Текст книги "Дикие сливы. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Текс… – негромко позвал он. – Текс! Готов поспорить на серебряный доллар, что твоя задница сейчас такая же влажная, как вспаханная земля после летнего дождя, а в кальсонах тебе так же тесно, как в детских штанишках…

Искушающий голос Ричарда легко преодолел расстояние, разделяющее их, и тонкая перегородка, сотворенная из дерева и известки, лишь слегка приглушила его, сделав только более вкрадчивым.

– Эй, масса Дик! Я тут как бы пытаюсь уснуть! – вскинулся Текс, намеренно позаимствовав у старого негра его манеру произносить обращение «мистер». Ковбоя, неискушенного в сложных любовных интригах, уже начала сердить неугомонность альфаэро, но в то же время он не мог не признать, что каждое слово Далласа попало, что называется, «в яблочко».

– И я не стану с тобой спорить на серебряный доллар хотя бы потому, что у меня его при себе нет! Зато есть подсвечник, который я вставлю тебе в задницу, если не умолкнешь! – раззадорившись не на шутку, дерзко пригрозил Текс мужу, в глубине души сознавая, что уж скорее тот сам ему кое-что вставит в воспитательных целях. Но в том, чтобы дразнить Далласа в ответ, сознавая, что ни дверь, ни окно его не остановят, если он решит войти, была своя острая прелесть. В такие игры они с Ричардом пока еще не играли, и Сойеру страсть как хотелось выйти из нее победителем. Правда, что именно можно будет счесть победой, было тем еще вопросом…

– Синеглазый дьявол… – ругнулся Ричард, позволяя сладкой истоме увлечь себя, подобно быстрому ручью, и позволил своей руке свободнее скользить по стволу вверх-вниз.

Сопротивление младшего мужа возбуждало, однако не стоило позволять Тексу зарываться и забывать, кому он клялся в любви и верности.

– Ну попробуй, исполни свою угрозу, если у тебя хватит духу открыть задвижку на двери. Но нет – ты так и будешь кутаться в простыни, трусливый щенок, способный только тявкать на волкодава.

Хлестнув непочтительного Текса бичом иронии, альфа перестал сдерживать удовольствие и принялся ласкать самого себя столь же умело и страстно, как делал бы это в дуэте с любимым.

Ответ альфаэро прилетел незамедлительно, но Текс даже слегка разочаровался тем, что не заставил его самого справиться с задвижкой и ворваться в спальню с целью проучить непочтительного младшего мужа… И, конечно, принялся дразнить его с удвоенной энергией, едва распознав доносящиеся из-за закрытых створок сладострастные звуки и вздохи.

– Трусливый щенок заставил волкодава спать на коврике у двери! И волкодав вовсе не так уж грозен, если оказался не в состоянии войти сюда! Ауууу… ауууууу… – ковбой довольно правдоподобно изобразил волчью подпевку, сев на край кровати и спустив ноги на пол, укрытый тростниковыми циновками.

Заняв оборону, он выпростал член из кальсон, направил его в сторону дверей и быстро задвигал по нему рукой, готовясь к «прицельному выстрелу», если Ричард все-таки решит пойти на штурм… Задницу, взмокшую от жажды любовного соития, так и припекало, но альфовья гордость не допускала и мысли о преждевременной капитуляции. Если Черный Декс желает заполучить его сегодня, пусть как следует потрудится, чтобы войти сюда и одолеть ковбоя в честной борьбе…

– Эй, Дики! Что ты затих? Заснул совсем? – дерзко вопросил он, стараясь не представлять себе в подробностях, чем именно сейчас занят альфаэро.

