Текст книги "Дикие сливы. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– А куда мы, собственно, направляемся? И зачем?

Ричард не сразу очнулся от своих дум, таких же глубоких и темных, как волны Миссисипи, неспешно катившиеся к устью, чтобы раствориться в морской соли и пене… и скорее догадался о вопросе Текса, чем в самом деле расслышал, что сказал его мятежный супруг:

– Мы едем в один милый сельский дом… По крайней мере, он всегда кажется милым, когда я наношу визиты хозяевам, а это бывает нечасто.

При этом признании Даллас еще больше помрачнел, скрестил руки на груди и, отвернувшись от окна, откинулся на спинку сиденья. В кофейно-лимонный запах альфы предательски вплелись резковатые ноты мускуса и можжевельника – они появлялись каждый раз, когда Ричард в беседе с Тексом о чем-то не договаривал, или сам предмет разговора был ему неприятен.

Текс ревниво подметил, что супруг ответил только на первую часть вопроса, и потребовал прояснить и вторую, но Ричард лишь покачал головой и проронил всего одно слово:

– Терпение.

Экипаж тем временем свернул с основной дороги на проселок и покатил по живописному предместью, где справа и слева располагались изящные здания со стенами песочного цвета, увитые плющом и глицинией, окруженные садиками, и куда больше похожие на городские виллы, чем на простые и добротные фермерские жилища. Прошло по меньшей мере полчаса, прежде чем цель путешествия была достигнута, и кучер, натянув вожжи и окрикнув лошадей, заставил их остановиться возле довольно большого дома, с чугунной оградой и такими прочными воротами, словно хозяева готовились выдерживать многомесячную осаду.

– Вот мы и на месте, Текс. Следуй за мной и, пожалуйста, что бы ты ни увидел и ни услышал – молчи. Просто не раскрывай рта. У нас будет еще много времени поговорить обо всем этом, но пока мы здесь, ты должен молчать. Обещаешь? – рука альфаэро мягко легла на руку мужа, черные глаза смотрели пристально, испытующе, но Текс успел достаточно хорошо узнать Ричарда, чтобы понять: сейчас Дики не требует, а просит.

Ничто в этой мирной сельской местности не указывало на присутствие какой-либо скрытой угрозы, но Ричард отчего-то казался напряженным, как тетива индейского лука.

– Обещаю… – Текс согласно кивнул, и, заглянув в глаза альфаэро, заметил в них тень какой-то давней печали. Вспомнив то, о чем они говорили еще на пароходе, ковбой заново осмотрелся по сторонам, и, пока они шли к воротам и ожидали привратника, кое-как сообразил, что здесь, наверное, и живет сын Тони. А раз так, то Ричарду не позавидуешь – легкое ли это дело: объявить мальчишке, что тот теперь полный сирота и больше никогда не увидит своего красивого папу…

Повинуясь внезапному порыву, Сойер захотел как-то выразить мужу свою поддержку, но никакие слова на ум не шли, и тогда он просто положил ладонь на плечо Ричарда и слегка сжал пальцы, мол, я с тобой.

В этот же самый миг створка ворот перед ними раскрылась и в ней показался черномазый слуга-бета в белой рубашке, коротких штанах и шляпе-канотье. Окинув двоих альф внимательным взглядом, он молча посторонился и, сняв шляпу, склонил голову, обозначая приветствие – но и только. Его сухощавая рука с длинными пальцами вытянулась в сторону садовой дорожки, которую с обеих сторон плотно обступили деревья, чьи ветви сомкнувшись над ней, образовали естественный свод. Длинные пряди седого мха свисали с этого самого свода, пряча от сторонних глаз здание виллы, чью черепичную красную крышу и часть белой стены было тем не менее хорошо видно с дороги.

