Текст книги "Бегство (СИ)"

Автор книги: Исиль_____

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Много прошло лет с тех событий. Город давно потерял свою значимость как военного укрепления. Об этом напоминает только старая полуразрушенная крепость. С начала войны все гражданские были эвакуированы, а город занят солдатами. Взять его сложно, но было необходимо. Взятие крепости давало важное тактическое преимущество. И врагу это было известно. Поэтому туда перебросили большое количество солдат. День и ночь охраняли они крепость, неотрывно следя за окрестностями.

В таких условиях взятие города представлялось почти невозможным. Многие месяцы были потрачены на разработку плана. И вот он был готов. Простой план представлял собой обманный маневр. Брэзену он напоминал все ту же игру «Захват флага». И правила были такие же: придумать маневр и забрать флаг врага так, чтобы при этом не забрали твой. Все дети играют в эту игру, и, может быть, это вовсе не случайно. Единственное отличие – смерть. В этой реальной игре будут трупы. Много трупов. И стоны. Повсюду.

Согласно плану руководство Червены организовало атаку немного западнее Руинэ. Многие солдаты были посланы в бой. Многие были убиты. Но это всего лишь обманный маневр. Эта атака должна была выманить врага из крепости. Тот должен был подумать, что Червена сдалась и больше не планирует брать Руинэ. Вместо этого она хочет прорвать фронт с запада. Благодаря действиям офицеров связи эти «секретные» донесения должны были попасть к врагу. Диверсия сработала. Большая часть солдат покинула Руинэ, поспешив на помощь своим, оставив небольшие отряды для охраны города. Они наверняка просили подкрепления, однако требовалась пара дней, чтобы то прибыло. Это был идеальный шанс для нападения. Этим шансом Червена и воспользовалась.

Брэзен шел среди солдат. Они медленно и тихо, будто призраки, прокладывали себе путь через негустой лес. Именно отсюда, было принято решение, начнется нападение. Дойдя до опушки, они заняли позицию. В сумеречном тумане контуры тела размывались, серые тени всплывали и снова растворялись. Было влажно и темно. Еще не рассвело. Лучшим временем для нападения была предрассветная тьма, пока большинство из постовых спят, и только часть несет караул. До атаки время оставалось.

Брэзен огляделся. Лица застыли, на них были маски уверенного спокойствия. Глаза напряжены, будто выискивали в темноте невидимого противника. И только дрожь пальцев и подергивания ног выдавали нервное напряжение. Время замерло. Минуты шли тягостно, утопая в липком волнении. Брэзен поднял глаза к небу. Он не молился. В Червене любая религия была запрещена, но даже если бы это было не так, он бы все равно не молился. В Бога он не верил. Он знал, что мир создан людьми, и только они ответственные за его сохранность. Брэзен не молился, он восторгался. Звездами, одиноко мигающими в тусклом небе, луной, едва бледневшей в вышине. Это был не самый красивый пейзаж, но для Брэзена он был прекрасен как никогда. Сердце его было полно страха, но осознание того, что это великолепие последнее, что он видит, успокаивало его.

Томительное ожидание продлилось недолго. Спустя полчаса был дан сигнал. Солдаты стали так же бесшумно продвигаться вперед. Брэзен и другие медики держались позади. Для начальства они были слишком ценны. Прокравшись большую часть пути, солдаты подняли клич. Атака началась. Брэзен был еще в лесу и не видел наступления, но он слышал этот вой тысяч голосов, вырывающийся из самого нутра, утробный, боевой. Земля содрогалась от увесистой поступи сапог, дрожала, вибрировала.

Тут послышался другой звук, который заглушил все остальные. Взрыв. Живя в госпитале недалеко от театра военных действий, Брэзен привык их слышать, но тут звук был уже не приглушенным, а звонким и свистящим. Замыкая вереницу солдат, Брэзен тоже поспешил на поле боя – там уже были раненые, которым он был нужен. Пробежав несколько десятков метров, он вышел из леса.

