Текст книги "Panacea (СИ)"

Автор книги: -Канамуля-

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Тэхён! – Чонгук кричал, устремляясь к нему навстречу.

Но того опутывала тьма, которую он вскормил, и сопротивляться ей он не в состоянии. Тэхён вытянул руки, умоляя о помощи, и бег Чонгука замедлялся, звуки затухали. Тэхён перестал чувствовать конечности, будто засыпая…

Звон и искры соприкасающихся алебард: Джин и Намджун вооружились, взрастив магией материю. С последней их встречи Джин стал сильнее, и чем-то недобрым отдавало в его сверкающих глазах. Довольством триумфатора.

Чонгук в растерянности. Растаявшая мгла в мгновение ока вновь обрела форму, стеклась под тело Тэхёна и свилась в распятие, к которому приковала путами ослабевшее тело. Чернила беснующихся стигм, ошейник и браслеты.

Приблизившись, чтобы освободить его, Чонгук отпрянул от резанувшего лезвия, оставившего царапину на щеке. Юнги закричал, привлекая внимание, и Альфа обернулся, узрев кошмар наяву: отовсюду земля порождала восстающих чудовищ, и всю небесную гладь на сотни миль вокруг накрыла грозовая пелена. Клокочущие плазмой химеры не давали подступиться, выпучив алые буркалы. Размерами с добрых волков, они громоподобно рычали и клацали зубастыми пастями.

Чонгук еще не знал, что чертовщина плодилась по всему континенту. И как бы ему ни было неприятно, пришлось объединиться с Юнги, чтобы отбиться и пробить путь до Тэхёна. Будучи раненым, Юнги сражался вполсилы, но прикрывал Чонгука всякий раз, когда того окружала нежить. Его потрясало происходящее, но пугаться и расспрашивать – некогда.

Открывшийся портал в нижние миры Намджуну совершенно не понравился. Он подозревал, что Тэхён прорвет завесу, но чтобы настолько…

Еще выпад, Джин не унимался. Заклятье должно было сработать: Тэхён успел выжечь оставшихся Квин. На Намджуна то не распространялось по причине отцовства, но что сотворил этот негодяй?!

– Хороша загадка, а? – парируя удар, выгадал он.

Успокаивая дыхание, они ходили по кругу.

– Вот чего ты добивался!

– Вторым пунктом, не первым, – уточнил Сокджин, подмигнув. – А так, в совокупности, я все еще придерживаюсь плана. Открыть портал – разве не потеха? Чем быстрее сгинут бесполезные, тем лучше. Да и кто виноват, что твой Тэхён такой нервный? Хотя, расти без отца…

– Заткнись! Что тебе принесут полумертвые нареченные? Что ты задумал?!

– Мне уже не нужны ни Юнги, ни Чонгук, – Джин содрал рукав плаща и показал татуировку. У Намджуна пересохло в глотке. – Я сам являюсь Альфой.

Потеряв дар речи, Нам беззвучно зашевелил губами. Скольким же пыткам подверг себя Сокджин, чтобы добиться такого результата – страшно представить. Шлейф незаметного приближения…

Намджун не ждал внезапного нападения химеры, и пары секунд отвлеченности хватило для того, чтобы Сокджин припечатал его к дереву, вспоров живот и обездвижив.

– Удивлен? Как приятно хоть в чём-то тебя обойти, – Сокджин стянул перчатку зубами и, облизав палец, приложил к губам. – Упрямец. Сколько я упрашивал тебя не уходить? Сколько просил не подаваться в чьи-нибудь отцы? Можно же было. А теперь. Теперь ты не представляешь, с каким удовольствием я трахну твоего сынка, когда всё закончится…

Сжав челюсти, Намджун стерпел как боль, так и унижение, и поднял голову, чтобы озарить Джина ухмылкой.

– И всё? Вся твоя желчь всего лишь из-за неразделенной любви…? Бедняжка Джин.

Тот фыркнул и покрутил рукой в горячем нутре кишок, Намджун выплюнул темно-красный сгусток, грузно задышал, взмок.

– Не смей насмехаться надо мной. Всё, что я делаю, не из-за моей к тебе любви, – Сокджин поморгал мокрыми глазами. – Я просто устал жить, прогоняя век за веком с одним и тем же чувством. Ты думаешь, что мне было легко?!

