Текст книги "Сбежавший зверь (СИ)"

Автор книги: Kassandra Rouse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Жан, я умоляю тебя, не арестовывай его. Ты же знаешь, что будет с Эреном.

– Мы во всём разберёмся.

– Его же просто убьют! – прокричал Армин.

Дорис от неожиданности вздрогнула и отошла на полшага. От громкого звука конь Бориса взбрыкнул, Фойльнер потянул поводья на себя и похлопал животное по шее, успокаивая.

– Армин, – позвал Эрен. От его холодного взгляда по телу Армина побежали мурашки. Эрен редко смотрел так на него, только в те моменты, когда он решал оставлять последнее слово за собой. – Хорошо, Жан, я пойду с вами. О, подожди. – Эрен вынул из кармана ключ и вложил его в ладонь Армину. – Возвращаю.

Йегер вытянул руки, и Дорис наконец надела на него наручники. Эрен бросил последний взгляд на Армина и забрался в клетку. Жан отдал команду, и полицейские, оседлав лошадей, умчались в сторону города. Армин проводил их взглядом, зацепив еле заметную улыбку на лице Эрена.

– Да, беда-а, – протянул Сергей, молчавший всё это время. – Надеюсь, они разберутся, что к чему.

Армин сжал кулаки и прикусил губу. Резко закружилась голова, пейзаж перед глазами поплыл, и Арлерт присел на край ящика, чтобы прийти в себя. Происходящее не укладывалось в голове, Эрен ни в чём не был виноват, Армин был уверен в этом, как и в том, что никакого расследования проводиться не будет.

Шёпот с десятка голосов звонче колокола отдавался в ушах.

– Он убийца?

– И правда убил человека.

– Какой ужас. А если он и детей наших начнёт убивать?

– Зря королева их всех не казнила.

– Титанье отродье.

– С тобой всё хорошо? – учтиво поинтересовался Сергей, положив руку Армину на плечо.

– Нет, я правда плохо себя чувствую. Закончим завтра.

Армин встал на ноги и шаткой походкой направился в город. Энни задумчиво посмотрела на его ссутуленную спину.

– И как только Армин общается с Эреном, – покачал головой парень, разговаривающий в компании чуть поодаль. – Неужели не боится, что тот его сожрать может?

Энни схватила валявшуюся рядом пустую жестяную банку, швырнула её в парня, попав тому прямёхонько по затылку, и, сделав вид, что она абсолютно ни при чём, попросила Сергея отвести её домой.

***

Армин переворачивался с боку на бок, пытаясь принять удобную позу. Даже с учётом того, что его жутко клонило в сон, уснуть не получалось. Он старался отвлечь себя книгами, но из-за посторонних мыслей Армину приходилось перечитывать абзац по три раза, чтобы понять содержимое. Раз порывался выйти на улицу, чтобы хоть немного проветрить мозги, но ноги довели его только до входной двери. Ближе к вечеру пришёл доктор Росс, справился о его самочувствии, забрал инструменты и настоятельно рекомендовал дать своей голове отдохнуть и не мучить себя мыслями о том, чего вообще могло не произойти. Но разум уже давно был настроен против Армина.

Даже после окончания войны обстановка за стенами была напряжённой, люди были настроены категорично: всех шифтеров до́лжно казнить, дабы ещё в зародыше искоренить возможность повторения столетнего противостояния. Королева Хистория предстала перед самым страшным её выбором, тогда она вновь почувствовала себя той пятнадцатилетней добрячкой Кристой, в руках которой оказался непомерно тяжёлый для неё меч «правосудия». Хистории удалось обойтись малой кровью – шифтерам сохранялась жизнь, но стоило им хоть немного оступиться, приговор будет введён в исполнение немедленно – голову с плеч. И овцы целы, и волки сыты. Да только была в этом решении небольшая прореха: если люди захотят от кого-нибудь избавиться, они найдут способ. В этом плане Армин немного завидовал Имир, оставшейся в столице под покровительством самой королевы, но в то же время, просиживание годами взаперти в жалкой лачужке вряд ли можно назвать жизнью.

