Текст книги "Не с той ноги (СИ)"

Автор книги: Кальтари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Продравшись через корни, грязные и уставшие, они вышли в темноту незнакомого леса. Оказалось, солнце уже зашло, и тревожный шелест оранжевых листьев напомнил, что скоро зима.

Коридор закончился под корнями гигантского дуба. Дерево было таких размеров, что возникал вопрос: а что появилось раньше – Хогвартс или этот дуб? Инстинктивно приложив к нему руку, Гермиона мысленно поблагодарила дерево за помощь. В ответ ветка дуба мягко скользнула по её плечу – будто погладила. Но ведь это всё проделки ветра, правда?

– И куда ты меня завела?

– Наверное, в Запретный лес, – негромко сказала Гермиона. – Хотя мне казалось, что он другой. Не такой живой, что ли…

– То есть, ты сама не знаешь?

– Откуда? Я просто хотела выйти из тоннеля. По возможности, в какое-нибудь приятное место.

В кронах деревьев снова зашумел ветер. Гермиона зябко поёжилась.

– Замёрзла? Знаешь, осенний лес – не самое романтичное место, особенно ночью. Может, обратно пойдём?

Вместо ответа она наложила на них обоих согревающие чары.

– Гермиона, я понимаю твоё стремление к свободе, но мы уже пропустили ужин, и до отбоя вряд ли успеем вернуться. – Она уходила вперёд, будто не слышала его. – Чёрт, дай я хоть дерево отмечу! Как мы его потом найдём в темноте?

Наскоро кинув в дерево чарами Флагрейт, Драко поспешил за подругой. Он не стал оглядываться – да и кто стал бы? – а потому не заметил, как дуб легко встряхнулся, и огненный крест соскользнул со ствола в густую траву, где зашипел и погас. Деревья сомкнулись за спинами ребят, и лес погрузился в непроглядную тьму.

========== Глава 4. Сторожка и грязная кровь ==========

Этой покосившейся сторожке было, наверное, лет двести. И держалась она, скорее всего, на одной магии. Посреди леса, затерянная среди высоченных деревьев, она зияла чёрным провалом двери и медленно рушилась. В её окнах не было света, а в многочисленных трещинах жил сквозняк. Может быть, раз в году именно этот ветхий дом становился временным пристанищем для зимы. А что? Должна же она где-то жить.

Что привело сюда Гермиону, она и сама не могла сказать. Было такое чувство, будто здесь находилось нечто очень важное, возможно, даже бесценное. И хотя ни одной тропинки в лесу не оказалось, у Гермионы была неуловимая нить интуиции. И эта самая нить, как выяснилось, гораздо надёжнее любой из тропинок, дорожек или даже трасс.

Она вошла внутрь дома как хозяйка, вернувшаяся из дальнего путешествия. Огляделась и покачала головой. Всё разбито. Обвалился потолок, поехала одна стена, осыпалась штукатурка. Вместо дверей – дыры. Вместо зеркал – осколки. В углу валяется жёлтая оплывшая свеча, и ещё откуда-то доносится затхлый воздух подвала. Осторожно наступив на битое стекло, Гермиона прошла вглубь дома и села на обсыпанный штукатуркой синий стул. Ей казалось кощунственным колдовать здесь.

Вошедший следом за ней Малфой порыва не оценил.

– Фу, грязь какая! Ты зачем на это села? – и взмахом палочки он очистил стул. – Хочешь отдохнуть, так давай хоть расчистим тут всё.

– Не надо, не трогай.

– Почему?

Выросший в огромном Малфой-мэноре, Драко очень щепетильно относился к вопросам чистоты. И неважно, что это было: чистота крови, чистота комнаты или чистота речи. Его аристократическое воспитание претило ему даже войти в эту халупу – не то, что сесть. Но он был здесь, потому что бестолковой девчонке зачем-то захотелось полазить по развалинам. И сейчас у стоящего в многолетней пыли Драко Малфоя настроение отнюдь не улучшалось.

– Ты знаешь, Гермиона, я понятия не имею, почему мы здесь, но хотелось бы уйти побыстрее.

Вместо ответа она провела пальцем по спинке стула. На запылённой деревянной поверхности остался тонкий след. Гермиона поднесла палец к лицу и рассмотрела белые крупицы пыли.

