Текст книги "Der Parasit (СИ)"
Автор книги: Kagami Saito
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Спустя столько лет после их первого знакомства, она сидела перед ним, придя проведать, а он ловил себя на мысли, что она единственная, с кем бы он хотел состариться. Весьма милые и инфантильные мечты для бывшего военного. Вот только мирная старость не могла входить в планы этих людей.
– Опять твои отговорки…
– Нет, Леви, у тебя действительно есть проблемы. – Перебила его спасительница или губительница. – Лучше принимай лекарства, как назначили врачи, а не как тебе вздумается.
– Пообещай, что тогда будешь заходить чаще? – невозмутимо попросил он, лелея надежду на положительный ответ где-то глубоко в душе.
– Обещаю.
Это было ложью, сладкой ложью, которую он хотел услышать, но не хотел этого принимать.
Только выбор в его положении не большой.
Девушка пересела с края кровати ближе к бывшему капитану, развернув газету-ежедневник, которую разрешили взять с собой в палату пациента врачи, и принялась зачитывать вслух. Аккерман взял ее свободную левую руку, легонько сжимая, боясь, что девушка заберет ее из его хватки, не дав ему успеть насладиться прелестью женской кожи.
От скуки он успел изучить каждый сантиметр этого помещения без единого окна. Оно напоминало ему старую добрую, если уместно использовать этот эпитет, допросную, в которой он долгое время работал, пока служил в рядах французской армии. Только здесь света было гораздо больше. Еще, что постоянно не давало сосредоточиться на воспоминаниях о былом – воздух. Запах медикаментов пропитал его настолько, что казалось, он всю сознательную жизнь вдыхал смесь из спиртов и настоев трав.
Война была давно окончена, настал долгожданный мир, но зачитанные новости не радовали. Громкие заголовки, расхваливающие новые планы по поднятию великой державы «с колен», сочиненные доблестными патриотично-настроенными журналистами многообещающе твердили, что скоро все будет хорошо. Каждый человек будет вести достойную жизнь, рабочих мест станет больше, процесс получения образования станет проще и будут выплачиваться увеличенные льготы.
Говорилось, что государство будет заботиться о каждом.
Но только не об этих двоих.
– Почему ты все еще продолжаешь находиться здесь? – отложив газету, внезапно спросила Адерли.
– Ты же сама сказала, что я болен. – Напомнил Леви.
– Не мне доказывать тебе, что притворство – это плохо. Ты должен выбраться отсюда и заняться правильным делом.
– Правильным? О чем ты?!
– Ты ведь слушал то, что я читала? Снова настали тяжелые времена, которые требуют решений. Стране нужны люди, что смогут отбросить человечность для достижения цели…
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – нахмурившись, спросил бывший капитан.
– Тебе нужно вернуться туда, где все началось…
– Я не хочу больше служить на благо Франции… – понимая нить разговора, отвечает Аккерман.
– Твое сознание поставило блок, однако ты понимаешь, что выход один: тебе необходимо вернуться…
– Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ ЭТОГО СЛЫШАТЬ! ЭТО НЕ ПРАВДА!
– Леви, ты обязан отбросить все человечное, что в тебе осталось, и выполнить свой долг! – забирая свою ладонь из его рук и держа во второй газету, Ева поднялась с кровати, став направляться к двери.
– Я никому ничего не должен! – отчеканивая каждое слово, выпалил Аккерман.
– Твоя страна ждет тебя!
Где-то на улице раздался душераздирающий женский крик, отчего Аккерман отвернулся, смотря на стену, которая ведет на улицу, вот только отсутствие окна не давало увидеть произошедшее.
Ее больше не было в палате.
Леви решил молчать.
Несколько дней бывший капитан думал о том странном диалоге не менее странной гостьи. Прокручивая эти фразы раз за разом, он никак не мог понять – действительно ли то, что он слышал и видел, было плодом его воображения?
Когда он смотрел на нее… она казалась ему такой… Настоящей.
Впрочем, Аккерман не мог всецело полагаться на свою психику.