В том, что Эрен был не виновен, Армин не сомневался. Даже если он и выходил ночью на улицу и бродил где-то возле дома Штольца, Эрен бы не опустился до убийства обычного гражданского. Йегер, конечно, был порой довольно вспыльчив, но он бы не стал так глупо разбрасываться жизнью, даже если это касалось Армина. Но вряд ли кто-то ещё верил в Эрена так же сильно. Быть может, Жан, но – Арлерт повернулся на спину – в Кирштейне сейчас боролись две личности, и Армин не был уверен в том, какая из них одержит верх: Жан-полицейский или Жан-отвергнутый-муж.

На город опустились сумерки. Армин закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Желание поговорить с кем-нибудь накатило морской волной. Армин не часто делился с кем-то своими переживаниями, стараясь выкарабкаться из личных проблем самостоятельно, чтобы не причинять никому неудобство. Да лет пятнадцать-двадцать назад особой нужды в этом и не было, потому что эти двое, Эрен и Микаса, всегда чувствовали, если их друг начинал очередной процесс самокопания. Но, может, сейчас было то самое время, когда стоило бы вспомнить былое? Тем более, что проблема касалась их троих. Армин собрал волосы в хвост, накинул кофту, спустившись вниз, натянул сапоги и вышел на улицу, где уже начали снимать с фонарей защитные колпаки, освещая улицы световыми кристаллами с чуть зеленоватым светом.

Дом Микасы и Жана располагался на соседней улице от дома Эрена. Жан, конечно, не был рад такому близкому соседству с Йегером, для него в идеале вообще было находиться за две стены от «источника раздражения», как некогда назвал он Эрена, да только вот стоило ему сказать это Аккерман, как тот сразу притих и более не поднимал эту тему. «Ты бы видел её взгляд, – рассказывал тогда Жан Армину. – Хорошо у неё в руках ничего острого не было, а то бы на себе испытал всю боль титана от разящего удара Микасы Аккерман». И почему-то Армину показалось, что Жан вряд ли тогда преувеличивал.

На счастье, Кирштейна дома не оказалось – таинство троих не должно было быть услышано посторонними. Немного удивлённая Микаса пригласила Армина в кухню, заварив переставший быть изыском чай, вежливо справилась о самочувствии и спросила о причине визита. После вопроса Армин грустно улыбнулся. Они перестали быть настолько близки, чтобы просто приходить друг к другу в гости и беззаботно разговаривать на различные темы, около шести лет назад, после того, как Микаса вышла замуж за Жана, и Армин точно знал, что причина была вовсе не в Кирштейне. Просто тот, кто объединял их с Аккерман, перестал занимать «золотую середину». Оба, и Армин, и Микаса, знали, что в этом не было чьей-либо вины, но оба же знали и то, что от раскола в их трио уже нельзя будет избавиться – даже если разбитую посуду склеить, трещины всё равно будут видны. Армин без тайн рассказал, что случилось с ним вчера и что произошло с Эреном сегодня. Микаса слушала как обычно молча, не перебивая, лишь лицо с потрохами выдавало все её переживания. Микасе не шла гражданская жизнь, хоть она и сменила короткую стрижку на длинный хвост, а «бело-синие крылья» на платья и юбки, в душе она оставалась всё тем же солдатом, готовым по первой команде ринуться в смертельный бой. Из бывших разведчиков, пожалуй, только Конни с Сашей смогли отбросить своё военное прошлое, да и их оно, правда, преследовало тенью по ночам.

– Я не мог остановить Жана, иначе бы сделал только хуже, – закончил Армин, смотря, как неспокойное пламя свечи колышется в тёмной жидкости кружки.

– Ты поступил правильно, – тихо отозвалась подруга, но в ушах Арлерта отразилось «Ты должен был спасти его!». – Я уверена – Жан во всём разберётся, очевидно, что Эрен не виноват.

Армин из-под ресниц взглянул на Микасу – она тоже не верила. Не верила в то, что хоть кто-то будет разбираться в случившемся. Эрена просто устранят как угрозу. Армин не сомневался в том, что, стоит ему только уйти, как Аккерман помчится на всех парах в тюрьму, вызволять человека, называющего братом, но любящего платонической любовью. Да, Армин не знал, почему Микаса выбрала именно Жана, но в то же время прекрасно осознавал, почему она вообще кого-то выбрала. Просто это был её способ не сойти с ума.