Каким-то образом взяв себя в руки, Джин успокоился, окреп и посерьезнел. Вымокшее в крови предплечье он брезгливо отряхнул и с неподдельной жалостью посмотрел на дыру, проделанную в животе Намджуна. У Джина тоже дыра, чуть выше, в центре грудной клетки. Может быть, они квиты.

– У тебя заживет, – бросил он напоследок, – а у меня никогда.

Оцепенение отпустит, и Намджуну придется подлечиться и бежать на выручку волкам со всех ног. И каждая минута дороже, чем прожитая вечность.

***

Они обступали город, заполонив подземелье, проходы. В ограниченных пространствах и у полуволков имелось преимущество, но тем, кому удалось просочиться, оказали «теплый» прием.

Сидя в печати, Хосок быстро выдыхался, координируя действия по ментальной карте и направляя приказы Вольвана волкам. Чимин возвращался к нему, чтобы отереть испарину и никак не мог уйти на передовую, боясь опоздать в случае опасности.

– У них что-то… не так… – Хосок напрягся и сплюнул кровью, пропуская по телу приступ острой боли. – Но никак не пойму, что именно.

– Хосок, тебе нужен отдых! – вскинулся Чим, не выдержав.

Другие маги тоже покачивались от измождения, и он, как главный, не хотел проявлять слабоволие.

– Всё нормально, Чимин, – уверил Хосок. – Иди, я справлюсь, правда.

– Мы закрыли все выходы, и всё, что нам нужно – держать оборону, – оповещал Вольван. – Так что, Хосок, Чимин прав. Отдохни немного. Поднакопите сил…

– Там… быть не может… – вдруг запричитал кто-то из товарищей, закатывая глаза в припадке.

Хосок кинулся к нему, чтобы поймать и подставить плечо, но не смог подняться.

– Что там творится, чёрт возьми?! – Вольван встряхнул другого мага, и тот задергал ногами, пропуская сквозь тело ток.

– Отвяжите его! Немедленно! – Хосок дал команду, но остальные…

Чимин обошел их и потрогал артерии.

– Они мертвы… – он выпучил глаза, и по комнатке прошелся холодок.

Суровое молчание.

Если бы Хосок не отключился чуть раньше, его бы ожидала та же участь. Осознав это, Чимин первым делом кинулся обнимать его и ощупывать целостность. На фоне того, что нависало над ними, полуволки выглядели горсткой безобидных детишек.

Послышался леденящий душу вой, и так могла изнывать единая боль, разрываясь в многоголосье. Вольван выбежал из дому, Чимин с Хосоком вышли следом. К ним подбежал один из дозорных.

– Хранитель, в проходах что-то происходит, врагов больше не слышно.

– Подмога?… – предположил Вольван.

Хосок покрылся липким холодным потом и замотал головой. Когда-то в детстве он баловался с одним заклинанием на погосте, и тот отвратный душок и предчувствие сохранились в памяти по сей день.

– Нет. Это не подмога. Нежить.

Волки вскинули брови и опешили, глядя на то, как обтекает смолой искусственное солнце.

– Все – живо в Храм! – отправив мысль всем сородичам, Вольван указал на здание, способное стать единственной преградой на пути бесхребетных тварей.

Они действительно рыскали снаружи, облепив стены, за которыми собрались оставшиеся в городе Ночные. Свободного места почти нет, зато безопасность гарантирована. Волки стойко переносили страх и не вели праздной болтовни.

Хранитель ходил из угла в угол, натужно соображая, что делать. То, что необходимо закрыть портал – понятнее некуда.

– И как мы закроем то, что не открывали? Как?! – задался вопросом Чимин. Его тревожит то, что весь этот хаос связан с Чонгуком и Тэхёном.

– Я смогу сделать это только в сотрудничестве с Намджуном, который там находится, – на полном серьезе сообщил Хосок.

– Исключено! – рыкнул Вольван. – Рискуешь кончить так же, как наши павшие друзья.

Чимин вообще отказался от комментариев, обошелся выразительным взглядом.

– А если не рискну, то мы можем потерять Храм, – Хосок встал перед волком и задрал голову, чтобы смело смотреть ему в лицо. – И всё, за что боролись. И даже людей, которых сейчас высекает, что чумой… Ты думаешь, сюда нереально пробраться? Чем их больше, тем ситуация будет сложнее. Я этого так не оставлю!

