Текст книги "Бегство (СИ)"

Автор книги: Исиль_____

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– В-вот как. Понятно. Что теперь со мной будет?

– Мне пока мало известно. Но, как я понял, Вы будете выполнять, как это правильно сказать, работа. Вы будете работать.

«Работа» звучала намного лучше, чем «пытка». Как помнил Брэзен, войска Червены окружили Руинэ, вряд ли они отступили. Поэтому отправить Брэзена в лагерь с рабским трудом не представляется возможным. Работа в городе казалась лучшим исходом сложившейся ситуации. Невольно вырвался вздох облегчения.

– Когда Вас нашли, на Вас был передник. Это значит, что Вы врач?

– Я? Да. Врач. А это имеет какое-то значение?

– Работа, о которой я говорил. Вы лечить. Будете работать, лечить людей. Вы меня понимаете?

– Кажется, да.

Вот оно что. Вот почему его оставили в живых. Видимо, им нужен был врач. Но лечить врагов… Его призвали на войну, чтобы лечить своих и убивать врагов.

– А что… А что если я откажусь?

Незнакомец снова о чем-то перемолвился с охранником.

– Нужен врач. Если Вы не лечить, тогда Вас стрелять.

Либо лечить врагов, либо умереть. Выбор невелик. Брэзен хотел жить. В его душе ещё теплилась надежда на то, что спустя пару лет правительство решит, будто он вернул долг Родине, и тогда его отпустят. После этого он мог бы уехать куда подальше. Забрать мать, осесть в каком-то городке, открыть практику. Потом, возможно, жениться. Хоть Червена и говорила убивать врага, но жизнь была дороже.

– Да, я согласен.

– Хорошо. Я доложу своему начальству. Еще несколько дней Вам нужно оставаться здесь, у Вас рана.

Незнакомец показал в сторону головы.

– Что у меня с головой?

– Когда Вас хватать, Вас оглушили. Сотрясение. Пока будет кружиться голова, потом пройдёт.

Вот, значит, что было, когда Брэзен закрыл глаза. Его ударили прикладом винтовки. Судя по самочувствию, сотрясение несильное. Но после того, как незнакомец упомянул это, Брэзен осознал, что всё это время голова действительно болела. Это же касалось и лодыжки.

– А что с ногой?

– Пуля. Прошла рядом, только задело. Скоро заживёт.

– Понятно. Хорошо.

– Я пока Вас оставить. Приду позже.

С этими словами незнакомец двинулся к выходу.

– Постойте. Как Вас зовут?

Тот удивленно обернулся.

– Можете звать меня Традьютриз, – немного пригнув голову в знак приветствия, он поспешил покинуть комнату.

Два следующих дня были однообразны. На это время Брэзена отвязали, однако на руку надели наручник, приковав его цепью к металлической части кровати. Время от времени к нему приходили люди. Иногда это был все тот же лысоватый доктор, который его осматривал, порою мужчина, видимо, рядовой, приносивший еду. Она была скудной, но мало чем отличалась от еды, к которой привык Брэзен. Раз в несколько часов заходил охранник, который все так же стоял за дверью, чтобы проверить, не совершена ли попытка побега. Об этом Брэзен и не думал. Ему чётко дали понять, что если он и попытается, то будет застрелен на месте. К тому же бежать, не зная – куда, было глупо. Уж не говоря о том, что весь город наводнен военными Королевства. Да и физически он вряд ли бы справился. Ранение ноги было несерьезным, пуля прошла вскользь, только задев кожу, но это все равно было довольно болезненно. Стоять еще было можно, но бежать…

Традьютриз больше не заходил, поэтому Брэзен не мог с кем-то поговорить, да и они не пытались с ним общаться. Только молча выполняли свои поручения и так же тихо уходили. Оставалось только ждать.

Брэзен был предоставлен сам себе. Находясь в пустой комнате без возможности что-то делать, ему оставалось только размышлять о том, что же произошло после того, как его схватили. Осадили ли город? Не отступила ли Червена? Каков следующий план руководства? Будут ли его спасать? Что вообще его ждет? Никакой информации не было, поэтому оставалось только предполагать.