– Прости, что отнял у тебя Эрена.

Поражённая Микаса широко раскрыла глаза и в упор посмотрела на Армина. Ему сложно было прочесть Аккерман, в отличие от Эрена, она всегда держала книгу своей души закрытой, но стоило только кому-нибудь начать разговор об Эрене, как она тут же выставляла содержание на показ. И сейчас в её оглавлении Армин видел главы печали, обиды, зависти и злости. Армин видел, что многие из этих глав были посвящены исключительно ему.

– Но я обещаю, что верну его, – Армин посмотрел в серые глаза напротив и улыбнулся.

Он хотел, чтобы Микаса поверила ему, чтобы она поняла, что он никогда не собирался отнимать у неё Эрена. Армин очень хотел хоть что-то сделать для того, чтобы дорогие ему люди были счастливы. Армин усмехнулся про себя. Счастливы, опять он забылся: они же дети войны, они не могут быть счастливы.

– Если так, – подалась вперёд Аккерман, – позволь мне помочь тебе.

– Нет, – покачал головой Армин, – я эту кашу заварил, мне и расхлёбывать. Тем более сейчас ты должна заботиться не только о себе. – Микаса плотно сомкнула челюсти и, отвернувшись, положила руку на живот, сжимая ткань кофты. – Жан знает?

– Я не говорила ему.

Армин взял её руку.

– Прошу тебя только об одном, – серьёзно сказал он, – помни, этот ребёнок ни в чём не виноват.

Микаса расслабилась и убрала руку с живота. Со стороны входа послышалась возня, Армин быстро убрал руку с руки Микасы и сел прямо.

***

Жан поправил на предплечье форменный плащ и, кинув последний взгляд на небольшой одноэтажный дом, построенный наспех, продолжил свой путь. Он устал, как собака, раздражение с самого утра клокотало где-то в глотке, жаждая выплеснуться на какого-нибудь бедолагу. Подготовь отчёт, составь рапорт, сопроводи преступника, разберись в семейной разборке и прочее, и прочее. А тут ещё и дело Йегера на него повесили, как будто специально хотели добить, знали же, что они оба бывшие разведчики. Жан был в курсе о приказе королевы Хистории и в полной мере представлял, что произойдёт, если вина Эрена будет доказана, но Жан ни на минуту не сомневался, что он поступил правильно.

Кирштейн вошёл в дом и повесил на крючок плащ. Снимая сапоги, он вслушался в звуки – к ним пришёл гость, и, судя по голосу, Микаса разговаривала с Армином. Жан кинул обувь на пол, и разговор сразу прекратился. Тут нечему было удивляться, поскольку и раньше Жан не был таким уж и близким другом для них, а сейчас и вовсе, похоже, превратился во врага народа. Кирштейн молча вошёл в кухню и встал в дверях, внимательно осматривая собравшихся. Армин даже головы не поднял, сидел за столом смирно, будто на занятиях в кадетском корпусе, а вот Микаса своих чувств не скрывала, да и выражение её лица в общем-то не особо отличалось от обычного. Аккерман сдержанно поздоровалась с мужем и чуть склонила голову.

– Мне пора, – сказал Армин, вставая со стула, – загляну как-нибудь ещё. Береги себя.

Он попрощался с подругой и уже на выходе из комнаты, проходя мимо Жана, взглянул ему в глаза. В этом лице без улыбки, в тёмных голубых глазах, нахмуренных бровях не было ненависти или злости, не было обвинения. Пожалуй, единственное, что увидел тогда Жан, было глубокое разочарование. Как только Армин вышел из дома, Жан с непринуждённым видом прошёл в кухню, налил в кружку воды и четырьмя большими глотками осушил её, затем присел за стол и, криво улыбнувшись жене, спросил:

– О чём разговаривали?

– Да ни о чём интересном, – бросила Микаса, вставая с места и проходя мимо него.

Жан сжал челюсти и, схватив жену за руку, грубо дёрнул её на себя, усаживая на своих коленях.

– А мне вот показалось, что тема была очень увлекательной, – горячо прошептал он ей на ухо.

