Текст книги "Финист. Старая сказка на новый лад (СИ)"
Автор книги: Katsurini
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Баба Маша достала корзинку с нитками и протянула мне.
– В общем, я умираю, деточка. Вот тебе то, что обещала.
Я поблагодарила.
– А может ещё что желаете?
– Я хочу, чтоб вы меня кремировали. А прах развеяли по ветру.
Я округлила глаза.
– Баб Маш, а вы какой веры?
Улыбка грустная.
– Нашей, родной.
Я улыбнулась.
– Скажите, а почему у вас с суженым не сложилось?
– Дак не встретила его?
А я прошла к её серванту, достала чёрно-белую фотографию, что стояла там в рамочке с кучей народа: детьми, взрослыми, стариками, и ткнула в лицо парнишки.
– А это кто?
– Сосед, погиб он.
Мотаю головой.
– Нет, не погиб. Живой ещё, ждёт свою суженую, чтоб уйти вместе с ней.
– Где?
Смотрю на этого мальчика и вижу дедка, замученного, скрюченного, стоящего на нашей остановке.
– Пойдёмте, проведу.
Вот иногда у меня находит, просто ведаю что-то и всё. Так и на этот раз. Знала, что именно он – её суженый, а потом и видение старичка пришло и где он.
Соседка довольно шустро собралась, повязала на голову белоснежную косынку и косу долу опустила. Классная у неё коса: белая уже, но толстая и длинная – она так и не обрезала её.
Потом я заскочила домой, поставила корзинку да переобулась, а бабулька о чём-то с мамой болтала.
Потом мы вышли из подъезда, я вела её под руку. Мы дошли до остановки, где привалившись к спинке сидел дедок. Подвела бабульку. Она смотрела во все глаза и слёзы текли по её щекам.
– Митька, ты что ли?!
Дедок поднял уставшие выцветшие глаза, моргнул пару раз, потом протёр глаза, засветившиеся узнаванием и радостью.
– Маруся! – и губы у него дрожат.
Я отвернулась. У самой слёзы наворачивались.
Потом они прошли к соседке в квартиру. Она вызвала скорую. Я не отходила далеко. А потом скорая приехала, а старушка открыла им дверь, пригласила чаю выпить. А после к нам заявились медработники, сказав, что померли дед с бабкой. И что просили оба, чтоб мы их кремировали, как договаривались. выдали нам справку о смерти и ещё какие-то бумаги.
Мама с папой занялись похоронами.
А я сидела и глядела в пустоту.
Лёша пришёл вечером, как и обещал.
Просто обнял меня, да так мы и заснули.
Травинка
Сегодня грустный день. Мне уже тринадцать, а сердце кровью обливается. Предчувствие беды не оставляет меня. Мама уже месяц не встаёт с постели. Мы с сёстрами поделили обязанности между собой: Весняна занимается готовкой и уборкой, Любава огородом, а я скотиной. Лошадь, два вола, корова, куры. С утра запарила пшеницу, пшено и овёс. Помимо выпаса ведь ещё и дома кормить их нужно. Куры бегают в загородке, вывела лошадь, оседлала, пошла переоделась в мужскую одежку – всё ж в женской верхом не покатаешься – и проехалась немного на ней, потом вывела волов и корову и погнала пасти. Некоторые сгоняют в стада живность, но в нашем посёлке это не заведено. Ещё отец рассказывал, что есть люди, которые строят плетень большой и живность сама там пасётся. Но опять же не у нас, где каждый сам идёт пасти. В пять лет уже коз дети начинают пасти, а в двенадцать уж коров доверяют им. Хотя меня живность и раньше не трогала – умела я с ней ладить. Потом отправлялась пасти живность, предварительно покормив курей. Вернусь с выпаса, загоню скотину, уже вновь пора кормить кого-то. Пойдешь, пообедаешь, нужно заняться заготовкой сена на зиму. Хорошо, тачки вошли в обиход – это упрощенный вид телеги. Нагрузишь сена на неё и везешь. Домашних забот хватает. Так и сегодня, выпасла всех, а сердце тревогу чует. Захожу к матушке.