Время тянулось крайне медленно. В обычных условиях Брэзен бы постарался отдохнуть: уже давно у него не было возможности выспаться. Но и тут ему этого не удавалось. Стоило закрыть глаза, как перед ними всплывало лицо Повалэча, обезображенное страданиями, его невидящий взгляд, кровь. Легче было не спать. Скорее бы его выпустили. Хоть и работа, но это лучше, чем кошмары и бесплодные мысли.

Традьютриз пришел вместе с доктором через два дня. Врач что-то говорил ему на языке Люмье, а Традьютриз переводил. Было очевидно, что он только переводчик.

– Добрый день. Как Вы себя чувствуете?

– Уже лучше.

– Это хорошо. Вы готовы к началу работы?

– Да, готов.

– Это господин Фруа, он будет за Вами наблюдать.

С этими словами Традьютриз указал на лысоватого мужчину, сдержанно кивнувшего на это представление.

– Мы так и не узнали Вашего имени.

– Просто Брэзен.

– Брэзен, пройдемте, мы покажем Вам Ваше рабочее место.

Сказав пару слов охраннику, переводчик вместе с доктором вышли из комнаты. Охранник, войдя в комнату, прошел к кровати и отомкнул цепь так, что один конец всё еще был надет на руку Брэзена, а другой конец был в руках надзирателя. Выйдя из комнаты, Брэзен поспешил за своими проводниками.

Пока они шли к месту назначения, он успел рассмотреть город. По сути это было укреплённое поселение, расположенное на небольшой возвышенности. Оно было построено по циркуляторному плану, с круговой улицей, идущей вдоль внутренней стороны крепостной стены, и внутренними улицами, подобно спицам колеса пересекающими его от края до края через центральную площадь. Стены, огибающие город, были двухметровой толщины и представляли собой крепость с бойницами и сторожевой башней, примыкающей к воротам. Все вокруг дышало стариной. Дома, прилегающие к крепостной стене и друг другу, поражали своей монументальностью. Все они были возведены из камня. Улицы, представляющие собой узкие проулки, тоже были вымощены брусчаткой. Хоть город и был словно вытесан из скалы, но совсем не угнетал. Наоборот, создавалось впечатление уютной древности. И это было так, городу минуло уже больше тысячи лет. Находясь здесь, словно попадаешь в прошлое, того и гляди из переулка выйдет рыцарь в доспехах. Единственное, что портило эту картину – солдаты, которые прохаживались по городу в далеко не старомодной форме и с перекинутыми через плечо винтовками.

Спустя минут десять группа дошла до главной площади. Она, как и все вокруг, была мощеной и, наверняка, раньше служила местом торговли всевозможных ремесленников, пекарей, торгашей, ростовщиков и купцов со всей округи. Сейчас здесь было не так оживленно, а вместо диковинок для торговли под крытыми лавками лежали сваленные в кучу мешки, наполненные, по-видимому, всевозможным снаряжением, пригодным для военных нужд.

Традьютриз и Фруа подошли к одному из зданий и, оглянувшись на Брэзена, скользнули внутрь. Снаружи здание было таким же, как и все остальные с архитектурной точки зрения, однако наличие вывески подсказывало Брэзену, что здесь издавна был трактир. Сейчас все внутри было расчищено от столов и другой утвари, их место заняли койки для солдат. Войдя внутрь, Брэзен ощутил на себе взгляд нескольких десятков пар глаз. Большинство из них смотрели с нескрываемой ненавистью. Это было понятно – для них он враг. Разговоры, полнившие комнату, сразу стихли. Атмосфера стала напряженной. Брэзен понимал причину их неприязни, но никак не мог этому помочь – он был здесь не по своей воле. Поэтому, чтобы сохранить свою жизнь, ему не оставалось ничего иного, как смириться с этой враждебностью и взглядами, полными отвращения.

========== Глава 18 ==========

Поразительно, как быстро летит время за работой. Сосредоточившись на ней, теряешь его ход, оно меркнет и стремительно проносится перед глазами. Работа вытесняет все мысли и чувства, все желания. И лечит она не хуже самого времени.