Не умея пускать дела на самотёк, Хосок попросил нескольких волков поднести к алтарю две вазы с водой, в которых стояли цветы. Чим внимательно следил за его приготовлениями, но не сказал ни слова против. Если Хосок уверен, ему стоит доверять. Все они здесь действительно надеются на чудо, и воплощением надежды остается тот, кто ставит на кон жизнь.

***

Чонгук окончательно запыхался, как и Юнги. Сражаться на мечах, выдохнувшись зверьем, уже чревато. Враг не отступал, прибывая и множась. Тела ломило от усталости.

– Нам их не одолеть, – Юнги отсёк голову еще одному чудищу и оперся на меч, пока темень собиралась заново. – Просто оттягиваем время. Долго там будет прохлаждаться твой маг?

– Не знаю. Вот уж не думал, что буду с тобой разговаривать… – Чонгук смахнул воду с виска.

– Как и я. Внушительный ты Альфа, ничего не скажешь.

– Пока есть минутка высказаться, Юнги… – Чонгук протянул ему руку. – Ты не так плох, как я о тебе думал. Спасибо за это. И за то, что сберег Тэхёна.

Смутившись, Юнги усмехнулся и ответил на рукопожатие, тут же зажмурился, прикусывая щеку: нанесенный Тэхёном порез не затягивался.

Знакомые шаги, хлопки в ладоши. Присвист.

– Ура! Они заключили мир! – Сокджин вышагивал тяжелой походкой, химеры обходили его стороной.

Почуяв горечь, Чонгук сжал рукоять меча и оскалился, сморщил нос. Юнги коснулось похожее тошнотворное чувство фальшивой плоти и главенства.

– Юнги, какая же ты размазня, смотреть противно, – Джин скривил рот и взглянул на ошарашенного Чонгука. – Странно встретить другого Альфу, да? Тем не менее, вот он я. Отдельное спасибо твоему отцу, что был отличным образцом для экспериментов, без него у меня бы ничего не вышло.

Омерзительно. Чонгук сделал вид, что не поддался эмоциям, но на самом деле, его всколыхнуло от макушки до пят и обратно.

– Что ты сказал? – он откинул меч.

– Чонгук, стой, – Юнги ухватил его за руку, но был отвергнут.

– Я сказал, иди сюда, выродок, и посмотри, какая мощь досталась мне от твоего папочки, заделавшего тебя в момент, когда мамочка была замужем. Мамочка – шлюха, как ни крути.

Около минуты сдерживаемого гнева. Весь кошмар в том, что Джин не лгал, но преподносил так, что точка кипения достигла предела. Не успел Юнги и глазом моргнуть, как два волка сцепились в яростной схватке.

Тогда Юнги понял, что должен действовать на опережение, чего бы ему это ни стоило. Он отправился к Намджуну, доставил его до Тэхёна, пока Альфы, охваченные презрением, рвали друг друга на части. Юнги видел, как Намджун готовит какой-то сеанс, и чудовища не настигают их, точно натыкаясь на преграды. Старик попросил Юнги любой ценой не допустить, чтобы его прервали.

– Хосок? Рад тебя слышать, – заговорил Нам, поджигая руны. – Времени в обрез.

Полуволк удивленно следил за манипуляциями мага, затем снова вгляделся в то, как секлись сородичи и вскрикнул секундой позже, чем Чонгука отбросило вдаль, и он подвернул лапу, неудачно приземлившись. Не обязанный вклиниваться, Юнги перенял внимание Сокджина на себя. Джин не считал его за достойного противника, а потому нашел уместным позабавиться. Зато это дало фору Чонгуку, и в какой-то считанный миг, когда Юнги откидывало ближе к Намджуну, случилось что-то особенное.

Обращение. Джин напоролся на поднятый меч, вскинув лапы, но при этом плотно сжимая в пасти всё левое плечо Чонгука, грудь, бок. Он почти взял его на зубок, выпуская кровь и истекая сам.

Исполненный долг. Оправданная месть. За отца, который научил его держать меч и за того отца, благодаря которому он появился на свет. И за самую лучшую мать на свете.

…Чонгук терял сознание. Юнги мчался к нему, чтобы высвободить, а Намджун всё еще был занят. Покрываясь мурашками, Юнги не знал, что делать, и дал ему своей крови, уповая на чудо.

