Текст книги "Черные люди (СИ)"

Автор книги: Jero3000

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Кстати, а что было, когда ты тронула стекло?

– Пальцы прошли сквозь него, – вид у Гермионы был самый виноватый. – И их начало тянуть туда. Как будто за стеклом притяжение сильнее.

– Кто-то из твоих дружков за стеклом успел тебя тронуть? – Малфой напоминал Гермионе безумного ученого из маггловского фильма, который только что закончил эксперимент над живым человеком и теперь рассматривал результат. Она даже не удивилась его вопросу, хотя точно была уверена, что не говорила о том, как к ней тянулись Рон, Гарри и Джинни.

– Нет. Но Рон был очень близко. Если бы я проспала еще пять минут – точно бы коснулся.

– Все точно так, как говорится в книге, – с видимым удовлетворением кинвул Малфой.

– Об этом есть в книгах? – обрадовалась Гермиона. – В каких?

– Поверь, Грейнджер, тебе этих книг не видать в силу твоего, – Малфой на секунду задумался, – благородного до безупречности происхождения.

Гермиона с трудом подавила желание ударить его, хотя возможности у нее все равно не было.

– Ладно, пусть так, – торопливо проговорила она, утешая себя тем, что рано или поздно все равно доберется до правды. – Что бы со мной случилось, если бы во сне ко мне притронулся кто-то из них?

– А ты как думаешь? – зло рассмеялся Малфой. – Они бы утащили тебя за стекло, и на этом твоей волшебной сказочке пришел бы конец.

– А в реальности? – уточнила Гермиона.

– А это и есть реальность, Грейнджер, – Малфой оскалился. – ты стала бы такой же как они. Стала бы Черной.

Гермиона тяжело сглотнула.

– А теперь, Грейнджер, я пошел.

– Скажи мадам Помфри, что мне нельзя засыпать, – попросила Гермиона. – Этот сон, он ведь вернется? Я угадала?

Малфой расплылся в самой гадкой из всех возможных улыбок, наклонился к ее койке и зловеще прошептал:

– Конечно, вернется. Приятных снов, Грейнджер, – он выпрямился, словно отпущенная пружина, и с триумфом в голосе крикнул: – мадам Помфри, я ухожу! Мисс Грейнджер пора спать!

– Нет, Малфой, что ты творишь! – воскликнула Гермиона.

– Я ушел! – крикнул он еще раз и вдруг замер.

– Молись, чтобы я не встала и не убила тебя прямо сейчас, Драко Малфой, – прорычала Гермиона, двигая здоровой рукой обездвиженную правую ногу к краю койки.

– Прекрати истерику, Грейнджер, и прислушайся. Она не идет.

Гермиона замолчала и вся обратилась в слух. За все годы, проведенные в Хогвартсе она усвоила, что мадам Помфри моментально возникает в дюйме от источника любого несанкционированного шума. А сейчас в Больничном Крыле царила гробовая тишина.

– Даже дождь не шумит, – прошептала Гермиона, и Малфой кивнул.

– Знаешь, что это значит?

– Да уж куда мне, – фыркнула она.

– Главное, что я знаю, – Малфой в два шага оказался у стены, наиболее удаленной от окон. Взмах палочки – и Гермиона взвизгнула, почувствовав, что койка пришла в движение и теперь неслась в ту же стену, у которой замер Малфой. От удара Гермиону тряхнуло, и она обрадовалась тому, что в стену врезалось именно изножье – обездвиженная нога все еще свисала с койки. Гермиона рвано всхлипнула – от резких перемещений и толчков у нее снова закружилась голова.

– Заткнись, – коротко приказал Малфой и отдернул ширму, которая отделяла комнату мадам Помфри от самого Больничного Крыла, чтобы увидеть, что самой мадам Помфри там нет. Малфой коротко выругался, глядя на выбитый из окна кусок стекла и на лужу блестящей, черной, словно смола, воды.

========== Глава 8 ==========

– Но почему мы ничего не услышали? – удивилась Гермиона, но Малфой лишь махнул на нее рукой и навел палочку на окно, бормоча заклинания. Гермиона не расслышала, какие именно, но готова была поклясться, что там было не только простое «Репаро».