С провала штурма прошло уже около месяца. Как стало известно позднее, действительно началась осада города. Дивизии, объединившись, стали плотным кругом вокруг Руинэ на значительном расстоянии, чтобы избежать артобстрела. Позиции не сдавались, но и атак не было. Насколько Брэзен понимал командование, план состоял в изнурении врага. Это было логично, ведь город отрезан от основных сил, а, значит, те, кто заперт здесь, не могут держаться вечно. Но кто был Брэзен такой, чтобы знать, что именно запланировало командование, поэтому оставалось положиться на судьбу, что он и сделал.

Как ему и было приказано, он занялся лечением солдат. Оказалось, врач в городе был только один – Фруа, остальные погибли от взрыва снаряда, попавшего в импровизированный госпиталь. Фруа, который оказывал помощь пострадавшим на месте, выжил, но его одного было слишком мало, чтобы вылечить всех. Брэзена приписали к нему.

Вначале было сложно во всех смыслах. Брэзену не доверяли, поэтому первую неделю он провел на цепи. Цепь всегда была надета на руку, и другой ее конец держал надзиратель с оружием. Он внимательно следил за каждым действием. Каждый подозрительный шаг, взмах рукой, поворот могли стать последними. Наличие оружия, из которого грозили застрелить в любой момент, здорово отвлекало. Кроме самого надзирателя, был еще и Фруа, он время от времени смотрел, как Брэзен выполняет свои обязанности. Ничего серьезного ему, конечно, не доверяли, никаких опасных веществ, скальпеля или чего-то другого, что можно было использовать в качестве оружия. В основном в арсенале были бинты для перевязки. Тяжелыми случаями занимался только Фруа.

Кроме него за Брэзеном всегда следовал Традьютриз. Не то чтобы Брэзен много разговаривал, но без переводчика все равно было никуда – поручения отдавались на языке Люмье. Кроме того, он выполнял одну важную задачу – еще одна пара следящих глаз. Такое внимание угнетало, но, погрузившись в работу, перестаёшь замечать даже это.

Единственное, что никак не мог выкинуть из головы Брэзен, это солдаты. Находиться среди них было настоящим испытанием. Ненависть ощущалась физически. Брэзен впервые чувствовал такое. За свою жизнь он сталкивался с разными людьми: некоторым он нравился, некоторым нет, были и те, кто его любил или кто ему завидовал, но таких, кто бы так открыто ненавидел его, Брэзен не встречал никогда. Многие солдаты потеряли друзей, сослуживцев в этом штурме, и все они знали, кто их убил. Для них Брэзен был убийцей, руки которого запачканы неотмываемой кровью. Это было не так, но никто об этом не думал. Все видели в лице Брэзена врага, того, кто забрал их близких.

Каждый раз, перебинтовывая, омывая рану, проводя осмотр, Брэзен старался не смотреть солдатам в глаза. Он их боялся, этих глаз. Куда бы он ни пошёл, они преследовали его, как наяву, так и в кошмарах.

Неделю Брэзена держали на цепи, как животное, но по её истечении условия заключения смягчили. Кажется, начальство крепости поняло, что он не собирается бежать. Цепь сняли, однако надзиратель все так же неотступно следовал за Брэзеном. Спустя месяц он привык и к этому. Теперь было разрешено ходить в общую столовую. Солдаты Люмье были этому не очень рады, но Брэзен старался это игнорировать. Традьютриз по-прежнему сопровождал его – за месяц Брэзен все еще не мог понять, что ему говорят. Он понимал только отдельные слова, такие как «бинт», «мазь», «шприц», «осмотр», «работай».

Удивительно, насколько была похожа его работа в эвакогоспитале и здесь. Пациенты – одни солдаты, раны все те же, обязанности тоже. Единственная разница чувствовалась в атмосфере. В госпитале Червены его словно не замечали, он был обычной деталью машины, одной из многих. Здесь его ненавидели. В остальном все было похожим. Это даже пугало.

Вы никогда не задумывались, насколько удивителен человек? Теряя что-то, он грустит, но вскоре грусть проходит, и человек адаптируется. Не важно, каковы условия, человек может все вытерпеть, ко всему привыкнуть. Даже нависшая над Брэзеном опасность, плен, враждебность стали привычной частью его жизни. Работа была привычной, окружение – обычным, и даже дорога до столовой и обратно стала неотъемлемой частью его существования.