– Здравствуй, мама, – а слёзы на глаза наворачиваются.
Смотрю в её бледное лицо, а она улыбается. Ком в горле проглотить не могу.
– Травиночка, младшенькая моя, поди сюда, малышка.
Подхожу, сажусь, беру её за руку. Всё ещё молодое лицо, но столько усталости в глазах, бледнее, чем обычно. И только голубые глаза ожили немного.
– Малышка, ты у нас особенная. Ты ведь знаешь, твой батюшка раньше ведуном был, – я помотала головой в ответ, никто об этом не говорил никогда. – Но мои родители были против отдавать меня замуж за такого человека. Они б наш союз никогда не благословили. Поэтому твой отец избрал себе другой путь, запечатал свою силу и осел на земле. Твой дед поставил ему дом, и за пару лет Любомир неплохо обзавёлся хозяйством. Потом и пришли сваты от него. Я тогда засиделась в девках, но против богов не попрёшь, я была против каждого жениха. И когда наконец-то пришёл свататься твой отец, родители с радостью нас благословили. Сыграли свадьбу, так и стали мы жить. Пошли детки, один за другим. Мы были счастливы, сыновья были прекрасными, но дочек боги не давали. Это немного огорчало, но детки скучать не давали. Потом уж и старшенький женился. Девять сыновей, и один уже завёл свою семью. А потом родилась наша первая дочурка. Это было весной, потому и назвали её Весняной. Я в ней души не чаяла и всячески баловала. Отец не одобрял этого, но видя мою радость не противился. Потом и Любава появилась. Весняна стреляла глазками и обижалась, когда я бежала к малышке. Но я ведь любила всех своих деток. Чтоб Весняна не чувствовала себя обделенной вниманием, мы её баловали: покупали подарки дорогие, всё ей дозволяли. А потом долго не было деток у нас. Дочки стали подрастать. Мы уж решиши, что больше не будет. Уже были не молоды, можно было и остановиться. Как-то раз отцу привиделся сон, в котором боги попросили снять печать. Хоть род он и продолжил, но свою силу волшебную потомкам не передал. Мы последовали совету Богов, тогда и родилась ты. После твоего рождения отец силу запечатал вновь, как и твою до времени. Но отец забрал тебя у меня, сам с тобой возился. Говорил, что я слишком забаловала дочек, а ты ОСОБЕННАЯ и он сам тебя будет обучать. Так и вышло, ты всегда при нём была, а я всю не растраченную на тебя любовь отдавала старшим сёстрам. Ты была обделена материнской любовью, а сестры наоборот – отцовской. Так не должно быть, девочке очень нужен отец, как мальчику мама. Это взаимодействие между полами, оно очень важно в супружеской жизни. И материнская ласка девочке тоже очень нужна.
Последнее лето* отцу деваться было некуда, всё ж ты теперь стала девицей, поэтому я сколько смогла, дала тебе женского: нежность, ласку, любовь, женские обязанности. Мой час пришёл, дочка, я ухожу в мир иной. Не грусти. Помни меня, надеюсь, что ты будешь любить меня и дальше. Сколько успела, я тебе дала. И так, последнее лето я жила только желанием передать тебе как можно больше за оставшееся время. Любомир наверняка захочет взять бобылку. Не соглашайся. Тебе нужно оттачивать домашнее хозяйство, дочка. Ведь у тебя будет семья, тебе нужно уметь со всем справляться. Понимаю, будет тяжко, но надо, малышка. А теперь ступай, позови остальных. С тобой я уже простилась в этой жизни. Как знать, может в следующей мы и встретимся… Люблю тебя, маленькая.
– И я тебя люблю, мама, – по щекам текли слёзы, я старалась не перебивать матушку. Это было важно. Я буду сильной. – Я всё сделаю, мама. Я со всем справлюсь.
Нежная грустная улыбка.
И я пошла звать остальных. Вначале сестёр, потом бегом в конюшню, села на лошадь, неоседланную, хорошо переодеться не успела, и поскакала в поле, за отцом.
Вечером мамы не стало, она простилась с мужем, дочками. Единственное, о чём жалела, что не увидела сына Ратибора, но он был далеко – на воинской службе.
