Текст книги "Улыбнитесь, мистер Поттер! (СИ)"
Автор книги: jozy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Северус Тобиас Снейп, как старик, со сгорбленными и даже зрительно ставшими более узкими плечами, прижимая под мышкой толстый потрепанный портфель (за неимением на том ручки), подошёл к двери в свои комнаты, оперся на её каменный трёхнакатный средневековый портал и произнёс пароль. Войдя, он уронил бумаги на пол, не глядя, переступил их и рванул застежку мантии:
– В душ и умереть! – Фраза вышла театральной, но полно отражала суть самочувствия директора. – Нет, просто умереть – душ утром…
Снейп прошёл класс, миновал следующее помещение, что заняло у него чертовски много сил. Остановившись у лестницы, он потянулся всем телом, выгнулся, едва не потеряв при этом равновесие, и медленно начал взбираться по ступеням в спальню.
Как трудно поднимать ноги, никогда прежде полы мантии не путались так неловко, и кованые перила неприятно ледяные, аж до мурашек пробирает. Пятая ступенька, шестая, девятая, конца и краю нет этому восхождению. Спать – и больше ничего. Подумать о Гарри, вспомнить его улыбку – и спать. Завтра будет новый день… Мантия – тяжёлыми чёрными крыльями на пол.
В спальне горела одинокая свеча. А на его постели, свернувшись клубком, спал тот, кого Снейп так хотел, но совсем не ожидал увидеть.
– Сбежал… – Он тихо прошёл к кровати, не разуваясь, лёг на край и, подперев голову рукой, стал смотреть на спящего Гарри.
Зрелище оказалось целительным. Мысли понеслись, нет, плавно поплыли куда-то в золотистую даль, ни одной связной или оконченной, просто попурри из фрагментов мечты. Будь он не таким уставшим, возможно, неисправимый циник Снейп, каковым он себя и считал, нашёл бы пару уничижающих, убийственных фраз и привёл свой распустившийся разум в порядок. Но мгновение было таким сладким, таким невинным и счастливым, что он просто продолжал лежать и смотреть. Новый сон, снова прекрасный, как и все сны о Гарри, только этот можно потрогать рукой. Вдохнуть его тёплый аромат, будоражащий и одновременно умиротворяющий, прикоснуться к одеялу, под которым спит самое дорогое существо на свете, спит, дышит тихо, тревожит вселенную стуком своего сердца. Беспокойное счастье. Эх, раньше бы… Но раньше было нельзя, просто невозможно, всему своё время, своё место; хорошо, что их время пришло…
– Северус! – стрелы чёрных ресниц дёрнулись, кошачьи глаза Поттера открылись. – Я тут решил, что… я так решил! Что мне теперь всё можно!
Одеяло – в сторону; руки настырные, сильные, знают, чего хотят; восторг и ожидание в глазах, в его зеленющих глазах, не иначе колдует на любовь, прямо сейчас, сей миг… А почему бы и нет? Колдуну не колдовать?..
Сонливость Северуса – как рукой сняло, жар поднимается; хочется закрыть глаза и позволить ему всё. Тело под безразмерной пижамой крепкое, манящее, разве такое можно выпустить из рук? Где силы найти, чтобы отказаться? И что это он там решил? Договорились же, что всё после, немного ждать осталось. Нетерпеливый, погибель для самоконтроля Северуса Снейпа, самая сильная слабость. Ты должен спать в медицинском крыле, набираться сил, восстанавливать магию, а не выводить из себя усталого директора!
– Ты, Гарри… Ах ты, нахалюга! Мне в душ надо, я же не успел… – Снейп и правда не знал, что с этим торнадо делать. Настроение у мальчишки было сумасшедшим и заразительным или, уж точно, право слово, заразным!
– Не мойся, не мойся! Никуда тебя не отпущу! Стоять! Запах твой – весь мой! Всё сам слижу и сцелую! – хулиганил Поттер, бодая лбом пытающегося встать Северуса под сцепленные руки и засовывая нос ему под мышку.
– Гарри, охолони!
– Обожаю тебя! Да ни за что! – продолжал тот свои наскоки, вцепившись в директорский воротник и вылизывая Снейпа, как соскучившийся по хозяину безбашенный невоспитанный щенок (кажется, даже поскуливал… но потихоньку, как бы про себя).