Ричард, кивнув привратнику, уверенно пошел вперед, и Тексу не оставалось ничего иного, как последовать за ним. На кончике его языка крутилось уже несколько вопросов про то, что это за дом и кто там обитает, но, памятуя о просьбе мужа, он придержал собственное любопытство, полагаясь до поры до времени лишь на то, что сам увидит и услышит…

Аллея, ведущая к дому через красивый, но довольно запущенный сад, была недостаточно длинной для объяснения, и Ричард, еще раз взвесив все «за» и «против», решил ничего не объяснять и никак не подготавливать Текса к первой встрече с мальчишкой. В холодную воду лучше прыгать сразу и с головой, а не заходить мелкими трусливыми шажками, кутаясь в собственные руки… Насколько Ричард а-Даллас успел узнать Текса а-Сойера, тот смотрел на вещи сходным образом и проявлял завидный здравый смысл там, где менее сильные духом впадали в ступор или истерику. А вот о-Сойер – чувствительный омега, по праву владеющей второй половиной души юного супруга – тревожил Ричарда куда сильнее…

«Ладно, посмотрим… Как примет, так и примет. Разве я могу требовать от него стойкости, когда сам трясусь от страха?..»

Они поднялись по каменным полукруглым ступеням крыльца к стеклянной двери, забранной изнутри плотными соломенными шторами, и Ричард, прежде чем позвонить в дверной колокольчик, негромко повторил вою просьбу-напутствие:

– Ни слова, что бы ни случилось.

Их, видимо, ждали, поскольку дверь распахнулась раньше, чем успел затихнуть звонок, и возникший в проеме пожилой темнокожий омега, аккуратный, упитанный, в домашнем костюме, какой обычно носили няни в богатых семьях – шелковая рубаха, легкие полотняные штаны и кипенно-белый накрахмаленный фартук – кланяясь и рассыпаясь в приветствиях, пригласил их в просторную прихожую.

– Масса а-Даллас! Наконец-то вы до нас добрались! Наконец-то доехали!

Ричард холодно кивнул – ему не слишком приятны были эти излияния, но затыкать рот няню он не собирался; дождавшись паузы, альфа спросил:

– Разве вы не получили мою телеграмму?

– Конечно, получили, масса а-Даллас, получили! И ждали, так уж ждали, особенно маленький масса, а вы все не ехали и не ехали…

Ричард открыл было рот, чтобы еще кое-что уточнить и представить супруга, но тут из глубины дома донесся пронзительный детский визг, на втором этаже распахнулась дверь и послышался отчаянный топот быстрых и крепких ножек.

– Дядя Ричард! Дядя Ричард! – кричал, сбегая по лестнице, нарядно одетый и гладко причесанный мальчик лет восьми. – Я ждал! Я знал, что вы приедете! И вот вы приехали! Дядя Ричард! А они говорили, что вы больше не появитесь, я слышал! Но я не верил!

Это чудо налетело вихрем, прыгнуло и оказалось на руках у Далласа… и каждый, кто увидел бы рядом их лица, должен был ахнуть от изумления – поскольку мужчина и мальчик были похожи, как две капли воды.

***

Пока Текс шел за Далласом по дорожке к красивому особняку («милому сельскому дому», как назвал его Даллас), в его голове возникали все новые и новые вопросы, но, повинуясь просьбе мужа, он держал рот на замке. И только молча кивнул в ответ на повторение просьбы уже у самых дверей. В любом случае, если они приехали навестить осиротевшего мальчика, он скоро сам все узнает и поймет.

Но, когда они оказались внутри и сверху к ним сбежал по лестнице темноволосый и темноглазый мальчуган, ни капельки не схожий с тем белокурым ангелочком-младенцем, что показывал ему в медальоне Тони Куин перед самой смертью, Текс начисто позабыл о своем обещании молчать. Живая радость ребенка, то что он назвал Ричарда дядей и его поразительное сходство с Далласом рассказали Сойеру то, что сам Дик почему-то желал от него скрыть – вероятно, этот дом принадлежал его родне – брату или дяде, и этот бойкий мальчик – ни кто иной, как его племянник! Иначе с чего бы им быть так похожими друг на друга?

– Привееет, дружок! – Сойер искренне улыбнулся, когда темные, как у Ричарда, глаза мальчугана вопросительно воззрились на него – Я Текс из Техаса, Текс Сойер а-Даллас! А ты, должно быть, живешь здесь со своими папой и отцом, да? Ну и как же мне называть тебя, парень? – простодушно спросил он, и протянул руку для того, чтобы мальчик мог поздороваться по-взрослому.