Текс снова сел и завозился на постели – Ричард отчетливо слышал каждое движение, и держа глаза закрытыми, видел мужа в своем воображении, видел как наяву: растрепанного, полуголого, загорелого, соблазнительного – тем более соблазнительного, чем недоступнее он казался. Ноздри альфы трепетали, впитывая сливовый аромат, проникающий из соседней комнаты вопреки ревнивым капризам любимого, и возбуждение нарастало, как приливная волна, побуждая Далласа двигаться быстрее и резче, толкаться в собственный кулак, как в тесное отверстие омеги…

Явно обманутый в своих ожиданиях, Текси окликнул его, не сумев скрыть нетерпеливые ноты в слегка охрипшем голосе, и Ричард неохотно замедлился. Дразнилки, достойные школьника, вызывали у него только снисходительную усмешку, занятый собой, он и не собирался отвечать на подначки, но голос Текса… ох, этот голос, эти интонации – юный муж и не подозревал, как они действуют на распаленного альфу. Ричард не пожалел бы никаких сокровищ, пообещал бы что угодно, только бы Текс продолжал говорить с ним. Самые колкие, самые обидные слова в его устах диковинным образом обращались в неистовую песню любви, и вели к оргазму вернее, чем самые бесстыдные движения тела.

– Нет, я не сплю… Я слушаю… и слышу, что ты там делаешь, Текси. Собираешься застрелить меня из своего члена… или просто полируешь ствол? Может, тебе нужна в помощь вторая рука, ммм? Более опытная…

– Нет! – поспешно ответил Сойер, которому хватило только представить руку мужа на собственном члене… и едва не кончить прямо на пол. Чтобы предотвратить поспешную разрядку, ему пришлось буквально взять себя в руки и стиснуть пальцами горячий ствол пониже навершия, но стон нетерпения все равно прорвался через перегородку и наверняка вызвал на губах Ричарда торжествующую ухмылку…

«Оххх… уж лучше вообще не представлять себе ни то, чем он там занят, ни его лица, или я сам к нему прибегу и буду униженно валяться у него в ногах, лишь бы он меня как следует отодрал…»– подумал Текс, и предпринял честную попытку вспомнить о пережитых им сегодня по вине любимого неприятных минутах и о том, что этот самодовольный гад наверняка трахался прямо на этой самой кровати с Тони… Брал его в самый цвет, зная, что тот может понести его семя! И наверняка они продолжали спать друг с другом уже после того, как ребенок случился, может быть, даже тогда, когда Даллас уже ухлестывал за ним самим!

– Расскажи-ка мне лучше, сколько твоих любовников и шлюх повидала эта самая кровать? Ты ведь вон какой видный альфа, наверняка у тебя остались тут поклонники кроме покойного Куина! Скольким из них ты завтра представишь меня, как своего истинного? И сколько их них все равно захотят оказаться с тобой наедине? А? – вернув себе решительный настрой с помощью новой порции ревности, Текс забросал Далласа неудобными вопросами, чтобы тот хотя бы на короткое время помолчал и не дразнил его в ответ, бросая вызов его самоконтролю…

Провокация сработала, и Текс сдавленно простонал что-то невнятное… похоже, отказался от предложения, но отказ дался омеге нелегко. Альфа же начал рычать и почти что спел Ричарду любовную арию, полную гневных упреков и скрытого призыва: «Разубеди меня! Оправдайся! Подчини меня снова и дай повод простить тебя!» – и Даллас снова не мог сдержать ни улыбки из-за фантазий Текса, ни жадных вздохов и гортанного рычания, рвущихся из горла при звуках любимого голоса.

– Поклонники – не моя история, Текс… ммммм, Текс… какого черта ты мучаешь себя и меня в такую чудную весеннюю ночь? Я хочу тебя до безумия, гадкий мальчишка, и ты прекрасно знаешь, что я никогда и никого не любил до встречи с тобой… Позволял любить себя, пользовался телами, предлагавшими познать их, вкусить совместное удовольствие – но и только. Никто, никогда, нигде не сводил меня с ума так, как ты… Мое сердце было холоднее льда и молчало, пока пр нашей встрече ты не заставил его… мммм… ожить…

Ричард рвано выдыхал признания в ароматную тьму, зная, что Текс ловит каждое его слово и кладет на собственное сердце.

«Черт возьми, еще немного этакой болтовни с ним – и я кончу, как подросток, даже не прикасаясь к члену, от одних только мыслей о нем и от его запаха…»

Он сел и положил руки на колени, посмотрел на дверь, смутно белевшую в трех шагах.