***

Река. Бесконечная река начиналась с высокого водопада и несла зеркальные воды до самого горизонта. Тэхён стоял на обрыве, в траве по пояс, и наблюдал за слоистыми облаками, ползущими друг за другом в ленивой погоне.

Он спустился к воде, чтобы зачерпнуть прохладу руками и испил немного. Свежо. Полоса леса на другом берегу приветливо защебетала птичьим хором. Тэхён увидел своё отражение и заметил, что обнажен, движений его не стесняла никакая одежда, а дышалось восхитительно легко. Начинался новый день, один из многих сотен.

Он прогуливался вдоль берега, попутно собирая цветы, и плёл венок, сажал на длинные пальцы бабочек и ни о чем не заботился, не испытывая ни нужды, ни жажды, ни голода.

Путь всё не кончался, отдаляясь и не меняясь по сути. И тут откуда-то со стороны раздался зов. Кроткий и приглушенный, он обретал звучность постепенно, разматывая волнение, точно на шелковых ниточках. Тэхён обмер и пригляделся, приставив ладонь ко лбу: с другого берега на него смотрел мужчина. Нагой и ослепительно красивый, он звал его по имени. Зардевшись, Тэхён забежал за дерево и выглянул из-за ствола из чистого любопытства.

Мужчина продолжал взывать к нему.

– А кто ты? – спросил Тэхён.

– Ч… – и ветер унёс его голос.

Пришлось выбраться из-за укрытия и войти в воду, приблизиться. Тот некто сделал то же самое, и Тэхён счел, что он достаточно умён, чтобы быть ему под стать. Наверное, он интересный, к нему стоит подобраться.

Раньше думалось, что река глубокая и вплавь одолеть её крайне трудно, но вот вода всего лишь по грудь и не выше, и Тэхёна берут за руки, целуя в костяшки, ластясь к его ладоням.

В животе сдули тысячу одуванчиков. Тэхёну щекотно, приятно и непонятно, можно ли быть еще ближе, прижаться теснее. В конце концов, он вспомнил его имя сам, влился в объятия и выдохнул:

– Чонгук. Я помню.

Их губы соприкоснулись, и Тэхён почти замурлыкал.

Вкусно.

– Пойдем? – Чонгук обхватил его и надавил на плечи, опуская ниже.

Они падали в воду, держась за руки, и Тэхён не нуждался в воздухе. Он дышал Чонгуком, а тот наполнял лёгкие им. И нельзя сказать, что они захлебнулись, опускаясь на дно, нельзя сказать, что умерли, обмениваясь взглядами под толщей медленно меркнущего солнечного света. Тэхён просто знал, что любит его, и ничего другого ему не надо. И раз Чонгук пришел за ним в такую даль, значит, это взаимно.

….И берега сорвались вниз, будто картина с порванного холста.

***

Тучи прорежены ровно вполовину, получились воздушные берега. Так странно. Юнги, оттащивший Чонгука ближе к действу, смотрел в небо какое-то время и заметил, как рассеивается чернота. Вот и закончил Намджун, выглядящий отощавшим и избитым. Где-нибудь в подземном городе засыпал некто Хосок. После безумной сечи люди, прикрывавшие волков и волки, прикрывавшие людей, побросали оружие, озираясь на горы жертв, и главы государств решили, что все навоевались вдоволь.

…Стигмы распутали Тэхёна, растаяв на солнце, и он упал Юнги на руки.

Совсем немного постоять так, прижав его к себе, совсем немного позволить себе улыбнуться его возвращению, теплу, запаху. Тэ очнулся и чуть отстранился.

– Что я тут учинил, Юнги?

– Лучше не спрашивай.

И взгляд Тэхёна упал по правую сторону, он весь сжался и тяжело задышал. Там его Чонгук, изодранный другим волком и чудом восстановившийся. Тэ отступил к нему. Послышался натянутый свист и всплеск разорванной плоти. Тэхён круто развернулся и наткнулся на Юнги, который прикрыл его от меча, кинутого остаточным заклинанием Сокджина.

Юнги еще ни разу и никому не улыбался так ярко, обещая не одно хорошее завтра. Улыбка гасла от ужаса перед неотвратимым. Тэхён кинулся навстречу.