Но, в ответ на его искренний порыв, в доме повисла какая-то подозрительно-тяжелая пауза: мальчик засопел носом и нахмурился, черный слуга-омега, впустивший их, как-то странно взглянул на Ричарда и спешно отвел глаза, сделав вид, что что-то ищет на каминной полке… А сам Даллас бросил в его сторону взгляд, полный укоризны, пряча лицо ребенка у себя на плече.

– Что? Что я не так сказал или сделал, Дик? – опешил Сойер.

– Ты нарушил свое обещание, Текс. – с трудом удержав себя от гневной вспышки, тихо проговорил Ричард. Но беда, как известно, не приходит одна: едва Даллас успел договорить, как мальчик поднял голову с его плеча и уставился на Текса уже не сердито, а яростно, как маленький дьяволенок:

– Лучше всего будет, если ты станешь называть меня «мистер Куин», ты, фермер, за три мили воняющий кукурузой и дешевым куревом… зачем ты приехал? Я не звал тебя! Дядя Ричард, зачем он здесь? Где мой папа?

Ричард вздохнул и осторожно поставил ребенка на пол, не выпуская, однако, его ладони.

– Вот поэтому тебе и следовало молчать, Текс. Я совсем не так представлял себе знакомство моего мужа… и моего сына.

Комментарий к Глава 4. Опасное сходство.

Небольшая глава в стиле “вот это поворот” – по сути, окончание предыдущей и “задел” на новую. Мы с соавтором наконец-то прояснили для себя сюжетный вектор третьей части, и постараемся выкладывать обновления чаще. Будет все, как вы любите: и мелодрама, и горячая эротика, и детективная линия, и опасности, и еще новые “вотэтоповороты”. Оставайтесь с нами)

========== Глава 5. Семейные тайны альфаэро ==========

Если бы Текса в этот момент поразил гром небесный, он, наверно, даже не заметил бы. Застыв в напряженной позе посреди просторного холла, он несколько мгновений, показавшихся очень долгими, переводил растерянный взгляд с Ричарда на мальчика и обратно и повторял одними губами «сына… сына…». И, когда до него дошло, наконец, осознание всей глубины предательства Далласа, два начала в нем яростно схлестнулись между собой: о-Сойер, чье сердце обожгла жгучая обида, хотел немедленно бежать, чтобы оказаться как можно дальше от этого дома, от этого мальчишки и того, кто все это время был лжецом – и лгал даже тогда, когда Тони еще был жив! А-Сойер же просто кипел от ярости и жалел лишь об отсутствии пистолета на поясе – он отдал оружие братьям Барнс для чистки, и вот теперь ему нечем было совершить справедливый и быстрый техасский суд над тем, кто предал его доверие! И предал уже не в первый раз, получается…

«Быть мужем лжеца и бесчестного распутника-альфы – вот достойное наказание за твои гордыню и похоть!» – торжествующе заскрипел в его голове голос патера Нотте-и-Джорно.

Щеки Текса вспыхнули от стыда и запоздалого раскаяния в том, что он не прислушался к словам мудрого человека, который, выходит, уже тогда знал, что за испорченная натура скрывается под парадным фасадом залетного альфаэро… Но сделанного не воротишь, и теперь ему придется открыть глаза и узреть своего избранника по-настоящему, узреть все его пороки и всю ту темную сторону души, которую он запродал дьяволу, чтобы тот помогал ему соблазнять и губить невинные души… Что ж, если душа Текса и так уже пропащая, то теперь он сделает своим долгом борьбу с этим злом и через это спасет, быть может, кого-нибудь, если не себя самого…

Но, пока пламенеющий праведным гневом и стыдом запоздалого раскаяния альфа лелеял планы сражения со злом и пороком в лице мужа, омега все еще пребывал в объятиях болезненной обиды, и именно он первый подал голос:

– Почему?.. Почему ты сразу не сказал мне, что он – твой кровный сын? Почему ты солгал мне, Ричард Даллас? Почему, пока Тони еще был жив, ты так и не взял его в мужья, раз у вас уже есть… – тут он осекся, внезапно поняв, что в порыве собственных оскорбленных чувств ляпнул кое-что лишнее. Но слово не воробей, и вылетев из его уст, оно попало прямиком в нежные детские уши, а оттуда – отравленной стрелой в сердце мальчугана.