– Текс, я хочу тебя, а ты – меня. Давай закончим эту глупую ссору, и вместо того, чтобы рассказывать тебе о своей любви, я буду доказывать тебе ее до самого рассвета.

– Аааа, стало быть, ты многих на своем веку переимел не по любви, да? Тогда у тебя наверняка должны быть еще внебрачные детишки… просто ты ими не интересовался… тебе было все равно, в кого спускать… – распекая мужа за распутный образ жизни, Текс должен был бы замкнуться в ледяной кокон отстраненности и напустить на себя суровости праведника, но вместо этого руки сменяли друг друга на члене, готовом лопнуть от желания, а в голове мелькали непристойные картинки одна другой развратнее… Да, он все еще был сердит на альфаэро за сюрприз с сыном, и все еще желал преподать ему урок воздержания, но в том-то и беда, что воздерживаться от странного соития через замочную скважину не получалось ни у него, ни у Далласа.

Услышав откровенное предложение, Сойер едва не поддался соблазну впустить его к себе и провести бурную бессонную ночь, позволив альфе еще и еще раз доказывать на деле свою любовь. Но все-таки воспротивился порыву, призвав на помощь всю свою волю, не сдвинулся с места, и продолжил давать волю рукам и воображению. Однако, его разбуженная омежья суть требовала куда большего внимания и не желала довольствоваться баловством, которое он затеял с собственным альфовьим достоинством. Задница, текущая, как надрезанный фрукт, жаждала глубокого проникновения, и ковбой досадливо закусил губы, пожалев о том, что оставил все свои вещи в гостинице. Там, на самом дне его сумки, покоился отличный ричизаменитель из теплого каучука, и сейчас его компания была бы как нельзя кстати…

– Хочешь поиметь меня там же, где заделал Тони младенчика, Дики? Не стану врать, что не хочу того же, но нет… это будет неправильно. Бедняга Куин не заслужил такого неуважения… и малыш Дэнни тоже. Не будем нарушать его сон, у него ведь завтра важный день, и он должен хорошенько выспаться… – бормотал Текс то, что приходило ему на ум в качестве последних аргументов, и молился лишь о том, чтобы Даллас кончил раньше, чем пойдет на штурм спальни. Если это все-таки случится, они перебудят весь дом, и до утра в нем точно никто уже не заснет спокойно.

Крепкий кулак грохнул о деревянную перегородку:

– Блядь!.. Мне начинает казаться, что я взял в мужья не ковбоя, а чертового пастора-проповедника! Какое право ты имеешь судить меня, ты, горе-святоша?! Не переступай границу! Берегись!

Терпение Ричарда Далласа наконец лопнуло, и Черный Декс немедленно заявил о своем желании выбить дверь, предстать перед дерзким щенком во всей красе – расхристанным, разгоряченным, полупьяным и с мощным стояком, едва прикрытым выпущенной из штанов рубахой – и преподать урок некуртуазной любви. План выглядел впечатляюще, и все же остался не приведенным в исполнение. На то у Ричарда были веские причины.

За время недолгого еще супружества, они с Тексом успели не только стать страстными любовниками, но и тесно, по-альфовьи, сдружиться… и эта особенная душевная близость была одинаково дорога обеим ипостасям Далласа, и джентльмену, и разбойнику. Ни тот, ни другой не хотели принести ее в жертву самолюбию. Уважение снова победило гнев, однако представление, затеянное омегой, определенно пора было прервать и заткнуть Тексу рот – для начала хотя бы поцелуем.

…Декс наспех застегнулся, задул свечи, стоявшие на столике у дивана, бесшумно выскользнул на галерею. Несколько неслышных шагов – и вот он уже стоит у балконной двери, где на стекле алмазом начерчено недавнее послание, не возымевшее действие на жестокое молодое сердце; вот лезвие ножа проникает в щель, поддевает щеколду – и дверь, распахнувшись, пропустила его в убежище супруга…

