Текст книги "Когда обрушилось небо (СИ)"
Автор книги: Kellerr
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Эрен вдруг почувствовал рвущуюся наружу беспричинную злость. Да как смеет тот, кто трусливо прячется в тени, говорить такие глупости?!
Стиснув зубы, он рванулся вперёд. Запястья тут же свело от холодной боли. Эрен дёрнул руки снова, поняв, что их что-то удерживает. Он связан. Прикован какими-то цепями к спинке кровати.
Ты ведь помнишь это.
Боль неприятной змейкой поползла от рук к плечам, шее, голове. Эрен взглянул на человека – тот по-прежнему неподвижно сидел на лестнице и, казалось, выжидающе смотрел на него, хотя различить его лицо было невозможно.
Ты помнишь всё, Эрен. Просто не хочешь вспоминать.
– Я выберу его. Выберу Ривая, – полушёпотом пробормотал Эрен.
Сердце бешено колотилось. Он слышал только этот стук, подобный ритму в музыке: чёткий, громкий, читающийся.
Человек тихо рассмеялся.
– Думаешь, любишь его? Считаешь, что он – твой свет будущего? Скорее, свет в конце тоннеля, – в голосе однозначно скользнула язвительность. – Его жизнь не для тебя. Он тебя погубит.
– Мне лучше знать, – Эрен нашёл в себе силы возразить.
– О, это ты ничего не знаешь. Я знаю больше твоего. Хочешь, поговорим о твоей любви? Тебе ведь некому было даже выговориться.
Эрена мелко затрясло. Он хотел крикнуть, приказать заткнуться, но в горле пересохло.
– Итак, – деловито продолжил тот, – мальчик выбирает настоящее. Выбирает человека, которого он любит. Возможно. Но вот беда: этот человек не будет с ним, если мальчик не вспомнит кое-что важное. И важность заключается именно в прошлом мальчика, которое он когда-то изменил с помощью волшебства. Но человек, которого мальчик любит, причиняет ему боль, вынуждая отказаться от волшебства и вернуть всё обратно. Следующий вопрос, Эрен: мальчик сможет пожертвовать собой ради того, кого любит?
Эрен закрыл глаза, сжав руки в кулаки. Больше не хотелось слышать этого голоса, разъедающего его словно яд.
– Я тебе подскажу: нет.
Эрен вздрогнул.
– Мальчик долго мучился, прежде чем принял такую любовь. Ему не с кем было поговорить, не с кем обсудить, ведь когда-то он ото всех закрылся, как только применил волшебство. Так было проще. Так он мог продолжать жить. Зачем же рушить тщательно выстроенное творение ради того, кто никогда не скажет ответных слов любви?
– Он меня любит.
– Это не любовь.
– Он меня любит!
Человек не позволил паузе затянуться.
– Отец тоже любил тебя. По крайней мере, тебе искренне хотелось так считать. Не зря твоя любовь выросла из сравнений нового объекта мечтаний – досягаемого, более близкого и доступного – с далёким отцом.
– Прекрати. Хватит! – Эрен замотал головой, впиваясь пальцами в волосы.
– Люди ломают себя. Ради любви. Я так уже делал. Придётся сделать и тебе.
Эрен перестал сопротивляться. Логичный конец был уже описан, хоть и против воли, но на душе стало спокойнее.
– Я ответил на твои вопросы. История окончена. Теперь и ты ответь на мой.
Дверь наверху лестницы медленно приоткрылась, впуская в темноту свет. Очертания чёрной фигуры стали чётче, яснее. Бледные тени постепенно уходили с лица.
Эрен поднял голову, ещё раз дёрнув руки. Цепи, наконец, слегка поддались, отпуская.
Дверь открылась до конца.
Вдох, взгляд, тишина. Он, наконец, рассмотрел лицо человека.
– Почему ты убил моего отца, Марко?
