Текст книги "Интермальчик (СИ)"

Автор книги: Katou Youji

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Мы выясняем, у кого в классе самый длинный член, Леонид Владимирович, чтобы вам было приятно.

Ленька вернулся к учительскому столу, сел на стул и закинул ноги на классный журнал:

– Так, в чем проблема, парни? Выходите к доске, спускайте штаны. Девушки и я сразу вам скажем. Кстати, оптимальные размер члена составляет около восемнадцати см, при большем партнер, вне зависимости от пола, испытывает определенный дискомфорт при первом контакте. Преодолеть его можно за счет упражнений для соответствующих мышц.

«Галерка» посрамленно замолчала, а Ленька продолжил рассказывать об особенностях сюжетно-композиционной организации «Котлована» Андрея Платонова. Но, как на грех, среди его учениц попалась внучка главы комитета по образованию Питера, которая с радостью поведала маме о новом педагоге, готовом поговорить с учениками не только о литературе, но и сексе.

Потом в комобразе (сокращенное название ведомства) поднялся дикий скандал с вызовом Леньки на ковер. После этого он решил, что учительские копейки не стоят тех нервов, которые приходится затрачивать на подрастающее поколение.

Короче, так исковеркать имя великого писателя Ленька мог только в одном случае, о котором мне думать не хотелось. По-нормальному, танцовщик должен был являться в заведение к часу ночи. Однако Ленка и раньше позволял себе немного опаздывать, и никаких эксцессов потом не было. Он быстро переодевался, разминался и выходил на сцену.

Мысленно я прикинул, что от «Достоевской» ему идти до клуба минут пять. Потом заглянул в гримерку к нашему конферансье Рудику, который сегодня был в ударе и намеревался предстать перед публикой в образе Мэрилин Монро. По дороге меня внезапно осенило, что неплохо бы задержать шоу минут на пятнадцать, и я попросил об этом Рудика. Зачем, я тогда даже не знал, но просто свято верил своей интуиции.

Рудик ошпарено выставился на меня, промазал кисточкой с голубыми тенями мимо планируемой зоны на веке и тихо выматерился:

– Блядь, ты что ли, Шаман? Свят, свят, свят. Вот, вечно с тобой один геморрой, когда ты админ. Хорошо, сделаем.

Потом мы еще минуты три пообсуждали его туфли сорок второго размера на шпильке, привезенные общим другом из Голландии, и я успешно отплыл в сторону выхода из клуба, чтобы покурить на свежем воздухе и в арке и подождать Леньку.

Охранник Владик хмыкнул при виде меня и записал про себя очередной «минус». Работникам клуба разрешалось выходить лишь после пяти утра, когда клиенты в основном уже начинали разбредаться.

Ленка уже был там. Он держался двумя руками за ограду и пытался сфокусировать зрение на кнопке звонка. От него разило сладковатым выхлопом энергетиков. Я ахнул, чувствуя, как сердце проваливается в район желудка, и сбываются мои худшие опасения. На автопилоте я загнал в рот незажженную сигарету.

– О, Славка, а где Кит? – поинтересовался он, и попытался схватить мою сигарету. Пальцы промазали мимо, и он вновь вцепился в ограду. – Дай прикурить.

– Я за него, – выдал я, схватил его за шкварник и потащил в клуб, благословляя камеры внутреннего слежения, фиксировавшие происходящее, и одновременно набирая мобилу Теда.

Абонент, чего и следовало ожидать, был недоступен. В это время второй танцовщик, запасной вариант, как раз должен был плескаться в ванне и готовиться к выезду на работу.

Глава седьмая. Стучить учали?

Ленька нажрался настолько, что даже не сопротивлялся и не пытался бузить.