– Малфой, я задала вопрос, – настойчиво повторила Гермиона.

– Отлично, Грейнджер, я готов на него ответить. Пусть Черные блуждают по замку, пусть утаскивают с собой невинных детишек – великая Грейнджер задала чёртов вопрос.

Гермиона почувствовала, как кровь прилила к щекам.

– Прости, – пробормотала она, и Малфой, надменно фыркнув, отвернулся от нее.

Он вернул ширму на место и принялся накладывать заклинание за заклинанием, словно запечатывая комнатку мадам Помфри. Половина чар была невербальной, а из тех, что Малфой произносил вслух, Гермиона не знала ни одного, отчего она чувствовала себя еще хуже.

По мере того, как Малфой накладывал заклятия, в Больничное Крыло возвращались звуки. Не желая отвлекать его от – очевидно, очень важного – занятия, Гермиона погрузилась в раздумья. Теперь в её мыслях не было ни Рона, ни Гарри, ни Джинни. Все помыслы обратились к той мертвенной, давящей тишине, что царила здесь несколько минут назад. Она вернулась к догадке, которая посетила ее во время последнего разговора с Джинни. Происходящее было более чем странным, и Гермиона с горечью начала перебирать в памяти последние эпизоды. Теперь, в отличие от того момента, когда они обсуждали это с Джинни, она могла объяснить, в чем заключается странность. К сожалению, единственным человеком, с которым можно было поделиться своими догадками, был Малфой. Гермиона в который раз прокляла абсурдность происходящего и вздохнула. Оставалось дождаться, пока Малфой закончит со своими заклятиями, и задать ему вопросы. И – драккл его дери – она была настроена не отступать, пока не услышит внятных ответов.

Наконец, с заклятиями было покончено, и Малфой повернулся к Гермионе, смерив ее таким взглядом, словно не может решить: убить ее сейчас или отложить это на неопределенный срок. От одного этого взгляда все мысли, вопросы и догадки улетучились из головы, уступив место животному страху. Гермиона, изломанная и обездвиженная, лежала на больничной койке, и ни одна живая душа не знала, что они с Малфоем здесь. Воображение живо нарисовало картину, как Малфой убивает ее, а затем трансфигурирует тело в какую-то пустую склянку. От этих мыслей Гермиону начало трясти, что, впрочем, не укрылось от взгляда Малфоя.

– Трясешься, как осиновый лист, Грейнджер, – хмыкнул он. – Чего-то испугалась?

– Нет, – ответила она, искренне надеясь, что ее голос не слишком сильно дрожит.

– А, хваленая гриффиндорская смелость, – Малфой желчно улыбнулся. – Я вижу, что ты боишься, Грейнджер. Потому что мы тут одни, твоих друзей нет. Никто тебе не поможет.

– А еще я обездвижена, – закончила за него Гермиона, окончательно потеряв лицо.

– Уверена? – казалось, Малфоя происходящее невероятно веселило.

Гермиона шевельнула одной рукой, затем другой – той, которую миг назад считала обездвиженной, затем согнула ноги, повернулась, свешивая их с койки и, наконец, села. Голова тут же закружилась и картинка поплыла перед глазами.

– Изволь улечься, Грейнджер, – выплюнул Малфой. – Вряд ли наша обожаемая директор будет рада, если я доставлю тебя к ней в таком виде.

– Ты отправишь меня к МакГонагалл? – Гермиона не верила своим ушам.

– Я надеюсь, это просто последствия сотрясения, – он фыркнул, не скрывая презрения. – Если ты действительно настолько отупела, я буду разочарован. Ты, должно быть, решила, что я сейчас буду тебя убивать. Поспешу тебя огорчить: какие-то первокурсники видели, что я заходил в Больничное Крыло, так что твое чахлое тельце будет на моей совести.

– И как ты доставишь меня к МакГонагалл? – спросила Гермиона, снова укладываясь на койку.

– Отлевитирую, – он пожал плечами и без предупреждения взмахнул палочкой. Матрас, на котором лежала Гермиона, поднялся в воздух и понесся по направлению к выходу. В дверном проеме она стукнулась головой о косяк, от чего на глазах выступили слезы.