Потом всем селом справили тризну. Вначале был клич. Наши мужики – отец с братьями – собрались и стали возводить кроду двух саженей в вышину. Матушку омыли, нарядили в погребальную сорочку, волосы распустили, положили в домовину (деревянный ящик) и под песни отнесли на опушку леса, водрузили на погребальный костер. Под славу богам, предкам нашим и славу ушедшей, подожгли кроду. Деревянные вешки загорелись, односельчане стекались, поздравляли нас, ведь матушка выполнила своё предназначение, а теперь отправляется в мир Богов. Потом были игры, бои, хороводы во славу ушедшей матушки. Единение голосов было полным. Пели даже дети, как и водили хоровод.
Да, было грустно, оттого, что я больше не почувствую её материнской ласки и тепла, не увижу её улыбки, не загляну в довольные очи мамы. Но это всё мои чувства, а как же её? Она ведь последнее лето* жила лишь одной силой воли, при этом старалась наслаждаться жизнью, как могла. До последнего месяца она находила в себе силы вставать и учить меня, направлять как могла на путь истинный, передавать, сколько могла знаний. И теперь её путь в этом мире закончен, она пойдёт дальше, в следующий путь. Ведь смерть – это не конец, а всего лишь начало.
Когда костёр погас, люди отвесили ещё раз низкий поклон и стали расходиться, отпивая кваса и заедая его блинами с мёдом. Только мы с отцом ещё стояли и смотрели в небеса. Я видела, как она уходила, просто поднималась её душа ввысь. Видел и отец, потому как так же поднимал голову, как и я. Он постарел за этот день. Вся голова стала седой, но он так же отпускал её и радовался её переходу.
Потом сёстры собрали оставшийся прах и пустили его по ветру. После этого уже пошли в дом, устраивать поминальный пир. В нашем доме было много народу, они приносили уже готовые кушанья, ставили всё на столы, которые поставили у нас во дворе и славили матушку и радовались за неё. Иногда проскальзывала грусть в глазах отца и сестёр, но они улыбались вместе со всеми. У меня не было слёз. Словно что-то оборвалось внутри. Появилась лишь уверенность в своих силах. Мне предстоит заменить матушку, поэтому негоже киснуть. Всё, детство кончилось. Раз её путь завершился, значит, я справлюсь без неё.
Гости разошлись уже за полночь. Мы с сестрами убрали всё лишь к утру. Следующий день мы отсыпались. Точнее отсыпались все, но ведь скотину кормить нужно. Как же я могла не встать? А там и покушать надо, как не приготовить. На колодец тоже сходить, потому как без воды никак. А на следующий день я взвалила на себя все домашние обязанности. На одном упорстве вначале держалась. Отец заикнулся о бобылке.
– Нет! Я справлюсь, – более этот разговор не поднимался. Да и на то он и РАЗ ГОВОР, что лишь РАЗ говорится.
Сестры отказались делать домашние дела, если мне тяжко, пусть берут бобылку, а нежели Травинка не хочет бобылки, пусть сама и справляется. Я лишь улыбалась: да, справлюсь. Единственное, что они делали, свои девичьи дела – шили себе придание – пряли, ткали, шили одежду, вышивали, растили лён и следили за крапивой для будущих тканей.
Отец отдал корову и волов сыновьям, как и лошадь, чтоб облегчить мне жизнь. Лишь иногда после брал на пашню кого было нужно, да сноха то одна угостит молоком, то другая. Кажется, они сговорились, ведь братьев у меня девятеро, один, правда, в дружине, а восемь остальных женаты, с детьми. У некоторых дети уже с меня, а то и старше. Так что они по очереди приносили нам молоко.
У нас остались лишь куры. Так и справлялась: крутилась как белка в колесе, а затемно просто падала на лавку и до третьих петухов спала даже без сновидений. Через лето* мне было уже проще, но вот с приданым у меня был полный провал. Заниматься ещё и льном просто было некогда. Сёстры хмыкали и давали свои обноски. Потом ещё через на следующее лето* меня стала подменять Любава на кухне, пока Весняна показывала как со льном управляться. Сёстры у меня умницы.