– Ты меня в слюнях утопишь! Дай хоть раздеться! – взмолился атакуемый.
– О! Хорошая идея. Щас, я сам тебя раздену… не уклоняйся! – Проворство Гарри не давало Северусу ни единого шанса вздохнуть. Рубашка – вверх, руки – уже под ней, тянут прямо через голову; ботинки – по углам, брючные пуговицы – берегитесь!
– Вырастил на свою голову маньяка… Гарри, я с тобою разговариваю! – Снейп кипел, но не от возмущения – усталость тоже как водой смыло, – а от поднимающегося в груди давно забытого чувства бесшабашного веселья… – Дурачок, что ты творишь!..
– Надо, Сев, надо-надо… не мешай! – Руки – замком вокруг талии, пальцы – на позвонках, того и гляди продавят, к рёбрам; по спине – горячий мороз, иначе не скажешь – застывает всё внутри от жара.
– Что-о-о?
– Ой, ну всё равно. – Поттер запнулся, поднял на Снейпа совершенно счастливые глаза, на его покрасневшем лице вроде мелькнуло смущение, это продлилось долю секунды… и тут он засмеялся, откидывая голову назад, чуть не свалившись с кровати:
– Я сегодня получу всё, что мир задолжал мне за всю жизнь…
– Ну, как я понял, начнём мы с ясельного периода… агу, Гарри.
– Как хочешь, что хочешь, только прямо сейчас! – Поттер задышал ему в шею, обжигая желанием, втиснулся коленом в пах.
Снейп выдохнул – и не дышал. Нельзя. Что же это? Ну, нельзя же! Скажи кто, что он сможет разжать руки Гарри у себя на копчике, найдёт силы отстраниться в тот момент, когда горячее молодое тело уже принялось тереться о него медленно, но ритмично – Снейп не поверил бы. Но он сделал это. И даже встал с кровати. Отвернулся, оперевшись на комод. Склонив голову и стиснув зубы, подышал немного, рвано и хрипло. Развернулся снова к Гарри. Тот сидел растерянный, с опущенными плечами, руками, даже его неукротимые вихры понуро опустились. Идиотское положение. Не уходить же? Двое, любят, хотят, два взгляда-магнита, у обоих стояки – и что? А ничего!..
– Зачем? Гарри, зачем? Мы же договорились. Потерпи немного. Мы взрослые. Это важно. Для тебя. Для меня. Это важно для нас. Не формальности, не капризы. Мы не можем вот так. Сто раз говорили, блядь! – Снейп чуть ли не отскочил и, сминая, стиснул себе лицо руками.
– Как это? – Голос Гарри был настолько растерян, что Северус, хоть и не хотел, но посмотрел на него. – Ты что? Теперь-то какая разница? Теперь-то зачем ждать? Я – твой. Куда уж?.. – Гарри даже развёл руками. Странно было видеть этого ещё минуту назад бойкого парня в такой оторопи.
– Мой. Конечно. – Снейп устало вздохнул. – Но есть же разные стороны любви. Плотская, платоническая…
– Северус! – Гарри недобро сверкнул глазами. – Ты меня любишь?
– Да, – машинально ответил тот, и, понимая, куда Поттер клонит, тут же попытался взять себя в руки: – Но это не значит, что мы должны сию же секунду начать доказывать эту любовь прямо в стенах школы и…
– В стенах школы? Вот в чём дело; пустое. – Гарри даже прищурился. – Взять меня в полумиле от школьных стен – можно, а в твоей директорской постели – стыдно?
– Не говори глупостей. Это обидно.
– У нас всё было. Да? Почему нельзя сейчас?
– В смысле… было?
Они смотрели друг на друга целую вечность.
Гарри лёг, отвернувшись и укрывшись одеялом. Уйти он просто не мог – сил не было.
Снейп заходил по комнате – от комода к пуфу, от гобелена к двери. Шесть шагов, поворот, семь, четыре – к кровати, поворот.
– Ты уверен? – выдохнул он, не поворачиваясь.
Гарри сильнее укутался в одеяло:
– Конечно, уверен. Я что, идиот? Это же моё тело, я же чувствую. Не думаешь же ты, что такое может пройти незаметно? Но я не должен был говорить. Я не знал, что ты… что ты не помнишь.
– Гарри. Я помню. Только, подумал, что это было… в серале, в другой реальности.