Он стоял в оцепенении. В ушах звенело. В горле пересохло. Вид, открывшийся ему, приводил в ужас. Зрелище было настолько жутким, что мозг просто отказывался верить в реальность происходящего. Сложно было понять, сколько всё это продолжалось. Из ступора его вывел грохот, раздавшийся слишком близко к его правому уху.

Его осыпало рыхлой землей, и волна горячего воздуха с легкостью повалила изможденное тело прямо в грязь, покрывающую все, куда доставал глаз. Когда он оказался на земле, его руки начали увязать в той самой грязи, которая уже испачкала только вчера стиранный халат. Она оказалась вязкой и холодной. Видеть и ощущать ее на коже было нестерпимо противно, но именно это ощущение и дало понять – все это реальность.

Спустя некоторое время к герою начали возвращаться чувства. Холодно. Несмотря на утеплённую форму, было зябко, а руки и вовсе горели от низкой температуры, тепло словно выходило из лёгких вместе с воздухом. Горло тоже жгло, отчего вздохнуть было болезненно.

Еще один взрыв. Не так близко, но все равно вибрации от нескончаемых ударов разносились землей на многие километры.

Только сейчас он обратил внимание на то, что грохот был просто нестерпимым. Сам воздух словно состоял из звука. Звука пуль, проносившихся повсюду, как невидимые нити. Время от времени в это полотно вплетались более тяжелые нити – выстрелы пушек. Свист и взрывы соединялись воедино, образуя поистине невообразимый рёв, похожий на утробный рык разъярённого монстра.

От этих звуков сердце героя бешено заходилось, и только сейчас к нему, наконец, пришло осознание нависшей над ним опасности. Чувство самосохранения говорило ему бежать, но всё было бессмысленно. Он знал это. Бежать некуда. Не было ни одного места, не объятого этим хаосом.

В следующее мгновение Брэзена захлестнула растерянность. Что-то явно было не так. Слишком уж много было взрывов. Нападение должно было пройти с меньшим сопротивлением, однако вся область перед городом была усеяна воронками от разорвавшихся снарядов, говорящих о том, что со стороны Руинэ идет мощный артиллерийский огонь. Но раздумывать было некогда: это была задача командиров. Задачей Брэзена было лишь делать свою работу, только тогда он понял, что кроме звуков выстрелов и свиста пуль был еще один звук – стенание. То там, то здесь на земле лежали солдаты. Некоторые из них уже не шевелились, другие, наоборот, извивались, хватаясь за тело. Раны причиняли им неимоверную боль.

Брэзен рванул с места. Настало время действовать. Он подбежал к одному из солдат, находившемуся ближе всего. На боку виднелась дыра в плотной ткани одежды. Она начала окрашиваться багряным. Распахнув шинель и приподняв рубаху, Брэзен взглянул на рану. Пуля прошла вскользь, едва задев кожу. Рана была несерьезной, однако во избежание инфицирования ее следовало обработать и перевязать. Тут и пригодился медицинский подсумок. Открыв футляр, Брэзен вынул оттуда обеззараживающую жидкость и омыл ею рану. Пострадавший вскрикнул. По-видимому, её сильно жгло, однако нужно было терпеть. После этого в ход пошли бинты. Уже минут через пятнадцать боец чувствовал себя лучше и, терпя боль, поднялся, поспешил присоединиться к собратьям.

Оглядевшись, Брэзен стал глазами выискивать среди тел, лежащих на земле, тех, кто двигался. Подходить к каждому не было времени. Тел было слишком много, а времени мало. Чем быстрее оказать первую помощь, тем больше шанс на выживание. Поэтому Брэзен переводил взгляд с одного тела на другое, пытаясь уловить движение, шорох. Заметя шевеление, он спешил оказаться рядом.