Постепенно и у меня появилась своя ткань, вот только шитьём заниматься как, мне не показали. Ткани прибавлялось, отец раз рассердился на дочерей старших и велел распределить обязанности по дому так, чтоб каждый день у меня было время заниматься рукоделием с одной из сестёр. Весняна ворчала, но стиснув зубы учила меня. Любава делала это с большей охотой. Мне стало полегче, да и приданое старалась делать с любовью. Правда зачастую выходило плохо, тогда это шло мне по дому возиться. Ткань вначале размечали и вышивали, натягивая на пяльца, а лишь потом уже вырезали по выкройке. Шила будущему мужу, а потом стыдно было в сундук такое опускать, поэтому я шила из ткани себе сорочку не с цветами вышитыми, а с обережными символами. Но и это с каждым разом получалось всё лучше. Стала высыпаться.
Но с Весняной мы так и не поладили. Она злилась: то мне всецело отцовское внимание доставалось, то материнское в последнее лето*. А я молча сносила обиды, стараясь не винить себя ни в чём. Ведь мама мне объяснила своё поведение, и я не считала себя виноватой в таком распределении любви. Но не огрызалась. А это злило сестру ещё больше. Так и жили, как кошка с собакой.
А ещё я мало того, что не считала себя виноватой, так ещё и винила в ответ сестру. Ведь из-за её безрассудности заболела мама. Мне тогда только исполнилось восемь. Сёстры побежали на реку. А ведь лёд уже начал таять. Делать там было нечего. Но наказы старших нам не указ. Точнее Весняне не указ. Вот она и потащила с собой Любаву. А отец уехал по делам на торжище. Прибегает Любава, бледная и отдышаться не может. Мама в лице переменилась, быстро к ней побежала. Пока мы смогли выудить из сестры признание, долго она не могла выговорить, что случилось... Оказалось, что Весняна с мальчишками пошли на реку. Точнее забрались на лёд. Потом пошла трещина и расползлась по всей реке. Ну и мальчишки выбрались, а Весняна осталась там – посреди реки. Боится пошевелиться. Мама дала мне задание, бежать к Богдану. Это мой брат. Он ближе всех к нам жил. Я и побежала. А мама побежала к Весняне.
Весняну вытащили на берег, она даже ноги не замочила. Напугалась, правда, и всё. А вот маму не удержала льдина и перевернулась. Она успела схватиться за верёвку, которую ей бросил Богдан. И не отпустила её даже после того, как её вытащили на берег. Её отогрели да она долго болела. А потом так и повелось, чуть что, мама тут же болеть начинала. Отец переживал, да что поделать. Со старшей дочкой он долго не разговаривал после того случая, а потом простил. Всё равно ведь первая дочка, любимая. Вот только отношения у них и так не особо были, а тут и вовсе испортились. Батюшка всё со мной возился, а матушка всё с сёстрами. До последнего лета...
Даша
Открыла глаза и вспомнила бабу Машу. Сон тут же забылся.
Вот каково это – всю жизнь прожить и не встретить свою половинку или знать, что нет её больше? Наверное, пока не встретил, живётся как-то. А ведь сейчас люди строят свои отношения вовсе не ища суженого, а просто начинают какие-либо отношения, если просто симпатия возникла или страсть. Или отношения сейчас строят, вначале секс, а потом всё остальное... Не понимаю я этого.
Интересно, не навредила ли я старушке, сказав про суженого. По мне, так хоть перед смертью свиделись и умерли в один день – романтично. Жаль, что вместе не жили всю жизнь. Может, и свой след на Земле бы оставили.
Я стала вставать и поняла, что не одна. Рядом со мной лежал любимый. Он спал, хотя... не сопит, дыхание не глубокое. О, уже даже сопит. Улыбнулась и стала вставать. Ага, как бы не так. Меня тут же наглым образом обняли и никуда не пустили.
– А если Надю разбудишь? – шепчу ему.
– И что? Она уже большая девочка. Тебе сильно вчера бабулька мозг выносила?