========== Глава 20. ==========
Эрен очнулся с криком. Голова страшно болела – виски словно сдавливало невидимыми тисками. Глухо застонав, он сел на кровати, продолжая осматривать окружающие стены. Взгляд остановился на окне, через которое в комнату заглядывало солнце. Рядом с ним сидел человек, и лица его Эрен по-прежнему не видел. Однако он уже не был в подвале, но при каждом рваном вдохе чувствовался запах сырости.
– Я уже думал, что ты никогда не проснёшься.
Голос был другой.
Эрен наконец-то осознал, в чьей комнате находился. Туман постепенно рассеивался; мягкий ворс смятого покрывала немного успокоил Эрена.
– Что произошло?
Ривай озадаченно качнул ногой, целеустремлённо смотря в стену.
– Я подтолкнул тебя к пропасти.
Подвал казался таким реальным и в то же время слишком тихим, слишком мрачным – совершенно не таким, каким отпечатала его память. Эрен прекрасно помнил те несколько дней, проведённых в полной темноте. Тишина – не столько страшная, сколько гнетущая – нарушалась противным скрипом двери дважды в день, после чего раздавались равномерные тяжёлые шаги на лестнице. Кто-то спускался.
Каждый раз Эрен напрягался и вжимался в стену, словно таким образом мог что-то изменить. Человек, продержавший его в заточении, не делал ему больно – только приносил еду. Он ничего не говорил, пока в один прекрасный день не принёс вместо еды какой-то тяжёлый предмет. В следующее мгновение Эрен ощутил секундную боль в голове, а уже потом обнаружил себя лежащим на улице, на дороге около собственного дома. Он кое-как встал и сделал несколько шагов.
– Эрен!
Это был отец. Эмоции в его голосе показались чужими – он был врачом, хирургом, а значит, эмоциям нельзя было давать верх. В какой-то степени Эрен всегда понимал это, но отказывался принимать. Он считал, что в кругу семьи запреты можно нарушать.
Отец обнял его, но быстро отстранился, профессионально осматривая склонённую голову.
– У тебя кровь. Господи, у тебя кровь… Пойдём скорее в дом.
– Пап?
– Что такое?
– Я умер?
Гриша Йегер остановился, серьёзно взглянув ему в глаза.
– Тебе бы я не позволил умереть.
Эрен уловил еле заметное сожаление и тоску, которые в следующей фразе сменились на прежнюю холодную твёрдость.
– Нужно промыть рану. Когда Карла вернётся, и следа уже не останется.
Тогда Эрен был слишком слаб, чтобы задавать вопросы. Он покорно позволил отцу сделать то, в чём тот был прекрасным специалистом.
– Где я был? – спросил Эрен уже после того, как на голове образовалась плотная повязка.
Отец не ответил.
– Мама знает?
– Она в санатории. Ей лучше не волноваться.
– Я хочу с ней поговорить…
– Нет! – неожиданно жёстко вскричал Гриша и, взяв сына за плечи, прошептал: – Никто не должен знать о том, что случилось, понимаешь? Карла… не нужно её волновать зря. Ты жив, с тобой всё хорошо. Хочешь, чтобы она до конца дней не спускала с тебя глаз, даже когда вырастешь?
Эрену стало обидно. Почему отец ведёт себя так, как и всегда? Почему не показывает, что хотя бы немного волновался?
Он дёрнулся в сторону, нетвёрдым шагом направившись к себе в комнату.
– Прости меня, Эрен.
Тогда Эрен так и не понял, за что именно отец просил прощения. Он предпочёл не вспоминать ни единой минуты из тех дней, тем самым невольно выполняя приказ отца – не рассказывать никому о случившемся.
Проведя холодной ладонью по лбу, Эрен повернулся к Риваю.
– Я что, упал в обморок?
– Как сказать. Ты что-то бормотал без устали, а потом вдруг замолчал. Пришлось положить тебя на кровать, но обмороком бы я это не назвал.
– А на что было похоже?
Ривай на секунду плотно сжал губы, явно обдумывая варианты, а потом слегка усмехнулся.
– Знаешь, как психи иногда разговаривают с пустотой, ничего не замечая вокруг?
На вопрос Эрен не ответил, прекрасно поняв сравнение. Но ведь он не псих. Он в своём уме. И он совершенно не помнит, что произошло до его «пробуждения».
