Текст книги "Дикие сливы. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 1. Корабельный покер ==========

Мерный плеск огромных лопастей, заключенных в два гигантских колеса по бортам парохода «Луизиана» на третий день пути вниз по Миссисипи сделался Тексу так же привычен, как завывания техасского ветра. Но Техас был оставлен ими далеко позади, как и капитан Коул, перекрывший банде Черного Декса все пути на юг.

Декс изящно обыграл шерифа, отправившись ровно в противоположную сторону света, туда, где от трансконтинентальной железной дороги во все стороны уже тянулись новые паровозные пути.

Это было на исходе зимы, и Текс хорошо запомнил свои впечатления от первой встречи с железным многоколесным монстром, несущимся по запорошенной снегом прерии в клубах черной сажи и ослепительно-белой пыли. Адское черное чудище промчалось мимо них резвее самого быстрого мустанга, закоптив ясное небо угольным смрадом, и то и дело издавало пронзительный визг – ну чисто зверь…

Когда они с Дексом и братьями-Барнс достигли местечка Додж-сити, куда все техасские ковбои сгоняли огромные стада, для транспортировки которых на восток и построили новую железную дорогу, ковбой смог повнимательнее рассмотреть диковинную машину и даже осмелился взобраться по крутой лесенке туда, где помещался смельчак, управляющий этой штукой, но был им же и изгнан, словно мальчишка-шалопай.

Но уже через пару недель вся их компания вместе с лошадьми чинно и законно погрузилась в большой деревянный фургон, называемый вагоном, и с грохотом и свистом покатила на восток.

На протяжении всего пути, Текс со страхом ожидал, что Ричард вот-вот скомандует своим ребятам открыть пальбу по пассажирам или совершит дерзкую вылазку в тот вагон, который шел сразу за паровозом. Он был обозначен, как первый класс, и там ехала публика побогаче, в то время, как они протирали штаны на жестких деревянных скамьях во втором, а их лошади вообще оказались в хвостовом вагоне, и Сойеру все время чудилось, что он вот-вот отцепится… Но ничего такого в этот раз не произошло, и всего-то за сутки паровоз благополучно доставил их в бурно строящийся городок Виксберг, стоящий на большой реке Миссисипи.

В Виксберге Тексу довелось познакомиться с другим достижением технического прогресса – колесным пароходом. И вот уже третьи сутки подряд они коротали время то в салоне за картами и виски, то на палубе, то проведывая лошадей в трюме, и неспешно двигались вниз по течению Миссисипи к Новому Орлеану. К их большой удаче, в Луизиане о банде Черного Декса никто и слыхом не слыхивал, и местные жители были преимущественно озабочены сделавшимися куда реже, но все еще имеющими место быть индейскими набегами.

– Я пас… – раздосадованно пробасил пахнущий кожей и дегтем высокий детина-бета с трехдневной щетиной, пышными усами и начавшими седеть бакенбардами, торчащими из-под полей потертой ковбойской шляпы. Он кинул карты на стол и сплюнул длинную тягучую табачную жвачку под стол.

Один из близнецов-Барнс, Лео, составивший им компанию за покером, расплылся в довольной ухмылке и кинул на банк еще пару монет:

– Поднимаю. Что там у тебя, парень? Флеш рояль, не иначе? – он толкнул Текса локтем, понуждая или принять ставку, повысить ее или спасовать.

Сойер разглядывал карты в руке и колебался с выбором – вроде как две пары были не такой уж плохой комбинацией, но чутье буквально подсказывало ковбою, что у Барнса на руках комбинация пожирнее. Вот если бы перед следующим торгом к нему пришла бы десятка или тройка, то у него случился бы Фулл Хаус, а так… так пока шанс на выигрыш был слишком уж призрачен.

– Принимаю. – в итоге решил рискнуть Текс, но повышать пока не стал, достаточно было остаться в игре еще на круг и попытать удачу. – Что скажешь, Ричи?

– Скажу, что надо было повышать, – Ричард поднял глаза от французской газеты, которую увлеченно читал, сидя за спиной Текса – достаточно далеко, чтобы не видеть карт, но и достаточно близко, чтобы не потерять возможность поддерживать разговор.

