Текст книги "Этмантиз (СИ)"

Автор книги: katsougi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Прости меня, Дьюи, – прошептал он. – Я думал о камере, но не вспомнил о тебе.

Потом Наруто думал, поступил бы он так же, если бы заранее знал финал неравной схватки с убийцей. Он бы попытался. Обязательно попытался бы снова, но избрал бы другой маршрут или постарался бы изменить условия… как-нибудь, хоть методом переползания с дерева на дерево, если это возможно. Он только не знал, как поступил бы с шани. Наверно, оставил бы в фургоне, запертую и беснующуюся от безысходности.

Мысли об отснятом материале не отпускали до последней секунды. Пленник в расщелине уже знал, что попытается найти камеру и извлечь хард. Только бы он не оказался повреждён. Только бы не полил дождь. Хотя вероятность осадков крайне мала в это время года. В Африке разграничения между летом и зимой резкие, ни за что не перепутаешь. Он пытался вспомнить, что стало с камерой. Положить он её не успел. Бросил? Разбил все линзы и повредил электронику? От простого падения с уровня человеческого роста на мягкую траву не должно бы. Они с этмантизом могли затоптать её ногами. Хорошо, что хард под оболочкой, которую не всяким ножом вскроешь. С защитными амортизаторами. Обо всём позаботились. Но если камера продолжила работать, вряд ли в аккумуляторе остался заряд. В последний раз, когда Наруто проверял его уровень, было меньше четверти. Этого хватило бы на половину суток непрерывной съёмки, не больше. Аккумулятор вот-вот должен разрядиться, если на улице вечер. Наруто с трудом повернул голову к выходу. Светлело. Значит, утро. Значит, надо поторопиться с возвращением, пока не вышли сутки, отведённые для поиска. Наруто также отдавал себе отчёт в том, что не сможет убежать от этмантиза, если он до сих пор где-нибудь поблизости. И совсем мало времени остаётся на извлечение харда. Поднять с собой всю камеру, даже если она цела и невредима, можно и не мечтать. И ещё оставалось очевидным, что следующая схватка с хищником станет для Наруто последней. Для него и Дьюи. Он обрушил на шани очередную порцию ласки, неприемлемой для птицы. Но она не сопротивлялась. Она превратилась в кошку, отзывающуюся на каждое прикосновение, только не мурчала.

Долго высиживать в ожидании чуда – последняя ошибка, которую мог совершить Наруто. Его до сих пор не нашли, значит, надо выбираться самому. Когда Куренай уведёт съёмочную группу, не останется никого, кто бы исследовал территорию с особой тщательностью. Местным всё равно, что случается с нерадивыми туристами. Собственные шкуры дороже. Они не прекратят поисков, по крайней мере, неделю. А потом объявят о пропавшем без вести человеке. И Шисуи никогда не избавится от вины за резкость при прощании.

Наруто снова всхлипнул, задыхаясь в нежных чувствах к партнёру. Именно о Шисуи он вспоминал с трепетом в сердце. Не об Итачи, который запрещал себе подкрадываться исподтишка; не об Орочимару, призрачное прикосновение рук которого сводило Наруто с ума. Ни об одном из них Наруто не думал с таким бураном внутри. Если бы ему сказали, что так всё и будет, он бы позволил Шисуи уговорить себя остаться.

Наруто зашевелился, ибо начинал чувствовать себя ничтожеством и слабаком. Первое движение прострелило сверху донизу, отозвалось в следе от каждого зуба, в каждой ссадине и в раненой колючкой икре. Кажется, прокол получился глубже, чем представлялось вначале. Невзирая на боль, стискивая зубы и рискуя прикусить язык, если закричит, он двинулся в сторону выхода. Уже достаточно светло, чтобы разглядеть под кустом затаившегося этмантиза. Птицы снаружи заливались на все лады. Значит ли это, что хищник ушёл и территория безопасна?