В голове крутились беспорядочные образы и слова из «сна». Он разговаривал с человеком, которого знал в реальной жизни, разговаривал о странных вещах, которые в конечном итоге привели… А к чему они привели?
Марко. Отец. Марко. Отец.
Почему ты убил моего отца, Марко?
Эрен будто бы ощутил ледяной ветер внутри себя. Чувство было слишком сложно описать – словно вместо горячей крови по венам со скоростью света потекла вода с дроблёными кубиками льда. Подступили слёзы, и Эрен поднёс дрожащую руку ко рту. Было слишком больно, чтобы сдерживаться. Он согнулся пополам, подтягивая колени к груди и утыкаясь в них лбом.
– Ривай, – позвал он, с трудом выговаривая звуки.
Ривай молча подошёл к кровати и, кажется, сел – Эрен не решался поднять голову.
– Что я натворил, – всхлипнул он. – Почему я решил, что так будет легче?
Ривай ничего не отвечал.
– Я люблю вас, – в смятении прошептал Эрен, наконец, подняв голову и принявшись размазывать слёзы по щекам. – Люблю, люблю, – продолжал бормотать он, в панике хватая воздух ртом между слогами. – Но теперь ничего не исправить. Не исправить…
– Прекрати, – сказал Ривай, отняв его руки от головы, и Эрен тут же замолчал, затравленно смотря на него полными слёз глазами. – Я не хочу смотреть, как ты тут бьёшься головой об стену. Мне и без твоих проблем дерьма в жизни хватило. Может, мне тоже стоило зарыться в песок и вылепить из него сказочный город, чтобы было удобнее жить?
– Нет, – Эрен отчаянно замотал головой.
– Я обещал, что помогу тебе. Так вот чего я хочу: вылезай из песочницы и отправляйся в реальный мир. Всегда прятаться за воображением ты не сможешь.
– О чём вы говорите…
– Ты знаешь, о чём.
Эрен передёрнул плечами и попытался отползти в угол кровати, но Ривай, крепко держа его за запястья, грубо подтащил к себе, едва не усадив на колени.
– Ты сказал, что любишь меня, так?
Эрен, старательно отводя взгляд, с задержкой кивнул.
– Так люби. Будь рядом со мной, а не в своём прошлом! Хватит. Игры окончены. Ещё немного, и ни я, ни Ханджи не сможем помочь тебе.
Хныкнув, Эрен перестал сопротивляться, когда Ривай приблизился к нему, старательно вовлекая в поцелуй. Он не сразу сумел раствориться в пронзившем чувстве нежности, с каждым мгновением увереннее двигая губами. В этот момент Эрен был уверен: Ривай открылся, принимая здесь и сейчас всего его, без остатка.
Руки Ривая забрались под футболку, пальцами очерчивая границу на коже над поясом джинсов. Эрен тут же прижался плотнее, с немыслимой решимостью вдруг собираясь продолжить, но Ривай не позволил, разорвав поцелуй.
– Мы не закончили.
Эрен знал, что от него требуется.
– Мне страшно.
– Ты боишься самого себя – никто больше вреда тебе не причинит.
– Он ведь мёртв, да? Вы знаете правду.
– И ты её знаешь, вот только отказываешься признавать.
Он не считал, сколько времени просидел, обняв Ривая, но в голове неумолимо тикали невидимые часы. Как только Эрен услышал звон, то мягко выбрался из кольца рук, сделав несколько шагов к оставленному около стены рюкзаку.
Пришло время сдаться.
Эрен бросил последний взгляд на Ривая и, получив поддержку, открыл замок на заднем кармане. А потом он долго смотрел на два одинаковых ключа от комнаты в общежитии, пока снова не пришлось моргнуть.
