Текст книги "Рыцарь мертвого императора (СИ)"

Автор книги: Jeddy N.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

  – Говорят, в тот раз сама судьба была на нашей стороне, – осторожно сказала царица. – Бодуэн получил предсказание своего поражения еще за несколько лет до того.

  – Ты веришь в предсказания?

  – Мудрецы говорят, что все пути мира написаны в книге судеб, надо лишь научиться читать ее. Мой отец рассказывал, что знавал колдуна, способного видеть, что случится в будущем.

  – Вот как? И где же теперь этот колдун?

  – Его сожгли воины твоего брата Асеня. – Голос Ирины звучал безразлично. – Христиане не верят в пророчества, и его посчитали служителем дьявола.

  – Поделом ему. – Иоаннис усмехнулся, подался вперед и положил ладонь на грудь жены. – Если знать всю жизнь наперед, грош цена такой жизни. Во что тогда верить, на что надеяться? Подумай сама, если бы мне сказали, что я умру, не дождавшись наследника, стоило ли мне вообще жить и править своим народом? Я и без того боюсь, что рано или поздно люди восстанут против меня, и лишь война не дает им посадить на престол одного из моих племянников... Пока я способен контролировать армию и побеждать, они не посмеют этого сделать.

  Он схватил Ирину в объятия, прижал к себе, зарываясь лицом в ее густые волосы, и жарко зашептал:

  – Подари мне наследника! Ты должна родить его прежде, чем закончится эта война...

  Она судорожно вздохнула, когда он подхватил ее на руки и понес на постель. Уложив ее на покрывало, он начал нетерпеливо срывать с нее платье, едва не разорвав его у ворота. Ирина молчала, не сопротивляясь, но и не помогая ему, пока не оказалась перед ним полностью обнаженной. Сбросив с себя камзол и рубашку, Иоаннис быстро снял штаны и сел возле жены, нервно облизывая губы. Его руки легли на ее груди, и Ирина задрожала, почувствовав его жестокую и сладострастную ласку. Он сжал пальцами ее соски с такой силой, что она едва сдержала крик боли и закрыла глаза.

  – Посмотри на меня, – потребовал Иоаннис. Взяв ее ладонь, он властно положил ее на свой мужской член. – Ласкай его, пока я не почувствую, что готов войти в тебя.

  Это было обычным делом: Ирина знала, что ее муж не способен обрести силу, пока она руками, а часто и ртом не доведет его до нужной твердости. Он стыдился своего бессилия, оно и было главной причиной, по которой он не завел себе любовницы. Лишь Ирина знала, но она никому не сказала бы. Сейчас и она, как и всегда, ненавидела и его, и себя саму за эту противоестественную слабость, но ее пальцы привычно сомкнулись и задвигались, повинуясь желанию мужа. Наконец, Иоаннис застонал; его член поднялся и затвердел. Убрав руку жены, он перевернул ее лицом вниз и порывисто овладел ею сзади, с силой рванув ее на себя, словно насаживая на кол. Ирина тихо вскрикнула, но ладонь Иоанниса зажала ей рот. Он задвигался, проникая в нее глубоко и яростно; она убеждала себя, что все женщины вынуждены терпеть это, и многие даже счастливы... но не чувствовала ничего, кроме усталости и отвращения. Наконец движения Иоанниса ускорились, дыхание сбилось, потом он протяжно вскрикнул и повалился на постель, закрыв глаза. Ирина села, ощущая липкую влагу его семени на своих бедрах, и нашарила в складках покрывала кинжал. Пальцы удобно сжались вокруг рукояти. Как просто было бы сейчас покончить разом со всем этим!

  – Я уезжаю завтра, – проговорил Иоаннис, не открывая глаз. – Мне жаль, что я не могу проводить с тобой больше времени. Дороже тебя у меня никого нет. Но я должен воевать, пока не истреблю всех французов до последнего, потому что они покушаются на мою землю. Осталось уже немного... Мы отправимся под Фессалонику, а оттуда в Адрианополь, чтобы отбросить войско старого маркиза Бонифация, а там перебить оставшихся крестоносцев не составит особого труда.

  Ирина молчала. Царь взял ее левую руку и прижался щекой к ладони, не зная, что правая рука ее напряженно сжимает смертоносный кинжал. Она растерялась, смущенная его внезапной искренней лаской.

  – Прости меня, – тихо сказал Иоаннис. – Я мало думаю о тебе, мало дарю тебе подарков, почти совсем не знаю, чем ты занимаешься, пока меня нет. Ты не похожа на других женщин. Ты словно дым, ускользающий между пальцами, как безмолвный утренний туман, я любуюсь тобой и не могу удержать тебя, ты моя тайна и мое сокровище. Почему ты так молчалива? Что я делаю не так?

  "Я не люблю тебя! – хотела крикнуть Ирина. – Дело не в том, что ты делаешь или не делаешь для меня, я просто не могу заставить себя относиться к тебе иначе. Ты ничего не добьешься ни подарками, ни ласками, ни подвигами в мою честь. О, как ты жалок, мой царь! Фанатик и палач, не способный даже ревновать. Твои мысли полностью заняты убийствами, войной и истреблением твоих бесчисленных врагов! Именно поэтому ты слеп, или просто так наивен? Не делай мне таких признаний, потому что тем самым ты признаешь, что слаб. Рано или поздно мы должны будем расстаться, и, если тебя не убьют французы, германцы или заговорщики из собственных прихвостней, когда-нибудь я сделаю то, на что мне не хватило решимости сегодня".

  Оставив кинжал под шелком покрывала, она положила руку на грудь Иоанниса и медленно улыбнулась.

  – Отдохни, мой повелитель. Тебя ждет поход и битва. Степные женщины знают, что такое война, почти так же хорошо, как мужчины. Сейчас тебе нужен покой. – Нагая, она поднялась с ложа и принялась гасить свечи одну за другой, обходя комнату под внимательным взглядом Иоанниса.

  – Как ты прекрасна, – прошептал царь, и она гибким движением полуобернулась к нему, озаренная теплым трепетным светом свечей. Ее гладкая кожа сияла, волосы цвета полночи густыми волнами спускались по плечам и спине. Улыбнувшись, Ирина потушила оставшиеся свечи, и горница погрузилась во мрак.

  – Иди ко мне, – позвал Иоаннис.

  Она легла возле него, и его могучие руки сжали ее бедра. Она была уверена, что он не сможет овладеть ею еще раз, но хочет вновь насладиться ее телом, принадлежащим лишь ему одному. Раздвинув ноги, она позволила ему ласкать себя. Чувствуя его пальцы внутри себя, она готова была кричать, потому что не ощущала от его нетерпеливых движений ничего, кроме боли и отвращения. Как всегда, ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы изобразить удовольствие. Она завозилась под ним, потом отстранила его руку и отвернулась, чтобы он не заметил выражения ее лица.

  – Тебе было хорошо? – спросил Иоаннис, целуя ее в плечо.

  – Да, мой повелитель. Позволь мне отдохнуть.

  Он вздохнул, перекатился на спину и закрыл глаза. Подняв руку, Ирина вытерла подступающие слезы и постаралась успокоиться. Ей хотелось думать о чем-нибудь отвлеченном, чтобы поскорее забыть то, что только что произошло между ней и ее мужем. Она вспомнила степь, отца и братьев, усталое лицо матери, склоненное над большим закопченным котлом, и острая тоска сжала сердце. Нет, не следовало жалеть себя еще больше, думая о прошлом. В памяти вдруг всплыл прошедший день, толпа на базаре, лавки торговцев, нападение пьяных мужчин – и лицо темноглазого юноши, прекрасное и одухотворенное, лицо ангела с византийской иконы... Она улыбнулась. Конечно, он не был ангелом, он был живой и вполне реальный, его глаза так сияли спокойствием и какой-то строгой добротой. Внезапно ей захотелось, чтобы он пришел завтра пораньше и остался подольше, чтобы она могла поговорить с ним, узнать о нем, да просто услышать его голос, с легким акцентом выговаривающий греческие слова... Его образ успокаивал, заставлял верить, что все будет хорошо, что жизнь не ограничивается стенами дворца, песнями Агнессы, подарками и неумелыми ласками Иоанниса. Ее пальцы начали легонько поглаживать грудь, сжали сосок, и она едва сдержала стон удовольствия. Это было так неожиданно, что она замерла, боясь потревожить задремавшего мужа. Ее затрясло; она с трудом смогла успокоиться, чтобы не продолжить ласкать себя, понимая, что не сможет остановиться, пока не произойдет что-то такое, что способно погубить ее. Обхватив руками плечи, она напряглась, глубоко дыша. Завтра Иоаннис уедет в поход, и о нем можно будет забыть на какое-то время. Агнесса поможет ей развлечься. А если юный француз воспользуется ее приглашением и придет во дворец, она снова сможет увидеть его, и возможно, провести с ним целый день. Ощущение радостного предвкушения наполнило ее душу. Пусть он придет...

  Наутро, проснувшись, она обнаружила, что Иоаннис уже ушел. Вставал он рано: неясное беспокойство, постоянно терзавшее его, не отступало даже во сне. Часто на рассвете он мерил шагами свою комнату, прислушиваясь к каждому шороху, пока тишина спящего дворца не сжимала его сердце ужасом; тогда он быстро одевался, выскакивал в коридор и яростно будил дремлющего у дверей камердинера, требуя седлать коня или зажечь по всему дворцу факелы и позвать скоморохов. Сегодня, как знала Ирина, он чуть свет умчался в казармы поднимать войско в поход. Солнце поднялось довольно высоко, значит, они уже выступили из города. Что ж, надо признаться, ее это мало тронуло. Ее не очень волновала возможность гибели Иоанниса, было бы неплохо даже, если крестоносцы захватят Фессалонику, Адрианополь и Коринф, пусть устроят там разгром, подобный разгрому Константинополя. До Тырнова им все равно не добраться. Теперь у них было не столь большое войско, да и маркиз Монферратский, по слухам, в подметки не годился императору Бодуэну, а жаль... Она подумала о своей участи, окажись Иоаннис убит или захвачен в плен. Ей останется только бежать, захватив с собой верную Агнессу и немого слугу-комена. Маленький сын брата Иоанниса, Асень, уже достаточно вырос, чтобы занять престол, и не оставит при себе бездетную жену дядюшки. Она видела, как презрительно кривились губы мальчишки, когда он обращался к ней...

  Отогнав тревожные мысли, Ирина выскользнула из постели, легко пробежала по устланному тростником полу и постучала в дверь соседней комнаты, где спала Агнесса. Девушка почти тут же вышла ей навстречу, убирая в косу длинные светлые волосы.

  – Принеси мне чистую одежду, – велела царица. – Я хотела бы сходить в купальню.

  Агнесса кивнула, скользнув взглядом по обнаженному смуглому телу Ирины и почти тут же низко склонив голову. Надев простое платье из беленого льна, Ирина заколола гребнем растрепавшиеся косы и, сопровождаемая Агнессой, спустилась в сад, где среди яблонь шумела вода ручья и виднелись белые стены купальни, выстроенной в греческом стиле. День выдался не по-осеннему жаркий, деревья застыли в струящемся воздухе, время от времени роняя с тяжелых ветвей на землю зрелые плоды. По усыпанной белой мелкой галькой дорожке девушки не спеша дошли до купальни и, сбросив одежду, доверили себя заботе прислуги.

  Опустившись в благоухающую теплую воду, приготовленную в большой мраморной ванне, царица вздохнула, позволив себе расслабиться. Высокий сводчатый потолок, поддерживаемый круглыми колоннами, отражал плеск воды и голоса служанок; солнечный свет свободно лился в широкие окна, рассыпаясь в водяных струях мириадами искр. Девочка лет двенадцати в легком белом платье с золотым шитьем по вороту, почтительно склонившись перед царицей, держала поднос с фруктами, другая, казавшаяся ее сестрой – с едой и кувшином вина.

  Наслаждаясь теплом и мягким журчанием воды, Ирина закрыла глаза, пока Агнесса осторожно натирала ее тело дорогим мылом. Прикосновение влажных рук к коже было приятным и успокаивающим, и она улыбалась от удовольствия. Потом, завернувшись в широкое полотенце, она выбралась из ванны и улеглась на низкую кушетку, а юная служанка принялась массировать ее тело, втирая в кожу ароматное масло. Позже, в чистом платье с богатой вышивкой, перехваченном у талии на греческий манер расшитым самоцветами поясом, Ирина устроилась в кресле у маленького столика в атриуме; Агнесса, вооружившись костяным гребнем, стала бережно расчесывать ее влажные волосы, чтобы уложить их в прическу.

  – Как же ты красива, госпожа моя, – сказала Агнесса, закончив свою работу и с восхищением оглядев результат. – Не удивительно, что все мужчины во дворце тайно влюблены в тебя!

  – Вот это новости! – рассмеялась царица, и ее щеки порозовели.

   – Ну, почти все, – пожала плечами девушка. – Кроме тех разве что, которые отдают предпочтение собственному полу. – Заметив удивленный взгляд Ирины, она махнула рукой. – Только не говори, что не замечаешь, как мужчины на тебя смотрят. Да стоит тебе пальцем шевельнуть, и любой из них готов будет исполнить каждое твое желание. Между прочим, будь ты повнимательнее, давно бы заметила, как по тебе вздыхает генерал Монастыр, только гордость никогда ему не позволит даже посмотреть тебе в глаза.

  – Он храбрый воин и достойный человек, – сказала Ирина. – Иоаннис очень ценит его и всегда держит при себе. Разве он посмел бы...

  – Вот и я говорю, не посмел бы, а мне его все-таки жаль. Попроси его о чем хочешь, и увидишь, он будет просто счастлив тебе угодить. Да что там... Не далее как вчера вечером, когда государь пришел к тебе, я разговорилась с одним из стражников в коридоре, и знаешь, что он сказал? "Если б у меня была такая красавица-жена, – сказал он, – я бы глаз с нее не спускал ни днем, ни ночью. Она стоит больше целого сундука золота". А потом он спросил, могу ли я устроить, чтобы он увидел тебя нагой.

   Ирина подалась вперед, гневно сдвинув брови.

   – И что же ты ответила?

   – Разве я могла бы допустить подобное? Ну, разве что тебе это самой было бы по душе... Знаешь, он недурен собой, высок и статен, и...

   – Да как ты смеешь! Только вообрази себе, чтобы какой-то мужик... – Царица возмущенно задохнулась, не находя слов.

   – Разумеется, ни за что на свете. Вот если бы кто-нибудь из бояр, к примеру, Феодор или Делян, это бы еще куда ни шло. Оба они настоящие красавцы, к тому же Феодор глаз с тебя не сводит, а Делян скромен и молчалив; если ты почтишь кого-нибудь из них своим вниманием, тебе не придется пожалеть. Ну я же знаю, что ты грустишь, когда царя Иоанниса подолгу не бывает в Тырнове.

   – Вовсе нет, сводница! – засмеялась Ирина, но спокойствие ее души было потревожено. Она вспомнила жадные руки Иоанниса, его грубые, неуклюжие ласки, вызывавшие у нее только отвращение и стыд, и внезапно подумала, не имеет ли она действительно права на что-то большее. Мысли ее обратились к маленькому кинжалу, забытому под подушкой. Если победы Иоанниса будут продолжаться и чудесным образом ему удастся подчинить себе всю Грецию, она найдет в себе силы совершить задуманное, она сумеет избежать самой печальной участи царских вдов – заточения в монастыре, и потом, если повезет, станет женой настоящего мужчины, способного совокупиться с женщиной без позорных усилий... Да, она могла бы в отсутствие Иоанниса позвать к себе в постель одного из знатных придворных, но слухи разносятся по дворцу очень быстро, и ей и ее любовнику не поздоровится, если Иоаннис, вернувшись, узнает обо всем. Другое дело, если бы это был человек не известный и не слишком знатного рода...

   – Госпожа, – голос служанки прервал ее размышления, – от ворот явился охранник, он хочет что-то сообщить тебе.

   Вздрогнув, Ирина встала, оправила платье и вышла из атриума; Агнесса поспешила за ней. По дорожке, ведущей к купальне, прохаживался человек в мундире стражника, вооруженный лишь кинжалом – алебарду он, по всей видимости, оставил на посту.

   – Повелительница, – низко поклонившись, начал он. – Только что мы задержали у ворот какого-то чужестранца, подозрительно похожего на французского шпиона, и поскольку государя нет, решили сообщить тебе. Впрочем, он говорит, что знаком с твоими придворными дамами. – Стражник бросил суровый пристальный взгляд на Агнессу, которая в ответ вздернула подбородок и гордо выпрямилась. – Неплохое прикрытие для лазутчика, а? Прикажешь отвести его в темницу?

   – Нет. – Ирина нахмурилась. – Я желаю поговорить с ним и уверена, что ничего дурного он не замышляет. Как думаешь, явился бы он в открытую к главным воротам дворца, если б правда был шпионом? Ступай, и спасибо за бдительность. Агнесса, это наш вчерашний знакомый, – вполголоса обратилась она к подруге. – Скорее приведи его сюда, пока эти олухи не натворили еще больше глупостей.

   Агнесса коротко поклонилась и умчалась следом за стражником. Сорвав цветок хризантемы, Ирина стала медленно крошить его в пальцах, рассеянно наблюдая, как снежинки лепестков падают на дорожку. Ей не пришлось долго ждать: вскоре послышались голоса, между деревьями мелькнули белое платье Агнессы и черный плащ гостя, и Ирина пошла навстречу им, стараясь не выдать своего нетерпения слишком поспешными движениями.

   Жан был одет в черную суконную куртку и узкие черные штаны из тонкой кожи; наброшенный на его плечи плащ тоже был черного цвета. Когда юноша подошел ближе, Ирина заметила, что на груди куртки не было герба, какими по обыкновению украшали свою одежду французские и германские рыцари, которых ей доводилось видеть. Либо он был простолюдином, либо не хотел делать известным свое происхождение.

   – Рад видеть тебя, госпожа моя. – Юноша изящно поклонился, метнув на Ирину восхищенный взгляд из-под длинных ресниц и тут же опустив глаза.

   – Ты не только отважен, но и верен своему слову, – с улыбкой сказала царица. – Я слышала, у ворот дворца тебя едва не задержали.

   – Должно быть, я все же произвел благоприятное впечатление на охрану, – пошутил Жан. – Хотя один из стражников сказал, что доложит обо мне самой царице. Вернулся он очень скоро, и милая госпожа Агнесса с ним вместе, после чего меня тут же оставили в покое. Так кому я обязан тем, что вижу вас обеих – доброте царицы или своей счастливой звезде, вовремя приведшей госпожу Агнессу мне на выручку?

   – Видимо, тебе действительно повезло.

   – У меня не хватит духу просить аудиенции у царицы, да это было бы и неуместно. Она, вероятно, все же приказала бы бросить меня в застенок – на всякий случай.

   Ирина усмехнулась. Юноша принимал ее за придворную даму из окружения царицы, что позволяло ему держаться просто, не испытывая неловкости или страха.

   – Тебя устроит наше общество? – поинтересовалась она.

   – Но ведь именно к вам я и пришел, – удивился Жан. – Должен сказать, что, любуясь вашей красотой, я как-то позабыл, что в этой стране вообще есть другие женщины.

   – Кто научил тебя так льстить, господин рыцарь? – зардевшись, спросила Агнесса.

   – Это не лесть, а истинная правда. Не могу ничего сказать о вашей царице, но готов признать, что она хороша собой, если она хоть немного похожа на любую из вас.

   – Какие опасные слова, – тихо засмеялась Ирина. – Но мне кажется, мы можем поговорить о чем-нибудь менее опасном за обедом. Агнесса, попроси Даро приготовить стол на террасе.

   Девушка укоризненно вздохнула, с обожанием посмотрела на гостя и умчалась по дорожке к дворцу. Ирина чувствовала, что Жан не знает, с чего начать разговор, и невольно забавлялась его смущением; он был так не похож на заносчивых высокородных юнцов из окружения Иоанниса, сыплющих пошлыми любезностями и громогласно похваляющихся собственными доблестями.

   – Ты действительно рыцарь французского войска? – поинтересовалась она. – Если так, почему ты не сопровождаешь своего сюзерена? Я думала, что рыцари всегда следуют за своим императором. Может быть, ты дезертир?

   – Я не участвую в этой войне, – помедлив, сказал юноша, – хотя когда-то принадлежал к рыцарскому ордену.

   – Рыцарский орден? Что это?

   – Знатные мужчины, которые посвящают себя служению богу и людям, поселяясь в крепостях и проводя время в служении, учении и молитвах. Есть братья-монахи, есть воины, есть целители. Мы живем по уставу и имеем небесного покровителя по соизволению римского папы. Я был рыцарем госпиталя святого апостола Иоанна.

   – Ты не похож на монаха. – Ирина удивленно подняла брови.

   – Я и не говорил, что я монах. Я... возможно, мне суждено было им стать, но судьба судила иначе.

   – Ты хорошо говоришь по-гречески.

   – Я знаю этот язык, правда, немного хуже, чем латынь. Большинство прочитанных мной книг написаны именно на греческом.

   Юный француз все больше изумлял Ирину. По ее мнению, чтение было уделом книжников, предсказателей, торговцев и священников. Мало кто из придворных Иоанниса мог написать собственное имя, а среди воинов знание грамоты считалось позором. "Рука мужчины может держать либо меч, либо перо, – посмеиваясь, говорил Иоаннис. – Не удивительно, что все книжные черви – трусы и слабаки". Жан не был ни трусом, ни слабаком, и читал на нескольких языках, что делало его в глазах царицы почти неземным существом.

   – Если ты не участвуешь в войне, то что же привело тебя в Тырново? Нынче не самые безопасные времена для путешествий.

   Юноша помолчал.

   – Мои собратья-рыцари выступили в поход против вашего царя задолго до того, как я покинул крепость. Тридцать рыцарей, сотня простых воинов и дюжина лекарей, чтобы ухаживать за ранеными. В алых куртках и плащах они выехали из крепостных ворот, и лишь трое из них вернулись через полгода, чтобы принести весть о разгроме армии...

   – Ты сказал, что не пошел с ними. Почему?

   – Я не мог. – Ирина поняла, что больше он не скажет. – Теперь я пришел в эти края, чтобы разыскать кое-кого, кто был мне дорог.

   – Вот как? Может быть, я могу помочь в твоих поисках?

   Жан остановился и пристально посмотрел на нее, лицо его выражало нерешительность и сомнение.

   – Ты можешь мне сказать. Я имею большие возможности и определенные связи в городе...

   – Я не хотел бы, чтобы о моих поисках стало известно слишком многим. Тебе незачем беспокоиться об этом. Когда я уехал из Маргата...

   Он замер, не договорив, и, глядя на дорожку, улыбнулся.

   – А вот и госпожа Агнесса!

   – Ты должен рассказать мне! – шепотом потребовала Ирина, коснувшись его руки. – Обещаю, никто, кроме меня, ничего не узнает...

   Жан обернулся к ней, и в его взгляде не было колебаний.

   – Да, возможно. – Он вновь с улыбкой повернулся к Агнессе, почти поравнявшейся с ними.

   – Обед подан, – весело сообщила девушка. – Наверное, господин рыцарь проголодался?

   – Как волк, – пошутил Жан, и они поднялись по мраморным ступеням на широкую террасу, опоясывающую западную стену дворца. Под портиком, поддерживаемым тонкими резными колоннами, в тенистой прохладе, был накрыт стол: суп, жареная оленина с пшеничной кашей, рыба под овощным соусом, свежий хлеб, вино и холодная медовуха.

   Жан поблагодарил хозяек и принялся за еду, однако сразу отказался от вина и хмельного меда, попросив принести обычной воды. Почти тут же на него обрушился шквал расспросов Агнессы, которой было интересно буквально все: откуда он родом, далеко ли ехать до Франции, холодные ли там зимы, что носят знатные девушки в Блуа и в Шампани, почему рыцари не пьют вино, как прочие мужчины, видел ли Жан Константинополь и нового императора. Жан отвечал охотно, поддерживая светскую беседу, но темные глаза его то и дело задерживались на лице Ирины; та больше молчала, позволяя Агнессе болтать без умолку.

   После обеда Агнесса, взяв лютню, устроилась на низенькой скамеечке, прислонившись спиной к колонне, и, игриво глядя на юного француза из-под полуопущенных ресниц, стала тихонько наигрывать любовную балладу. Жан, казалось, наслаждался музыкой, впав в задумчивость. Его тонкие пальцы рассеянно мяли край черного плаща. Он побудет еще немного и уйдет, решила Ирина с внезапным отчаянием, уйдет, может быть, навсегда, унеся с собой свою тайну... и свою строгую красоту ангела.

   Она позволила Агнессе еще немного поиграть, затем поднялась и пригласила юного рыцаря осмотреть дворец. Ей хотелось остаться с юношей наедине, чтобы продолжить разговор, начатый в саду. Он встал и протянул ей руку; прикосновение к его пальцам всколыхнуло в ее душе странное смятение, которое она тщетно попыталась скрыть за улыбкой. Жан улыбнулся в ответ, заметив, как вспыхнули румянцем ее щеки. Втроем они ходили по коридорам и залам; слуги и придворные кланялись, замечая царицу, и с удивлением смотрели на сопровождающего ее незнакомца. "Пусть судачат, – подумала Ирина с вызовом. – Пусть даже скажут Иоаннису, что его жена завела себе фаворита... Так будет проще исполнить задуманное. А может быть, в самом деле?.."

   Солнце уже садилось; удлинившиеся тени заползали в покои дворца, слуги зажигали факелы и свечи. С заднего двора потянуло дымом, сад застыл в предвечернем золотом свете; по дорожке прошла дневная стража, сменившаяся с караула.

   – Если тебе некуда спешить, – обратилась Ирина к юноше, – можешь остаться на ночь во дворце. То, что ты сделал для мен... для нас, обязывает нас оказывать тебе больше чем простое гостеприимство.

   – Благодарю тебя, госпожа. Я сказал бы, что дворец великолепен, но и помыслить не мог, что для меня здесь найдется ночлег.

   Остановив проходившего мимо слугу, царица распорядилась приготовить комнату для гостя рядом с ее собственными покоями.

   – Я живу здесь, – сказала она, пропуская Жана вперед. Агнесса по привычке зажгла тонкую лучинку от факела, закрепленного в железной скобе на стене коридора, и принялась быстро зажигать от нее свечи в гостиной своей госпожи.

   – Агнесса, – сдержанно сказала Ирина, – ты не могла бы спуститься на кухню за засахаренными фруктами, медом, вином и горячими оладьями? Мне показалось, оттуда доносились очень аппетитные ароматы.

   Девушка повернулась и вышла из комнаты, понимая, что царица хочет остаться с гостем наедине. Едва ее шаги стихли за дверью, Ирина посмотрела на Жана и тихо спросила:

   – Ты не расскажешь мне, кого ты ищешь в городе твоих врагов?

   – Кроме тебя, я никого здесь не знаю, а госпоже Агнессе, не в обиду ей будь сказано, довериться не могу. Ты обещала, что не выдашь меня.

   – Это так.

   – Когда я был в Константинополе, люди императора Анри говорили, что император Бодуэн после сражения в Адрианополе был захвачен в плен вашим царем Иоаннисом Калояном. Его тела не нашли на поле боя, и никто не знает, что с ним сталось. Рыцари, уцелевшие в той битве, говорят, что он просто сгинул. Я побывал в Адрианополе, но судьба Бодуэна не прояснилась и там. Люди сказали, что царь увез каких-то пленников в Тырново... Меня удивляет, почему он не потребовал выкуп за императора Латинской империи, ведь мог бы запросить немалые деньги.

   – Запросить мог бы, а вот получить – вряд ли, – покачала головой Ирина. – Иоаннис говорит, что французы нынче бедны как калека у деревенской дороги. По-моему, он ошибается. Они разорили Константинополь, а там богатства копились веками. Дело тут было в том, что он придерживал знатного пленника для более подходящего случая.

   – Так ты знаешь, что случилось с императором? – Жан взволнованно подался вперед, его глаза вспыхнули. – Может быть, ты даже сможешь провести меня к нему?

   Ирина вздохнула.

   – Но почему это так важно для тебя?

   – Я его вассал, я до сих пор храню верность ему и...

   – Это не причина. Его вассалы давно служат маркизу Монферратскому и императору Анри. Ты же проехал сотни миль, чтобы найти человека, сгинувшего бесследно больше года тому назад... Либо ты безумец, либо самый преданный слуга из всех, встречавшихся мне.

   Она взяла его за руку и заглянула в глаза. Его лицо, обращенное к ней, было спокойно, но в голосе прозвучала отчаянная твердость:

   – Выходит, ты сама не пожертвовала бы всем ради спасения своей царицы?

   – Об этом я как-то не думала, – пробормотала Ирина. – Такая преданность достойна высшей награды.

   – Так ты отведешь меня к нему? – нетерпеливо спросил юноша, схватив ее за плечи и крепко сжав. Она удивленно посмотрела на него.

   – Ты делаешь мне больно, – сказала она почти гневно.

   – Прости. – Он шагнул ближе, глядя на нее сверху вниз. Такой близкий, такой соблазнительно красивый в своем порыве... Ирина улыбнулась и прильнула к нему всем телом, ощутив, как яростное тепло взметнулось из низа живота огненным желанием. Ее губы приоткрылись ему навстречу. Он мягко улыбнулся, словно вдруг поняв ее чувства, и легким движением отстранился, но она успела ощутить твердость его мгновенно отозвавшейся плоти.

   – Прости меня, госпожа, – вновь повторил он. Его ясные глаза блестели, изучая лицо Ирины. – Я не хотел причинять тебе боль. Помоги мне найти этого человека. Умоляю, если ты знаешь о нем хоть что-то, скажи мне...

   – Я помогу тебе. Ты уже заслужил это своей верностью, храбростью и честью. Но и ты помоги мне еще немного.

   – Что я могу сделать для тебя? – шепотом спросил он, снова взяв ее за руки, но уже осторожно, почти с нежностью. – Ты прекрасна, как юное невинное дитя... Что ты попросишь, чего у тебя уже бы не было?

   – Ты не догадываешься? – так же тихо ответила она. – Я думала, что ты должен был понять.

   – Как я мог знать... Никогда я не смог бы сказать тебе об этом, но мое тело, наверное, уже сказало слишком много.

   Ирина улыбнулась, легко скользнув ладонью по его животу вниз.

   – Да, ты прав. Сегодня вечером я приду к тебе, как только Агнесса уйдет в свою комнату.

   Жан наклонился к ней, и она, потянувшись, коснулась губами его губ. Ощущение было невероятным, она испугалась, что пойдет дальше и, утратив всякую осторожность, отдастся этому мальчику прямо здесь, в гостиной. Отстранившись, она с трудом перевела дыхание и села в кресло. Лицо Жана пылало; отойдя в дальний угол комнаты, он сделал вид, что рассматривает висящий на стене гобелен.

   Вошла Агнесса с подносом, уставленным сладостями. Она тут же принялась увлеченно рассказывать о том, что охотники раздобыли на завтрашний обед дикого кабана, а ведь при нынешней войне это было очень непросто. Потом она стала расспрашивать Жана о войне, доводилось ли ему самому участвовать в сражениях и убивать людей. Он сдержанно отвечал, что предпочитает общаться с живыми людьми, поскольку это гораздо интереснее. Его темные глаза неотрывно смотрели на Ирину, и в них тлело желание. Ничего не замечавшая Агнесса продолжала болтать, пока царица не объявила, что гость устал и, вероятно, хочет побыть один.

   – Правда, – пожала плечами Агнесса. – Мы вконец измучили его своими расспросами. Верно, господин Жан? Если пожелаешь, я могу проводить тебя в твою комнату.

   Юноша поднялся и улыбнулся Ирине.

   – Спокойной ночи, господин рыцарь, – сказала царица, позволив ему поцеловать свою руку. Он вышел, сопровождаемый Агнессой. Ирина поднялась, подошла к скрытой за ширмой потайной двери, ведущей из ее гостиной в соседнюю комнату, отведенную для Жана. Через мгновение она услышала приглушенные голоса.