– Папа! Папочка! Что ты сделал с моим папочкой, ты, вонючий ковбой?! – завопил юный Куин и, вырвавшись из рук Ричарда, кинулся к Тексу с кулаками и принялся молотить его почем зря, ревя в голос:

– Аааа! Это ТЫ убиииил моего па-ааапууу! Плохооой! Плохоооой! Уйди прооочь отсюууда!

За какие-то пять минут жизнь Ричарда Далласа, пребывавшая в относительном порядке и гармонии, совершила немыслимый кульбит и, вывернувшись наизнанку, прилюдно обнажила кровавое нутро.

«Ну, а ты как хотел, друг мой? – цинично усмехнулся в сознании Черный Декс. – Даже в овечьей шкуре волк все равно остается волком, а ты и не особенно старался выглядеть овцой… Так делай то, что заложено в твоей природе, и не пытайся казаться лучше, чем есть. »

На сей раз темная часть души была права.

Ричард стоически выдержал первый удар торнадо по имени «Текс», но к нему сейчас же присоединился шквал «Маленький Дэнни», и совместное действие этих двух стихий, полных гнева, обиды, скорби и слез, едва не оглушило виновника событий. Нужно было что-то предпринять, и Даллас решил для начала разобраться с ребенком.

Шагнув вперед, он на лету перехватил кулаки маленького драчуна и мягко, но непреклонно, отвел его подальше от Текса:

– Успокойтесь, о-мистер Дэннис Куин-Даллас. Ведите себя достойно и сообразно вашему положению джентльмена. Вспомните, чему вас учил ваш папа: «Лопни, но держи фасон» – а уж он-то умел держать фасон, что бы с ним не случалось.

Вульгарное выражение, вплетенное в рафинированную речь, напоминало пучок крапивы, засунутый в середину бального букета, но на юного Куина оно неожиданно произвело магическое действие: он перестал реветь, покорно отдался в руки подоспевшего няня и позволил увести себя наверх.

– Мистер о-Марсден присмотрит за ним и даст теплого молока, – сообщил Ричард Тексу, хотя муж не спрашивал о мальчишке и даж не смотрел ему вслед – просто стоял у лестницы, весь красный от гнева, и молнии, сверкавшие в его синих глазах, не сулили альфаэро ничего хорошего. Эта опасность, однако, не остановила Далласа, когда он в своей привычной холодноватой, телеграфной манере ответил на главный вопрос:

– Я не собирался ничего тебе говорить – во всяком случае, не так и не сейчас. Я не хотел тебя вмешивать во все это, и, если помнишь, намеревался отправиться сюда один. Ты настоял на том, чтобы ехать вместе, и сейчас столкнулся с последствиями своего выбора – как и я, согласившийся с твоим присутствием.

Слова Ричарда глухо отзывались в груди болезненным ощущением их справедливости, однако, рассудок Текса, отказывался мыслить здраво, столкнувшись с таким чудовищным и, самое главное – обдуманным обманом!

– Может, ты и вовсе не желал мне рассказать правду о том, что это твой… отпрыск! – почему-то Сойеру не хотелось называть злобного омежку сыном Ричарда, как будто для того, чтобы назваться так, было еще недостаточно оказаться рожденным от Далласа. Но ведь по всему выходит, что он признал ребенка своим, раз даже снабдил его фамилией! Но, если ранее Текс воспринимал это, как проявление покровительства и щедрости по отношению к Тони и его малышу, то теперь, в свете открывшейся правды, признание мальца своим было, как подачка, уступка требованию омеги, с которым альфаэро так и не удосужился вступить в законный брак. И выглядело совсем не таким уж благородным жестом…

Стащив шляпу с головы, Текс взъерошил взмокшие под ней волосы и заодно провел ладонью по лицу, словно бы желая стереть морок, очиститься от пелены, застившей ему взгляд все это время, что он провел бок о бок с альфой, которого по сути так толком и не успел узнать. И был уже не уверен в том, а хочет ли знать о нем всю подноготную… Мало ли, какие еще темные делишки или внебрачные детишки всплывут, если начать ворошить его прошлое? Покамест ему хватит разбираться с тем, что он узнал только что…

– Ну и что дальше? Что ты теперь намерен делать, раз мне стало известно то, что ты хотел от меня таить как можно дольше? – спросил он с вызовом, стараясь придать своему голосу твердость, так, чтобы Даллас понял – соврать на сей раз не получится, Текс все равно дознается о его планах.