***
Дом Марко Ботта сегодня казался ещё мрачнее и больше. Погода не радовала: небо было затянуто тяжёлыми тучами, резкие порывы ветра едва не сбивали с ног. Эрен, как и в первый раз, чувствовал себя весьма неуютно. Красивые дома вокруг превратились в некое подобие мрачных особняков, обступивших его со всех сторон. Не хотелось признавать, но ноги у Эрена подгибались при каждом шаге. Как только он поднял руку, чтобы нажать на кнопку звонка, его охватило сомнение.
Всё хорошо, мысленно успокаивал себя Эрен. Он не один. В кармане – заранее включённый телефон, а за ближайшим поворотом – Ривай, готовый в любой момент прийти на помощь.
Дверь открыл старик Пиксис, такой же мрачный, как и погода. Однако, как только он увидел Эрена, морщинистое лицо озарила натянутая улыбка.
– Марко дома? Мне нужно с ним поговорить, – и, не дождавшись разрешения, Эрен толкнул дверь, освобождая себе проход.
– Гостиная… – начал было Пиксис вежливым поставленным тоном, но Эрен даже не остановился.
– Я помню, где находится гостиная, – сказал он, но с дрожью в коленах на секунду повернулся в другую сторону коридора, туда, где находился подвал.
В просторной комнате не горел свет, за исключением нескольких бра, света которых хватало только на то, чтобы бледно озарять ближайшие к ним предметы. Эрен неуверенно замер на пороге, осматривая, казалось бы, уже знакомое помещение. Здесь ничего не изменилось. Диванчик, на котором они ночевали с Жаном, вызвал приступ тоски и печали.
– Я ждал тебя уже давно, – оторвал от размышлений Эрена голос.
Вздрогнув, он судорожно принялся искать источник. Кресло Марко стояло около стены рядом с зашторенным окном, словно специально спрятавшись в тени. Марко сидел спиной к Эрену и, похоже, поворачиваться вовсе не спешил, как подобало человеку из благовоспитанной семьи.
– На улице плохая погода, не так ли? – продолжал Марко. – Удивительно, что ты решил зайти именно сегодня, когда должна болеть голова и ломить тело.
Голова действительно болела, но не от погоды, а от последних событий, горой навалившихся на Эрена.
– Марко… – он запнулся. – Почему?
Тишину нарушало равномерное тиканье часов. Механизм в кресле тихонько заурчал, и оно плавно повернулось, но лицо Марко Эрен мог разглядеть с трудом. Практически так же, как в том бреду.
– Так ты вспомнил?
Эрен не знал, что именно он вспомнил. Какая-то часть его подсказывала, что тот сон вовсе не был сном, а являлся чем-то вроде… воспоминания. Обрывка памяти, закопанного где-то глубоко внутри. Но, стоя здесь, Эрен сомневался, стоило ли бросаться громкими обвинениями в человека, которого так сильно любил Жан и который вовсе не выглядел опасным.
– Я так хотел познакомиться с тобой, Эрен. Лицом к лицу. Так долго, что потерял счёт времени. Даже и не знаю, как назвать своё желание – помешательством или сумасшествием, – Марко немного помолчал, склонив голову к плечу. – Впрочем, можно придумать и третий вариант.
Эрен стоял не шевелясь и боялся даже сделать вдох.
– Почему ты всё ещё здесь?
– Я дома.
– Ты должен был сбежать ещё тогда, когда меня привёл сюда Жан.
– Мне некуда бежать, Эрен. Это единственное место, где я могу находиться. А вот ты… Ты решил, что здесь сможешь начать с нуля. И как, понравилось?
Эрена передёрнуло.
– Мы играем в прятки. Я не понимаю, о чём ты говоришь, но ты явно знаешь больше меня.
– Конечно, – согласно кивнул Марко. – Потому что твой отец трус и никогда бы не сказал правду собственной семье.
Любовь к отцу Эрен уже давно сумел обуздать, когда осознал, что ответного тепла ему дождаться не суждено. Но сейчас старые чувства проснулись, напомнив, что от слов Марко должно быть больно.
– Какую правду? – Эрен прищурился.
Марко поцокал языком.
– Гениальный хирург, которого приглашали вести лекции и проводить выездные операции, когда он бывал в других городах. К нему съезжались люди с разных уголков мира, в надежде на спасение. И он действительно был гением, лучшим из лучших. Таким ты знал своего отца, Эрен?