– Больно!

– Нос зачесался, – невозмутимо сообщил Малфой, явно наслаждаясь происходящим, но тут же чихнул, от чего рука его дрогнула, и матрас врезался в стену.

– Будь здоров, – проворчала Гермиона, потирая ушибленное плечо.

Малфой напрочь проигнорировал и ее слова, и ее ушиб.

Гермиона вернулась к мысли о том, что все же стоит задать Малфою свои вопросы, тем более, что за разговором, пусть бы даже и с ним, замок казался не таким страшным.

– Я заметила одну странность, – начала Гермиона, жестикулируя уже двумя руками. – Когда несчастье случилось с Роном, он кричал так, что разве что стекла не трескались. То же самое было и с Асторией. И с Джинни, и – я склонна полагать – с Гарри. Даже кошка Филча верещала. А сейчас мы даже не слышали, как раскололось стекло. То же самое говорила и Джинни во время нашей последней беседы: она проходила неподалеку от того коридора, где случилось несчастье с Асторией как раз в тот момент, и тоже не услышала ни звука.

– Ну-ну, продолжай, – в голосе Малфоя послышалась насмешка.

– Мне кажется, что их крики слышат только те, кто видят преображение.

– Ревоплощение, – бросил Малфой, и Гермиону поразило то, с каким спокойствием, даже равнодушием он об этом говорит.

– Хорошо, ревоплощение, – согласилась она. – А из того, что мы не слышали звона разбитого стекла перед ревоплощением мадам Помфри следует, что полная тишина наступает незадолго до ревоплощения.

– Начала правильно, – бросил Малфой. – Разбитое стекло было частью ревоплощения. Именно поэтому мы и не услышали его звона.

Гермиона замолчала. У нее было столько вопросов, и она хотела бы задать их все сразу, пока Малфой вообще был настроен отвечать.

– У тебя хорошие шансы, Грейнджер, – продолжал он тем временем. – Еще пару дней протянешь.

– Что? – Гермиона опешила и даже забыла, что хотела сказать. – Пару дней?

– Ладно, три дня, – проговорил он, словно не желая даже допускать мысли о том, что Гермиона протянет три дня. – Но это твой максимум.

– Почему? – Гермиона почувствовала, как страх сковывает ее сердце стальными цепями. – Это потому что я магглорожденная? Или потому что я видела много ревоплощений? Или потому что мне приснился этот сон? Или… Почему?

– Слишком много вопросов, Грейнджер, – раздраженно бросил Малфой.

– Но ты-то знаешь! Ты многое знаешь о происходящем, почему бы тебе не рассказать об этом?

– Потому что, – коротко ответил он. – И перестань задавать вопросы.

Гермиона захлебнулась возмущением и замолчала. Малфой умел быть невыносимым, она заметила это еще на младших курсах. Сейчас он левитировал ее по темным школьным коридорам, насвистывая какую-то незатейливую мелодию и, похоже, помахивая палочкой, потому что матрас, на котором лежала Гермиона, покачивался в такт этой дурацкой песенке.

– Малфой, ты что себе возомнил? – Гермиона из последних сил боролась с приступом морской болезни. – Идет какой-то странный дождь, люди то ли пропадают, то ли погибают…

– Ревоплощаются.

– Да, конечно, ревоплощаются! А ты идешь и насвистываешь! Кем ты себя вообще считаешь?

Малфой не отвечал, продолжая насвистывать и, судя по движениям матраса, помахивая палочкой чуть сильнее. Матрас пару раз опасно качнуло, и Гермиона почувствовала, как у нее засосало под ложечкой.

– Очень весело, Малфой, – крикнула она, собрав волю в кулак, – твою невесту сегодня ревоплотило, а ты ходишь и посвистываешь!

Гермиона выплюнула эти слова и практически тут же об этом пожалела. Движение остановилось, и первой промелькнувшей в голове мыслью было опасение того, что Малфой сейчас опустит матрас на пол и уйдет. Гермиона мысленно отругала себя за напоминание об Астории, ведь сама она понимала Малфоя, как никто другой.

– Прости, пожалуйста, – тихо проговорила она.