Как я уже говорил, он весил не очень много – боксерский легкий по версии WBA при росте до метр семидесяти, но как у всех пьяных людей в таком состоянии его тело словно резко потяжелело и стало неуправляемым. Его вело из стороны в сторону, а ноги спотыкались на ровном асфальте, как будто он брел с огромным туристическим рюкзаком за спиной по корневищам соснового бора. Я подхватил спортивную сумку Леньки на плечо и еле доволок его до входа. При этом его пробрало на «попиздеть»:

– Славочка, ну, не руугаииийся, я с парнями из района по чуууть-чуть... Мы друуга в армию провожали... Ик... А мне туда низзя... Сам понимаииишь... Дядя Владик, здра... – пьяно начал он здороваться с охранником, но быстро заткнулся от моего тычка в ребра.

Бить, стриптизера, конечно, было нехорошо ни с какой из точек зрения: как моральной, так и профессиональной. Любой синяк на теле ему потом приходилось замазывать гримом, но работа админа заключалась в том, чтобы побыстрее оттащить пьяное тело во внутренние помещения, дабы оно не отсвечивало на глазах у посетителей, которые, как назло, повалили валом.

Владик быстро въехал, кивнул, и подхватил Леньку под левую руку. Вдвоем мы приволокли танцовщика в его крохотную гримерку и сгрузили на небольшой продавленный топчан перед полкой с зеркалом. Он блаженно закрыл глаза, попытался перевернуться и рухнул на грязный пол.

Лучше бы Ленка нажрался водкой, чем этими гребаными энергетиками. При опьянении ими есть одна странная особенность: мозги выносит напрочь, но при этом сознание не отключается, и двигательная активность сохраняется. В крайней стадии отравления зеленым змием тело, которое уже нельзя назвать «человеком», лежит на горизонтальной поверхности и сучит в воздухе копытами. Вот это и происходило сейчас с Ленькой.

– Что делать будешь? – поинтересовался Владик с ухмылкой. По скептическому выражению на его лице, я понял, что делать что-то с Ленькой, по его мнению, в принципе бесполезно.

Один иезуитский способ поставить танцовщика на ноги, конечно, был. Но на него, все равно, требовалось не меньше двух часов. Кроме того, выйти к пилону после него Ленька мог в лучшем случае во время второго четырехчасового шоу.

– Не я, а мы все. Снимать штаны и бегать кругами. Ты Абрамку не знаешь. Если шоу сорвется, он нас всех хором поцелует со штрафом, – отрезал я и двинул ногой Леньке «контрольный». Тело попыталось встать на карачки, но снова завалилось набок, а потом на спину.

– Злыыыдень... Ты мииня не лубиишь... Никто меня не любииит, – захныкал, размазывая кулаком по лицу почти искренние слезы Ленька. – А яяя... ик... всех.

– Заткнись уже, – синхронно проорали мы с Владиком, после чего охранник продолжил. – Ню-ню, надеюсь, не в прямом смысле. Кита зови. Формально он старший, вот пусть и разгребает. Не хрен нам на себя его косяки вешать.

Судя по всему, нелюбовь админа к охраннику начала плавно перетекать в русло взаимной, когда я упомянул о штрафах, однако мне это сейчас было только на руку. Уже минут десять я лихорадочно думал, как перевести все стрелки на Кита, потому что вляпаться можно было очень не по-детски. Особенно, если... Если...

По-хорошему, Владик был прав. Зная «творческую», ранимую натуру Леньки, нуждающуюся в постоянном понимании и горячительной энергетической поддержке, Кит обязан был наяривать стриптизеру чуть ли не с девяти вечера и на корню пресекать попытки провода друга. Например, прислать за Ленкой машину. Почти всегда админ был для танцовщика и швецом и жнецом, и на дуде игрецом, то есть, личным психологом, нянькой и массовиком-затейником.

У нашего второго стриптизера, Теда, тоже были в голове свои нехилые мадагаскарские тараканы в виде набожности. Вера в бога не позволяла ему танцевать в ночь со вторника на среду, с четверга на пятницу и в другие христианские праздники. При этом она же не мешала ему счастливо сожительствовать с владельцем ресторана по соседству с клубом.

– Тема, (по паспорту Теда звали Тимофеем, но это имя ему категорически не нравилось, – прим. автора), а как твой бог относится к тому, что ты трахаешься с мужиками? – как-то раз поинтересовался я.