Жан сдавил Аккерман в объятиях, не давая двигаться, и запустил руку под женскую кофту, прошёлся по крепким мышцам на животе, очертил пальцами выступающие рёбра и сжал в ладони упругую грудь. Два месяца Аккерман не подпускала его к себе, два чёртовых месяца он жил, как голодная псина на привязи, перед которой, виляя задом, ходила его добыча. Жан изголодался, желание уже трудно было сдерживать, и он готов был вгрызться острыми клыками в свою жертву лишь бы утолить его.

– Пусти меня, – прорычала Микаса, вырываясь из цепкой хватки мужа. – Не смей меня трогать.

– Нет, я слишком долго ждал этого.

Сжимая правой рукой грудь, Жан прошёлся языком по тёплой шее Микасы, свободной рукой оттянул длинную юбку и, раздвинув ноги Аккерман, заласкал её между бёдер. Микаса согнулась пополам и резко распрямилась, ударяя затылком по носу Жана. От сильной боли в носу Кирштейн застонал и ослабил хватку. Воспользовавшись моментом, Аккерман вырвалась из рук мужа и, развернувшись, ударила Жана ногой в живот, из-за чего тот потерял равновесие и вместе со стулом упал на пол. В ушах звенело, из разбитого носа на рубашку капала кровь, горло раздирал кашель. Жан шмыгнул, вытер кровь с губ и со зверской улыбкой уставился на жену, схватившую со стола нож и выставившую его вперёд, обороняясь.

– Ненавидишь меня, да? – усмехнулся Жан. – Ну конечно, – он встал с пола и взял стул за спинку, – это же я виноват во всех твоих бедах! – И тут же Жан поднял стул вверх и с размаха ударил им по столу; прозвучал треск дерева, и мебель большими щепками посыпалась на пол. Микаса оскалилась, сделала полшага назад и крепче сжала в ладонях нож. – Я же тебе всю жизнь испортил, верно?! Я лишил тебя любимого человека, я заставил тебя выйти за меня! Из-за меня ты несчастна!

Жан замолчал. За последние десять лет это был первый случай, когда ему захотелось расплакаться навзрыд. Болел нос, болел живот, но это боль не шла ни в какое сравнение с тем, как сейчас болела его душа. Множество раз он спрашивал себя: за что, за что он получает всё это? Жан помнил день их свадьбы, помнил, с какой гордостью смотрел на него отец, приехавший с матерью в Новую Шиганшину, помнил улыбку мамы и её слёзы счастья. Жан помнил, как во время поцелуя Микаса нехотя подалась в перёд и, лишь слегка коснувшись его губ своими, отстранилась. Кирштейн не был глупцом, он прекрасно знал, что Аккерман никогда не любила его, и прекрасно понимал причину, по которой она связала свою судьбу с ним, но всё же он надеялся, что когда-нибудь, он сможет стать для неё чуть больше, чем просто ходячей куклой.

– Прости, Микаса, что так сильно люблю тебя.

Микаса выпрямилась и опустила нож. В почти чёрных от тусклого света свечей глазах напротив Жан увидел себя – такого же несчастного, отдавшего всего себя человеку, сердце которого принадлежало другому. Только в такие моменты Жан мог чувствовать связь с Микасой.

Кирштейн нервно улыбнулся и вышел из комнаты, не услышав за спиной тихое женское «не виноват».

***

Эрен сидел на кровати, скрестив ноги и прислонившись к каменной стене спиной, и рассматривал трещины на потолке, приобретавшие в свете единственной кристаллической лампы различные формы. Он промаялся в тесной темнице весь вчерашний день и всю ночь, но к нему так никто и не пришёл. Он уже было подумал, что про него и вовсе забыли, но редкие шорохи за глухой дверью и тихие разговоры давали понять, что стерегут его не хуже, чем двенадцать лет назад, когда новоиспечённый перевёртыш после битвы за Трост был прикован в тюрьме цепями. На удивление мозг не докучал тяжёлыми мыслями о возможном будущем. Обычно Эрен добивался этого, выпивая немалую порцию вина или эля, но в этот раз разум, видимо, решил сделать хозяину хороший подарок.

– Надышись перед смертью, – тихо пробубнил Эрен и криво улыбнулся.