– Снова грязный, – тихо сказала она. – Ты его почистил, а он снова грязный. Совсем как моя кровь…

Драко показалось, что он ослышался. Она назвала себя грязнокровкой? Может, он неправильно её понял?

– Что? При чём здесь твоя кровь?

Оторвавшись от разглядывания пылинок, она подняла на него взгляд. Драко стоял в центре комнаты и излучал такую уверенность в себе, что ею можно было бы пробить любую из стен сторожки. Ровная спина, безупречно чистая мантия, внимательный взгляд – он был здесь чужим. Её любимым – но чужим. Гермиона чувствовала родство с этими стенами, будто сама строила сторожку, а потом бросила её, и та заросла, одичала одна в лесу. А Драко Малфой пришёл сюда, будто принц с другой планеты, пришёл на готовое, и вместо того, чтобы принять чужой труд, воротит нос. Мол, размах-то не королевский.

Грязная сторожка. Грязная кровь. И чистоплотный Малфой.

У неё не было права врать ему – сейчас она это поняла. Гермиона Грейнджер должна была с самого начала признаться в своём происхождении, а не пытаться выдать себя за человека, которым не является. Да, у неё не было бы друзей, и Драко тоже бы не было. Но, по крайней мере, она оставалась бы с искренней, чистой душой, не запятнанной ложью. Ведь, в сущности, душа важнее крови.

Гермиона подняла на него глаза. Драко ждал ответа. Напряжённый, внимательный – он был готов ловить каждое её слово. И она сказала.

– Извини, Драко. Мои родители магглы.

Что-то беззвучно разбилось, и комната будто бы опустела. В звенящей тишине Драко сделал шаг назад, затем – ещё один. Уже на пороге он тихо сказал:

– В тот день, когда мы с тобой поцеловались… Я узнал, что отец хочет женить меня на Астории Гринграсс.

Гермиона вздрогнула. Он продолжил.

– Помолвка состоится в Рождество. И, ты знаешь… я хотел её отменить, но теперь не буду.

Развернувшись, он вышел.

Гермиона осталась одна.

========== Глава 5. Уроки выживания ==========

В лесу было темно, хоть глаз выколи. Драко шёл, освещая путь волшебной палочкой и иногда спотыкаясь.

Она ему врала.

Он, как последний идиот, пытался разобраться с этой помолвкой. Поссорился с отцом, довёл до истерики Асторию, даже написал мистеру Гринграссу – да, безрезультатно, но ведь пытался! Он, чёрт побери, искал выход из этой ситуации! Даже заявил отцу, что готов жениться – но на Гермионе, а не на Астории. И отец пообещал подумать над этим. Навести справки о её родителях – и подумать… Что теперь думать?! Её родители – магглы! Она – грязнокровка…

В очередной раз споткнувшись о какой-то корень, Драко в сердцах пнул его ногой, запутался и упал, больно ударившись головой о торчащий из земли плоский камень. Голова не пострадала, но боль взяла верх над эмоциями и охладила горячую кровь. Поднявшись, Драко отряхнулся и впервые за последние полчаса внимательно огляделся вокруг. Сплошные деревья, совершенно одинаковые, неотличимые друг от друга…

Ветер, будто сообразив, что его, наконец, слышат, усилил свою игру. Пронзительный сырой холод охватил лес. Осенние листья с шумом полетели вверх, и в этот момент Драко понял, что заблудился.

В сторожке было сыро и холодно.

Он ушёл.

Гермиона сидела на пыльном стуле посреди развалин дома и чего-то ждала.

Спросите – и она сама не ответит, чего именно. Чего-то живого, настоящего. Может быть, солнечного света, которое придёт к ней и зальёт пустоту её души мягким теплом? Или, может, она всё ещё верила, что Драко вернётся. Придёт и скажет, что пошутил, и что никакой помолвки не будет. А что касается грязной крови… Ну какая разница? Ведь Гермиона не в ответе за своих родителей, а за обман она извинилась, и теперь искренне раскаивается. Значит, это не считается…

Не считается…

Она сидела в темноте, покачиваясь на стуле и обхватив голову руками. Снаружи и внутри выл холодный ветер.

