Текст книги "Улыбнитесь, мистер Поттер! (СИ)"
Автор книги: jozy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Я уйду из школы! – резко вывернулся из объятий Гарри. – Ничего особенного! – затараторил он весело и возбуждённо. – Твоя репутация не пострадает. Я совершеннолетний. Ну её, эту учёбу. Я же уже учёный, месяц остался, а аттестат – это мелочи. Кому придёт в голову спрашивать аттестат у самого Гарри Поттера? Я не неуч, а работу и так легко найду, кругом примут, ещё и просить будут. Мы уходим, Северус! К тебе… наверное… Я быстро вещи соберу. Только у меня наследство под арестом… – Гарри показалось, что на каменном лице Снейпа не отражается никаких эмоций. Думает он, что ли? О чём же тут думать?
– Я тебе нужен? – спросил Гарри и заглянул Снейпу в глаза. Как щенок; минутная слабость, от которой застрял ком в горле…
– Неправильный знак препинания в конце последнего предложения, – спокойно ответил Снейп. – У вас, мистер Поттер, хромает правописание. – Гарри нахмурился, не понимая, а догадавшись, облегчённо выдохнул и уткнулся лбом в грудь Северусу. Тот погладил его по голове. – То-то! А ещё не хочешь доучиваться! Да тебя ещё на один год оставлять надо!
– Я год не выдержу, – пробурчал Гарри. – И день не выдержу.
– Ну и не надо, – легко согласился Снейп. – Вот подам в отставку… прямо сейчас – и проблема, действительно, решится. Чего таиться-то, раз такое дело? Но тебя, Гарри, никто и никогда не обвинит в связи с профессором школы! Аттестат получить ты обязан! Меньше месяца осталось и экзамены. Не смей бросать! Зря, что ли, учился? Это твоё будущее, хоть и формальность. Надо уважать самого себя и тех людей, которые тебя все эти годы учили и… любили, – Снейп приподнял голову Гарри за подбородок. – Хорошо? Так сделаем? – Тот отрицательно замотал головой, но не очень уверенно. – Это я решаю! – посуровел Снейп. – Пока ещё я – ваш, мистер Поттер, учитель и декан. Извольте слушаться. Пойми, – смягчился он, – для меня эта должность – не предел мечтаний. Моя карьера на Хогвартсе не закончится. В Министерство уже звали, от Международной Лиги зельеваров много выгодных предложений. А можно вообще открыть частную школу для юных зельеваров, вот где развернуться! А? Понимаешь? Прямо сейчас иду и подаю прошение об отставке. Со… вчерашнего числа, – вздохнул Снейп.
Гарри хотел возразить, привести кучу аргументов в защиту своего собственного, а не снейповского ухода из школы, настоять. Он же не ребёнок, может принимать решения. Но, посмотрев на Северуса, Гарри почти беззвучно, одними губами произнёс:
– Да. Ты прав.
*
Они договорились встретиться вечером и подробно обсудить отставку Снейпа. Попрощались лёгким поцелуем, оба усиленно делали вид, что почти ничего не значащим… Северус до самого кабинета директора не мог выбросить из головы упрямый, но такой доверчивый и… счастливый взгляд Гарри. Он всё правильно решил. Ничего, что решение необдуманное и скоропалительное, зато единственно верное. И от него не жжёт ни сердце, ни совесть, не тянет гирями сомнений к земле, значит, всё верно, всё хорошо, так, как и должно быть.