Это случилось тогда, когда он скрывался от разведки после того, как нашел для них Ганса. Тогда, когда он жил практически отшельником, у него не было возможности получить достойные лекарства, и нога вновь разболелась. Кенни доставал все, что мог, и однажды, приняв таблетки, Леви словил неожиданный приход – он увидел свою мать.
Она выглядела так же, как на фотографии, что смогла напомнить бывшему капитану о ней.
Мать ничего не сказала ему, лишь устало смотрела на сына.
После этого младший Аккерман не ручался за свою психику.
Ева пришла снова.
И на следующий вечер вновь составила компанию.
И снова она говорила о том, что он должен сделать.
И вновь Леви спорил с призраком любимой женщины, не желая слышать этот бред.
– Человек такое животное, которое не способно вредить себе, если его психика в порядке – не даст инстинкт самосохранения. Я – твой инстинкт. Я – адекватная часть тебя. Я – это ты. Ты прекрасно понимаешь, что все, что они с тобой тут делают – незаконно. Леви, они хотят свести тебя с ума!
– Либо у них это отлично получается, либо я действительно…
– Нет, не признавай этого. Ты видишь меня только потому, что тебя накачивают всякой дрянью, а твое ослабленное сознание решило выразить свой протест этим веществам подобной формой. Ты не можешь оставаться здесь больше, но тебе так же нельзя возвращаться в тюрьму…
– Нет, мне нужно туда, чтобы меня никто не достал…
– А ты не изменился…
– Что?
– Не надоело бегать?
– О чем ты?
– О чем – ты! Ты все время убегаешь от проблем вместо того, чтобы их решить. Поступил на службу, надеясь помереть, лишь бы не носить клеймо сына немецкого офицера…
– Ева! – закричал Аккерман.
– Я – это ты! – Напомнила Адерли. – Евы больше нет! Ты сбежал от нее, оставив одну, не заботясь о ее безопасности, ведь куда проще было исчезнуть, полагаясь на доброту душевную людей при исполнении. Ну не глупо ли? Глупо!
– Я никогда не убегал!
– Ты только и делаешь, что прячешься! От людей, которые тебя любят, от тех, кому ты мог помочь, от всего мира.
– Хватит! Я не желаю этого слышать! Если ты мое больное воображение – ты сейчас исчезнешь!
– Нет, тут ты ошибаешься! Ты должен взять себя в руки и принять правильное решение!
– О чем ты? Какое решение?!
– Решение – жить. Придется поступиться своими принципами, чтобы выжить, Аккерман. Паразит приспосабливается к жизни в любых условиях, так ведь?
– К чему ты это говоришь?
– Ты должен бороться за свою свободу, и пусть это будет долгий и тернистый путь, но ты должен не упустить этот шанс. Тебе придется работать на разведку, ты это прекрасно понимаешь. Ты обязан выбраться на свободу и заниматься тем, чем должен. Тем, что у тебя получается лучше всего…
– Нет, нет, черт тебя дери! Я не хочу этого делать! Я больше не могу…
– Разве? Вспомни дело Лемана. Все видели, как ты вошел в кураж. Что ты чувствовал в тот момент – власть? А может, силу? Или справедливость? А может – чистоту?!
– Я… Я… Я чувствовал… Что становлюсь человеком.
– То-то же! Ты не можешь бороться с самим собой… – закончила Адерли. – Леви, принимай решения правильно.
– Леви, ты ведь понимаешь, что видишь то, что хочешь именно ТЫ? Я веду себя и говорю так, как распоряжается твой воспаленный разум. У меня нет права выбора…
– Верно. – Согласился с ней Аккерман. – К тому времени, как у меня появились глюки в виде тебя, ты уже месяц лежишь в Сен-Женни-Пуйи.
– Значит, если увидишь меня снова, то в следующий раз встретимся там… – Угрожающе произнесла Еванджелина.
В палату зашли санитары, сразу обратившись к Аккерману:
– Опять болтаешь? Мало всыпали тебе, ублюдок?
Отвлекшись лишь на секунду, Леви не смог вновь отыскать силуэт Еванджелины, словно она исчезла, не оставив и следа…
– Извините… – начал бывший капитан. – Я больной придурок, которого легче усыпить, чем лечить. Я лежу один и мне очень скучно. Может, вместо стен моей палаты со мной поговорите вы?