– Какая разница, в какой реальности? – пробурчал Гарри совсем тихо, но внезапно откинул одеяло, вскочил. – Так ты думал, что это не по правде было?
Снейп молчал.
– Я тебя люблю, Северус, – тихо сказал Гарри. – И я тебя очень хочу, – одними губами. – Мне уйти? – а это прозвучало, как резкий раскат грома.
Снейп молчал…
– Ты… Гарри, не?.. – «Не придумываешь?» – чуть не вырвалось у него. – … не ошибся?
– Как я могу в этом врать тебе, Северус? Тело… понимаешь? Ну, точно. Не мучь меня, я знаю!
«Я не в себе был», – буркнул Снейп, но тут же спохватился; хорошо, что Гарри не расслышал, на нём и так лица не было.
– Тогда, тогда… э… тебе нужна помощь? Залечить, это же было… не совсем так, как должно было быть… в первый раз. – «Только не отводить взгляд! Смотри на него, Северус! Смотри!»
– Ты мне не веришь? Я не начну нашу совместную историю со лжи. Клянусь тебе, – вышло у Гарри смущённо, его щёки пылали.
Снейп и сам смутился, ещё как, но держался почти бесстрастно:
– Я должен залечить тебя. Это необходимо. Ты же не станешь обращаться за помощью к Помфри.
– Ужас! – Гарри уткнулся в подушку. – Только не смотри, пожалуйста! Сев, я же вз-р-ро-ослый, – он даже начал заикаться. – Тогда н-ничего не-не надо!
Перебороть себя и присесть на постель. Сложно, Северус, очень сложно. Угомонить бешеный ход сердца, дышать ровно, успокоить дрожь в руках. Стояк рвёт? Чёрт с ним! Горит внутри – мелочи, Гарри важнее.
– Ты думаешь, что это стыдно? – Снейп коснулся уха Гарри, все остальные части тела прятались под одеялом. – Я люблю тебя всего. Везде, – он отрыл руку Гарри и склонился к тёплому запястью. Долго держал губы на пульсе; бешеная жилка медленно поутихла. – Я всё равно буду смотреть. На тебя. Везде. И тебе это будет нравиться. – Языком снова запустить её, почти замершую; взять его палец в рот, чуть прикусить, втянуть, вернуться на запястье. Поднять голову и наткнуться на широко открытые глаза. В которых – сомнения и стыд борются с желанием отдаться.
Гарри сел, положил руки Северусу на плечи, поцеловал его в губы. Спокойно, не глубоко, прижался губами к губам, как знак наивысшего доверия, печать любви. И лёг на живот, раздвинул ноги.
Северус забыл, как дышать, палочка ходила ходуном в его руке. Он осторожно стянул с Гарри брюки и, поддерживая под живот, раздвинул ему ягодицы… Сердце бухнуло в пах, но лечебные пассы и заклинания вышли уверенно. Гарри дрожал как осиновый лист и сжимал кулаки.
– Тебе больно? – не своим голосом спросил Снейп. В ответ Гарри немного мотнул головой. Снейп положил ладонь на его ягодицу и начал осторожно гладить. Кожа нежная, тонкая, бедро, подушечка копчика, напряжённая спина. Опомнился он, только услышав стон.
– Вылечил? – Гарри смотрел через плечо, прикусив губу. – Всё в порядке? Там.
– А… Да, – у Северуса совсем пропал голос. – Там всё в порядке. – Он отложил волшебную палочку.
– Теперь мы можем заниматься любовью? – Или этот прохвост перенервничал, или умышленно наивно хлопает ресницами?
– Не сегодня. Тебе нужно пару дней воздержаться, – Снейп попытался встать, но был обнят так крепко, что заныли плечи.
– Но мы можем? Теперь можем? – горячий торопливый шёпот в ухо, вперемешку с быстрыми поцелуями. Этот порыв добил Северуса.
– Да, – ответил он. Смысла мучить себя и Гарри больше не осталось. У каждого есть свой предел. Они с Гарри свой предел терпения перешли.
– Люблю, люблю, – нервно, впопыхах шептал Гарри, всё больше и больше наваливаясь на него. То же чувство, что в их сказочном серале, но теперь уже без морока зурны, розово-апельсинового аромата и позвякивания цепочек на щиколотках молодого наложника… Отпустить вожделение, уже спаявшееся с болью воздержания, было не просто приятно. Счастье, свобода плоти, предвкушение, пьянящее чуть ли ни сильнее самого процесса – это ли не любовь?