Только лишь подойдя к дверям директорского кабинета, Снейп почувствовал неладное. Мысли о неожиданном патронусе Макгонагалл, потерявшиеся в недавних неоднозначных, но чрезвычайно волнительных событиях, горгулья-страж, застывшая камнем и сложившая поникшие крылья…
Минерва Изабель Макгонагалл сидела за письменным столом; ровная спина, ровные складки мантии, ровно откинутая на высокую спинку кресла голова; только глаза закрыты – устала госпожа директор; правая рука сжимает перо, с которого чернила накапали на пергамент. Левая безвольно опущена – лишь это придаёт величественной картине смерти небольшой диссонанс, непродуманный штрих… Взгляд Снейпа почему-то словно прирос к тёмно-синему блестящему пятну на плотной бумаге. Наверное, ему было больно смотреть на покойную волшебницу… Пульс щупать бессмысленно – Снейп прекрасно разбирался, жив человек или мёртв – но он бережно взял вялую ладонь Минервы и осторожно уложил на стол, расправил рукав. Вынул из её кармана волшебную палочку и положил рядом. Лицо покойной не отражало признаков боли, мучений или страха, лишь удивление, и то не сильное. «Наверное, сердце, – подумал Снейп, – экспертиза покажет, но, скорее всего Макгонагалл почувствовала себя плохо и поэтому прислала патронус». Он внезапно вспомнил профессора Макгонагалл, тридцать лет назад поразившую его, мальчишку, своей хрупкостью, магическими талантами и… человечностью, и не смог сдержать порыв – поцеловал покойную в мёртвый висок. Уважение и память достойной волшебнице…
Письмо, которое она писала в свои последние минуты, из-за разлитых чернил почти не читалось, что-то про давешний спор со Снейпом и план возможных реформ Хогвартса, несколько личных слов – кажется, это послание младшему брату. Можно попробовать очистить и переслать адресату. Рядом обнаружилась служебная записка Министру со ссылками на плохое здоровье и рекомендацией на должность директора школы профессора, кавалера Ордена Мерлина 1 степени, Снейпа Северуса Тобиаса.
Северус достал из кармана ручку, подаренную Гарри, подумал несколько секунд, грея в пальцах её перламутровый ободок, поглаживая крошечный камешек цвета крови, и дописал внизу собственной рекомендации: «Управление Хогвартсом принял. С. Т. Снейп»…
*
Он увидел Гарри, когда шёл через двор к совятне, отправить несколько важных писем. На срочном собрании профессоров было решено сообщить учащимся о смерти Макгонагалл вечером, в соответствующей траурной обстановке Большого зала, подготовленными достойными словами, а не наспех, во время уроков, сея неразбериху и панику.
Но тревожные слухи, видимо, просочились к ученикам, – вот уж этот Хогвартс, ничего не скроешь, даже во благо! – двор гудел как улей, все, собравшись группками, перешёптывались и строили разнообразные версии происходящего в школе. Издалека завидев Снейпа, Гарри почти бегом бросился ему наперерез. Тот сделал удерживающий жест, сначала только махнул головой, потом и рукой, но Гарри буквально подлетел к нему, расталкивая мешающуюся под ногами малышню, и преградил дорогу, собираясь задать вопросы, уже и рот открыл. Снейп круто обошёл живую преграду и громко, отчётливо сказал на ходу:
– Сегодня вечером вы, мистер Поттер, свободны! И вообще свободны.
Он быстро, не оборачиваясь, скрылся за углом совятни.
Многие окружающие выглядели озадаченными и удивлённо переглядывались. Гарри так и стоял, раскрыв рот. Потом начал резко глотать воздух, судорожно, будто вдруг задохнувшись.
И опрометью бросился прочь.
…………………………………………………………………….
http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/79884102.jpg
========== Глава 9 ==========
Ему в спину летели вопросы, кажется, послышался голос Драко Малфоя, но Гарри уже не мог остановиться. Бежал, сам не понимая куда. «Он меня прогнал! Он сказал «свободен»! Он меня разлюбил! Или вообще не любил никогда! Он, он, он…» – бухало в висках, в груди, подталкивало в спину. – И его взгляд! Снейп будто испугался, увидев меня! Что же это? Конец утренника, детишки могут идти нахуй по домам. Поигрались, полизались, потискались – и будет. Посидел малыш Гарри на коленях у взрослого дяди, поёрзал задницей об его стоячок – брысь! И нечего своим перчиком трясти! Рылом не вышли, мистер Поттер, воспитанием, только проблемы создаёте. Или… Господи! Да это же я сам всё испортил! Сам! Сам! Так насел на него в галерее! А он… сказал же, что не хочет так! Да… я же как развратник озабоченный, как шлюха себя вёл! Языком всякое; вис на нём, чуть в трусы не лез и сам, ещё бы минута, из штанов выпрыгнул и… ! Блядство! А до этого в борделе… и смылся, не предупредив, да ещё и с Малфоем! Как иначе он должен такое распутное поведение понимать? Он же такой сдержанный, важный, он так был нежен всегда, деликатен! У-у-у! Даже словечки всякие ему не нравились. А я… А я! Он меня легкодоступным считает. Ох! Я ж его подставил, опозорил! Перед девчонками, ученицами…»
Гарри, как громом поражённый этими мыслями, несколько раз попытался выйти через ворота, но его не пропустили, тогда он начал что есть сил трясти прутья решётки – та загудела магической отдачей. Волшебная палочка была бессильна. Что за чёрт? Ограда зачарована? Закрыли Хогвартс?