– Но ты хотя бы не стал пасовать, это умно. Советую тебе быть внимательнее к деталям, мой дорогой.

Он улыбнулся и слегка потянул носом, как будто его беспокоил запах чересчур крепкого табака, но на самом деле Даллас в своей манере подсказал младшему супругу дальнейшую стратегию и напомнил недавние уроки.

«Никогда не играй против омеги… Получив выигрышную комбинацию, омега начинает благоухать, как в пору цветения; если тебе повезет, и букет не окажется привлекательным, ты сможешь использовать подсказку, но чаще это сбивает с толку, путает мысли и ускоряет проигрыш. Как ты думаешь, почему я брал с собой за карточный стол покойного Тони Куина? Именно для этого – сбивать с толку пылких альф и простодушных бет. Во время большой игры, со ставками по полсотни и выше, пользуйся гасителями (1), которые тебе так любезно составил Падающий Дождь, но сам читай запахи покера, как следопыт – прерию. Беты с хорошими картами начинают пахнуть ярко и агрессивно, даже если их поначалу вообще не было слышно; а когда проигрывают и блефуют, всегда издают аромат свежего огурца, только с грядки – черт знает почему. Альфы с высокой комбинацией на руках тоже не позволят ошибиться: доминирующая нота в их аромате разгорается как маяк… Почему, по-твоему, я не сажусь за покерный стол без чашки крепчайшего свежесваренного кофе, и мне его подливают, как только он закончится или остынет? А тот, кто готов пасовать, неважно, альфа, бета или омега, непременно вплетет в свой букет ноту крови, горячей, только что пролитой. И чем больше пасующих, тем ярче кровавый след…»

Подобных уроков было проведено немало с того дня, как супруги стали жить вместе, и Текс Сойер а-Даллас начал понимать, почему Декс Деверо, Черный Декс, был не только удачливым бандитом, но и чрезвычайно везучим игроком в покер и блэкджек…

Сейчас Ричард сознательно не вмешивался в игру, а предоставлял мужу полную свободу практиковаться. Предел «полной свободы» был установлен в четыреста долларов для одного вечера, и Текс, хотя и показал себя азартным игроком, пока еще ни разу не утратил благоразумия.

Текс понял намек Ричарда и, сделав вид, что хочет зевнуть, слегка прикрыл рот рукавом, но на самом деле глубоко вдохнул в себя запахи игроков, все еще сидящих за столом и надеющихся урвать куш пожирнее.

По левую руку от него сидел пожилой и глуховатый альфа, пахнущий слабо в силу возраста, но чуть получше скунса, и потому, видимо опрысканный с головы до ног какой-то едкой спиртовой отдушкой. Она изрядно мешала ковбою различать запахи прочих пятерых игроков – троих бет, включая Барнса, холеного альфу средних лет в щегольском жилете и белой шляпе и его спутника-омегу, украдкой кокетливо стреляющего черными глазами в сторону Текса. Сам Сойер предусмотрительно глотнул гаситель, но даже так его вряд ли кто принял бы за бету или омегу.

Тем временем, старикан поднял свою ставку сразу на десять монет и щеголь, замыкающий круг, ставку принял и… удвоил. Банк вырос до ста двадцати долларов, и у омеги глаза загорелись при виде такой соблазнительной горки серебра. Он оживленно скинул три карты и получил новые, но, приглядевшись к ним, погрустнел и спасовал.