Сегодня в ней было многолюдно, как и всегда. Военнослужащие, рассевшись за столами, хлебали суп, время от времени кидая на Брэзена косые взгляды. Вместе с ним в столовую неизменно ходили все тот же охранник и Традьютриз.

– Что сегодня подают?

– Овощной суп и вареный картофель.

– Неплохо.

Взяв свои порции, Брэзен и Традьютриз заняли свободные места. Садиться рядом с ними никто больше не захотел.

Зачерпнув ложкой суп, Брэзен стал медленно есть. Город находился в осаде, но проблем с продовольствием здесь не было. Командованию Люмье было известно, что Руинэ имеет стратегическое значение, и возможность осады не исключалась, поэтому Королевство позаботилось о том, чтобы обеспечить его запасами на долгое время. Конечно, пиром обед не назвать – порции небольшие, но и от голода никто не страдал.

Недалеко послышалось шипение. Обернувшись на звук, Брэзен увидел, что военные вертят в руках устройство, от которого и шел звук. Спустя несколько минут шуршания и посвистывания из него стал литься приятный мужской голос. Что он говорил – было неясным.

– Эй, это приемник? Что говорят?

Оторвавшись от еды, Традьютриз посмотрел, куда кивнул Брэзен.

– Да. Слушают местную частоту.

– Что говорят?

Переводчик с сомнением посмотрел на Брэзена.

– Это секретно? Если честно, то я совсем не понимаю, что говорят вокруг. Не поговорить ни с кем. Только если с тобой. Расскажи, что происходит, прошу.

– Это передача из нашей столицы. Говорят про войну, успехи наших. Пока преимущество у Люмье.

– Пока? Думаешь, это изменится?

Традьютриз невольно прикусил язык.

– Я не должен о таком говорить.

– Да брось. Ты военный?

– Нет. Я только переводчик.

– Что тогда ты тут делаешь?

– Мобилизовали. Нужны были дешифровщики.

– А до этого? Чем занимался?

Вопрос остался без ответа. Повисло неловкое молчание.

– Послушай. Я только врач. Даже не солдат. Никуда не бегу, информацию не собираю. Я оказался здесь так же, как и ты. Меня призвали сюда насильно, я не просился. И вот я здесь. Просто хочу, ну, знаешь, отвлечься от всего этого. Поговорить. Уже месяц и словом ни с кем не перемолвился.

– До этого я был простым переводчиком. Переводил всякое. В основном меня просили присутствовать при переговорах. Иногда переводил разрешенные книги.

– Разрешенные? Многие запрещают?

– Да. Королевство Люмье довольно строгое в своей политике. Не ведет торговлю с другими странами, потребляет только свои продукты, живет за счёт своего производства. Иностранные фильмы и литература запрещены. Только иногда некоторые все же переводят. Но массово не распространяют. Для обычных граждан доступа к такой литературе нет.

– Понимаю. У вас со всем так строго?

– Нет. На самом деле у нас хороший и добрый король. Он заботится о своих подданных.

– Но тебя отправили сюда. Ты ведь даже не солдат.

– Да… В случае войны король может призывать подданных. Но это на благо Королевства.

– В Червене дела обстоят так же. Правительство велит – ты идешь.

– В Королевстве все любят короля. Никто не против отдать за него жизнь.

– Патриоты.

– Да. Мы любим свою страну.

– И что, надолго тебя сюда командировали?

– До конца войны. Потом вернусь.

– Дома ждут?

– Да, у меня семья.

– Расскажи о них.

Традьютриз замер в нерешительности. Рассказывать о себе, да к тому же врагу, было странно, но Брэзен не производил впечатления врага, о котором ему говорили. Когда Традьютриз прибыл сюда, он представлял себе врага так, как ему объясняли бывалые солдаты: в серой форме, яростный и не знающий пощады, беспринципный, хладнокровный, кровожадный убийца. Сейчас перед ним сидел просто человек.

