Текст книги "Дикие сливы. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Запах слив сгустился, в нем резче проступили оттенки муската и смолы – Текс разозлился, в том не было сомнений, но из любви к мужу изображал покорность, как надлежало благонравному омеге… И предписанное благонравие еще сильнее бередило печенку внузданной альфовой сути.

«Да, друг мой, тебе не позавидуешь… – мысленно посочувствовал супругу Ричард. – Как же с вами, альфа-омегами, сложно, ну выбрали бы уж что-то одно, борьбу или покорность, а вот вечное «думаю как альфа, чувствую себя как омега, действую как черт знает кто» способно свести с ума похлеще «хаухи»!»

Текс поглядывал на него искоса, курил, движения стали немного нервными – он ждал ответа и как будто заранее знал, что сказанное Ричардом ему не понравится. Так и до ссоры недалеко, а в текущих обстоятельствах, перед самой высадкой в Новом Орлеане, городе столь же опасном, сколь и соблазнительном, ссора никоим образом не входила в планы Далласа. Он благоразумно ограничился коротким поцелуем в шею и мягко сказал:

– Ты прав. Давай спать. Завтра нас поднимут ни свет ни заря, и я ни одной лишней минуты не хочу проводить на этой плавучей консервной банке…

*** девятью годами ранее***

Стояла горячая и душная ночь – одна из тех убийственных ночей в сердце Луизианы, когда бессильны и вино, и свечи, и длинные космы серебристого мха, свисающие с деревьев, похожи на призрачную свиту Смерти. После таких ночей на берега Миссисипи непременно выносит утопленников, умерших задолго до того, как вода заполнила их легкие, от пули или ножа, или от иной загадочной причины, а в окрестных усадьбах проносится очередной слух о разгуливающем по Новому Орлеану вампире.

Таверна «Алая маска» полным-полна еще до полуночи, негритянский оркестр наяривал что было сил, на маленькой эстраде задирали ноги и сверкали попками в кружевном белье танцовщики-омеги, и ставки за покерным столом росли как на дрожжах. Нервы у игроков звенели, точно перетянутые струны; радостные возгласы счастливцев, кому шла хорошая карта, тонули в разочарованном скулеже и ворчании неудачников.

Скулеж стал особенно громким, а запахи – агрессивными, даже у бет, когда Рич Даллас в очередной раз выложил на стол каре в тузах и сорвал весь банк.

– Ну до чего везет этому янки! – сплюнув табачную жижу, вполголоса заметил одноногий Стив Глен, неизменный завсегдатай «Алой маски» в ночи большой игры. – Я бы предложил ребятам подержать его за руки да обшарить как следует карманы и сапоги, глядишь, и нашли бы крапленые колоды с восемнадцатью тузами… Да только это ж Рич Даллас, Рич всегда играет честно, просто ему везет, как сукиному сыну!

После этого спича игрокам, склонным сомневаться, осталось только стиснуть зубы и угрюмо закивать: ну что ж поделать, если хорошие карты и впрямь льнут к альфе-северянину, как будто течные омежки… А когда Ричард сделал знак бармену и велел:

– Всем шампанского! Угощаю! – и пробки пузатых бутылок зеленого стекла тотчас весело захлопали в потолок, выпуская на свободу пенное золото легкого французского вина, проигравшие, потирая руки, снова устремились к столу в предвкушении нового кона.

Музыканты, успевшие передохнуть, с удвоенным рвением взялись за скрипки, аккордеоны и банджо, омежки на эстраде опять закрутили попками, и все пошло было своим чередом… пока звуки веселого кутежа, наполнявшие зал таверны, как птичий гомон – лесную поляну, не перекрыл хриплый рев раненого зверя:

– Гадина, дрянь! Да я убью тебя прямо сейчас, ебаное ты омежье дерьмо! – и сразу вслед за этой угрозой – пронзительный вскрик:

– Помогите, он меня задушит!..

Тюльпаны и кровь – странное сочетание. Тюльпаны не должны пахнуть кровью, это самые веселые цветы. Гордые и веселые.

– Что там такое? – не оборачиваясь, спросил Даллас: его правилом было не отвлекаться во время раздачи карт.

