Текст книги "Финист. Старая сказка на новый лад (СИ)"
Автор книги: Katsurini
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Инара заклятье на меня наложила, но думаю, что призыв с пёрышком всё равно сработает. Всё ж любимая сильнее, а любовь – даёт столько сил, что всё можно вытерпеть, через что угодно пройти и преодолеть все трудности.
Грустно смотрю на небо, а ведь на Срединной Земле оно лазурное, как её очи. А тут оно не напоминает её. И солнышко не такое тёплое. Там оно жёлтое, ближе к земле находится. Тут холоднее, а может потому что нет ЕЁ рядом, не согревает она меня своим теплом, своей улыбкой. Грустно, тоскливо.
**********
Инара что-то мне подмешивает в воду. Напитки я не пью, боюсь. А вода имеет странный привкус. А ещё я стал забывать ЕЁ. Не знаю, сколько времени прошло. Но каждый день с трудом заставляю себя вставать. Перестал домашними делами заниматься. Лишь просыпаюсь, завтракаю да улетаю соколом в поднебесье. Не могу тут находиться.
А ещё каждый раз мне кажется, что я забыл что-то важное. Что не даёт мне покоя.
*************
Инара говорит, что завтра мы женимся. А я не помню даже, что было вчера. Такое безразличие ко всему. Пустота такая в сердце. Словно всю душу высосали. Смотрю вокруг и ничего не радует. Лишь ветер в крыльях приносит хоть немного облегчения. Летаю, летаю и ещё раз летаю.
**************
Живу со своей женой, а не могу быть с ней. Да и она не хочет. Уж не знаю, почему, но никаких супружеских отношений. Вроде как жена. А разве это нормально, когда мы друг к другу не прикасаемся? Спим в разных горницах. По мне так ненормально, но к чему-то большему я и не стремлюсь. Нет желания к ней прикасаться. Скорее даже наоборот, есть какое-то отвращение. Смотрю на неё и словно змею вижу. Каждое движение напоминает об этом. И не то, что возбуждения нет, а противно даже смотреть в её сторону. Дома почти не бываю. Всё время провожу в облике сокола. И словно перестаю быть человеком. Хотя человек ли я, этого уже не знаю. Да, оборачиваюсь человеком. А сам ничего не помню. Ни о себе, ни о своих родных, ничего. Только Инара, её голос, её змеиная внешность.
А сегодня за столом прислуживала новая девушка. Странно, но сердце пропустило удар. Очи у неё странного лазурного цвета. Цвета неба. Но не нашего. Ничего об этом не помню, разве был я на другой земле? Но откуда ж тогда знаю этот цвет? Виду не подал, что заинтересован ею. Веду себя как обычно, безразлично ко всему.
Вода вновь имеет странный вкус. Выхожу из-за стола, иду в горницу и сразу же отключаюсь от всего вокруг. Сквозь сон слышу лишь нежный ласковый голос, странный, будоражащий меня. А очи отворить не могу. Веки словно свинцом налитые.
На другую ночь всё повторяется. За столом прислуживала та девушка, с волосами цвета солнышка. Солнышка да не нашего. Откуда мне знать этот цвет? Слова не молвит даже, молча подаёт еду. А я и внимания не обращаю. Так нужно. Отчего, не знаю, просто чую. Вновь вода чудной вкус имеет. Ладно, не заморачиваюсь. Вновь иду, бреду по сходам*, поднимаюсь к себе. Горница кажется неуютной, тёмной, мрачной. Ложусь на лежанку и очи сами собой закрываются. А потом вновь слышу журчание ручейка, вижу как деревья колышутся, яркого зелёного цвета, вижу поля жёлтые, людей незнакомых, и девицу, с длинной косой цвета солнышка, поднимает очи на меня, цвета небесной лазури, улыбается, а голос журчит, словно реченька. И сердце стучит быстро-быстро, отклик в душе находит. Как же она прекрасна. Любуюсь ею. Хоть во сне могу это делать.
Третья ночь. Повторяется всё. Вот только теперь ясно слышу голос её. Она плачет, горько так, сердце сжимается. Чую как что-то обжигает сердце, разливая вокруг такую любовь и нежность. Боги, что же это? На очи падает огненная жидкость. Пытаюсь разлепить пудовые веки, и марево спадает. Нет больше тяжести. Вижу её, плачущую. Настенька! Любимая! Бросается в мои объятия. Родная моя! А у самого такая радость на душе. Всё-всё вспоминаю. Кто я, где я, кто ОНА.