– У меня есть жена. Мы поженились два года назад. Ещё братья и младшая сестра. Родители уже погибли.

– Большая семья.

– Да, мы с женой хотели ребенка, но не успели. Меня послали сюда.

– Быстро вы. Ну ничего, успеете, вернешься, нарожаете кучу.

– А у тебя?

– Осталась только мать. Знала бы она сейчас, что я сижу и говорю с врагом… Даже не знаю, что бы она думала.

– Не любит подданных Королевства?

– Врагов в целом. Отец погиб на войне. Еще когда воевали с Шанмай. Ей бы волю, так она бы сама пошла врагов убивать, но женщин не берут. У вас тоже женщины не воюют?

– Да. В Королевстве много земель. Большинство плодородные. Разбиты кучи полей и садов. Люди, в основном, фермеры. Но мужчин, которые достигают совершеннолетия, берут в армию. Из мужчин почти никого не остается – всех шлют на войну. Поэтому женщины следят за обеспечением производства.

– У нас говорят, что в Королевстве столько полей, что едой с них можно всю Червену обеспечить.

– Да, в аграрном плане нам нет равных. Но вот в остальных областях…

– Что? Неужели так плохо?

– В медицине мы сильно отстаём. Да и в металлургии тоже. Ресурсов у нас мало. Поэтому промышленности и нет. Такими темпами не сможем производить хорошее оружие. Поэтому Король и воюет.

– Ты о чем? Я думал, Королевство только защищается.

– Конечно, Червена напала первой, но и Люмье готовилось навязать войну. По расчетам наших, с вашими заводами мы далеко пойдем. Если захватить Червену, то у нас будут ресурсы и хорошо развитая металлургия. Сможем изготавливать многие инструменты, оружие.

– Вот оно как. Значит, нам нужны ваши поля, а вам – наши заводы. И почему только нельзя решить это торговлей?

– Нам говорят, что в Червене все злобные, только и хотят, что истребить всех вокруг. Наш Король не хочет торговли, да и не только торговли, вообще иметь что-то общее с вами. Нас учат, что жители Червены недостойны существования.

– Довольно жестоко. Но и в Червене все так же. Все, кто за границей, – враги. А врагам пощады нет. Кажется, наши страны довольно похожи, несмотря на различия.

– Похоже на то.

Оставшееся время прошло за размеренной беседой. Разговор отвлекал. Болтая ни о чем, забываешь о проблемах. Разговор исцеляет и дарит чувство спокойствия. Благодаря ему можно узнать человека лучше, а узнав, удивиться. Все мы живем в плену заблуждений. Вешаем ярлыки, не зная человека. Всегда уверены, что уж мы-то его понимаем, видим его истинную натуру, но это не так. Человек сложен и многогранен. Не каждый врач хочет спасти, и не каждый солдат – убить. Место нашего рождения не определяет нашу сущность, а власть не определяет наши взгляды. Мы должны быть умнее, должны видеть сквозь напускное, навязанное. Сами мыслить, зрить в корень, анализировать, воспитывать себя. Не позволять этого делать другим. Враг это не человек другой веры или кто-то, живущий по другую линию границы. Научиться понимать и принимать.

Брэзен и Традьютриз хорошо поняли друг друга. Возможно, потому что в их судьбе было много общего. Несмотря на разную форму и язык, они стали друзьями. Два таких разных человека смогли не только понять, но и принять друг друга. Врагами они были единственно потому, что принадлежали двум разным странам.

Так продолжалось еще много недель, прежде чем война снова дала о себе знать.

========== Глава 19 ==========

Находясь в Руинэ, ограждённый стенами от остального мира, Брэзен стал забывать, что все вокруг в хаосе. Его ежедневная рутина приносила спокойствие, а беседы с Традьютризом заставляли забыть о проблемах. Война уже стала казаться далёкой, словно кошмар, который помнишь из детства. Однако, несмотря на спокойствие в городе, за его стенами разворачивались активные действия.

После провала штурма стало очевидно, что лобовой атакой город не взять. Стены, которыми он был обнесён, слишком мешают, делая штурм безуспешным. После двух попыток военные умы Червены были заняты разработкой нового плана.