– Юнги! Нет! Не смей…! – захрипел он, позвал Намджуна, но тот не мог пошевелиться из-за большой потери сил.

И вновь Тэхён должник, спасенный от рока.

Меч вытащен. Исцеление не помогало, Тэхён испачкался в красное, напрасно мельтешил руками. Рана выкипела. Сокджин иссох в скелет. А Юнги рассыпа̀лся у Тэхёна на руках и судорожно всхлипывал, так хотел пожить, насмотреться на него, но… Он присел и привалился к нему, уложив голову на плечо, с надрывом выдавил:

– Я… люблю тебя, Тэхён. Ты… самое лучшее… что…

Голос провалился в легких. И сжав пальцы на плечах Тэхёна, уже через минуту Юнги разжал их. Взгляд потух, остекленел, посветлело лицо. Тэхён вжался губами в теплый висок. Еще не осознанная пустота и потеря, наплыв сожалений и боли. Как их всех занесло сюда, как искорежило?! Кто чему виной…

Отпустив, Тэхён прикрыл его веки, просидел опустошенным бог знает, сколько времени, и придвинулся к Чонгуку, которого ожидал. Тэхён старался вплести пальцы в его ладони, уложил голову ему на грудь и слушал сердце. Живое ведь, правда же, живое?! Он больше не перенесет утрат.

Альфа пробудился и сел, взглянул на Юнги и понял так много, что Тэхёну не пришлось ничего говорить, он притянул его за голову и обнял, поцеловав в макушку. Слёз долго не было, а потом ресницы взмокли у обоих, и Тэхён заплакал навзрыд. Они так и не успели толком поблагодарить его, полуволка, одиночку и героя.

Комментарий к 14.

Любителям атмосферности рекомендую уединиться и послушать David Arkenstone & Charlee Brooks – Slip Away.

*песня сопровождала у автора линию Юнги/Тэхён, так что он не может не поделиться.

========== 15. ==========

Остывали конфликты, возвращались на родину воины, совместными усилиями все медленно справлялись с разрухой. Подсчитывая потери, удивлялись, как дошло до такого безумия.

Люди ожидали примирения, и Чонгука единогласно выдвинули как Вожака и главного представителя. Волки смиренно ожидали его приказов. До подписания пакта оставалось несколько дней, а Чонгук, у кого не отнялось забот, вместе с дядей решал дела и составлял бумаги, считал дни до затмения и очень волновался. Намджун и Хосок всё еще не приходили в себя, едва не убитые закрытием портала, а Тэхён до бракосочетания обязан был отдыхать в отдельных покоях: за ним ухаживала жена Вольвана – Лим.

Разглядывая карту, Альфа думал над тем, где возвести новый город, и вошедший Чим указал в местечко, неподалеку от которого и случилась последняя битва.

– Да…? – Чонгук и сам так подумывал. – А не станет ли ему это напоминать о худшем?

– Не станет, – уверил Чимин. Он осунулся и не избавляется от мешков под глазами, переживая за Хосока. – Страшное позади.

Теперь грядут добрые перемены, забрав взамен многие тысячи жизней. Некоторые Ночные не дождались назад мужей и сыновей, но перенесли с должным мужеством. Чонгук велел занести в списки каждое утраченное имя, которое выпишут на мемориальную доску.

– Один из королей согласен предоставить нам своих магов, чтобы мы быстрее справились со строительством, – в кабинет-библиотеку заглянул Вольван. – Им таки не терпится обменяться с нами опытом.

Пакт был успешно подписан, и к месту пепелища выдвинулись первые рабочие группы. Время разрушать и время строить.

Бракосочетание и празднество значились завтрашним днём, Чонгук задумчиво попивал жасминовый чай, томясь от одной фантазии, что сможет увидеть Тэхёна и наконец-то прикоснуться к нему. Внезапно влетел Чимин с непередаваемо яркой улыбкой. «Очнулись!»

Хосоку казалось, что он проспал пару часов, а не пару дней, и Чимин тискал его в объятиях. Намджун же сохранял спокойствие и отдохнувшим не выглядел. Но именно ему на пару с Вольваном предстояло проводить церемонию, потому нежиться в постели подолгу он себе не дал.

О случившемся говорить не хотелось, и разговоры Намджуна преимущественно касались будущего, от которого щекотало всё нутро, и Чонгук снова чувствовал себя неопытным юнцом.