Стив Глен наклонился к его уху, обдавая едким запахом табака, мускуса и черной бузины, прошептал:

– Пустое, Рич. Просто бешеный Чарли Гарлоу учит уму-разуму своего омежку… Уж больно красавчик строптив, по виду чистый ангел, а по характеру – ну такая гадючья гадюка, что и дьявола с ума сведет!

Крик продолжался, полз по полу, как раненая змея, взвивался под закопченный потолок как отчаянная молитва тонущего:

– Спасите, спасите! Аййййй, что ты дееееелаешь… – но постепенно начал переходить в хрип… Чарли Гарлоу злобно смеялся. Охотников вмешиваться в ссору с его участием будет немного, и он это отлично знал.

– Погоди, ебливая дрянь, ты еще не так у меня взвоешь… Сейчас я умою твою рожу французским соусом… А потом трахну твою блядскую жопу пустой бутылкой!

– Слишком громко. И слишком невежливо. – Даллас поднялся из-за стола – Прошу меня извинить, господа.

– Эй, эй, Рич, куда это ты намыливаешься? – запротестовали некоторые. – А как же реванш? Ты что, нас бросишь, не дашь отыграться из-за побитой шлюшки Гарлоу? Прекрати, на хрен тебе сдался Тони-красавчик, да на нем пробы негде ставить…

– Я не выношу шума во время игры.

С этими словами Даллас развернулся на каблуках и направился в угол зала, где высоченный смуглый альфа, в живописном наряде «эль бандидо», новоорлеанского искателя приключений (черный вышитый жилет, черные штаны с позументом, длинный алый кушак…) держал одной рукой за горло, а второй с размаху бил по лицу своего спутника – юного белокурого омегу неописуемой красоты.

Тони… кем бы он ни был, его не зря называли красавчиком. Должно быть, в спокойные минуты, когда прекрасное лицо омеги не было залито кровью и слезами, он и в самом деле напоминал замечтавшегося ангела… Тюльпаны и дождевая вода, с легкой примесью цветущего лимонного дерева, были его запахом, тонким и возбуждающим. Слишком возбуждающим для обычного буднего вечера – теперь, с близкого расстояния, ноздри Далласа отчетливо различали характерные оттенки полного омежьего цвета.

– Какие-то проблемы, приятель? – Чарли, оскалившись, как койот, обернулся к неожиданному противнику и все-таки выпустил горло своей жертвы. Омега, судорожно хватая губами воздух, сейчас же принялся растирать шею, и при этом не сводил с Далласа отчаянного взгляда, как будто хотел сказать: если вы меня не защитите, сэр, этот подонок меня прикончит…

– Проблемы у тебя, приятель, – мягко возразил Ричард, готовый ко всему; он уже нащупал в кармане нож, и как раз вовремя: в руке Гарлоу блеснуло смертоносное лезвие…

– Драка! Драка! – послышалось со всех сторон. Омежки со сцены с визгом бросились врассыпную. Многие гости повскакали с мест и, в зависимости от своего характера, либо жались поближе к стенам, а то и пробирались к выходу, либо стремились поскорее замкнуть круг вокруг дерущихся, чтобы ничего не пропустить.

Ножевые драки и дуэли на пистолетах под крышей этой таверны, или в непосредственной близости от нее, были настолько обычным делом, что воспринимались как часть обязательной программы развлечений. Потом раненых перевязывали и уносили, трупы под покровом ночи сбрасывали в реку, на поживу аллигаторам… Вот и сегодня никто не удивился сверх меры: зрители встали в круг, оркестр продолжал играть как ни в чем не бывало, заглушая подозрительные звуки – хотя патруль, проходя по улице, едва ли рискнул соваться в «Алую маску» пятничным вечером.

Чарли Гарлоу был опытным бойцом, ловким и сильным, он имел перед Ричардом Далласом явное преимущество в росте и весе, и яростно атаковал, заранее считая исход поединка предрешенным. Это оказалось ошибкой. Злоба заставляла Чарли искать глаза человека, посмевшего бросить ему прилюдный вызов, в то время как Рич оставался холоден и спокоен, точно не дрался, а играл в шахматы. Гнев – если он в самом деле его испытывал – стал просто дополнительным дюймом на острие дуэльного ножа. И всего через пару минут этот дополнительный дюйм вместе с еще шестью дюймами стали вошел под ключицу Гарлоу…

***

Тюльпаны опять пахнут кровью, а может быть, кровь, струящаяся из узкой глубокой раны, имеет тюльпановый аромат. Алая змейка на белом шелке рубахи – с виду так красиво, если бы не лицо Тони, постепенно становящееся таким же белым, как рубаха.