– Врач с тобой поболтает, только завтра с утра.
– Замечательно.
– Настолько, что тебе лучше выполнять все наши указания, пока ваш прием не состоится. – Протянув две таблетки и стакан воды, санитар приказал: – Пей!
А следующим утром состоялось очередное тестирование, которое проводил психотрепавет Хэнс – один из врачей, работающих с профессором Тьерсеном.
Леви проспал всю ночь, но запас сил у него был по-прежнему на нуле.
Он больше не мог этого терпеть.
Сегодня был вторник. С одиннадцати утра и до четырнадцати часов дня в общем зале «благополучные» пациенты психиатрической клиники могли наслаждаться классической музыкой, развлекать себя беседой друг с другом и скрашивать досуг за безопасными играми.
Аккерман сидел за креслом-качалкой, похожим на то, что было у него дома, молчаливо глядя в окно. Дорис – мужчина сорока лет, лежащий в палате напротив, постоянно пытался с ним о чем-то заговорить, но после нескольких коротких ответов Леви на его вопросы потерял интерес к закрытому собеседнику.
Смотря на бывшего капитана можно было подумать, что его мысли где-то совсем далеко, не в этой клинике, быть может, даже не в этом городе.
Когда появляется много свободного времени, а в твоей голове хоть когда-то рождались светлые мысли, то ты непременно обречен на страдания. Стремление к познанию – вот, что губит и защищает людей одновременно. Этот мир, закономерности, причины и следствия, природа и смысл.
Такой простой вопрос… «почему?»
– Как вам вид за окном? Нравится? – озабоченный голос Эрвина раздался со стороны коридора.
Отвлекшись на постороннего, забыв о своих философских рассуждениях, Леви посмотрел на Смита, однако проигнорировал его вопрос.
– Плохо выглядите, капитан Аккерман.
– Скажи мне, Эрвин…
– М?
– Ты сможешь дать мне столько работы, чтобы у меня не осталось свободного времени?
– Твое трудолюбие поражает…!
– Вовсе нет. Я больше не могу видеть ее…
– Чувство вины?
– Ответ на мой вопрос… – поторопил Леви: – да или нет?
– Да. Я обеспечу тебя работой так, что тебе даже не будет хватать времени на чаепитие, не сомневайся.
– Я хочу начать как можно скорее.
– Боюсь, придется подождать. Документация не терпит спешки, да и тебе самому поправиться надо.
– Не тяни, иначе я передумаю.
– Я услышал тебя, Леви.
Подав руку для рукопожатия, Смит был приятно удивлен ответной реакцией будущего подчиненного.
– Скорее всего, будешь работать со мной в политическом отделе. Сейчас множество подпольных радикальных группировок начали продвигать свои идеалы…
– Да? – удивленно выпалил Аккерман. – Знаешь, мне кажется, я уже определил цель.
– М? – смутился блондин.
– В ночь, когда меня задержали, со мной сидело трое сопляков, а один из них никак не мог заткнуться, выдавая интересную информацию.
– Считаешь, что эта пешка станет ниточкой к источнику?
– А вдруг. – Предположил Леви. – Пока я здесь, найди их имена, а как выйду, то допрошу каждого лично.
Закончив столь продуктивный разговор, Эрвин Смит спешил на встречу к одной весьма важной персоне. Они договорились встретиться сегодня, не в самом популярном парке, не привлекая внимания.
Она стояла у дерева напротив фонтана, ежась от порывов весеннего ветра, который еще отдаленно напоминал холодную зиму.
– Простите за ожидание. – Виновато начал подошедший блондин, смотря на недовольную девушку.
– Ну? – выжидающе бросила та, не желая длительного продолжения их встречи.
Они двинулись прогулочным шагом по одной из тропинок.
– Он согласился. На самом деле, я боялся, что ничего не выйдет. Благодарю вас за помощь, мадмуазель Адерли!
