Текст книги "Финист. Старая сказка на новый лад (СИ)"
Автор книги: Katsurini
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
– Здравствуй, Солнышко.
– Здравствуй, дитя.
– Благословите, меня и Дашу, Боги, – обратился к окружающей себя природе, ведь я был на опушке леса.
– Хорошо, Сокол, иди.
– Благодарю, – земной поклон.
Я прислонился к дереву и перешёл обратно, к Дашиному подъезду. Спать хотелось. Поглядел на небосклон. Солнышко скоро встанет, где-то через часа полтора. Часок можно поспать. Возвёл себе биологический будильник, сел на лавочку возле подъезда и закрыл глаза.
Сокол
Уже осень, а СИЛА не возвращалась. Раны давно зажили, а стать человеком я всё не мог. Да что же это такое? Травинка грустила. Если раньше болтала со мной, то после сватовства всё больше молчала. Ещё и отец разоткровенничался. Я видел её потерянный взгляд. О чём она думает? Меня ли вспоминает, или проклинает. До того, раз обмолвилась, что кажется ей, будто я и есть Финист. Но что я мог ответить? Сказал ей, что она права, но на соколином, вряд ли она что-то поняла. Вот так менять облик, оказался не в том, и всё, пиши пропало. Ни магии, не человек вовсе, ещё и подстрелить всякий может. Ратибор уж вернулся домой. Не без моей помощи, я ведь приглядывал за ним. Много люду полегло на войне. Жаль, столько хороших людей было. На меня самого порой такая тоска нападала, что я уж до конца дней соколом останусь и сила не вернётся, что Травинке я тоже не нужен как замена человека. Да и замуж не знаю, выйдет ли за другого. Всё ж она слово дала, что постарается дождаться. Может это и уберегло меня там, на войне. Да вот после вообще ничего не хотелось. Травинке совсем плохо было. Старался не оставлять её одну, да она сердилась, что я совсем не летаю. Поэтому каждый день я старался ненадолго улетать, когда она была дома.
И вот, возвращаюсь я домой, а сердце стучит, словно беду чует. Круг дал возле дома, никого нет. Потом хозяйка вышла, глядит на тучу. А туча и правда огромная и темная.
– Сокол, где ж Травинка? Ушла в лес, до сих пор нет.
Я крикнул и поднялся ввысь. Лес... Полетел к лесу. Поднялся над лесом, да ветви всё загораживают, ничего не видать. Спустился низко, полетел между деревьями.
– Здравствуй, лес, Лещий, уж не видел ли красну девицу тут?
– Видел..., – зашумел лес.
– Покажи дорогу, будь добр.
И лес словно расступаться стал. Уж и дождь пошёл. Я летел, насколько позволяла соколиная скорость.
Её увидел издали. Сидела, прислонившись к стволу дуба, очи закрыла.
Что ж ты делаешь, любимая?
Подлетел к ней, кричу по-сокольи, крыльями перед лицом машу.
– Сокол, – иди домой, – отстань.
Глаза не открывает. А я вновь пытаюсь до неё докричаться.
– Травинка, вставай! – да только изо рта вырывается птичий крик.
Что мне делать?
– Травинка! – взревел я. – Я Финист твой!
И обернулся в человека. Взял её на руки.
– Леший, прошу, покажи дорогу к избушке!
Лес вновь раступился. И я понёс её.
– Дождик, прошу, не иди, погоди! – и дождик кончился. Я пошёл, насколько мог быстро. Травинка была холодная. Через какое-то время добрались мы до лесной избушки. Дверь попытался открыть мысленно, не выходит. Пришлось класть любимую на землю и открывать засов. Ведь и звери могли сюда пожаловать, поэтому запор делали. Для вот таких вот путников, охотников избушку мастерили в каждом лесу.
Отворил, внёс любимую и положил на лавку.
– Печка-печка, дай тепла, прошу.
Но печка молчала. Ладно, и руками управимся. Нашёл огниво, дрова тут же. Растопил печь, внутри даже колодец был. Удобно. Интересно, кто додумался? Налил воды в самовар, поставил греться в саму печь. Травинку надо было раздеть. А я был в чём мать родила, только заметил. Ну да, раз СИЛ нет, значит, и всего остального тоже. Хорошо хоть облик человеческий вернул себе. Раздевание далось тяжко, мокрая одежда прилипла к телу. Потом растирал. Её надо было согреть.