– Он скорбит об этом. Я тоже скорблю и прошу его отвести меня от этого греха. Я регулярно каюсь, – потупился он, а потом оживился. – У меня есть шансы на спасение. Святая Магдалина была блудницей, пока не встретила Иисуса Христа, я тоже когда-нибудь обязательно встречу моего Господа. Хочешь, я расскажу тебе поподробнее о пути Христа?

Я понял, что с темы надо срочно «съезжать» и перевел разговор на рабочие моменты: обсуждение графика его выходов, составленного мною с учетом всех православных дат.

Но вернусь к сегодняшней ночи. После того, как мы с Владиком решили, что во всю глубину неожиданно обрушившейся задницы должен быть посвящен Кит, я закрыл Леньку на ключ, чтобы тело не выползло на свет божий и не распугало всех клиентов, и полетел за главным админом.

Свои «бизнес переговоры» он мог проводить только в подсобке за кухней. В этом чуть большем, чем гримерка Ленки, квадратном помещении Абрамка расплачивался с коллективом серой зарплатой, раздавал ЦУ, что говорить ментам при всяких ЧП, и по старым коммунальным привычкам бедной нацменовской юности отсыпался после ночных бдений, когда уже не мог найти дорогу в свой кабинет на втором этаже. Поэтому там не было камер слежения.

Конечно, приличия ради перед тем, как зайти в комнату, я должен был постучать. Но до начала шоу оставалось меньше получаса, и еще меня распирало уебанское любопытство «позырить» на нового любовника Кита, которого админ не побоялся притащить в клуб и намеревался наставить теперь с ним ветвистые рога своему официальному. Поэтому я просто провернул ключ в замке и толкнул дверь.

«Переговоры» только начались, но шли крайне удачно. Голый Кит, стоя на коленях спиной ко мне, убеждал партнера орально в высоком качестве услуг, предоставляемых нашим заведением. Тот, в свою очередь, одобрительно кивал сделанному предложению и готовился к его подписанию, видимо, нераспечатанным пока презервативом, который зажал, наподобие шариковой ручки, в зубах.

Увидев меня, нарисовавшегося в дверях, как привидение в полночь, любовник Кита побелел, оттолкнул партнера, раскрыл клюв, и не открытый гондон вывалился из него на пол. Он инстинктивно прикрыл ладонями физиономию вместо стоящего колом паха, из чего я тут же сделал вывод, что это кто-то из випов и, скорее всего, глубоко и прочно женатый. Только они всегда переживали, что их лица станут больше известны широкой общественности, чем детородные органы.

Безошибочно угадав, кто нагрянул в гости в такой момент, Кит развернулся и угрожающе зашипел в мою сторону. Он прищурил потемневшие глаза и напоминал теперь разбуженную от спячки гадюку:

– Стучить учали, сука?

В высшей степени раздражения он иногда путал слоги в словах. Это означало, что если я пришел к нему в такой момент с какой-нибудь проходной производственной муйней, то мне теперь легче самому себе сделать сеппуку. Поэтому я начал без обиняков:

– Кит, Ленька в говнище.

– Как? Совсем? До пилона дойдет? – вытаращился он на меня.

– Какой пилон, он по сигарете не попадает.

– Бля, да что ж все так хуево сегодня. Это я не вам, Игорь Сергеевич, я с вами бешено возбудился, – фальшиво заорал админ, кидая тряпки в руки мужику, который после озвученных вслух ИО вообще замер в позе соляного столба.

Скача на одной ноге и забойно матерясь, Кит пытался натянуть свои труселя, но от перевозбуждения не попадал в отверстия ногами.

– Наизнанку, – меланхолично заметил я, когда у него, наконец, получилось, – ругать будут.

Тут Кит взорвался, и его понесло по всем уже кочкам:

– Славка, ты дебил конченый? Какое, ругать. Да Абрамка нас всех уроет на полтора метра под землю в деревянном ящике. Этот мудак на ночь заказанный. Братвой. Празднуют они там что-то.