– Хм, мне кажется, что вам не свойственны такие чувства как: «сомнение», «поражение», «поступление»… – Саркастично проговорила Еванджелина, задавая негативный тон беседе. – Да и вообще, если бы я не увидела ту драку в зале и не убедилась в ваших словах о его сумасшествии, то, скажу честно, я бы призналась ему во всем и будь что будет.
– Вот как… Считаете, что я не человек вовсе, если мне приходиться приобщаться к подобным методам воздействия?
Да, она была вынуждена так поступить, пусть ей это и не нравилось.
– Я считаю, что вы – Эрвин Смит, тот еще паразит, не желающий отпускать хозяина. А хозяином для вас может быть что угодно: человек, цель, дело… Вы боитесь проиграть, из-за чего загоняете себя на самую высокую ступень требований и ожиданий к самому себе. Когда-нибудь в вашей жизни будет столь сложная партия, что вы проиграете. Знаете, как больно падать с лестницы или с высокого…?
– Знаю. – Поняв намек, перебил блондин.
Не желая продолжать подобный разговоров, разведчик демонстративно достал из внутреннего кармана билеты и конверт и передал их девушке:
– Вы можете вновь вернуться в Нант. Сообщите мне по телеграмме, как доберетесь до места, как вам предоставленные условия.
– Хорошо, – кивнула та, принимая ценные бумаги и пряча их в сумку. – У меня есть к вам небольшое одолжение… – робко начала Ева, подумав, что, скорее всего, надо было начать их беседу с него: – Вы можете иногда рассказывать мне, как он?
Удивившись, майор хмыкнул, понимая, что ничем хорошим это не кончится, а потому решил соврать:
– Что ж, если вам будет это интересно… Разумеется, только то, что будет возможно придать разглашению.
– Понимаю. – Остановившись, девушка решила подвести итог их деловой встречи, чувствуя легкое недомогание. – До свидания, майор Смит.
– До встречи, мадмуазель Адерли.
Смотря на уходящий силуэт Еванджелины Адерли, Эрвин Смит меланхолично достал портсигар, выуживая одну папиросу, следом прикурив. Не смотря на то, что он добился очередной цели, как и сказала Адерли, мужчина быстро перестал чувствовать себя победителем в этой игре.
Теперь его уныние было связано с весьма интересным вопросом – насколько крутой и длинной будет лестница, если он обернется назад?
Комментарий к Kampf und Wahrheit. Часть 1
*Kampf und Wahrheit – борьба и правда
*Монсеньор – обращение не только к церковному чину. Читать подробнее (для желающих – http://wap.probaa.forum24.ru/?1-1-0-00000010-000-0-0)
Я не знаю, оправдала ли ваши ожидания, что продлились целых два месяца, но эта глава далась мне особенно тяжело по нескольким причинам
========== Kampf und Wahrheit. Часть 2 ==========
Комментарий к Kampf und Wahrheit. Часть 2
Сюрте* – сокращенное “разговорное” название спецслужб во Франции (Главное управление национальной безопасности)
Следующая часть последняя.
Она уже написана и от ваших отзывов зависит, как быстро я ее выложу.
Дерзайте!
Говорят, что привычка вырабатывается за 21 день – но сколько потребуется времени, чтобы отвыкнуть от… Чего-то, что раньше наполняло твою жизнь почти на сто процентов?
Сколько дней, недель или же месяцев для этого понадобится?
Стоя возле дверей своего же магазина, Леви не решался войти, наблюдая в окно за тем, как Изабель о чем-то разговаривает с покупателем. Через стекло он тайком высматривал изменения, которые ребята сделали за его продолжительное отсутствие.
И все же – что мешает ему войти?
Разве место? На протяжении семи лет Аккерман изо дня в день обивал порог своего магазина, да и сейчас ноги сами вели его сюда, по давно усвоенному пути.
Успел ли он отвыкнуть от этого места? Пожалуй, нет.
Нет, дело вовсе не в утраченной привычке.
Последний раз он виделся с четой Черч после перевода из психиатрической лечебницы, но навряд ли это можно было назвать нормальной встречей.
Они стояли в нескольких метрах и лишь провожали Аккермана взглядом, пока того в сопровождении жандармов вели в отдел. Им не дали и минуты на короткий разговор, который, возможно, мог все вернуть на круги своя.
