Текст книги "Panacea (СИ)"

Автор книги: -Канамуля-

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Пойду поохочусь. Как только Тэхён сможет самостоятельно передвигаться – дай знать, Джин. Нам уже давно пора отправляться.

Первый из мужчин вышел.

– Итак, можешь уже открывать глаза, ведьма.

Тот, кого звали Джином – оказался высоким и миловидным мужчиной, запахнутым в роскошную бархатную мантию в оттенках иссиня-черного, он присел на табурет и закинул ногу на ногу. Тэхён лениво заморгал, вперившись в низкий темный купол яранги под оленьей шкурой. За пределами жилища воет ветер: снова разгулялся норд-ост. В золотой лампадке покачивается из стороны в сторону мерцающий голубой кристалл.

Он не знает, о чем говорить и спрашивать, потому что с трудом шевелит языком. Ему не важно, кто перед ним и что ему нужно, зачем его притащили сюда, являются ли спасителями эти люди или очередными заговорщиками. Тэхёну невероятно сильно хочется обратно, втиснуться в горячие объятия Чонгука, задохнуться им и долго целовать в шею и губы, убеждаясь в том, что происшедшее – очередной кошмар.

Его вялые мысли прервали довольно грубо, плюнув в самую душу с неприкрытым презрением.

– Эй, я здесь, – Сокджин поднялся и навис над Тэхёном. – Я, знаешь ли, не питаю уважения к волкам, но еще более омерзительным считаю этот ваш легендарный брачный союз, раскрученный историей с таким пафосом, что аж тошно, – он провел по нежной скуле и ниже, зацепился пальцем за ключицу. – Не жди от меня благосклонности, волчья шлюха. Я помогаю тебе только потому, что так велено. И пока тут нет твоего покровителя, я вправе выражаться открыто. Ты мне отвратителен, но готов признать, что красотой не обделен. Завидовать не склонен, поскольку жизнь твоя обречена на рабство и преклонение.

Вздрогнув, Тэхён скривил рот и промолчал, сдержав наготовленную язву и сжав кулаки. Не стоит идти на поводу, Джин его очевидно провоцирует да и только.

– Не собираешься отвечать? – Сокджин похлопал, но явно разочаровался. – Хо, молодец. Одевайся и поешь, – он кивнул в сторону вещей и накрытого подноса, – помогать не стану, еще услуги свои предложишь, фу.

Стоически стерпев и это, Тэхён подождал, пока Сокджин оставит его одного. К своему ужасу, он не смог воспользоваться магией и заметил, что на запястьях проступают темные пятна. В кадке с водой взглянул на отражение. Выглядит лучше, чем хорошо, будто раньше и не стоял на пороге смерти. Разве что в глазах усталость и тоска. Сухой паёк застревает в глотке и не прогоняется даже вином, на душе паршиво. Остальные должны быть целы и невредимы: Тэ практически уверен в том, что их телепортация удалась, и что они уже ищут его, ведь Чонгук ни за что не ошибется в ощущениях.

Кто-то залатал помятое тело, а может быть, оно восстановилось само. Тэхёна передернуло, когда он представил, как его лечит этот неприятный высокомерный тип. Наверняка его вытащили из той передряги неспроста. И вроде бы Тэхён только стал привыкать к прописанному предназначению, нашел ответы на некоторые вопросы, как тут же его окатывает волной новых. Единственное, что остается – сохранять спокойствие и твердость рассудка. Раз они все еще на севере, есть надежда.

Сокджин почтил своим присутствием лишь по делу: проверил состояние Тэхёна и, натянув перчатку, потрогал лоб, состроив брезгливую гримасу.

– Ты уже в полном порядке.

– Я и без тебя понял, – огрызнулся Тэ. – Не хочешь рассказать мне что-нибудь о себе? Мне кажется, ты это любишь.

– Ха-ха-ха, – показушно рассмеялся Джин и махнул рукой, приземляясь на тот же кособокий табурет. – Ценю твое остроумие. Без твоего позволения – я начну.

Тэхёну предстояло долго выслушивать о немыслимых заслугах и грандиозных приключениях одного из Квин. Сокджина ничуть не утомили рассказы о своих достоинствах, которые он подчеркивал ежеминутно и самыми изощренными словами, зато Тэхён зазевался до слез и пропускал мимо ушей, не в силах избавиться от чувства, что после того взрыва в нем что-то переменилось, осело изнеможенной ланью.