Мотаю головой. Она ведь померла. О мёртвых либо хорошо, либо никак. А по мне милая бабулька, ворчливая, правда, но все старушки такие.
Приподнимаю голову, заглядываю в его глаза. Как вот можно жить без этих таких родных глаз? И поцелуй в ответ.
– Не грусти. Раньше не грустили.
Ага, не грустили, если не вспоминать, что был человек, а теперь нет. Тосковали и раньше. Уж не мне ли не знать. Да, это было слишком эгоистично, но тоску ведь никуда не денешь. А человека ведь и дальше помнишь, он ведь живёт, пока мы помним.
Прижал меня к себе, положив мою голову к себе на грудь.
А шаловливые ручки уже скользят под моей ночнушкой.
Ну и что ты творишь? Лишь дразнишься. А руки уже продолжают начатое. Извращенец! Сестра рядом спит, а мы чем занимаемся!
И приходит в ответ чувство, что мол, замри и наслаждайся.
Но ведь не место и не время. Баба Маша умерла.
«Не грустить, а радоваться! По славянским традициям, ты помнишь?! Она ушла в мир иной, родилась в том мире, и ушла не одна, а с суженым!» – пришла мысль.
А дальше я уже ни о чём не думала, отдаваясь тем чувствам, что вызывал во мне ОН.
Когда я уже пришла в себя, мы лежали явно не в моей кровати.
– Прости, но ты так шумела, что мы бы точно сестрёнку разбудили.
Он вновь покрывал моё обнажённое тело поцелуями.
А как же мои родители? Что если они откроют штору, а меня там нет?
– Это вряд ли. Они ведь меня вчера видели.
– А Надя?
– Она – нет.
Мы ещё долго так валялись, потом он стал меня причёсывать. Нежно, бережно, как и всегда. Заплёл две косы.
– Что бы придумать с головным убором? Не нравится мне, что ты с непокрытой головой ходишь!
А я запустила в него подушкой. Мы игрались как малые дети, но сколько задора было. А потом он лёг на меня обнажённую и перенёс обратно. Класс!
Я приоткрыла шторку, высунув нос. Вроде никого. Выбралась и стала искать нижнее бельё. Потом халат сверху надела. Лёше подала его одежду. И дождалась, пока он выскользнет из кровати. На кухне уже толпилась люди. Мама, папа, соседка-старушка снизу, Надя.
Они обсуждали похороны.
– Её надо хоронить, – вещала старушка.
– Она хотела, чтоб кремировали.
– И что это за дедок объявился, зачем ещё на него тратиться?
– Здравствуйте! – поздоровался Лёша.
– Доброе утро, – я решила не отставать от любимого. – Что здесь происходит?
Бабулька зыркнула на меня, потом на Лёшу.
– Это что ещё за молодой человек?
– Это Дашин муж.
Ну вот, надо всем разболтать!
– Марь Ванна хотела, чтоб её кремировали, да будет так! – а голосок-то у меня прорезался.
Все притихли. Ни одного возражения.
– А вы уже нашли крематорий? – вставила Марта Петровна.
Быстро тему поменяла.
«С тобой не поспоришь!»
Точно! А я и забыла про свой дар!
Лёша уже был в телефоне.
– Итак, ближайший крематорий на Юго-Западной или в Реутово.
«Я могу без затрат их туда телепортировать.»
«Ага, а два трупа сами пришли, скажешь!»
Улыбочка.
Хорошо, что никто не смотрел в нашу сторону, все спорили, куда везти, где брать машину и прочее.
– А в гроб их надо класть?
– Это ж опять расходы! – баба Марта считает не только свои деньги, но любит и чужим указывать куда, на что и сколько. – И вы забываете, их же двое!
– А где хоронить будем урны?
Я закатила глаза. А просто развеять прах нельзя?
«Можно.»
Что мы и сделаем.
Живот дал о себе знать. Я хочу есть, зря встали.
Мама тут же начала суетиться.
– Садитесь, кушайте, и мы с вами, а то со всеми хлопотами и забыли.
Соседка ушла, но обещала вернуться.
А тела не завоняют? Блин, вот о чём я думаю во время еды! А они по-прежнему в её квартире?