Тонкий свист разрезал воздух. Что-то пролетело недалеко от Брэзена. Почувствовав это, он неуклюже отшатнулся в сторону, припав к земле. Пролетела пуля. Она просвистела в смертельной близости к голове. Идти в полный рост было опасно: врач становился отличной мишенью. Белый халат, который был больше похож на передник, контрастно выделялся на фоне темной почвы. Врачи были обязаны надевать его и на поле боя, чтобы дать понять своим, что они медики, что здесь помощь. Однако это же делало их живой мишенью. Врачей никто не щадил. Не было законов, по которым они получали особые привилегии. Напротив, раз они на поле, значит, враги.

Маневрируя между разрывами бомб, вздымающих землю, Брэзен ползком, как можно быстрее, передвигался от одного раненого к другому. У некоторых были легкие травмы, такие пострадавшие после перевязки могли продолжить бой. Некоторым помочь было уже нельзя. Зачастую ранения были серьезными. Уже скоро от белого халата не осталось и следа. Грязный и покрытый запекшейся кровью.

Крови было много.

В пылу битвы можно получить различные ранения. Многие умирали мгновенно, когда пуля, раздирая тело, попадала в жизненно важные органы. Если она проходила вскользь, то задевала только наружные слои кожи, что хорошо, но если она била насквозь или, еще хуже, застревала в теле, то человек гиб за пару минут от кровопотери. Используя жгуты, Брэзен перетягивал тело так, чтобы прекратить кровотечение. Это же происходило и при тяжелом ранении. Самое опасное сейчас – промедление. С тяжелой раной человек умрет от кровопотери, поэтому следует наложить жгут или плотно закрыть рану. Однако это не полностью решает проблему, а только останавливает кровотечение на время. В любом случае ему нужно в госпиталь. Также, если жгут будет наложен слишком долго, начнется некроз, и ткани умрут, поэтому последует ампутация. Чтобы этого избежать, пострадавшего необходимо как можно быстрее доставить в госпиталь. Тот находился в нескольких километрах от поля боя. Добираться туда пешком было слишком долго – солдат мог не выжить, поэтому для мобильной доставки были снаряжены грузовики. До начала операции их разместили немного в отдалении за лесом, чтобы они не выдавали врагам диспозицию. Поэтому цель врачей была такова: сначала раненого нужно было вытащить с поля боя. Тащить приходилось на себе. Солдаты, в основном, были мужчинами среднего телосложения. Все были одеты в форму, в состав которой входили шинель и тяжелые сапоги. Вытащить одного такого солдата на себе, передвигаясь при этом ползком, было невероятно трудно. Напрягая все мышцы и делая рывок за рывком, Брэзен таскал солдата за солдатом к опушке леса, затем по лесу тащил их на спине, ногами путаясь в высокой сухой траве, и так до расположения автотранспорта. После одной такой вылазки возвращался обратно, выискивая выживших. Словно змея, проделывая путь ползком от одного тела к другому.

Спустя время он потерял им счет. Вот один. Дышит? Нет. Нужно идти к другому. Стон невдалеке. Тот еще жив. Пробежкой в два шага оказавшись у раненого, он заглянул в его глаза, но сразу отвернулся. Его вырвало. Глаз у солдата не было, как и большей части лица. Снаряд разорвался слишком близко. Издав несколько утробных хрипов, солдат навсегда замолчал. Конечно, Брэзен уже видел смерть, но не такую. Смерть в жутких муках. Это не то, к чему можно было привыкнуть. Солдат умер, но его тело было еще тёплым. Это казалось жутким и неестественным, но времени задумываться об этом не было. Брэзен уже оставил его и перешел к другому. Это повторялось снова и снова.