Сойер тоже сделал замену одной карты, скинув бесполезную двойку червей, и наклонился вперед за новой, но тут же сам себя одернул, досадуя, что едва не позволил соседу по столу подсмотреть в свои карты. К нему пришла десятка треф, и Сойеру стоило большого усилия ничем не выдать своей радости от того, что теперь у него на руках образовался фулл хаус – три десятки и две тройки. Двое бет, поменяв карты, предпочли не рисковать деньгами, Барнс ничего не скинул и ставку удвоил, однако Текс уже ощутил, что в воздухе запахло свежим огурцом и, усмехнувшись, смело поднял. Старик ход пропустил, альфа же, запах которого маскировал густой сигарный дым, внимательно смотрел за ковбоем и, казалось, принюхивался к нему сам, но ставку принял и уравнял. Настал черед раскрывать карты и определять победителя…

Лео гордо выложил стрит из младших карт колоды, но его гордость быстро улетучилась, когда Текс раскрыл свою комбинацию. Узрев фулл хаус соседа, старик досадливо обнародовал пиковый флеш, а щеголь, победно ухмыльнувшись, выложил свой фулл хаус… из старших карт, и под одобрительные хлопки и восторги черноглазого омежки, загреб банк себе.

– Эх, вот непруха мне сегодня какая-то… все монеты почти что промотал. Удачи вам, господа! – Барнс вылез из-за стола и, откланявшись, пошел в сторону открытой палубы, прогулять свою неудачу. Текс тоже освободил свое место другим желающим, решив, что на сегодня с него довольно урока, и приблизившись к Далласу, подсел на соседний стул:

– Этот тип, что постоянно дымил сигарой… он поступал как ты с чашкой кофе? Я никак не мог разнюхать его истинный запах… и старикан еще вонял, как дохлый шакал, замоченный в виски. – сокрушенный неудачей в ситуации, когда выигрыш уже практически был в кармане, Текс огорченно повинился своему учителю и, с жадностью неофита, ступившего на новую стезю, спросил – А если не по запаху, то как еще можно определить, кто блефует, а у кого и правда сильная карта?

– По лицу. Лицо, мой мальчик, рассказывает все – не столь откровенно, как запах, но все же достаточно красноречиво, чтобы угадать, что там в картах: флеш, стрит или чахлое каре.

Ричард отложил газету и одобрительно похлопал Текса по плечу:

– Молодец, что понял про сигару. Хвалю. Но с вонючим стариканом они играют на двоих и еще неизвестно, в какой пропорции поделят выигрыш. Ставлю на старикана, хитрый лис… Его природный запах – апельсин и дубовая кора, а гаситель, ручаюсь, он купил самый дрянной и вонючий, в гаитянском квартале. Зато внимание отвлекает почище омеги, тот просто для отвода глаз.

Декс вздохнул, вспоминая Тони, его яркую красоту и блестящее чувство юмора, изящное, как французская фривольная гравюра, и острое, как альбасетский нож, умевшего превратить самое унылое плавание по бесконечной реке в сцену из плутовского романа.

– Не хочешь составить компанию Барнсу и прогуляться по палубе? Я уже задыхаюсь в этих покерных миазмах, мой дорогой… а может, меня укачивает… В любом случае, я человек, а не рыба, меня тянет на твердую почву, и я хочу взглянуть, не показался ли Новый Орлеан.

– Да, пойдем, пожалуй, прогуляемся пред сном… – легко согласился Сойер, и они вдвоем покинули прокуренный салон, где азартная игра только набирала обороты и грозила затянуться до поздней ночи.

Теплый и влажный воздух, поднимающийся над рекой, уже принявшей какие-то исполинские размеры, был напоен волнующими душу Текса новыми ароматами, а небо, окрашенное закатными тонами, было совсем не таким, как над холмами Сан-Сабастан. Здесь оно казалось такой же рекой, только текущей над головами, или сгущающейся молочными туманами вокруг парохода, а птицы, то поодиночке, то целыми стаями перемахивающие просторы Миссисипи, и вовсе были по большей части незнакомы глазу ковбоя.

Едва оказавшись на палубе, Сойер, как мальчишка, увлеченно перегнулся через деревянные перила и вперился завороженным взглядом туда, где мутную буро-коричневую воду взрывали мощные лопасти колеса. Весь первый день речного путешествия, Текс проторчал на палубе, наблюдая за этим механическим чудом, и теперь оно вновь приковало к себе его внимание в первую очередь. Следующим развлечением для пассажиров «Луизианы» было выслеживание аллигаторов и увлеченная пальба по этим зеленым громадинам, и на другие сутки ковбой с не меньшим азартом, чем на игре в покер, шатался по всему пароходу, высматривая в мутных волнах гребенчатые спины водяных монстров. И даже выпустил в одного такого целый барабан, метя в глаза, но крокодил, выбранный им в качестве мишени, резко нырнул и скрылся из виду, так и не дав ковбою никаких убедительных доказательств его меткости.