Когда за стенкой что-то грохнуло, Текс вздрогнул и в животе у него мгновенно захолодело от испуга – а ну как он перегнул палку и сейчас Ричард снесет к чертям дверь и устроит ему знатную трепку? Судя по гневной тираде, все к тому и шло, и, моментально оценив грозящую ему опасность, Сойер вскочил на ноги, метнулся к дверным створкам и принялся двигать к ним комод, стоящий по левую руку от входа. Полуспущенные кальсоны весьма затрудняли его перемещение, но страх оказаться в комнате наедине с по-настоящему рассерженным Черным Дексом заставил его проигнорировать эту неловкость. Куда важнее было не допустить мужа в спальню, а штаны можно и потом подтянуть…

Тяжелый комод был сработан из крепкого дуба и украшен искусными вставками из металла, и ковбой понадеялся, что это препятствие сдержит пыл альфаэро в достаточной степени, чтобы он передумал брать спальню штурмом. По крайней мере, сдвинуть комод с места в одиночку требовало изрядных усилий, которые сами по себе загасили все прочие порывы Текса, отогнав кровь от члена в мышцы рук и ног. Может быть, благодаря этому, испуг вскоре сменился азартом, и, трудясь над импровизированной баррикадой, а-Сойер приговаривал:

– Это кто еще тут у нас святоша, если поглядеть… Умеет ведь прикинуться приличным альфаэро, с виду ведь не скажешь, что в душе ты настоящий разбойник, мистер а-Даллас… Но нет, тебе меня так просто не достаааать… не дос… – какой-то стук, раздавшийся со стороны окна, заставил его обернуться и так и застыть с раскрытым ртом. Тот, от чьего вторжения он понадеялся защититься комодом, как ни в чем не бывало вошел в спальню через балконную дверь, и теперь взирал на него с неприкрытой иронией.

– Что? Думаешь, поймал меня, да? Как бы не так, Дики! – чувствуя себя ужасно глупо, но не желая показать этого мужу, Текс подхватил сползшие на бедра кальсоны и подпер задницей комод, сделав вид, что тот уже давно тут стоит. – Если так хочешь валяться на кровати, пожалуйста! Я сам хотел предложить тебе поменяться местами!.. Вот, даже проход начал освобождать… – и он сделал попытку отпихнуть комод обратно, но не преуспел в ней – видно, одна из ножек попала в щель между досок пола и намертво там застряла. – Но раз ты вошел сюда сам, то позволь мне тогда выйти…

Поняв бесперспективность своих усилий, Сойер принялся боком пробираться к распахнутой в теплую ночь двери, не сводя при этом с Ричарда настороженного взгляда. Сердце колотилось, как бешеное, а в животе прежний испуг уступил место дикой пороховой смеси азарта альфы и омежьего вожделения. В интересах всех прочих обитателей спящего дома, им и вправду стоило полюбовно разойтись и улечься спать, кое-как умерив собственные страсти…

Увидев, что натворил в комнате Текс, Ричард едва не разразился хохотом, но, щадя и без того уязвленное самолюбие младшего мужа, подавил взрыв веселья и замаскировал его под хриплый кашель – словно сигары, выкуренные в этот вечер без счета, оказались очень уж крепкими… Альфаэро к тому же подстерегала другая беда: войдя, он невольно с головой окунулся в ароматы, наполнявшие пространство спальни, и винно-сливовая и жасминово-смоляная смесь, с вкраплениями густого мускуса, морской соли и табака, заставила его мгновенно захмелеть. Он пошатнулся, как пьяный, разом высадивший бутыль виски, и прижал руки к сердцу, чтобы хоть немного усмирить буйство крови…

Коварный Текс немедленно воспользовался секундной потерей супругом самоконтроля и сделал попытку проскользнуть мимо него к распахнутой двери, чтобы удрать по балкону. Но не тут-то было: в каком бы состоянии души и тела ни находился Черный Декс, он не упускал желанную добычу; и сейчас, сделав рассчитанный и точный бросок, достойный гремучей змеи, альфаэро схватил Текса поперек тела и тесно прижал к себе:

– Куда это ты собрался, моя любовь? Правила сего достойного дома не позволяют гостям бегать нагишом по лестницам и балконам в столь поздний час…

– Сссссшшшшшшш! Пусти! Чччерт… ты мне сейчас ребра сломаешь! – зашипел на Ричарда Текс, ну точь в точь рассерженный кот, которого без спроса поймали за шиворот и приподняли над землей. Альфа в нем тут же пожалел, что не обладает ни кошачьей ловкостью, ни острыми когтями и зубами, которые помогли бы ему освободиться от медвежьего захвата. Но омега, едва ощутив волну горячего цитрусово-кофейного аромата с примешанными к нему нотами крепкого табака и столь же крепкого плотского желания, прижался задом к выпирающему достоинству альфы, и, пока другая его часть рвалась на свободу, как следует поддразнил его.