– Знай, что я особенный. И твоя магия вот здесь, – Джин приставил ладонь к животу, – а моя вот здесь, – вторую задрал вышел головы. – Мы существа бессмертные, и не вам, смердам, с нами тягаться.

Когда в шатре показалась серая шевелюра, Тэхён возблагодарил ее появление, потому как Сокджин заткнулся, выпрямился и натянул заискивающую улыбку.

– Как охота?

– Все лучше, чем на твою рожу смотреть, – холодно ответили ему.

Тэхён усмехнулся и, наконец, смог рассмотреть второго бледнокожего спутника в облегающих черных одеждах и меховой накидке через плечо. Коренастый, крепко сложенный и не лишенный элегантности в движениях, с прожигающим властным взглядом черных очей, он имеет весьма приятный голос и определенно располагает к себе, на Тэхёна смотрит с томной обволакивающей теплотой.

– Ну здравствуй, Тэхён, – он протягивает ему руку и пытливо разглядывает, словно приглаживает все неровности, просматривает целостность каждой косточки. – Меня зовут Юнги.

Ведьмина тонкая ладошка лишь спустя напряженное мгновение с изяществом отвечает на нежное рукопожатие. И Тэхён вспоминает, что именно Юнги был тем, кто ворвался в его голову и подсказал использовать кровь. Он выпустил руку и отшатнулся, нервно сглотнув.

– Догадываюсь, о чем ты подумал. Будто бы всё это из-за меня. Не совсем, – Юнги вернул его ладонь и сжал меж своих. – На подробности сейчас нет времени. Расскажу как-нибудь после.

Знакомая притягательная аура, знакомое умение доминировать и убеждать, ювелирно прикасаться, угрожая расправой нервным окончаниям. Нечитаемый глубокий взгляд, рассчитанная тяга.

Волк.

И оттого торжествующе заплясала кровь.

– С чего я должен вам доверять? – спросил Тэ, чувствуя, как подгибаются колени.

– Потому что другого выбора у тебя нет, – повел плечом Юнги.

– Да что ты с ним сюсюкаешься? – возмутился Сокджин, возводя руки. – Мне шепнуть только – спать будет всю дорогу безо всяких пререканий!

– Ты все еще здесь? – рассердился Юнги, обернувшись и оскалившись.

Тет-а-тет стало еще хуже. Тэхёна затошнило, он закачался на месте, и Юнги попробовал было подхватить его, но наткнулся на сопротивление и вспыхнувший испуг.

– Не надо. Стой, где стоишь…

Тэ бросило в жар, заныло в животе, посыпалась искорками предательская дрожь. Юнги хладнокровно пересек дистанцию и вопреки всему бережно обхватил его за плечи, прижал к себе. Тэхён поверить не может, ему хочется скулить и вырываться, а в висках бьются всполохи. Совершенно точно: эти же проникновенные глаза смотрели на него отовсюду, следили за ним неустанно.

– Да кто ты такой?! – пролепетал он, вяло отбиваясь, но степенно оседая в чужих объятиях.

– Я похож на него, да? – шепчет Юнги, голос его вьется кольцами по венам. Он трогает шею Тэхёна, обводит пальцем волчью метку. – Знаю. Тем не менее, говорить об этом я пока не имею права. Нам, правда, пора.

И он постарался отпустить ведьмака, едва прикасаясь, постарался не смотреть дольше, глубже, не выдавать того, что он для него значит.

Подавленный и мрачный, Тэ вышел вслед за Юнги только спустя время, когда смог прийти в себя и перестать колотиться осиновым листом.

Поверх высоко поднятого воротника пальто Тэ наблюдал за последними приготовлениями к телепортации. Джин справлялся на ура и, прищелкивая пальцами, бросал надменный взгляд. По полянке рассыпаны порошковые горсточки, строго в рамках незримой печати. Как только они испарятся в воздухе, от них не останется и частички.

– Куда мы отправляемся, вы мне тоже не скажете, верно? – предпринял последнюю попытку Тэхён, и молчание продлилось.

Он начал отступать назад, но не успел сделать и пары шагов, как наткнулся спиной на грудь Юнги и его пламенный выдох:

– Не стоит так делать. Ты все равно не сбежишь.