«Он не боится. Гарри давно готов. Его желание – не распущенность, не потворство прихоти, не телесная слабость. Он отдался Султану легко, потому что в душе давно принадлежит ему. Мне. Значит, так тому и быть. И я не имею права и дальше трусить сам. Мой мальчик получит то, что хочет».
– Да, но перестань так цепляться за меня, зверёк, задушишь ведь, право слово. Да, Гарри, да!
Поттер фыркнул, но рук не разжал. Северус сам обнял сексуального налётчика и, начав целовать, отодвинул подальше от края, чтобы тот не покалечился об столбики кровати:
– Бестолочь, искусал меня всего… иди сюда. И побудь – сегодня хотя бы – подмастерьем…
– Да, мастер, только я хочу всё. Попроб…
Северус, падая в подушки, зарычал, и от этого Гарри чуть замер и вдруг со стоном… кончил…
– Куда же ты торопишься? – Северус мазнул пальцем густую сперму на своей груди и поднёс ко рту. – А я?
Гарри замер и отпрянул. Северус лизнул палец; казалось, ничто и никогда не оторвёт взгляд Гарри от его лица. Когда Северус садился, когда укладывал Гарри на спину, когда вытирал его живот и пах, когда раздвигал ему ноги и поджимал в коленях, когда устраивался между ними – всё это время Гарри смотрел в лицо Северуса и понимал, что никогда не сможет его забыть и просто отвести глаза. Но лишь он почувствовал влажный шершавый язык на своём обмякшем члене, и уверенные пальцы, поднимающие ствол у основания, растягивающие мягкую кожу мошонки, теребящие яички – глаза его закрылись сами собой. Мир свернулся плотным шаром и улёгся ему в живот. Всё, что было дальше, Гарри пережил с переменными вспышками зеленоватого света и провалами в фиолетовую черноту перед закрытыми веками. Оргазм увиделся ему огненными и золотистыми коконами, колючими, на толстых нитках бус, стиснувших всё тело, до боли, сладостной и тягучей, и вскрывшими вены судорогами наслаждения. Кровь, нежно-перламутровая, чудилось, текла из него, из многочисленных порезов, через которые вырывалось из тела мощное удовольствие, и Чёрный Ангел, склонившийся над ним, пил её, высасывал, одним лишь взглядом заставляя кричать и просить продолжения…
– А ты? – как в горячке мечась по влажным простыням, по подушке, столкнув её, несколько раз спросил Гарри. Куда-то вверх, в пустоту. – А ты? – Силы открыть глаза он нашёл, но вот сфокусировать взгляд на Северусе не удавалось. Хотелось распасться на кусочки, и каждым из них любить этого мужчину, дарившего сейчас такое невероятное наслаждение. Северус качался и качался, как огромная тень огромного маятника, в такт импульсам оргазма, его волосы щекотали Гарри, руки уже давно до онемения стиснули колени, почти безжалостно разводя их. Языка Северуса или его губ Гарри не чувствовал, что-то с силой тянуло его… из него… Держаться было очень трудно, но Гарри держался: финиш означал конец этому… этому… – Не-е-ет, – простонал он, прижимая лицо Северуса к своему паху. – Ещё! – и сам подался бёдрами вперёд. И ещё, ещё.
– А я уж как-нибудь, – отдыхая, попытался усмехнуться Снейп, но вышло криво, неубедительно. Гарри не видел, а только сильнее вцепился в его плечи, кажется, оставляя глубокие следы от ногтей. Снейп стиснул зубы и, наспех погладив свой член, снова принялся за гаррин, на этот раз заглотил его целиком, глубоко – надо кончать, во всех смыслах… – Ненасытный, – оценил он хмельную улыбку Поттера и очередную волну, побежавшую по его подрагивающему телу. Как струна; было чертовски приятно управлять этим музыкальным процессом, расслабляя и перекрывая себе горло, чувствуя набухшую до предела сочащуюся головку в жгущейся глубине.