“Что это ты делаешь? Ты же первый кричал – ах, он обманщик, ах предатель! А сам что, голову потерял и на все уже готов?”– прикрикнул А-Сойер на о-Сойера, но последний лишь томно вздохнул и… сдался на милость победителя.

“Прости, ничего не могу с собой поделать! Когда он так близко и так пахнет, мне хочется только одного – лечь под него и ни о чем грустном не думать…”

– Дииик… оооххх… Диииики… чтооо тыыы вытворяяяяешь, разбооойник? – выдохнул он уже совершенно иным голосом, полным томления, покорности и обожания.

У Декса руки зачесались перекинуть пойманного мерзавца через колено и как следует отлупить по заднице – перед тем, как хорошенько и с удовольствием эту соблазнительную задницу отыметь… Но хитрый омега знал, как без мыла пробраться в самые потайные уголки мужней души, к беззащитному сердцу, тающему, как воск, от первого же нежного слова, промурлыканного на ухо. Чем мог ответить Ричард на подобное? Только хриплым стоном, выражавшим неукротимую страсть альфы, и жадными поцелуями, с силой летнего ливня обрушенными на голую шею и плечи Текса.

По телу любимого пробежала крупная дрожь, он больше не противился объятиям, наоборот, тянулся навстречу прикосновениям, открываясь самым бесстыдным образом – и пальцы Ричарда, скользнув по ягодицам Текса, проникли между ними и словно утонули в разогретом сливовом сиропе…

Текс был готов для него, готов настолько, что альфе оставалось лишь подивиться, какую страсть он сумел внушить одними речами сквозь закрытую дверь.

– Давай сделаем это прямо здесь, – прорычал Ричард на ухо своенравному любовнику. Расстегнув одной рукой штаны и сдернув с задницы Текса легкие полотняные кальсоны, он заменил пальцы, ласкавшие текущий вход омеги, на твердый стержень, готовый к долгому наслаждению…

Ричард не стал размениваться на уговоры или долгие ласки, он попросту насадил Текса на себя и, развернув в сторону злополучного комода, заставил сделать несколько коротких шагов.

А-Сойер, возмущенный столь бесцеремонным вторжением сперва в спальню, а после и в его собственное тело, уперся руками в деревянную махину и попытался сдержать ненасытную страсть альфаэро, стряхнув его с себя. Но это было все равно, что противиться урагану, и дерзкий наскок Далласа удался в полной мере: поймав руки ковбоя в кольцо своих собственных, он лишил его последней опоры и попросту уложил грудью и щекой на полированную крышку комода, достаточно широкую, чтобы она уместила Сойера целиком…

– Ах ты… предатель! Гнусный обманщик! Бессовестный бандит!.. – это было последнее, что он потом смог припомнить, прежде чем омежья жажда целиком затопила и рассудок и тело, выдавив страдающего альфу на периферию, где его усилия вернуть себе контроль над дикой любовной схваткой свелись к роли безвольного наблюдателя за ней.

– Охххх… Дики… Ди-иии-киииии… ДИИИКИИИ! – сквозь судорожные вдохи-выдохи взвизгивал о-Сойер, утративший последние рассудочные доводы к тому, чтобы сдерживать себя и наказывать мужа отлучением от тела. Сейчас все его существо желало одного – целиком принадлежать Ричарду Далласу, вбирать в себя его могучий ствол, лишь слегка сжимая ягодицы, давая ему ощущение сопротивления и побуждая тем самым еще яростнее овладевать собой, еще крепче вжимать в жесткие ребра комода, и сходить с ума от этой жаркой и бесстыдной близости…