Вот после этих слов, я почувствовал, что мне плохеет уже конкретно. Это означало, что мы оказались не просто в пятой точке, а, образно говоря, продвинулись в самую ее глубь. Когда танцовщика заказывали, то в нашем клубе обо всем договаривались лично с Абрамкой. Такой танец оплачивался по отдельному тарифу, и стриптизер особенно старался. Дело было даже не в сумме, а в репутации заведения.

Если заказник проваливался, то клиенту возвращали не только его деньги, но и выплачивали компенсацию за потраченное время, а также возмещали моральный ущерб за недополученное удовольствие. В случае с братвой «ценник» мог подскочить до небес, и было бы хорошо, если бы мы все отделались только деньгами, а не последующими разборками из серии «мы вас всех научим авторитеты уважать».

Внезапно у любовника Кита зазвонила мобила, он вышел из состояния ступора и нашарил телефон в одежде.

– Что? Уже едет? Куда едет? Как сюда? Откуда жена знает?

Мы все втроем переглянулись и заметались по тесной комнате, стукаясь задницами.

– Игорь Сергеевич, вам на черный выход. Славка, быстро зови всех. Ща рожать будем, – отрывисто раздавал команды Кит, продолжая натягивать тряпки и всучивая любовнику в руки его портфель, галстук и дорогой ремень от брюк.

Потом он пихнул мужика в нужном направлении, а меня потащил снова к гримерке Ленки, прихватив по пути охранника Владика, как будто почувствовав, кому обязан прерванным сексом.

В затхлой комнате стоял характерный запах, который оставляют своим дыханием пьяные люди. Ленька по-прежнему лежал на грязном топчане без белья и теперь мечтательно пускал слюни в пространство. Рядом с ним на полу была лужа из блевонтины. Похоже, что танцовщик пил энергетическую бодягу на пустой желудок, поскольку никаких остатков пищи в лужице не было.

– Кииитик, – замычал он, поворачивая голову и, о чудо, пополз к нам на четвереньках, – они меня ссааать не пускають. Закрылииили...

Доползти удалось, после чего Ленка попытался подняться на ноги, держась за косяк, и обвалился бы башкой навзничь, если бы его не поймал Владик. Стриптизер благодарно икнул ему в лицо, потом Леньку снова скрутило, выворачивая новой порцией энергетиков.

– Значит так, – подытожил Кит, брезгливо отступая на шаг и стряхивая попавшие микрокапли с белых джинс. – Это хорошо, что блюет. Значит, обойдемся без волшебных укольчиков. Славка, чисти ему желудок, засовывай под ледяную воду минут на надцать и приводи в форму. Я ща сам пиздую на пилон на первым шоу, а ты, Владик, идешь к братве и базаришь с ними за жизнь. Бандиты, они тоже люди. Когда к людям – по—людски, можно все вопросы порешать. Глядишь, общими усилиями прорвемся.

Честно говоря, я был рад тому, что ситуация вроде бы начала разруливаться. Конечно, старший админ как всегда скинул на меня самую грязную работу, но ему и Владику я тоже не завидовал.

Около пяти лет назад о Ките, как о танцовщике, ходили легенды. Под ником «Coc...nе» он выступал в элитных клубах обеих столиц, далеко не таких затасканных, как «Моно» и не имеющих четкой ориентационной направленности. Но однажды он приглянулся «оформившемуся» братку. Прикупив себе депутатство в Мосгордуме, сменив контроль над «избушками» на контрольный пакет акций в известной нефтяной компании и членство в попечительском совете элитной гимназии, сей товарищ решил сделать из Кита личного любовника.

Он предложил ему неплохое содержание, но честно предупредил, что если парень откажется, то он лично позаботится о том, чтобы у Кита был всюду «волчий билет». Нетрудно догадаться, что выбрал эстонец. При таком раскладе танцевать перед братвой было все равно, что наступать на горло собственной песне.

Владику тоже предстояли разговоры не об отдыхе в санаториях Крыма. Точнее с них все могло бы начаться, но свелось бы к обсуждению службы в органах или в горячих точках. Ничего приятного в таких воспоминаниях не было, но прошлое, на которое при таких обсуждениях смотрели сквозь стекло запотевшего графина с водкой, мирило собеседников и стирало грани.