– Не считается…

Наверное, ей просто не хотелось возвращаться в Хогвартс.

На следующий день в Хогвартсе царил хаос. Слизерин не досчитался двух учеников, и одним из них был Драко Малфой. Его отец прибыл в школу к обеду, и в буквальном смысле перевернул весь замок. Единственный наследник благородного рода найден не был, как не была найдена и его магглорождённая подруга, мисс Гермиона Грейнджер.

Узнав о её происхождении, мистер Малфой тут же написал исчерпывающее письмо сыну, но сова вернулась обратно, не доставив письмо. Заподозрив неладное, глава старинного рода и, по совместительству, член попечительского совета лично пожаловал в школу. И пожаловал вовремя: мистер Северус Снейп, декан факультет Слизерин и старый приятель мистера Малфоя, как раз шёл с докладом к директору. Обсудив с ним некоторые подробности личной жизни сына, Люциус пришёл в тихий ужас. Оказывается, о романтическом увлечении Драко знала вся школа. А тот факт, что сын исчез вместе со своей подружкой, наводил на определённые мысли.

– Северус, если мы не отыщем Драко, репутация нашей фамилии, равно как и репутация Хогвартса, серьёзно пострадает. Я уверен, что ты знаешь замок как свои пять пальцев, и прошу тебя проследить за тем, чтобы Драко нашёлся как можно быстрее.

Северус Снейп медленно кивнул. Он понятия не имел, где искать Малфоя-младшего.

Виновник суматохи тем временем лежал на сухой траве и лениво рассматривал, как маленький чёрный паучок, повиснув на белой ниточке, мелкими рывками спускается с ветки вниз. Драко не знал, в какую сторону идти. Он не мог вспомнить ни дерево, под корнями которого находится злосчастный тоннель, ни место, где находится разваленная сторожка. Та, в которой осталась Гермиона.

Гермиона.

Как она там?

Мотнув головой, Драко отбросил глупую мысль. Она не думала о нём, когда врала, и сейчас её проблемы его не касаются. Найти бы путь в замок…

Заурчал желудок, и Драко погладил себя по животу. Еда – одно из пяти исключений из закона Гэмпа. Трансфигурировать невозможно, приманить с помощью Акцио не получилось. Её можно было бы клонировать, если бы она была. Но он не догадался взять с собой ни кусочка хлеба. Да и как можно было это предусмотреть?

О том, что еду нужно как-то добывать, Драко не задумывался. Ему никогда раньше не приходилось этого делать. В Малфой-мэноре, как и в Хогвартсе, едой занимались домовые эльфы, а Драко просто приходил и ел. Мясо, фрукты, пироги… Кто-нибудь вообще знает, откуда берутся пироги? Они растут на деревьях, или за ними охотиться надо? И как их потом готовить? Драко вот не знал. Но кушать хотелось очень.

Примерно в это же время Гермиона, наконец, очнулась от своих мыслей. Кажется, она неплохо поспала – вот только спина затекла.

Поднявшись со стула, она растёрла уставшее тело, а затем уставилась в проём двери. Там, снаружи, уже вовсю шумели птицы, и солнечные лучи били прямо в пустые глазницы окон. Мелкие щели тоже пропускали свет, и на полу образовалась весёлая жёлтая паутинка, сплетённая из тепла, радости и цветной радуги, пляшущей на кончике маленького осколка зеркала. Безразлично скользнув по паутинке взглядом, Гермиона прошла мимо, задев её ногой. Зеркало беспомощно хрустнуло.

Древняя, наполовину обрушившаяся сторожка отстранённо наблюдала за юной девушкой, так слепо натыкающейся на стены. Гермиона просто шла напролом. Она не понимала, что делает. Ей не хотелось спать, не хотелось есть или пить, не хотелось видеть это солнце. Она смутно помнила, что откуда-то пришла. Кажется, там было дерево.

Шаг за шагом она углублялась в лес. Ветки хрустели под ногами, а мелкие птицы разлетались в стороны. Отойдя от сторожки метров на двести, Гермиона остановилась. Ей вдруг пришло в голову, что возвращаться незачем. Драко её не ждёт, а в Слизерине грязнокровку не примут. Домой, к…магглам?