Он не ответил.
– Когда мы кого-то любим, то предпочитаем не замечать недостатки. В работе твоего отца, Эрен, хладнокровие – высочайшее достоинство. Оно гарантирует трезвость мышления. Однако он боялся только одного – повредить собственную шкуру. Репутацию. Иногда работа становится высочайшим достижением в жизни, и омрачать его глупым промахом равносильно поражению.
Марко знал что-то, чего не знал Эрен. Под ложечкой неприятно засосало, живот свело. Сейчас Эрен видел того самого Марко, каким тот, похоже, никогда не представал перед Жаном. Губы, растянутые в холодной улыбке, взгляд, не суливший ничего хорошего. Несмотря на то, что Марко сидел в инвалидном кресле, а Эрен стоял на ногах, он всё равно чувствовал себя никчёмным насекомым.
– Что сделал мой отец?
Казалось, Марко ждал этого вопроса.
– Мы были в отъезде. Вся семья, включая меня. И попали в аварию на скоростной трассе – автомобиль превратился в груду металла. Отец умер на месте, а мы с мамой выжили и попали в больницу, прямиком к выдающемуся хирургу Грише Йегеру. Я думал, что можно не волноваться. Что мама непременно будет жить, но случайно подслушал разговор Йегера поздним вечером, когда больница уже опустела. Он разговаривал с другим врачом, который впоследствии держал язык за зубами – Йегера боялись и уважали. Тогда он сказал, что впервые в жизни совершил врачебную ошибку. Одно неверное движение скальпелем – и жизнь человека уже не спасти. Но разве из-за такого стоит пускать карьеру под откос? Конечно, нет. Просто нужно представить себя невиновным. И Йегеру, конечно же, поверили.
Пока Марко неторопливо вёл рассказ, Эрен холодел от ужаса. Он никогда не слышал от отца ничего подобного – тот предпочитал не приносить врачебные истории в дом. А Марко сидел неподвижно, пустым взглядом уставившись куда-то в стену по левую руку от Эрена, и говорил так, словно читал текст из книжки.
– К чему ты клонишь, Марко?
– Подумай.
– Мне надоело думать! Что произошло потом? – сорвался Эрен на крик.
Марко лишь загадочно пожал плечами.
– Потом тебя похитили.
У Эрена подкосились ноги. Он едва успел схватиться рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.
– При чём здесь та история, которую ты рассказал?
– Он убил мою мать, Эрен. И вышел сухим из воды, соврав о своей ошибке. Как ты думаешь, при чём здесь эта история? – Марко убрал руки с подлокотников, положив их на колени. – Ты знаешь, кто тебя удерживал в подвале две недели. Прекрати сопротивляться.
– Нет. Неправда…
– Когда в наследство достаются деньги, можно делать многое. Например, сделать себе новую жизнь и подчистить прошлое, которое мозолит глаза. Именно подчистить, а не создавать у себя в голове радужный мир, как это сделал ты. В отличие от тебя я никогда не забывал то, что произошло. А твой отец предпочёл выполнить несколько грязных поручений, чтобы остаться всё тем же «лучшим из лучших». Например, он предпочёл сделать больно собственному сыну, подвергнув его психику нелёгкому испытанию и продержать его две недели в подвале под страхом неизвестности. А ещё он уговорил сына держать всё в тайне даже от матери, под предлогом сохранения её спокойствия и возможности дальнейшей жизни. Всё ради того, чтобы дело не дошло до полиции. А ты, испытывая неосознанную глупую детскую любовь, с радостью согласился.
– Я тебе не верю.