Лёша вышел по нужде, потом руки помыл и сел рядом. Народу было много, хорошо что хоть кухня не маленькая – есть, где развернуться.
«Не завоняют, я позаботился!»
«Благодарю! Мой заботливый лапушек!»
Мне похвалить не сложно, а ему приятно.
Потом нам дали задание прибраться в соседней квартире. Бр!
Зато когда увидела сладкую парочку – обомлела. Они были внутри куска льда.
Это что за...штуковина?
«Не волнуйся, это мы с тобой видим!»
«Хочешь сказать, что это не лёд?» – я провела по льду рукой и ничего не обнаружила.
Диво дивное!
Потом мы прибрались, вынесли на мусорку ненужные вещи.
«Прости, Марь Ванна!»
– Да мне уж не надо! – и я села.
Это что ж получается, что я теперь и призраков вижу! Не хочу такого счастья!
– Упокойте нас и мы уйдём!
Лёш, сделай что-то!
«А что сразу я?!»
А кто, я? Хотя, может и я!
«Не надо, не упокаивай их пока. Они сами уйдут, как только, так сразу!»
– Не мешайтесь!
– Да мы не собирались, дочка!
Пара призраков уселась в воздухе на невидимый стул и сидят в обнимку. Вот и сидите. Никогда бы не подумала, что буду себя нормально чувствовать рядом с умершими. Да, ко всему привыкаешь... Может, потому, что призраки знакомые.
Потом приехала машина, катафалк. Стали вымогать трупы. Да, куда катится мир? И что с телами делать? Не отдашь их ведь просто так, без гробов. Да и вроде омовение надо делать, потом переодевать в одежду. И что – это я должна делать? Нет, ни за что.
– Баб Маш, прости, но я не буду трогать твоё тело, – во мне взыграла брезгливость.
– Что ты, деточка, ты Марту позови, она всё сделает!
А гробы?
– Всё будет, я сейчас! – и Лёша исчез.
Я спросила у призрака насчёт одежды, потом приготовила нужную. Часть барахла мы выкинули. Старушка не возражала.
Куда остальное девать?
– Хочешь, себе забери.
Я осмотрела вышитые сорочки – красиво. Притащила фотоаппарат, сделала разных снимков. Потом Лёша явился с двумя не обтянутыми тканью гробами и одеждой для старичка.
Призрак влез в наряд, а Лёша сделал его немного материальным (в смысле, призрака), чтоб одежда сидела. Засняли на плёнку, точнее флэшку, ведь цифровые фотоаппараты на флэшке работают. Как и подозревала, призрака на снимках видно не было, зато – костюмчик сидел.
Потом пришли старушки, стали петь песни заупокойные. Я не могла этого вынести. Обмыли тела, переодели, в гробы уложили. Баба Марта опять внесла свои три копейки, что мол, молодцы, на гробах сэкономили.
А Лёша поперхнулся.
– Ты где их взял?
– Купил.
Да уж! В общем, стариков подготовили, старушки очень удивлялись, что те такие ледяные, мол, словно в холодильнике лежали.
– Так и лежали, с морга привезли, – такими темпами врать научуть без зазрения совести.
Старушки покивали, делая своё дело. Потом приехали родители, предложили проводить в последний путь. Я наотрез отказалась. Прикопались! Ну не могу я на кладбищах и прочих местах. А ежели я там призраков буду видеть!
Предстояло стол накрыть. Вот я и занялась готовкой, а любимый таскал мне продукты. Ну, в плане за покупками бегал. Пешочком!
В общем, под конец дня родители вернулись из крематория с двумя урнами, пригласили соседей, кто знал бабу Машу, на поминки. А я валилась с ног. А потом мы просто срулили от всей этой суеты и просто завалились в обнимку спать.
Часть 2 Глава 6
Лёша
Вчера день прошёл в суете и мне уже даже ничего не снилось или просто не помнил. Утром открываю глаза, а рядом любимая. Как же приятно вот так просыпаться, смотреть на ещё спящего маленько ангела. Ну, не маленького, но такого красивого. Она тихо дышала, раскинув смешно руки, а волосы разметались по подушке. Её красивые волосы. Хочется провести по ним, но не хочется её будить. Так и лежу, любуюсь ею. Наслаждаюсь моментом. Она завозилась. Лапочка моя любимая. Открывает глаза и улыбается.