– Любимая, слышишь меня? Настасья!
Стон... тихий, жалобный. Стал метаться по дому, в сундуке нашёл постельное бельё. Ей надо на печь. Забрался туда, там перина, жестковата, но ничего, сойдёт. Застелил постель, перенёс туда Травинку. Накрыл, ледяная просто. Лёг рядом, растирая.
– Любимая, прошу, очнись.
Покрываю тело поцелуями.
– Если не очнёшься, возьму тебя силой, слышишь!
Вновь стон.
– Давай, просыпайся! – тормошу. Ресницы дрожат, силится открыть очи.
– Вот так, открывай очи ясные!
– Финист...
– Давай, любимая!
Слёзы...
– Травиночка, не надо, не плачь.
Губы дрожат, слёзы блестят в уголках глаз.
– Где тебя носило?! – голосок-то прорезался.
– Да с тобой я был, перекинуться не мог!
– Сокол?
– Угу, – обнял её, у самого слёзы на глазах.
– Слушай, Настенька, разговор есть, – собрался и так и лёжа на ней на ухо шепчу.
– Может поменяемся местами? Тяжеловат ты.
Я перевернулся, не разрывая объятий. Любимая оказалась сверху. Прижиматься к ней было приятно. Мужское естество тут же дало о себе знать.
– Что это? – она чуть повернулась и провела рукой по НЕМУ.
– Тс... Дай договорить.
Стала трогать ЕГО. Все мысли тут же улетучились.
– О, Боги, Настенька, что ты делаешь?
– Трогаю. Доселе голого мужика ещё не трогала, надо ж узнать, раскрутим ли мы вихрь?
– Глупенькая...
Притянул её к себе и поцеловал. Так хочется слиться с ней, до боли хочется. Силу воли в кулак собираю. Отталкиваю любимую.
– Ты, совсем совесть потеряла! Хочешь гнев Богов вызвать! Я ведь не удержусь, возьму тебя прямо тут.
– Тогда...
– Ты станешь моей женой?
– Угу.
– Садись!
Села. Я сел сзади и стал распускать её мокрую косу.
– Это обычай древний, сейчас его почти не используют, но для нас он как раз подходит. Повернись.
Послушалась. Сидим на коленях друг напротив друга. Руки сложили лодочкой.
– Потри ладошки. Теперь медленно их разводи, повторяя за мной, вставляя своё имя.
Разводит.
– Я, Ясный Сокол из волхового роду, Хранитель Силы, прошу благословения Богов на наш семейный союз.
– Я Настасья из роду землепашца, из рода ведунов, Хранитель Силы, прошу благословения Богов на наш семейный союз.
Меж наших ладоней засветился шар.
– Тебя, Настасья, я беру в жёны, тако бысть, тако еси, тако буди.
– Тебя, Ясный Сокол, я беру в мужья, тако бысть, тако если, тако буди.
Разводим медленно руки и шар делится на две половинки, ладони поворачиваем друг к другу. И медленно подводим светящиеся ладони друг к другу. А потом совмещаем их, сцепляя в замок. Свет вырывается и с силой пытается нас оттолкнуть друг от друга, но мы крепко держимся за руки. Потом постепенно СИЛА угасает, но мы светимся, опускаясь на печь. И я целую свою жену.
После поцелуя она отстраняется.
– А благословение родителей?
– Твоего отца я давно получил. А моего – он благословил, когда запрашивали у Богов.
– И что дальше?
– А что ты хочешь?
Она покраснела, отвела очи в сторону.
– Ты не хочешь мне ничего рассказать?
– Хочу много всего. Только не всё можно. Спрашивай.
– Ты на войне был?
Кивнул.
– И что там?
– Много смертей, ранение, я прилетал к тебе соколом.
– Когда мысленно общался?
Кивнул.
– А почему улетел?
– Пока ранен был, мог покидать гарнизон, а ты меня вылечила своим словом. Пришлось возвращаться.
– А потом?
– Когда война окончилась, мне было уже всё равно. Я хотел крови. Хотел до того, что готов был напасть на того, кто первый попадётся. Попалась ты с козой. И когда ты повернулась, я очнулся и понял, что мне жить теперь не хочется, я хотел умереть, потому что хотел напасть на мирного человека, на ТЕБЯ!
– А стрела? Она была случайна?