По какой-то счастливой случайности, организм Сойера, ранее пересекавшего реки только верхом на лошади и чаще всего – вброд, совершенно нормально воспринял качающуюся палубу, в то время, как Даллас, неоднократно пользовавшийся речными и даже морскими судами, все никак не мог справиться с приступами дурноты и головокружения при особенно сильном волнении. А монотонный плеск раздражал Ричарда похуже тексовых индейских приключений, если верить его же утверждению об этом… Вот и теперь, оторвавшись от зрелища режущих водяную гладь лопастей, Текс обратил внимание на то, что его супруг слегка бледен и не очень-то расположен подходить близко к борту, предпочтя скамью у внешней стенки салона.

– Как же ты пересек целый океан воды, если даже река действует на тебя так… угнетающе? – Текс с улыбкой превосходства подошел к нему и, присев рядом, потянулся губами к бледной щеке мужа.

– Как пересек? В корабельном трюме… в компании с парой каторжников и ящиками контрабандного груза. Нас немилосердно качало и в Бискайском заливе, и в океане. Не спрашивай, как я выжил, я сам этого не понимаю… и не пытайся представить запахи того корабля, иначе тебя замутит похуже, чем от дрянного виски.

Ричард откинулся на спинку скамьи, прикрыл глаза и полез в карман пиджака за портсигаром, где хранились самокрутки из загадочных золотистых листьев, упрятанные в коконы из дорогой папиросной бумаги. Он называл их «сигарами особого случая», курил редко и никогда не угощал младшего мужа, несмотря на настойчивые просьбы и даже обиды Сойера-а-Далласа.

Вот и теперь Текс жадными глазами наблюдал, как альфа прикуривает, и с жадным любопытством принюхивался к экзотическому аромату, тревожащему, тонкому, чуть горчащему, с примесью рома, шоколада и тропических фруктов, но Ричард делал вид, что не замечает повышенного внимания к привычному ритуалу.

– Тебе-то еще не надоело на корабле, ковбой? Ты привык к простору, вольному воздуху прерии, а здесь – воздух влажный, душный, гулять можно только от носа до кормы и между бортами, да и каюта у нас с тобой такая тесная, что… вошел и сразу вышел. Боюсь, наше путешествие оказалось бы чертовски скучным, не будь мы образцовыми молодоженами…

С некоторых пор Декс избегал словосочетания «медовый месяц» и вообще всего, что так или иначе было связано с медом. (2)

Текс жадно втягивал в себя дразнящий сладковатый дым, долетавший до его носа от сигарильи Далласа, раз уж ему было отказано в том, чтобы раскурить такую самостоятельно. Он видел, что когда Дик курил именно эти самокрутки, то заметно расслаблялся и приходил в приподнятое настроение, начинал шутить и обращался с ним так, словно провел целую неделю в целомудренном воздержании.

Но у загадочного табачка была и оборотная сторона – а именно утренняя сухость во рту, тяжелая голова и дурное настроение после трудного пробуждения. Сойер никогда бы не подумал, что курение может сказываться на ком-либо так же, как на его отце сказывалась иной раз неумеренность в потреблении односолодового виски. Однако, Текс не видел ничего такого в последствиях, чтобы понять, почему Даллас не дает ему самому попробовать этот «веселящий табачок». И у него уже начал зреть план – как бы незаметно вытащить одну сигарилью из заветного портсигара, когда Ричард сам подсказал ему более приятный способ.

Ощутив от последних слов Дика приятное смущение, и благодарно потянувшись к губам мужа, Текс запустил обе руки ему под сюртук.