Проход был чрезвычайно узким. Наруто с усилием начал продвижение. Казалось, всё тело распухло, и он обречён остаться здесь до самой смерти. Дьюи благоразумно перебралась на плечо. Не слетела, боялась снова потерять контакт с хозяином. Наруто не пытался согнать её. Вместе легче. Греет ощущение кого-то близкого рядом. Проход заметно сузился, когда Наруто увидел, что за камень преграждает путь на уровне его коленей. Ноги подкосились. Наруто сел бы на пятую точку в полном бессилии, если бы стены не удерживали его в вертикальном положении.

Это был не камень. В щели между камнями застряла голова этмантиза. Жуткая морда и где-то там утолщённый череп. Не двигался. Наруто не слышал его дыхания, хотя замер без единого звука. Сдох? Вот сам взял и сдох? А как же самосохранение? Ни одно животное не полезет в местность, в которой чует опасность. Застрять намертво – очень даже реальная опасность. Могло ли это обстоятельство свидетельствовать о крохотном уме этмантиза? В таком случае, почему они вообще выжили, а не передохли, пытаясь забраться на дерево за добычей, и не попадали, разбиваясь насмерть?

Дьюи выглянула из-за головы хозяина, вытянув шею. Снова закричала, но не столь громко. В её голосе не было той безграничной ярости, с которой она бросалась на хищника. Она устала и чувствовала себя больной. Наруто протянул руку. Неуверенно, с поднимающейся в подсознании паникой. Но отвага ведь и заключается в преодолении страха. Наруто обязан сам убедиться, что тварюга удавилась насмерть. И ткнул пальцем в кончик морды. Этмантиз ожил в тот же момент, задёргался в попытке пролезть в надёжное укрытие. Его челюсти раздвигались, словно он пытался отшвырнуть камни друг от друга и достать желанный приз. В отблесках раннего утра поблёскивал единственный глаз. Вместо второго так и остался чёрный провал с сочащейся из него чёрной струйкой.

Кровь во мраке выглядела именно такой. Наруто сравнил с цветом своей крови.

Он пережил несколько минут отчаянного страха, прежде чем этмантиз перестал двигаться. Замер в той же позе, в которой провёл всю ночь. Идеальная осада. Наруто понял, что никогда не выберется отсюда. Хищника не прогонит даже голод. Он недалеко ушёл от своих предков-крокодилов, мог обходиться без пищи не одну неделю. А Наруто имел все шансы не дожить до конца первой из-за обезвоживания, из-за полученных ран, из-за воспаления. В дикой Африке не выживают без поддержки. У Наруто нет поддержки, кроме маленькой птички, не способной выжить самостоятельно даже не имея под боком обузы в виде раненого хозяина.

– Дьюи, – он попытался стащить её с плеча, но безрезультатно: между камнем и плотно прижатым к нему телом невозможно просунуть даже пальца, не говоря уже о всей руке. Вторая не слушалась совсем. Та, за которую ухватился этмантиз и прокусил, казалось, до самых костей. Стоило поблагодарить эволюцию за медлительность в физиологических изменениях. Лет через тысячу, пожалуй, вместо руки у Наруто осталась бы кровавая рана, от которой он бы и умер в течение пары минут.

– Лети домой, Дьюи, – Наруто вспоминал все знакомые ей слова. Домой – знакомое слово. Она всегда летела к Шисуи, если Наруто посылал её. Могла ли шани, будучи несерьёзно раненой, преодолеть пару материков и океан? Или это самоубийство? На научных сайтах описывали подобные случаи. Но тогда летали абсолютно здоровые шани. Тратили по неделе на длительный перелёт, но возвращались домой, несли сообщение от хозяина или его завещание на лапке. Шисуи сразу поймёт, что случилось, едва Дьюи постучится в окно. Ему не нужны записки.

– Лети домой, – повторял Наруто. – Глупая птица, почему ты никогда меня не слушаешь? Ты должна выжить. Герои не должны умирать, оставаясь неизвестными.

И никто не увидит её героического поступка, который Наруто успел снять на камеру. Через пару месяцев начнётся сезон дождей. Ни один хард не вынесет постоянной влажности. А, возможно, его вместе с камерой смоет в воды разлома и унесёт в открытый океан, где она обрастёт кораллами, а через тысячелетие осядет на дно пылью.