Комод скрипел под тяжестью двух тел, трясся как в лихорадке, и дверь, к которой он был так неудачно придвинут, тоже ходила ходуном. Текс, несколько минут назад говоривший что-то про сон и озабоченный покоем домашних, теперь стонал по-омежьи и выл, как раненый волк, распластанный под Черным Дексом, страстно и жестко трахавшим любовника без долгой прелюдии – словно объезжая жеребца на родео…

– Да… Да, ты мой, сливовый мальчик… Оооо… Только… мой… Хочу… тебя… – выдыхал альфа с каждым толчком, стремительно приближая собственный оргазм и чуя, что Текс и сам вот-вот кончит… Эта возможность одновременной разрядки, многократно усиливавшей наслаждение и облегчавшей сцепку, довела страсть до границы помешательства, и Черный Декс дал себе полную волю.

Продолжая накачивать Текса, толкаясь в него снова и снова, он резко дернул любовника вверх и назад, отодвигая от комода, чтобы получить свободный доступ к члену омеги.

Вокруг скрипело и стонало так, словно они своим бесчинством разбудили призраков, населяющих этот дом, и те принялись браниться на них на своем тайном языке. В какой-то момент что-то снизу хрустнуло, бумкнуло и комод просел на пару дюймов прямо под ними.

– Оххх, чёёёрт… – испуганно выдохнул Сойер, и схватился за край комода, ожидая, что следующий удар члена отправит их обоих прямиком на первый этаж или даже в подвал, если пол под ними не сдюжит… Но половицы только жалобно скрипнули, а Даллас, совершенно потерявший стыд и меру, вдруг резко вздел его и жадно зашарил по его животу. Губы альфаэро оказались в опасной близи от его уха и Текс не сдержал мелкой дрожи, когда его шею обожгло дерзкое пожелание мужа…

– Давай же… вместе!

– Да… давай… я… я… готов… – пробормотал ковбой севшим от пересохшего горла голосом и, поймав ладонь Далласа, направил ее к собственному торчащему члену и уложил поверх его свои пальцы.

– Ааааа… Аааа… Даааа… так… так… так… еще… аааоооохххх… мммм… оооо… да-да-да-да… Дики! Я… я… сейчас взорвусь… – жалобно всхлипнул он, не в силах больше выдерживать напор изнутри и снаружи, и выстрелил семенем в ладонь своего альфы… а мгновением позже ощутил горячую струю глубоко внутри и медовую каплю, потекшую по внутренней стороне бедра. Альфовий узел Декса тут же расширился, заполняя омегу еще сильнее, и кольцо мышц, содрогнувшись в конвульсии оргазма, в свою очередь плотно обняло член, заперев внутри на долгие сладостные минуты…

Застонав от удовольствия, Текс снова прилег на комод и уперся горячим лбом в прохладную отполированную поверхность, оставляя на ней влажный след из бисеринок пота, выступивших на лице и шее…

– Теперь ты тоже мой… совсем мой… не пущу… – растягивая губы в довольной сытой улыбке, промурлыкал он, нащупал на бедре ладонь мужа и завладел ею с простодушным эгоизмом полного собственника.

Альфа-Текс все еще немного сердился – и вместе с тем опасался мужнего гнева, но омега-Текс, постепенно постигавший законы истинной любви и сердечную мудрость, точно знал, что Ричард не сделает ему ничего плохого и не станет наказывать ни за капризы, ни за ревнивые мальчишеские выходки. И это знание наполняло его счастьем и готовностью к чему-то большему, таинственному и одинаково важному для обоих…

Комментарий к Глава 6. Дуэль гордости и страсти, где гордость проигрывает с разгромным счетом

1. Амару, из книги “Сто стихотворений о любви” (перевод с санскрита)

2. Общее музыкальное настроение главы, звуки души Ричарда Далласа:

https://www.youtube.com/watch?v=Hc9fDn-Z3PQ

========== Глава 7. Скандал на балу ==========

*** вечер следующего дня***

Детский праздник, приуроченный к именинам Дэнни о-Куина, всегда справляли с большой пышностью, с тех самых пор, когда юный наследник имени едва научился ходить и самостоятельно задувать свечку на торте. Тони самолично заботился об этом, вникал в каждую мелочь, и не было года в его бурной жизни, когда он позволил бы себе пропустить день рождения сына и не приехать в Новый Орлеан. Помешать омеге смогла только злосчастная рейнджерская пуля, догнавшая его в техасской прерии…