– Бывают ли случайности в нашем мире? На всё воля Богов! Я просил у них вмешательства, и та стрела поразила меня.
– Ты знаешь, как я переживала за сокола, то есть тебя.
– Знаю, и это помогало мне бороться. Я вновь влюблялся в тебя, с новой силой. И мне хотелось жить. А потом когда Рыжий пришёл к тебе свататься, меня вновь переклинило. Я чувствовал себя бесполезным.
– Ты спас меня.
– Возможно, но я не тот, кто тебе был нужен. Ты ведь сама хандрила, тосковала.
– Прости.
– Ты не виновата. А я ничего не мог поделать, не мог стать человеком. От этого бессилия я тоже поддался твоей хандре.
– Прости.
– Это ты меня прости.
– А почему всё же стал человеком?
– Потому, что не знал, что делать, ты умирала, я паниковал, и я жутко хотел стать человеком, чтоб суметь помочь тебе. И я им стал, только сила не вернулась.
– Благодарствую, Боги, Лес, Леший, Матушка! – я склонил голову, вспомнив, что не успел выразить благодарность Богам.
– Благодарствую, – она тоже голову склонила.
А потом мы легли на печь в обнимку и уснули. Было так хорошо рядом с моей женой. Мне уже ничего не хотелось более. А ночью мне привиделась Инара. Она колдовала. И было жутко.
Глава 8
Даша
Разлука. Тоска съедает сердце. Не виделись всего полдня, а словно целую вечность. Сказать, что мне плохо – ничего не сказать. Просто словно руки опускаются, ноги не в силах перемещать тело. Словно весь запас силы вычерпали до дна. Да и желания двигаться нет. Села на окно и смотрю, как тучи покрывают всё небо. Да не просто серые, а тёмные, страшные. Первые капли дождя ударяются об асфальт и с силой отскакивают. На град вроде не похоже. Потом довольно быстро дождь переходит в сплошную стену. Молния освещает всё вокруг внезапной вспышкой, и раскат грома угрожающе гремит прямо над нами. Где-то слышится плач ребёнка, дети частенько боятся грозы. А стены у нас словно из картона сделаны – звукоизоляция никудышняя. Хотя, наверное, картон лучше задерживает звук, нежели наши бетонные стены.
Закрываю глаза, наслаждаясь этой силой. Перун-громовержец – кажется так звали нашего древнего бога грозы – разошёлся не на шутку. Всегда любила дождь, сколько себя помню. Всегда удивлялась тем, кто боялся грома, мне казалось, что это глупо. Ну громкий звук, и что? Потом, когда уже какие-то знания природы были, знала, что бояться следует молнии, а не грома. Но на удивление зрелище молнии завораживало. И вообще, если приглядеться к природе, она чарует, хотя и зачастую опасна. Жутко захотелось под дождь. Но на улицу не хочется. Нет, точнее не так, хочется, но не на люди. Дверь входная отворилась.
– Даш, ты дома? – Надя пришла.
– Да, Надюш.
– Там такой дождь как из ведра.
– Ага, я вижу.
Она зашла в комнату, вся мокрая.
– Ты чего, под дождь попала?
Я подскочила и стала помогать раздеться.
– Надеюсь, горячую воду не вырубили.
– Тебе надо отогреться. Ты зачем пошла на улицу, уже поздно.
Мама прибежала из комнаты.
– Тебе ведь нельзя промокать! – но мама оценила масштаб трагедии и побежала в ванную.
Помогла сестрёнке стянуть всю одежду и накинула на плечи халат.
– Ты здорова! И будешь здорова! – напоследок бросила ей, перед тем, как она ушла греться.
Я сгребла всю мокрую одежду и отнесла запускать стирку. Хорошо, что моя сестра предпочитает одеваться в одном цвете – можно обойтись одной стиркой. Собрала ещё из корзины с грязным бельём остальное розово-красное и запустила стирку.
– Ты как?
– Нормуль.
– Согрелась?
– Почти.
– Посидеть с тобой?
– Не, не надо.
– Так как тебя угораздило попасть на улицу?
– Дениса увидела.
Это её детская любовь. С детства дружили, точнее сестрёнка по нему сохла, но при нём этого не показывала. И всё, когда она его видит – мозг отказывает, начинает делать глупости. При этом может спокойно с ним болтать и даже участвовать в разговоре, но вот в остальном – может не посмотреть на дорогу, сломя голову к нему бежит. Видно, у подружки в окно увидела.