К вечеру он уже не чувствовал рук, а тело болело и ломило так, словно его избили. Каждое движение отзывалось резью в мышцах. Ноги были ватными. Когда он думал, что свалится от усталости, прозвучал сигнал к отступлению. Силы Червены стянулись к тому самому лесу. Все были измождены, но, кроме усталости, больше отвлекал реющий в воздухе ропот. Согласно плану штурм должен был пройти быстро и беспрепятственно. Было очевидно, что атака провалилась. Уставшим солдатам сообщили, что обманный маневр не удался. Королевство Люмье не поддалось на провокацию. Тайно запросив подкрепление, они увеличили численность армии в городе, а затем сделали вид, что переводят войска из города западнее, на место предполагаемого прорыва фронта. Казавшийся пустым город был ловушкой и полон солдатами, которые, заняв идеальное место на возвышении в крепости, открыли по армии Червены артиллерийскую стрельбу, вследствие чего те оказались под градом пуль и пушечных снарядов. Клетка захлопнулась. Обманщик сам был обманут. Штурм не удался. И, более того, войска Червены выдали врагу свои истинные намерения по взятию города. Солдаты оказались в невыгодной позиции, но отступать было нельзя. Началась осада.

========== Глава 16 ==========

Весь день Брэзен был занят заботой о раненых. Накладывать мази, промывать раны, бинтовать, выносить искалеченных на себе. Кроме этого он не обращал внимания ни на что. К вечеру он и солдаты собрались на опушке леса, чтобы получить актуальную сводку. Как оказалось, пока они были заняты сражением, командование предприняло решительные меры.

С самого начала штурма было ясно, что что-то не так. Огонь противника был слишком интенсивным, из-за этого войска не могли подобраться к городу. Получив эти данные, командование пришло к выводу, что в стенах крепости еще остаются подавляющие силы противника и штурм будет провален. Однако взятие города являлось чрезвычайно важной задачей, поэтому было принято решение об осаде. 8-й пехотной гвардейской дивизии, в составе которой находился Брэзен, было приказано сохранять позиции. В это же время в войска, расположенные западнее, была направлена шифровка, приказывающая продвигаться к Руинэ, чтобы взять город в тиски и отрезать его от основных сил. На помощь пехотной гвардейской дивизии были направлены 104-я, 86-я и 54-я стрелковые дивизии, которые должны были подойти к городу через несколько дней. Всё это время дивизия Брэзена была вынуждена ждать подкрепления. Расположившись в лесу, солдаты заняли позиции. Попыток прорыва уже не предпринималось.

Дни тянулись медленно. Брэзен остался с солдатами. До окончания наступления он не мог вернуться в госпиталь, к тому же он нужен был здесь. Хоть активные бои уже не велись, всё еще были люди, получившие ранения раньше. Им нужны были обработка ран, смена бинтов, обезболивание. Этим Брэзен и занимался. Такая работа могла показаться простой и не требующей особых усилий. Отчасти это было так. Просто осматривай раненых, меняй повязки. Однако было кое-что, что разительно отличало эту работу от такой же в столице или госпитале. Этим «кое-чем» был холод.

Хоть пехотная дивизия и расположилась в лесу, она всё ещё находилась на расстоянии выстрела из крепости, поэтому войска Люмье были способны вести артобстрел. В обычных условиях солдаты могли разжечь костер, разогреть на нем еду, согреться. Но при таком близком контакте с врагом это было невозможным. Вечером первого дня некоторые солдаты попытались разжечь костер, чтобы спастись от холода, однако, увидя пламя костра, канониры Люмье не преминули этим воспользоваться. Пламя хорошо видно в темноте и является идеальной целью. В тех солдат попал снаряд. Не выжил никто. Стало очевидно, что розжиг костра смертельно опасен. Других способов согреться не было. Почти все спасались физическими упражнениями. Приседания, отжимания, бег на месте – всё это разгоняло кровь, но хватало тепла ненадолго.

Несколько раз в день к месту дислокации солдат привозили провиант. Повара старались готовить жирную и калорийную еду и отправляли её сразу же на грузовике. Отсюда до полевой кухни было недалеко, всего несколько километров, однако, когда еду привозили, та была уже холодной.