– Соколик мой, сердце моё, душа моя, жизнь моя!
– Любимая, прости меня, непутёвого, прости мою любопытную натуру. Зачем я пил то зелье? Зачем поддался на чары ворожьи? Прости за всё!
Рассказываю ей всё. Что было со мной это время. Что было до того. Как попал под чары, про любовь мою к ней и как не выдержал и поддался новым чарам, как забыл её, жену свою. Слёзы стекают по моим щекам, а она их вытирает.
– Всё в прошлом! Я прощаю тебя! Тебя, но не ЕЁ!
А дальше даже не заметил, как оказались мы на улице. Зато видел, как горели очи ЕЁ ясные. Нет, не ненависть в них была, а расплата. Наказание за всё то, что довелось ей вытерпеть.
– Выходите, люди добрые! – столько СИЛЫ в ЕЁ голосе.
И посыпал люд из домов всех. Кто в чём был одет. Кто в одних портках, кто в сорочках нижних. Вот обычно коли что случается, люди выбегают вместе с детьми. Только детей не было, Инара всех перебила. Кто уж мог как взрослый работать, всех рабами сделала, остальных всех приказала убить. Как так можно? Как можно поднять руку на детей малых: честных, наивных, чистых?
Ведал я теперь, что с людьми сделалось. Почему они со стеклянными очами были. Почему беспрекословно подчинялись наказам Инары. А она вела себя словно Князь, потому как такой власти не имела даже княгиня.
Сняла Травинка очельник, расплетает косу.
– Уходите, люди добрые. Вы теперь люди вольные!
Очи у людей прояснилися, и пошли они из села. И когда скрылся из виду последний, полилась речь любимой. Вспомнилась сказка, как я чувствовал всё на своей шкуре, каждое слово, каждый образ.
– Значит, ты ЖЕНОЙ назвалась? Огонь, выжги всё здесь! – и полыхнул терем мой, а огонь словно разлился из печи вокруг.
С криком выскочила Инара из дому. Огонь уже лизал все стены, перекидываясь на соседние дома.
– Жена? – Травинка хохотала. Потом посерьёзнела. – На МОЁ руки протянула!
Волосы по ветру развивались у любимой, а Инара была в ужасе. От любимой отвести взгляда не мог, какая ж она красавица. Богиня! МОЯ!
– Убирайся в свой ПЕКЕЛЬНЫЙ МИР! И чтоб НИКОГДА ты не перевоплотилась в наших мирах, наших жизнях! Отныне и НАВЕКИ!
Инара бежала сломя голову. Так, что пятки сверкали. Вбежала в свой челнок и улетела. Ещё не видал, чтоб так быстро перемещались вражеские корабли.
Огонь бушевал, село, что ещё недавно было целым и невредимым, уже догорало. Какая же сила у огня? Сродни погребальному костру!
Всё быстро кончилось. Не было ни брусочка, ни вещицы обгорелой. Лишь прах, на выжженной земле.
– Матушка Земля, ты очистилась?
– Да, дочь моя! Благодарствую!
– Исцеление тебе дарю я! – засветилась земля светом зелёным, я прямо ощутил силу этого излечения. – Ветры буйные, ветры сильные! – подул ветер. Закружился вокруг НЕЁ. – Семена сюда несите! Возрождать Землю-матушку!
Я прямо увидел вихрь, что улетел, а через несколько мгновений вернулся уже окрашенный, семена падали на уже просто чёрную землю, никакого пепла.
– Водичка-сестричка, ты нужна Земле-Матушке! Пролейся тёплым дождиком!
На небе собрались тучи серые, которые тут же начали проливаться дождём. Красиво! Солнышко светит с одной стороны, а перед нами стена дождя. Дождь падал на меня, тёплый, нежный, стекал по волосам, щекам, бороде, падал за пазуху. А вот Травинка была сухой, волосы так же развевались в разные стороны. Не могу не смотреть на это ЧУДО природы! Какая же она очаровательная, восхитительная, бесподобная, волшебная! Она полностью пробудилась, моя половинка, моё счастье, моя душа, моя суженая, моя жена! МОЯ!