Так хотелось куда-нибудь исчезнуть, спрятаться, чтобы только не видеть ни этого опостылевшего неба, ни этих деревьев, ни чёртовых стен, башен, людей, особенно Северуса, хоть куда-нибудь исчезнуть, чтобы не видеть и не слышать ничего вокруг! Так хотелось, что Гарри, прислонившись спиной к ограде, чуть не заплакал, зажмурившись, начал сильно тереть глаза под очками – помогло: чернота перед веками вспыхнула мелкими разноцветными искрами, голову заломило, заболели даже уши, и это почему-то прибавило сил. Он долго восстанавливал зрение, нехотя разминая шею, смотрел по сторонам, стараясь ни на чём не останавливать взгляд, потом вспомнил про Визжащую хижину и, спотыкаясь, побежал к Гремучей иве.
Навстречу ему шёл запыхавшийся Малфой:
– Ну, ты, гриффиндорец, не бегаешь, а летаешь – не догнать. Чего подорвался-то? Тебе что-то Снейп сказал?
– Ворота закрыты, – переходя на шаг, невпопад ответил Гарри.
– Кажется, что-то случилось, даже Герми не в курсе. – Попытавшись удержать Поттера за плечо Драко едва не упал – так сильно тот дёрнулся.
– Э! Э! Поттер! Полегче!
Гарри круто развернулся и чуть не выпалил в лицо Малфою обидную необдуманную тираду. Слова рождались не в голове, они без всякого участия мозга рвались откуда-то изнутри, им непременно требовалась жертва: оскорбить, унизить, только бы сбросить тиски, сжавшие сердце даже не болью – оно стучало на удивление бойко – а какой-то непомерно унылой тяжестью. Но Драко смотрел на него с такой тревогой и удивлением, а ещё… почему-то прикрывался рукой. Гарри стало стыдно, он смог выговорить только:
– Дай мне успокоиться, – таким взрослым голосом…
– Где ты будешь? – помедлив и покусав губу, спросил Драко.
– Не знаешь – не выдашь, – хотел усмехнуться Гарри, но не смог. – Хотя меня искать никто не будет… Иди, Малфой, не волнуйся, всё хорошо. Просто надо подумать. Я в порядке.
Драко с сомнением кивнул:
– Ладно, вечером не жду, так?
– Да, ничего особенного. Хуже бывало. А знаешь, из меня, наверное, получится неплохой мизантроп, ну это я шучу. Пока.
Улыбка у Поттера, хоть и невесёлая, но получилась. Драко некоторое время смотрел ему вслед, потом крикнул:
– Я забыл, всех через час просили собраться, важное объявление, общий сбор, слышишь Поттер?.. Вот глухня! Все влюблённые такие идиоты? Интересно, я со стороны тоже так выгляжу?.. – добавил он тоном ниже.
Гарри почти сразу вспомнил, нажатием на какой сучок можно успокоить дерево-стража, и, поднырнув под уже густую шелестящую крону Гремучей ивы, оказался у входа в тоннель. Кажется, восстановительные работы здесь не проводились, да и кому пришло бы в голову ремонтировать тайный подземный лаз, хоть и сыгравший важную роль в прошлогодних событиях. Гарри довольно долго пробирался по полуобрушенному туннелю почти на четвереньках, всё время пригибался, кое-где ползком пролезал в узкие дыры, в полный рост смог идти уже перед самой хижиной. Запыхавшись и перемазавшись, он вошёл в комнату, почти не изменившуюся за год. Даже пыли или паутин вроде не прибавилось, наверное, пауки не хотели столоваться в таком неспокойном неуютном месте. Выйти из хижины в Хогсмит не удалось – дверь была наглухо закрыта, скорее всего, не только обычными запирающими чарами, но и какими-то охранными – ни одно из известных Поттеру заклинаний не справилось с ней. Он заметно распсиховался. Не разбивать же Бомбардо?