Он громко вздохнул, рухнул на кровать и прикрыл глаза. И сколько ещё он будет торчать здесь, не ведая о своём положении? Тут за дверью раздался голос:

– Вольно. Открывай дверь.

В дверном замке заскрежетал ключ, дверь отварилась, и на пороге появился Жан. Эрен запрокинул голову и, чуть улыбнувшись, сел на кровати. Выглядел Кирштейн не лучшим образом, а отбрасываемые из-за кристаллической лампы тени, делали его лицо ещё более уставшим и болезненным. И что-то Эрену подсказывало, что причина мук Жана крылась вовсе не в возможной казни Йегера, и пластырь на носу капитана только сильнее подтверждал это предположение.

– Привет, Жан, – непринуждённо поздоровался Эрен. – Фигово выглядишь.

Жан покривился и сел рядом с Эреном.

– Зато ты уж больно хорошо.

Кирштейн схватился за голову и упёрся локтями в бёдра.

– А что, есть повод рвать на себе волосы? – хохотнул Эрен.

Жан выпрямился и в упор посмотрел на него. И в серьёзном лице Кирштейна Йегер не увидел ничего, кроме осуждения. Жан не ненавидел его, хотя на то было куча оснований, Жан не злился, хоть Эрен и видел причину его разбитого носа в себе, Жан не жалел его, хоть они и прошли всю войну плечом к плечу как боевые товарищи. Жан только осуждал.

– Ну, что ты так смотришь на меня? – с вызовом спросил Эрен. – Неужели ты считаешь, что я убил того человека? Ты действительно думаешь так после того, как мы вместе спасали этих людей от титанов?

Жан пару секунд молчал, а потом спокойно ответил:

– Эрен, позволь мне задать тебе только один вопрос: для чего ты всё это делаешь? Ты действительно беспокоишься за Армина или таким образом просто пытаешься оправдать себя?

Рука Йегера дрогнула – Эрен бы никогда не подумал, что Жан опустится до такого.

– Это уже два вопроса, – гнев заклокотал в груди бывшего разведчика, прямо как несколько лет назад при виде титанов. – Можешь обвинять меня в чём угодно, но не приплетай сюда Армина.

И вот осуждение в карих глазах напротив сменилось разочарованием.

– Что ж, Эрен, я услышал твой ответ.

– Вольно, – прозвучал властный голос, и в камере появился человек в штатском.

Жан тут же встал с места и отдал честь. Начальника тюрьмы Грегори Фокса Эрен знал лично, хоть и не был особо близок. В общем-то, познакомились они при строительстве тюрьмы, которая и предназначалась по большей части для перевёртышей, тех, кто обладал силой титана. Тюрьма, обнесённая по периметру пятиметровой стеной, была небольшой, но имела два подземных уровня – на втором, как предполагалось, и должна была провести всю оставшуюся жизнь Энни. Фокс был бывшим Военным Полицейским, и потому Эрен подсознательно не доверял ему, но его добрая улыбка и тёплый взгляд почти чёрных глаз позволили Йегеру перейти из оборонительной позиции в доверительную. Эрен понимал, что уж если кто и сможет найти правильный выход из сложившейся нелёгкой ситуации, то только Фокс. Йегер кинул быстрый взгляд на капитана – Жан мог бы помочь, если бы дело касалось выживания всего человечества и не имело для него личный характер, но, увы, сейчас всё было настроено против Эрена.

– Рад видеть вас в добром здравии, Эрен, – льстиво улыбнулся Фокс и обратился к Кирштейну: – Вы свободны, капитан, можете идти.

Удивлённый Жан с секунду стоял недвижимо и, чуть подавшись вперёд, неуверенно возразил:

– Но ведь вы поручили его дело мне?

– Да, но сейчас вашего участия не требуется, вы свободны, капитан, – настойчивее повторил Грегори.

Жан нахмурил брови и вышел из камеры, протиснувшись между стеной и ещё одним человеком в штатском, которого Эрен не заметил сразу, и от Йегера не ускользнуло то, с каким недоверием и непониманием Кирштейн посмотрел на своего начальника.