Она замерла, прислушиваясь к себе. Там, дома, родители. Они её любят…

Нет.

Это совсем не то.

Носом она втянула полную грудь свежего прохладного воздуха и резко выдохнула, нагнувшись вперёд, будто переломившись пополам. Её взгляд наткнулся на крупный белый гриб. Сосущее ощущение в желудке напомнило о том, что пора бы и поесть. Приняв твёрдое решение не обращать внимания на застрявшую в сердце толстую иглу, Гермиона сорвала свежий гриб. Конечно, для обеда этого будет мало, но где один – там и десяток, а до заката ещё далеко. Кажется, где-то в доме была корзинка…

И действительно, лес оказался грибной. Всего в десяти метрах от сторожки росло семейство сыроежек, а чуть подальше торчали четыре старых пня, и на них уместилось столько опят, что удалось набрать корзину доверху. Тут же встретились и ягоды, а чуть дальше, за прогнившим деревянным сараем, обнаружилась тонкая быстрая речка. Может, в ней даже есть рыба…

Взяв себя в руки и пообещав не раскисать, по крайней мере, сегодня, Гермиона собрала сухие ветки и понесла их в дом. Там, в самом центре зала, стояла почерневшая от времени и плесени печь. Ноющая боль в груди разрасталась, но решить проблему было невозможно, а значит, она и внимания не стоила. Гермиона магией очистила печь и разожгла огонь. К её изумлению, огонь почти сразу же погас, а печь быстро начала чернеть. Недоумённо повертев палочку в руках, Гермиона сунула её в карман мантии. Похоже, с магией здесь что-то не так.

Хорошенько обшарив помещение, удалось найти тряпку, большую кастрюлю, поросшую паутиной и грязью, и спички. Каким-то чудом они не отсырели, и вскоре от живого огня в печи по стенам дома запрыгали тени. Убедившись, что огонь не потухнет, Гермиона взяла кастрюлю и пошла на речку. Она где-то читала, что раньше в маггловских деревнях обходились песком и глиной. Не было такой роскоши, как мыло или сода, и чистящих чар тоже не было. А вот речка с песчаными берегами – была. И вода в ней наверняка была такой же холодной, как и здесь. Сунув в неё руку, Гермиона вначале почувствовала, будто обожглась. Речка была горной, и совершенно ледяной. Она рождалась в тридцати километрах отсюда, и несла свои воды вниз ещё на пятьдесят, впадая в более крупную, судоходную реку, которая, в свою очередь, оканчивалась океаном. И отсюда не было расстояния до Хогвартса, потому что в этой реальности Хогвартс попросту не существовал.

Ничего из этого Гермиона, конечно, не знала. Она смотрела, как прозрачная жидкость весело забегает в кастрюлю, наполняет её и так же быстро покидает, забирая с собой паутину и грязь. Что-то роднило её с этой речкой. Пальцы, опущенные в воду, почти разу потеряли чувствительность. Иголочки льда вначале несмело постучали по ним, а потом вдруг разом охватили всю руку. Гермиона сидела на корточках с кастрюлей в руках и отстранённо наблюдала, как собственное тело наполняется холодом.

Вначале мороз пробежал по рукам, подчиняя себе клетки кожи, мышц и костей. Оказывается, кости тоже мёрзнут. Лёд проникал в святая святых, сковывая и охлаждая горячую кровь, замедляя её, останавливая. Гермиона с удивлением обнаружила, что холод – это совсем не страшно. Это даже приятно. Будто бы всё тело внутри покрылось тоненькой мутной корочкой, которая с каждой минутой становилась всё толще и толще. Под этой корочкой кровь замёрзла, а тело потеряло чувствительность. Теперь Гермиона была уверена, что горячие солнечные лучи, так яростно светившие в окно, потеряют свою силу. Они не растопят такой слой льда – и ничто не растопит. Когда-то живая девушка постепенно становилась скульптурой, высеченной из цельного айсберга. Холодные руки, холодные плечи, холодная голова и грудь. Корка льда покрыла сердце в три слоя, и теперь даже сама Гермиона не могла сказать, было ли оно ледяным или каменным. По крайней мере, оно точно больше не билось. Потому что на улице светило тёплое ласковое солнце – наверное, последнее солнце перед зимой, – и голосистой трелью заливалась птица. Ей вторила другая; но сердце будто не замечало этого. Оно стало тяжёлым и каким-то безразличным.