Несмотря на то, что для взрослых друзей Тони о-Куина пикник превратился в поминки, и вместо цветистых поздравлений и здравиц местные говоруны готовились произносить траурные речи, детям предстояло веселиться как обычно. О-Марсден сбивался с ног и нещадно гонял других слуг, чтобы в лучшем виде исполнить распоряжения массы а-Далласа, ничего не упустить и сделать именины маленького сироты по-настоящему счастливым и незабываемым днем. Нарядные шатры, разбитые на большой лужайке позади дома, гроздья воздушных шаров, похожие на сказочные фрукты, негритянский оркестр, играющий на аккордеонах, укулеле и банджо, клоуны и акробаты, дрессированные пудели и обезьянки, конфетти и бенгальские огни, самые соблазнительные лакомства, от жареных цыплят и пирожков, начиненных крабами, до щербета и мороженого семи сортов, и, конечно, огромный торт в виде башни – все это обратило обыкновенный загородный дом в филиал волшебной страны.

Детские сердца эластичны, а память коротка, и юный Дэнни, несмотря на горе, причиненное известием о смерти папы, с папиной же легкостью отвлекся от траурной тени и всей душой погрузился в светлую атмосферу праздника, игры с друзьями и бесхитростные радости мальчишеского чревоугодия…

Взрослые, собравшиеся в одном из шатров, заставленном по периметру стульями скамьями, и перегороженном поперек двумя столами, были предоставлены сами себе; отдавая должное угощению и напиткам, они могли свободно общаться о чем угодно – но, разумеется, главной темой всех помыслов, разговоров и шепотков был не покойный Тони, и даже не Ричард а-Даллас, официально объявивший себя отцом Дэнни – а молодой синеглазый техасец, Текс о-Сойер-Даллас, занявший место рядом с Ричардом на правах законного супруга…

Еще утром, когда они нежились в сбитой постели, и Текс полусонно улыбался, покоясь на плече мужа, Ричард честно предупредил его о грядущем испытании и разного рода любопытстве, которое гости детского праздника непременно проявят к новоявленному супругу альфаэро. Тогда Сойер попросту отмахнулся от попытки Далласа поговорить на эту тему, но теперь остро сожалел, что не спросил у него совета, как следует держать себя в общении с толпой неизвестных, чьих имен он не запомнил, как ни пытался, и перед которыми наверняка выглядел неотесанным деревенщиной, каким его часто выставлял Тони Куин.

Ощущая скованность в плечах и спине, Текс лишь сдержанно кивал на приветствия, старался не смотреть подолгу в глаза особенно любопытным и уклончиво отвечал на вопросы, если таковые ему задавали. Сегодня, как никогда, он желал только одного – сделаться невидимым или простой тенью мужа, на которую никто не обращал бы внимания. Но увы… как назло, именно он, а не Ричард, постоянно ловил на себе самые разные взгляды – от откровенно изучающих до высокомерно-презрительных.

– Риииичард! Сколько лет! – подкатила к ним очередная пара, явно из числа запоздавших: высокий и сухопарый альфа в цилиндре и богатом сюртуке, пахший терпко и неприятно, и держащий его под руку изящный голубоглазый омега, источающий приторно-сладкую ваниль, неуловимо похожий на Куина манерами, но чуть более воспитанный.

– Мое почтение, мистер о… эмм… Даллас! – альфа широко и извиняюще улыбнулся собственной заминке, узрев, что супруг Ричарда менее всего походит на омегу. Жадное любопытство в который раз на дню отобразилось в двух парах глаз, альфа настороженно вслушивался в их с Ричардом общий букет, а омега манерно протянул ковбою руку, обратив ее тыльной стороной вверх:

– Приятно познакомиться с вами, дорогуша! Я Дин, Дин о-Майли, а это мистер Майкл а-Коннор, мой добрый друг и покровитель. – он так и замер в ожидании галантного ответного жеста, но Текс по-простецки схватил протянутую ему кисть и потряс ее в рукопожатии.