***

Жан ходил по бесконечным коридорам второго подземного уровня, освещённых ярким светом кристаллических ламп. Он просто хотел успокоиться, побыть одному и разложить свои мысли по полочкам. Понимание происходящего уже давно покинуло его, да и разбираться в чужой логике сейчас хотелось меньше всего. Жан прошёл ряды решёток, завернул за угол и собирался уже подняться по каменной лестнице, чтобы выйти наружу, когда из тёмной темницы по правую руку послышался тихий плач. Жан замер и вслушался, подумав, что, возможно, ему померещилось или то был писк мышей, но всхлип, другой, и уже стало определённо ясно – за решёткой плакал человек.

– Эй, кто здесь? – громко позвал Кирштейн и приблизился к решётке.

Напрягши зрение, он смог разглядеть у дальней стены небольшой сжавшийся силуэт, вздрагивающий от рыданий. От вопроса Жана человек резко вскинул голову и сильнее вжался в стену. Жан снял с крюка небольшую лампу и направил свет кристалла в темницу. Заключённым оказалась девчушка лет десяти, не больше. Одетая в тоненькое серое платье, она вытирала запачканными ладошками слёзы с лица и испуганно таращилась на капитана большими глазами. Кирштейн присел на корточки и поставил лампу на пол. Второй подземный уровень предназначался для людей, обладающих силой титана, и жестоких убийц, в крайнем случае сюда сажали людей, если на первом уровне не хватало мест, но за всю его работу, такого ещё никогда не случалось. Вряд ли эта девочка могла кого-нибудь убить, да если это и так, то – Жан мазнул взглядом по кандалам на худенькой детской ножке – приковывать тяжёлой цепью было лишним.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Жан, стараясь сделать свой голос максимально добрым и мягким, чтобы не пугать ребёнка ещё больше.

Девочка сглотнула, убрала с лица прядь длинных тёмных волос и, чуть склонив голову набок, дрожащим голосом ответила:

– Шена.

– Красивое имя, – улыбнулся Жан. – А лет-то сколько?

Девочка утёрла нос и уже с любопытством глянула на капитана, чуть приблизившись вперёд и тихонько звякнув при этом цепью.

– Девять.

– Как ты здесь оказалась?

– Я пришла с родителями, но потом мы разлучились и меня посадили сюда. Дяденька, вы не видели моих маму и папу? Они, должно быть, волнуются.

Жан отрицательно покачал головой.

– Прости, не видел, но могу поискать их. Кто твои родители?

Шена приблизилась к решётке, тяжело придвинув к себе закованную в цепь босую ногу.

– Отец работает в кузнице, он делает удила и подковы для лошадей, а у мамы лавка на торговой площади, продаёт пошитую одежду. Это платье она мне сшила, – улыбнулась девочка, но, оглядев себя с ног до головы, на лице вновь появилась грусть, – только оно испачкалось сильно и немного порвалось.

– Твоё платье очень красивое.

– Правда? – блестящими от восторга большими глазами Шена уставилась на капитана и вновь широко заулыбалась. – Я помогала маме его шить, – гордо отозвалась она.

– Твоей маме очень повезло с такой помощницей.

У Шены заурчал живот, и девочка, смутившись, отвернулась. Жан по-доброму усмехнулся и, порывшись в кармане форменного плаща, вынул и протянул через решётку маленькой пленнице орехи в меду, завёрнутые в бумагу. Шена дрожащей ручкой взяла сласть и неуклюже поблагодарила Жана.

– А, к-капитан! – прозвучал за спиной нервный голос.

Молоденький солдат, на вид совсем ещё мальчишка, стоял, вытянувшись всем телом, отдавая одной рукой честь, а второй пытаясь удержать поднос со скудной едой.

– Вольно, – скомандовал Жан и встал на ноги. – Как это понимать? – грубо спросил он, указывая головой на Шену, от чего расслабившийся было полицейский вновь напрягся всем телом. – Почему эта девочка за решёткой?

– Не могу знать, товарищ капитан, – отчеканил он, мечась взглядом из одного угла в другой. – Слышал, она здесь из-за воровства. Вроде как таскала на базаре фрукты.

– Но я не… – тихонько прошептала Шена и замолчала.