Наверное, теперь Гермиона, как и эта речка, будет течь в своём направлении. По возможности огибать камни. По возможности играть с рыбой. Если удастся кого-то напоить, она сделает это. Если камень обогнуть не удастся, она его сломает. Потому что ей плевать, сломается ли она сама. А когда наплевать, идёшь до конца. Ведь терять больше нечего.

Каменными ледяными пальцами она подхватила чистую кастрюлю и ушла в дом. А весёлое течение горной речки продолжило свой путь. Воды беззаботно бежали вниз, не зная, что только что навсегда изменили жизнь одного человека.

…А там, на несколько километров ниже, к холодному ручью припал губами взъерошенный красивый блондин. В его волосах застрял сухой лист, а на подбородке была грязь, но он не замечал этого. Драко жадно зачёрпывал воду двумя руками, умывался и с наслаждением глотал сладковатую ледяную жидкость, которая обжигала горло и желудок, бодрила, заставляла глубже вдыхать лесной воздух, пропускать его через себя и выдыхать, отпуская старые мысли. Вода оживляла, обновляла, частично заменяла его – правда, сам он об этом пока что не догадывался.

Последние четыре часа он бесцельно бродил по лесу, не в состоянии отыскать еду и не имея возможности колдовать. Случайно испачкав дорогую мантию, он попытался очистить его чарами. Эффект был тот же, что и у Гермионы. Мантия очистилась, но спустя пару секунд пятно снова появилось на том же месте. Попробовав ещё несколько заклинаний, а также Сигнальные чары (вдруг кто-нибудь есть поблизости!), Драко осознал всю глубину проблемы, в которую он вляпался. По вине Грейнджер, между прочим!

Это она затащила его сюда. Это она убежала в лес, вынудила его уйти от тоннеля подальше, и сама разрушила их отношения. Он ни в чём не виноват, а ей не место в Слизерине – и уж тем более, в жизни Драко Малфоя.

Отогнав непрошеные мысли, Драко снова подумал о еде. Впервые в жизни он голодал более десяти часов. И было совершенно непонятно, сколько ещё времени уйдёт на то, чтобы найти хоть кого-то из местных жителей. В том, что у людей найдётся поесть, Драко не сомневался. Он сомневался лишь в том, что сможет найти хоть кого-нибудь живого в этом огромном лесу.

========== Глава 6. Неожиданная встреча ==========

В Хогвартсе завершился четвёртый день поисков. Люциус Малфой рвал и метал, Дамблдор пытался всех успокоить, а Нарцисса при каждом упоминании имени сына падала в обморок. Не помогали деньги, шантаж и лучшие авроры Британии. Специалисты из-за рубежа пожимали плечами. Допросили всех учеников и приведений, шёл допрос портретов. Двое третьекурсников как в воду канули. Единственная ниточка вела на восьмой этаж, куда якобы поднималась Гермиона, но портрет Варнавы Вздрюченного, заикаясь и путая слова, объяснил, что именно в этот час присутствовал в гостях у одной дамы… Полной Дамы, если говорить точнее. Её допросили, и она, слегка смутившись, подтвердила аврорам его алиби. После этого ситуация окончательно зашла в тупик.

Восьмой этаж проверили на наличие всевозможных чар, тайников и запасных выходов, но обнаружили только пыльную кладовку, забитую старыми мётлами. Перевернув её всю и дважды получив древком метлы по голове, авроры извинились и развели руками. Мол, ничем помочь не можем. В Министерстве Магии возбудили уголовное дело по статье «Халатность» и сместили с должности Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора, не успевшего отпраздновать свой 40-летний юбилей в качестве директора школы. Тут же активизировался Гриффиндор. Вторично допросив учеников, привидения и портреты – уже своим, гриффиндорским методом, – мистер Поттер, а также мистер и мисс Уизли обнаружили Выручай-комнату. Войти в неё могли все, принцип действия тоже стал ясен со временем. Но ни один ученик, учитель или аврор так и не смогли понять, что же такого пожелали Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, что дверь за ними захлопнулась навсегда.