– Взаимно, о-мистер Майли! Рад, очень рад, а-мистер Коннор! – он точно так же поприветствовал долговязого, который даже не удосужился снять белую перчатку и, еще пару раз потянув носом, как-то странно взглянул на него поверх напяленных на длинный нос очков в тонкой золоченой оправе.

Омега тут же утратил к ковбою интерес и, повернувшись к Ричарду, фамильярно погладил его ладонью, увитой дорогими кольцами, по лацкану пиджака:

– Дики, дорогой, позволь мне выразить соболезнование твоей утрате… Ты ведь помнишь, Тони был моим большим другом в ту пору, когда мы с ним только осваивались в этом чудесном городке! – на голубых глазах омеги блеснули вполне себе натуральные две слезинки, но он ловко промокнул их батистовым платком и заулыбался обоим хозяевам праздника так, словно и в помине не знал никакого Куина.

Они обменялись с альфаэро еще парочкой светских любезностей и удалились к фуршетному столику, богато сервированному напитками и закусками.

– «Дики-дорогой»? Это как же понимать, а, муженек? – с недовольным шипением кота, на чьей территории вдруг обнаружился чужак, Текс повернулся к Ричарду и воззрился на него в ожидании разъяснений. Все его вчерашние обиды, так старательно заглаженные Далласом в течение этой ночи, снова оживились и черные змеи ревности опять заклубились там, где еще недавно расцветали майские розы…

– Как обычную светскую любезность, не более, – видя занимающийся костер ревности и не желая дать ему разгореться, Ричард взял руку Текса и приложил к своей груди, чтобы муж почувствовал биение сердца. Обычно этот нежный жест сразу успокаивал омегу и усмирял альфу, столь причудливо деливших пополам натуру ковбоя, но на сей раз могло и не сработать, поскольку прежняя «вина» Далласа была прощена совсем недавно – и отнюдь не забыта.

Губы альфаэро легко дрогнули от скрытой улыбки – ревнующий и злой Текс был очарователен… Это и умиляло, и заводило одновременно, подталкивая к приключению, но все же права супруга, предъявленные в неподражаемой техасской манере, следовало уважать.

– Да, местная богема несколько фамильярна, признаю… но такие уж они, люди искусства – говорят раньше, чем думают, и ни в чем не знают меры. Ты ведь помнишь, Тони был точно такой же, у него язык часто ссорился с головой.

Ричард погладил пальцы Текса, по-прежнему прижатые к его груди, и тихо добавил:

– Послушай, даже если все самые красивые омеги Нового Орлеана разденутся догола и выстроятся передо мной в парад, я буду спокойно курить сигару и пить кофе, головы в их сторону не поверну… для меня на всем белом свете существует только один парень, пахнущий сосновой смолой и дикими сливами, и полагаю, ты знаешь его имя.

Выслушивая льстивые признания мужа, Текс смущенно опустил глаза, но не мог не ощутить так же некоторого самодовольства – язык у Ричи, конечно, умело подвешен, однако, его речам хотелось верить. И даже больше, чем речам – нежному взгляду, полному восхищения, властному, но чуткому прикосновению, а более всего – тому, что альфаэро и впрямь целый день был с ним рядом и даже несколько раз отказался от приглашения составить компанию только альфам в курительной комнате, предоставив супругу развлекать стайку омег.

Возможно, кое-кто из гостей и счел бы такое поведение слабостью и потаканием капризам юного «альфеги», как назвал его один из прибывших на праздник альф, но для Сойера то было лучшее из доказательств любви и верности.

– Ну ты скажешь тоже… Куда мне, так дурно и грубо пахнущему ковбою до этих расфуфыренных франтов… Из того, что я мельком слышал, уже и так ясно, что они твой выбор не одобряют и никогда не примут меня в свой круг. Ну, а мне плевать, пусть хоть собственные шейные платки расплетут и повесятся на них с досады… Или подотрут ими свои пахучие задницы…