– Не знаю. – впервые с момента знакомства с Тексом Ричард признался вслух, что он чего-то не знает и не имеет плана действий, продуманного на десять шагов вперед. Встреча с сыном не напрасно тревожила его: мало того, что вышла мелодраматичной и бурной, как плохая пьеса, так еще и нанесла сильнейший удар по хрупкому доверию молодого супруга, едва-едва восстановленному после «разоблачения» Черного Декса в день бракосочетания. Они поклялись не лгать друг другу, и Даллас старался, очень старался быть искренним и прямолинейным во всем, что касалось совместной жизни, но считал себя вправе до поры до времени умалчивать о некоторых страницах прошлого. Пробные камни, брошенные в омут Тексовой души, внушали надежду, что ковбой, покамест равнодушный к детям, но согласный с необходимостью исполнить предсмертную волю Тони, столь же спокойно воспримет кровное родство Далласа с маленьким приемышем… увы. Спонтанное признание оказалось очень плохой идеей, непереносимой для самолюбия и обостренного чувства чести альфы-омеги.

– Каковы бы ни были наши отношения, Текс, и что бы ты ни думал о причинах моих поступков, это не отменяет необходимости решать судьбу ребенка. А мы, если помнишь, так и не пришли к согласию, оставить ли его здесь, под опекой, или забрать с собой в Нью-Йорк, как нашего общего сына. Теперь самое время определиться. Пойдем, посмотрим на него еще раз?

Ричард шагнул к мужу и хотел взять его за руку.

Текс резко отшатнулся от мужа, едва тот сделал попытку приблизиться и дотронуться до него. Он вскинул обе руки и отступил на пару шагов назад, замотав головой:

– Нет! Я не хочу его видеть! Когда мы… когда я давал обещание Тони не мешать тебе устраивать судьбу сироты, я не знал, что у мальчика, оказывается, есть отец! Я и понятия не имел, что этот отец был известен вам обоим с самого начала, и что им вдруг окажешься именно ты! Потому что и Куин, и ты – вы оба мне солгали! Но знаешь, теперь я вообще уже ни в чем не уверен… Дело в том, что в медальоне, который он мне показал перед смертью, был совершенно другой ребенок, беленький, а не… – тут Сойер осекся и, прикрыв глаза ладонью, сглотнул болезненный ком обиды. в свете открывшегося, он ощущал себя еще большим дураком, чем был, когда вообще согласился на всю эту авантюру, пожалев беднягу Куина…

Справившись со спазмом и немного отдышавшись, ковбой обвиняюще ткнул в Ричарда пальцем и продолжил нападать на него:

– Откуда мне знать, что ты не наплодил еще дюжину отпрысков по всей Америке, а? Может, тебе уже не нужны от меня никакие дети, а? Зачем тогда ты устроил все это? Весь этот фарс на ранчо? Зачем?! – горло снова сдавили тиски обиды и Текс скривил задрожавшие губы, ощутив в придачу горькую зависть и ревность, и, вопреки своему прежнему решению повременить с беременностью, вдруг отчаянно возжелал ее. Как будто рождением ребенка омега, страдающий в нем, мог что-то изменить в прошлом Далласа и как-то гарантировать себе счастливое будущее!..