Спустя две недели безуспешных поисков Выручай-комната была вновь открыта для всех учеников школы. Люциус Малфой пообещал две тысячи галеонов тому, кто найдёт Драко, и ещё триста – за Грейнджер. Весь Хогвартс выстроился в очередь, которая тремя рядами протянулась через восьмой этаж. По ночам вместо укромных уголков замка парочки приходили сюда, чтобы попытаться воссоздать помещение, в которое могли войти, но так и не смогли выйти Драко и Гермиона. Выручай-комната побывала спальней девочек, спальней мальчиков, гостиной всех четырёх факультетов, школьным коридором, кабинетом директора, кучей подсобных помещений и классов, Астрономической башней и даже квиддичным полем. После этого Филч буквально поселился на восьмом этаже, но ученики всё равно ухитрялись проскальзывать мимо него.

А время шло. Дафна случайно проговорилась Пэнси о помолвке младшей сестры, и по школе поползли слухи. Говорили, что наследник Малфоев не хотел жениться на Астории, вместо помолвки сбежал со своей возлюбленной куда-то на континент, и уже не вернётся. Шептались, что Гермиона Грейнджер – магглорождённая. И уж совсем в уме, боясь даже сказать об этом вслух, сопоставляли: а что Люциус Малфой сделает с сыном, если обнаружит его женатым на грязнокровке Грейнджер?

Глава почтенного семейства скрипел зубами, Нарцисса смахивала слёзы платком. Но слухи оставались слухами, Драко всё так же не находился, а время продолжало свой бег.

С того момента, как Малфой-младший впервые оказался в этом лесу, прошло шесть дней. Бледный и осунувшийся, он ходил между деревьев, напоминая не то привидение, не то Патронуса. Он уже пробовал грызть кору и траву, пожевал сухие ветки и попытался поймать в реке рыбу. Рыба уплыла, а голод усилился ещё больше, хотя это казалось невозможным. В желудке будто образовалась чёрная дыра.

Как магглы справляются без магии?

Как с этим справляется Грейнджер?

И справляется ли?

Драко брёл вдоль реки, совершенно не понимая, куда идёт. Иногда ему казалось, что откуда-то доносятся вкусные запахи жареной рыбы или грибного супа, но он гнал эти мысли прочь. На ближайшие километров двадцать здесь никого нет: он это знает, он кричал. Драко Малфой звал о помощи, и его никто не услышал.

А может быть, в этом лесу вообще никого нет? И тогда он будет бродить здесь до тех пор, пока не умрёт от голода или холода.

Он посмотрел вверх. Высокие верхушки деревьев подпирали своими кронами небо. На границе лиственного и соснового лесов казалось, будто половина неба закрыта цветастым одеялом, сквозь которое просвечивают игривые солнечные лучики, но вот во вторую половину целятся, будто из ружья, упрямые верхушки сосен. Их острые иголки, торчащие на прямых ветках, были похожи на миллионы пуль, которые нацелены вверх; и они вот-вот улетят, разорвав небесную синеву на миллионы клочков, забирая трассирующим потоком и мальчишку-подростка, так неудачно оказавшегося рядом. Они раздерут его до атомов.

Мимо бледного, уставшего лица проскользнул кленовый лист, весело кружась в воздушном потоке. Вслед за ним донёсся вкусный аромат ухи. Закрыв глаза от удовольствия, Драко втянул воздух носом. Снова эта иллюзия, и опять так сильно кружится голова…

Будто старый голодный медведь, только-только очнувшийся от спячки и почуявший рядом мёд, Драко побрёл на запах. Он передвигался медленно и тяжело, каждый шаг ему давался с трудом. Деревья следили за ним с высоты своего роста, и казалось, что ели уже целятся своими пулями в его тело. Не желая видеть, как они его расстреляют, Драко закрыл глаза. На беду, ему попалась толстая коряга, скрученной петелькой торчащая из земли. Медленно, будто нехотя, его нога вошла в эту петлю. Он запнулся об неё и, даже не успев взмахнуть руками, полетел на землю. Колючая ветка ели в кровь оцарапала шею и порвала мантию.