Изабель оставалась стоять рядом с Фарланом, вжимаясь в него, не сдерживая слез. Они три часа прождали этого момента, чтобы переговорить, но все тщетно.
Их поглотили тоска и страх за лучшего друга – все это время им ничего не говорили, ловко оперируя законом о неразглашении дел.
Сейчас, вспомнив этот момент, Леви понял, от чего он никак не может повернуть вниз ручку заветной двери – он же… Он же все еще их друг?!
Все та же улыбчивая Черч жестикулирует и улыбается покупательнице, как и несколько лет назад, когда они бок о бок вели общее дело.
К слову, Изабель определенно стала более взрослой. Ее резкие подростковые движения рук и тела стали плавными и женственными, соответствующими ее положению. Волосы убраны не в беспорядочные хвостики, как раньше, а в аккуратную прическу с пробором. Платье, в котором она была – без вульгарности подчеркивало ее фигуру, в то время как капитан Аккерман помнил давнюю подругу исключительно в брюках…
Интересно, каков сейчас его лучший друг? Все такой же легкий на подъем или стал более усидчивым семьянином?
А так ли это интересовало Аккермана на самом деле?
Безусловно, если все пройдет гладко, он будет рад послушать друга за вечерним ужином, однако пока что Леви лишь пытался прогнать прочь неприятные мысли.
Отвлекаясь на покупательницу, что вышла из магазина, капитан вновь перевел взгляд на окно. Изабель стояла за стойкой, вероятно, пересчитывая кассу.
… он же все еще их друг?
Наконец, решившись, Леви зашел в магазин. Привычный звук колокольчиков оповестил о новом покупателе. Девушка выдрессировано подняла голову, готовясь задать заученную фразу, но осеклась.
Она не могла поверить своим глазам. Растерявшись от столь пристального немого разглядывания, Леви на секунду опустил глаза в пол, боясь ее следующей реакции.
Бывшая Магнолия почувствовала, как подкосились ноги: она испытывала коктейль странных чувств, и главным его ингредиентом – был страх, словно она увидела паранормальный объект. Потеряв дар речи, а может, даже и здравомыслие, девушка уставилась на капитана, не понимая, что ей делать.
Подсознание услужливо воскресило факты из недавнего прошлого, но сердцем девушка хотела верить, что Леви все тот же самый братишка, с которым она познакомилась в юности.
– Здравствуй, Изабель! – решил нарушить молчаливую паузу Аккерман, стараясь скрыть свое волнение, делая интонацию как можно дружелюбнее.
– Фарлан! – испуганно выкрикнула Черч.
Промешкавшись, блондин вышел из кабинета хозяина магазина, что-то проговорив полушепотом. Непонимающе посмотрев на супругу, что была несвойственно бела, словно холст художника, он перевел взгляд на причину ее крика.
Хмурые светлые брови приподнялись в изумлении, карие растерянные глаза пристально смотрели на своего друга, пытаясь зацепиться за что-то в его образе, а в голове мигом появилась куча вопросов.
Медленно подходя к оробевшей жене, Фарлан пытался выделить хоть один адекватный вопрос в данной ситуации, однако понял, что этот «теплый прием» уже никак не смягчить.
От части Леви представлял их первую встречу спустя долгое время именно так. Но все же ему было неприятно, что…
Что последние близкие люди считают его тем, кем он совсем не является.
– Здравствуй, Фарлан. Давно не виделись, ребята…
– Леви… Т-ты вернулся? – пытаясь держать при себе все предрассудки, уточнил блондин.
– Что ты под этим подразумеваешь? – нахмурившись, спросил капитан, обдумывая как вести разговор в зависимости от ответа друга.
Раздался звон колокольчиков, и в проеме дверей показался пожилой мужчина.
– Пройди в кабинет! – прошептал Фарлан, пропуская девушку вперед.
Изабель без тени сомнения выполнила просьбу мужа, прислонившись ухом к двери, пытаясь подслушивать.
Фарлан вышел из-за стойки, пройдя мимо Аккермана, который пристально следил за каждым его движениям. Вполне стандартно ведя разговор с клиентом, блондин посматривал на бездействующего капитана.