Тщетная надежда! А-Сойера теперь не просто раздражал, а дико злил заполнивший здесь по-хозяйски каждый дюйм кофейно-лимонный запах альфаэро. А еще пока слабый и невыразительный цветочно-лимонный аромат маленького бастарда-омежки и вовсе вызывал рвотные позывы…

Ричард вздохнул и отступил, подняв руки, давая Тексу возможность успокоиться и понять, что муж не намерен его принуждать к чему бы то ни было:

– Не наплодил. Не в моих правилах увеличивать число страдальцев в этом мире, к тому же я всегда предпочитал неподатливых альф самым соблазнительным течным омегам… Поверь, я всегда был осторожен, кроме единственного случая с Тони здесь, в Новом Орлеане…

К запаху диких слив и золотой смолы – знакомому волнующему аромату Текса, ставшему родным, вдруг явственно примешалась горькая полынь и костровой дым. Почуяв это, Даллас осекся, поняв, что любимый не слушает его, захваченный бурей острых переживаний, и ревность была не последней среди них.

– Текс! – взмолился он. – Будь же справедлив… Эта история случилась девять лет назад, когда ты был еще мальчишкой, и я понятия не имел, что встречу и полюблю тебя. Но теперь мы вместе и мужья, и я открываю тебе свою жизнь, страница за страницей, за что же ты винишь меня?

Они все еще стояли посреди холла первого этажа, и, хотя слуги скрылись, детский плач затих, и дом точно вымер, это определенно было плохое место для семейного скандала. Ричард снова сделал попытку приблизиться к Тексу:

– Прошу тебя… пойдем.

Текс снова отступил и почти уперся спиной в широкий подоконник. Он был сейчас слишком взбешен и слишком погружен в пучину горького прозрения, чтобы замечать что-то кроме собственной обиды на мужа и на покойника-Куина.

– Не поздновато ли ты решил мне открыться, а? Ведь такое случается уже не в первый раз! Ты же давал мне слово, что будешь со мной откровенен, а сам и не думал держать его! – бросал он в лицо мужа обвинение в том, что задело его сильнее всего прочего еще тогда, когда случайным образом ему довелось узнать о тайной личине Ричарда Далласа, именуемой Черным Дексом. – Ладно Тони, его я могу еще понять и простить, он заботился о ребенке, взяв с меня обещание… но ты! Ты мог уже тогда сказать мне правду! Может быть… – тут он запнулся, с трудом соображая, которую из мыслей хотел высказать – то ли что не поехал бы ни в какой Новый Орлеан, то ли что к моменту встречи уже успел бы смириться с наличием у альфаэро внебрачного омежки… Но, так и не выбрав, махнул рукой – а… какая теперь разница!

Острое разочарование в том, кому он так безоглядно доверился, вручив свою жизнь и будущее, накрыло его с головой, и Текс прижал пальцы к глазам, не желая, чтобы Ричард заметил в них слезы обиды и злости. Так он стоял какое-то время, отвернувшись к окну и тяжело переводя рваное дыхание, а когда немного успокоился, то уставил невидящий взгляд в тенистую глубину заросшего сада и глухо проговорил:

– Я хочу уехать отсюда… не хочу здесь оставаться. Ты был прав, что не желал взять меня с собой, уж лучше бы я тогда тебе поверил… Потому что больше не смогу… больше я не смогу верить тебе, Дик.

Ричард снова вздохнул и, скрестив руки на груди, тоже посмотрел в окно, где в саду бабочки легкомысленно кружили над цветниками, и величаво покачивались ветви цветущей сливы, как будто облитые бело-розовой пеной. В былые времена и в прежних отношениях, сталкиваясь с упрямством или капризами сердечных друзей, он не проявлял к ним особенного терпения – сделав одно-два предупреждения, стремился подавить чужую волю и утвердить свою. Обычно это ему удавалось легко, а если непонятливый любовник продолжал чудить, Ричард порывал с ним без раскаяния и сожаления. Исключение было сделано только для Тони – белокурый омега, наделенный не только божественной красотой, но и поистине дьявольским умом, не владея сердцем Декса, все же сумел стать нужным и получить привилегии вечного фаворита, сохраненные до самой смерти.

Но Текс… Чувства Ричарда к нему были совсем иными, не похожими ни на одну привязанность, ни на одно бурное увлечение из прошлого.

«Падающий Дождь был прав: любовь истинного к истинному – это одновременно и благословение, и проклятие. Белый волк и черный волк. И только от любящего зависит, какой из волков станет вожаком».