– А чего это я, собственно, бегу? Куда? На свободу? Меня никто насильно в школе не держит. А бежать неизвестно куда – глупо. Просто отосплюсь, и всё, – подумал Гарри, возвращаясь в комнату. – Завтра разберёмся. Поттер, – сказал он сам себе серьёзно, глядя в треснутое мутное зеркало, вернее в большой, но узкий его осколок, чудом держащийся в рассохшейся кривой раме, – никаких драм, договорились? Улыбнитесь, мистер Поттер. А вам, профессор, спасибо за науку, – Гарри всё-таки подошёл к тому месту, на котором, как он думал, умирал Северус. Боль колыхнулась и замерла внутри успокоившейся, уставшей птицей. – Жизнь продолжается. Да, профессор, я сумею держать себя в руках не хуже вас! Я прилежный ученик. А вот так врать, как вы, наверное, не смогу… Ничего, подучусь ещё, так что спасибо – надрессировали, сэр!
Ночевать он остался в Визжащей хижине, едва дав себе труд наколдовать приемлемое ложе, даром, что ли, было лето, и стояла дивная погода…
Засыпая, Гарри старался ни о чём постороннем не думать, вспоминал ответы на экзаменационные билеты по рунам, пытался без запинки перечислить двенадцать способов лечения укуса бешеного гнома – очень боялся, что ему приснится Визжащая хижина прошлого мая, подслушанный разговор, страшное шипение Нагайны и беспомощный человек в магической сфере, стекленеющий прямо на глазах взгляд Снейпа, его рука, протягивающая «сосуд памяти». Не хотел Гарри видеть всё это ещё раз. Теперь совсем не хотел… Но нет, он спал без сновидений, провалился в, как в омут и только время от времени выныривал из него с огромным трудом – подышать, поудобнее повернуться. Всё тело крутило, не болью, а ощущением нескладности и неудобства, всё нараставшим, делавшим промежутки сна короче и короче. Беспокойные метания лишь под утро ненадолго сменились краткими яркими видениями, в которых Гарри уносился в безадресную трансгрессию, с риском не только расщепиться, а вообще навсегда остаться в магическом эшелоне между мирами, между реальными пространственными координатами, между тем, чего он хотел, и тем, что получал в итоге. Когда терпеть непрекращающееся трансгрессивное давление становилось уже нестерпимо, ему кто-то протягивал руку, но схватиться за неё Гарри почему-то боялся, только смотрел на то, как она парила, одна, без тела, то сверху, то справа, то приближалась, то удалялась… Дикий рассветный сад, играя персиковыми и розовыми лучами лениво выглядывающего из-за тучки солнца, заглядывал в заколоченное окно: на разложенном на полу матрасе, поверх сбившейся простыни ворочался и елозил юноша и резкими, болезненно-дёрганными движениями рук пытался что-то поймать в воздухе. Или кого-то. Лоб юноши, украшенный шрамом в виде молнии, блестел от испарины, пересохшие губы покрылись корочками, голос охрип.
*
Рон Уизли страдал. С Тильдой, кстати, уже третьей кандидаткой на роль миссис Рональд Уизли, нихрена не вышло. Бизнес, правда, процветал. И тем подозрительней бывший гриффиндорец смотрел на девиц, что с некоторых пор в изобилии вокруг него вились и были совсем не прочь занять вакантное место жены… гермионино место. Будь оно всё неладно! А ведь и неладно! Брюхо вон растёт как на дрожжах… неужели от пива? И во всём виноват Хорёк, жаль, что не сгорел, паскуда… А всё Гарри – Спаситель дракклов! Вот не воротил бы он нос от верного друга, всё бы по-старому было. И Миона никуда бы не делась, вышла бы замуж как миленькая, рыжиков нарожала… Эх… Поттер для неё авторитет. И вдруг к Малфою перекинулся! А какого рожна? Хорёк же – змей, чистой воды змей! Вернее, грязной. Втёрся в доверие ко всем, это у них фамильное (самого Пожирателя Смерти Люциуса Малфоя выпускают домой погостить из Азкабана!), теперь крутит Поттером и Герми. Может, они вообще под Империо?! Или ещё какую гадость Малфои придумали? Нарцисса, рассказывают, Гермионе – лучшая подружка теперь, нечисто всё это. Может, их спасать надо! А я сижу тут… Мне бы только поговорить с… нет, с Гермионой не смогу, видеть её больно, но если попросится вернуться, то… прощу! А вот Гарри сказать бы всё, что я думаю или… хотя бы просто помириться. Не то что-то тогда в кафе вышло. Эх!