Дьюи вняла уговорам Наруто, перебралась на его голову, больно цепляясь острыми коготками и шурша по стенам полураскрытыми крыльями. Наруто терпел, продолжал повторять «домой». Она должна спастись. Пусть теперь защищает Шисуи. Или вернётся к Орочимару. Всё равно, лишь бы осталась жива. А если фургон съёмочной группы ещё на месте, она могла полететь к ним. Это было бы идеально. Идеально, если бы она привела отряд охотников, которых Куренай, несомненно, подняла в местных селениях.

Дьюи вспорхнула. Оттолкнулась от головы неподвижного хищника и исчезла в утреннем небе.

Наруто расслабился. Надо двигаться обратно, туда, где от давления с двух сторон ничего не затечёт. Хватит спины, которую нельзя было согнуть. Дальше тупик. Бежать некуда. Наруто только подумал о маршруте назад и его затошнило. Снова испытывать эту боль, которую испытал совершенно напрасно. Не пройти через кордон осады. Крокодил мог быть очень терпеливым. Оставалось гадать, почему он избрал такую неудобную позу.

Наруто хотел пить. Вчерашняя жара сказывалась, разливалась слабостью и усилившейся дрожью. Здесь не было холодно, но от полученных ран Наруто лихорадило. Или это новая напасть в виде местной болезни. Никакая медицина не поможет, потому что Наруто просто не найдут.

В следующий раз Наруто очнулся от холодного прикосновения. Вода разлилась по его груди живительным пятном. Наверно, Наруто продолжал бредить. Это этмантиз добрался до него и разорвал грудь, а теперь слизывает с неё кровь. Безостановочное движение, нудное, от которого хотелось кричать и оттолкнуть чудовищную морду в возрастающем отвращении. Морду, испачканную в его крови.

Тренькнула шани. Наруто словно очнулся. Перед глазами плясали разноцветные круги. Яркий луч света бил в проём, всё так же загороженный снизу головой хищника. Пришлось напрячь зрение, чтобы наконец увидеть, что за конь топчется перед глазами, всеми копытами нажимающий на полыхающие болью следы от зубов. Это была Дьюи. Мокрая насквозь и дрожащая от ускользающих чувств Наруто.

– Глупенькая, – прохрипел он, протянул руку. Он был счастлив, что она вернулась, не бросила его одного умирать на задворках цивилизации. И скорбел о её преждевременной гибели. Они вместе умрут. Дьюи уже не вернётся домой, не оставит разлагающегося тела хозяина, а потом её съедят хищники. Так же, как съели всех шани, оставшихся без человеческой защиты в диком мире.

Она не переставала шевелиться и тихонько попискивать. Мокрые перья неприятно возили по лицу. От предвкушения влаги во рту Наруто сглотнул и почувствовал, как сухость царапает горло.

– Я не пью морской воды, – прошептал он совсем тихо. Лёгкие жгло от каждого звука. Что же с ним происходит? Что за болезнь такая?

Дьюи не отставала, растопырила крылья и засигналила прямо в лицо. Одна капля упала на потрескавшиеся губы. Наруто больше чем уверен был, что на них кровь засохла. Она везде стягивала кожу неприятной коркой. И ещё застывшие на одежде рвотные массы, от которых снова выворачивало. До кучи, до боли тянуло внизу. Наруто терпел. От зловония он сам сдохнуть захочет, а выйти нельзя. Бесчувственный убийца не признаёт смягчающих обстоятельств.

Наруто слизал упавшую каплю. Не солёная. Быть не может, чтобы ещё и вкус исказился, что желаемое начал принимать за действительное. Дьюи чуточку успокоилась. С неё текло так, как если бы она специально провела в воде полчаса. Как только взлететь умудрилась. Мокрые перья тяжёлые, слипшиеся. Наруто потянулся к ней и облизал перья на грудке. Настоящая пресная вода. Он уже не думал о догадливости птицы, не остановился на достигнутом, как одержимый облизывал её перья, поворачивал, как игрушку, чтобы не пропустить ни одного. Только через минуту стало чуточку легче. Горло уже не горело так сильно. А осознание происходящего показалось под другим углом. Шани могли не только выделять сильные желания хозяина, но и принимать решения ради их исполнения. Как маленькая неразумная птичка могла догадаться окунуться в реку? Наверно, точно так же, как догадалась, когда Наруто просил яблоко. Это не было её выводами. Это было приказом Наруто. Он приказал ей принести воды. А как шани могла принести её? Только на себе. Даже сейчас, раскаиваясь за её загубленную жизнь, он оставался настолько жестоким, что не отпускал и требовал удовлетворения своих прихотей. Он застонал в голос. Но, по крайней мере, сама напилась.