– Заткнись, пока я не бросил тебя посреди коридора. Вот почему отец велел не связываться с грязнокровками. От вас одни неприятности.

Благо, до кабинета директора было уже недалеко. Через какую-то пару мину, прошедших в полном молчании, Малфой уже назвал горгулье пароль и поднялся по винтовой лестнице.

МакГонагалл сидела за своим столом и что-то писала. Увидев Малфоя и Гермиону, она встала с места и застыла словно соляной столб. Малфой же в свою очередь спокойно опустил матрас на пол и повернулся к ней.

– Мисс Грейнджер сама вам все расскажет, – проговорил он, изобразив на лице вежливую улыбочку. – А мне пора. Всего доброго, профессор.

– Спасибо, Малфой, – сказала Гермиона ему в спину.

Малфой повернулся к ней и посмотрел так, словно видел ее впервые в жизни.

– Приятных снов, Грейнджер, – нараспев проговорил он и улыбнувшись так, что с обнажившихся зубов разве что не капал яд, вышел из директорского кабинета.

– Мисс Грейнджер, что случилось? Вы должны быть в Больничном Крыле.

– Туда нельзя, – отрезала Гермиона. – Мадам Помфри, она…

– Быть того не может, – МакГонагалл схватилась за сердце и медленно осела в свое кресло.

– К сожалению, это правда. Она ревоплотилась, – Гермиона посмотрела на МакГонагалл с искренним сочувствием и добавила, заметив замешательство. – Малфой сказал, что это называется так.

Внезапно раздался стук в дверь. Гермиона вздрогнула и с облегчением выдохнула, когда в дверях показалась фигура профессора Слизнорта.

– Мисс Грейнджер, – проговорил он, и в голосе его читались одновременно жалость, удивление и радость. – Наслышан, наслышан, мои глубочайшие соболезнования.

Гермиона поджала губы и кивнула.

– Так поэтому мистер Малфой доставил вас в мой кабинет? – МакГонагалл словно пришла в себя.

– Да, профессор, – от упоминания о Малфое Гермиона слегка скривилась. – Я не стала просить его отправить меня в Башню.

– Ничего страшного, мисс Грейнджер, – МакГоналалл грустно улыбнулась, – Вам придется немного подождать тут, пока мы с преподавателями проведем небольшое собрание, а затем я доставлю вас в Башню.

– Простите за неудобства, – пробормотала Гермиона, когда МакГонагалл трансфигурировала одно из кресел в удобную софу и переместила туда матрас, на котором лежала Гермиона.

– Все в порядке, мисс Грейнджер. Все будет в порядке, – заботливо проговорила МакГонагалл, сотворив из воздуха плед и укрыв им Гермиону. Слизнорт тоже зачем-то закивал, от чего его моржовые усы мелко задрожали.

Дверь скрипнула, пропуская в директорский кабинет профессора Синистру и профессора Вектор. Увидев Гермиону, обе вздохнули с явным облегчением. Видимо, уже и до них докатилась весть о произошедшем. Хотя за годы учебы Гермиона не раз убеждалась в том, что любой новости достаточно часа – и ее будут обсуждать даже самые блеклые призраки в самых отдаленных закутках замка. А уж тому, что преподаватели знают об исчезновении учеников, да еще и настолько одаренных, и вовсе удивляться не приходилось.

Спустя несколько минут на месте уже были все преподаватели, и МакГонагалл обвела присутствующих взглядом. Не хватало только профессора Стебль, Хагрида и мадам Помфри.

– Итак, коллеги, мы несем потери, – с горечью сообщила МакГонагалл. – За сегодняшний день мы потеряли слишком много учеников. Я не знаю, как сообщить об этом родителям, как смотреть им в глаза после такого.

– Минерва, вы уже выяснили, почему такое произошло? – профессор Синистра прищурилась.

– Да, – МакГонагалл коротко кивнула. – Именно за этим я вас и собрала. Этот дождь опасен. Все, кто касаются воды, тают в мгновение ока.

– Ревоплощаются, – подала голос Гермиона.

– Спасибо, мисс Грейнджер.

– Простите, но если говорить о ревоплощении, – тонкий голос Флитвика звучал испуганно, – значит они должны не просто растаять, а превратиться во что-то другое.