– Рон! – В камине появилась голова Перси.
– Что?
– Макгонагалл умерла. Министерская комиссия всю ночь в Хоге заседала.
– А мне-то что? – Рон даже с кресла не поднялся. – Жалко, конечно, мировая тётка была, но…
– Министр боится ненужных сдвижек в руководстве. Макгонагалл якобы директорское кресло Снейпу завещала, а с этим не все согласны, до сих пор не могут очухаться от его последнего выступления перед Визенгамотом; много тогда фактов стало известно неудобных. Боятся, что через пост главы Хогвартса он и в Министры пролезет. Похороны сегодня в полдень. Короче, я отправляюсь туда, маму предупреди. Почти весь Гриффиндор собирается, школу открыли для свободного доступа. Аврорат выставили чуть не в полном составе – дело необычное: огненное погребение. Такого восемьдесят лет уже не было, как бы чего не вышло.
– Стой, Перси, я с тобой! – младший Уизли метнулся в свою комнату, порылся в шкафу, схватил новенькую мантию: “Жалко, что траурной нет, – посетовал впопыхах. – Надо на случай завести. Ладно, темно-синяя сойдёт”. Он сбежал вниз на кухню, открыл камин и отправился исправлять прошлые ошибки…
*
Площадка у подножия одного из холмов близ Запретного леса с видом на древний могучий замок, которую выбрал Снейп, просчитав вместительность и безопасность, – нет, прежде всего, безопасность – как нельзя лучше отвечала нуждам момента. Каменистое плато из жёлтого песчаника, похожее на блин на огромной сковороде (длинная полоса, как ручка, нависла над озером). Здесь и следует сложить кострище. Вниз спускалась тропа, ведущая к Запретному лесу – запасной выход, на случай… непредвиденного. Вид отсюда был величественный и красивый.
“Огородить, что ли, лес барьером? – подумал директор. – Но это работы на несколько часов и мракоборцев придётся задействовать. А министерские и так на меня косо смотрят, шушукаются. Конечно, плевать, но ссориться с Министром, особенно сейчас, не слишком хочется. О другом думать надо. Но барьер пригодился бы. Разве простые словесные запреты действуют на детей? Вот Поттер… К чёрту! Не время вспоминать! Успеется, и вспомнить и просто спокойно поговорить. И даже… а вот об этом точно не сейчас! Главное – всё завершить сегодня к ночи и не допустить беспорядков!” Снейп встал с пригорка, на который присел десять минут назад; ночью глаз сомкнуть не удалось, комиссия министерских крыс уже больше восьми часов заседает в кабинете Минервы… покойной Минервы. «Авроры прочёсывают дворы и помещения Хогвартса, ставят защиту, классы и лаборатории уже опломбировали. Готовятся к серьёзной ревизии, не припомню такого. Дел невпроворот… А полдень близился. Вызванный вчера родовыми чарами брат Макгонагалл, Кевин, принёс известие, что закон клана, к которому они с Минервой принадлежат, требует сожжения покойника, чтобы соединить дух умершего с магией родных гор. Что следует сделать либо на рассвете, либо крайний срок – в полдень. Слава Мерлину, не придётся переносить тело и несколько сотен участников похоронной процессии за много миль в вотчину кина Мак Гонагалл. Кевин сказал, что Хогвартс тоже стоит на земле волденов – немногочисленных потомков древних магов-повелителей огня. Вот уж не знал. Хотя, эти чистокровные уже тысячу лет назад весь остров поделили, мечом, проклятием, тем же огнём».