Обслужив и проводив клиента, Черч закрыл двери магазина на ключ.
– Леви…
– Да, Фарлан? – непринужденно, будто и нет того накала напряжения в воздухе, ответил Аккерман.
– Не сочти меня грубым, но к тебе есть несколько вопросов…
Заметив возле стойки софу, Аккерман пересек зал магазина, усевшись на нее, а после жестом дал «старт».
– Что произошло?!
– Сам бы хотел узнать…
– Это не ответ! – твердо заявил Черч.
– Да, не ответ… Скорее мой вопрос – ты знаешь, что произошло?
Капитан заметил, как во взгляде друга промелькнула ярость, но всего лишь на секунду. Леви всегда видел в Фарлане рассудительного человека, и теперь эта черта его личности, а точнее, ее применение на практике – нужны как никогда прежде.
– Ева умерла в подвале твоего дома от приступа астмы… Но… Подвал был закрыт снаружи.
– Ты думаешь, что его закрыл я, как и следователи, сделавшие этот вывод?
– Да. – Не сводя глаз, пытаясь «читать» капитана, ответил Фарлан.
– Если скажу, что я этого не делал, ты поверишь?
– Не знаю… – с головой погрузившись в смятение, прошептал блондин. – Я не могу поверить в это все!
– Фарлан, я не убивал Еву… Я ушел в тот вечер из дома, но она была жива!
Потерев лицо руками, блондин попытался взять тайм-аут, чтобы переварить все сказанное ранее. Слишком много неизвестных в этой жестокой задачи, в которой переменными оказались людские жизни.
– Хорошо, тогда ответь: где ты был все это время? Почему мы ничего не могли узнать о тебе?
– Причина проста – я снова работаю в Сюрте.
– Что?! Почему?! Как тебя взяли туда после всего…? – негодование товарища вполне обосновано выразилось в потоке вопросов.
– Очень правильный вопрос, Фарлан! – хлопнув в ладоши, Аккерман поднялся с софы и стал медленно подходить к озадаченному Черчу. – Когда прошло некоторое время, и горечь утраты начала отступать, ко мне, наконец, вернулась рассудительность, и я стал задумываться о многом. И этот вопрос вплыл в списке самым первым: как можно взять на службу подчиненного с репутацией убийцы и психически нездорового человека? Как отбелить его личное дело настолько, чтобы он мог работать в Сюрте? Может, ты мне ответишь?
– К чему ты клонишь? – нахмурился блондин, смотря в серые глаза друга.
– К тому, что жизнь не всегда логична, и, сложив два плюс два, ты можешь получить в итоге пять… Еще есть вопросы?
– Изабель! – крикнул Фарлан, как тут же в щелочке двери показалась смятенная девушка.
– Братишка Леви… – прошептала Черч.
– Леви, мы совершенно ничего не знаем о том вечере. – Заявил блондин. – Мы вправду хотим верить, что ты не виноват. Прошу, расскажи нам все!
– Приходите на ужин ко мне домой, там и расставим все точки над «i».
– Мы непременно будем, – кивнув, ответил Черч.
– Откроешь мне? – попросил Аккерман.
Фарлан поспешил к двери, чтобы не задерживать капитана. По тому, как он не с первого раза смог попасть ключом в замочную скважину, Леви видел неконтролируемую нервозность друга, но сам побаивался говорить что-либо, чтобы слова не обернулись против него же.
Покинув магазин и возвращаясь домой, Леви чувствовал, как его нутро заполняет нетерпение, будто он ребенок, что ждет момента, чтобы вскрыть коробку с подарком. Сегодняшний разговор может прояснить обстоятельства того дня…
Как Леви и сказал ранее, спустя пару долгих лет горечь утраты начала отступать, и одним из летних вечеров, когда он сидел на веранде дома, служившего одним из штабов управления национальной безопасности, в его голове достаточно четко прозвучал вопрос:
«Почему он снова работает здесь?»
Как и кто смог допустить к работе в политическом отделе человека обвиняемого в: сокрытии офицера ваффен-СС, в избиении женщины с благородным происхождением и в убийстве сожительницы?