Они провели в неподвижности несколько минут или часов. На улице снова стоял зной, утихли голоса птиц снаружи, не слышалось шелеста ветвей. Полный штиль перед бурей. Но буря будет только через несколько месяцев. Он опять вынырнул из болезненной агонии, когда этмантиз при входе зашевелился. Наруто испугался до дрожи по всему телу, думал, что зверюга наконец-то нашла способ пролезть внутрь. И ошибся. Хищник медленно вытягивал плотно засевшую в расщелине морду наружу. Потом свет хлынул в освободившийся проход внизу.

Он ушёл? Захотел есть? Понял, что бесполезно ждать добычу, которая твёрдо решила умереть, но не отдаться на растерзание? Вопросы роились в голове независимо от плачевного положения запертой в ловушке жертвы. Этмантиз исчез, ни шорохом не показал, остался ли рядом с навесом или действительно ушёл. СМИ сообщали, что хищник оставил затаившегося под бревном аборигена, когда услышал посторонний шум. Может быть, это поисковая команда? Наруто прислушался, тщетно вылавливая характерные звуки из полуденной тишины Африки. Если он сейчас закричит, не спровоцирует ли хищника снова? Но чем медленно умирать здесь в неизвестности, не лучше было бы хоть попытаться.

– Я здесь! – закричал он. Из горла вырвался только глухой хрип.

Наруто тщательно прокашлялся, не обращая внимания на раздирающую боль во всём теле.

– Я здесь! – повторная попытка не дала никакого результата.

Он мог бы расхохотаться. Наконец-то у него появилась надежда, а он даже позвать не мог. Вместо смеха из глаз брызнули слёзы. Он боялся так, как никогда не боялся за всю свою жизнь. Даже когда раздирал коленки в кровь и рисковал быть пришибленным сорвавшимися на стройке балками. Его ругали за хулиганские выходки, красочно расписывали, что было бы, если бы ещё чуть-чуть…

А тут как ни бейся, никакого чуть-чуть уже не было. Надо выбираться. Но страх перед зубами хищника душил его до степени парализующего отчаяния. Наруто униженно сравнивал себя с шани, отважно бросающейся на врага. Она даже не свою жизнь защищала. Неужели Наруто настолько слаб, что не справится с собственным ужасом?

Он опять вырвался из навязчиво повторяющихся видений, на сон мало похожих. И не чувствовал себя отдохнувшим. Боль распространилась и на те участки, которых не касались зубы хищника и острые шипы кустарника. Если раньше и сомневался насчёт воспалении, то сейчас – нет. Без медицинской помощи он погибнет раньше, чем от обезвоживания. На пороге смерти человек часто пытается сделать что-нибудь невероятное. Для умирающего и последний шаг – недостижимая мечта. Наруто всё больше думал о камере, о её растоптанных обломках, о завалявшемся в траве харде. Если он каким-то чудом выберется, он должен будет доставить материал в компанию. Или, по крайней мере, защитить хард от сезонных проливных дождей, спрятать его в расщелине. Если повезёт, результаты его трудов найдут и сделают сенсационный репортаж. И Шисуи увидит Наруто в последний раз…

Наруто нервно заёрзал, едва представил прячущего в ладонях лицо Шисуи. Он бы не плакал. Он бы просто очень сильно переживал. Но у него был Итачи, который помог бы скрасить скорбные моменты. Шисуи по-настоящему любил Наруто, иначе зачем ему так яростно сопротивляться, когда Наруто уходил на опасные задания. Зачем ему омрачать миг расставания, если обычного поцелуя было бы достаточно. Шисуи любил Наруто так сильно, что у него хватило твёрдости не соглашаться до самого конца. Потому что ему не было всё равно. И он не помчится тут же искать новую пару, чтобы не скучать долгими вечерами в одиночестве.