Драко лежал неподвижно. Откуда-то сверху на его лицо мягко упала зелёная иголочка.

Над лесом проплывал аромат свежей, наваристой ухи, а на сырой осенней земле лежало долговязое тело светловолосого подростка. Глаза он так и не открыл.

Гермиона помешивала в кастрюле похлёбку из воды и речной рыбы, и прикидывала, что бы такое добавить, чтобы вышло вкуснее. Её нельзя было назвать бодрой, но и унывать за эти дни не пришлось. Изучив весь дом, она выяснила, что мышей здесь нет, как нет ни круп, ни специй, ни даже старых консервов. Зато в ближайших окрестностях нашлись вкусные ягоды, а в речке водилась рыба. Ловить её Гермиона не умела, но магия тут всё-таки работает, пусть и слабо, а потому большой проблемы не было. Зачерпнув в кастрюлю воды, заклинанием левитации она переносила туда рыбу. Опытным путём выяснилось, что любое заклинание держится ровно две секунды, а потом даёт обратный эффект. Этого времени хватало, чтобы переместить рыбу, а затем накрыть кастрюлю крышкой и сесть сверху. Рыба в кастрюле барахталась, стучалась и пыталась выбраться, но, в конце концов, затихала. Уха из неё получалась наваристая, правда без соли невкусная.

Сегодня утром в лесу кто-то кричал. Гермиона не знала этот голос, да и не был он похож на человеческий, а потому далеко отходить от сторожки побоялась. Здешний лес не похож на Запретный, и водиться тут может всё, что угодно…

Впрочем, идти за грибами всё равно было нужно: запасы кончаются, да и на зиму подсушить было бы неплохо. Иначе до весны придётся одной рыбой питаться.

От одной только мысли об этом Гермиона поморщилась. Вкус еды был настолько плох, что пару раз её даже посещала идея вернуться в Хогвартс. Взять хотя бы тёплую одежду и соль, написать родителям, что жива, здорова и домой не вернётся… Но каждый раз этот порыв был задушен в корне.

Ушла – значит, ушла.

Потому что в Хогвартсе её наверняка ищут, и обратно сюда не пустят. Странно, правда, что до сих пор не нашли… Может быть, здесь время идёт по-другому, и в замке их ещё не хватились?

Или Малфой запечатал тоннель и сказал им, что она умерла?

Впрочем, неважно. Честно говоря, она действительно не очень-то жива.

Четыре дня назад Гермиона решила, что будет называть его только по фамилии. Больше никаких Драко; это имя нужно забыть. Потому что Драко – это что-то тёплое, нежное и доброе – то, от чего течёт и плавится сердце. А Малфой – жёсткий, корыстный лжец, который готов использовать других ради собственного удовольствия. Он оказался неспособен принять правду, и предпочёл жить в своём вымышленном мире, простом и понятном. В мире, где аристократы сочетаются браком с аристократами и проводят жизнь в изменах своим жёнам, а грязнокровки, будь они трижды гениальными, не вылезают из-под пыльных бумажек в Министерстве и мечтают о муже, который будет в состоянии их хотя бы прокормить. Он не хочет и не будет ничего менять, а значит, им не по пути. Драко останется в её сердце простой иллюзией, тёплой и милой выдумкой, глупой девчоночьей грёзой, а Малфой – это грубая повседневная реальность, с которой нужно мириться и как-то жить дальше. И двух этих людей путать нельзя.

Убедившись, что огонь под кастрюлей погас, Гермиона осторожно отставила её в сторону и подняла с пола корзинку. Теперь, пока уха остывает, самое время сходить и пополнить запасы грибов.

Надо сказать, что за эти шесть дней в сторожке стало теплее. Нет, внешне она никак не изменилась: Гермиона бросила всё, как есть, не став чинить крышу или подметать комнаты. Да и веника-то не было – нечем подметать. Обживалась Гермиона с каким-то безразличием, и дом сейчас напоминал её собственную душу: брошенную в неизвестном лесу, с выбитыми стёклами и визгливым сквозняком в многочисленных трещинах, холодную и одинокую, но пока живую. Лес вокруг сторожки расцветал всеми красками осени, солнце освещало её янтарным огнём, но та стояла, чёрным провалом двери глядела куда-то вдаль, и совсем не видела эту отчаянную и совершенно беспомощную красоту.