Мороз был слишком сильный. Стояла зима. Температура днем была около нуля, но ночью опускалась до минус десяти. У солдат была зимняя форма, однако она не спасала. Для улучшения ситуации взвод материального обеспечения выделил военнослужащим утепленную одежду, в том числе телогрейки, ватные шаровары, меховые шапки. Кирзовые сапоги были заменены на валенки. Червена была известна своей текстильной промышленностью, но теплой одежды на всех не хватало. Солдат было слишком много, чтобы укомплектовать каждого. Еще хуже дело обстояло с мехом. Животноводство находилось в упадческом состоянии, что влекло за собой низкий уровень производства шерсти. Мех тоже был роскошью, поэтому теплая одежда была не у всех. В среднем одна утепленная форма была только у одного солдата из пяти. Остальные спасались всеми возможными методами: некоторые обматывали ноги дополнительными портянками, другие натягивали столько рубах, сколько было. В ход шло все, что боец взял с собой в вещмешке. Также активно использовали плащ-палатки, которые являлись обязательным элементом снаряжения. Они выглядели как квадратные полотнища из непромокаемой брезентовой ткани. С помощью стежков и шнурков их можно было сложить в плащи, и многие рекруты надевали те поверх шинели. То и дело шел мокрый снег, который, оседая, делал шинель сырой, отчего было холоднее. А такие плащи отлично спасали от влаги. Соединённые вместе, эти куски ткани превращались в полноценную палатку, в которую набивались солдаты и спали, прижавшись друг к другу. Но этого было мало, мороз не щадил никого.

Спустя пару дней состояние бойцов резко ухудшилось. Сказалось долгое нахождение на холоде. Стали обращаться с обморожением.

Многие думают, что обморожение – это всего лишь небольшое покалывание кожи, зуд, которые быстро пройдут. Да, но это происходит только на первой стадии. При более продолжительном воздействии холода появляются ужасные волдыри, наполненные прозрачной жидкостью. Вскоре они лопаются, оставляя на коже раны. Если ничего не изменить, то обморожение усилится: на коже появятся новые волдыри, с жидкостью с примесью крови. Кожа приобретёт багровый цвет и начнёт отмирать, ногти сойдут. После этого наступят необратимые изменения. Омертвение ткани проходит вглубь, до кости. Погибшая ткань отторгается. В таком случае поможет только ампутация. Находясь на холоде без движения, без тепла и горячей пищи, спя на промёрзлой почве, солдаты неминуемо получали обморожение ног и рук, а также переохлаждались. Температура тела понижалась, кожа синела, сердцебиение замедлялось, дыхание становилось поверхностным, и тянуло в сон. А поскольку во время сна человек вырабатывает меньше энергии, то, засыпая на холоде, солдаты рисковали не проснуться. Это время от времени и происходило. Однако сдавать позиции было нельзя.

Брэзена спасала работа. Еще в госпитале он научился спать урывками, что позволяло ему не проводить слишком много времени обездвиженным. В остальное время он бегал от одного солдата к другому. Высокая активность поддерживала тепло. Большинству солдат он накладывал мази на пораженные холодом участки. Военнослужащих в плачевном состоянии отправляли в госпиталь, однако большинство отказывались ехать, даже зная о риске ампутации. Все в Червене были патриотами, не жалевшими себя ради победы.

Новый приказ пришел спустя пять дней. Войска, перекинутые с запада, заняли свои позиции. Таким образом Руинэ оказался зажат между пехотной дивизией с востока и артиллерийскими подкреплениями с запада. Объединившись, войска должны были совершить еще один штурм.

Все в дивизии Брэзена были в предвкушении: они уже устали жить в холоде и были непротив выбраться из промерзлого ада. К тому же это значило убивать врага, чему был каждый рад.

Сигнал дали на следующий день. Вновь раздались взрывы и свист картечи. В составе артиллерийских дивизий было несколько новых пушек, которые резво пошли в бой. Обстреливаемые из пушек стены, обносившие Руинэ, рушились, обнажая вход в город. Пехота действовала более продуктивно под прикрытием артиллерии. Моральный дух солдат значительно возрос. Там и тут слышались кличи. Перевес был на стороне Червены.