Вначале было решено установить блокаду крепости. У стратегов не было достаточно опыта для такого рода операций. Крепости считались пережитком прошлых эпох и уже многие столетия не строились. Руинэ был, скорее, исключением из правил. В обычной ситуации, будь целью сам город, армия взяла бы его штурмом, положившись на пехоту, прикрываемую артиллерийским огнём. Войска бы не жалели снарядов. Город был бы похоронен под градом навесной стрельбы. В ход бы пошло всё имеющееся вооружение: гаубицы, пушки и только сошедшие с конвейера мортиры. Поступить так с Руинэ было нельзя. Предполагалось, что крепость будет использоваться и в дальнейшем, поэтому уничтожать ее было нецелесообразно. Это ставило Червену в невыгодное положение, так как единственным решением оставалась блокада и постепенная атака.

Для воплощения плана в жизнь было решено построить циркумвалационную линию для деблокирования крепости и предотвращения ей помощи извне. Однако от этого плана вскоре пришлось отказаться – на сплошную линию не хватило бы сил и времени. Такая линия растянулась бы на многие километры, а её воздвижение, со всеми укреплениями, заняло бы не один месяц. За это время основные силы Люмье успели бы отступить и перегруппироваться, дав отпор. Поэтому вместо сплошной линии по периметру в основный точках на достаточном отдалении были устроены укреплённые лагеря, с расположенными при них артиллерийскими парками.

Между лагерями и крепостью в дальнейшем появилась контрвалационная линия, представляющая собой траншею. Работы на этой линии были уже в зоне поражения артиллерии, поэтому велись они следующим образом: вначале выдвигались щиты, служащие для защиты от пуль, а затем, под их прикрытием, начиналось рытьё траншеи. Для защиты личного состава она прикрывалась валом, а по мере её углубления на переднем бруствере сваливались туры, заполненные грунтом. Здесь же были организованы опорные пункты для пехоты, которые также защищали от артиллерии врага.

После рытья линии войска Червены приблизились к Руинэ ближе. Началось сооружение еще одной линии. Обе линии шли вокруг крепости, сжимая её в плотное кольцо. Между собой они сообщались зигзагообразными апрошами. Такие траншеи специально рылись не напрямую, а зигзагами, чтобы защититься от продольных поражений из крепости. Апроши являлись ни чем иным, как ходами сообщения между двумя параллельными линиями. Они же были и самыми опасными. Здесь также устраивались кавальеры – небольшие возвышения, обнесённые несколькими слоями туров с землёй. Они служили идеальной позицией для нейтрализации противников ружейным огнём. Кавальеры оказались как нельзя кстати.

Для взятия крепости требуются огромные усилия, большие запасы и, что самое главное, время. При сдаче осада может длиться всего несколько дней, однако Руинэ не признавал капитуляции. Войска Люмье не только отказались сдаваться, но и делали всё, чтобы замедлить продвижение войск к городу, тем самым выиграв время до прихода подкрепления. Для этого регулярно совершались вылазки за стены. Покинув безопасную обитель, зачастую под покровом ночи, они выбирались из крепости и, никем не замеченные, проникали на территорию врага. Основной работой была диверсия. Армия Червены имела численное превосходство, при этом обладала восполняемыми ресурсами еды, орудий и снарядов. В крепости хоть и было много амуниции и провианта, но пополнить ресурсы возможности не было, а сражаться против армии, превосходящей по численности, было неразумно. Поэтому основной целью стали срыв работы по рытью траншей и замедление продвижения к городу, отстрачивающие тем самым взятие крепости.

Диверсанты действовали уверенно. Незаметно выбравшись из крепости и миновав посты охраны, они проникали в траншеи и кавальеры, а если удавалось, то в лагеря пехоты. В наиболее доступных местах устанавливались самоподрывные фугасы. Закопанные под землю, они становились идеальной ловушкой. При давлении мины взрывались, поднимая в воздух столпы земли. Траншеи, выкопанные с огромным трудом, исчезали во мгновение ока. Это надолго задерживало сапёров, вынужденных заново их рыть. Кроме всего прочего, мины были малозаметными, поэтому траншеи вначале тщательно проверялись на их наличие. Все это значительно задерживало продвижение.