Земля возрождалась и не только тут, а повсюду, я это ощущал всей душой. А там, где простирался мой взор уже колосилась зелёная трава, появлялись ростки, будущие деревья. Тьма исчезала отовсюду. И пока мы стояли, вокруг уже был лес. Густой, высокий, чистый, красивый!
Я ведал, что люди, ушедшие отсюда уже строят дома на другой земле, используя поваленные деревья. Они не пропадут!
– Пожалуй, всё! – жена повернулась ко мне. – У тебя, любимый, есть ещё пожелания?
А я смотрел на неё и не мог отвести взгляд. Улыбка не сходила с моего лица и даже проступали слёзы от умиления.
– Пожалуй одно, обнять тебя и никогда не отпускать!
Она улыбалась. Боги, как же она улыбается!
– Хорошо, тогда хочу крылья!
– Погоди! Есть ещё одно!
– Что? – улыбка такая лукавая.
– Гребень, – она опустила руку за пазуху, доставая оттуда мой гребень.
Беру бережно из её ладошки, обнимаю жену, потом разворачиваю к себе спиной. И начинаю её расчёсывать.
– Я знаю, что ты хочешь заплести две косы, у меня есть две ленты. Вот, – одну достала из левого отделения передника. Первая моя, узнаю её сразу же. Вторая из правого отделения. – Это подарок Тарха Перуновича.
Заплетаю ей две косы, укладываю корзинкой. В руках пояляется белый платок, который повязываю любимой на голову, закрывая все волосы. Притрагиваюсь к сорочке, она изменяется на белоснежную, с белой вышивкой. Свадебной. Опускаюсь на колени, притрагиваюсь к её ножкам. Появляются сапожки. Тоже белые.
– Ещё положена понёва, – подала голос любимая.
Поднимаюсь, обнимаю её тонкий стан – появляется красная понёва, в клеточку.
– А передник нужен?
– Я ведь не буду сейчас дома возиться. Так что пока нет. И она приподнимается на-цыпочках и обнимает меня за шею, целует. А когда поцелуй прекращается, на мне тоже рубаха белая, с белой вышивкой, белые портки и белые сапоги.
Я улыбаюсь. Научилась не только жизнью управлять, но и всем. Умничка моя! Благодарствую Боги за суженую.
И любимая оборачивается голубкой белоснежной, взмахивает крыльями и взлетает. Я ударяюсь о землю и взлетаю ввысь соколом. Догоняю её, обгоняю её, кружусь вокруг неё. Мы летим, играючись в воздушных потоках. Вольный ветерок обтекает нас, мы парим на его крыльях. А потом опускаемся подле Небесной Колесницы Золотистой, словно ласковое солнышко.
Ударяемся о землю, становимся людьми, и улетаем вместе с Тархом Перуновичем на Срединную Землю. Поблагодарили мы Дедушку, отвесили ему земной поклон и вновь оборотились птицами, полетели домой к Травиночке.
Сели на берёзку подле дома и сидим, ждём чего-то. Вот отец вышел весь седой-седой, сгорбленный.
– Батюшка, – любимая уже оборотилася человеком и подходит к отцу, – родимый.
Обнимает он её, целует в щёки.
– Доченька, любимая, – отец плачет. – Я уж не думал, что мы в этой жизни свидимся.
– Всё хорошо, батюшка, уже всё хорошо.
Смотрю, как у любимой меняется наряд прямо на очах, превращается в девичий.
– Дочка, что? Почему? – отец дивуется.
– Надо по-людски ещё свадьбу справить.
– Тут сёстры твои.
– Едь с ними на торжище, – отец кивает. А я оборачиваюсь пёрышком и падаю на землю. Настенька подходит и поднимает пёрышко, прячет за пазуху. И сама за берёзку становится и растворяется в её стволе. Как и я, словно мы становимся частью природы. А дальше суматоха, все начинают бегать, запрягают лошадей, садятся в телегу и едут на торжище. Все. Не остаётся никого.
Мы выходим из берёзки и становимся вновь птицами и летим, обгоняем родичей и летим на торжище вперёд них.
Отдаём в мену по камушку самоцветному, берём шестёрку лошадей, большой воз и забираем все товары с торжища. Зовём всех на свадьбу, объясняя дорогу.