Под вой пушек Брэзен снова взялся за работу. Передвигаясь от одного корчившегося в агонии к другому, он сновал по полю. Снова стало жарко. В висках стучало. Чувство опасности подстегивало кровь. Вытащив еще несколько раненых с поля, Брэзен почувствовал вернувшуюся в мышцы боль, о которой он успел забыть. Но останавливаться было нельзя. Еще много людей нуждались в нем, нуждались во враче.

Все ближе и ближе продвигались силы Червены, пока не вошли в город. Однако здесь ситуация изменилась. Улицы оказались забаррикадированы. Войска Королевства заградили проезды машинами, повозками и другими предметами. Укрывшись за ними, они начали отстреливаться, не давая Червене пройти дальше. Всё перешло в затяжную перестрелку, где союзники Брэзена оказались в невыгодном положении: они были на виду, посреди улицы, где становились хорошей мишенью. Противник же был укрыт, и попасть по нему было практически невозможно. Многие солдаты получали огнестрельные ранения. Многие погибали на месте. Некоторых удавалось оттащить немного поодаль, где им могли оказать первую помощь.

Раненых было слишком много. Помочь всем Брэзен не мог. Он накладывал повязки и останавливал кровотечения так быстро, как мог, но все равно не успевал. Порой было уже поздно, и солдат просто умирал от кровопотери.

Прошло еще несколько томительных часов. Руки болели, а бинты заканчивались. Переключаясь с одного раненого на другого, Брэзен вдруг застыл. За свою жизнь он видел их слишком много, сотни, тысячи, всех не упомнишь. Он видел их порой пару секунд в жизни и поэтому воспринимал каждого как просто очередного больного, который нуждался в помощи, безликого человека, о котором и не вспомнишь. Но не в этот раз. На него взглянуло до боли знакомое лицо: зелёные глаза, светлые непослушные волосы, торчащие во все стороны. Лицо старого друга.

Повалэч корчился от боли: пуля попала в грудь. Такое лицо у друга Брэзен видел впервые. Повалэч был энергичным, дружелюбным и всегда смеялся. Улыбка подходила его лицу больше всего. Сейчас же оно было перекошено в агонии. Быстро придя в себя, Брэзен начал действовать. Распахнув шинель и подняв рубаху, он осмотрел грудь. Ввиду отсутствия выходного отверстия можно было сделать вывод, что пуля застряла. Это было плохо. В груди располагаются жизненно важные органы, к тому же, застряв внутри, пуля могла нанести им непоправимый урон. И кровотечение было сильным. Отогнав дурные мысли, Брэзен продолжил осмотр. Давление резко повышено, учащенное поверхностное дыхание. Из раны шла кровь, однако при вдохе Повалэча она неестественно шипела. Припав к груди, Брэзен постучал по ней. Как он и боялся: перкуторный коробочный звук. Это могло значить только одно – рана вызвала накопление воздуха в плевральной полости. В таком состоянии воздух через рану поступает в грудную клетку под большим давлением, сжимая сердце и легкие. Повалэч задыхался. Хватая воздух, он все никак не мог вздохнуть. Но даже не это пугало Брэзена больше всего. Повалэч смотрел на него и не видел. В его глазах застыла мольба, мольба о помощи. Он хотел жить. Не видя ничего вокруг, Повалэч то пытался разодрать свое горло, в попытках вздохнуть, то хватал руками все вокруг. Нащупав Брэзена, он стал его трясти за шинель, как человек, пытающийся спастись. Как человек, не желающий умирать.