– Он на мопеде катался, меня прокатил, – она даже покраснела.
Я вздохнула. Когда же номера на мопеды введут? Дети на них гоняют по дорогам, где гоняют все остальные, которым закон не писан, правила не нужны, а то и бывает, что на детские площадки заезжают. Ужас. Не дай Бог, под колесами какой-то ребёнок окажется. Но сестре бесполезно что -либо говорить. Она всё знает, но только тогда, когда это не касается Дениса.
– И как?
– Здорово. Только, знаешь, опасно.
Это что-то новенькое.
– Я даже перепугалась немного, когда мы ехали между машин. Они летят быстро, а Дэн проскакивает между ними. Жутко просто. Я сказала ему, что больше не поеду.
Неужели моя сестрёнка взрослеет?
– Понятно.
– Слушай, а у тебя что? – она окинула меня быстрым оценивающим взглядом.
Я решила, что стоит присесть. Компания мне сейчас не помешает.
– Ну, с одной стороны всё здорово.
– А с другой?
– Он уехал.
– Куда?
– В командировку.
– Сегодня?
Я кивнула. Только сейчас вспомнила, как проводила его, хотя он был против. Хотел провести меня до дома и сам поехать на вокзал. Но я настояла. Правда, пришлось дать слово, что я не буду ждать, когда поезд тронется. Дала. А я своё слово всегда держу.
– Я вижу у вас всё серьёзно.
– Знаешь, я люблю его.
Она улыбнулась.
– Оно видно.
– И он – моя жизнь. А ещё он – мой суженый.
– Ты гадала?
Я кивнула.
– Колись!
– Ну, это было в эти святки. Когда ты была на обследовании, родители умотали в медовый месяц, а я случайно попала к кому-то на дачу.
– Случайно? Это как?
– Да сессию наши праздновали, меня с собой позвали. Вот и очутилась я на даче. А там народ напился, стали байки травить. Ну и слово за слово, дошло до гаданий. Ну и отправили меня в баню.
– Страшно?
– Ну, не знаю, скорее холодно.
Вспомнила свои ощущения. Да, немного страшновато, но скорее от обстановки, что сидишь там один, наедине с потусторонними силами, ещё и мороз по коже в прямом и переносном смысле. Но сестрёнку пугать не стоит. Или может стоит?
– Хотя страшно. Но и холодно. В общем, всё вместе.
– И?... ты его видела?
– Да, это был Лёша.
Надя засветилась от предвкушения чего-то, а я прокрутила в голове воспоминания и первую нашу встречу с ним.
Надя воду выключила – ванна уже полна.
– Ладно, я пойду. Пойду прилягу, как освободишь ванну, скажешь, я тоже помоюсь и баиньки.
Она кивнула. А я ушла. Дождь так и лил, но грозы уже не было. Задернула шторы и легла, прикрывшись пледом. Незаметно задремала.
Воскресенье пролетело в постели. Не могла заставить себя встать. В принципе даже не было причины для этого. На учёбу пока можно забить, на работу не нужно. Даже кушать не пошла. Мама перепугалась не на шутку. Пришла ко мне разборки устраивать.
– Рассказывай.
– Не хочу.
– Ты расстроена. Что-то у вас с Лёшей произошло.
Я задумалась. Ну да, мы почти поссорились. Потом поженились. Потом разлучились. Как весело! С чего мне веселиться.
– Мам, он уехал.
– Вы поссорились.
– Нет, не ссорились. У него командировка.
– И что? Из-за этого слечь надо? Ты ведь его всего сутки не видела, вчера ведь с ним была.
– Да, пока не проводила на поезд. Мам, мы поженились. Ну, по закону ещё нет, а вот для себя, клятвы принесли.
– Поздравляю. Ты счастлива?
– Ага, валяюсь в постели от счастья, – протянула с сарказмом.
– Тоска…
– Да, тоска… – тяжко вздохнула.
– Ну так вставай и займись чем-нибудь.
– Срочного ничего нет, да и вставать не хочу.
– Хоть покушай.
Кивнула. Мама переживает. Надо хотя б сделать вид, что всё в порядке. На одной силе воле поднялась, хотя руки и ноги не держали. Добрела до ванны, умылась. Волосы торчали в разные стороны, синяки под глазами. Надо расчесаться. Взяла расчёску, а сил нет. Решила, что не буду причёсываться. Пошла в кухню. Мама уже разогрела всё.