– А коли увидите ветренник с книгою, знать туда вам поворачивать надобно. Там батюшка мой живёт, учитель сельской.
После этого едем мы обратно, да так быстро, что кони словно вихрь промчалися мимо отца с остальными родичами. Развернули их воз. Те и поехали обратно.
А дома уж и столы накрыли, всё для пира приготовили.
Скоро стали стекаться местные жители да праздновать нашу свадьбу. Любава, кстати, тоже замуж вышла, за Рудака.
А к полудню мы с Настенькой остались одни. Отказались от дома, вышли в чистое поле. Прикоснулся я к любимой, распустились косы золотые. Рассыпались живым солнышком по плечам любимой. Прикоснулся к одежке её, и развеялась она силой вокруг. Повторила она за мною и остались мы в чём мать родила. А дальше любили мы друг друга, пока солнышко заходить не стало. Настенька была такая счастливая. А я лежал подле неё и любовался. А с последними лучами солнца слились в одно целое и очутились на моей земле. Дом строить надобно. Тут солнышко только взошло, впереди долгий день будет. Скликал народ и стали вместе избу строить. А любимая намалевала, где что надобно поставить. Где горница, где полати, где стены. К вечеру мы и управились. Домового кликнули. Пришёл дедушка.
Взял я жену свою на руки да внёс в дом, чтоб вот так, она здесь словно и всегда была, а не новая хозяйка пришла. И стали мы жить-поживать да добра наживать.
Много этого добра – такой мелочи у нас народилося. А ещё создавали мы целые миры, целые земли со своими солнышками. Одной лишь мыслью, сливаясь воедино. Много миров, дальних, ближних – всяких.
– Люблю.
– Люблю, – вторит ЕЁ нежный голос.
Часть 2 Глава 5
Даша
За физику так и не смогла взяться. Прямо накрывало, и слёзы лились в три ручья. Да что со мной такое? Набираю номер телефона, смотрю, и не понимаю, чей это номер. Контакта у меня такого нет, да только руки сами набрали. И хоть родители предупреждали о мошенниках, что нельзя звонить на незнакомый номер или перезванивать чужому кому-то, а всё равно набрала номер. А у самой сердце бьётся быстрее. Сбросили. Набираю снова и снова. И короткие гудки в ответ. Грустно… Ведь гудок идёт. Кто ты, таинственный незнакомец?
И вновь еду в парк на роликах кататься. А перед глазами стоят трюки, которые пытаюсь повторить. Вот только человека, который эти трюки делал я не помню. И такая грусть захлёстывает меня. А вокруг меня толпа ребят, я скольжу по ним взглядом, но не вижу родных глаз. Потом бурные аплодисменты, а у меня слёзы на глазах. Кланяюсь и уезжаю. Потом проезжая мимо, вижу двух недавних знакомых: бывшего и его подружку. Улыбаюсь им, машу и... проезжаю мимо. Не хочу никого видеть!
Выезжаю из парка и вижу удаляющуюся фигуру в футболке и шортах. Блин! Спотыкаюсь и лечу кувырком. Вряд ли мне удастся благополучно приземлиться не на пятую точку. Жизнь не проносится мимо, жизнь не имеет смысла, если нет ЕГО! Его СИНИХ глаз! И перед глазами проносятся воспоминания. Я закрываю глаза. А когда открываю, я лежу в объятиях, ЕГО объятиях. Слёзы беззвучно текут из глаз.
– Ну не плач, прошу.
И такая волна протеста поднимается в душе.
– Ты, ты, да как ты посмел так поиздеваться надо мной! – на его лице отражается раскаяние и растерянность. – Поцелуй меня!
И он целует. А потом хватаю его за волосы.
– Прибью! Только ещё что-то отмочи в подобной манере! И волосы, с какой такой радости ты обкромсал, такие прекрасные волосы!
А он нежно ко мне прикасается, обнимает и мне кажется, что нюхает меня. Я начинаю принюхиваться. Ну вот, воняю потом, я ведь физические упражнения делала. А он зажмурил глаза и словно мурлычет.
– Я видела их.
– Кого? – он тут же садится.
– Наших голубков.
– Кого?
– Того самого, про кого думаешь.
– Где?
– Тут.
– Давно?