Он думал о всяких мелочах, безусловно, важных, главное не допустить ошибок именно в них, в, казалось бы, не слишком серьёзных деталях: чаще всего именно невнимательное отношение к ним и подводит. А вся эта министерская чехарда – пустое, успокоится, разрешится. В политику он, Северус Снейп, точно не полезет, жаль тратить на неё свою единственную жизнь, а школа – это другое, это… Ответственность – не то, долг – тем более нет, понимание особенного значения школы в жизни каждого мага – уже ближе. Кроме того, самому Северусу Хогвартс дал так много, не только в детстве, стал не просто вторым домом, а истинным, единственным прибежищем тела и души, научил за тридцать лет такому, чему иной маг за столетия не выучивается; бросить его профессор смог бы разве что для Гарри… если понадобится… или тот попросит… но не сейчас.
По покойной он особо не скорбел, а смысл? Свою долю жалости и искреннего сожаления о случившемся он выпустил в мир в первые минуты, когда увидел мертвенную бледность на лице Минервы, а уважение к профессору Макгонагалл, прожившей тяжёлую, но интересную и насыщенную жизнь, добившейся немало, останется с ним навсегда и не требует ежеминутного доказательства словами. Хотя, как новый директор, сказать несколько слов перед сотнями людей, пришедших проститься с покойной, он обязан.
Говорил Снейп сухо, тихо, без витиеватостей и размазанного пафоса, принятого в подобных случаях, но его было отлично слышно в почти абсолютной тишине. Гробовой тишине, кажется, так говорят? Даже ветер, казалось, повис на макушках столетних деревьев-исполинов, присел к ним в кроны, чтобы послушать в тишине слова, адресованные одной из последних волденов Шотландии. «…Была сурова, но справедлива…» – Сотни взглядов – долу или на дубовый свежеструганный помост, где под льняной вуалью уложено тело перед своим последним путешествием. – «… И по-женски добра. Знания, уникальный магический потенциал, который столь щедро передавала…» – Из мрака Запретного леса смотрели магические звери и не желали своим присутствием нарушать величественность церемонии. – «…Как к родным детям…» – Гладь озера отражала множество факелов и поминальных свечей, превратившись из серо-голубой под внезапно очистившимся от облаков небом в золотую. – «… Никогда не забудем…» – Солнце уже почти подошло к зениту. Кевин Макгонагалл с двумя помощниками, одетые в обрядовые костюмы, начали читать на одним им понятном наречии и подошли с факелами прощаться с Минервой. Над пустошью разлилась красивая музыка.
Снейп сошёл с возвышенности и поискал взглядом Гарри. Он ожидал встретить взгляд родных зелёных печальных глаз, но натыкался лишь на чужие лица. Некоторые девочки и дамы тихонько плакали, грусть серой тяжёлой птицей летала над траурным собранием. Выступали Министр, коллеги Минервы, друзья, бывшие ученики. Гермиона Грейнджер, было видно, очень хотела сказать что-то от себя, но внезапно её порыв сник, она уткнулась в плечо Драко Малфою. Но тот, решительно обняв её, потянул к помосту: «Не плачь. Говори. Профессор Макгонагалл хотела бы тебя послушать», и остановился рядом с Гермионой, из последних сил сдерживающей слёзы, крепко держа её за руку.
– Я всегда хотела быть похожей на профессора Макгонагалл, – нашла в себе силы Гермиона, – Достойное стремление. И надеюсь, что ей не будет стыдно за… за нас за всех.
В магических огненных символах, устроенных вокруг помоста, разожгли большие костры, и их почти непроглядный чад скрыл от глаз скорбящих, как жадно и быстро всевластный огонь справился со своей жертвой. Некоторые особо впечатлительные особы потом долго рассказывали, что над погребальным костром взлетел изящный, гибкий патронус, похожий на кошку, разделился и унёсся двумя тенями – в сторону замка и к далёким заоблачным горным пикам.
Земля начала дрожать, вибрация усиливалась. Стены Хогвартса отозвались треском своих непоколебимых каменных глыб и горячим маревом над крышами; гул, как от проснувшегося вулкана, заполнил окрестности. Чёрный дым, застилавший солнце, рассеялся внезапно. И всё успокоилось. Земля древних магов приняла душу дочери своей.
Снейп, казалось, мог бы расслабиться – ничего плохого или опасного не случилось. Толпа чинно, негромко обсуждая произошедшее, направилась к школе. Но нигде не было видно Гарри Поттера. И вот только теперь на директора Хогвартса Северуса Снейпа навалилась тоска и усталость. А ещё тревога, сковавшая сердце предчувствием какой-то важной потери, неосознанной пока, но воистину невосполнимой.