Этмантиз не давал о себе знать. Наруто не знал, сколько времени пробыл в горячке. Солнце давно поменяло своё положение. Наверно, к закату стремится. Это значило, что съёмочная группа собрала вещички и уже, должно быть, погрузилась в самолёт. Как только Куренай увела своих людей, шансы Наруто резко упали. И скоро она позвонит Шисуи с чёрной вестью.

Дьюи дышала слишком часто. Она вымоталась до предела и теперь спала. Голодная и раненая. Наруто не мог её накормить. Для птиц, особенно для маленьких птиц, голод губителен. Но шани – не крошечные вьюрки. У неё ещё оставался шанс, прежде чем она не сможет подняться в воздух от истощения. Тем более надо выбираться. Если не ради харда, то ради Дьюи. Хоть жуков ей наловить, червей накопать, влезть на дерево за спелым фруктом. Если Наруто найдёт это дерево.

Он заставил себя зашевелиться. Шани не отреагировала, что являлось тревожным признаком. Наруто протянул к ней руку и остановил её в воздухе. Пусть спит. Она заслужила отдых. Теперь пора Наруто заботиться о ней. Он продвигался к выходу, постоянно прислушивался и пытался высмотреть сквозь узкую щель очертания залёгшего в траве хищника. Этмантиз не мог устроить засаду, у него бы ума не хватило с его мозгом рептилии. Всё, что было в его арсенале – это высокая трава, играющая ту же функцию, как толща воды для крокодила. Они оба могли напасть резким броском, покидая природное убежище.

Наруто остановился перед самым выходом. Этмантиз мог бы достать до него мордой, но не сумел бы укусить. Камни играли роль намордника. Единственное убежище, оставшееся у Наруто. Он преодолел свой страх, бьющийся вместе с сердцем. Сначала казалось, будто оно разорвётся. Наруто долго висел без движения, зажатый с двух сторон, держась за камни под навесом и привыкая я яркому солнцу. Потом осмотрел неподвижную траву. Не видно ни одного смятого участка, кроме тех, которые они вместе с хищником создали во время борьбы. Действительно ушёл?

Наруто оттолкнулся и мешком вывалился наружу. Потом некоторое время лежал, скривив лицо в гримасе боли и снова обхватывая себя руками. Попытка встать провалилась. Помимо боли растекалась слабость. Если Наруто встанет, он тут же упадёт от прыгающего обзора. Но встать надо. Переполненный мочевой пузырь непрестанно напоминал о себе. Наруто перевернулся на живот и подогнул под себя ноги. Руки дрожали, долго не позволяя опереться на них. И ещё несколько минут он стоял на четвереньках. Первый шаг дался нелегко. Так же, как и все остальные. Конечности как искусственные, принадлежащие кому-то другому, кукольные. Ими ещё только предстояло научиться управлять. Жара высасывала последние силы. После облегчения можно было подумать и о другом. О том, что в тысячу раз важнее его собственной жизни. Пока Наруто ещё мог шевелиться, он огляделся и заметил под кустами наполовину скрытый тенью и травой объектив. Долгая дорога к камере закончилась бессильным падением. Наруто отдышался и не сразу заставил себя сосредоточиться. Сел, подтянул к себе прибор. Мёртвый прибор, с полностью опустошённым аккумулятором. Значит, Наруто не ошибся: камера продолжала снимать. Целая. Наверно, рабочая, без видимых повреждений. Забота об оборудовании чуть не заставила думать о спасении всей камеры целиком, но Наруто решительно отказался от идеи, вскрыл коробку и отсоединил хард. Потом пришло озарение. Наруто положил камеру обратно, под тем же углом, и проследил направление объектива. С расширившимися от суеверного ужаса глазами он смотрел на место, где произошло последнее сражение. Выходит, Наруто запечатлел и его тоже? И как он, беспомощный, протискивался в узкий проход? Как Дьюи до последнего момента била этмантиза клювом? И как хищник пытался пробраться вслед за жертвой? Нет-нет, это слишком щедро. Не бывает таких совпадений.