Достав бинты, Брэзен наложил их на рану, зажал – нужно было остановить кровотечение. Сверху стянул все тугой повязкой. Затем вынул шприц из подсумка. Нужно было провести декомпрессию. Введя иглу в плевральную полость, Брэзен стал откачивать воздух. Этого было недостаточно, простым шприцом дела не исправишь, нужны специальные инструменты. Повалэча необходимо было срочно доставить в госпиталь. Брэзен перекинул руку друга через плечо. Поднявшись, он с трудом поплелся в сторону автотранспорта, однако, пройдя несколько десятков метров, он с ужасом понял, что не слышит одного тихого, но крайне важного звука – дыхания. Уложив Повалэча на землю, Брэзен склонился над ним. Пульса не было. Повалэч не дышал. Не теряя ни секунды, Брэзен начал проводить искусственное дыхание, совмещая его с непрямым массажем сердца. Запрокинув голову друга назад и зажав ему нос, он сделал глубокий вдох и вдул весь воздух ему в рот. Затем еще раз. После этого Брэзен сложил руки крестом и, навалившись всем телом, начал быстро надавливать ладонями на грудь, заставляя сердце биться. Один, два, три… На каждую секунду приходилось одно нажатие. После пятнадцати ритмичных надавливаний шло два вдоха. После этого быстрая проверка пульса. Его не было. Весь цикл повторялся снова и снова. Брэзен не хотел останавливаться. Всё вокруг перестало существовать. Внимание было сосредоточено на одном.

Прошло много времени, прежде чем Брэзен пришел в себя. Было очевидно, что Повалэч мертв. Брэзен был не в силах пошевелиться. Вокруг шел ожесточенный бой, где-то на задворках внимания были слышны звуки выстрелов, но сил, чтобы отвести взгляд, подняться и продолжить работу, не было. Внезапное бессилие не отпускало.

Так Брэзен и сидел, пока его не дернули за плечо, вырвав из транса.

– Ты что, не слышишь? Отступаем! Был приказ об отступлении. Скорее, иначе…

Что будет «иначе» – стало известно в следующее мгновение: солдат пошатнулся, замолк на полуслове и упал на землю. Через несколько секунд из-под его тела начала струиться багровая жидкость. Умер. Не успел Брэзен подняться и рвануть в сторону своих, как его ногу обожгла резкая боль. Оступившись, он упал. Подтянул ногу к себе: в районе голени выступила кровь. Огнестрельное ранение. Но оставаться было нельзя – его убьют. Брэзен попытался встать. Опираться на ногу было невозможно, поэтому он начал ползти так быстро, сколько было сил. Спустя время он услышал шум позади: медленная поступь сапог, которая прерывалась одиночными выстрелами. Солдаты Королевства Люмье добивали раненых. Проходя между лежащих тел, они прислушивались, вглядывались в лица и при малейшем шевелении стреляли. Брэзен знал, его убьют. Напрягаясь из последних сил, он полз, но в следующее мгновенье почувствовал ещё большую боль: один из солдат наступил на раненую ногу. Его догнали. Перевернувшись на спину, он увидел дуло винтовки, направленное ему прямо в лицо. Перед ним стоял вооруженный человек, готовый его убить. Времени было мало. Правой рукой Брэзен нащупал револьвер, прикрепленный на поясе. Их выдавали всем врачам, идущим на поле боя, для самозащиты. Брэзен никогда им не пользовался. Хотя это и война, но в первую очередь он врач, и отнимать чужую жизнь он не хотел. Сейчас же был вопрос жизни и смерти. Выхватив револьвер, он направил его врагу в лицо. Рука дрожала. Одно дело, мёртвые враги, но убивать своими руками… Брэзен так не мог. Рука опустилась сама собой. Он закрыл глаза. В следующий момент все пропало.

========== Глава 17 ==========

Когда Брэзен очнулся, было темно. Голова ужасно болела. Было сложно сфокусироваться на чем-то одном. При этом мутило и хотелось пить. Единственное, что чётко ощущалось – это твердая поверхность, на которой Брэзен лежал. Спустя пару мгновений всё снова поплыло.