Губы начало саднить, собственное терпение давно дало сбой – Северус заглотил член максимально глубоко и придержал столько, сколько позволил подкативший спазм. Вынул он член изо рта как раз в тот момент, когда Гарри выплеснулся, поднявшись на локтях и выгнувшись дугой. На этот раз на плечо Северусу, всего несколько капель, но этого было достаточно, чтобы его собственная сперма рванула с острым наслаждением на ноги Гарри. Северус лишь подогнал немножко себя – и всё, больше сил ни на что не осталось. Заснули они, даже не поцеловавшись, не приведя себя в порядок. Провалились куда-то, держась за руки. И целовались уже во сне.
*
На завтраке Гарри не было, но Драко и Гермиона, зная, что тот отсыпается в больничном крыле, и не беспокоились совсем. Привычный шум за столами отсутствовал, гомонить и веселиться хогвартцам не очень хотелось, даже младшекурсники переговаривались едва слышно, усердно стуча ложками и звеня посудой. Не слишком радостные дни, предстоящие экзамены, траурные штандарты…
И под стать обстановке и всеобщему настроению чёрный призрак директора Снейпа, встав из-за учительского стола, как бы нависнув надо всеми учениками тёмным облаком предчувствия чего-то страшного, громко сказал:
– Господа учащиеся, чтобы не вызывать лишних слухов, педагогический коллектив информирует вас: занятия младших курсов по уходу за животными отменяются, зона прохода закрыта из-за демонтажа Визжащей хижины; тренировки квиддичских команд переносятся на будущую неделю, мадам Трюк готова встретиться с капитанами команд после обеда. И ещё. Господин Поттер со вчерашнего числа считается отчисленным с восьмого межфакультетского курса и будет сдавать экзамены экстерном.
– Что за ёбизданный мозгохуёж? Что опять-то?! – Малфой в сердцах вскочил и швырнул сумку об скамью. – Ну, ёлы-палы то есть, – быстро поправился он, взглянув на Гермиону, – просто руки, говорю, опускаются.
Та со вздохом кивнула.
………………………………………………………………………
«Мы»: http://www.pichome.ru/image/PZ
========== Глава 13 ==========
Вероятно, Гарри не совсем оправился от недавних стрессов – когда пространство, рассекаемое портом, схлопнулось вокруг него, создавая мгновенный магический туннель, а затем стремительно втянуло его в себя, перемещая в дом Северуса, сильнейшее головокружение не позволило ему удержаться на ногах, а подступившая тошнота заставила некоторое время сидеть на полу с закрытыми глазами и дышать тяжело, отрывисто, по-собачьи. Когда же, наконец, восстановится его повреждённая магическая аура?
Было тихо, очень тихо. Нежилая тишина, которая будто выжидала, приглядывалась к незнакомому человеку. В глазах плясали мушки, поэтому встать удалось с большим трудом, а вот рассмотреть, где он, Гарри так и не сумел. Ориентируясь по окнам и дверям, он, как слепой котёнок тыкаясь в мебель и углы, разыскал входную дверь и, брякнув массивным замком, открыл её, вышел наружу. Постоял некоторое время, прислонившись спиной к колонне декоративного портика, подышал, спустился с крыльца. Над головой шелестели юными кронами каштаны, густые разросшиеся лиственницы полностью закрывали шумящую где-то невдалеке дорогу. Живую изгородь дополнял низкорослый боярышник, его обильные белоснежные цветы наводили на мысли о локальном снегопаде. Газон у крыльца весь был засажен начинающими распускаться тюльпанами, – сколько же их тут? – и в глазах запестрело от многообразия их цветов и сортов. Дорожка была вымощена ракушечником, по нему хотелось пройтись босиком; прямо сейчас снять обувь и опустить голые ступни на шершавые нежно-бежевые фигурные плитки… Вот теперь зрение почти восстановилось, и можно было внимательно взглянуть на дом Северуса. А то как-то нехорошо первый раз заходить в гости, минуя центральный вход, будто грабить пришёл…
Дом Гарри понравился, определённо. Он даже довольно покивал: выразительное строение, в меру респектабельное, в меру старинное (крыша так художественно покрыта серо-розовым тростником), типично английское; светло-терракотовая облицовка стен, лаковая тёмная дверь, кованая калитка, огромные каменные шары на её опорах, подстриженные спиралями и теми же идеальными шарами самшит, кизильник и барбарис; беседка возле небольшого пруда, за ней – цветущие яблони. Гарри снова поднялся на крыльцо, подержался, будто примеривая размер, привыкая к ощущениям, за массивное кольцо, заменяющее и ручку, и дверной молоток; толкнул дверь – и вошёл, вошёл в дом своего мужчины…
Теперь всё было правильно – и дом приветствовал гостя мягким светом, поглощаемым белоснежными муслиновыми занавесками. На душе стало спокойно и радостно.