А у меня глаза уже горят, хочу его скалкой огреть, чтоб больше не был таким болваном. Отворачиваюсь от него.
– Мне надо знать.
– Ага, надо.
Что бы мне такого ему пожелать? Интересно, а прошлое воплощение распространяется на нынешнюю жизнь?
– Ты Мой! И никто другой не сможет к тебе прикоснуться! Ясно?
И хохот.
– Глупенькая, – он обнимает меня за талию, и нюхает мои волосы.
Маньяк, ей Богу! Извращенец!
И сидим мы у выхода в парк, и просто молчим рядом. Так приятно быть с ним, просто находиться рядом.
– Что ты вспомнила? – вместо ответа снимаю с себя ролики, достаю из рюкзака босоножки. – Ты обещала не кататься без меня.
– Не было такого обещания, ты его стёр!
– Тогда откуда ты...
А я показала ему язык! Вот тебе!
– Мне нужно знать!
– Хочешь воспоминаний лишиться? Могу тебе это устроить?
А он просто меня обнял.
– Прости, – шёпот, от которого мурашки по телу.
– Ладно, так уж и быть прощаю.
Он потёрся о мой бок.
– А ты в прошлой жизни котом не был?
– Может и был, не знаю. Так что там наша парочка?
– Не знаю, по-моему в очередной раз следили за мной.
– И ты не переживаешь?
– Нет. Что ты раскопал?
– Ничего дельного, – я надула губки. – Знаешь, есть официальная общепризнанная медицина, а есть.., – киваю в ответ. – Так вот, кое-кто занимается экспериментами над кровью, генами, абортным материалом и клонами.
Я задумалась. Получается то, что мы видели – это клоны.
– Ну да.
– А разве они живут? Вроде ж пока не научились живучих создавать.
– Смотря какую цель ставить. Да, воспоминания не могут вклинить в клона. А вот живучесть зависит не от тела.
– Душа?
– Да. Учёные не научились призывать душу в это тело. Тем более, оригинал призвать точно не получится. Но это официальная медицина не может.
– Значит, Она смогла? – Лёша кивает. – Странно.
– Что тебя напрягает?
– Знаешь, я раз смотрела передачу одну про отрицательный резус. Так вот, говорили там, что таких людей невозможно клонировать.
– Почему?
– Не знаю.
– Тогда логично предположить, что у тебя отрицательный, – киваю. – А группа?
– Первая, – присвистнул.
– Интересненько. Значит, скорее всего ...
– Да.
– Тогда...
– Как они обошли это? А меня ещё такой вопрос волнует. Вот она как-то научилась призывать души, значит, смогла заставить тело жить, переместила себя в него. Ладно. А кто такой Дима?
– Ну, тело понятно. А вот душа – не знаю. Я огляделась по сторонам. Нашей парочки видно не было. Я как раз переобулась, ролики спрятала в рюкзак, встала.
– Было приятно познакомиться.
И развернулась и ушла. Ко мне ещё навязались парни, говорили о том, какая красивая. Я с ними мило поболтала, они меня проводили почти до моей улицы. Потом я простилась и пошла домой.
Дома залезла сразу в душ. Потом надела свой красный махровый короткий халат на голое тело, волосы замотала в полотенце. Потом полезла в холодильник. Нашла рагу, тушенное мясо. Вывернула оба блюда на сковородку и стала греть.
– А на меня погреешь? – чуть сковородку не уронила. Вот, блин!
Стала греть и на него.
– Давно ты тут?
– Не, только пришёл.
Бросила на него взгляд, успел переодеться. Домашние шорты, и голый торс. Я сглотнула, но ничего не сказала. Поставила чайник. А волосы у него были мокрые да и на груди были капельки в волосках.
Потом отключила плиту и пошла сняла полотенце.
Теперь уже он сглотнул. Стала молча раскладывать еду по тарелкам.
– О чём думаешь?
– Не о еде. Как думаешь, нам уже можно?
Помотала головой.
– Сиди и думай о еде.
Пока кушали, молчали.
– А кто готовил? – я нахмурилась. Что-то мне это напоминает.
– Нравится?
– Нямственно.
– Я.
Улыбочка до ушей. Закатила в ответ глаза.