– Они превращаются, профессор, – Гермиона вмиг почувствовала себя уставшей от всего этого, – я своими глазами видела, как Джинни Уизли выбежала под дождь. Она растаяла, но на том месте, где она стояла, появился Черный.

– Кто – черный? – непонимающе переспросил Слизнорт.

– Об этом нужно поинтересоваться у мистера Малфоя, профессор Слизнорт. Он назвал их Черными, и я склонна полагать, что он знает намного больше об этом явлении, чем мы с вами.

– Гораций, – МакГонагалл строго взглянула на него поверх очков, – это ваш студент. Я хочу попросить вас, чтобы вы как можно больше узнали у мистера Малфоя о происходящем. А пока что школа будет закрыта.

– Но как мы отправим учеников домой? – профессор Вектор выглядела озадаченной, – мы не можем отвести их на поезд, потому что по дороге их – как точно подметила мисс Грейнджер – ревоплотит. Мы не можем отправить их домой по каминной сети, потому что мы не можем разжечь ни один камин. Что нам делать?

– Ситуация экстренная. В экстренной ситуации мы можем, мы имеем право, – МакГонагалл словно сама сомневалась в том, что собирается сказать и поэтому пыталась придать голосу как можно больше уверенности, – мы обязаны создать портключи.

– В обход Министерства? – ужаснулся Слизнорт. – Минерва, побойтесь Мерлина, это незаконно.

– Незаконно, Гораций? Подвергать детей опасности, вот что незаконно, – отрезала МакГонагалл. – Мы должны выяснить, как далеко простираются границы действия этого явления, и отправлять детей по домам.

– Ну и как мы, по-вашему, это выясним? – все воззрились на МакГонагалл так, будто она только что предложила завести в школе живого дракона.

– Малфой, – проговорила Гермиона, и все повернулись к ней. – Малфой точно знает, насколько масштабен этот дождь. Или знает, как это определить. Поверьте, он явно в курсе происходящего, но почему-то не хочет ничего объяснять.

– Я сейчас же поговорю с мистером Малфоем, – Слизнорт извлек из кармана мантии платок и протер лоб. – Сейчас же.

– Хорошо, Гораций, мы надеемся на вас. Профессор Синистра, теперь у меня просьба к вам.

Та кивнула и замерла, ожидая указаний.

– Факультет Хаффлпафф лишился своего декана. Я хотела бы попросить вас временно возглавить его, – МакГонагалл не приказывала, а именно просила.

– Конечно, Минерва, с радостью, – профессор Синистра легко улыбнулась.

– Тогда нам всем нужно отдохнуть. Гораций, жду от вас результата.

Все преподаватели закивали, а Слизнорт заметно погрустнел. Видимо, перспектива общения с Драко Малфоем его не прельщала. Но деваться было некуда, и он вместе со всеми преподавателями покинул директорский кабинет.

– А теперь я отправлю вас, мисс Грейнджер, в башню вашего факультета. И еще, у меня будет к вам маленькая просьба. Гриффиндор лишился старосты девочек.

– Я не могу, профессор, простите, – коротко сказала Гермиона, стараясь не думать о том, что сказал Малфой. – Старосту девочек можно назначать из студенток пятого или шестого курсов, у меня есть на примете очень ответственные девочки.

Гермиона отказывалась почти добровольно. Если ее мечты решили рухнуть – так пусть рухнут все. «Тебе осталось два дня», – гудел в голове голос Малфоя, перекрывая даже голоса, называвшие ее имя. Голоса ее ревоплощенных друзей.

========== Глава 9 ==========

МакГонагалл все же немного покривила душой: сразу после собрания преподавателей она решила наведаться в Больничное Крыло, чтобы забрать те лекарства, которые могли бы пригодиться студентам в ближайшее время. Гермиона боялась, что ей придется остаться одной в директорском кабинете. К счастью, профессор Флитвик изъявил желание посидеть около нее. Однако разговора у них тоже не вышло: Флитвик просто вздыхал и качал головой, глядя на Гермиону, а она очень жалела, что воспитание и не до конца сросшиеся кости не позволяли ей отвернуться. Даже глаза она закрыть не могла, понимая, что стоит это сделать, она тут же провалится в сон. А, если, конечно, верить Малфою, этого было категорически нельзя делать.