Помимо фугасов, в арсенале диверсантов были растяжки и гранаты. В ход шли любые средства, позволяющие остановить неприятеля и по возможности уничтожить столько личного состава, сколько возможно. Такие вылазки были крайне опасны и в большинстве случаев заканчивались смертью. В каждом кавальере всегда находился дозор. Его задачей была защита территории от вылазок. И день и ночь они высматривали нарушителей и при обнаружении убирали диверсантов из винтовок.

Атака заметно растянулась и была больше похожа на перетягивание каната. Червена имела преимущество, но постоянные диверсии сводили его на нет. Это грозило закончиться поражением. По сообщениям разведки, военные силы Люмье уже начали двигаться к Руинэ. Время вышло. Медлить было нельзя. Нужно было принимать активные действия.

Брэзен, как обычно, занимался больными. День не отличался ничем от многих предыдущих. Те же лица, та же работа. Ничто не нарушало привычного хода вещей. О том, что происходило снаружи, Брэзен не знал. Находясь в плену, он словно погрузился в вакуум, куда не доходило ничто. Узнать что-то можно было либо из сообщений по радио, либо из разговоров солдат. Языка Люмье он не знал, поэтому оставалось только гадать. Порой в госпиталь приносили новых раненых, но их осматривал и лечил только Фруа, поэтому откуда они получили ранения – было тоже неизвестно. Просить Традьютриза переводить было бесполезно: всё, что касалось страны и военных дел, он предпочитал не обсуждать. Брэзену оставалось только выполнять работу и ждать исхода.

Проведя ещё несколько осмотров, он взглянул на часы: время неумолимо двигалось к обеду. Голод давал о себе знать. Минул еще час. Вдалеке послышался слабый гудок – начинался обед. Пора было идти, но Брэзен только снял повязку. Оставлять так было нельзя. Пришлось задержаться, чтобы наложить новые бинты. Фруа и остальные, кто мог передвигаться, давно ушли. Покончив с работой, к ним присоединился и Брэзен. В сопровождении Традьютриза и неизменного конвоира он двинулся в сторону столовой.

На улицах было довольно пусто, только редкие солдаты занимались делами: чистили оружие или прохаживались, неся караул. Большинство уже давно расселись в столовой, поглощая питательный суп. Брэзен ускорил шаг. У очередного поворота его внимание отвлекла пара солдат, что-то с интересом обсуждающих. Переведя на них взгляд, Брэзен остановился. О чем они говорят, он, конечно, не понимал, однако, судя по жестикуляции, они обсуждали нечто впереди.

Поглощая мощёную улочку, плыл туман. Его космы невесомо покачивались в воздухе. Обволакивая все на своем пути, он плавно надвигался. В нем утопали здания, столбы. Он плавно закручивался вокруг фонарей, освещавших город столетия назад, словно сахарная вата. Изящно ложась на плечи людей, укутывал их, заставляя исчезнуть. Струясь по земле, это белое облако казалось сказочным и даже каким-то магическим. Но была в этом волшебстве какая-то неестественность, которая не давала Брэзену покоя. То, как оно двигалось, было нелепым и даже немного странным. Что-то неясное тревожило Брэзена. Остановившись, он смотрел на туман какое-то время. Из задумчивости его вывел голос Традьютриза.

– Брэзен, что-то не так? Почему ты остановился?

– Я… Не знаю… Слушай, о чем говорят те двое?

– Караульные? Они… Говорят, что туман густой. Погода меняется.

– Это все?

– Да, о чем ты? Идем в столовую. Мест не останется.

– Нет. О чем они говорят?

– Да сдались они тебе. О чем говорят? Ну, что не видно в тумане ничего. И пахнет вкусно.

– Пахнет? Как?

– Они не поймут. Запах такой… Как сено, что ли… Только не свежее, а такое, как это сказать, прелое.

Смутное беспокойство облеклось в слова.

– …ги!

От волнения голос охрип. Слова застряли в горле, утопая в нарастающей панике.

– Беги! Нужно бежать, срочно!