Он с кем-то вежливо говорил, кивал, пояснял, сдержанно успокаивал; дал коротенькое интервью Рите Скитер, проверив каждое записанное её зачарованным пером слово и подписав интервью, а то эта бессовестная проныра такого от себя понапишет!.. И между тем всё время думал о Гарри. Если тот не пришёл на похороны, значит, случилось нечто очень серьёзное.
На прямой вопрос Снейпа Гермиона, всё-таки немного всплакнувшая в уголке гостиной, рассеяно заморгала, неэстетично шмыгая носом. Снейп протянул ей носовой платок и начал нервничать всерьёз.
– Где Гарри?
– Вам виднее, профессор. То есть, извините, господин директор, – отвёл его руку подошедший Драко и даже не удосужил взглядом. Ничего себе! Каков наглец! – Вы интересуетесь Гарри Поттером, сэр? Полагаю, что он придёт в себя после вашей беседы и приступит к обязанностям ученика – к урокам и подготовке к экзаменам. Вас, сэр, ведь эта его роль интересует? – Драко погладил Гермиону по плечу и повёл к туалетным комнатам.
Снейп чуть не плюнул ему вслед! Да что за дурдом? О чём этот паршивец бормочет с таким надменным выражением лица? Какая роль? Какая беседа? Где Гарри?! Почему он должен прийти в себя? Жив он, наконец, не ранен?
Он так и стоял посреди гостиной восьмикурсников. И невидящим взглядом смотрел на колдографию Минервы Макгонагалл, повешенную у входа, украшенную большим траурным бантом и живыми ирисами. Пожилая волшебница улыбалась, её лучистые глаза светились такой жаждой жизни, что просто не верилось, что эти глаза теперь можно будет увидеть только на движущихся магических картинках.
Такого растерянного лица у Северуса Снейпа, пожалуй, никто никогда не видел…
========== Глава 10 ==========
Из ступора его вывел бой часов. Северус физически чувствовал, что тишина за спиной сворачивается, густеет – и лупит со всей силы по нему, куда придётся. В спину, в голову, даже в ноги, а теперь – в сердце, точно в цель… Гарри, что же я наделал?
С минуты на минуту начнётся тризна, никаких долгих поминок и застолья, но всем достанется по кубку шотландского эля. Традиция, которую нельзя нарушать. И он, директор, нет, просто человек, который теперь – так случилось – за всё здесь отвечает, обязан восседать в центре преподавательского стола, обязан сказать пару напутственных слов ученикам. Детям, подросткам, им сейчас нелегко. Некоторые впервые видят смерть, другие вспоминают ушедших близких людей, недавнюю войну. Правильно пройти через это – важно. В этом непременном присутствии директора на всех важных мероприятиях и на будничных трапезах – огромный смысл, не просто традиция Хогвартса, а его… магия, охранная, защитная, направляющая все нестабильные и рваные потоки местного неумелого колдовства прежде всего в одном направлении – к тому, кто за всё отвечает…
Часы давно замолчали, Северус очнулся и, поведя будто избитыми членами, вытер со лба несколько капель пота. Потом расправил плечи и направился в Большой зал. По дороге он всё время разговаривал с Гарри, хотел объяснить, доказать, щёлкнуть того по носу за непонятливость, по любимому носу… притянуть к себе, разгладить неуместные хмурые морщинки на юношеском лбу, вокруг очумело-зелёных глаз, подуть ему, будто котёнку, на ресницы и сказать насмешливо… или нет, максимально сурово и строго, просто-таки вложить в голос всю строгость и суровость, последние капли которой ещё не повержены любовью и нестерпимым желанием близости. Сказать: «А вы, мистер Поттер, в своём репертуаре. Гриффиндорцы никогда не отличались особым умом, но уж сообразительности им не занимать. Что же вы подводите свой факультет? Я же имел в виду, что вы свободны от отработок, на вечер, на следующий день, и вообще на все дни, оставшиеся до окончания школы. Буквально это и произнёс. Я буду сильно занят, это печально, но ничего не поделаешь. Придётся наши встречи немного отложить. После экзаменов можно будет всё детально обговорить, может быть, даже отправиться куда-то вместе путешествовать, отпуск и директору положен. А вы, что подумали, мистер Преувеличитель? Что директор Снейп отказывает вам в своей любви? Ай-ай-ай! Вам ли не знать, как я ценю все сказанные слова. Улыбнитесь, мистер Поттер, немного подождите, и мы разберёмся с нашей серьёзной проблемой. Как два взрослых серьёзных мужчины, да?»