Следующие несколько дней прошли в беспамятстве. То Брэзен приходил в себя, то снова терял сознание. Сквозь сон слышались голоса, хотелось их расспросить, что же произошло, или хотя бы подняться, но сил не было. Свет сменял тьму, один бредовый сон, другой. Когда Брэзен наконец пришел в себя, был день. От яркого света резало глаза. Спустя несколько минут, когда глаза привыкли, он осмотрелся. Он лежал на кровати и был пристегнут ремнями. Брэзен попытался пошевелиться. Единственным эффектом была боль: ремни держали туго, сковывая движения и пресекая любую возможность бежать. Бросив попытки выбраться, Брэзен окинул взглядом комнату. Все стены были отделаны деревянными панелями, в одной из них было застекленное окно. Единственный вход в комнату был через дверь. Кроме кровати другой мебели не было. Долго разглядывать помещение не пришлось: охрана, видимо, услышала возню. Спустя несколько минут в дверном проёме выросла фигура, бросила взгляд на Брэзена и снова скрылась за дверью. В коридоре раздались поспешные шаги, удаляющиеся от покоев заключенного. Спустя ещё какое-то время дверь снова открылась, только теперь охранник был не один. Его сопровождал лысоватый мужчина небольшого роста. В отличие от охранника винтовки или любого другого оружия при нём не было. Сверху одежды был накинут белый халат, по которому можно было сделать вывод, что это врач.

Лысоватый зашёл в комнату. Оглядев Брэзена, он повернулся и что-то сказал охраннику. Брэзен их языка не понимал. Звучал тот странно, но мелодично, хоть и немного высоковато, что разительно отличало его от языка родного. Язык Червены был грубый и резкий. Звуки словно разделены стеной, поэтому слова выходили ломаными. Бывало, что много согласных шли в ряд, от чего речь казалась ещё более угловатой. Это вполне подходило гражданам Червены.

Язык Королевства Люмье был совсем не такой. Звуки были теми же, но произносились невероятно мягко и певуче. Вся речь – словно музыка. Было сложно отделить одно слово от другого, все они сливались воедино.

Перекинувшись парой фраз, врач подошёл к Брэзену вплотную. Видимо, он был здесь для того, чтобы сменить повязки. Аккуратно поставив ногу Брэзена в удобное положение, он начал её перебинтовывать. Сняв старые бинты, доктор достал из своего подсумка, перекинутого через плечо, какой-то тюбик. Отвинтив крышку, нанёс немного содержимого на пораженный участок. Мазь оказалась холодной. Быстро закончив манипуляции, он управился с бинтами.

Всё происходило в тишине. Врач и охранник больше не переговаривались.

Брэзен уже подумал, что это конец процедур, когда доктор подошёл к изголовью. Оказалось, что на голове тоже была повязка. Что произошло, и как он её получил, Брэзен не помнил. Пока врач обрабатывал рану, Брэзен взглянул на него. В глазах лысоватого не было ни отвращения, ни неприязни, ни ненависти. Холодная сосредоточенность, какая бывает у врачей, когда они полностью погружаются в процесс, выполняя задачу.

Когда все медицинские процедуры были окончены, оба посетителя вышли. Судя по шагам, врач ушел, а охранник остался на своем посту. Прошло еще немало времени, прежде чем дверь снова открылась. В комнату зашли двое: все тот же охранник и незнакомец. Они снова что-то сказали друг другу, но потом незнакомец повернулся к Брэзену и сказал:

– Здравствуйте. Вы меня понимаете?

Он говорил на языке Червены. Конечно, многие люди знали языки соседних стран, но услышать его здесь, в этой небольшой комнатке, так внезапно, было слишком неожиданно.

– Вы меня понимаете? – незнакомец повторил вопрос. Конечно, его речь не была идеальной: говорил он с сильным акцентом, однако понимать было несложно.

– Да, понимаю.

– Хорошо.

– Где я?

Брэзен догадывался, но всё равно предпочитал знать наверняка.

– Вы в городе Руинэ.

– Я в плену?

– Да. При штурме Вы были схвачены армией Королевства Люмье. Теперь Вы пленник.

Дурные мысли оказались правдой. Быть военнопленным… Брэзен никогда не мог себе этого представить. Он думал, что если он и пойдет на войну, то в худшем случае его убьют. Что будет с ним теперь? Его будут пытать? Никакой информации у него нет. Но ему наверняка не поверят. В голове проносилась одна пытка извращённее другой. От страха словно парализовало. Брэзена бросило в холодный пот.