– Когда ты со мной, мне достаточно и тесной каюты… А без тебя и целого мира мало… – выдохнул он непритворное признание, прежде чем украсть немного терпкой сладости с соблазнительных губ истинного. Смешав свое дыхание c дыханием мужа, хитрец все-таки втянул в себя немного дыма – невинная шалость удалась… И, хотя ему едва ли перепала половина затяжки, голова тут же сделалась непривычно легкой, и сердце застучало быстрее пароходных лопастей. Правда, так иной раз бывало и когда они просто целовались, но Сойер себя убедил в том, что сейчас все это – следствие причащения «веселящим табаком».

– Ух… ты заставляешь меня сожалеть о том, что до отбоя еще пара часов… – тихо признался ковбой, ощущая, что вместе с легкой эйфорией нарастает хорошо знакомое им обоим возбуждение. Не будь вечерняя палуба местом достаточно публичным, Текс едва ли сдержался бы от соблазна доставить своему истинному быстрое удовольствие, встав перед ним на колени…

Текс, в силу юного возраста и техасского темперамента, легко возбуждался, и от малейшего игривого намека своего альфы вспыхивал, как порох. Так было и на этот раз: кровь прилила к щекам ковбоя, губы жадно потянулись к губам Ричарда, густеющий запах спелых слив и красного вина перемешался с ароматом кофе и лимона, как будто любовники слились в объятиях… Конечно, против подобного аванса Даллас и сам не устоял, и ответил на поцелуй младшего мужа с такой же страстью, как на самом первом их свидании.

– Мммм… зачем же нам терпеть целых два часа, Текс? Мы ведь абсолютно свободны, я и ты, свободны во всех желаниях и поступках.

Подкрепляя слова действием Ричард поднялся и, не размыкая объятий и не отпуская любимого ни на шаг, повлек его в сторону пассажирских кают. Помимо желания немедленно овладеть законным супругом, которое он намеревался осуществить прежде всего, у Далласа были и другие планы на предстоящую ночь. До прибытия в Новый Орлеан супругам предстояло обсудить одну очень важную тему, никоим образом не предназначенную для посторонних ушей.

Комментарий к Глава 1. Корабельный покер

1 Гасители – снадобья, угнетающие аромат; помогают маскировать течку у омег или приглушать естественный запах альф и бет.

2 о причинах нелюбви Декса к меду – см. в”Диких сливах-2”, история с Лунным Оленем.

========== Глава 2. Тени из прошлого. ==========

По мере приближения к Новому Орлеану, их с Ричардом вечера переходили в ночи, полные страсти, все раньше. Если в самый первый вечер в салоне Текс горел желанием сорвать банк и был готов торчать за карточным столом едва ли не до рассвета – а точнее, до последнего доллара, который он тоже тогда проиграл – то в последующие дни его азарт несколько поугас, чего нельзя было сказать про иную страсть.

Даллас так же показывал себя, как выразился, «образцовым молодоженом», и Текс всякий раз опасался, что их бурная страсть в итоге заставит пароход перевернуться. Но Ричард со смехом развеивал страхи ковбоя, и они увлеченно продолжали раскачивать друг друга в тесных объятиях, пока «Луизиана» катилась по плавным волнам Миссисипи.

Поцеловав мужа еще раз перед тем, как они скрылись в каюте, хитрый Сойер урвал еще чуть-чуть веселящего дыма вместе с дыханием Декса, и теперь уже определенно почувствовал, как сердце снова ускорило ритм, и тихо беспричинно рассмеялся. Но, чтобы Ричард ничего не заподозрил, сделал вид, что просто закашлялся, и на встревоженный вопросительный взгляд лишь беспечно махнул рукой.

Узкая корабельная спальня была больше всего похожа на шкаф с двумя полками – и это им еще повезло, многие пассажиры, кто не обладал достаточным запасом монет, ночевали со всеми своими пожитками на деревянных лавках, расставленных прямо вдоль всей палубы, или в трюме, где без остановки шумело большое механическое сердце парохода. Здесь его гул был несколько приглушен, и Текс уже с ним свыкся, как с мерным плеском лопастей.