Или бывает?

Наруто плотнее прижал к себе хард, повернул голову и увидел его…

Этмантиз никуда не ушёл. Он просто отлучился поплавать в воде. Остудиться от полуденного зноя. Или проверить, что за вторженцы шастают по его территории. Несомненно, его отвлекла поисковая команда. Точно так же, как отвлёк посторонний звук от загнанного в ловушку аборигена.

Первый шаг к укрытию дался труднее всего. Наруто ждал нападения. Это первая реакция любого хищника на движение жертвы. Наруто не смог бы влезть на дерево, даже если бы бросил хард. Он не смог бы встать в полный рост и даже закричать. Громкие звуки порой отпугивали хищников. Но не таких как этмантиз – это Наруто проверил на собственной шкуре.

Они долго играли в гляделки. Хищник стал осторожнее, вырванный глаз красноречиво указывал на это. Но, похоже, ничуть не чувствовал себя плохо. Зато Наруто постепенно выливался из реальности. Если он сейчас упадёт, станет лёгкой добычей. Придётся отбиваться из последних сил, пока последний клочок воздуха не вырвется из его измученных лёгких. Они смотрели друг на друга бесконечно долго – терпеливый крокодил и ослабевшая жертва. Наруто рискнул сделать ещё шажок. На четвереньках. Судорожно сжал пальцы на клочке травы, выдирая её с корнем. Не смотрел вниз, только на этмантиза. И не забывал о харде. Закрепил так надёжно, как мог. Стоило поблагодарить дизайнеров за исключительно полезные пояса. Многофункциональные и необходимые в походных условиях. На одном из креплений в виде кармашка Наруто зафиксировал драгоценный приз. Что-то скользкое коснулось пальца Наруто. Он осмелился опустить голову и увидел извивающегося червя. Тоже раненого пальцем Наруто, расплющенного посередине. Машинально, помня о несчастной шани, Наруто вытянул шевелящуюся мерзость из корней и зажал в кулаке. Хотелось вышвырнуть его с выражением омерзения на лице, потом тщательно вытереть руки и больше никогда не прикасаться к ползучему гаду, который даже на вид являлся гадом. Наруто сдержался. Помнил о Дьюи так же, как помнила о хозяине она.

Очередное движение в сторону убежища вызвало видимую реакцию этмантиза. Он шевельнулся, рывком повернул морду в сторону Наруто. Замершая на тетиве стрела. Две секунды для разгона. Наруто опять застыл, поднял вверх свободную руку, скрючил пальцы в виде орлиных когтей. Может, сумеет обмануть хищника. Если очень повезёт, одноглазый этмантиз действительно примет пальцы за когти и поостережётся нападать.

Он реагировал на каждое движение. На последнее сделал шаг вперёд сам. Хищник поднялся на четыре лапы, готовый атаковать. Наруто почувствовал, как замирает от возрождающегося страха. Опять изнутри поднимался сковывающий лёд. Но теперь нет верной Дьюи. Она не услышала шелеста снаружи, что являлось тревожным признаком. Надо вернуться к ней и отдать этого долбанного червя. С ожесточением Наруто сильнее сдавил ладонь, рискуя раздавить добычу.

Следующий сигнал поступил от этмантиза. Он резко взял с места и неуклюжей рысью помчался к жертве. Наруто пронзила боль, усилившаяся вдвое от активного движения. Он уже протискивался в узкий лаз, когда кончик морды хищника достал до его ноги. Секунда – и Наруто почувствует, как его челюсти сжимаются на лодыжке. А потом убийца просто выволочет его наружу, где незамедлительно и расправится.

Наруто ускользнул. Не было дополнительной боли. Он остановился, сдавливаемый с двух сторон камнями, тяжело и быстро дышал. Не верил в чудесное избавление. Разум затмевал страх и муть, уже такие привычные. Уже позже, когда Наруто нашёл в себе силы завершить путешествие, он понял, что спасся в тот момент, когда оказался под навесом. Этмантиз точно так же вкручивался следом и не мог открыть пасти. Но на этот раз не висел в неудобной позе половину суток, а отступил практически сразу. Залёг в траве, терпеливо ожидая повторной вылазки жертвы.