– Дик! Дикки! Проснись! Проснись!

Ричард с усилием открыл глаза, стряхивая морок, полный теней из прошлого, черных и алых, кричащих, болезненных; Текс склонился над ним, тряс за плечи, с тревогой повторял его имя. И не было никакого иного запаха, кроме запаха диких слив и разогретой смолы, такого знакомого, нежного до сердечной боли.

Альфа поднял руку, провел кончиками пальцев по щеке мужа:

– Что такое? В чем дело?

– Ни в чем…, но ты так страшно стонал во сне, что я решил тебя разбудить. Что тебе снилось, Дикки?

– Я не помню.

Это ложь – Ричард не впервые лжет Тексу, и уж конечно, не в последний раз, но лишь потому, что не существует слов, способных достоверно описать теней и призраков, таящихся во мрачных глубинах его одинокой израненной души.

========== Глава 3. Таверна “Алая маска” ==========

Утренний туман помешал Тексу разглядеть открывшийся на излучине город, и, пока пароход, издавая пронзительные свистки, медленно причаливал к пристани, пока пассажиры, спешащие покинуть его по сходням в числе первых, толкались и переругивались на палубе, ковбой все изнывал от любопытства, слоняясь вдоль парапета и раздраженно ругая молочное марево. Но вот солнечные лучи окрасили его сперва в нежно-розовый, а после и в золотистый оттенок, и пелена сама собой стала рассеиваться, обнажая портовые постройки и утекая прочь от реки по широким улицам, пролегающим между доками и городскими усадьбами.

Они с Дексом и братьями Барнс покинули пароход не торопясь, пропустив вперед всех страждущих, и так же неспешно выгрузили из трюма лошадей. Тексу показалось, что Даллас не очень-то рад тому, что им предстояло сделать, и потому нарочито медлит. Но, возможно, что всему виной было лишь его собственное нетерпеливое желание увидеть Новый Орлеан, о котором он пока только слышал красочные рассказы.

Поездка по улицам города сполна возместила его жажду – этот город был совершенно не похож на пыльный Сан-Антонио – примерно как резная шкатулка не имеет ничего общего с грубо сколоченным ящиком для инструментов. Новый Орлеан и был городом-шкатулкой, его изящные особняки с резными ставенками и затейливыми крылечками, были и похожи, как сыновья одних родителей, и в то же время отличались один от другого палисадом, цветом стен, мощением дорожки, формой флюгера и числом окон и воздушных галерей, бегущих поверх изящных портиков. Обилие магазинчиков и лавок, салонов и мастерских здесь в разы превышало все, что до этого доводилось видеть Сойеру, а люди, словно сговорившись, щеголяли перед ним своими лучшими нарядами, особенно омежки – разодетые в шелка и кружева, прикрывающие набеленые личики перьевыми веерами или кружевными зонтиками, они смотрелись диковинными птицами для ковбоя, привыкшего созерцать только кур да индюшек.

Пока он вертел головой в разные стороны, любуясь оживающим в утренние, еще нежаркие часы городом, их процессия неспешно продвигалась к центральной площади, а один из братьев Барнс поскакал куда-то вперед, получив тихое распоряжение от Далласа. Текс заметил, что кое с кем из горожан Ричард приветливо здоровался, приподнимая шляпу и обменивался парой фраз – в основном, это были лавочники и держатели салунов, выбравшиеся на улицу зазывать к себе клиентов.

Когда перед ними возникла вывеска очередного заведения в виде красной маски с прорезями для глаз и рта, Текс едва не проехал дальше, не заметив, что Даллас завернул к коновязи и спешился. Но его окликнули, и вся компания втянулась в гостеприимно раскрытые им навстречу створки дверей и заняла большой овальный стол по левую сторону от входа.