В свою очередь, Леньке повезло, что Кит решил отделаться «первым» иезуитским способом, который я и предполагал вначале. Ему это грозило только возможным воспалением легких, так как второй – с укольчиками – означал верную посадку сердца.

Владик и Кит отбыли согласно дислокации, а я снова нарисовался в гримерке Ленки с полтора литровой коробкой сока. Молока, к сожалению, в баре было мало.

– Ленька, я тебя люблю. Но давай сам, – пробурчал я, запихивая ему в руки коробку. На улице как раз начало светать, – бить не буду, но ты это... Все сам понимаешь.

Ленька снова всплакнул, давясь соком, а потом я потащил его в клозет, стараясь сделать так, чтобы он не наглотался собственных длинных волос.

Глава восьмая. Валерка

В полчетвертого утра относительно трезвый, но еще синюшно —зеленый после прочистки желудка и душа Ленка колотился от холода, как ковыль на ветру, и пытался натянуть сценические шмотки. Меня он уже давно не стеснялся и даже попросил посмотреть, видны ли синяки на бедрах, оставшиеся от неудачного траха на его прошлых выходных.

Аховые коричневые синяки по форме двух пятерней, конечно, были и, по-хорошему, надо было что-то делать с ними, но время уже поджимало. К тому же, к утру народ всегда становился не таким уж внимательным и больше концентрировался не на сцене, а на подснятом на ночь партнере. Братки же, если Кит все правильно просчитал, уже хорошо загрузились горячительным.

– Валерка, че ль? – для поддержания беседы кивнул я, утыкаясь носом в Ленькин пах и проверяя, как он закрепил липучки на штанах. Когда стриптизер в одно движение срывает принадлежности костюма – это не сила мышц, рвущих с мясом пуговицы и молнии. Всего лишь маленькие хитрости и спецодежда. Сейчас от Леньки пахло хорошим шампунем и затертым зубной пастой перегаром.

– Угум, он падла, – насупился Ленька, снова переходя на всхлипы, – просил же по-человечески. Блять, я сам лучше дам, насиловать-то зачем было?

– Тихо, тихо, – прижал я трясущегося в пляске святого Витта Леньку к себе, а потом протянул заготовленную заранее стопку с водкой, чтоб стриптизер расслабился. – Давай. Глоток и рысью на сцену. Пиздец нам всем будет от Абрамки, если сейчас завалишь. Шмотки твои поймаю, не ссы.

Это тоже была одна из обязанностей админа. Когда танцовщик выходит на сцену, специально обученный человек всегда собирает его одежду во время стрипа, что бы кто-то из клиентов не спиздил тряпки и потом не дрочил на них.

Думать о том, кто сегодня ловил шмотки во время танца Кита, мне не хотелось. Скорее всего, эстонец поимел все шансы остаться без половины гардероба. Хотя, если честно, мне бы очень хотелось увидеть его на пилоне. Даже будучи в самом веселом состоянии, легендарный Кит обходил шест как черт кирку, в отличие от Леньки, который в будние дни даже дал мне пару уроков.

– Вот смотри. Все просто. Это гимнастика и вдохновение под музыку.

...С Валерой Ленька познакомился у нас на глазах. Мы тогда всей компанией отмечали в утреннем, еще работающем кафе неожиданно выросшую зарплату в конвертиках. Глянув на подвалившего к Леньке мужика в деловом костюме, подвыпивший Кит крякнул:

– Изыди, Сатана.

Сатана не отправился в преисподнюю, даже, наоборот, заплатил за всех нас. Ленька уехал на такси под новое предупреждение Кита:

– Он тебя трахнет. Жестко. Сука, только на работу выходи. В любом состоянии. И сигналь нам, если чего. Мы за тебя отомстим.

То, что дальше произошло в квартире Валеры, представить было совсем просто. Скорее всего, Ленька ломанулся спать, а у Валеры были совсем другие стоящие колом планы. Потом короткая борьба, запертая дверь и захват. Пара предварительных грубых ласк, и трах без презервативов, которые всем только мешают.