– До этого ваше телесное единение приносило вам один вид удовольствия, – пояснял Намджун, – но в первую брачную ночь всё будет обстоять несколько иначе. Ночь будет дольше, вы удовлетворитесь нескоро.

В соседнем доме уветливым тоном почти то же самое говорила Тэхёну Лим, её сынишка Тай бегал на подхвате, помогая матери, но для этой речи его пришлось выгнать из комнаты и наказать сходить за водой. Всё-таки предназначение Тэхёна выглядело сложнее и, может быть поэтому, именно ей доверили вступительное слово.

Тэхён похорошел и зарумянился, предчувствуя Чонгука поблизости. Он дышал и, кажется, впитывал его запах. Грустные прежде глаза заполонил интерес.

– Вам с Альфой выпала нелегкая доля, и уж не могу описать, что ты будешь чувствовать в момент слияния, но должен знать, что без боли не обойдется. Тебе нужно быть готовым к новым ощущениям, каких прежде знавать не приходилось.

Внимая советам, Тэхён не успевал удивляться и, густо покраснев, совсем тихо переспросил на всякий случай:

– Зачатие?

Лим закивала.

– Именно.

У него в голове не укладывалось, но он испытал прилив невероятной любви к еще не рожденному дитя и оставшиеся приготовления, омовения и медитации провел в состоянии весьма одухотворенном.

Когда и Хосок с Чимином узнали, что недостающим рисунком давнишней книги была колыбель с младенцем, оба потеряли дар речи, а потом зашушукались и явились к Чонгуку и Тэхёну попеременно, напрашиваясь в крёстные отцы. И, конечно, им не смели отказать.

***

Город украсили восхитительными цветами, душистые гирлянды опускались и вились лозами, лентами, в стенах Храма раздавались дивные хоралы. К церемонии стягивались жители, покорно приветствовали ступивших по усыпанной лепестками дорожке сначала Чонгука, ушедшего вперед, затем Тэхёна, которого ожидал у входа Намджун. После минувшего разговора между ними не сталось противоречий, и Тэ сам настоял на том, чтобы его вёл отец.

«Что бы ты ни сделал, это уже в прошлом. Я хочу быть счастливым сыном сейчас. Тем более, я уверен, мама бы хотела этого» И то ли вспомнив грянувшие следом объятия, то ли потому, что его сын передавался в надежные руки другого мужчины, Намджун отвел мокрые глаза и шмыгнул носом. Тэ похлопал его по плечу и взял под локоть, взволнованно выдохнул несколько раз. Переглянувшись, они тихо рассмеялись: переживают одинаково.

Распахнулись с тяжелым скрипом двери.

Чонгук, стоявший у алтаря в черном костюме и нервно кусавший губы, разом оглянулся и обомлел. Чуть затихло пение, взяв ноты мирные и сладостные. По блестящей глади живого коридора вдохновленных волков ступала невеста, ведьма, снова девственница. Чонгука бросило в жар. Белая шелковая мантия с тяжелым накладным капюшоном плыла к нему медленным шагом в сопровождении, которого Чонгук не замечал. Не замечал больше ничего и никого вокруг.

Намджун отпустил Тэхёна у ступеней, и тонкая ладонь в перчатке легла в ладонь Чонгука, помогшего подняться.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы связать священными узами брак Альфы и Альтары, нареченных от рождения…

Они не слушали торжественной речи, глядя друга на друга и держась за руки, невольно вторя позе священных статуй. Намджун подготовил сосуд и передал Хранителю лезвие. Альфа и Альтара протянули руки, Вольван оголил их запястья и, сделав аккуратные надрезы, соединил над кубком, где побагровела вода.

– В минуты затмения, испейте же дарованной крови!

Испив по очереди, они прикрыли глаза. Много рек протекало по их памяти, и только в одну они спустились дважды. Погасшее где-то снаружи солнце вливалось светом в грудные клетки, и сотни лучей заиграли флейтами. Погасли и кристаллы, остались только пляшущие огни свечей, при которых прозвучали клятвы.

Приблизившись, Чонгук осторожно взял Тэхёна за подбородок, и подернулись пеленой подведенные сурьмой глаза, дрогнули влажные губы, к которым Чонгук прижался с трепетом. Соединившись в долгом поцелуе, они с трудом прервались.