– Вроде как? – прорычал Кирштейн. – Вы сажаете маленького ребёнка в тюрьму, приковываете цепью и даже не знаете за что? Кто дал тебе это распоряжение?

– Ну я, эм. – Поднос в руках мальчишки задрожал.

Жан тяжело вздохнул и прикрыл глаза – кажется, он перегнул палку.

– Чёрте что творится, – проворчал он и вновь присел к Шене. – Не волнуйся, я во всём разберусь и найду твоих родителей, потерпи немного, хорошо?

– Угу, – девчушка кивнула и сжала в ладошках бумажный кулёк.

Жан грозно зыркнул на полицейского и посмотрел на поднос, на котором стояла лишь небольшая миска, наполовину наполненная весьма неаппетитного вида супом, ложка и полбулки.

– И покорми её как следует, – сердито приказал он пареньку и направился наверх.

***

Фокс прошёл внутрь комнаты и сел на кровать рядом с Эреном. Второй мужчина остался стоять в дверях, подперев плечом стену – его Эрен видел всего раз, но имени, впрочем, как и должности, не знал, видимо, тот просто был одним из приближённых Фокса.

– Да уж, – протянул Грегори, – не в хорошую ситуацию вы попали, Эрен. Угодили в клетку, которую сами же и смастерили.

Эрен внимательно посмотрел на Фокса, пытаясь по его виду и тону понять, с сарказмом он это сказал или действительно волнуется за заключённого.

– Но ведь это недоразумение можно исправить, не так ли? – намекнул он.

Начальник тюрьмы оживился и широко заулыбался.

– О, не волнуйтесь, я обязательно разберусь в этом деле и найду правду. Я помогу вам, Эрен, но, – глаза Грегори жадно блеснули, и его широкая улыбка превратилась в кривую ухмылку, в тенях сделавшую лицо Фокса страшной маской, – я хочу, чтобы и вы помогли мне.

Йегер удивлённо приподнял брови.

– Я? И чем же я могу вам помочь?

Что, неужели попросит взять на себя часть обязанностей и ловить вместо него мелких хулиганов, которые к хвостам кошек жестяные банки привязывают?

Грегори воровато поозирался вокруг и приблизился ближе к Эрену, хотя их разговор некому было подслушивать.

– Помогите мне помочь вам. Я знаю, в каком ужасном положении после войны остались люди, похожие на вас, Эрен, – намекнул Фокс, и Йегер прекрасно понял его слова – перевёртыши, те люди, в телах которых была заключена огромная сила, способная стереть всё человечество. – Мы приложили множество усилий для изготовления лекарства, способного избавить их и вас от этого ужасного проклятья.

Эрен чуть не поперхнулся от такого заявления. Он был в курсе того, что Ханджи уже давно работает над антисывороткой, способной навсегда избавить мир от титанов. Имир принесла в жертву своё тело ради этих исследований. Зое из кожи вон лезла, чтобы как можно быстрее создать нужную формулу, не ради Эрена или Имир, но ради Армина, жизнь которого в буквальном смысле висела на волоске. Но пока результаты оставляли желать лучшего.

– Королева Хистория просила вас заняться этим? – недоверчиво спросил Эрен.

– Едва ли, но вряд ли бы она была против, – подмигнул Фокс. Йегер напрягся и кинул быстрый взгляд на человека у входа. – Я ни в коем случае не принуждаю вас, Эрен, вы можете отказаться и подождать официального ответа из столицы, но сомневаюсь, что у вашего друга есть это время.

А вот Эрен ни в чём не сомневался, времени действительно не было. Недавние слова Жана вспышкой возникли в голове. Жан идиот, всегда им был, им же и останется.

Эрен прямо взглянул в тёмные глаза Грегори и с непоколебимой решительностью сказал:

– Согласен.