Стоило им оказаться отделенными от остальных пассажиров тонкой деревянной дверью, как все приличия были ими обоими отринуты, и они повалились на нижнюю полку, рыча от нетерпения и срывая друг с друга одежду…

С первой минуты самой первой встречи, случившейся несколько месяцев назад на пыльной техасской дороге, у кромки кукурузного поля, Текс Сойер полностью завладел умом и сердцем Ричарда Далласа, и не давал альфе ни соскучиться, ни расслабиться. Даллас не сожалел об утраченном покое, напротив, эти танцы на горячих углях порою встряхивали его сильнее, чем марихуана, и возвращали на губы вкус настоящей жизни – алчной, свежей и сладкой, как молодое вино.

Занимаясь любовью с Тексом, Ричард как никто другой умел разжечь желания ковбоя, распалить до предела; а после короткой и яростной (но не слишком упорной со стороны младшего мужа) борьбы, альфа укладывал омегу под себя или ставил на четвереньки, и входил в него с тем большим наслаждением, чем громче бранился побежденный Текс… Впрочем, проклятия и тройная божба очень быстро сменялись признаниями в любви и гортанными стонами удовольствия.

Но на сей раз в привычном сценарии медовой ночи что-то нарушилось – Текс, перевозбужденный после покера и не спустивший пар в импровизированной «охоте» на аллигаторов, вовсе не склонен был сдаваться, и, применив парочку хитрых запрещенных приемов, все-таки оказался сверху.

То ли Ричард слишком уж расслабился после сигарильи, то ли наоборот у Текса сил прибавилось от бодрящего табачка, но в короткой схватке альфы и альфа-омеги, именно последнему улыбнулась удача. Придавив разгоряченного супруга к узкому ложу, ковбой, сам истекающий соблазнительным секретом, испытал искушение побыть сверху – такое в их паре выпадало ему не всякую ночь. А дразнящий запах мужа говорил о том, что Ричард вовсе не против…

– Пожалуй, правы те, кто говорит, что невезение в картах с лихвой окупается везением в любви… – пробормотал он, покусывая Дексу мочку уха и вслепую шаря по подвешенной у изголовья сумке в поисках флакона с маслом. – Если так, я буду только рад терпеть поражение в покере, лишь бы получать от тебя такой чудный расклад… – он ласково провел по ягодицам мужа, и скользнул между ними увлажненными пальцами, прокладывая самую короткую дорогу к взаимному обладанию. Член Текса, горячий и затвердевший, прижался к животу, меж тем как у основания четко обозначился альфовый узел – значит, медлить не стоило. Но Сойер все же позаботился о том, чтобы проникновение было предельно приятным для Ричарда, и вошел в него не резко, как следует смазав и растянув стенки тесного отверстия.

– Мммм… Дииики, ты меня просто баааалуешь сегодня… – прошептал он, ощутив, как член погружается в раскрытое для него тело супруга, и как Ричард отвечает ритмичным движением навстречу…

– Не я балую – это ты балуешься, негодяй… весь вечер… – хриплый шепот Декса толкнулся в густую темноту угрожающим шипением потревоженного змея, но долгий вздох, полный томительного удовольствия, свидетельствовал о полной готовности альфы сдаться и как следует послужить всем прихотям возлюбленного-тирана. Текс чутко уловил эту особую нотку в голосе мужа, и, еще крепче стиснув Ричарда руками и ногами, не преминул сейчас же использовать выданный карт-бланш, без всякого стыда и стеснения следуя разыгравшейся фантазии.

***

Час спустя, когда они расслабленно лежали на измятых простынях, влажных от любовного пота, и, прислонившись друг к другу, курили одну сигару на двоих, Декс подумал, что настал удачный момент для вопроса, который ему давно следовало задать молодому супругу:

– Ты помнишь о важном деле, ожидающем нас в Новом Орлеане? Оно касается наследства, оставленного мне, а значит, и тебе, покойным Тони Куином. Намерен ли ты сдержать слово, которое дал ему?