Гарри бродил по первому этажу и с удовольствием прикасался к стенам, дверным проёмам, мебели, выглядывал в окна, некоторые из них открыл немного, впуская в дом солнечный свет и лёгкую прохладу свежего майского дня. Дому это явно пришлось по вкусу…
Особенно Гарри понравилось одно окно. Оно тянулось почти на всю стену большой комнаты с камином, которую он определил как библиотеку и одновременно ситтинг-рум(1), и было как соты соткано из множества толстых желтоватых квадратиков заключенного в свинцовый узор стекла. В комнате было так много всего (даже ароматные яблоки в большой глиняной тарелке!), и гаррино воображение с первых же минут поместило именно сюда их с Северусом счастье, нафантазировав и пожар осенней листвы за окном, и мягкое шуршание затяжного усталого дождя (а Северус в домашнем – ха! Гарри самому стало смешно – халате тихо читает вон в том глубоком кресле, и понадобится много отваги, чтобы прервать его занятие, усевшись ему на колени), и зимние уютные вечера при свечах (вьюга станет бросать в это окно пригоршни колючего снега, а они – любоваться тенями снежинок, танцующих в парах со свечными бликами), и рассветные июньские часы, когда можно будет выйти в сад и смотреть, как восходит розовый диск солнца, и… Откуда у него взялось столько воображения, Гарри не знал, но дом мгновенно стал родным. Наполнился приветливым шёпотом, тихим тиканьем, уютным похрустыванием. Стало понятно, что они с домом сговорятся и подружатся.
Гарри зашёл на кухню, вид развешанных под огромной вытяжкой медных сковородок почему-то вызвал у него умиление и счастливую улыбку; безотчётное предвкушение какой-то невероятно длинной, упоительно прекрасной жизни с любимым, наполненной множеством милых бытовых мелочей, зашкаливало и заставляло сердце проваливаться непонятно куда. Странное чувство для парня. Гарри сел за стол возле окна, потрогал льняные кружевные салфетки, заглянул под крышку плетёной конфетницы, засунул за щёку обычный фруктовый леденец, сложил руки на светлой дубовой столешнице и закрыл глаза. Попробовал успокоиться и взять себя в руки…
*
Проспали! Первым открыл глаза Гарри – крохотный солнечный зайчик добрался по подушке до его лица и расплылся розовым пятном. Который час? Гарри потянулся, с восторгом чувствуя, что не один под одеялом, повернулся, протянул руку, убирая с лица Северуса длинную прядь волос, и… боковым зрением увидел циферблат… Завтрак уже начался! Предательский сумрак снейповской подземной спальни, куда (в фальшивое оконце) даже в самую солнечную погоду редко заглядывали лучи светила, сыграл с ними недобрую шутку. Проспали!
Гарри никогда прежде не видел, чтобы человек так быстро одевался и приводил себя в порядок. Вот, только что он целует, смущённо и даже опасливо улыбаясь, спящего Снейпа – и вот уже тот, безжалостно массируя слипающиеся веки, виртуозно бреясь при помощи какого-то редкого заковыристого заклинания и наспех расчёсываясь, стоит в полной экипировке. Идеально выглаженная рубашка, стрелки на брюках, бесстрастное лицо; даже шнурки на вычищенных ботинках завязаны аккуратными бантами, а не мёртвыми узлами, как обычно у самого Гарри…
– Собрался? – Снейп недовольно поморщился, видя перед собой лохматого разгильдяя в криво застёгнутой мятой пижаме и шлёпках. – Нет, так не пойдёт. Твоя одежда… – задумчиво закусил он губу, решительно подошёл к шкафу. – Брюки – проблема, ну, хоть что-то поприличнее… – и бросил на кровать перед Поттером свою рубашку. – Для аппарации сгодится. Живо!
Тот, ничего не понимая, растерянно улыбнулся.
– Я, конечно, должен уйти. Теперь это решено. Экзамены ведь вы, господин директор, позволите мне сдавать экстерном? Только соберу вещи и поговорю с Малфоем, наверное, надо снять где-то комнату…
– Нет! Собирайся, ни минуты нет лишней!