– А причесаться? – у нас есть закон, что кушаем только на кухне, ну и за стол садиться можно лишь переодевшись и причесавшись, ну и умывшись. – А переодеться?
– Тогда я пошла спать.
– Ладно, горе ты моё луковое, садись.
Села, даже ложку взяла и сижу. Смотрю куда-то вдаль и ложка в рот не идёт. Глаза затягивает пеленой.
– Кушать будешь? – очнулась. Смотрю на ложку, подношу ко рту и бросаю ложку, и бегу в туалет. Тошнит. Потом вроде бы отпустило. Сажусь на унитаз на крышку и сижу, без движения.
– Дашуля, как ты? – дёргает ручку, она не открывается. Мама зовёт, а мне без разницы. Открывает ключом дверь.
– Вставай, пойдём.
Берёт меня под руку и вновь на кухню. Сажусь.
– Чай будешь? – киваю.
Безразличие, апатия. Чай всё ж немного выпила.
– Даш, можно вопрос? – пожимаю плечами. – Ты случайно не беременна?
В глазах проясняется. Пытаюсь прокрутить события вчерашнего дня. Интересно, что из этого быль, а что нафантазировала. Хотя может и не фантазии, всё ж у нас с Лёшей все необычно. Мы сливались, а вот может ли это иметь физические последствия – не знаю. Что у нас было в физическом плане? Вроде бы и ничего, хотя как знать…
– Значит, ответ может быть положительным, – мама присела. – Вот уж не думала, что так рано бабушкой стану.
– Что значит, бабушкой? – папаня пришёл.
Такой взгляд мне подарил: смятение, страх, а потом даже улыбка – всё проскользнуло на лице.
– Так, я не хочу об этом говорить. Ясно? Пока не подтвердится обратное, я не беременна и точка! И есть я не хочу. Пойду прилягу.
Так и пролежала, мама иногда приносила чай с лимоном. Больше в меня ничего не лезло.
Травинка
Я убежала в лес, найдя предлог. И сквозь пелену дождя, когда мне уже было всё равно, услышала ЕГО голос. Он звал меня. То ли я в бреду и мне уже кажется, но он взял меня на руки и куда-то понёс. Потом я вновь провалилась в пустоту. Потом вновь зов. Оставьте же меня в покое. Или нет? Если Финист тут, так может я уже на небесах, и он там? Тогда хочу остаться там, где ОН. Тепло его тела... как приятно... запах сена, леса и пота... запах палёных деревьев... звук потрескивающих дров... мы в доме? Тёплые поцелуи, покрывающие моё тело. О, как хорошо, жар разливался по всему телу.
– Если не очнёшься, возьму тебя силой! – какой божественный голос. Этот низкий, будоражащий всё внутри голос. О, я стону от удовольствия, продолжай. Тормошит меня. Возмущённо пытаюсь открыть глаза.
– Финист...
Он рядом, Финист, настоящий. Слёзы сами потекли...
А дальше гнев всколыхнул душу. Сон не сон, не важно, в Яви, Нави или Прави я.
– Где тебя носило?
А может меня? Если мы не в Яви, значит, я умерла или на грани...
– Да с тобой я был, перекинуться не мог.
Значит... что это значит? Думаю, потом понемногу доходит.
– Сокол?
Он подтверждает.
Шепчет на ухо. Тяжело мне, ощущаю вес его тела. Говорю ему об этом... О, стало легко, хорошо... А это что такое упирается и мешает? Трогаю, пытаюсь убрать – не убирается. Твердое, упругое...
– Что это?
– Тс... дай договорить.
Не говорит, ладно, попробую выяснить сама. Чуть отстраняюсь, пытаюсь разглядеть. О...
– О, Боги, Настенька, что ты делаешь?
До меня доходит, что это я трогала. Его мужское достоинство... О, хочу продолжения... Шепчу что-то про вихрь.
– Глупенькая...
Обхватывает меня руками и прижимает к себе, целует в губы. Какое блаженство... Не хочу, чтоб это заканчивалось.
И тут он начинает орать. Я даже перепугалась. Отскочила от него.
Что-то там про совесть и гнев Богов.
– Ты станешь моей женой?
– Угу.
– Садись.