Даллас невольно усмехнулся и с нежностью взглянул на разгневанного мужа: Текс походил не на волка, а на дикого своенравного мустанга, наполовину объезженного, но все-таки не желающего признавать ни упряжи, ни седла…

– Дорогой мой, давай выясним наши отношения позже. Сейчас не место и не время для объяснений. Мы приехали в гости, и нам стоит вести себя, как положено гостям, никого не обижая и не посвящая в наши семейные тайны… Ты можешь вернуться в гостиницу, если хочешь, но не раньше, чем я закончу свои дела здесь. Давай так: я один поднимусь к ребенку, а ты пока выпьешь кофе в компании мистера о-Марсдена. Он не даст тебе скучать, но и докучать не будет.

Текс криво усмехнулся, по-прежнему не глядя на мужа. Он остро сожалел сейчас о том, что не поехал сюда верхом – тогда можно было бы сесть в седло и ускакать назад в Новый Орлеан или… или вообще в ту сторону, где лежал его родной Техас. Но из слов Ричарда следовало, что уехать отсюда он теперь сумеет не раньше, чем решит сам альфаэро. И, что еще сквозило в его уверенной манере говорить, так это неизбежность каких-то дальнейших разговоров и объяснений…

При мысли о том, что он почти наверняка будет вынужден принять предложенные ему безупречно логичные пояснения и смириться с тем, что в их с Далласом жизни появился некто третий, нежданный и нежеланный, настроение Сойера, и без того не радужное, сделалось совсем уж каким-то траурным.

Однако, меньше всего ему хотелось, чтобы Ричард прознал об этом, и, сделав вид, что предложение попить кофе с чернокожим омегой, его вполне устраивает, Текс кивнул:

– Хорошо, поступай как тебе угодно. Я подожду тебя внизу, и мы потом все обсудим, что ты хочешь.

Убедившись в том, что ковбой не собирается сигануть в окно с тем, чтобы добираться до города на своих двоих, Ричард отдал слуге соответствующие распоряжения и поднялся наверх. Текс слышал, как под его ногами поскрипывают рассохшиеся половицы, и не мог отделаться от гадкого ощущения, что похожий скрип издает и его расколотое сердце, но мистер о-Марсден своевременно отвлек его от печального самоисследования и пригласил пройти в гостиную, где на круглом столе уже лежали белые кружевные салфетки, а на них стояли две чашки, ваза с печеньем и фруктами и блестящий серебряный кофейник.

– Проходите, масса о-Даллас, располагайтесь, как вам будет удобно… – ворковал грузный нянь тем голосом, каким наверняка ежедневно уговаривал маленького омежку сесть за стол или заняться чтением.

– Мистер а-Сойер-Даллас. – холодно поправил его Текс, но все-таки подсел к столу и, преодолев новый приступ раздражения, порожденный естественным запахом свежесваренного кофе, спросил – Нет ли у вас молока, просто теплого молока? Или… ну… горячего шоколада что ли?

– Молока? – как-то растерянно повторил слуга, и удивленно приподнял густые брови – Думаю, что должно быть, сейчас справлюсь на кухне…

Он ушел и какое-то время Сойер остался один на один со своими переживаниями. Обида на Ричарда и в особенности – на Тони, снова всколыхнула в нем все воспоминания, начиная с той самой встречи, которая произошла в Сан-Антонио, в веселом заведении месье Тюссо… или Трюфо? Впрочем, неважно… Важным было то, что ему стоило сразу смекнуть про блондина – его ревность к Далласу, и его подчеркнутое фамильярное обхождение с ним даже слепой бы заметил! Но Текс тогда был так поглощен причиненным ему позором в виде метки, а потом – тем, что с ним сделал Ричард, что ему было не до того. А отца, похоже, хитрецы тоже провели, пустив ему золотую пыль в глаза… Да и потом, когда Тони Куин знакомил неотесанного чурбана с традициями городской жизни, в его речах то и дело проскальзывал яд омежьей ревности, но Сойер упорно не замечал ее или же просто не хотел замечать… И теперь жестоко поплатился за это.