Раскатистое пение, возрождающийся свет. Чонгук подхватил Тэхёна на руки и понёс наружу, минуя ликующий волчий народ. Им на голову осыпались цветные блёстки, и уже потом позади послышалось рыдание:

– Боже мой, боже мо-ой! За что? Это уже слишком для моего бедного сердечка! – Хосоку не хватало платков, и он приложился к воротнику Чимина, не умея успокоиться. – Будьте счастливы!

Встреченные оставшимися на улице волками, Чонгук и Тэхён знали: они обязательно будут. Иначе не получится.

Им предстояло уйти с празднества раньше.

Прохладная полутемная комната приняла гостей, дала оглядеть себя. Хрустящее белоснежное ложе, залитый заменой лунного – серебристый свет, почти молочный.

Возбуждение. Сложное чувство, сечется о пушистые ресницы, преломляется учащенным дыханием. Подобраться так близко и не знать, как начать.

Чонгук сглотнул, прежде чем позволить себе даже обнять супруга, он осторожно притянул его за талию и слегка пригубил, надеясь долго не напиться. Тэхён чуть слышно застонал, и Чонгук обрел уверенность, потянул за шнурки, поборол пуговки и неспешно стянул одежды, оголяя смуглые гладкие плечи, раздеваясь на ходу сам.

Уложив Тэхёна на спину, Чонгук накрыл его своим телом и гладил, примеряясь к нему, зарывшись в шею, осыпал поцелуями грудь и живот. Он добрался до чувствительных бедер и нырнул между, измочив слюной промежность. Тэхён изгрыз себе пальцы.

Одичалая страсть тонко мешалась с желанием повременить. Хотелось слышать голос Тэхёна дольше, задавать ритм, но не мучать. Тэхён и не принимал за мучение, каждое действие Чонгука, его шепот на ушко, касание – становились наградой. Так долго ждать и получить сверх меры и больше. Не успевать насыщаться поцелуями, соприкасающимся пожаром кожи, теряться и находиться на ощупь вновь. Мягко развернув Тэ на живот, Чонгук вылизал его позвоночник, и тот зажевал простыни, в попытке растереться о твердую плоть. Волк нарочно не торопился, изводя их обоих.

Вся сдерживаемая страсть не помещалась Альфе в ладони, и он ссекал языком мурашки на шее, закусывал надплечья и сминал пальцами наливные ягодицы мужа. Они ютились в тесноте слепых объятий, разменивая минуты на поцелуи, мокро и глубоко задевая друг друга… и Тэхён, охмелев, оставлял белые росчерки на разгоряченных плечах.

Запах прянично-яблочный, не блудный, не приторный. Прижимаясь пахом, Чонгук захватил Тэхёна и, обманув поцелуем, легонько развел ноги, подхватил под поясницу и вошёл, вливая в мёд бедер белое вино и сдергивая завесу невинности. Их пульс скопился в одном напряженном толчке, и Тэхён, изгибаясь, всплеснул руками, скользнув ими по напрягшимся лопаткам, счертил трезубцы-царапины, выдыхая плёнкой по влажной шее Чонгука. Он задвигался, и Тэхён отвечал стоном, надламывая голос, зажимал его и старался придержать темп.

Плавно сотрясая ведьмино тело, Чонгук замедлялся, усаживал его на себя, перекатывал по ложу, не останавливаясь, и убедился, что достичь оргазма сложнее, а изнутри давит какое-то новое чувство. Им обоим нужно добраться до вершины.

Нечто застало их по диагонали, вымотанных, но не способных расстаться. Чонгук растерзал Тэхёна, оглушая поцелуем, а тот скрестил стопы на блестящей от пота пояснице, ощутил, как рвёт низ живота, и как Чонгук толкается сквозь вязкую жижу, и оттого еще горячее.

Любовь, любовь… Как её много, стекающей по скулам, таящейся в пятнышках-синяках, плачущей кровяными следами по запястьям, которые Чонгук прокусил, вылизал и вбил ладонями в перину, заводя над головой. Не сдался, не пощадил, ему нужен Тэхён, нужно их будущее.

Поволока на глазах. Дрожь в исступлении, Тэхёну так хотелось избавиться от неожиданно тяжелой ноши, от рези, от того, что создавалось в нём, степенно меняя. Заклинание, которое он ненавидел, обращалось с ним непомерно грубо, ссыпая битое стекло в грудь.