– Доброе утро, Алёшенька!
– Доброе, Дарёнка!
– Знаешь, не помню, что снилось, но поняла я одну вещь.
– Какую?
– Я не боюсь. Ни Инару, ни кого-то ещё. Мы вместе и любим друг друга и сильнее всех злодеев вместе взятых.
В глазах отражалась решимость и уверенность в себе.
– А ещё я вижу призраков, тебе не кажется это странным?
– Ты намекаешь на дар? – кивает в ответ. – Ну, призраки просто на другом уровне находятся, в более тонких материях, поэтому мы их не видим. Ты можешь отключать эту способность видеть на другом уровне. А может наоборот подключать и раздваиваться. Тело всё равно останется лишь на этом уровне, а вот душа…
Задумалась. Она такая красивая, когда о чём-то думает. Такой взгляд, смотрящий сквозь тебя, но при этом лицо такое одухотворённое становится.
– А можно такой вопрос? – киваю. – Вот в прошлом ты ведь напортачил с Инарой. Зелье выпил?
Согласно киваю.
– А что ей от тебя было нужно?
– Я. Обладание мною. Может ещё и генофонд хотела свой поправить, ты ж знаешь, что магические способности во многом зависят от умения тела пропускать сквозь себя магию. Чем чище кровь, тем лучше эти способности. А вот когда разные расы начинают смешиваться, то получается не пойми что. Точнее с нашей стороны не пойми что, а вот чужую магию обычно пропускают лучше. Ну, т.е. свой генофонд они улучшают, а наш губят.
– Ну, допустим, что первое условие не выполнено. Почему она не может улучшить свой генофонд другими способами, найти другого мужика?
– Не знаю, может идея у неё навязчивая.
– А если отринуть факт с генофондом. Получается, ей нужен ты. А зачем? Любит? Ненавидит? Желание добиться своего любой ценой?
– Или всё вместе взятое.
– Давай примем за факт, что она любит. Из этого возникло всё остальное, – любимая строила логическую цепочку. А вроде бы говорят, что мужики более логичны.
– Ну и что? Ну любит и что нам это даёт.
Задумалась. Красавица моя. Откидываю её волосы, провожу по ним рукой.
– Не приставай, а то я думать не могу. Если хочешь, попричёсывай!
Беру расчёску и начинаю причёсывать. Она по-прежнему лежит на животе, подперев голову кулачками.
А у неё задралась ночная сорочка и под ней ничего нет. Дыхание сбивается. Причёсываю дальше, как бы невзначай зацепляя подол и задирая его повыше.
– Так, получается, что у неё нет суженого. Или она его в упор не видит! Точно, ведь Дима её суженый! А у неё ум за разум зашёл с твоей зацикленностью. Придумала!
– Что?
– Я ведь в прошлый раз пошла ва-банк, решила не квитаться с ней, а просто с глаз долой услать. Ну так это не сработало. Она даже нашла способ вернуться. Значит, варианта два – либо развеять её душу, чтоб уж точно она больше не являлась, либо…
– Что?
Она не сказала. А лишь загадочно улыбнулась.
Я развернул её к себе. А она улыбалась светящейся улыбкой.
– Я придумала более лучший вариант. Пусть живёт!
– Что? – я чуть с дивана не свалился.
– А что, если она мешаться не будет, то почему бы и нет?
– Ты думаешь она сможет не мешаться? А как же её эксперименты над людьми?
– Значит, сделаем так, чтоб не мешалась.
Больше она ничего не сказала. Тогда я решил поприставать к ней. Не потому, чтоб выбить из неё признание, а потому что хотел её. У неё так горели глаза, она была ТАКАЯ очаровательная, что я уже не мог сдерживаться.
Мы сливались, пусть пока только душами, а тела друг друга одаривали ласками, но это лучше, чем совсем ничего и желание можно было снять, даря друг другу наслаждение.