Гарри даже изменился в лице:
– Сев, я ценю, что мы… ты всё отложил, что выждал… я бы тоже, поверь мне, чёртовы обстоятельства… – промямлил он.
Снейп положил перед ним обычный железный ключ:
– И от двери, и порт. Я купил дом, в Бате… старинный римский курорт… э… бани для воинов-захватчиков и покорителей Альбиона. Хотел предложить тебе пожить вместе после экзаменов… – Было так странно наблюдать смущение и даже робость на хищном лице Снейпа. – Тебе лучше не ходить в свою гостиную, встретимся в доме. Я вечером обязательно приду, обо всём поговорим. Пока осмотрись там, ходи, где хочешь, бери, что нравится – дом твой… наш… На могилу к Макгонагалл придёшь потом, на днях.
Гарри слушал, кивал, не совсем соображая, и суетливо пытался переодеться. Снейпова рубашка была ему велика, особенно в длину. «Экий я недоросток», – думал он, проворно застегивая пуговицы, те разбегались, как вспугнутые мыши, и не желали юркнуть в петли, ну никак.
– Друзьям напиши, – продолжал деловито наставлять Снейп, помогая Поттеру справиться с рубашкой. – Дьявол, совы нет… ничего, днём пришлю тебе. – Там в шкафу, наверху, в нашей спальне… – Гарри замер… – найдёшь одежду: джинсы, думаю, подойдут, ещё свитер (если озябнешь) – на полке номер «три»…
Гарри заржал:
– Ага, и повернуть этикеткой? Сев!.. Ты!..
– Что?
– Тако-о-ой педант!
– Нашёл время, Гарри! – рыкнул, сразу становясь директором, Снейп. – Я опаздываю впервые в жизни! Короче, делай там что хочешь, нет, поспи лучше. Штаны не потеряй. Ну, пошёл! – и, тряхнув за плечи, он, уже надевший маску Ужаса подземелий и новую директорскую мантию, поцеловал Гарри, отрывисто, но так вязко и горячо, будто ставил несмываемое клеймо, и вложил в его ладонь порт-ключ, активировал заклинанием…
Входя в шумный Большой зал, важно занимая своё место за преподавательским столом, опоздавший директор продолжал видеть перед внутренним взором смеющегося Гарри, запутавшегося в штанинах, жутко мешавших эвакуации, и ловил себя на мысли, что совершенно не сердится – заблокировалась, видимо, у него на время эта функция или вовсе отключилась…
*
Гарри вздрогнул – всё-таки задремал; плечо затекло. И снова его разбудило солнце, блеснувшее в окне соседнего, расположенного на приличном расстоянии коттеджа. Он встал из-за стола, потянулся, поставил на плиту чайник, достал с полки красивый чайный прибор с кораблями, сухое печенье, из холодильника – сыр и сливки и, подумав, что всё-таки не помешает переодеться, пошёл искать третью полку в шкафу, расположенном в их с Северусом спальне. Собственная счастливая улыбка на пол-лица остановила его возле зеркала в прихожей – видок был ещё тот! Особенного шика его креативному луку(2) добавляли больничные тапочки на голую ногу. Но, несмотря ни на что, северусова рубашка очень нравилась ему: сидящая слишком свободно и немного кособоко, с хулигански подвёрнутыми манжетами, она чудилась волшебной мантией, защищающей от любых невзгод и от плохого настроения. «Я скрытый фетишист», – кажется, Гарри сказал это вслух, подмигнул своему неуклюжему, но до чёртиков довольному отражению и отправился на второй этаж.
Свитер, из тонкой альпаки, обнаружился именно на третьей полке, ниже горочкой были сложены летние рубашки, джемпера с длинными и короткими рукавами, джинсы, домашние шорты, бельё. «Ничего себе, – смутился Гарри, – целое приданое… И когда Северус успел всё это купить? Между прочим, маггловская одежда, да ещё и молодёжная. Здорово, но… Он обо мне прямо как о девице заботится. Глупо и неприятно. Я же мужчина, мало ли что вдвое его младше», – Гарри хмуро закрыл шкаф. И сел на краешек неброско, но красиво застеленной двуспальной кровати. Осмотрелся. Чудесная комната, чудесный вид из окна, словно всю жизнь тут и жил, такое всё странно знакомое, привычное, почти буквально соответствующее его мечтам о своём доме и о счастливой жизни с любимым. Но… Вечное «но»! Что-то гложет, точит, выедает изнутри, какой-то противный червяк лезет по венам, скрипя челюстями, и гундит: «Ты для него игрушка, молодое тело, попка, он старый извращенец, он никого не любит и тебя тем более…» Вот, и в тумбочке уже лубрикант припасён. О, чёрт!