Его личное дело должно отражать все его вопиющие грехи, громко говорящие о том, что ему точно не место в Сюрте.
В ту летнюю ночь капитан не сомкнул глаз, пытаясь вспомнить все детали того времени. Несмотря на то, что прошло всего лишь пару лет, вспомнить хоть что-то удавалось с большим трудом. Будто его память была испорчена, порвана, как кассетная лента, и склеена наспех.
Вернувшись после продолжительной командировки в Лион, капитан тайком пытался получить документы и дела того времени, но, к его сожалению и дальнейшему сомнению, в доступе было отказано.
Именно это и подкрепило в нем сомнения, касающиеся того инцидента. Самые безумные версии стали прорабатываться, терзая ум капитана.
Когда он смог посетить свой дом, первым делом он взял фонарь и спустился в подвал, став внимательно осматривать помещение, покрывшееся толстым слоем пыли и паутины. Он видел каждую едва заметную царапину, след.
Конечно, сильнее всего его внимание было приковано к двери, а именно – к внутренней ее стороне. Она была искорежена, отражая на своей поверхности следы борьбы за жизнь.
Так же внимательно был изучен и сломанный замок. К сожалению, при вскрытии двери он был сильно поврежден и не мог помочь ходу расследования капитана.
Стоило теперь вернуться домой и взглянуть на нынешнее положение вещей и мебели – как апартаменты абсолютно не вызвали каких-либо воспоминаний. Хотя Аккерман ожидал обратного эффекта.
Всматриваясь в каждый элемент, что был в его доме, капитан не стеснялся использовать ресурсы тактильной памяти, надеясь вызвать нужные воспоминания.
Совершенно верно – он ничего не мог вспомнить о Еве.
Хотя, не так…
Он мог воспроизвести вслух все события, что были в их совместной жизни, однако подсознание словно стерло все картинки и ощущения из их прошлого, оставив только сухой текст. И теперь он даже не может вспомнить, что он чувствовал.
В какой-то момент, картинки памяти начали оживать. Ощущения стали настолько живыми, что Леви впервые за последнее время почувствовал, что вновь теряет над собой контроль. Он убрал все вещи, что напоминали ему о том, что здесь жила ОНА, чтобы не потерять ясность ума.
Хотя, пытаясь обмануть себя, он продолжал пытаться вызвать воспоминания о ней, но только не используя тот допинг, что лежал, пылясь в единственном помещении без света.
Он спал на ее половине кровати, пользуясь ее прикроватной тумбочкой, сидел, поджав ноги на диване, подпирая спину небольшой подушкой.
Он даже не заметил, как быстро вспомнил все ее привычки, идеально повторяя их за оригиналом.
И даже сейчас, готовя ужин и сервируя стол, подсознательно он начал догадываться, почему приборы расставлены под этим углом, салфетки сложены в нужный треугольник и блюда поданы именно так, а никак иначе.
В его голове “поселилась” Адерли.
Черчи пришли к семи вечера, очевидно, сразу после работы в магазине.
Парочка была настороженна, особенно Фарлан. От Изабель исходило чувство укоризны за то, что она испытывает страх по отношению к капитану. Ведь раньше она считала его самым близким человеком, а сейчас не могла ему довериться.
Начало ужина было почти молчаливым, переговаривались только Фарлан и Леви. Устав от ожидания, Изабель прекратила трапезу и уверенно задала единственный вопрос, больше всего интересовавший ее все это время:
– Братишка Леви, ответь мне честно – ты виноват в том, что случилось с Евой?
Отложив приборы, Аккерман промокнул губы салфеткой и, набравшись мужества, ответил:
– В тот вечер я рассказал ей, что являюсь сыном офицера ваффен-СС и что разведка желает сделать из меня пушечное мясо. – После этих слов пораженные новостью Черчи тоже отложили приборы. Они тоже не знали о скверном происхождении своего друга. – Они бы не остановились ни перед чем и, скорее всего, Ева тоже могла бы пострадать от их рук. После этого мы поссорились. Она захотела уйти от меня, я вспылил…
– Ты же сказал мне!.. – возмутился Фарлан.