***

– О, кого я вижу, сколько лет, сколько зим! – радостно поприветствовал Ричарда хозяин салуна, высокий и плотный бета, пахнущий весьма приятно какой-то пряной приправой. – Добро пожаловать, а-мистер Даллас! Добро пожаловать всем вам, господа! Эй, Джони, тащи сюда картошку-фри и соус, и лимонада кувшин! – крикнул он кому-то, а сам завис перед гостями с радушной улыбкой на безбородом кругленьком лице, в готовности принять их заказ.

– Полагаю, картофель с соусом и сладкую водицу вы предлагаете нам только ради шутки, дядюшка Фло? – Даллас шутливо поднял брови и повел рукой, решительно отвергая бумажное меню, напечатанное по-французски, протянутое ему услужливым юным омежкой в длинном кремовом фартуке и белоснежной рубахе, кокетливо расстегнутой до третьей пуговицы:

– Ни за что не поверю, что вы за столь короткий срок позабыли вкусы ваших любимых клиентов.

– О-ля-ля, что вы, как можно, месье Даллас! – еще шире заулыбался бета, на сей раз придав речи нарочито галльский колорит, и даже фамилию Ричарда произнес с ударением на последний слог. Он слегка прикрыл пухлые веки, точно школьник, отвечающий урок, и принялся перечислять:

– На антрез – мидии, самые крупные, тушеные с белым вином и чесноком, и еще тартинки с тунцом, слегка поджаренные; на первое суп из крабов; четыре филе-миньон, средней прожарки, это для господ Барнс, и лично для вас -миссисипская фаршированная форель в кляре, по моему особому рецепту… Все верно, месье Даллас, я ни в чем не ошибся?

– Ни в одном слоге, дядюшка Фло, я всегда говорил, что память у вас лучше, чем у моего учителя математики… А что вы предложите молодому месье, который сегодня посетил вас впервые? – Ричард перевел взгляд на Текса и улыбнулся мужу, предлагая до поры-до времени не выдавать себя и сыграть в любимую игру тавернеро – «угадай желание клиента».

– О-ооо… – Фло понимающе прищурился и покачал головой, давая понять, что осознает серьезность и сложность задачи. – Я вижу, что молодой месье впервые ступил на благословенные земли Луизианы, и ему лишь предстоит познать все местные удовольствия.

Он слегка потянул носом, словно дегустируя яркий сливовый аромат юноши, улыбнулся еще хитрее и проговорил:

– Если позволите, на антрез я предложил бы те же мидии и запеченные артишоки, на первое – луковый суп с мадерой и сырными тостами, ну, а в качестве основного блюда – воздушные бараньи котлеты со спаржей…

Ричард слегка кивнул, определенно одобряя выбор Фло, но ничего не сказал вслух, не желая мешать Тексу принять решение – согласиться ли на все названное или вволю покапризничать, как и следовало омеге в медовый месяц.

Из всего, что назвал местный тавернеро, Текс понял лишь про бараньи котлеты и ощутил, как его живот тут же жалобно квакнул от голода, а рот наполнился слюной. Несколько галет, в спешке перехваченные им после пробуждения, даже на завтрак не тянули, а тут ему предлагали отведать уже целый обед, да какой!

– Не знаю, что еще за «лидии и ар-ти-шоты», но вы так вкусно расписали все это, что я, пожалуй, соглашусь. Только можно мне еще и вот того жареного, которое с лимонадом? Ну пожаааалуйста! – Сойер просительно взглянул на Далласа и изобразил что-то вроде омежьего каприза, как его любили пародировать уличные кривляки: выпятил губы и захлопал длинными ресницами и сложил руки в жесте, похожем на молитвенный. Ну разве мог Ричард устоять?

Минуту спустя симпатичный омега в плотном фартуке принес и поставил перед ним запотевший кувшин холодного напитка с кусочками каких-то золотистых фруктов и листиками мяты, и целую деревянную миску горячих брусочков ярко-желтого цвета. К ним так же полагался соус в отдельной чашке – прямо как к мексиканским начос или чуррос, с которыми ковбой был знаком куда лучше, чем с изысками французской кухни. Жареная в кипящем масле картошка показалась ему намного вкуснее сухих чипсов из кукурузной муки, и он не заметил, как слопал большую часть угощения практически в одиночку. Братья Барнс только посмеивались над разыгравшимся аппетитом юного ранчеро, ну, а Даллас, тоже с улыбкой наблюдавший за ним, был, кажется, погружен в какие-то свои мысли или воспоминания.