Обошёл меня на коленях сзади. Стал трогать волосы. О, как хорошо. Закрыла очи и наслаждаюсь. Что-то там про древний обычай глаголит. Говорит, чтоб повернулась. Поворачиваюсь.
А потом повторяю за ним. Меж рук появляется маленький огненный шар. Как красиво! Говорят, что Солнышко наше тоже вот такой вот огненный шар. Получается, что у меня маленькое солнышко создаётся. Потом это солнышко разделилось на два, а при соединении наших ладоней маленькие солнышки мои и Финиста слились воедино. А потом мы просто сомкнули руки в замок. Солнышки я не почувствовала, горячие ли они были, они просто слились, а когда руки мы попытались соединить, они отталкивали нас, словно что-то мешало и не пускало это сделать. Но преодолев это, мы сцепили руки, а потом свет, который залил всю комнату и нас стало отбрасывать друг от друга. Я с силой сжала пальцы, и почувствовала, что ОН тоже еле держит меня. Мы всё же удержались и потом всё пропало. Вначале то, что нас отталкивало, а потом и свет. Как же красиво. Я повторяла клятву за ним, значит, я была права, по наитию называла его Тайным именем. Ясный Сокол. Небольшая заминка вышла лишь когда я повторяла клятву, а он назвал себя Хранителем Силы. И что мне было говорить? Но что-то внутри подсказывало, что я тоже Хранитель СИЛЫ. Когда мы поцеловались, я вдруг вспомнила, что любой семейный союз ведь заключается с благословения родителей. Но Ясный Сокол сказал, что уже получил благословение моего отца.
А потом я не хотела думать о том, что происходит дальше. Лицо бросило в жар. Надо бы сменить тему. Хотя в этом ничего зазорного нет, наоборот, союз подтверждается более близкими отношениями, но вот до этого я вполне была к ЭТОМУ готова, а теперь я сдавала позиции. Поэтому стала его спрашивать о том, что меня интересовало. Когда мы уже наговорились, я почувствовала усталость, очи сами собой закрывались. И я просто погрузилась в это чувство полного спокойствия в ЕГО объятиях – объятиях моего МУЖА!
Утром я проснулась, Финист уже не спал. Ну, точнее Ясный Сокол, но мне привычнее называть его Финистом. Улыбка на его лице была такая нежная.
– Доброе утро, любимая.
– Доброе утро, любовь моя.
– Как спалось?
– Спокойно. А тебе?
Он погрустнел.
– Ты вообще спал?
– Спал немного, пока кое-кого во сне не увидел.
– Кого?
– Плохую женщину.
Во мне всколыхнулась ревность.
– Ты МОЙ!
– Да, сокровище моё. Но...
– Что “но”?
– Она не остановится, пока не получит меня.
Он задумался. А я смотрела, как затравленно выглядит его лицо. Кто она? Неужели он не может с ней справиться?
– Не могу, ты права. Зелье... я не всё просчитал.
– Ты о чём?
– Ты не помнишь, когда тебе было двенадцать... Мы встретились впервые...
И на меня нахлынули воспоминания. Лето, уже жарко, поэтому даже утром нет почти прохлады. Я впервые иду к колодцу за водой. Радуюсь, что наконец-то выросла и мне поручили столь важное дело одной, как поход за водой. А потом...
– Ты просил водицы...
– Да.
– Это ведь тоже обряд был?
– Сговор. Ты моя суженная и только ты могла разрушить то зелье.
– Зелье той женщины?
Он кивнул.
– Приворот?
Вновь кивнул.
– И что теперь?
– А теперь семь лет прошло... Сегодня как раз. Осталось пара часов у нас с тобой.
– Но ведь мне всего семнадцать. Значит, только пять лет прошло.
– Да, у вас пять. У нас семь.
– Не отдам тебя! – у меня непроизвольно появились слёзы.
– Не отдавай, прошу, сделай всё, но найди меня. Мы связаны с тобой, и это поможет мне не поддаться ей, я тебя буду ждать. Но опасности... берегись, любимая. Это сложно будет. Прости меня, – он вздохнул, потом продолжил, – найди пёрышко Ясна Сокола, это поможет призвать меня. Так мы свидимся, но потом...
– Ты не будешь принадлежать другой женщине! – успела выкрикнуть я.
И сияние... Его окутало каким-то шаром, а потом яркий свет, а когда свет погас, то Финиста не было.