– Лень... Пошли, а? Пора. Два часа с Кита прошло, ты же сам все знаешь, – выдавил я из себя, отстраняясь.

Ленька качнул бедрами, растягиваясь, и я потрусил за ним.

Уже в зале я по привычке привалился к стойке... чтобы охренеть по-полной. Нет, в принципе все было, как я и думал. Полуголый Кит уже зацеловался взасос с кем-то из бандосов... Только за свободным, зарезервированным на ночь столиком окопался лично Абрамка с непочатой бутылью коньяка.

Глава девятая. На блюдце с голубой каемочкой

Выпившего Амбрамку я видел часто, пьяного – никогда. За исключением того единственного случая, когда он нанимал меня на работу. Как мне в голову пришла светлая мысль устроиться админом в гей-клуб это, конечно, история для отдельного рассказа.

Но тогда, после трех мохито, а дальше просто белого рома, разлитого по стеклянным, с толстым советским дном стаканам под богатую закусь из сигарет озвучить свои намерения в пол-четвертого утра в «Моно» мне показалось верхом гениальности.

Это как раз была смена Кита, с которым мы зацепились языками три месяца назад в хохлосраче на каком-то форуме, а потом стали общаться в реальности. Меня удивило, с какой скоростью случайный собеседник в сети с учетом его пола кинул мне в личку номер мобильного и предложил встретиться, чтобы «перепихнуться на скорую руку». Тогда я решил, что он изволит прикалываться.

Я молчу уже о речи Кита, которая, как в Интернете, так и в реале, частенько начиналась с провокационных фразуечек: «лапуля, дорогуша, зайка», и о такой детали, как журнальчики с обнаженными мужскими телами, которые он прихватывал с собой и оставлял открытыми передо мной на пикантных сценах.

Впрочем, и во всем остальном новый знакомый также разительно отличался от моего привычного аспирантского круга общения и одевался, мягко говоря, специфически. В обязательном порядке облепляющие задницу джинсы Кит натягивал, видимо, предварительно намылившись. А от его белоснежных футболок и маек первое время рябило в глазах.

Потом я узнал, что они именуются в народе «алкоголичками» и обязательно должны быть этого цвета, поскольку, когда в клубе включается «рубилово» и специальное освещение, напоминающее льющийся с потолка люминесцентный дождь, они светятся.

Через месяц я попривык и даже стал намеренно копировать его, что вызвало в семье крупный скандал со стороны матери, которая прозорливо заподозрила неладное, хоть отец и постарался заверить ее, что в молодости сам носил узкие вельветки и длинные волосы. Но, в отличие от тинейджерства, я не отреагировал на ее вопли, потому на меня махнули рукой.

Такой же не очень высокий, как и я, мы были почти одного роста, но на пару-тройку лет старше Кит, казалось, не вылезал из тренажорки и солярия. А я каждый раз давил косяка втихаря на его подтянутое, сухопарое, но с четко прочерченными мышцами, и татуированное тело, а потом набрался смелости и спросил:

– Слышь, а ты как качаешься?

Кит коротко хохотнул, затушил сигарету, которая у меня по юности никак не билась со спортивным образом жизни, и выдал:

– Да в койке в основном. А так я танцевал в прошлом.

– В смысле, ты занимался бальными танцами или балетом? – тупанул я, воспитанный в интеллигентной рафинированной семье, в которой полагалось на выходные ходить в театры, а верхом карьеры считалось профессорское звание.

– Угум. Теми, которые на шесте и на раздевание. За них еще деньги в трусы засовывают, – продолжил ржать Кит, – ты сейчас стебешься или действительно такой лох?

Нет, лохом в двадцать два я уже не был и прекрасно знал о существовании в природе такого явления, как гомосексуализм. Более того, в моем багаже уже имелся крайне неудачный роман с однокурсником, не зашедший, правда, дальше поцелуев и совместной дрочки. Потому меня влекло к новому знакомому как кота к валерьянке на блюдце с голубой каемочкой.