– Вот ваше молоко, масса а-Сойер-Даллас… – чернокожий вырос перед ним незаметно, как дух прерии, и поставил на белую салфетку до краев наполненный высокий стакан. – Может, желаете что-то откушать?

– Нет, спасибо. Я лучше просто посижу тут, подумаю и… покурю, если не возражаете. – вежливо кивнув старому омеге, который в сущности, вовсе никак не обидел его, Текс полез во внутренний карман куртки и вынул оттуда уже готовую скрученную сигарету и спички. Марсден услужливо придвинул к нему пепельницу и встал у стола, явно чего-то ожидая.

Сойер закурил, с наслаждением затянулся и ощутил, как внутренняя буря начала понемногу утихать. Заметив стоящего слугу, он спешно кивнул ему на пустующий стул:

– Да вы садитесь, пейте ваш кофе, я не возражаю…

– Благодарю вас, масса. – Марсден не стал отнекиваться и чинно присел к столу. Налив себе кофе и добавив в чашку ломтик горького шоколада, он медленно принялся смаковать напиток, попутно бросая на Текса внимательный взгляд, но не решаясь заговорить с ним первым, без позволения.

Так они просидели несколько минут, Сойер докурил и отпил пару глотков молока, смывшего табачную горечь с губ, и взглянул на большие напольные часы. Толстая стрелка медленно двигалась к отметке «три», а минутная указывала на восьмерку. Кто бы мог предположить, что когда эта самая стрелка только пересекала тройку, Текс еще и знать ничего не знал, и вот, за какие-то несколько мгновений его представление о муже и планы на дальнейшую совместную жизнь с ним претерпели серьезную коррекцию.

– Он пробудет у мальчика еще час или два, масса. – истолковав по-своему взгляд Текса, проговорил Марсден и вздохнув, добавил – Горькая малышу судьба выпала, если то, что я слышал про кончину мистера о-Куина – правда…

– Правдивее не бывает, хотя бы потому, что я лично его похоронил. Там, в Техасе, неподалеку от ранчо «Долорес»… – зачем-то вступил в разговор со старым нянем Сойер.

Негр покачал круглой седой головой и лицо его омрачилось еще сильнее:

– Бедный масса о-Куин… Пусть его душа пребудет в покое и мире в царстве Триединого… – он снова пару раз тяжело вздохнул, но, помолчав немного, все-таки осмелился спросить:

– Его что же, подстрелил кто-то недобрый в этом вашем Техасе?

«Ага, за то, что пошутил неудачно!» – едва не ляпнул Сойер, задетый за живое слегка пренебрежительным тоном слуги, который и Техаса-то в глаза небось не видывал, а еще рассуждает! Но уроки Ричарда не прошли даром, и Текс просто молча кивнул, не считая нужным вдаваться в такие подробности, как успешная в случае с Тони и Лансом охота рейнджеров за бандой Черного Декса. Вряд ли обитатели этого дома догадываются о том, что за респектабельным альфаэро, от милостей коего они все зависят, тянется дурная слава техасского головореза…

«Кстати, а что он вообще знает и думает о нем и о папаше мальчика?..» – проснулось вдруг любопытство ковбоя-следопыта.

– А скажите-ка мне, о-мистер, давно ли вы приставлены к юному о-Куину, и что можете занятного поведать мне про Тони и Дика… хм… мистера а-Далласа? – спросил он, стараясь держаться ровного тона светской болтовни и никак не выдать того, что ему и вправду стало очень важно кое-что подразузнать о прошлом мужа и его связи с Куином.

…Когда новый младший муж массы а-Далласа холодно поправил его, велев обращаться к нему «а-мистер», достойный нянь округлил глаза и едва удержал на губах шокированное: «Ох!»

Ну конечно, как это он, пентюх старый, позволил себе забыть, что Ричард Даллас имеет выраженную склонность к альфам, и молодых дружков заводит среди них, а не среди омег. И выбирает еще самых буйных молодчиков, с наглыми глазами, дерзкими языками и крепкими кулаками, ну и ниже пояса тоже не обделенных… По крайней мере, так всегда говорил в горькие минуты масса о-Куин, и о-Марсден, сочувствуя молодому хозяину, запомнил каждое слово.