– Я вспылил, она испугалась и побежала в подвал, заперев дверь. – Проигнорировав слова друга, капитан продолжил: – Я понял, что не смогу достучаться до нее и что теряю контроль над собой, потому я и ушел из дома…
Изабель почувствовала, как горячие дорожки слез бесконтрольно стекают по припудренным щекам.
– На улице ко мне пристала подвыпившая баба, позже обвинившая меня в том, что я ее избил. После этого я узнал, что у Евы случился приступ и что она…
Аккерман осекся, не в силах продолжить.
Не договариваясь, каждый из троицы взял свой бокал и осушил содержимое тары.
– Прости нас, Леви! – неожиданно объявил Фарлан.
– Вам не за что извиняться…
– Мы…Мы не поверили в тебя… Прости нас, пожалуйста! – не сдерживаясь, запинаясь от волнения, пропищала плачущая Изабель.
Аккерман опустил голову, рукой убирая упавшие на лицо пряди челки. Изабель вышла из-за стола, направившись в уборную, чтобы успокоиться. Фарлан наполнил свой бокал горячительным.
Спустя некоторое время, когда компания друзей привела себя чувства, все вновь собрались за столом с почти остывшими блюдами.
– Может, сходим к Еве? – робко предложила Изабель, не поднимая взгляда на Леви.
Она чувствовала, как больно ему дается возвращение к старой жизни. Жить в доме, где погибла жена, где все напоминает о ней – верх выдержки. Но, как их общая подруга, она не могла не предложить этого. Изабель скучала по Еве.
– Да, я тоже думал об этом. – Спокойно ответил Аккерман.
– Да уж… Неудобно как-то получается… – заговорил подвыпивший Фарлан.
– Ну, хоть так. – Сразу же ответила нынешняя Черч.
Смутившись от не понимания предмета разговора, Леви решил спросить друзей – о чем они.
– Просто мы так и не ходили к Еве все эти три года. Нам никто не сказал, где ее похоронили… – раздосадовано ответила девушка.
– ЧТО?! – Леви снова отложил столовые приборы, пораженный полученной информацией.
– А? – не поняла Изабель.
– Вы, что, оба не знаете, где похоронена Ева?!
– Конечно, нет, тебя же сразу после похорон забрали жандармы, а потом…
– Мне не дали разрешение на захоронение Евы!
– Ты шутишь?! – всполошился, казалось, тут же протрезвевший Фарлан.
– Я думал, что это вы занимались ее похоронами. – Тут же ответил Леви.
– Н-нет… Мы думали, что это был ты…
Повисло весьма мрачное молчание.
Фарлан залпом осушил бокал с вином, забыв о правильности алкогольного этикета. Изабель обхватила руками лицо, не понимала, как сложить этот пазл, что сейчас рассыпался прямо перед ней.
– Леви… Если это был не ты и не мы – тогда КТО?
Капитан Аккерман побледнел, откинувшись на спинку стула, переведя взгляд куда-то в сторону. Слова, только что прозвучавшие за дружеским ужином, заставили сердце гонять кровь по венам в несколько раз быстрее. Челюсть злобно заиграла желваками, а в висках от перенапряжения застучало.
– Фарлан, Изабель – это вы опознали и подтвердили ее тело в морге?
– Нет… Нам не разрешили даже попрощаться с ней. Разве это был не ты?
– Я сидел в изоляторе и подал прошение, но мне отказали. Я не видел тела своей жены и некоим образом не принимал участия в ее похоронах.
– Что же это получается…
– Кто сообщил вам о смерти Евы?! – на повышенном тоне вопросил капитан.
– К нам пришел человек с распоряжением от твоего имени, он передал нам бумаги… – начала отвечать Изабель, так как Фарлан будто забыл о способности говорить, на эмоциях бубня нечленораздельные звуки.
– Да, такое было. Но только бумаги! – прервал Леви.
– … так вот, когда мы спросили его: почему в документах нет имени Евы, почему она не пришла сама, чтобы передать нам послание от тебя, этот человек и сообщил нам…
От накала страстей и доброй порции алкоголя в крови Фарлан встал из-за стола, став ходить кругами по полупустому залу.