Окончательно дважды два сложилось в четыре, когда мы пришли в одно из странных кафе в центре города, куда меня всегда тащил с собой Кит. За непрозрачными матовыми витринами в них сидели обычно парочки, только они не состояли из юношей и девушек, а были в основном однополыми. И пускали в такие кафе только после детального фейс-контроля, а на входе стоял внушительных габаритов охранник. Кит проводил долгим с поволокой взглядом широкоплечего парня, удалившегося в туалет, и обронил:

– Трахнуть бы такого.

– Ты что из этих, из пидорасов? – выпалил я быстрее, чем сообразил мозгами, что несу сейчас.

– Нет, блеать, натурал, – снова заржал Кит. – А ты не въехал еще? Тогда, лапуль, у меня для тебя три неожиданных открытия. Во-первых, ты находишься сейчас в дневном заведении для гей-знакомств. Во-вторых, забудь тот термин, который ты сейчас употребил, потому что за него могут здесь избить. А, в-третьих, помнишь, я тебе говорил, что работаю администратором в ночном клубе?

– Ну?

– Баранки гну. Так вот. Это заведение для лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. Сегодня у нас будет вечеринка со стриптизом, хочешь, сходим?

Большего подарка от судьбы представить себе было сложно, и так, собственно, и началась моя новая ночная жизнь, которая, как выяснилось впоследствии, потребовала много денег на алкоголь, «темные» шмотки и тусовки для своих. Сделанные за время подработки переводчиком накопления таяли на глазах, и уже через два месяца я оказался на такой мели, что не смог даже купить себе книги, необходимые для учебы, за что мне крупно влетело от отца. Он недвусмысленно дал мне понять, что проплачивать мои гулянки не собирается, и, если я и дальше намереваюсь шарахаться по кабакам, то делать это стоит исключительно за свой счет.

Единственным плюсом было то, что в «Моно» меня теперь пускали бесплатно за счет дружбы с Китом, которому я иногда помогал с хлопотливым клубным хозяйством за «здорово живешь». Постепенно я перезнакомился со всем персоналом в заведении, кроме его хозяев.

Короче, когда я сообщил Киту, что тоже хотел бы поработать админом, эстонец энергично и обрадовано засучил клешнями и быстро подогнал меня к Абрамке.

– А что? А правильно. Все равно, кроме тебя и меня в этом блядовнике никто спикать по-англицки не может. А иностранцев у нас иногда пруд пруди. Да и я тебе доверяю, ты, вроде, не такой жопорукий, как все остальные, – ловко толкал он из зала под зад меня по направлению к подсобке. – Всегда со сменами договоримся. Думаю, сработаемся.

Зарубежных гостей в клубе, в основном финнов и скандинавов, хотя попадались и французы, действительно, было много, особенно в летний сезон. Я до сих пор не знаю, по каким каналам они выведывали о существовании «Моно», но когда заглядывали к нам, гуляли так, что трещали стены и оставляли щедрые чаевые, если их удавалось развести на душевную беседу о роли их наций в мировой истории, что и входило в задачи админов.

Абрамка енглиша тоже не знал, отчего очень страдал и пытался освоить его посредством чтения словаря для лучшего усвоения под коньячок. Страница заканчивалась, переворачивалась следующая, наливалась новая стопка. Так он мог просидеть всю ночь, если ничего серьезного не приключалось в зале.

За этим занятием мы его и застали, когда поднялись наверх в рабочий кабинет. Но вместо привычной стопки на столе стоял стакан.

– Хуй из ит? – попытался сконцентрироваться на мне стеклым как трезвышко взглядом хозяин и подняться из кресла. Получилось плохо. С третьей попытки.

– Абрам Рубенович, что ж вы так накушались-то? Нам ж еще работать четыре часа, – нервно засуетился Кит. – Вы только вниз теперь не ходите и на танцпол не лезьте.

– Не Абрамкай. Я сорок восемь лет Абрам Рубенович, и был им, когда ты под стол пешком ходил. И имею право нажраться, когда хочу. А захочу пойду и танцевать, – теперь владелец клуба пристально разглядывал меня. – Так, Кит, я тебя еще раз по-русски спрашиваю, кого ты мне привел. Он же бишка, уни. Трахался пару раз в жизни. Анала как огня боится, но по ночам на мужиков дрочит.