Гермиона и сама не понимала, как она допустила такую оплошность, такое недоразумение, такое выходящее раз рамки разумного событие. Она поверила Малфою. Еще летом она говорила, что скорее рухнет мир, чем она поверит хоть одному его слову. Конечно, это было сказано в пылу спора с Гарри касательно его показаний в суде. Но теперь Гарри не было, как не было и Рона, и Джинни, как не было и уверенности в том, что она сама еще будет существовать завтра утром. Ее мир рушился, а это значило, что теперь-то можно было и Малфою поверить. Да она поверила бы самому черту, если бы он сейчас появился перед ней и рассказал, как уберечься от этого дождя. Но черт перед ней так и не появлялся, зато был вздыхающий и качающий головой Флитвик. Впрочем, терпеть его вздохи пришлось недолго. Вскоре в кабинет вернулась профессор МакГонагалл, которая принесла «Костерост» и остальные микстуры из Больничного Крыла.

– Я закрыла Больничное Крыло и забрала оттуда зелья, которые могут нам понадобиться. Теперь мы сможем какое-то время обходиться без медсестры. Я надеюсь, рано или поздно это закончится, и мы найдем Поппи замену.

Флитвик только вздохнул и покачал головой. В этот самый миг дверь в директорский кабинет с треском распахнулась. На пороге стоял Хагрид, мокрый и всклокоченный.

– Ну и буря там. Простите за опоздание.

Гермиона и Флитвик воззрились на него с неподдельным ужасом, зато МакГонагалл, на удивление, сохраняла спокойствие. Видимо, после всего, что выпало на ее долю за последние сутки, сил на эмоции уже не оставалось.

– Хагрид, не двигайся, – коротко скомандовала она, и в этом тоне было столько решимости, что Гермионе на мгновение стало страшно. Хагрид же застыл столбом там, где стоял.

– Хагрид, ты был под дождем? – удивилась Гермиона. – Но как ты…

– Это не имеет значения, мисс Грейнджер, – отрезала МакГонагалл. – Сейчас я отправлю вас в башню Гриффиндора, а вас, профессор Флитвик, я попрошу спуститься в подземелья и пригласить сюда Драко Малфоя. А пока мистер Малфой не явится, постарайся ни к чему не прикасаться, – МакГонагалл повернулась к Хагриду, смерила его чрезвычайно строгим взглядом и заклятием подняла Гермиону в воздух.

Путь от кабинета до башни МакГонагалл проделала разве что не бегом. Звук ее торопливых шагов разбивал на мельчайшие осколки гулкую тишину коридоров. Он приносил спокойствие и уверенность. Гермиона вслушивалась в перестук каблуков профессора, в котором отчетливо слышалось: «Гермиона, соберись! Не сдавайся и не раскисай!» И она уже почти поверила в это, когда МакГонагалл назвала Полной Даме пароль, и та пропустила их в гостиную.

Обычно теплая и уютная, гостиная Гриффиндора была теперь чужой и холодной. Студенты, словно сомнамбулы, бродили между креслами, не находя себе места. Самые отчаянные устроились у окна с книгами, пытаясь различить строки в отсветах молний.

–Всем спать, – строго сказала МакГонагалл. – И кто читает при таком освещении? Зрение испортите.

– Но профессор, а как же завтрашние уроки? – робко спросила какая-то третьекурсница.

– Мисс Легрейт, завтра школа, вероятно, закроется, а вас отправят по домам. О каких уроках вы говорите?

В гостиной воцарилась тишина, а потом послышались хлопки закрывающихся книг. Студенты потянулись к спальням, не переглядываясь и не переговариваясь.

МакГонагалл опустила Гермиону на небольшой диван и вручила ей бутылку «Костероста».

– Если захотите в спальню, вы всегда можете попросить кого-то из однокашников переместить вас. А мне еще предстоит разобраться с Хагридом.

– Думаю, я не захочу в спальню, – тихо проговорила Гермиона. МакГонагалл пожала плечами и вышла, оставив ее одну.