Пока кушали, поставила в духовку запеканку печься. Предварительно замесила тесто – творог смешала с яйцами и сахаром, добавила манку и всё в холодильник на полчасика или больше, всё на глазок. Ещё можно добавить соду, тогда более рыхлая получается, но я обычно не добавляю. Манка должна была разбухнуть. Ну и потом в форму для выпечки и в духовку.
– Знаешь, у меня с физикой опять засада.
– Помочь? – кивнула. – А чай будешь?
Я как раз заваривала “пу-эр с земляникой” – это такой китайский чёрный чай, и вроде как пищеварению помогает и если проблемы с желудочно-кишечным трактом, только брать нужно китайской фасовки. М-м-м.
– Хочу твою выпечку.
Я кивнула и пошла за учебниками. Принесла, села. Да только он меня усадил на колени. Я сглотнула. А ведь под халатом у меня ничего.
Так этот мучитель засунул руку под халат. Я вскочила.
И такие невинные отведённые в сторону глаза.
Села по другую сторону. А он тут как тут.
– Лёш, ты знаешь, чем это всё закончится?
– А я что, я – ничего!
Потом всё же сел рядом. Я открыла задание и сосредоточилась на учёбе. И странно, но просто присутствие его рядом помогло. Он просто взял расчёску и начал расчёсывать мои волосы. А я щёлкала как орешки задачки. Потом плита запиликала и я полезла проверять готовность. К зубочистке тесто не прилипало. Выложила в блюдо запеканку, выключила духовку.
– Садись, дорешивай.
Улыбнулась. Любимый.
Дорешав всё, налила заново вскипячённого чая. Он ел, но когда я ела, застывал и не сводил взгляда.
– Что?
– Ты красива, – а я покраснела. Что ж, если хочет любоваться, за просмотр деньги не берут.
Доела я быстро.
А потом пришли родичи. Я представила себя со стороны, Лёшу в таком виде и жутко покраснела. А если они подумают, что мы тут... Но Лёша уже был в футболке. Хух.
– Здравствуйте, – Лёша протянул отцу руку.
– Здравствуй, сынок!
Боги, они, правда, признали его?
– Лёша, покушаешь с нами? – вмешалась мама в напряжённую тишину.
И что, скажешь, что уже кушал? Не думаешь, что они могут обидеться или подумать, что их избегаешь?
– С удовольствием! – просиял он улыбкой.
Мама шустро накрыла на стол. Какие-то соленья доставала, грибы маринованные, мясо настрогала на тарелочки.
Надеюсь выпивку они не поставят.
Я пошла в комнату переодеваться, пока Лёша общался с родителями. Надела домашнее платье. Ну не буду ж я как на праздник наряжаться. Или буду? Покрутилась перед зеркалом, потом ещё и ещё. А вид у меня всё мрачнел. Вот тебе и полный шкаф нарядов. И что надеть?
Лёша сам явился ко мне.
Без стука. Правда у меня дверь была настежь, но всё равно.
– Ты тут утонула?
Я обессиленно села на кровать. Он окинул взглядом весь мой беспорядок.
Хоть успела выбрать себе нижнее бельё, а то в таком виде дразнить его точно не стоит.
Полез в шкаф и достал симпатичное платье. Оно было до колен, темно-синее с листочками белыми. Скромное, подходящее. Протянул мне.
Я благодарно кивнула и надела.
А с волосами что?
Понял без слов, просто стянул в высокий хвост. А я уже сама закрутила его в гулю и шпильками заколола.
– Благодарю.
Пришли мы вместе в кухню. Стол уже ломился от яств. Интересно, где мама столько всего откопала.
Алкоголя не было – это радовало. Хоть родители у меня не пьют, но иногда при гостях на стол ставят спиртное.
Зато был сок и байкал. А ещё мама вскрыла компот и перелила в красивый кувшин.
Так что в напитках точно проблемы не было. Нас усадили рядом в уголок, а по краям сели возле меня папа, а возле Лёши мама.
Лёша с папой беседовал о политике. Они даже немного поспорили. Вот знала, что любимый образованный и начитанный, но чтоб настолько... В итоге хоть мнения у них поначалу расходились, но в результате папа принял сторону своего зятя.
Я улыбалась. Всегда сомневалась: какого это привести в дом мужчину, как это папа воспримет? А вышло неплохо. Надюшки не было. Интересно, а где она?
– Мам, а где Надя?