Наруто не собирался её предпринимать. По крайней мере, в ближайшие часы. Он подобрался поближе к Дьюи и легко поднял к себе на грудь одной рукой. Она проснулась. Её ноздри забились гнойной субстанцией, а глаза открылись лишь наполовину, словно веко присохло. Наруто поклясться мог, что у неё повышенная температура. Вместо причитаний он принялся тыкать ей в нос червём. Всё ещё живой, но такой же обречённый, как и они двое.

– Ешь, – Наруто приказывал. – Ты должна, Дьюи. Знаю, что гадость, но у меня больше ничего нет. И ты должна слетать попить.

Она долго не реагировала. Наруто уже начал волноваться и думать, как безболезненно раскрыть ей клюв и впихнуть червя. Безболезненно не получится. Но как бы она ни сопротивлялась или ни кричала, Наруто сделает это, заставит её проглотить. Если понадобится, протолкнёт в горло мизинцем… слишком толстым для этой цели.

Она приняла корм. Долго не хотела глотать, держала в клюве. Наруто настаивал, пытался помогать. Только когда червяк исчез внутри совсем, а Дьюи опять закрыла глаза, он успокоился. Неподвижно сидел, упираясь в одну стену спиной, в другую – ногами, бормотал бессвязную чепуху, не выпускал пальцев из густых перьев птицы. Он потеряет её раньше, чем она потеряет его. От бессилия что-либо изменить становилось горько. Друг, который пожертвовал ради Наруто жизнью. Именно для этого Итачи подарил Наруто птенца. Именно поэтому Шисуи позволил оставить его, не смотря на дорогую кровь линии Орочимару.

Теперь, какие бы действия Наруто не предпринял, они оба умрут: здесь или снаружи. Шани не выживет одна, а Наруто не выживет, если этмантиз не уйдёт. Он не мог её бросить и отложил все попытки к бегству. Даже думать не смел оставить своего друга в одиночестве.

Итачи сидел под углом к Шисуи. Специально подставил стул поближе, не воспользовался спинкой, сложил ладони вместе, вытянул их вперёд, локтями упираясь в колени. Старался не смотреть в лицо кузена, сам в шоке пребывал, а вынужден был держаться, играть роль опоры. Никто не подумал, как тяжело было Итачи.

– Как я без него, – Шисуи не спрашивал. В который раз повторил эту бессмысленную фразу. Наверно, сам не понимал, сколько трагичности в ней заключается. Или понимал слишком хорошо.

Итачи отвёл взгляд от зажатого в пальцах пустого бокала, наконец выпрямился и отставил его на столик. Потом два раза хлопнул Шисуи по плечу:

– Ты растерял весь свой оптимизм? Тела так и не нашли.

– Пятый день, Итачи, – Шисуи посмотрел на дно своего бокала и сделал большой глоток, скривился, поставил рядом с бокалом кузена. – Я о тебе не думал совсем. Ты ведь тоже переживаешь.

Шисуи достал пачку сигарет. Давно не курил, с двадцати лет. А после гибели Наруто снова начал. Говорил, лучше думать о яде, забивающем лёгкие, чем о нём. Поначалу так и было. Шисуи долго не мог откашляться, а теперь привык, наверстал упущенное.

Тоненькая струйка дыма поднялась от оранжевого кончика.

– Я сто раз хотел на тебя наехать, – сознался Шисуи, – думал, вздыхаешь по нему тайком, а сказать не можешь, – Шисуи закинул ногу на ногу, – злился сначала.

– Напрасно злился, – выдохнул Итачи, тоже принимая более удобную позу и наконец откидываясь на спинку стула.

– Потому что считаешь низким уводить парня у друга? – без стеснения. Теперь, когда Наруто нет, можно обсудить темы, держащиеся под запретом раньше.

Шисуи деловито смахнул пепел с кончика сигареты. В падении он развеялся в пыль и устремился к вытяжке. Даже следа не осталось.

– Может быть, он мне был не так уж и нужен, – отозвался Итачи равнодушно.

– Обычным знакомым ты не делаешь дорогих подарков. Почему Наруто?