Фло расстарался на славу: вскоре Текса Сойера ожидали новые гастрономические открытия в виде сваренных в ароматном бульоне моллюсков, чье плотное желтоватое мясо ощутимо пахло морем, а опустевшие створки отливали необычайными красками (1). Артишоки, запеченные в масле, напомнили ему плоды калифорнийской колючки (2), которые похожим образом готовил папа о-Чикао в его далеком детстве, ну, а луковый суп с мадерой и сырной корочкой покорил его с первой же ложки. И, когда дело дошло до бараньих котлет, Текс уже всерьез подумывал, не расстегнуть ли ему втихоря ремень на джинсах…

– Ох… жаль, что с нами нет Ньюби, он бы точно душу в заклад отдал за то, чтобы научиться такой стряпне… – сыто развалившись на стуле, Сойер вытер губы и пальцы салфеткой из тонкой бумазеи, и ощутил, что после такого роскошного пира его так и тянет сладко вздремнуть часок-другой где-нибудь в тенечке.

Что его еще удивляло, так это смена погоды – если они садились на пароход, отряхивая мокрый снег с курток и кутаясь в пончо, то здесь словно бы царило вечное лето, только в отличие от Техаса, совсем не засушливое. Влаги тут было так много, что деревья обзаводились длинными бородами из сизого мха (3), а трава и листья радовали глаз густой сочной зеленью, какая бывает в прерии лишь ранней весной или после редких обильных дождей. Здесь же туманы от реки и близкое дыхание океана наполняли воздух не только новыми и яркими запахами, но и ощущением, что его можно попросту пить…

Даллас бросил на мужа испытующий взгляд и убедился, что кулинарные шедевры Фло сделали свое дело: Текс напоминал довольного кота, в одиночку выдувшего целую чашку сливок, да еще вдобавок утянувшего пару котлет, и разлегся на стуле в наглой манере домашнего божества. Не хватало только пушистого хвоста да громогласного мурлыканья…

– А ты не хочешь послать весточку родным? На длинное письмо тебя вряд ли хватит, мой дорогой, но зато у Фло найдутся почтовые открытки на любой вкус. Думаю, Ньюби будет приятно получить каких-нибудь воркующих голубков, а тесть наверняка оценит английскую псовую охоту.

Фло, как человек опытный, и к тому же знакомый с Ричардом Далласом не первый год, немедленно материализовался поблизости и, сладко улыбаясь, водрузил на стол кофейник с только что сваренным кофе и посеребренное блюдо с маленькими воздушными пирожными-суфле:

– Комплимент от заведения, для моего самого давнего и любимого клиента! Прикажете еще подать «гавану» и коньяк, месье Даллас? Я как раз недавно пополнил погребок, выбор у меня теперь не хуже, чем в самом Париже у Тальбо!

– Тальбо тебе и в подметки не годится, Фло, – ответил Даллас без тени усмешки, зная, что любезный тавернеро весьма чувствителен к ответной любезности и похвалам, пусть даже преувеличенным. – Устрицы и луковый суп у него неплохи, но ему никогда не приготовить такого краба и таких котлет! Не говоря уж о твоем знаменитом горячем шоколаде…

Бета встрепенулся – намек был более чем прозрачен – и сейчас же подхватил мяч, пущенный альфаэро:

– Ах, дурья моя голова! Ведь я еще не предложил вам, вашему супругу и вашим друзьям «шоколя ля руайяль орлеаннез»! Я это исправлю, немедленно исправлю… Вам не придется ждать и пяти минут!

– Спасибо, Фло, но сегодня я не смогу попробовать твой «шоколя», и не знаю, захочет ли Текс… но Барнсы точно захотят, так что не огорчайся слишком сильно. Моя команда в любом случае побудет под твоей опекой, пока я съезжу по делу. Устрой их на задней террасе, с видом на реку, и позаботься о них до моего возвращения. Я в долгу не останусь.