В траве у самого дома раньше прятались грибы, но теперь Гермиона собрала их все, а новые вырасти пока не успели. На ближайшей полянке тоже почти ничего не оказалось. Она встретила свою знакомую пустыми грибницами, из которых кое-где тянулись маленькие, несмелые шапочки. Но собирать их было пока рано, и Гермиона, вздохнув, пошла вниз по реке.

В её корзинке, покачивающейся в такт шагам, лежало с десяток сыроежек. Их приходилось искать внимательно, палочкой раздвигая заросли травы и крапивы, осторожно заглядывая под жгучие листья и случайно тревожа лесных обитателей.

За очередным кустом обнаружилось целое семейство белых грибов, и Гермиона, обрадовавшись, собрала их все. На ходу осторожно перекладывая их в корзине, она обошла широкий зелёный куст и вдруг замерла, уткнувшись глазами в знакомую фигуру.

Прямо на земле, лицом вниз, лежал Малфой.

По счастью, корзинка висела на локте, иначе Гермиона бы точно её уронила.

Сердце замерло, пропустив удар. Что он делает здесь? …или, может, это вообще не он?

Фигура не шевелилась, и Гермиона осторожно подошла ближе, на всякий случай поставив корзину на землю и поудобнее перехватив волшебную палочку.

Похоже, лежал он довольно долго. Его мантия была грязной, на ней тут и там валялись осенние листья и хвоя. Воротник надорван, а блестящие в прошлом ботинки испачканы глиной. Сама Гермиона выглядела немногим лучше, но она-то здесь жила. А вот что Малфой тут забыл?

Может быть, вернулся за ней?

Отбросив глупую (и такую щемящую!) мысль, Гермиона опустилась на колени и осторожно перевернула его на спину. Рука перекатилась и безвольно шмякнулась на землю. Глаза были закрыты. Она встряхнула его за плечи, но эффекта не добилась.

– Эй… Ты жив?

Голос слушался плохо, и Гермиона вдруг поняла, что впервые за эти шесть дней говорит вслух. Связки отвыкли издавать звуки, так что привычные звонкие ноты засохли и стали обрывистыми, корявыми, будто старые ветки, хрустящие под ногами. Прочистив горло, она попробовала ещё раз.

– Дра… Малфой. Малфой, очнись!

Чуть не сказала Драко. Как так? Внимательнее надо быть. Иначе легко перепутать этих двоих, а потом – снова на куски, и в следующий раз собирать уже будет нечего…

Он не шевелился. Не отзывался на голос и не отреагировал даже на звонкую пощёчину, которую Гермиона залепила ему с каким-то злым удовлетворением. Потом, правда, встрепенулась, испугалась, схватила его лицо руками и бережно – слишком бережно для безразличия – погладила щеку в том месте, куда только что ударила. Никакой реакции. Он не приходил в себя.

Опустившись к самому его лицу, она ухом припала к приоткрытым губам. Но то ли ветер был слишком сильным, то ли ухо подвело: она не слышала дыхания. В то, что его больше нет, верить отчаянно не хотелось.

Чёрт, да пусть женится на этой Гринграсс, в конце концов!

Только останься в живых.

Корзинка осталась лежать под елью, а Гермиона судорожно проверяла пульс, искала следы повреждений и обтирала его лицо холодной водой из ручья. Отчаявшись, в какой-то момент она просто упала на него и беззвучно, бесслёзно заплакала. Ей казалось, что последняя ниточка, связывавшая её с этой жизнью, только что порвалась.

Наверное, она могла бы пролежать так целую вечность. Жалея себя и Малфоя, беззвучно воя и не понимая, что человек, лежащий под ней, всё ещё жив.

Он вздрогнул, когда холодная вода случайно затекла в нос. Что-то тёплое лежало сверху, согревало его дыханием и почему-то щекотало кожу. Это было похоже на волосы Гермионы. И если он умер, а небесная канцелярия зачем-то отправила его душу в рай, то пусть это действительно окажутся волосы Гермионы.