– С Денисом в гараже возится.
Понятно всё с ней.
Мама всё допытывалась о родственниках со стороны мужа.
Родители есть? Отлично. Братья-сёстры? Брат – тоже хорошо.
Квартира в Москве есть – превосходно. Однушка – ничего страшного. На крайний случай можно сдавать, а жить в Подмосковье в двушке. И всё в таком духе. Я молча кушала, точнее сказать, ковырялась в тарелке да пожёвывала грибы. Люблю их, родители сами на даче собирали.
А есть ещё дача? Здоровско!
Просидели так часа два. Потом мама непрозрачно намекнула, что неплохо и со сватьями* познакомиться.
Проводила я Лёшу. Мы ещё долго стояли в тамбуре и целовались.
Лёша
Расследование продвигалось медленно, потому как исследования проводились запрещённые, поэтому никаких упоминаний, всё говорилось шифром, бумаг почти никаких не было. Компьютеры работали в режиме: схватил жёсткий диск и всё. Так же был пресс, под который в случае чего можно было засунуть этот жёсткий диск с данными.
Как известно, все данные, записываемые на жёсткий диск можно при большом желании восстановить, если нет физического повреждения и новая информация не записывалась. Поскольку при удалении информации, форматировании диска данные стираются не физически, а всего лишь удаляется ссылка на область, где хранился этот файл. Ну и это место становится «свободным», хотя файл по-прежнему на том же месте. И при переносе его в другое место обычно лишь ссылка меняет своё название, и лишь копирование информации на другой логический диск меняет его физическое расположение (при этом информация в предыдущем месте всё равно остаётся). Лишь перезаписывание на это место другой информации приводит к утрате предыдущей. Поэтому и говорят, если что-то случилось с данными, ни в коем случае не записывайте новые на этот диск. Тогда имеется большой шанс на восстановление.
Ну так вот, эти подпольные лаборатории предусмотрели это.
В общем, даже при имеющемся диске медик не разберётся в этих данных. Какие-то маркеры и цифры для каждого номера пациента, никаких имён. Поэтому всё расследование зашло в тупик, а рисковать своим обнаружением и копаться в мозгах – было рискованно. Ещё одна причина была: работа. Я ведь не мог всё бросить и сутки напролёт искать.
В общем, неделя рабочая уже кончилась, а сдвигов не было. Потом Даша поехала кататься на роликах. Блин! Я сел у выхода из парка и соколом наблюдал за ней. Она вытворяла трюки, которые я выполнял, когда красовался перед ней. Точнее вначале она их отрабатывала, а потом стала доводить до совершенства. Её обступила толпа народа, любуясь ею. Было на что посмотреть даже в плане трюков, а Даша вообще красавица, поклонников у неё вообще может быть целая тьма.
Кстати, в прошлом это слово обозначало тысячу. Тьма воинов – тысяча воинов, а тьма тьмущая – миллион.
Вот так интересно выходит.
А меня ела ревность. Не хотел, чтоб кто-то смотрел на неё и любовался. Такими темпами я из неё затворницу сделаю, чтоб она вообще из дома нос не показывала. Подавил эти чувства.
А Даша скользнула взглядом по собравшимся и слёзы блеснули в глазах. Любимая, ну что ж ты? И чувство грусти, такая тоска, что просто хоть вешайся. Что с ней? Она завершила выполнять трюки и поехала на выход. Помахала какой-то парочке и даже выдавила улыбку. Я собрался уходить. Мы ведь не должны видеться. А то чем чёрт не шутит? И она меня заметила. И всё, споткнулась и стала падать. Я не мог этого допустить, развернулся и просто поймал в объятия. А она плакать. А потом стала наезжать на меня, потом просит поцелуй. Вот и пойми этих женщин. А потом стала меня обижать. А я чувствовал лишь её чувства, сменяющие друг друга. И совсем растерялся. Она всё вспомнила, даже то, что я стёр и то, что закрывала сама. Она была права, во всём.
А я дурак, заговорил о врагах. Как она взбесилась! А я не мог понять, почему. Что я сделал неправильно. Я ведь хотел защитить её и нас. Потом она переобулась и ушла. Так, словно мы незнакомы. Вот и пойми её.