Ричард, как всегда, оповещал о своем намерении явочным порядком; он поднялся из-за стола, надел шляпу и, обернувшись к Тексу, мягко проговорил:

– Я скоро вернусь… Сиеста еще не успеет закончиться.

Сойер обеспокоился, что десерт в виде неведомого «шакаля» в него уже точно не влезет, а Ричард тут же дал ему новый повод для волнения – встал и собрался куда-то уйти, оставив его на попечении своих парней.

– Эй, погоди, ты куда? Я с тобой! – ковбой, с которого мигом слетела блаженная сытая дремота, тут же подорвался со стула и решительно двинулся следом за Далласом, ясно дав тому понять, что не отступится.

С самого начала их знакомства, исчезновения Ричарда должны были бы войти у Сойера в привычку, однако, став законным супругом, он больше не намеревался играть роль покорного домашнего омежки, которого можно было запереть в доме с шитьем и бетой-компаньоном. Если братья Барнс вознамерятся чинить ему препятствия, уж он найдет способ урезонить всех четверых, ну, а Далласу показать, что обладает такой же свободой воли, какая есть у любого полноценного альфы.

Сойер а-Даллас подскочил с плетеного стула, как будто его скорпион в задницу ужалил, и рванулся за Дексом. Верные братья Барнс, на что уж были ловки и сообразительны, попросту не успели перехватить парня, чтобы в восемь рук усмирить бунтарский пыл. Распоряжение босса, однако, следовало исполнить в лучшем виде, и недовольные близнецы, бросив недопитый кофе и нетронутый десерт, гуськом потянулись к выходу – догонять упрямца.

В результате маленький отряд заново воссоединился во дворе таверны, у распахнутых настежь кованых ворот, где Ричард собирался сесть в подкативший экипаж, Текс намеревался во что бы ни стало к нему присоединиться, а Барнсы —деликатно помешать молодому человеку… Со стороны сцена выглядела довольно эксцентрической, и завсегдатаи «Алой маски», как раз начавшие собираться к обеду, вкупе с гостями, сидевшими на уличной веранде, бросали любопытные взгляды на путешественников.

– Да отвяжитесь от меня, чертовы бесы! – Текс искренне не понимая причин, по которым ему не стоило ехать с Ричардом туда, куда он намеревался поехать один, раздраженно отмахивался и уворачивался от братьев Барнс, окруживших его, как загонщики мустанга, и пытавшихся оттереть от альфаэро. А тот не вмешивался – словно не замечал поднявшейся из-за его отъезда суеты, забрался в экипаж и намеревался-таки укатить без него!

Чтобы воспрепятствовать этому, ковбой поступил так, как было самоочевидно – когда Даллас закрыл за собой дверь, Сойер попросту повис на поводьях, не давая кучеру править двойкой и заставляя лошадей с зашоренными глазами пятиться, храпеть и приседать на задние ноги:

– Клянусь кишками дохлого койота, а-мистер Даллас! Ты без меня и шагу не сделаешь, или я самолично обрежу чертовы ремни! – удерживая одной рукой крученые поводья, он нащупал нож за поясом и, выпростав лезвие, уже примерился полоснуть по гужам, крепящим хомуты к дышлу, когда кучер, привстав на козлах, заорал:

– Ах ты, разбойник! А ну не трожь упряжи, вот я тебя сейчас!.. – и сделал широкий замах кнутовищем.

Лошади, испугавшись этого знакомого им жеста, внезапно прянули с места, и Текс буквально повис между ними, выронив нож и вцепившись в дышло обеими руками. Под его тяжестью, оно пригнулось почти до земли, и ковбой заскреб каблуками сапог по пыльному двору, пытаясь сдержать пару и не свалиться под копыта и колеса.

Двое близнецов-Барнс резво кинулись на перехват, рискуя тоже оказаться смятыми и растоптанными, однако силушки им было не занимать, и они оба повисли с внешних сторон каждый на одной из лошадок, так что тем пришлось поневоле притормозить.