– Да о чем ты говоришь? Куда бежать? Нам нужно в столовую.

Брэзен попятился. Придя в себя, он начал тараторить. Слова, застрявшие в горле, вырывались на свободу. Путаясь и сбиваясь, местами переходя на крик, Брэзен повторял: – Бежать! Нужно бежать! Скорее! Назад! Газ! Это газ!

Паника Брэзена передалась Традьютризу и охраннику, следовавшему за ними. Недоумевая, они взглянули на Брэзена, затем заговорили на своём.

– Брэзен, да что происходит? Ты можешь нормально объяснить?

Традьютриз был не на шутку испуган такой внезапной переменой в Брэзене. До этого спокойный и сдержанный, тот практически трясся от страха, смотря вдаль.

– Нужно спешить! Да как вы не поймёте? Это не туман! Это газ! Оружие! Если вдохнем, то умрем! Прошу, бежим!

Туман был все ближе, но бежать Брэзен не мог: его сопровождал солдат с винтовкой и, если бы Брэзен попытался, то его бы убили на месте. Времени мало, но для спасения нужно убедить остальных.

– Времени мало, Традьютриз, послушай меня. Это не туман. Посмотри вокруг. Дождя давно не было, воздух сухой. Откуда здесь взяться туману? Это химическое оружие. Те караульные сказали, что пахло сеном. Так пахнет фосген! Если вдохнем его – умрем! Прошу! Поверь мне! Мы должны убираться отсюда как можно скорее! Если я не прав, то накажете потом, но, а если я прав… Традьютриз…

Тот заглянул Брэзену в глаза. В них стояли мольба и дикий, неконтролируемый страх. Взглянув в них, Традьютиз всё понял. Еще несколько секунд потребовалось, чтобы объяснить все конвою. Туман был уже совсем близко. Поддавшись общей панике, тот решил не испытывать судьбу. Развернувшись, они бросились прочь.

– Брэзен! Что нам делать? Как от него спастись?

– Нужны противогазы! У вас наверняка есть! Где? Скорее!

Не сбавляя шага, надзиратель махнул рукой в сторону. Компания следовала за ним. Через несколько минут они уже были у здания, ничем не отличавшегося от остальных. Нырнув внутрь, охранник вернулся с противогазами. Дрожащими руками Брэзен натянул маску на лицо. Он был в безопасности.

– Это все? Нам ничто не угрожает?

– Все в порядке, но нужно взобраться в высокое здание. Газ стелется к земле и не поднимается высоко. Нужно укрыться на втором этаже или выше.

– А что с остальными?

Брэзен взглянул на друга.

– Если они вдохнули, то их уже не спасти. Лекарства нет.

На какую-то долю секунды в его душе вспыхнуло презрение. Торжествуя, он взглянул на город, на свою темницу. Все, кто смотрели на него с высока, все, кто ненавидели его, скоро умрут. Они будут вдыхать этот газ, даже не понимая, что умирают. Станут живыми мертвецами. Газ будет мучать их. Его недруги умрут. Это победа! Победа Червены!

Брэзен оглянулся – из-за угла уже показалось облако газа. Медленно скользя по улице, оно скрыло в себе двоих прохожих. Все внутри неприятно сжалось. Они уже не жильцы. Но как же так? Брэзен отвел взгляд. Часть его говорила уходить, но что-то намертво держало его ноги. Как он мог? Он ведь не хотел воевать. Он хотел спасать жизни, а не отнимать их. В чем между людьми разница? В том, что они принадлежат разным странам? Их отделяет всего лишь граница. Почему одни достойны спасения, а другие нет? Кто он, чтобы решать это? Весь мир – это грязная клоака, в которой одни топят других. Идут по головам, сходят с ума, не слышат друг друга. Куча людей, покрытых мерзостью с ног до головы, дерутся друг с другом, утопая в грязи. Извечная гонка, соперничество. Ложь, обман, лицемерие. Жестокость. И Брэзен такой же. Желает людям смерти. Ха. Такой же мерзкий, как и все вокруг. От этого осознания выворачивает. Разве не лучше хотя бы пытаться? Стать хоть немного лучше, чем гнилая иллюзия человека?