– Ты же обещал ещё пару часов! – я рыдала. За что же мне такое? Столько ждать ЕГО, а теперь опять ждать чего-то. Без сил опустилась на печь, сжалась в комочек и долго плакала, пока слёз не осталось.
Когда очнулась, волосы разметались вокруг и спутались. Гребня тоже нет. И что мне делать с ними? Заплетать две косы? Ведь после свадьбы девушке расплетают одну косу и заплетают две. Но народ не поймёт. Да и платка у меня нет или кички двурогой. Да и свадьбы обычной не было. В селе не поймут этого. И я заплела одну косу, надела свою обычную одёжку, потом насобирала брёвен в замен тех, что мы потратили вчера. Есть не хотелось совсем. Заперла дом и пошла отсюда.
– Здравствуйте, Боги, – земной поклон. – Прошу вас, укажите путь к отчему дому.
Деревья зашумели.
– Здравствуй, Повелительница Слова.
И словно расступился лес, тропка появилась.
– Благодарствую, – вновь поклон.
Делать нечего, буду ждать моего любимого. Теперь он – МОЙ МУЖ! И я пошла тропинкой, а природа приветствовала меня.
Даша
Утром понедельника еле встала. Было жутко плохо. То ли из-за Лёши, то ли сон наложился. Как интересно получается. Пусть жизни разные, а словно совпадают судьбы. Вот только надеюсь, что обойдёмся без той злобной женщины. И заклятья почти совпадают. Там Травинка запретила к мужу прикасаться. Здесь я запретила целовать другую. Может и здесь наложить подобное? Всё ж я собственница. Не потерплю конкурентку. О, как заговорила! А ведь совсем недавно была просто серенькой мышкой. Одевалась в "монашескую одежду", как одноклассники говорили. Радует, что в институте адекватные люди учатся. Наверное, потому что выросли уже.
Расчёсываю волосы. Волосы до колен. Волнами струятся вниз. Как красиво. Сама любуюсь своими волосами. Надеюсь, что Леше тоже нравятся мои волосы. Бросаю взгляд в зеркало – а что, я не дурна собой, голубые глаза, улыбочка ничего так. Прямой носик. Кстати, а курносые люди встречаются в жизни? А вот во многих современных мультиках рисуют именно курносых. Подружка выросла на японской детской мультипликационной индустрии. Чего там только не рисуют, но главное – почти все курносые. Вроде бы не замечала за японцами курносости. А я таких и не встречала даже. Собираю волосы, укладываю в улитку, закалываю шпильками. Хорошо, что волосы у меня тонкие. Пусть коса и длинная, зато не тяжёлая, и вот ракушка обычная получается. Ладно, что поделать, нужно на работу идти. Начинаются трудовые будни. Без выходных. Буду вкалывать, на сессии я ведь "отдыхаю". Всё ж сама подписалась на такой режим. Пора! "Пора! Порадуемся на своём веку..." зазвучала песенка в голове.
Пока завтракала, никак не могла отвязаться от песенки.
На работе дали задание связаться с другим филиалом. Оказалось, что филиалов у нас много. В разных городах одна и та же газета печатается, вот только объявления местные уже берутся. Хотя все объявления нужно было копировать и куда-то отсылать. Просто отсылала, не задумываясь. А тут пришлось связаться с другим филиалом, получить от них часть объявлений да заодно и свои послать. Ладно, как-нибудь справлюсь.
Всю неделю работа была напряжённая. Никогда ещё не было столько заказов. Весь день пятницы висела на телефоне, про поесть я даже не вспомнила. Вечером разболелась голова. Ну вот, не покушала. Но теперь уж нельзя, иначе дойдёт до рвоты. По дороге к метро купила себе чай с лимоном, выпила, выкинула пустой стаканчик в урну и пошла в метро. С Лёшей мы виделись в проекции несколько раз. Каждое утро я ощущала его поцелуй, а потом на ночь тоже полагался. В остальном – особо не виделись и не болтали. Мне было тяжело, словно стена мешает. Поэтому я порой избегала встреч с ним.