Она всё же сказала, что имела в виду, поскольку была уверена, что мы единое целое, а нельзя что-то скрывать от своего второго Я. И я целиком поддержал её идею. Теперь оставалось её воплотить. А ещё нужно было завершить все эти эксперименты с людьми, клонами и прочим. А ещё она придумала способ, как бороться с курильщиками. Очень интересный способ, не вредящий никому. А мне предстояло его воплотить, состряпав заклинание. Даша тоже могла. Так что мы на том и порешили.
Ещё нужно было развеять прах, чтоб души ушли.
Дел предстояло много.
Даша
Мы все-таки развеяли прах в лесу, высоко над городом.
Я была доставлена домой, а Лёша пошёл искать нашу парочку.
Поскольку он это делал в соколиной проекции, а тело находилось дома, то у себя в квартире он и остался, пока я делала домашние дела.
Звонок на телефон. Кто-то из родственников. Всё лень поставить свою мелодию на каждого, поэтому ставлю лишь на группы. Гляжу на экран: бабушка. Надеюсь, ничего не случилось. Отбиваю и перезваниваю.
Просто на Украине тарифы на звонки в Россию очень высокие. Раньше не было специальных тарифов, а бабушка сотовым телефоном почти не пользуется. Купили ей, и валяется он. Поэтому звоню обычно ей я, когда она дома, на домашний. Мне в принципе без разницы на какой телефон звонить. У меня симка вторая в телефоне как раз с выгодным для звонков на Украину тарифом. А вот мобильный обычно у бабушки валяется разряженный.
Бабушка вот деньги вроде считает, экономит каждую копейку, а на звонки тратила, а потом за голову хваталась каждый раз, как дорого.
У нас был телефон домашний, она на него звонила. А там не определяется международные звонки. И бабушке в копеечку влетает. А на мобильном хоть определяется номер и видно, что это бабушка. Можно отбить и перезвонить. Поэтому мы бабушке на домашний сказали звонить только в крайнем случае (я у неё в записной книжке пометила красной ручкой: "Звонить,если другие не доступны!". А городским почти не пользуемся. Общаемся все по сотовым, а звонки куда-то по городу настолько редки, что проще позвонить по мобильному. Но папа всё равно его не отрубает – экстренный канал связи, если вдруг старикам нужно будет связаться с нами, а по сотовым номерам не смогут.
У меня ещё есть дедушка по папиной линии, тоже живёт один, не хочет к нам перебраться. У него свой дом, где он сам себе хозяин.
– Дарьюшка, ты?
– Здравствуй, ба!
– Как дела внученька?
– Ба, у тебя всё в порядке?
Чтоб бабушка позвонила – что-то должно было случиться. Обычно я сама звоню ей раз в неделю, иногда чаще.
– Да вот, старенькая уже стала, радикулит замучил.
– Помощь нужна?
– Не помешает. Урожай не убран.
Всё понятно. У бабушки свой дом в посёлке на берегу моря. Ну, на берегу – это громко сказано. В глуши, но дойти до моря за полчаса можно. Раньше было печное отопление, пока посёлок не газифицировали. Зато теперь вечно проблемы, поскольку газ либо в баллонах нужно покупать, либо он идёт с перебоями. Хорошо, что мы умудрились оставить печку. А то зимой запросто замёрзнуть можно. А поскольку живёт бабушка на Украине в степи, то топят печи они углём, закупая на зиму по несколько тонн.
Ну и участок свой, под огород. На берегу там дикие цены на недвижимость. Можно было б и продать дом за приличную сумму, а бабушку забрать к себе. Но она не хочет: там дедушка похоронен. Я вздохнула. С другой стороны можно было б сдавать. Но кому надо так далеко от моря, да и бабушка не любит чужих в доме и на участке. Зато сами можем экономить на путёвках или проживании у моря.
– Так что, приедешь в гости?
– Постараюсь.
– И Надюшку привези. У неё ведь всё равно каникулы.
А вот с этим не уверена. Ведь она ещё несовершеннолетняя, значит, нужно заверенное согласие на меня от родителей. Хорошо, что заграничный паспорт пока не нужен. И нянькой быть мне совсем не улыбалось.