И хотя Тэхён другого исхода не предвидел, возымел смелость обернуться и презрительно посмотреть на Юнги. Ни капли страха – одна только отчаянная гордость, доставшаяся другому. Он пропитался его запахом, он принадлежит ему по плоти и крови, кожа его обласкана и истерзана. Юнги от этого больнее, чем он может показать.

Как и Чонгук, он морщится на приглашение переместиться в пространстве, как и Чонгук, накрывает Тэхёна собою. Только на этот раз Тэхёна от магии мутит, как никогда.

***

О том, чтобы проводить церемонию инициации здесь – не могло быть и речи. Землю разворошило, вывернуло наизнанку, сожгло. Намджун стряхнул с плеч пепельную крошку, устало взглянул в свинцовое небо, не обнаружив и капли былой силы Храма. Что ж, этого они и добивались: лишить Намджуна возможности использовать место по назначению. Швыряют козырями, как попало. Нацеливались на одно – оно и к лучшему. Опасаться больше нечего. Проверить все же стоило.

– Эй, старик! Смотри, что нашел! – Чимка ловко вынырнул из-под пригорка, вильнул вокруг и протянул ему мраморный осколок.

Хорошая была идея – взять с собой на разведку Чимина, как самого прыткого и незанятого. Чонгук занят медитацией, хотя и продолжает бунтовать и дуться, Хосок плотно подошел к изучению некоторых свитков.

Повертев находку в руках, Намджун расхохотался и потрепал Чимку по голове.

– Что от куска глыбы толку, волчонок?

– Никакого? – прищурился златоглазый.

Он без малейших колебаний швырнул осколок вдаль и широко улыбнулся.

– Ну, раз так, то и по ветру его… – Чим сделал глубокий вздох, мгновенно погрустнел. – Я несколько миль вокруг обежал – ни запаха, ни звука.

Намджун нахмурился, но будто и ожидал такого ответа.

– Оно и ясно. Джин всегда мастерски заметал следы.

– Этот твой дружок…?

– Он мне уже давно не друг, – осек Намджун и замер, прислушиваясь в прорезь атмосферных колебаний.

Воздух всколыхнулся, зазвенел, загустев что кисельное пойло, и снова стал прежним. Старец догадался, что к чему, но Чимину не сказал.

– Надо спешить, – он прибавил шагу.

Чим вздрогнул, спрятал глаза под челкой. Если Тэхёна уже увели, Вожак совсем голову потеряет. Чёрт знает, что творится.

– О Чонгуке волнуешься? – проницательно заметил Намджун.

– Нужен он мне… – буркнули ему в ответ.

– Еще как. Хорошим будешь советником.

– Неужто ты так уверен, что я присягну на верность этому зазнайке? – Чимка почти возмутился.

– Когда он станет полноправным Альфой – тебе может даже захотеться, – сочно подметил Намджун.

Поминутно тает надежда на то, что ему удастся успокоить Чонгука и провести ритуал без сучка, без задоринки, а после найти Тэхёна как можно скорее. Эх, потеряна былая хватка, всё плывет сквозь пальцы. Давненько Намджун так не волновался, не предавался эмоциям.

– Мы-то уж точно справимся! – уверенно развеял сомнения Чим и, споткнувшись о тот же брошенный осколок, выругался истинно по-человечески.

После тропка снова захрустела под ногами скорым снежным шепотом.

***

Закончив медитацию, строго-настрого наказанную Намджуном, Чонгук омыл себя в банной пристройке и вернулся в избу еще более уставшим. Сев на кровать, он вытянул ноги и несколько раз тяжело вздохнул. Облегчения ни малейшего.

– Пар костей не ломит, говорят, ан-нет, – подшутил Хосок, шурша книжными листами.

– Не приставай, зубрила. Не надоело тебе там корячиться?

Обложившись рукописями и тяжелыми томами, Хосок чувствовал себя, как нельзя уютно.

– Ничуть, – он с азартом перелистнул ветхую страничку. – Готов к тому, чтобы стать Альфой?

– Давно готов. С самого начала.

– Не обижайся, конечно, но тебе стоит прислушиваться к тому, что говорит Намджун.