Сигарный дым, терпкий и, в отличие от «веселящего табачка», горьковатый на вкус, покинул грудь ковбоя вместе с шумным выдохом, стоило только Дексу затронуть тему, о которой они не говорили с тех самых пор, как воссоединились. Да, он, разумеется, давал Тони Куину обещание позаботиться о его ребенке, но с тех пор произошло столько всего, что он и думать забыл о нем. Потому вопрос Ричарда застал его врасплох, как удар под дых.

– Нууу… да, грешно было бы пообещать бедняге то, что не собирался исполнить. Я ему тогда честно сказал, что не знаю, чем могу помочь и потому просто не стану тебе препятствовать делать то, что ты должен, как опекун. – простодушно признался Сойер. – А что ты сам намереваешься сделать для мальца? Ты ему скажешь, что… ну… что он теперь полный сирота?

– Для начала просто посмотрю на него, – задумчиво проговорил Ричард. – Ему теперь восьмой год, не младенец, едва отнятый от груди, но все-таки ребенок…, а ребенок, Текс, это чудовищная обуза, особенно в таком щекотливом положении, как наше, мой дорогой супруг. Честно говоря, я предпочел бы оставить его в Новом Орлеане, у воспитателя, или подыскать приемную семью. Все будет лучше, чем тащить несчастное дитя через океан в компании беглого разбойника.

Он раздавил окурок в пепельнице и заключил:

– Так говорит мой разум. Но кое-что здесь… – Декс постучал себя пальцами по левой стороне грудной клетки. -…считает иначе, и это все путает. Ум мой спокоен и холоден, ему совершенно ясно и очевидно логическое решение этой задачи, однако сердце напоминает мне о моем собственном детстве в приюте, и пугает, что Тони Куин начнет таскаться ко мне из могилы каждую ночь, чтобы распекать на все лады за то, что я бросил его сына на милость чужих людей, и мучить жалостью и запоздалым раскаянием. Ну так скажи, ковбой, как нам поступить? Твои ум и сердце, вроде бы, всегда жили в добром согласии…

Текс задумчиво уставился взглядом в деревянные рейки, служащие основанием для матраса на верхней койке, и попытался вообразить себе белокурого восьмилетку с ангельским личиком своего папы и с таким же, мягко говоря, сложным характером… Картина вышла бы забавной, будь это ребенок, порученный заботам кого иного, а не их с Дексом.

Спору нет, сиротку было жалко, даже своему братцу-Марку в минуты самого сильного гнева на него, ковбой не пожелал бы такой ужасной доли. Но Ричард был чертовски прав в своем холодно-рассудочном мнении – уж больно хлопотным делом было браться за воспитание юного омеги не имея к тому ни условий, ни навыков. Ну чему Сойер мог обучить мальца? Лассо крутить да скот таврить? Может, оно ему и пригодится когда-нибудь, но, если он что и смыслил в детях, так то, что их обучением и воспитанием должен заниматься человек уважаемый, авторитетный и знающий куда больше обычного фермера. А раз Ричард не горит желанием лично поучаствовать в жизни своего подопечного, то лучше уж пристроить мальца туда, где из него сумеют вырастить человека.

Так Сойер рассуждал про себя, и его ум был вроде как солидарен с умом Далласа. Но на душе сделалось как-то очень неспокойно – словно Тони и вправду явился с того света, чтобы укорить черствое к страданиям юного сироты сердце ковбоя, который сам потерял папу в том же нежном возрасте. Просто Тексу повезло, что отец довольно скоро привел в дом Ньюбета, взявшего на себя заботу о маленьком мальчике. И ему не пришлось отправляться куда-то из родного дома, в пугающую неизвестность и в компании с незнакомцами…

Благодарная мысль об отце навела его на идею, которую они пока не обсуждали:

– А возможно ли узнать, кто его отец? Может быть, мальчику будет лучше рядом с человеком, который ему не совсем чужой? – со слабой надеждой спросил вдруг Текс, в душе которого снова шевельнулось ревнивое подозрение, что Декс и Тони предпочли скрыть от него неприятную истину касательно отцовства, заменив таковое на опекунство. Но если юный Куин – действительно сын Далласа, это в корне меняет дело.