Наверное, у меня на лице было такое идиотское выражение удивления от того, как Абрамка четко и быстро просек всю мою жизнь, что они оба прыснули от смеха.

– Ничего. Поработаешь у нас пару месяцев, еще не так разбираться будешь. С девушками, конечно, труднее. Там без пол-литры не обойтись, но тоже можно научиться, кто, кого, куда и как, – подытожил Кит.

Честно говоря, тогда, при первом знакомстве Абрамка напомнил мне почему-то типичного евнуха из восточных сказок. Он не казался толстым, но обладал мягким округлым телом и покатыми плечами. Его короткие пухлые пальцы были унизаны золотыми перстнями, а большие миндалевидные темные глаза украсили бы лицо любой девушки. Движения, даже у пьяного Абрамки, тоже были плавными и больше напоминали кошачьи.

Потом я узнал, что по молодости, да даже и сейчас, он отхватывал себе таких любовников, что у всех остальных только текли слюни. Как однажды проболтался Кит, в пассиве Абрамки имелась и связь с кем-то из милицейской верхушки города, поэтому у клуба почти не возникало проблем с получением лицензий на торговлю спиртным, а жалобы местных жителей на шум и «мужеложеские блядки под окнами» отправлялись тоннами в помойку.

И если бы я только знал на будущее, как мне повезло в ту ночь. Мы немного поговорили с Абрамкой за жизнь, ударили по рукам, и он попросил мой паспорт для того, чтобы оформить на работу. Под пристальным и тревожным взглядом Кита я покопался в барсетке, протянул документ, но в этот момент владелец громко и со свистом захрапел, казалось, мгновенно обрубившись спать.

– Спрячь и запомни на будущее. В такого рода заведениях никогда нельзя светить свои настоящие данные. Жизнь штука долгая, мало ли чего случиться и перемениться может, – отчеканил Кит. – Завтра за бутылку отксеришь у какого-нибудь ханыги или алконавта. Я даже подскажу, у кого.

В общем, бутыль в руках Абрамки означала, что у нас есть шансы выгрести из безнадежного дела с минимальными потерями.

Глава десятая. Белый танец.

Еще одно «слава Богу» заключалось в том, что выступление Леньки вот-вот должно было закончиться. Теперь на стриптизере, лихо вращающемся в верхней зоне пилона, оставались лишь мизерные, мало что скрывающие синие стринги. Сегодня Ленечка в танце изображал из себя морячка, а шест, видимо, представлял собой для него мачту. Так же, как и отстегнутые в процессе танца брюки, стринги в цвет стилизованной формы были оснащены мини-липучками по бокам.

Последнюю деталь «костюма», приземлившись на пол после финальной «свечки» и стоя спиной к зрителям, надлежало сдернуть легким движением рук и эффектно швырнуть в зияющую даль за пару секунд до того, как погаснут мощные прожекторы, обращенные на сцену. В основной части зала освещение отключалось еще до начала номера для создания особой, интимной атмосферы.

Попеременно вспыхивающие то тут, то там зажигалки ничего не позволяли разглядеть. Да и смотреть в зале особо было не на что, разве что на лапающие друг друга парочки. По опыту работы я уже хорошо знал, что в такие моменты редко кто заказывает выпивку или устраивает скандалы. Пары были заняты делом и изредка зыркали на танцовщика, а одиночки безотрывно пялились на выхваченную светом сцену.

Внезапно же вырубившиеся прожекторы порождали мгновенную слепоту для всех и позволяли стриптизеру, сверкнув голыми ягодицами, быстро и без помех свалить к себе в гримерку. А возбужденному танцами толпяку – завестись еще больше из-за облома с главным не увиденным зрелищем. Тогда большинство танцовщиков раздевались лишь до нижнего белья, мы же, как клуб, гарантировали большее и… почти выполняли свои обещания. Потому у нас никогда не было проблем с посетителями