И сам Чонгук понимает. Да, прислушиваться стоит. Перестать перечить, огрызаться и навязывать свою волю. Ему пока никто не обязан подчиняться, он ничем не заслужил уважения. Когда успел так зазнаться? Когда понял, что владеет сокровищем по имени Тэхён, сокровищем, что подгоняло его лапы, разжигало сердце и давало сил дышать, просыпаться каждодневно. Ради него и их двоих.

Убивает бездействие, неведение. Одна лишь пульсирующая дымка ощущений, убеждающих в целостности Тэхёна, – и та слабеет. Терпеть его отсутствие становится невыносимее голода, жажды, звенящих инстинктов.

– Занялся самобичеванием? – хмыкнул Хосок, заметив, что вожак впал в раздумья.

Собственно, Чонгук постоянно такой: угрюмый и молчаливый, разговорить его крайне сложно. Рядом с Тэхёном ему проще – не приходится столько болтать и отвлекаться на «человеческие» штучки. Хосок представляет, как бы чувствовал себя он, потеряйся вдруг родная кровинка. На ум почему-то приходит Чимин, такой самоотверженный, отзывчивый и веселый, приходит его задорная улыбка и развеивается смехом…

– Э, остолбенел, что ли? Пыли наглотался? – Чим тычет замечтавшегося Хосока в плечо и хохочет.

Они с Намджуном появились почти неслышно. Старец поведал о том, что задерживаться здесь дольше нет смысла. Он внимательно изучил реакцию Чонгука, до крови прикусившего щеку: конечно, ему малоприятно слышать об исчезновении Тэхёна не просто отсюда, а неизвестно куда. Но раздражен он тем, что Намджун не может решить проблем, как прославленный маг.

– Не всё так просто, Чонгук, – собирая дорожную суму, поясняет Нам, сохраняя небывалое спокойствие.

– Теперь тебе нет смысла скрываться, – раскинул руками Чонгук, повышая голос, – так почему бы не воспользоваться своими изумительными способностями, не понимаю?

Намеренно задирает, потому что устал от проволоки, кипит, как масло в котле.

– Намджун временно не владеет обычной магией, – вдруг вклинился Хосок, и Чим, мусолящий утиное крылышко, застыл с открытым ртом.

– То есть…? – у Чонгука заиграли желваки. – Мы сейчас попросту тратим время, слушая бесполезные россказни старика, посеявшего силу? Так вот почему кругом травы, сосуды и знахарские штучки? Потому что ты уже ни на что не годен?

– Чонгук, перестань, не надо… – Хосок встал между ними, уцепился за его плечи. – Намджун вовсе не потерял одаренность, он самовольно отказался от магии, но он же и может ее вернуть.

Показалось, что невозмутимость Намджуна пошла по швам, и пробьется молниями сквозь грозовые тучи. Задевать эту тему он не позволит никому.

– Знаешь, я не обязан перед тобой отчитываться, без пяти минут вожак, – строго ответил старец. – И если тебе угодно действовать в одиночку, представляя Тэхёна опасности, пожалуйста! Я же хочу его спасти не меньше твоего, а спорить со мной сейчас и выяснить отношения явно нерезонно и никак делу не поможет. Если ты не заметил, в этой комнате есть еще один маг. Который, как я думал, не разболтает мой секрет без предупреждения.

Проскрипев обвинения, Намджун остервенело закинул остаток вещей, Чонгук отошел зачехлять меч. Оставшись без вины виноватым, Хосок только и успел невнятно извиниться, а затем, крутанувшись на носках, вышел на улицу отдышаться. Цыкнув на остальных, Чим ринулся за ним.

– Хочешь как лучше, а получается, как всегда. Самому же такое сказать – никак нельзя, нет! Теперь давайте Хосока обвинять, что встрял. Да пошли вы…

Его речь скатывалась на нытье, беготня туда-сюда замедлилась. Чимину сцена показалось крайне умилительной, он бесшумно подкрался к Хосоку и обнял со спины.