– Ты и в прошлый раз мне не верил. Помнишь, как я пришёл в твой дом в отсутствие Карлы? Вы с отцом были одни. Ты так забавно сползал по стенке на пол, дрожа и плача, после того, как я высадил в грудь твоего отца целую обойму. Помнишь, Эрен? Наш разговор был очень похожим. Ты так мило сходил с ума, что я решил тебя не убивать. А потом – вот удача! – ты действительно свихнулся. Придумал себе, что Гриша по-прежнему жив и не обращает на тебя никакого внимания, и, естественно, забыл моё лицо. Убийцу так и не нашли, а бедняжке Карле Йегер пришлось переживать смерть любимого в одиночку, да ещё и играя с сыном в почти полную счастливую семью, – Марко вдруг с наслаждением рассмеялся.
Эрена колотило крупной дрожью. Он сидел на полу, схватившись ледяными руками за голову. Нет, нет, нет, повторял он про себя. Такого просто не может быть. Он ведь помнит… прекрасно помнит, как отец был недоволен, когда отпускал его на учёбу в другой город. Помнил его неодобрительные взгляды и молчаливый укор. Помнил, как с ним говорила мама…
В мгновение ока мир в голове перевернулся. Зажмурившись, Эрен пытался избавиться от всплывших в памяти кровавых брызг на стене и звуков выстрелов. Да, он видел это. Видел, как широко были распахнуты пустые глаза отца, как обмякло его тело и безвольным мешком рухнуло на пол. Он помнил, как опустилась чья-то рука с пистолетом. Он слышал чьи-то слова. А потом всё вокруг потемнело.
– Ты не мог быть там, – Эрен наконец нашёл в себе силы на ответ. – Ты ведь инвалид! Тебе просто нравится смотреть, как я мучаюсь!
В комнате будто бы стало ещё темнее. Эрен перестал дышать, глядя на то, как Марко напрягся всем телом и съехал на край кресла, нагнувшись вперёд и уткнувшись локтями в колени.
– В день аварии твой отец совершил две ошибки, – он показал на пальцах двойку. – Убил мою мать и спас меня. Я выздоровел. Выздоровел полностью. Но, как я и говорил, с помощью денег можно создать себе новую жизнь.
Эрен невольно отполз по стене в сторону, когда Марко без трудностей опустил ступни на пол и, помогая себе руками, встал на ноги. Кресло, оставшееся позади, теперь выглядело не более чем детской игрушкой.
– Ты так мило продолжал сходить с ума, Эрен, но даже не понимал этого. Гонялся сам за собой, а потом в страхе искал противника. Но никакого противника нет. Твоё подсознание пыталось сделать всё, лишь бы удержать тебя в мире без боли, где был жив твой отец.
Марко сделал уверенный шаг вперёд.
– Не подходи ко мне! – сразу отреагировав на атаку, заорал Эрен.
– Было забавно знакомиться с тобой снова. Пришлось совершить ещё пару выстрелов для того, чтобы Жан, в конце концов, нас и «познакомил».
– Ты использовал Жана? Но он ведь твой друг… он тебя любит.
Марко на мгновение замер.
– Именно поэтому он и нужен мне рядом. Ох уж это сострадание к ближним. Забавно, правда? – Марко спокойно посмотрел в окно, где только что мелькнул свет. – Иногда из-за любви мы не замечаем чудовищ рядом с нами.
В этот момент грохнула входная дверь, послышались тяжёлые быстрые шаги.
– Руки за голову! – крикнул кто-то прямо около Эрена.
Свет множества фонариков ослепил его, но Эрену всё же удалось заметить, как Марко спокойно стоял в кольце из людей, послушно сцепив руки за головой.
***
В машине Ривая было тепло – тихонько работал обогреватель. Они сидели на заднем сидении. Эрен, положив голову на грудь Ривая, наблюдал за мигающими красно-синими огоньками. Ханджи уже несколько раз порывалась перехватить у Ривая инициативу по успокоению Эрена, пока Эрвин не подозвал её к себе для помощи.
На улице толпились полицейские. Полицейские, которых Эрен избегал столько лет, но сдался вмиг. Один из них подошёл к автомобилю, открыл дверцу и наклонился так, чтобы видеть лицо Эрена.
– Простите, – обратился он к Риваю, так как Эрен сразу почувствовал, как сильнее сжались его руки вокруг плеч. – Могу я…
– Не можете, – отрезал Ривай. – Не сейчас.