Стоило двери гостиной закрыться за МакГонагалл, как вся смелость и решительность покинули Гермиону, уступая место холоду и страху. Она попробовала сесть, и с удивлением обнаружила, что голова почти не кружится. Попытки прикинуть, сколько еще нужно «Костероста», чтобы переломы срослись окончательно, увенчались неудачей, потому Гермиона просто в два глотка выпила половину бутылки и задержала дыхание, опасаясь, как бы ее не вырвало в тот же самый миг. Она пошарила вокруг себя руками и с досадой обнаружила, что тошнотворную микстуру запить нечем. От горечи сводило челюсти, в горле стоял тугой ком, но силы на пару глубоких вдохов все же нашлись. Она сглотнула горячую, вязкую слюну, и дурнота начала постепенно отступать, оставляя лишь неприятное тянущее чувство на языке и нёбе.

Где-то наверху переговаривались в спальнях остальные студенты, но Гермионе не было до этого дела. Она была вымотана, выжата до капли: бессонная ночь, потеря Рона, трагедия с Асторией, гонка с Джинни по замку, падение с лестницы, ну и, разумеется, Малфой. Невероятный, несносный, высокомерный индюк, который явно знал, что происходит, но молчал, упиваясь тем, что он единственный осведомлен о причине жутких событий. Он даже не пытался скрывать это! Гермиона выдохнула, стремясь унять волну гнева, которая поднялась в ее душе при одной лишь мысли о Малфое. Она выпускала из легких воздух, тем самым прогоняя от себя гнев, тревогу, злость и самого Малфоя. И когда, наконец, все то, что она так стремилась одолеть, ушло, Гермиона оказалась в абсолютной пустоте.

Все, что было вокруг нее, разом перестало существовать.. Конечно, гостиная никуда не делась: камин, пустой и холодный, по прежнему раскрывал в стене свой безжизненный черный рот. Кресла и диваны, некогда красно-золотые, стояли в темноте безликими истуканами. Их очертания еще были различимы в отсветах молний, но, казалось, протяни к любому из них руку – и тронешь пустоту. Гермиона смотрела в пространство перед собой слезящимися от недостатка сна глазами, и мрак, окружавший ее, был почти телесным. Он клубился вокруг, словно был не отсутствием света, а черным туманом, испарением той потусторонней воды, что властвовала в окрестностях замка и чьи порождения искали себе все новых и новых жертв. Туман сгущался вокруг Гермионы, желая поглотить ее, растворить в себе, вытянуть по частице за стены замка, где уже ждали черные люди. Она кожей чувствовала это ожидание, как если бы они стояли у нее за спиной. Еще чуть-чуть, и она могла бы расслышать их свистящее дыхание, шорох балахонов в миг, когда они тянут к ней тонкие до прозрачности руки. За окном шумел дождь, но в этом шуме можно было различить их шаги, еле слышные, подкрадывающиеся, сопровождавшиеся плеском воды под тонкими ногами и шелестом ветра в складках балахонов. Мир вокруг становился все более и более расплывчатым. Первыми начали стираться очертания кресел, будто стекая на пол и растворяясь в тумане. Камин раскрывал свою остывшую пасть все шире и шире, заходясь в беззвучном крике ужаса, сливаясь со стеной и стекая вместе с ней на пол. За стеной открывался вид на лес, подернутый влажной дымкой. Он был черным, казалось, что в нем три дня бушевал пожар, и теперь обожженные кроны деревьев шипели под косыми струями дождя. От этого зрелища Гермиона вздрогнула и посильнее вжалась в диван. Но он был уже не таким плотным, и она почувствовала, что проваливается, летит куда-то в неизвестность, падая навстречу своей неизбежной участи.