К Тексу, все-таки удержавшемуся, но успевшему изрядно пропылиться, тут же подскочили двое других Барнсов, они помогли ему вылезти из-под дышла и, пока один бережно ошупывал его, выспрашивая, цел ли, другой ринулся к кучеру и, ловко взобравшись на козлы, влепил ему увесистую зуботычину…

Ричард стоически наблюдал за происходящим, не выказывая никаких эмоций, и хотя смертельная бледность покрыла его щеки, когда Текс повис между небом и землей, рискуя быть раздавленным лошадьми – не бросился на помощь своему омеге. Омега желал продемонстрировать альфовью природу – что ж, пусть так, Далласу следовало уважать этот порыв, но ковбою следовало самому выпутываться из опасной ситуации, без всяких омежьих бонусов. Таковы были законы чести сурового мира альф, в Новом Орлеане их блюли не менее, а может, и более строго, чем в Сан-Антонио, и только дурак стал бы их нарушать, делая в городе первые шаги.

…Хорошо, что Барнсы все-таки были начеку и знали свое дело, восемь дополнительных рук очень пригодились Тексу, да и бетам не возбранялось вписываться в любую драку или проказу, в любом качестве и на любой стороне. Спроса с них всегда было меньше, чем с альф и омег, а толку – порою значительно больше…

Даллас дождался, пока Ред и Лео урезонили кучера, а двое других братьев осмотрели Текса и со всем почтением отконвоировали его к экипажу, открыл дверцу и жестом пригласил мужа подняться к нему:

– Я вижу, тебе охота геройствовать, мистер Сойер-а-Даллас… Ладно, будь по-твоему. Когда мы доберемся до места, не говори, что я не предлагал тебе остаться в таверне.

Он махнул вознице, и лошади взяли с места резвой рысью.

Комментарий к Глава 3. Таверна “Алая маска”

________________________________________

1 перламутр

2 калифорнийская колючка – по сути тот же артишок, только мельче

3 луизианский мох – эпифит, паразитирующий на деревьях во влажном субтропическом климате Луизианы

========== Глава 4. Опасное сходство. ==========

– Все последствия твоего непослушания будут на твоей совести, Текс, – спокойно повторил Ричард свое предупреждение, пока коляска катила из Французского квартала в сторону живописных предместий.

Текс только угрюмо глянул на Далласа, продолжая выбивать пыль из шляпы, которая свалилась с него из-за оборвавшегося от крепкого рывка шнура, и процедил сквозь зубы:

– А я вижу, тебе уже надоела моя компания. Но не надейся, так легко ты от меня не отделаешься, Дики! – хлопнув ребром ладони по тулье и вернув шляпе более-менее правильный вид, Текс нахлобучил ее на голову и, скрестив на груди руки, уставился в окно, на проплывающие мимо них дома, салуны, банки, цирюльни и лавки торговцев.

Новый Орлеан внезапно показался ему ужасно раздражающим всей этой своей кричащей показушностью, стремлением каждого перещеголять соседа в украшательстве собственного жилища или заведения. В Техасе строили проще, с тем расчетом, чтобы дом мог выдержать и сильные ветра, и речной разлив, и снежную осаду… там было не до резных завитушек и позолоченных ставень. А тут весь город словно выставлял себя на ярмарку тщеславия, бесстыдно демонстрируя всем подряд нижнее кружевное белье… Но Тони наверняка тут нравилось.

Текс вспомнил, как Куинн презрительно кривился первое время, сталкиваясь с грубостью быта и манер ковбоев на ранчо, и теперь-то было ясно, с чем он сравнивал виллу «Долорес» и ее обитателей. И о чем он наверняка рассказывал в красках Ньюбету, и чем вызывал у того белую зависть и желание отправиться в путь, чтобы убедиться, что рассказы омеги про Новый Орлеан правдивы. Увидев мельком шествующую вдоль улицы парочку омег под кружевными зонтами и с корзинками для шитья в руках, Текс даже представил себе, что это могли бы быть они двое… но нет, увы. Ньюби торчал на ранчо, погрузившись в привычное течение жизни, а Тони… Тони больше никогда не суждено прогуляться по здешним лавочкам в поисках нового портного или шелковых башмачков…

Супруги были созвучны: Ричард думал о том же; с каждой минутой, проведенной в Новом Орлеане, воспоминания о Тони становились все ярче, а на душе становилось все темнее… Неспокойная совесть альфы проснулась и, как голодная змея, вгрызлась в сердце, упрямо напоминая о событиях девятилетней давности.