Северус, идя по школьным лестницам и коридорам, говорил это вслух, как бы успокаивая себя своим же голосом, который так и не набрал необходимой строгости и суровости. С Гарри хотелось говорить совсем не так, а нежно, доверительно, иронично. Хотелось увидеть его смущение, его порозовевшие от стыда за глупость и несдержанность щёки, погладить их, едва касаясь пальцем, потом по голове, по пунцовому от того же смущения уху…
– Я помню, что сказал ему: «Вечером вы, мистер Поттер, свободны! И вообще свободны». И мальчишка сразу, с первого слова поверил, что я его прогоняю, вообще, из своей жизни?! Которая без него просто замрёт, встанет, как заржавевший часовой механизм, и больше не сможет произвести ни одного мало-мальски живого движения?.. Да, мистер Поттер, с улыбками придётся подождать. Для начала прочистить бы вам мозги и кое-что ещё! Чтобы вы серьёзнее относились к любви и словам, её выражающим! Объяснить доходчиво, что когда любишь, то ни за что не бросишь, тем более из-за каких-то житейских, вполне решаемых проблем. Объяснить – и…
С этими словами директор Снейп вошёл в Большой зал и занял своё место за столом. Раздалась надрывная печальная песнь волынок, развернулись чёрные с позолотой штандарты, в специальные огненные вазы, медленно кружа в воздухе, опустились с «небес» бутоны цветов… Совсем отключить мысли о Гарри он не решился, хотя уж очень хотел, поэтому время от времени, произнося траурные слова или вполголоса беседуя с попечителями и представителями Министерства, Северус вертел на языке: «Найду. Уши надеру. Взрослый парень, а ведёт себя, как Плакса Миртл. Найду. Вот только, где же его искать?»…
*
Рон пропустил толпу мимо себя… так и стоял, делая вид, что участвует в нудном разговоре, который вел его сановный братец с группой хогвартских спонсоров. Здороваясь с иными знакомыми, бывшими однокашниками, он, чтобы не ввязываться в беседы, сохранял важный неприступный вид, а сам выискивал Гарри в потоке покидающих закрытую площадку… Теперь закрытую навсегда. Там будет мемориал или что-то типа… Уизли это не интересовало, он даже пропустил момент, когда его “зализанная” бывшая невеста, прошла мимо. Прическа-то! Чистая ле-е-еди! Тьфу, блядь, готовится в семью хорёчью вступить, к Пожирателям подалась, малфоевской родне подражает. Кто бы подумал?.. На душе было… нехорошо. Привычный активный и напористый настрой последних месяцев, стимулировавшийся заметными успехами в бизнесе, так радовавший Рона новизной и придававший столько неведанной ранее уверенности в себе, почему-то сдулся. Очень быстро, просто унёсся – в безветренную-то погоду! – в неизвестном направлении, оставив в голове и душе чёрную пустую полость. Пещеру, одинокую и гулкую, наполненную вовсе не сокровищами, а сыростью и острыми осколками булыжников. Впрочем, почему в неизвестном? В очень даже известном направлении унеслись мысли и мечты Рона, которые он так тщательно и удачно прятал за напускным безразличием к судьбам друзей и фиглярской бравадой, похожей на злость. В сторону Хогвартса, к этим несокрушимым каменным стенам, за эти окна, в гостиные и классы, где прошло его детство… такое счастливое, потому что рядом были Гарри и Гермиона. Её голос и сейчас гуляет по этажам и лестничным маршам Хога, но откликается на него не он, не Рон Уизли, а какой-то белобрысый гад, которого и за человека-то считать ещё год назад было неприлично… А где этот самый Хорёк-то? Почему Гермиона одна? Рон так долго вглядывался в спину некогда любимой девушки, что у него заболела шея. Красавица, такая новая, изящная, даже в школьной мантии женственная. Или повзрослела, или для Малфоя расцвела? Как же мерзко!