У Чонгука на руках сильно проступили вены, внутри Тэхёна невыносимо хорошо. И оба знают, как ему больно. Кости его охватила скручивающая леска, сознание отдалялось, уплывая, он всеми силами пытался удержаться за Чонгука, и за каким-то из хлопков о ягодицы – перестал слышать, потому что забился в припадке и зашелся мучительным криком, ныряя в черноту и выбираясь обратно.

Зажав в руках, Чонгук безотрывно разделял с ним долгие минуты оргазма. Платина волос точно переснялась ему на пальцы, он целовал покусанные губы и уже знал, что в Тэхёне теперь очень много от него. Тэхён зарыдал из-за кипящих эмоций, и его пришлось успокаивать, лаская до самого утра.

Рассвет Альфа и Альтара встречали держась за руки и влюбляясь заново под куполом нежного шепота.

***

Некоторое время Тэхён не замечал изменений, так же смеялся, размышлял, душевно болтал с Чимином и Хосоком, чему-то учился у отца и много читал. И, разве что, обнаружил привязанность иного толка к Чонгуку. Ему буквально не хотелось с ним расставаться, а настроение металось между замечательным и никаким. Тэхёна начало мутить и тошнить, и все его попытки наесться непременно оканчивались опустошением. Обостренное обоняние не давало ему покоя. Семейство поглядывало на него с понимающим ожиданием.

А Тэ дулся из-за пустяков, из-за того, что у Чонгука так много работы, а следом у Чимина, да и Хосока не выцепишь. Он ходил в гости к Лим, съедал её пироги и вкусности, играл с Таем и уходил от них под вечер, когда Чонгук возвращался домой.

Итак, однажды утром он высмотрел в зеркале округлившийся животик, улыбнулся и пошел показывать его спящему мужу.

– Знакомься, малыш, это твой папа. Бессовестный волк, который сопит, пока я тут надрываюсь и налаживаю диалог.

Чонгук проснулся, зевнул и с минуту додумывая, что от него хотят, просиял, приложился губами к пупку и сказал:

– Привет, крошка!

Он уложил Тэхёна рядом и чмокнул его в щеку.

– Я разве бессовестный?

– Безнадежно, – Тэ потрепал его волосы.

Волнительная радость. Тэхён взял ладонь Чонгука и приложил к животу. Трудно поверить, что это возможно. Им казалось, что сказка отдалена от них слоем страниц, а она здесь. Они гадали, девочка или мальчик, а потом целовались на завтрак и обрадовали родных и друзей только к обеду.

Позже Тэхёну пристало капризничать, прося что-нибудь, чего обязательно не оказывалось в пределах досягаемости. Потому Чонгук так часто телепортировался с Намджуном на юга за свежими персиками, на фермы за парным молоком и в ближайшую деревню за сухофруктами. Беременность и впрямь отличалась от людской. Живот рос быстрее, и состояние Тэхёна выравнивалось куда легче.

Первые месяцы почти на все прогулки Тэ ходил с Чимином, которого Чонгук, путешествующий с дипломатической миссией по миру, оставил за главного. Наблюдался же Тэ у Хосока, которому рассказывал всё подряд. Чимин всякий раз заставал их вдвоем и слышал щебетание, называя «болтушками».

Когда Чонгук вернулся, Тэхён выглядел еще прелестнее: умилительно округлый живот и румяные щеки, блестящие глаза. Сидя на крыльце, он плёл венок и насвистывал что-то под нос.

Завидев мужа, бросил занятие и кинулся к нему, чтобы повиснуть на шее. Чонгук покружил его и, поцеловав, поприветствовал. Скорее всего, уже весной они смогут занять первый дом в строящейся столице нового вольчего оплота. Им довелось провести немало летних деньков вместе, хотя север снаружи и не шибко радовал теплотой, но прогулки, игры в прятки и разговоры вполголоса напоминали им о том уединенном счастье, когда всё только начиналось.

Тэхён присел на бревнышко у лесного озера, а Чонгук устроился меж его колен, плотно обняв живот и ведя с ним полюбовную беседу, кривляясь и рассказывая причудливые истории, на что Тэ хохотал от души и ерошил черные волосы. Никто бы из них в ту ночь не посмел бы предугадать, чем всё закончится.