* девятью годами ранее*

– А вы храбрец, мистер, – сказал омега, когда они оказались наедине, в глухой темноте меблированной комнаты, на третьем этаже пансиона «Жасмин». Запах жасмина, слегка разбавленный лимонной вербеной и сладковатой пудрой, в самом деле пропитывал каждый уголок, стулья, занавеси, покрывало на широкой кровати в алькове. В тягучий, дурманящий аромат вплетался собственный запах омеги – холодные тюльпаны и что-то похожее на мексиканскую ваниль, не разобрать, заглушает желание, оно проступает сквозь поры, сгущает кровь, не дает думать.

– Готов поспорить на собственный член, что вы попросту не знали, что за фрукт Чарли Гарлоу, иначе не стали бы так по-глупому рисковать шкурой из-за дешевки вроде меня.

Большие выразительные глаза – синие, как мечта, или целое поле незабудок – сверкали в беспокойном свете белых свечей, и страстная печаль этих глаз входила в необъяснимое противоречие с вульгарной речью проститута.

– Тогда, боюсь, ты бы проиграл свой член, мой друг, – усмехнулся Ричард. – Я знаю Чарли Гарлоу как облупленного и не особенно рисковал. Он слишком пристрастен к виски и слишком легко приходит в ярость, так что ему никогда не стать по-настоящему хорошим бойцом. Ну, а ты, если верить дядюшке Фло, для всех местных альф и бет желаннее золотого доллара…

– И для омег тоже, – нагло добавил синеглазый красавчик с локонами лунного цвета, и пояснил без тени смущения:

– С омегами я тоже сплю, если они платят двойную цену… За приватность.

Тюльпановый запах с примесью ванили стал еще ярче. Он словно проникал сквозь кожу, смешивался с кровью и растекался по жилам, заставляя сердце Ричарда плясать фламенко, а член – подниматься и твердеть…

Омежье очарование Тони Куина было притягательно, как золото, и непреодолимо, как опьянение. Чарли Гарлоу было от чего сойти с ума.

– А ты умеешь хранить тайны, Тони? – Ричард сел в кресло, слегка раздвинул ноги, и омега тут же скользнул к нему с кошачьей грацией, не дожидаясь повторного приглашения:

– Я не болтлив… может, потому, что рот у меня чаще занят, чем свободен, и сосу я отнюдь не леденцы… но ради вас, сэр, я сумею стать немым, как гвоздь в двери… как золотая рыбка…

Развязные речи Тони и голос странного тембра – с легкой хрипотцой, но глубокий и мелодичный, как звуки арфы – возбуждали страсть альфы вернее, чем демонстрация обнаженного тела, и Ричард закусил губы, чтобы не стонать, когда ловкие длинные пальцы расстегнули ему ремень и ширинку, и пробрались в штаны, где уже полностью налился силой горячий ствол.

Запах тюльпанов, свежий и сладкий, и ванили – зовущий, томный, побуждающий спустить со створки гончих бешеной страсти – полностью окутал Ричарда, напрочь заглушил голос разума, отменил все расчеты.

– У тебя ведь сейчас полный цвет… – только и сумел проговорить он, когда Тони, освободившись от лишней одежды и нижнего белья, оседлал его бедра и со сладострастным стоном насадился на его член омежьей щелью…

– Какая тебе разница? Просто выеби меня, выеби меня как следует, ахххх… Ооооо… – и эта бесстыдная, нахальная песня телесного блаженства звучала куда убедительнее фальшивых похвал мужской стати альфы.

***

Кучер направил лошадей в сторону от центральной площади, и вскоре экипаж выехал на замощенную набережную Миссисипи, которая быстро перешла в обычную прибрежную дорогу, уходящую за пределы городской черты. Здесь расстояния между домами стали больше, появились сады и пастбища, и публики, слоняющейся без дела, сильно поубавилось. Заметив перемену пейзажа за окном, и уже практически позабыв недавнюю обиду на мужа, Сойер с любопытством выглянул наружу, но, не желая снова глотать пыль из-под копыт, быстро закрыл окно и обратился за разъяснениями к Далласу: