Текст книги "Осень в Освальде (СИ)"

Автор книги: Jeddy N.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

   – Как ты циничен, – язвительно заметил барон.

   – Циничен? Тогда женись на ней. Она не любит тебя. Так уж устроена женщина, что она начинает любить того, кто доставляет ей наибольшее наслаждение.

   – Ты... Скажи, что ты чувствовал, когда был с ней?

   – Она свежа и невинна, как ребенок. По совести сказать, мне было немного стыдно – она похожа на Розалию, какой та была тогда, много лет назад, в тот самый первый раз... Но я думал о тебе и не мог получить удовольствие с этой девочкой. Она так требовательна...Я начинаю думать, что Розалия права: только женщина способна удовлетворить эту малютку. Я был поражен, увидев, как они занимаются любовью. Это было прекрасно... Розалия как-то призналась мне, что хотела бы переспать с девушкой, а я только посмеялся над ней. Ну а ты, кажется, совсем не удивился?

   – Почти нет. – Гай улыбнулся. – Мне уже приходилось видеть такое.

   – Вот как? Да ты счастливец, мой мальчик! Расскажи, как это было.

   – Когда умер мой отец, – начал барон, – мне было пять лет. Мы с матерью остались вдвоем, и окрестные дамы часто навещали Санвер, пытаясь утешить мою матушку в ее несчастье. Она славная женщина, и подруг у нее было много. Одной из них была баронесса Сворд – чопорная дама лет сорока, которую я считал отвратительной старой ворчуньей. Тем не менее, мне нравились ее визиты, потому что с ней в Санвер всегда приезжали ее дочки-близнецы, Анна и Виктория. Они казались мне настоящими леди, поскольку были старше меня лет на восемь. Я был от них в полном восторге, ведь они играли со мной, угощали сладостями и дарили игрушки. Они были неистощимы на разные забавы. Баронесса Сворд не часто баловала нас своими посещениями, поэтому каждая встреча с Анной и Викторией была для меня праздником. Однажды они приехали в Санвер летом. Мне было в ту пору девять лет, и я, не видевший их больше года, был поражен – мои подружки выросли, превратившись в юных прекрасных дам. Я решил, что играм и шалостям настал конец, но они все так же весело приветствовали меня, как в былые дни, и я успокоился. Мы играли весь день, я так набегался, что вечером долго не мог уснуть. Ночь выдалась теплая и по-летнему душная. Ворочаясь на постели, я время от времени смотрел в окно, туда, где на втором этаже башни горела свеча в комнате Анны и Виктории. Мне было интересно, о чем они говорят и что делают. Вот было бы здорово, подумал я, пробраться к ним и, запрыгнув в окно, хорошенько напугать! Обрадовавшись этой удачной мысли, я перелез через подоконник и по широкому карнизу направился вдоль стены, стараясь не смотреть вниз. Потребовалось немного времени, чтобы подобраться достаточно близко к комнате девушек. Вскоре я уже слышал их голоса. "Сегодня так душно... – Я не мог разобрать, кто из них говорит. – Мне кажется, я плавлюсь, как олово в тигле." Послышалась возня и тихий смех. "Хватит, Виктория, мы разбудим весь Санвер." – "И что же?" – "Проснутся малыш Гай, баронесса..." – "О, Гая я не боюсь, а вот баронесса гораздо страшнее!" Снова раздался смех. Я подкрался ближе и замер под окном, а затем осторожно заглянул в комнату. Одна из девушек в длинной рубашке из тонкого батиста сидела у зеркала, другая расчесывала гребнем ее длинные шелковистые волосы. У меня перехватило дыхание: стоявшая девушка была полностью обнажена. "А Гай настоящий ангелочек! – с улыбкой сказала та, что сидела у зеркала. – Вот увидишь, через несколько лет он станет самым красивым парнем в округе."

   – Она была права, – рассмеялся герцог, ласково взъерошив волосы юноши.

   – Я стал слушать внимательнее, думая, что речь теперь пойдет обо мне. "Боже, как жарко! – воскликнула сидящая девушка. – Виктория, оставь в покое мои волосы." – "Разденься же, наконец, – предложила ее сестра. – И нечего жаловаться." Заглянув в комнату, я увидел, как Анна сбросила рубашку, и руки Виктории обняли ее плечи. А потом Виктория наклонилась, и я с изумлением увидел, как они целуются. Мать целовала меня в лоб, укладывая спать, и я видел, как она обменивается поцелуем в щеку со своими подругами при встрече... Но такого поцелуя, в губы, глубокого и сладострастного, мне не доводилось видеть никогда прежде. Я с недоумением наблюдал за близнецами. Их руки сплелись, гладя стройные обнаженные тела. Поцелуй следовал за поцелуем, а ласки становились все быстрее и настойчивей. "Анна, я изнемогаю, – жарко прошептала Виктория, на мгновение оторвавшись от сестры. – Мое тело хочет большего... Пойдем." Они перешли на кровать и легли рядом, продолжая ласкать друг дружку. Я любовался ими. Они были так прекрасны, их тела волновали меня. Я не знал, что нагие женщины так сильно отличаются от мужчин. Мне хотелось коснуться этих грудей, повторяя движения их тонких рук... "Да, Анна, да... – услышал я быстрый шепот Виктории. – Я схожу с ума от твоих ласк... Может ли мужчина дать мне больше?" – "Ты не знаешь. И я не знаю. Но возможно, когда ты выйдешь замуж, я уже не буду нужна тебе..." – "Неправда, Анна, я люблю тебя... О, коснись меня там еще раз!... Да, вот так... О..." Виктория застонала, ее ноги раздвинулись, и рука Анны скользнула между ними. Я смотрел во все глаза. Они дарили друг другу самые бесстыдные, самые изощренные ласки, каких я не мог себе и вообразить. "Интересно, как это делают мужчины, – задыхаясь, проговорила Виктория. – Однажды я видела, как наш кучер проделывал это с крестьянкой. У него между ногами торчала огромная штука, и женщина садилась на нее верхом..." Анна тихо рассмеялась, ее рука, лежавшая между бедрами сестры, шевельнулась и двинулась ниже. Виктория вскрикнула. "Не бойся, глупенькая, – рассмеялась Анна. – Это всего лишь мой маленький пальчик, а не та здоровенная штука... Я знаю, как делать, чтобы тебе не было больно." – "Я боюсь мужчин, – прошептала Виктория, обнимая сестру за шею одной рукой, а другой лаская ее грудь. – Они так грубы... Я хочу принадлежать только тебе. Если мне суждено испытать эту боль, я хочу испытать ее от тебя... Сделай это, прошу тебя." – "Нет, Виктория. Когда-нибудь красивый молодой рыцарь увезет тебя в свой замок и получит то, что ты предлагаешь мне. У меня нет таких прав на тебя." – "Красивый молодой рыцарь? – Виктория горько засмеялась. – Да в округе нет ни одного неженатого рыцаря, кроме разве калеки из Данкера да еще малыша Гая." – "Калека не в счет. А Гай... Подожди еще лет десять..." – "Через десять лет я сама стану старухой!" – "Не забывай, что у тебя есть я." Анна крепко обняла сестру и снова страстно поцеловала ее в губы. Девушки стали молча ласкать друг дружку, до меня доносились только их стоны и неразборчивый шепот. Их покрывшиеся потом гибкие тела вздрагивали и метались, пока, наконец, я не услышал вскрик Виктории: "О, Анна!... Мне кажется, я умираю... О, еще, еще!..." Она вскинулась всем телом, выгнулась и замерла с протяжным стоном, а затем забилась в объятиях сестры. Я перепугался до такой степени, что едва не свалился с карниза, – ведь я подумал, что Виктория действительно умирает. А через несколько мгновений такие же судороги сотрясли Анну. Это было страшно и прекрасно одновременно. Я попятился от окна, раздумывая, не позвать ли кого-нибудь, но решил, что девушкам, если они все-таки живы, не доставит радости вмешательство посторонних. "Виктория, как ты прекрасна, – услышал я голос Анны. – Наслаждение, которое я получаю с тобой, поистине безмерно..." Виктория что-то ответила и засмеялась. Потом они принялись шептаться, так что я ничего не мог разобрать, а вскоре погасили свечу. Подавленный и изумленный увиденным, я тихонько прокрался в свою комнату и, раздевшись, долго разглядывал перед зеркалом свое тело. Я казался себе уродцем, а из головы у меня не шли слова Анны; я снова и снова вспоминал их стройные тела, их быстрые объятия и ласки... В ту ночь я не мог уснуть почти до утра. А днем девушки встретили меня как ни в чем не бывало, и их милые улыбки заставили меня почти забыть обо всем, что было ночью. Я спросил, будем ли мы играть в рыцарей. Виктория, присев рядом со мной, со смехом потрепала меня по голове и обняла, слегка прижав к себе. Ее руки чуть задержались на моих бедрах. Ее лицо было так близко, что я мог коснуться губами ее губ. Я представил, что целую ее – так, как это делала Анна, – и покраснел от непонятного возбуждения и стыда. Стоявшая рядом Анна тронула сестру за плечо, заставив встать. "Прекрати эти шутки, Виктория. Гай еще мал, чтобы оценить их." – "Но его тело отзывается, я клянусь, что почувствовала это..." – "Баронесса Санвер никогда не простит тебе, если узнает, что ты совращаешь ее сына." – "Боже мой, и что она сделает? Вызовет меня на поединок? С мечом она должна смотреться устрашающе..." Анна невольно засмеялась, а я покраснел еще больше: их шутки были мне непонятны, а когда они задели мою мать, которую я очень любил, я разозлился. Но девушки принялись угощать меня сладостями, и, как все дети, я быстро забыл обо всех обидах. Мы играли весь день, а ночью я опять пробрался на свой наблюдательный пункт и смотрел на их странные игры вдвоем...

   – У тебя был хороший вкус и порочные наклонности, – засмеялся Элвин. – Как же долго продолжались твои уроки?

   – Всего три дня. Когда баронесса Сворд уехала, я заскучал, оставшись один в замке. Моими товарищами были дети крестьян, и я целыми днями пропадал в деревне, проводя время в беготне и немудрящих развлечениях вроде игры в салки или запускания змея. Но в моей голове поселились иные мысли. Однажды я уговорил свою маленькую подружку из деревни пойти со мной вдвоем в сарай – якобы затем, чтобы показать ей мышат. Очутившись с ней наедине, я потребовал, чтобы она сняла платье. Она попыталась сопротивляться, но я, недолго думая, ударил ее и напомнил, что я барон, а она всего лишь крестьянка.

   – Извращенец, – усмехнулся Элвин.

   – Я просто хотел добиться своего любой ценой. Она послушно сбросила платье и, смущенно отвернувшись, встала передо мной. Честно говоря, я был разочарован. У нее совсем не было грудей, а вся фигура была такой же нескладной и уродливой, как у меня самого. Чего же я мог ожидать от восьмилетней девочки? Тем не менее, я с любопытством протянул руку к низу ее живота, чтобы коснуться того места между ног, где у взрослых девушек я видел темный треугольник. И тут она отвесила мне оплеуху и, схватив платье, бросилась вон из сарая, на ходу одеваясь. Так я лишился подружки...

   – Бедняжка. – Герцог со смехом потрепал его по плечу. – Ты мог снова завоевать ее расположение через несколько лет.

   – А вместо этого я отправился в замок и посвятил себя фехтованию и книгам, думая, что теперь в деревне обо мне пойдет нехорошая слава. Я боялся высунуть нос из замка и жил с матерью до тех пор, пока не решил поискать счастья в Освальде...

   – И ты не знаешь, что сталось с близнецами?

   – Баронесса Сворд умерла. Анна и Виктория остались хозяйками замка и поместья. Они так и не вышли замуж, но все еще красивы, как прежде. Думаю, они верны друг дружке и счастливы.

   – Удивительно. – Герцог помолчал, затем тихо проговорил. – Если обстоятельства вынудят меня жениться, я попытаюсь отыскать их замок...

   – Ты говоришь так, будто жена станет для тебя обузой.

   – Так и есть, дорогой мой. Иногда я хочу обладать женщиной, но больше всего нуждаюсь в друге. Мужчина может желать женщину, но для этого он должен быть обходителен и учтив, в ее обществе он не может позволить себе быть самим собой... Нет, мне нужно не просто удовлетворить инстинкт. Быть вместе, понимать друг друга, совершать кучу безумств, понятных только двоим, делить пополам бешеный круговорот мира – и тонуть в бездонном озере ласк, оставаясь наедине... Такое возможно только с мужчиной.

   Он нежно поцеловал юношу в плечо.

   – Мне хорошо с тобой, Гай. Мне страшно при мысли, что я могу потерять тебя.

   – Почему ты так говоришь? – Барон пристально посмотрел ему в глаза.

   – Свет осуждает такую любовь. Быть посмешищем глупой толпы, выслушивать оскорбления и проклятья, сохраняя в сердце верность тому, кого любишь... Не каждый способен на это. Подумай, что сказала бы твоя матушка, если бы узнала о нас.

   – Она не сможет понять. Вероятно, она отреклась бы от меня.

   – И ты согласен с этим? Так ли велика твоя любовь, чтобы ты допустил, чтобы собственная мать отвернулась от тебя?

   Барон поцеловал его в губы, потом в глаза.

   – Это моя жизнь, а не ее. Ты дорог мне, Элвин, с тобой я чувствую себя счастливым. Никто не заставит меня отречься от моей любви.

   Герцог положил ему палец на губы.

   – Тише. Ничего не говори, ничего не обещай. Дитя, ты так мало знаешь о жизни... Сейчас я смотрю на тебя, и сожаление разрывает мне сердце. У тебя будет много врагов здесь, в Освальде.

   – Ты говоришь о Роджере Бренте?

   – Не только о нем. Розалия...

   – Но она больше не спит с ним.

   – Она так говорит. – Герцог многозначительно приподнял брови. – Даже если это правда, при дворе полно недоброжелателей. У Роджера есть друзья... Мой ангел, я боюсь за тебя. Боюсь кинжала или отравленной стрелы, возможно, подстерегающих тебя где-нибудь в темном закоулке, боюсь яда в твоем бокале или затаившихся убийц с грубыми беспощадными руками... Гай, я должен обучить тебя фехтованию – таким приемам, каких ты еще не знаешь. Твоя рука заживает?

   – Да, Элвин. Я готов учиться хоть завтра.

   – Хорошо. И еще прошу тебя – носи кольчугу.

   – Но...

   – Я требую, Гай. Для твоей безопасности. Я не смогу защитить тебя, если буду далеко.

   Юноша вздохнул. Слова Элвина так перекликались с наставлениями старого Тома, что он невольно почувствовал озноб.

   – Я не такой уж слабак, – бодро сказал он и, схватив герцога за руки, повалил его на постель. Элвин со смехом попытался оттолкнуть его от себя, и они затеяли шутливую борьбу. В конце концов, Элвин опрокинул юношу на спину и, глядя на него сверху вниз, проговорил:

   – Увы, у тебя маловато сил. Тебе придется носить кольчугу.

   Гай обнял его за шею, притянул к себе. Их губы соединились.

   – Согласен, – с улыбкой сказал барон.

   На другой день Элвин приступил к выполнению своего обещания. Взяв мечи, они с Гаем после завтрака отправились в парк, где на небольшой лужайке, усыпанной палыми листьями, герцог преподал юноше первый урок фехтования. Элвин ловко обращался с мечом; Гаю не приходилось еще видеть подобного мастерства. Они отработали всего два удара, но герцог заставлял его повторять их до тех пор, пока он не стал выполнять их уверенно и быстро. Барон успел совершенно вымотаться – несмотря на прохладный день, он весь вспотел, и его плечи ныли от усталости.

   – Довольно на сегодня, – сказал, наконец, Элвин, похлопав его по спине. – Ты способный ученик. Думаю, не слишком умелый противник не застанет тебя врасплох.

   Лошади ждали их под деревьями, фыркая от нетерпения и холода. Гай и Элвин поехали рядом медленным шагом. Холодные капли, скопившиеся в пожелтевшей листве после ночного дождя, срывались с деревьев, с тихим шорохом падали на землю, на головы и плечи людей. Уже подъезжая к замку, они повстречали полдюжины всадников: рыцари отправились на прогулку по окрестностям. Они пригласили Элвина и Гая присоединиться к ним.

   Герцог казался задумчивым, несмотря на внешнюю веселость. Он ехал впереди маленького отряда, время от времени оборачиваясь, чтобы принять участие в общем разговоре. Он не обращался непосредственно к Гаю, но, когда их взгляды встречались, барон видел в его черных глазах переполняющие его тревогу и любовь.

   Они доехали до деревни и повернули в поля, окружавшие Освальд с запада. Замок отсюда был виден как на ладони, возвышающийся на небольшом холме в окружении высоких деревьев парка. По сжатой стерне кони шли ровным шагом, и рыцари заговорили об охоте и прошедшем турнире, почти отпустив поводья. Гай рассеянно слушал, подставив лицо свежему ветру. Ему хотелось вернуться в замок и узнать, чем занимается Розалия. Юноше до сих пор было немного не по себе от того, как они с Элвином расстались с обеими девушками накануне. Возможно, Розалия злится на него. Он вспомнил, как герцог избивал сестру, и подумал, что она простит Элвину что угодно, но сможет ли она простить его любовнику?

   Кавалькада возвращалась в замок, когда ветер пригнал тучи, и начался унылый, моросящий дождь. Рыцари заторопились под защиту деревьев, пустив лошадей в галоп, и Гай немного отстал от остальных, занятый своими мыслями. Неожиданно чья-то рука коснулась его плеча. Он повернул голову и увидел коренастого рыцаря, встретившегося ему прошлым днем в коридоре.

   – Будь осторожен, сэр Гай, – тихо сказал рыцарь. – У тебя в Освальде есть враги, и враги опасные.

   – Откуда ты знаешь?

   – Не спрашивай. Мне это известно, а я не желаю, чтобы пролилась кровь – неважно, чья. Уезжай из Освальда, сэр Гай.

   Гай собирался задать ему новый вопрос, но его собеседник пришпорил коня и поскакал вперед, быстро догоняя своих товарищей. Гай тоже слегка пришпорил Ветерка, заставив ускорить шаг, и вскоре оказался рядом с Элвином.

   – Кто этот человек? – вполголоса спросил он, указывая на коренастого рыцаря кивком головы.

   – Доррет, – кратко отозвался герцог. – Достойный рыцарь, набожный и честный. Пару лет назад он вернулся из Святой земли...

   – Крестоносец?

   – Нет. Эти фанатики оттуда не возвращаются. – Гаю показалось, что голос Элвина дрогнул. – А если возвращаются, то никому в голову не придет считать их достойными людьми... Но Доррет совершал паломничество. Таких Розалия называет святошами. Почему он тебя заинтересовал?

   – Может ли он знать о наших отношениях?

   – Я не допускаю этой мысли. Что он сказал тебе, Гай?

   – Он предостерег меня. Его слова слишком туманны, чтобы я мог всерьез опасаться чего-то...

   – Что он сказал? – повторил герцог. Его лицо побледнело.

   – Он велел мне уезжать из Освальда, потому что здесь есть люди, желающие мне зла.

   – Вот как? – Элвин нахмурился. – Доррет не стал бы поддерживать негодяя вроде Роджера Брента... Хотя я не знаю, как они относятся друг к другу. Во всяком случае, ему что-то известно. Это больше похоже на заговор.

   – Враги не застанут меня врасплох – разве не ты сам это говорил?

   Элвин задумчиво покачал головой и ничего не ответил.

   В замок они вернулись, когда дождь лил уже вовсю. Сбросив тяжелый, намокший плащ, Гай пожалел, что отослал в Санвер старика Тома. Были, разумеется, слуги из Освальда, но от них трудно было ожидать быстрого и точного выполнения его распоряжений. Барон переоделся, наскоро перекусил и отправился в западную часть замка: мысль о Розалии и Леоне неотступно преследовала его. Ему казалось, что девушки должны были оскорбиться до глубины души. Почему-то Леона не вызывала в нем прежних чистых чувств. Теперь она стала обычной девушкой – одной из многих, не более того. Но он остро ощущал свою вину перед ней. Он еще не знал, что скажет в свое оправдание, да и вообще не мог бы объяснить, для чего идет к покоям Розалии. А может быть, это была не только вина, но и любопытство? Что делали девушки этой ночью? Так или иначе, Гай твердо решил увидеться с Леоной и Розалией.

   В приемной никого не было, кроме худощавой Элен, которая задумчиво смотрела в окно, стоя спиной к двери. Гай, успевший познакомиться с язвительным характером Элен, рассчитывал незаметно пройти мимо нее в будуар Розалии, но девушка услышала его шаги и обернулась.

   – А, сэр Гай, – проговорила она с усмешкой. – Пришел за очередным авансом леди Леоны Блейк? Или тебе уже удалось добиться ее полного доверия?

   – Думаю, это не касается тебя, леди Элен, – холодно отозвался Гай.

   – Вот как? Что ж, может быть. Тем более что принцесса приблизила к себе Леону. Не потому ли, что за нее замолвил словечко новый первый рыцарь?

   Лицо Гая вспыхнуло. Он понял намек тощей Элен. Со стороны все должно было выглядеть именно так: он стал новым любовником Розалии, и теперь принцесса выполняет его желания, возвысив девушку, которая ему нравилась. Зная распутство Розалии, удивляться этому не приходилось.

   – В Освальде появляются новые фавориты, – продолжала Элен все тем же насмешливым тоном. – Ты наслаждаешься обретенным могуществом, маленький сэр Гай? До поры ты можешь это делать. Но когда-нибудь виконт Брент вернет себе все, что ты у него забрал.

   – Мне нет дела до виконта. Будь он действительно хорошим человеком, он не лишился бы друзей и возлюбленной, проиграв турнир.

   – О, так ты полагаешь, что у Роджера не осталось друзей? Как же ты жестоко ошибаешься! Ты еще убедишься в своей ошибке, когда они отомстят тебе.

   Гай понемногу начинал выходить из себя. Он никогда не посмел бы оскорбить даму, но поведение Элен разозлило его. Эта сплетница нагло лезла в его жизнь, да еще угрожала расправой от имени друзей Роджера Брента!

   – Я не боюсь мстительных подлецов, – не сдержавшись, ответил он. – И мне все равно, остались у Роджера друзья или нет.

   – Как ты храбр! Не оттого ли, что Розалия оказывает тебе покровительство? Быстро же ты заставил ее забыть виконта Брента!

   – Это не твое дело, леди. Виконт интересует меня гораздо меньше, чем тебя. Почему ты так печешься о нем? Кажется, его постель успела остыть, и теперь ты ее согреваешь?

   Элен побледнела, ее некрасивое худое лицо исказилось. Гай понял, что удар попал в цель, но ему все еще хотелось отыграться за понесенное оскорбление.

   – Хотя, – сказал он, цинично оглядев девушку с головы до ног, – ты вряд ли способна кому-нибудь приглянуться. Думаю, Роджер согласился спать с тобой только по причине своей беспомощности. Видно, дела у бедняги и впрямь плохи... Я не рискнул бы в его состоянии обдирать свое тело торчащими костями.

   – Ошибаешься, сэр рыцарь, – прошипела Элен. Она остановилась у стола, с ненавистью глядя на барона. – У меня нет недостатка в поклонниках.

   Гай презрительно засмеялся.

   – Твои формы способны вызвать у мужчины лишь отвращение.

   – У такого мужчины, как ты? – Она уселась на стол и, медленно разведя ноги, высоко вздернула подол платья. – Возможно. Зато мне известно, что похожие на тебя юнцы пользуются успехом у мужчин. Могу поклясться, что в Освальде найдется немало рыцарей, положивших на тебя глаз...

   По ее словам Гай понял, что она ничего не знает о его отношениях с герцогом, а просто пытается разозлить его. Без сомнения, она была близка с виконтом Брентом и должна была ненавидеть человека, отнявшего у Роджера все почести. Ее грязные намеки и развязное поведение привели юношу в ярость.

   – Довольно, я наслушался! – отрезал он. Элен тихо засмеялась и, с вызовом глядя на него, широко развела ноги, откинувшись назад.

   Гай рассвирепел. В нем вспыхнули бешеный гнев и отвращение к этой развалившейся перед ним на столе тощей шлюхе. Ему вдруг нестерпимо захотелось заставить ее помучиться – физически, а не душевно. Он шагнул к ней, на ходу срывая пояс штанов.

   – Мразь, – прошипел он, яростно глядя на нее. Она продолжала улыбаться. Грубо схватив ее за бедра, он резко проник в нее одним мощным рывком. Ему показалось, что она почувствовала боль, но улыбка не покинула ее лица, лишь слегка поблекла.

   – Ты видишь, что мужчина не сможет устоять, если я захочу его, – сказала Элен и оплела худыми ногами его талию.

   – Заткнись, грязная потаскуха, – ответил юноша, сильно стиснув ее бедра, и задвигался как мог резко, стараясь причинять ей возможно большие страдания. Никогда в жизни ему не приходилось быть грубым с женщинами, и теперь это доставляло ему странное наслаждение. Он буквально насиловал ее, чувствуя ее напряжение и боль. Элен прикусила губу, но еще делала попытки улыбаться. Гай вонзался в нее так глубоко, с такой неистовой яростной силой, что по ее щекам покатились слезы, и это зрелище подхлестнуло его. Не выдержав, Элен закричала. Ему хотелось разорвать ее костлявое тело, заставив ее кричать еще дольше, еще протяжнее... Экстаз был настолько острым, что Гай застонал. Задыхаясь, он выплеснул семя и отшвырнул ее от себя, едва не опрокинув стол.

   – Сука, – выдохнул он. – Надеюсь, мало тебе не показалось...

   Элен торопливо вытирала слезы.

   – Браво, сэр Гай, – внезапно раздался знакомый насмешливый голос у него за спиной. Повернувшись, барон увидел Розалию. В пеньюаре из тончайшего батиста, сквозь который просвечивала каждая линия ее роскошного тела, принцесса стояла возле двери в свои покои, полускрытая бархатной портьерой.

   – Великолепное зрелище, херувим, – продолжала она. – Признаться, от тебя я такого не ожидала.

   Она перевела взгляд на Элен.

   – Убирайся вон. Сегодня я не желаю тебя видеть.

   Зло посмотрев на Розалию, Элен поправила платье и вышла в коридор, захлопнув за собой дверь.

   – Пойдем, – сказала принцесса, жестом приглашая барона в свой будуар. – Этой стерве давно пора было преподать урок. Она слишком много мнит о себе.

   В небольшой комнате царил мягкий полумрак. Тяжелые портьеры на окнах были плотно задернуты, не впуская дневного света, и лишь отсветы камина озаряли роскошную обстановку. Тонкие ароматы благовоний смешивались с горьковатым запахом дыма.

   Розалия указала Гаю на кресло в углу возле кровати, а сама прошла в середину комнаты и опустилась на медвежью шкуру перед камином. Юноша был до такой степени взволнован и возбужден, что не сразу заметил, что Розалия была в комнате не одна. Лишь приглядевшись, он увидел сидящего в кресле возле камина молоденького мальчика с гладким лицом, в модной бархатной шапочке и щегольском камзоле. Он невольно усмехнулся. Значит, Элвин не солгал насчет своей сестры: распущенность Розалии поистине была безгранична.

   Устроившись возле камина, принцесса, казалось, позабыла о Гае и призывно улыбнулась мальчику. Тот поднялся с места, подошел к ней и сел рядом. Гай пытался разглядеть его лицо, но в алом переменчивом свете пылающего камина ему никак это не удавалось. Тепло и обволакивающий сумрак успокаивали его, заставляя забыть недавнее происшествие с Элен. Он рассеянно наблюдал, как Розалия, взяв мальчика за подбородок, долго смотрит ему в глаза и затем целует его в губы. Для чего принцессе понадобилось тащить сюда любовника своего брата? Возможно, ей просто не хватало свидетеля, чтобы получить настоящее удовольствие...

   Хорошенький мальчуган, подумал Гай. Судя по тому, как страстно и глубоко он целовал Розалию, он знает толк в женщинах. Тонкие руки мальчика ласкали пышную грудь принцессы, постепенно освобождая ее от платья. Розалия гладила его колени и бедра, а затем принялась расстегивать его камзол. Они делали это в полном молчании, и Гай невольно поразился красоте обоих.

   Сбросив платье, Розалия откинулась назад и легла на спину, глядя на своего юного избранника снизу вверх. Мальчик наклонился над ней, и неожиданно шапочка слетела с его головы. Светлые волосы потоком заструились на его плечи, и Гай изумленно вздохнул, узнав Леону Блейк. В мужском наряде она была чудесно хороша, действительно напоминая изнеженного мальчика. Леона склонилась и припала губами к груди Розалии. Пока она ласкала ее, ловкие руки принцессы помогали ей освободиться от камзола и широкой рубашки. Наконец, полностью обнаженные, обе девушки легли рядом, с любовью глядя друг на друга.

   – Ты должна соблюдать правила до конца, – прошептала Розалия. Леона с легкой улыбкой вытащила из стоящего на полу ларца продолговатый предмет и прикрепила его себе между ног, застегнув на талии тонкий кожаный поясок.

   Гай улыбнулся. Он никогда прежде не слышал о таких игрушках, но часто думал, что женщины должны кое в чем завидовать мужчинам.

   Леона вновь принялась ласкать Розалию, и юноше показалось, что она сама испытывает от этих ласк столько же наслаждения, сколько принцесса, если не больше. Розалия целовала грудь девушки и гладила ее бедра. Потом Леона коленом раздвинула ноги Розалии и легла на нее сверху.

   – Я схожу с ума, – прошептала принцесса. – Ты мой сон наяву, дитя...

   Она легонько сжала сосок Леоны, и та со стоном повела бедрами вбок и вниз. Розалия изогнулась, стиснув ее в объятиях, и медленно задвигалась. Они поцеловались, и Гай видел их сплетающиеся в немыслимом изощренном танце языки. Пламя камина озаряло их тела, двигающиеся в едином плавном ритме. Пальцы Розалии легли на ягодицы девушки и сильно сжали их; казалось, принцесса стремилась прижать к себе Леону как можно крепче. Обе застонали от наслаждения, и смуглое тело Розалии напряглось, вздрагивая в предвкушении близкого конца. Движения бедер Леоны стали более порывистыми, более быстрыми. Розалия вскрикивала, не в силах сдерживаться, пока вдруг мощная судорога не вскинула ее над полом, заставив на мгновение замереть, задохнуться в приступе исступленного восторга, а затем забиться в сильнейших конвульсиях в объятиях Леоны. Она выгибалась в сладостной агонии, а Леона продолжала двигаться, заставляя ее кончать снова и снова... Наконец, обессиленная, покрытая потом, Розалия отстранила от себя девушку и отстегнула с ее пояса предмет, делавший Леону похожей на мужчину.

   – Как ты это делаешь, – тяжело дыша, сказала она. – Я тебя обожаю... Ты лучше любого мужчины, моя крошка. Кто научил тебя так двигаться?

   – Я просто знаю, что нужно твоему телу, – улыбнулась Леона в ответ. – Потому что мое тело требует того же...

   Розалия засмеялась.

   – Вчера ты была невинной девочкой, а сегодня поражаешь меня познаниями. Ты быстро учишься, дитя.

   – Ничего подобного, – возразила девушка. – Невинность еще не означает, что у меня не было потребности в наслаждении. Я научилась доставлять его себе сама уже давно.

   – Умная женщина знает, как получить то, что ей нужно, – кивнула Розалия. – Я тоже делаю это, когда не хочу быть с мужчиной. Но теперь я хочу посмотреть, как ты доставляешь себе удовольствие.

   Взгляд Леоны на мгновение обратился на Гая. Она улыбнулась и покраснела.

   – Ах, вот оно что, – сказала принцесса. – Можешь не думать о нем. Смелее, моя маленькая.

   Она страстно поцеловала Леону в губы, слегка сжав ее груди ладонями. Девушка чувственно застонала, ее рука опустилась между ног. Движения ее пальцев были быстрыми и ритмичными. Розалия с любовью и восхищением смотрела на нее, и на лице ее блуждала порочная полуулыбка. Леона закрыла глаза, все приближая момент экстаза; возбуждение прокатывалось волнами по ее тонкому белому телу, то чуть угасая, то возникая с новой силой, пока она внезапно не кончила – с протяжным сдавленным криком, сжав руку Розалии побелевшими от напряжения пальцами. Несколько раз содрогнувшись всем телом, она легла возле Розалии, тяжело дыша.