Полицейский явно не хотел сдаваться. Эрен увидел появившегося рядом второго человека, который что-то сказал полицейскому, и тот послушно отошёл. Это был Эрвин Смит. Сев на корточки, он тепло улыбнулся и кашлянул.
– Я рад, что с тобой всё хорошо.
Эрен слабо кивнул.
– Ривай сказал мне, что вы знали моего отца, – смутно припомнил он.
– Знал, – не стал отрицать Эрвин. – Мы были друзьями. Однажды, когда мы не общались уже несколько лет, а я уже создал Фрайхайт, он позвонил мне и попросил присмотреть за его сыном – Эреном Йегером. И никаких объяснений. Почти спустя два года я узнал, что Гриша умер – его убили, но убийство так и не раскрыли. Это случилось почти тогда, когда и был совершён тот единственный звонок. А спустя ещё год, после нескольких анонимных звонков в мою службу, ты представился Эреном. Я не мог не найти тебя.
Эрен, слыша размеренное дыхание Ривая, вдруг ощутил себя полностью защищённым. Он никогда не был один. И поступок отца, не поддающийся никаким моральным рамкам, всё же оставил после себя сладкое послевкусие, благодаря которому Эрен сейчас и оказался здесь. Живым.
– Я хочу поговорить с ним.
Эрвин вопросительно поднял густые брови.
– С Марко. Всего один вопрос. Есть кое-что ещё.
Эрвин переглянулся с Риваем.
– Осторожно. В доме нашли лучшее подтверждение тому, что он виновен – пистолет и магазин с патронами, на которых выгравирован череп.
Полицейский автомобиль, в котором сидел Марко, стоял поодаль. Вокруг него дежурили несколько полицейских с оружием, но после просьбы Эрвина всё же подпустили Эрена на пару минут.
Марко сидел на заднем сидении, в наручниках. Совершенно спокойный. Мягкие черты лица делали его похожим на того доброго парня, которым он был в глазах Жана. Возможно, он таким бы и остался, если бы не потеря семьи.
Самое странное, что Эрен не испытывал злости. Он был опустошён. Не хотелось злиться ни на отца, ни на Марко, ни на себя. Было просто… пусто. Но вопрос, мучивший его, не давал почувствовать полный покой.
– Ты ведь не рассчитывал на то, что я подведу тебя после убийства.
Марко поднял на Эрена взгляд.
– Ты хотел, чтобы тебя поймали. Именно поэтому был нужен свидетель. Именно поэтому ты искал встречи со мной после. Именно поэтому ты сидишь здесь. Так?
Марко не произнёс больше ни слова. Полицейский, после нескольких секунд молчания, чуть ли не силой заставил Эрена отойти. Потребовалась помощь Ривая, и вот тогда уже Эрен дал волю эмоциям.
Он проплакал весь вечер и часть ночи, периодически успокаиваясь и беспокойно засыпая. Ханджи чуть ли не каждый час заходила в комнату Ривая – она впервые выглядела такой обеспокоенной. Ривай странным образом оказывал поддержку объятиями каждый раз, как Эрен снова ударялся в слёзы. Это помогало, но ненадолго. В конце концов, Эрен заснул лишь перед рассветом, а утром обратился к Риваю с просьбой:
– Я хочу, чтобы вы съездили со мной в родной город. К маме.
***
Эрен понял, что уснул в поезде, проснувшись на плече у Ривая. Разомкнув глаза, он увидел сидящую напротив старушку с газетой, которая сразу же зашуршала ею и нарочито громко прокашлялась. Повернув голову, Эрен, едва не касаясь губами уха Ривая, спросил:
– Почему вы меня не разбудили?
Старушка снова покосилась на него, но почти сразу уткнулась обратно в газету, намеренно подняв её выше.
– Так удобнее.
Эрен улыбнулся – видимо, Ривай просто решил дать отдохнуть лишний час.