Однако, чтобы Ричард не заподозрил его настоящий мотив, Сойер поспешил объясниться:

– На месте парнишки я был бы рад, если бы кто-то ему помог найти своего настоящего отца. Как-никак родная кровь и все такое… Может, он окажется вовсе неплохим парнем и обрадуется, что у него есть сын?

Декс хмыкнул, против воли припоминая все, что было ему известно о прошлом Тони и о событиях, предшествующих появлению на свет крепенького краснощекого младенца:

– Найти отца? Легко сказать, да трудно исполнить, как говорится в индейских сказках. Если всех мужчин, когда-либо гостеприимно принятых нашим бедным Тони во все доступные отверстия тела, включая омежью щель, собрать вместе, пожалуй, наберется целый полк, а то и два… Нет, Текс, поверь мне: разыскивать среди возможных кандидатов единственного счастливца – бесполезное занятие, долгое, дорогое и никчемное. Да Тони и сам бы не захотел доверить сына кому попало; он нас с тобой удостоил этой высокой чести, нам и отдуваться.

Он протянул руку к столику, взял с него початую бутылку коньяка и, вытянув зубами темную пробку, глубоко вдохнул густой дубовый запах с шоколадно-вишневыми нотами… поднес бутылку к губам, собираясь сделать глоток, но словно бы передумал и протянул коньяк Тексу:

– Насколько я вижу, твои голова и сердце находятся между собой ничуть не в большем согласии, чем мои. Ковбойская честь требует от тебя сдержать данную клятву, но супружеский эгоизм этому противится, и я тебя отлично понимаю. Мне тоже не слишком хотелось бы возиться с чужим бастардом. Я самого вождя Синее Облако послал бы в Страну вечной охоты, обратись он ко мне с подобной просьбой, не говоря уж о его любвеобильном сынке… Я не стал бы тебя торопить, но утром мы будем в Новом Орлеане, и нужно все решить до того, как мы сойдем с палубы.

Покойный Тони Куин не зря в шутку называл Текса «невинным цветком прерий»; юноша, привыкший к спокойной и привольной, небогатой событиями жизни на лоне природы, в окружении любящей родни, только недавно начал сталкиваться лицом к лицу с неприглядной изнанкой человеческой натуры и с темными сторонами общественного устройства. Новые знания ложились на плечи тяжелым грузом и давили на сердце, как свинец, но Ричард Даллас, сам в полной мере испивший из чаши скорбей, не собирался ни на йоту облегчать процесс обучения своему молодому мужу.

Текс только тихо присвистнул, услышав примерное число возможных «отцов» юного Куина. Взяв бутылку и глотнув благородный напиток прямо из горлышка, он подождал, пока огненная волна прокатится по нёбу и осядет в желудке, и вернул коньяк Дику:

– Ну раз ты хочешь знать все прямо сейчас, скажу тебе так, муж мой. Я мальчишке никакого зла не желаю, но и скитаться с нами по всему белому свету ему незачем. Давай узнаем у него, хорошо ли с ним обращается тот, кому ты поручил заботиться о нем, и если пацан подтвердит, что всем доволен, путь у него и остается. Так мы исполним то, что обещали Тони. Ну, а когда парень подрастет, то его нужно будет обучить какому-то ремеслу и пристроить в хорошее место – чтобы мог сам себя прокормить. А дальше – там видно будет, что загадывать-то?

Этот разговор и особенно то, что Декс затеял его вместо того, чтобы поболтать о чем-то более приятном на сон грядущий, начал раздражать Сойера. Конечно, голос совести уже корил его за равнодушие к судьбе осиротевшего мальчишки, но Текс и вправду понятия не имел, что они с Далласом еще могут сделать для юного Куина, кроме как позаботиться о том, чтобы у него был дом, еда, одежда и возможность учиться грамоте и ремеслам. И ковбоя куда больше дальнейшей судьбы сына Тони занимала своя собственная судьба и судьба Ричарда, а так же предстоящее им путешествие в Нью-Йорк, а после и за океан.