– Успокойся, береги нервы. Оба остынут, придут в норму. Их задевает то, что каждый по-своему слаб именно тогда, когда нужно быть сильными, вот и всё. Блин, найдем Тэхёна, я ему первым подзатыльник закатаю. Всех как переклинило…

Успокоение действительно пришло. Хосок разомлел от окутавшего тепла, задышал чаще, развернулся к уветливому лицу, зачем-то провел пальцами по скулам, щекам. Чимин согревает его не только снаружи, но и сладко изнутри, возвращает к жизни. В столь нелегкие времена особенно ощутима его поддержка и значимость. Раньше не замечалось, да и некогда было – почти всегда разделенные расстоянием, рисками, они так редко виделись, что Хосок не успевал загораться, как вновь приходилось остывать.

Их разъединил кашель Чонгука и уже сожалеющий взгляд Намджуна.

– Прости, Хосок, я перегнул палку.

– Да ничего… – он отшатнулся и метнулся к двери. – Я это… сумку заберу и живо за вами!

Чон, проходя мимо, легонько пихнул Чимина плечом и лукаво прищурился, Намджун же скрыл мысли за двойственной ухмылкой и в оправдание выдохнул:

– Я, правда, не хотел его обидеть.

Любезное молчание оповестило о перемирии сторон. Вскоре поутихли любые споры: сплочение куда лучший проводник. Для того, чтобы Намджун смог найти Тэхёна и помочь пробудиться Чонгуку, ему самому предстояло пройти нелегкое испытание, отзывающееся в груди глухой болью прошлого. Хосок мог только догадываться о причинах отказа мага такого уровня от собственного могущества. На ум приходило всякое, от нелепиц до серьезных личных трагедий. Впрочем, когда спустя семь часов пути их встретило холодное марево зияющей пасти пещеры, поблескивающей наледью, Хосок перестал соображать и вовсе, только сполз с загривка Чимина и приоткрыл рот.

– Неужто туда?

– Именно, – кивнул Намджун, перехватывая посох крепче. – Настало время посетить Ночных.

Чонгука передернуло: мать рассказывала ему о странных зверях, ушедших от сородичей в подземелья, о коих сложено немало будоражащих страшилок. Якобы полуслепые, гибкие и недружелюбные создания, под земельным заточением обратившиеся тенями. Если для ритуала обязательно присутствие других волков, почему бы не отыскать кого проще?…

– А если их там уже давно нет? – поморщился Чимин, опускаясь на глыбу ниже.

– Если бы их там не было, я бы вас сюда не привел.

– Джин о таком и слыхать не слыхал, так? – Хосок нервно сглотнул, мысленно предпочитая обойти каким угодно путем, лишь бы не тащиться вглубь удушающей мерзлоты.

Оказывается, у них есть фора над злодейской шайкой, что не может не радовать.

– К счастью, он никогда не был из тех, кто предпочитает грязную работу и марает пальчики, – ответил Намджун и смело ступил за черту. – Ребята, сохраняйте человеческий облик и затяните шарфы потуже: потеплеет нескоро.

И потянулись из минуты в минуту полупрозрачные коридоры, будто налившиеся голубоватой слезой, освещенные лишь дрожащим огоньком посоха, покачивающегося в уверенной руке старца. Межевались со сталактитовыми куполами сталагмитовые поляны, слюдяные озера, коридор сужался, ныряя ниже и ниже. Наконец, прорезалась сквозь толщу камня мощеная умельцами дорожка, уткнулась в грубую наскальную кладку, заиндевевшую спиралями. Что-то менялось, и воздух наливался тяжестью.

– Поди, открой нам, Чонгук, – попросил Намджун, и тот недоуменно взметнул брови.

Тогда Хосок вызвался помочь и смахнул перчаткой иней на выступающем камне, попробовал прочесть руны.

– Кровь… – поморщился он.

И Чонгук без промедления надкусил себе запястье, разбрызгав темные капли. Открылся тайный проход, в котором пришлось ступать гуськом. Скоро стены разошлись в стороны, и плиточная аллейка вывела гостей к длинному мосту, протянувшемуся над целым подземным городом, тихо поблескивающим кристаллами, переливающимися радужным светом. Словно безразмерное снежное покрывало, усыпанное разноцветным бисером. Дома-башенки, площадки, мостики, падающие через неусыпные водные каналы, затянутые в стекольные пузыри теплицы. Застывшая картинка петляющих улиц.

Никто не ожидал увидеть не то, что упадок, а самый настоящий расцвет. Чимин перевалился через перила и разглядывал во все глаза, молча тыча пальцем, Хосок старался не выдать эмоций, но не сдержался, завздыхав на все лады. Чонгук же затих, поборов желание задать тысячу вопросов, он озирался с неприкрытым восторгом, переступая от одного края моста к другому, точно…

– Я уже был здесь… – он волнительно взглянул на Намджуна, окинул взором город.

Память предков. Работает на отлично.

– Верно, – он кивнул. – Ты уже был здесь, Чонгук. Более того, это твой дом.

И всё трогательное и поразительно человечное, что могло промелькнуть в этих пытливых волчьих глазах – промелькнуло тотчас. Не поверив, он поежился и закачал головой, кротко улыбнувшись. Такое ли бывает? Увековеченный пейзаж, свет и линии – кажутся фантастически знакомыми. На холме поодаль виднеется шпиль самой высокой башни, вырастающей из слепка белоснежного здания.

– А вот туда-то нам и надо, – махнул рукой Намджун и двинулся вперед. – Не отставайте.

По мере спуска не встретилось ни одной живой души, и всю дорогу, на каждой улочке, впавшей в спячку, в архитектуре домов и лепнине встречались полумесяцы, такие же, какой украшена холка Чонгука. Он начал верить и бояться, что каждый новый шаг начнет ломать его изнутри. Разве такое сделает его сильнее?

– И никого…? – Хосок заглядывал в замерзшие окна. – Город оставили?

– Хранитель остается при Храме в любом случае, – успокоил Намджун. – Я давненько не бывал здесь: последний вожак тяжело болел и отказался принимать мою помощь. Ночные вообще довольно странные создания, самые самолюбивые из волков, договориться с ними трудно.

Хосок с Чимином покосились на Чонгука, найдя замечание подозрительно подходящим. Кто бы мог подумать, что он из тех, о ком люди без мурашек и не говорят. Оттуда ли его жестокий нрав и сложный характер? И почему его родители оказались на другом континенте, выращивая поодаль от родных мест?

Ночным поверхностные распри всегда были неинтересны. Обособившись в северных далях и окружив себя всем необходимым, они обзавелись самобытной культурой, и пошли по собственному пути. Они никогда не контактировали с людьми, не налаживали связей с другими стаями и не попирали ничьих интересов, чужое мнение их мало заботило. В конце концов, сородичи оставили их в покое, посчитав неспособными развиваться изгоями, обреченными на вымирание, а люди приписали истинно животные качества. Мало кто знает о том, что отвергнутая ветвь добилась невероятных успехов, не изгаляясь в конфликтах, имея и способных магов, и могучих воинов.

Торжественное запустение, чистые каменные улочки, расплывчатость искусственного света. Чонгук не смог бы назвать это колющее чувство в груди ничем иным, кроме как грустью. Он хотел бы идти с Тэхёном за руку, показывая ему всё, что видит, рассказывать ему о том, с чего начиналась история, видеть блеск в его глазах…

Вблизи Храм Луны выглядел потрясающим образцом утонченности и верности традициям. На сквозной колоннаде с резными пилястрами вьётся ввысь витиеватый орнамент, на барельефе фриза танцуют волки, обращаясь в людей и обратно. Кайма высоких ступеней обсыпана лунным камнем, отливает бирюзой, а с волнистых перил стекаются волнами качающиеся вечные кристаллики. У Чонгука перехватило дыхание, грудь защемило нечто сродни ощущению, что он наконец-то дома. Необыкновенное спокойствие.

Любование окончилось внезапно: резанула по плитке металлическая скоба, вздыбилось облако пыли. Волки отскочили в стороны, Хосок успел поставить на них со старцем щит. Удар пришелся откуда-то сверху: и Чонгук сумел различить едва уловимые вибрации, сделал натужный рывок, на время испарился, а вернулся к пораженным товарищам, держа зубами за загривок рычащего волчонка.

– Вот те раз… – всплеснул руками Чимин.

Опустившись на землю, малыш обернулся и оказался чернявым мальчишкой лет восьми, строящим гримасы и старающимся заткнуть бумеранг за пояс, который ему великоват на два оборота. Быть пойманным в его планы явно не входило.

– Тай? Ого, как ты вымахал! Чего ж ты на нас нападаешь? – Намджун дал всем понять, что опасаться нечего. – Это сынишка Хранителя, можете расслабиться.

Тай покрутился на месте и задрал подбородок, складывая руки на груди и делая вид, что взрослее тут никого нет. Вообще-то, он тайком и с восхищением разглядывает Чонгука, который так ловко его поймал и пахнет, как свой.

– Играю я так, – сообщил он ворчливо. – Все равно бы не попались. Папку ищете? В задней он, книжки читает. А ты… – он сверкнул глазами в сторону Чонгука. – Ты мне нравишься, брат.

– А я как же? – хохотнул Чим.

– Ты чужак, за тобой я еще присмотрю, – и выступил вперед, улыбаясь в ответ Хосоку. – Ха, и мага с собой прихватили…

Мальчик ускакал играть, скрывшись за поворотом, и путники вошли в Храм. Все, кроме Намджуна, приоткрыли рты, ступая по озеру темных плит.

Не мрачно и не помпезно, удивительно тихо и изысканно. Черный мрамор пола, убранство, утонувшее в мягком молочном свете, расписной неф, величественная высота, затянутая мозаично-фресковым полотном, строгие купольные своды. Возведено на века и выглядит нетронутым, непостижимо прекрасным.

А дальше, посреди овальной залы, покоится возвышение алтаря, инкрустированного сердоликом. Вокруг притихли статуи в мантиях, глядящие куда-то выше, где на высоких постаментах, благоговейно глядя друг на друга, держатся за руки двое венчанных. Альфа и Альта̀ра.

– Ты же всегда знал, что здесь начало и конец, да…? – Чонгук провел ладонью по шелковой скатерти алтарного стола.

– Как сложно было сразу рассказать! – саркастично вздохнул Чим.

– Кажется, я понял, – загорелся Хосок, задевая струны арфы в полукруглом клиросе. – Нужно было дать время Чонгуку остыть. Приди он сюда в том состоянии, в каком был сразу же после пропажи Тэхёна – дверь бы нам не открылась. Так?

Намджун отчего-то рассмеялся.

– Чудные вы, ребятки. Ну, можно и так сказать. Всем нам нужно было время, чтобы собраться с мыслями и понять, кому охота рисковать, а кому лучше вернуться домой. И раз уж мы все здесь…

– То добро пожаловать! – послышался раскатистый бас.

– Вольва́н!

Длинноволосый бородатый мужчина в пышной бордовой накидке вышел им навстречу, гостеприимно раскинув руки, обнял Намджуна, Чимина, Хосока, потискал всех вдоволь и обернулся. Зеленые глаза вперились в Чонгука.

– Лицо попроще сделай, ну. Боже, вылитая мать, дуешься совсем, как она.

Альфа попытался сохранить стойкость, но все же улыбнулся.

– Вы знали мою маму?

– Кто ж родных сестер забывает?

О том, что у Чонгука могли остаться родственники в лице дяди, предположить было невозможно. Выходит, тот малыш Тай – двоюродный братишка и у Чонгука не просто есть дом, но и те, кто его ждут здесь.

– Пройдемте в трапезную, – пригласил Вольван, – вином угощу таким, что даже южным не снилось!

За скромным обедом прознали о том, что вожак действительно недавно почил, а после все Ночные ушли в спячку: ритуальный астральный ход на несколько дней, дабы почтить его память и проводить до предков. Проснутся завтра-послезавтра.

Из уст Вольвана история Ночных звучала вдохновляюще. Древние обычаи волков, всё, о чем спорили и воевали – здесь принималось за данность.

– Мы не то чтобы считали себя прародителями, но сами посудите. Наверху сейчас ни одного Храма, произвол и беспорядки, сплошной кошмар. Нос мы, кстати, никогда не задирали. Намджун не даст соврать: жил с нами какое-то время. Мы хоть и гордые, но не лишенные рассудка. Вот думаю, как вовремя нашелся Чонгук! Действительно, судьбу не объедешь.

Прибежавший Тай взобрался Чонгуку на колени, уписывал еду за обе щеки и продолжал восхищаться старшим братом, который не кто-нибудь, а «вообще-то Альфа». В отличие от остальных, Чонгук лишь чутка захмелел и спросил о том, что вынудило его родителей совершить побег.

– А, всё твоя мать… – Вольван подлил себе вина, умиленно вздохнул, глядя на прильнувшего к плечу Чимина Хосока. – Сэна прятала тебя, будущего вожака, не хотела, чтобы ты принимал тяжкую ношу Альфы. У нас-то радости невпроворот было, когда Жрец сообщил, кого она вынашивает, а она поди и выкини финт ушами – бежала с твоим отцом за полмесяца до родов. А мать Альфы становится не менее сильной, и запах умеет прятать во избежание опасности, и убеждать. Так и след простыл. Родители тебе желали только лучшего. Здесь Альфа с мала лишается родительского покровительства, учится, подвергается жестким испытаниям, дисциплине… Тебе же повезло вырасти в лесах, на воле, спать под открытым небом. Как видишь, такового в наших пещерах не водится. Ты свободен, не загружен принципами и кодексами о чести, ты успел повидать мир, хоть какую-то его часть. Я понимал, почему Сэна поступила именно так, а потому никогда её не осуждал, ровно, как и твоего отца, что любил ее до безумия.

Чонгук надолго задумался, не зная, сожалеть ли о том, что его детство вышло таким шальным или напротив, безбрежно радоваться оказаться сыном таких родителей, пожертвовавших ради него всем. Теперь понятно. Потому-то и пугала его мать рассказами о Ночных… Чтобы он не подумывал возвращаться к истокам.

– А вам разве никогда не хотелось выбраться наружу…? – спросил Чим увлеченно. – Не иногда, а насовсем?

– Хотелось, конечно. Но кто ж нам там даст жить спокойно? Отовсюду только и жди беды. Тут хоть безопасно. На поверхность мы выбираемся, конечно, но редко.

После Намджун заговорил о полукровках и недавнем нападении.

– Да, мы о них знаем, – кивнул Вольван. – Нечистые они, скверные. Местные их вообще терпеть не могут: мол, каков урон волчьему достоинству. Но оттого они, обозленные изгои, и являются удобным инструментом в чьих-то гадливых руках. Думаешь на Ведающих, да?

– Грешу на них, – подтвердил Намджун. – Правда, мотивы пока туманны.

– Ладно. Разберемся… Раз они о нас не знают, не такие уж и Ведающие. Сомневаюсь, что где-то еще остался целым Храм, поэтому, мы на шаг впереди. Инициацию проведем завтра же вечером, чувствую, наши пробудятся, – Вольван принялся собирать посуду со стола. – А ты-то как, Намджун… Силу таки вернешь?

– Придется.

– Погоди… А Тэхён случайно не…

Хранитель заглянул во влажные глаза Намджуна и прискорбно ахнул.

– Вот же чёрт возьми.

О подробностях расспрашивать никто не решился.

Ночь в подземелье прошла быстрее обычной, и Чонгуку снились родители, снились бескрайние северные чащи и Тэхён, зарывающийся носом в шею, Тэхён, ласкающийся и родной. Тэхён, которого он вернет, во что бы то ни стало.

========== 11. ==========

Когда двое неизвестных вызволяли Юнги из тюремных цепей, он и подумать не мог, в какую авантюру его занесет в очередной раз. Поначалу ему претила мысль подчинения подозрительным незнакомцам, среди которых прорисовалась и тошнотная принцесса Сокджин, а после ему разъяснили на пальцах и довольно больно, что своеволие пора бы поубавить, иначе ожидает участь похлеще тюремной.

Всю жизнь Юнги был одиночкой, рвущим людей, других волков, сражающимся за место под солнцем, пищу, крышу над головой. Неудивительно, что он связался с преступными шайками и постепенно подмял их под себя, занявшись курированием контрабанды, откачкой денег у должников, расправой над неугодными, заговорами в больших и малых городах. Предводительствовал он достаточно долго, ровно до тех пор, пока свои же напуганные шавки не сдали его властям, предварительно пронюхав и предупредив, что это не волк, а полукровка, против которого хватит и кандалов из серебра.

Долгих три года Юнги провел в заточении, глядя лишь на толстые железные прутья высокого крысиного окошка, сквозь которое струились полосы света. Он не мог обратиться или сбежать, его постоянно мучила невыносимая боль, жгущая вены, он хронически страдал и терпел, не наедаясь, не напиваясь и сходя с ума. Поэтому не может жаловаться на то, что ныне свободен. С теми, кто его предал, ему позволили разобраться сразу же, в качестве залога за преданность.