Гермиона встряхнула головой и обнаружила себя сидящей на диване. Напротив нее была стена, на темно-сером фоне которой неработающий камин выделялся уродливой черной дырой. По ногам тянуло сквозняком, и она подобрала их под себя. Буря за окнами не думала униматься. Молнии то и дело сверкали, озаряя гостиную зловещим светом. От их вспышек на стенах возникали одна за другой причудливые тени, каждая из которых была еще более странная, чем предыдущая. Они сплетались между собой, закручивались в вихри, повисали облаками и рассыпались тысячами осколков, чтобы обрушиться на пол, соединиться и снова восстать новой фантастической фигурой. Гостиную озарила очередная вспышка, и на стене вырос цветок, что тут же закачался, как на сильном ветру. Он смыкал лепестки и снова размыкал их, резные листы трепетали, пытаясь то ли оторваться от стебля, то ли прильнуть к нему, как к последнему своему спасению. Вспышка – и листы прижались к стеблю, а бутон закрылся. На месте цветка была теперь кобра, которая то свивалась в кольца, то вновь выпрямлялась, распахивая свой капюшон. Змея неотрывно глядела на Гермиону, раскрывая пасть в попытке зашипеть, но изрыгая лишь сгустки тьмы. Эти клочья тумана заволакивали глаза змеи, в которых вспыхивали и гасли десятки маленьких молний, точные копии тех, что раскраивали небо над Хогвартсом. Кобра раскрыла свой капюшон особенно широко, заслонив им всю стену, и из затылка ее показалась еще одна змеиная голова. Вспышка – и вот уже дракон хлопает огромными крыльями, раскрывая пасть для плевка огнем и обнажая острые зубы. Гермиона, сама того не желая, подалась вперед, ожидая, что сейчас из раскрытой пасти вырвется огонь и положит конец плену тьмы. Она затаила дыхание, глядя как от грудины дракона вверх по шее поднимается ком. Но он оказался комом тьмы. Она вырвалась из пасти черными хлопьями, которые тотчас же облепили лицо так, что гостиная скрылась за этой пеленой. Пробить ее смог лишь яркий отсвет молнии. Теперь на стене раскручивался смерч, тянувший к себе хлопья тьмы. Он прял из черного тумана тончайшие нити, которые сами собой сплетались в паутину, и в узлах ее начинали пульсировать новые туманные сферы. Сначала небольшие, они разрастались, становились больше и больше каждой секундой, грозя взорваться и затопить мраком всю гостиную. Полыхнула молния, стирая со стены все причудливые узоры, и на миг наступило затишье. Еще один проблеск – и на стене мелькнули тени кресел, диванов и часть тени самой Гермионы – она узнала свои спутанные волосы. Гермиона вздохнула свободно, когда последовавшая серия молний показала лишь ее собственную тень. Дыхание уже выровнялось, грохот грома начал стихать, как вдруг особенно яркий всполох осветил мир, и на стене появилась тень дивана, на котором сидела Гермиона. Она могла различить каждую волосинку, выбившуюся из некогда аккуратной прически. А потом она увидела то, от чего из гостиной разом пропал весь воздух. За спинкой ее дивана стояла высокая тонкая фигура. Сердце пропустило удар, в горле враз пересохло, и Гермиона почувствовала, как стремительно холодеют пальцы ног. Она собрала остатки сил в кулак, мысленно досчитала до трех и обернулась.

За спиной никого не было. Гермиона рвано выдохнула и потерла глаза, а в висках набатом стучали слова Малфоя.

«Если так сидеть, я точно усну», – сказала она сама себе. Нужно было что-то делать. Например, встать и задернуть шторы. Но от воспоминания о том, как Малфой сторонился окон, Гермиону начало трясти.

«Лучше пересесть как можно дальше от окна», – решила она, поднялась с дивана, сделала два шага и замерла. Дорогу ей преграждала маленькая девочка, по виду – первый-второй курс. Она крепко прижимала к себе плюшевого медвежонка двумя ручонками.

– Ты почему еще здесь? – севшим голосом спросила Гермиона. Девочка подняла голову.

– Ты Гермиона Грейнджер? – тихим тонким голосом спросила она.

– Да, – у Гермионы, наконец, получилось собраться. – Ты заблудилась? Тебя отвести в спальню? Пойдем, я тебе помогу.

– Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер? – колокольчик голоса остановил руку Гермионы в воздухе. Она хотела взять малышку за руку, чтобы вернуть ее в спальню, но что-то ее остановило.

– Нет-нет, я вовсе не хочу спать, – слабая попытка улыбнуться.

– Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер?

– С какого ты курса?