Фокс криво улыбнулся и подозвал своего помощника. Тот достал из внутреннего кармана кофты небольшую прямоугольную коробочку, и, когда с неё сняли крышку, перед Эреном предстал стеклянный шприц, наполненный прозрачной жидкостью. И стоило только бывшему разведчику увидеть, как переливается и поблёскивает на свету в ёмкости лекарство, как сомнение кошкой заскреблось в груди. Но отступать уже поздно, да и не в его это было правилах. Эрен никогда не сбегал, он шёл до конца, даже если результат заведомо был провальным. Йегер закатал рукав и протянул руку Фоксу. Сердце бешено колотилось в груди, каждое его биение грохотом отдавалось в ушах, капля холодного пота стекла по виску. Игла коснулась чуть смуглой кожи предплечья и медленно вошла в синеватую вену. Укол оказался болезненным, даже боль от прокусывания ладони при превращении в титана казалась лёгким покалыванием. Эрен на секунду задумался, так же ли больно Армину, когда Росс ставит ему капельницу или вкалывает чистое лекарство.

– Вот и всё, – объявил Фокс, вынимая иглу и кладя опустевший шприц обратно в коробочку.

– И как узнать, подействовала она или нет? – поинтересовался Эрен, рассматривая место укола.

В ответ Грегори лишь молча протянул ему небольшой ножик с изогнутым лезвием. Эрен хмыкнул и взял его в руку.

– Может, отойдёте подальше на всякий случай? – исподлобья глянул он на полицейских.

– В этом нет нужды, – улыбнулся Грегори, даже не шелохнувшись, но его помощник явно не разделял энтузиазма начальника. – Вы же умеете сдерживаться?

Йегер лишь неопределённо пожал плечами, приставил лезвие к ладони и быстро провёл им, пуская кровь. Несколько секунд прошли в томительном ожидании, Фокс неотрывно смотрел на кровавую ладонь Эрена, даже второй полицейский подался вперёд и с интересом взглянул из-за плеча Грегори. Надежда пожаром вспыхнула в груди Эрена: если антисыворотка подействует, то Армин будет спасён, он наконец сможет быть по-настоящему свободен, если только она подействует… От ладони Эрена пошёл пар, и начался процесс регенерации. Внутри будто что-то оборвалось, зелёные глаза невидящим взглядом уставились на заживающую ладонь. Фокс тяжело вздохнул и покачал головой.

– Эх, не получилось. Мне жаль, Эрен.

Эрен до боли закусил нижнюю губу. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько опустошённым.

***

Этот чёртов город определённо просто издевался над ним, складывалось впечатление, что каждый житель многострадальной Новой Шиганшины настроился против него. После разговора с Шеной Жан направился к Фоксу, но ни его, ни его приближённых на месте не оказалось. Спускаться в камеру к Эрену совсем не хотелось, Кирштейн промотылялся возле кабинета начальника около получаса, но, так и не дождавшись его, решил не возвращаться в душный кабинет, а вновь пойти патрулировать улицы, кишащие людьми, а заодно и поискать родителей Шены. Но, к его изумлению, на торговой площади и в кузнице все как один утверждали, что разыскиваемых им людей никогда не было и ни у кого из их знакомых не было дочки по имени Шена. Мужчина, работавший в кузнице и знавшийся загульным пьянчугой, обмолвился, что как-то ночью видел девочку, похожую на Шену, выходящей из небольшого дома, обвитым вьюнками, расположенного напротив Пустоши, но было это около месяца тому назад.

Не имея более никаких зацепок, Жану не оставалось ничего более, как направиться в это гиблое место. Каждый раз при упоминании Пустоши капитана бросало в дрожь – слишком уж ясными в его голове оставались воспоминания былых лет об отвоевании стены Мария: страшные оскалы титанов, с лёгкостью, точно соломинки, перекусывающих кости разведчиков, лужи крови и сотни разорванных трупов, правда, сокрытая в подвале Йегеров, и изувеченный труп Марло, стеклянным взглядом единственного глаза уставившегося в высокое чистое небо. Последнее было самым тяжёлым. Этот образ преследовал его во снах с того самого дня, как и надрывный плач Хитч за закрытой дверью. Дом с вьюнками стоял особняком на окраине Пустоши и мало походил на жилой – покосившееся крыльцо, почерневшие от времени окна и рассыпающийся в крошку камень. Жан аккуратно ступил на прогнувшуюся под его весом прогнившую доску крыльца и дёрнул входную дверь – заперта. Капитан сложил руки козырьком и, вплотную придвинувшись к треснутому стеклу, всмотрелся в темноту дома – та же разруха; если здесь кто и жил, то явно до падения Марии.