Ему снилось, что он работал во Фрайхайт. А ещё что он был напарником Ривая. Впрочем, не такая уж и плохая идея. Ривай как-то упомянул, что Фрайхайт создан для тех, кто не смог найти своего пути в жизни. Эрен же был уверен, что Фрайхайт и помог найти ему этот путь. Он был твёрдо уверен в желании остаться рядом с Риваем, потому что сердце подсказывало – история не закончена. Не было ощущения конца. А значит, всё продолжится.
В родном городке было на удивление солнечно. Здесь тише, чем в Тросте, и не так многолюдно, поэтому Эрен после долгих раздумий решился взять Ривая за руку. Тот ощутимо напрягся, но позволил ему эту маленькую слабость – так Эрену было куда спокойнее.
Карла Йегер встретила их с удивлённым лицом; насколько Эрен знал, Эрвин не сообщал ей обо всех последних событиях. Единственное, на чём настоял Эрен, так это сохранение тайн. Всех, кроме одной – имени убийцы Гриши. Эрвин пообещал, что не станет привязывать Эрена к поимкам Марко, а Эрен решил, что лучше Карле не знать о событиях трёхлетней давности, о которых знали только он и отец.
О приезде сообщили заранее, однако не было никаких предупреждений о том, что Эрен приедет не один.
– Мам, это Ривай, – Эрен задумался о том, стоило ли пояснять статус человека, стоящего позади. В конце концов, можно было представить его просто другом. Или сотрудником Фрайхайт. Но то, что минуту назад они шли, взявшись за руки, казалось Эрену совершенно лишней информацией для матери. – Он со мной.
Карла, совладав с эмоциями, молча кивнула и отступила, впуская гостей.
– Сынок, – она обняла его, – мне так жаль…
Всего несколько слов, под которыми подразумевались целые предложения. А ещё ряд вопросов, которые непременно будут заданы. Но не сегодня. Сегодня Эрен приехал лишь с одной целью.
– Мам, – он кое-как вырвался из её объятий. – Мне нужно, чтобы ты открыла ту дверь.
Лицо матери застыло неподвижной маской.
– Ту дверь?..
Эрен кивнул.
– Мне правда нужно. Очень.
– Но Гриша не любил, когда…
– Папы нет. Он ничего не скажет против.
Было видно, что Карле трудно перестроиться с прошлой манеры общения. Раньше ей всё время приходилось притворяться, играть роль, а теперь ничего этого не требовалось. Эрен смотрел в её глаза и видел своё отражение. В нём определённо что-то изменилось.
– Мам…
– Ну хорошо, – сдалась наконец она, бросив ещё один взгляд на Ривая.
Старая деревянная дверь на кухне всегда была заперта. Ключ Гриша не хранил у себя, а клал в ящичек комода в прихожей, но настоятельно рекомендовал членам семьи им не пользоваться. После «похищения» Эрена ключ исчез, но, как оказалось, он всего лишь перекочевал из прихожей в комод родительской спальни.
Карла отперла дверь; та недовольно скрипнула. Эрен стоял как вкопанный перед раскинувшейся темнотой и смотрел на лестницу, ведущую вниз.
Щёлк! – и бледная лампочка озарила подвальное помещение.
– Там ничего нет, кроме старого хлама, насекомых и пыли. А ещё в доме становилось холоднее, если часто открывать дверь.
Эрен кивнул и с осторожностью ступил на первую ступеньку. Шаг. Ещё шаг. Закрыв глаза, Эрен спустился ниже, прислушиваясь к до боли знакомому звуку – звуку шагов. Он никогда не видел человека, спускавшегося по лестнице – только слышал его.
В нос ударил запах сырости. Знакомый запах сырости.
Где-то на подсознательном уровне Эрен всегда знал правду, но не хотел принимать её. Память оставила брешь – воспоминания о похищении, не став подменять их. Оставалось только найти вход.
Эрен обернулся к Риваю, оставшемуся стоять у порога, рядом с Карлой. Это его личная тюрьма, удерживавшая долгие месяцы. Там, внизу – темнота и холод, а наверху – свет и тепло.
В последний раз посмотрев вниз, Эрен вернулся наверх, так и не спустившись до конца.