Лёша
Поезд уносился прочь, вместе со мной. Грустно было. От того, что куда-то еду без неё. Что немного радовало, так то, что прибуду я утром. Потом заселиться нужно будет. В общем, времени поспать перед работой ещё останется. Хотя и в поезде чем ещё заняться? Таможни нет, хоть какие-то прелести у союза таможенного с Беларусью. А то ездил несколько раз на Украину(хотя местные говорят “в Украину”), так там целых две таможни. Едешь вроде бы в ночь, днём сел, утром приехал. Так нет же, то с одной стороны таможня будит, то с другой стороны через два часа. Сон урывками выходит. А тут – времени для сна много, надеюсь, что никто не побеспокоит. Сон – лучшее лекарство. Хотя последний сон был мерзопакостный. Про Сокола и Инару. Бр... Инара – судя по воспоминаниям Сокола – премерзкая женщина. Это даже не стерва в современном понимании, а мелочная особа, которая ни перед чем не остановится, пока не добъётся своей цели. Если придётся пойти по трупам, она так и сделает. И вот как-то даже и не хочется ничего такого чтоб снилось. Интересно, а промотать это можно? Ну, как книгу читаешь, если какой-то момент не нравится, просто пролистываешь и можешь сразу концовку посмотреть – чем там всё кончится. Или нельзя? Я ведь могу управлять памятью, натренировался уже на всех тех свидетелях аварии, да и эмоции зачищал у кучи народа. Может и тут всё получится. А куда проматывать? Насколько в конец? Конец жизни Сокола? Ну, давай попробую.
И я отрубился.
Сокол
Восход солнца. Сижу на лавочке возле дома. Воздух свежий, зелено вокруг, природа пробудилась после зимней спячки. Красота... Птички поют, слышится трель соловья. Скоро найдёт себе любимую и тогда петь уж перестанет. Жалко. Хотя это нам жалко, а ему как раз будет хорошо.
– Любимая, – трогаю за руку Настеньку. Она уже старенькая, всё же триста лет – не малый срок жизни. Простой люд раньше мрёт. А мы вот с ней из последних сил держимся. Дом спит ещё, хотя скоро уже проснётся. – Ты как?
– Я люблю тебя, Сокол мой ясный, – глаза голубые-голубые и такие же прекрасные, как в нашу первую встречу. Морщинки даже красят её, волосы белоснежные, она их распустила.
– Мой черёд уж пришёл, – шепчет она.
– Наш черёд. Благодарствую, что дождалась меня. Я люблю тебя, Настенька, – мы держимся за руки и с первыми лучами солнца покидаем свои тела.
– Смотри, какой восход.
– Красиво. Но лучше посмотри туда..., – она показывает вниз на удаляющуюся деревню. Видны светящиеся точки по всей деревне. Да, много у нас потомков осталось, хранителей силы. А многие вернулись на Настенькину землю.
– Отдыхайте, дети мои. Вы много СОЗИДАЛИ за жизнь, пора и передохнуть, – нежный голос Богини. И я словно отключился.
Лёша
Очнулся. Меня качает. Что это, где я? Спросонку не могу сразу понять. А, поезд. Вагон равномерно покачивается, убаюкивая вновь. Смотрю на часы – почти приехали. Около часа осталось. Интересно, а нас будить будут за полчаса проводники или как? Попробовать свою СИЛУ на расстоянии? Итак, точка отсчёта моё тело. Закрываю глаза и пробую вылететь из него. Получается. Вылетаю и поднимаюсь над движущимся поездом. Интересно. Вот все описывают, что в момент сна душа вылетает из тела, но в то же время остаётся привязана к телу. А у меня как? Оглядываю себя со всех сторон, не замечая никакой нити. Получается, что привязки нет. А не означает ли это, что я могу не чувствовать своё тело и в случае чего могу не вернуться в него? Решаю не рисковать. Возвращаюсь. Гляжу на часы – прошло пятнадцать минут. Ого! Всегда считал, что мысль очень быстрая. А тут вылетаю из тела и время течёт привычным образом. Мысль вертится на языке. Пытаюсь её сформулировать. А, поймал. Итак, попробуем второй вариант – не вылет из тела, а проекция сознания в другом месте. Как тогда с Дашей. Получилось. Вижу свернувшуюся в темноте фигуру. Даша. Равномерно дышит. Так, теперь следующее, как мне сказать, чтоб услышала она меня, но при этом никто другой не слышал? Я вообще могу говорить? Или только мысленно? Проецирую себя в форме человека, подлетаю к ней и начинаю гладить по голове. Она просыпается, открывает глаза. Я прислоняю палец к губам. Она молчит. Взлетаю и зову её за собой. Она меня видит или нет? Встаёт и идёт за мной. Иду в ванную. Она за мной.