Гарри подскочил к окну и, распахнув тонкую занавеску, рванул вниз фрамугу. В немного сыроватую, нежилую комнату ворвалось солнце, пьяная сладость цветущего сада, дружеский шелест каштанов, бодрый лай собак с соседнего участка, далёкие автомобильные клаксоны, шум поезда, плач капризного младенца.
Весна кончается. Настроение светлое. Он любит и любим. Больше никогда дурные, недостойные мысли не поселятся в его голове. И так много ошибок и глупостей совершено. Нельзя обижать того, кого любишь, ни каплей сомнений. Выбрал – люби. И доверяй. И отдавайся полностью. И будь, что будет! Северус – самый заботливый человек на свете. Он всё придумал втайне и приготовил. Даже в маггловский каталог одежды не побрезговал заглянуть, чтобы купить для Гарри джинсы из последней коллекции и нестрёмное бельё. Ну и отлично. Вот, заработает Гарри и тоже накупит Северусу самых лучших вещей, и уговорит его их носить! И не только вещей… А дом? Такой дом? Он произнёс «наш» – и этим всё сказано. Пора, мистер Поттер, прекращать быть ребёнком. Пора учиться отличать подлинную любовь от подделок и трёпа. Любовь доказывают делами. Никому Северус не дарил и не покупал ничего, а всё это, включая несколько полок в шкафу, отведённых под новый гаррин гардероб, это – как залог их совместной жизни. Забота, дом, совместная жизнь – ново, даже страшно… И так нужно и приятно. А значит, улыбнитесь, мистер Поттер!
Он раскрыл шкаф, выбрал себе простую неяркую футболку-поло, тёмные джинсы и лёгкие кроссовки, переоделся и пошёл пить чай.
*
В сумбуре тревожных предположений прошло полдня, а в обед в Большой зал влетели совы. Одна уронила на стол восьмикурсников перед кубком Драко Малфоя небрежно сложенное послание. Скачущим почерком Поттера там было написано:
«Привет, друг!
Не волнуйся, у меня всё хорошо. Дом такой классный! Похоже, МЫ будем тут жить, я уже кругом полазил, комнат семь и сад с самшитами, а ещё библиотека и чердак! Драко… ой, прости, карандаш сломался… Я трушу – Гермионе ничего пока не говори! Хотя, может, ты что-нибудь придумаешь? Буду слать письма тебе прямо в нашу комнату. Может, мне написать ей отдельно? Что посоветуешь?
Гарри».
Малфой хмыкнул, скатал помятый пергамент и… приготовился врать.
*
Вечером, сидя в объятиях жениха на берегу озера, почти успокоившаяся Гермиона Грейнджер размышляла, что же так усердно скрывают её мальчишки. Наводящие вопросы, прямые требования и угрозы отскакивали от закаленной слизеринской «шкуры» Малфоя, как камешки от брони дракона. Её развеселил собственный каламбур, но то упорство, с которым Драко покрывал Гарри и скрывал… Стоп, всё крутится вокруг Гарри, ну, это привычно, почти естественно. А вот почему во всех случаях там оказывается замешан профессор Снейп? Невероятная догадка, пришедшая вдруг так ясно и просто в голову подруги героя, столь смущала, что будь она, эта версия всех непонятных напряжённых событий прошлого месяца, живым существом… так вот, если бы мысль была человеком, а не ипостасью истины, то точно покраснела бы и скромно опустила глаза… Гермиона улыбнулась: как образно она стала думать, влюбившись… И всё же, и всё же… Так, Снейп гнобил Поттера усерднее обычного (от чего страдал весь выпускной курс!), а тот становился всё счастливее и беспечнее; сбежал давеча из больничного крыла, о чём сегодня утром рассказала префекту Грейнджер встревоженная мадам Помфри… Всё сходилось!