– Потому что Наруто… – уклонился Итачи и как в оправдание добавил. – Я не хотел, чтобы он считал себя обязанным мне.

– Знаю, – Шисуи опять замолчал. Впал в состояние глубокой задумчивости. Откинул голову назад, на спинку дивана, свободной рукой накрыл глаза. В другой тлела сигарета, забытая и сиротливо свисающая огоньком вниз.

Итачи не ответил. Не хотелось говорить. Теперь в доме Шисуи всегда царило уныние. И когда он пытался улыбаться, когда с энтузиазмом хозяйничал на кухне, когда комментировал новости. И никогда не включал канал, с которым сотрудничал Наруто. Только однажды Кагами позвонил сыну спросить, о ком упоминали в новостях. Шисуи тогда ещё не свыкся, не успел звонок Куренай переварить, а тут отец с вопросом: кто из них погиб при исполнении? Что Шисуи мог ответить? Только правду. «Его больше нет». На долгие вопросы о самочувствии, о планах – вообще обо всём, Шисуи попросил отсрочки. Кагами сразу услышал его «потом». И тут же перезвонил Итачи.

Итачи ещё не знал, а то очутился бы у кузена сразу же после звонка Куренай. Долго упрекал за молчание, пытался сготовить что-нибудь вкусненькое на ужин, а Шисуи сбежал в ванную. Итачи подозревал, что так и будет. Не о еде кузен думал. А когда вошёл следом за ним спустя минут десять, увидел его, склонившегося над раковиной, с растрёпанными волосами, прилипшими уже к высохшему лицу, с мокрым насквозь воротничком.

– Думал, стошнит, как ты расстарался, – с улыбкой встретил он Итачи.

Итачи не поверил. Вместе они долго сидели перед телевизором, смотрели боевик с хэппи эндом. Один из тех ярких блокбастеров, что так рекламируются по всем каналам. Не впечатлило. Шисуи не хотел блокбастера. Он хотел только подробностей и мучился от того, что боялся спросить о них. На следующий день он помчался в компанию, долго беседовал с гендиректором и услышал неутешительные прогнозы. При выходе заметил режиссёра, с которым Наруто отправлялся за этмантизом. Шисуи думал, она подойдёт, хоть сочувствие выразит. Но, видимо, она боялась подробностей так же сильно, как и он.

Итачи следил за передвижениями кузена и сам оставался в трансе. Пока поступали новости из Африки, они могли надеяться на чудо. А Шисуи однажды сказал: «Я боюсь, что однажды его шани прилетит домой». После того, как сообщили ещё о двух нападениях. Одно со смертельным исходом, второе – инвалидность на всю жизнь.

Итачи сидел и думал о шани. После того, как немного улеглось, он отыскал в глубинах сознания задремавшую логику. Привык к мысли о смерти Наруто, но не смирился с ней. Пока нет тела, есть надежда. Он смотрел на неподвижного кузена, на медленно тающую сигарету меж его пальцев и молчал. Думал не о Шисуи. Даже не о Наруто. О шани. Если они такие дорогие, как можно отдать птицу в неизвестные руки и разорвать с ней всякую связь? Адреса и телефоны – это всё пустое. Имя можно изменить, переехать в другую страну. Для солидных компаний это удар ниже пояса. Они не могли не оставить лазейки.

Итачи думал и всё больше корил себя. Распирало от желания с Шисуи догадками поделиться. Не стал. Кузен и так разбит. Повторный удар мог его выгнать в отпуск. И неизвестно, где бы этот отпуск проходил. С Шисуи станется в Африку укатить, погулять по диким саваннам. Тем более, отпуск всегда у него в запасе был. Уж за два года точно. Сначала Итачи сам попробует. Проследит за поисками, потом сам посмотрит на тело… он тряхнул головой. На Наруто. Не может быть никакого тела. Наруто крепкий не только телом, но и духом. Он не сдался бы без боя простому хищнику. Тем более, у него был надёжный оповеститель. А что если сейчас Наруто сидит в недоступном месте не в состоянии выбраться на свободу. Что если он умирает от жажды. Что если шани уже летит сюда с посланием.