А потом проверил периметр и пошёл по своим делам. Точнее сделал вид, что ушёл, а сам навёл отвод глаз да вырубку техники да сиганул домой. Помылся, натянул шорты и к ней.
Боги, как она выглядела в этом красном халатике, едва прикрываемом все виды. Я смотрел на неё и не мог проронить и слова. Хотелось взять её здесь и сейчас. Подавил свои чувства и заговорил о еде. А дальше понеслось, поддавание соблазнам да борьба с ними. Спросил её про её чутьё, что оно говорило. Сказала, что нам нельзя! Боги, как это вытерпеть?
Потом она решила безопасно сменить тему на физику. И мы занялись ею. Точнее она и сама справилась, и я знал, что было не так. Ведь каждый раз видел её рыдающую над учебниками по физике. Но она больше не грустила и я поддался ещё одному соблазну, раз нужно всего лишь моё присутствие.
А потом пришли родители. Что тут началось! Едва успел сигануть домой. Думал вообще слинять, а потом передумал. Даша ведь в кухне только со мной занималась. Надел футболку и сиганул обратно.
В общем, мама суетилась, любимая пошла переодеваться и застряла. Потом на стол вылезло вино.
– Уберите, пожалуйста, я не пью.
– Совсем? – не унимался папа.
– Да, совсем, – папу видно очень интересовал этот вопрос.
– По состоянию здоровья?
– Да, не хочу укорачивать себе жизнь.
Папа просиял. Потом мы перемыли косточки партиям и депутатам. А любимая всё не шла.
– Я схожу за Дашей, а то она пропала.
И выскользнул из кухни.
У Даши в комнате был погром.
Вечная проблема всех женщин: что надеть. Увидел довольно скромное платье, максимально закрытое. Протянул ей. Она согласилась, молча надела. Бросил взгляд на волосы – не мешало бы собрать их. Предложил свои услуги. Потом мы добрались до кухни.
И пошёл перекрёстный допрос с пристрастием. Вот чудные люди, по идее нужно вначале выяснить кто встречается с дочерью, пока отношения не переросли в серьёзные. А тести благословили нас, мы поженились и тут уже допрос. А потом им ещё захотелось познакомиться с моими родичами. Мне вот только этого не хватало.
А потом мы вышли в тамбур. А я хотел так к ней прижаться и никогда больше не отпускать. Поцелуй нежный. А моя девочка стиснула меня в обьятиях и стала дарить мне жаркие, страстные поцелуи. Я прижал её к ящику, который стоял в тамбуре, потом посадил её на крышку ящика.
Раздалось покашливание сзади.
– Молодежь, весь стыд потеряли! – из соседней квартиры высунулась бабулька.
Загородил собой любимую, тут же покрасневшую.
– Здравствуйте! Я теперь ваш сосед, – повернулся к любимой. – Буду вечером.
И вышел, а потом сиганул домой.
Даша
– Это на что он намекал? – спросила баба Маша, когда Лёша ушёл.
– Вы о чём?
– Про соседа.
– Ну, это муж мой, – потупила я глазки.
У бабульки рот открылся и так и застыл.
– И когда успели уже?
– Ну, я пойду, до свидания, Марь Ванна! – и я проскользнула домой, пока не начались распросы.
В дверь позвонили. Я не пошла открывать, открыла мама, потом позвала меня.
– Кто?
– Соседка.
Она стояла уже у себя в квартире.
– Пойдём, деточка, поговорить надобно.
Я вошла в своих же тапочках. Меня пригласили за стол, с печеньем и сушками.
– Тут такое дело, – начала издалека бабулька. – У меня нет детей, да и единственные родственники живут за границей.
Я кивнула. Уж всем известно про эту одинокую старушку, а сколько народа к ней ходило, чтоб она отписала им квартиру. Да всё без толку, на словах она заключала с ними договор, а потом только вовремя не заплатил ежемесячный сбор, который она требовала, и всё: договор летел в пропасть. Некоторые пытались через суд отсудить да всё без толку. А потом находился новый желающий. И так в цикле. А мы с Надюшкой не отказывали ей, помогали по-соседски, даже мысли не допуская о её наследстве. Единственное, что я просила бабу Машу, так это нитки мулине. В своё время она даже учила меня вышивать. Правда мне было некогда, но я доделала все начатые вышивки и на этом с увлечением завершила. А вот нитки мне приглянулись.
