Текст книги "Бегство (СИ)"

Автор книги: Исиль_____

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Вот как.

– Да. Я старался все смягчить, но…

– Что было дальше?

– Доложили начальнику штаба, подняли Ваше дело, собрали характеристики.

– Что решили?

– Мне жаль, но Вам больше не позволят работать врачом. Ваша лицензия аннулирована. Начальство полагает, что Вы не соответствуете Вашей должности, поэтому Вас переведут.

– Куда?

– Пока неизвестно. В связи с тем, что Вы брали заем на обучение, Вам придется его отработать. Вас припишут к какому-нибудь предприятию, вероятно, в столице. Но пока об этом думать рано. Документы о Вашем отстранении только отправили, необходимо дождаться подтверждения бюро. После этого мы получим дальнейшие инструкции. Пока их не получили, Вы будете помогать здесь в качестве санитара, но до этого еще далеко, сейчас Вам нужно отдыхать. Вас серьезно приложили.

На последней фразе Книр слегка усмехнулся, но Брэзен это проигнорировал. Итог был ожидаемый, но все равно слышать это было горько. Столько лет учиться в поте лица, чтобы теперь потерять лицензию. Годы на ветер. Но где-то в глубине души Брэзен все равно был рад: себе он не изменил. Несмотря на последствия, он осознавал, что поступил по совести. Предай он свои принципы, чувствовал бы себя намного хуже, чем сейчас.

– Что ж… Это все.

– Да, не смею Вас больше задерживать, полковник Книр.

Не оставаясь сверх положенного времени, тот встал и вышел, улыбаясь каким-то своим, только ему понятным, мыслям.

Вот и все. Оставалось только ждать, когда одно бюро из бессчётного числа похожих, составляющих громоздкий бюрократический аппарат, вынесет свой, заранее известный, вердикт. Несмотря на слабость, Брэзен даже улыбнулся. Та самая бюрократическая волокита, которая так мешала ранее, теперь отсрочивает его последние дни, когда он имеет право именоваться врачом. Какова ирония.

Перевернувшись, Брэзен устроился поудобнее. Боль снова возвращалась новой волной, постепенно накатывая на и без того тяжелую голову. До следующего укола было далеко, поэтому, чтобы забыться, Брэзен решил вновь уснуть. Несмотря на то что еще недавно ему так этого и не удалость, теперь долго пытаться не пришлось. Не мешали даже уличные звуки послеобеденного лагеря. Громкие и раздражающие, теперь они были не более, чем фоновым шумом. Теплота убаюкивала. Еще пару минут лавируя на границе сознания, Брэзен провалился в сон. Кошмаров не было, только зияющая пустота.

========== Глава 27 ==========

Незримо шло время. Незаметно пролетел месяц. К этому времени Брэзена уже выписали. Мучившие его еще пару недель боли уже сошли на нет. Неприятные ощущения тоже не давали о себе знать: ни тошноты, ни усталости. По всем признакам Брэзен уже был здоров.

После выписки его отправили обратно на склад. Как Книр и сказал, без подтверждения бюро вернуть его в тыл было невозможно, поэтому, как бы Брэзену ни хотелось поскорее покончить с этим, пока это было невозможно.

Сначала Брэзен был уверен, что его назначат санитаром на самые грязные работы: уборка рвоты, вынос суден, чистка помещения после операций, но, к его удивлению, назначение было обратно на склад. Видимо, Книру было тошно видеть Брэзена каждый день, поэтому он решил упрятать его подальше. Брэзен не возражал. На складе пахло плесенью и затхлостью, но там мало кто беспокоил, а это было как нельзя кстати – после инцидента отношение окружающих к нему сильно изменилось.

Сколько он себя помнил, Брэзену всегда было сложно строить близкие отношения. Тихий и прилежный, он никогда не выделялся, оставаясь для многих лишь одним из знакомых. Повзрослев, он понял, как сильно отличается его взгляд на мир от общепринятого: когда все жадно припадали к динамикам, слушая вести с фронта или мечтая о карьере военных, он – робкий созидатель – всегда мечтал о другом. Осознавая свою инакость, он никогда не пытался узнать других людей лучше, исключением был только Повалэч, чьи искренность и дружелюбие привлекали к себе. Традьютриз тоже был исключением. Похожий на Брэзена, он понимал его, как никто. Остальные были другими. Им никогда не было дано понять такого, как Брэзен. Считая его не от мира сего, они всегда смотрели на него свысока.

И раньше отношения Брэзена со сослуживцами были натянутыми, а сейчас и вовсе испортились. По возвращении из Руинэ к нему явно относились насмешливо, теперь же и вовсе стали считать умалишенным, в лучшем случае. Многие были уверены, что Брэзен тронулся рассудком. Слухи, разговоры полушепотом, косые взгляды – все подтверждало подозрения Брэзена. Были и те, кто не скрывал неприязни. Они проявляли агрессию: могли нарочно задеть или высказать все в лицо. Такие считали, что Брэзена перевербовали, поэтому-то он так рвался к пленным. Хоть отношение сослуживцев и разнилось, но кое в чем они были солидарны – Брэзену тут не место, и Брэзен это отчетливо ощущал.

Скрываясь ото всех на складе, он размеренно проводил день за днем, не обременяя себя работой. Никто от него этого, по-видимому, и не требовал. Все были просто рады от него избавиться хотя бы так. Но чертова бумага все не приходила, продлевая вынужденное затворничество.

Но и оно не могло длиться вечно. Спустя неделю после выписки Брэзен был вызван Книром. Надежды Брэзена на перевод не оправдались, наоборот. Все время в госпитале да и после Брэзен мало интересовался новостями. Военные успехи или неудачи его совершенно не заботили. Война была эхом, делом страны, к которому он больше никак не относился. Пропагандистские речи дикторов его не будоражили, поэтому радио, имеющееся на складе, так и лежало нетронутым где-то в одной из груд сваленных вещей. С солдатами он не общался, и свежие новости, которыми те перекидывались друг с другом, до него не доходили. Находясь в информационном вакууме, он просто ждал. Это ожидание прервал Книр.

Видеть Брэзена он был явно не рад. Даже приторная улыбка отсутствовала. Только сухой и неприязненный тон.

– Лейтенант Наивни. Проходите.

– Вызывали?

– Да. Бумаг на тебя пока нет, поэтому придется еще поработать.

– О чем Вы?

– Как ты, наверное, слышал, сейчас театр боевых действий сместился. Активные бои ведутся тут, недалеко. Поэтому нам было приказано выдвигаться вглубь вражеской территории.

– Куда?

– Западнее. Там территория Люмье. Нам надо пройти немного западнее и занять деревню. Дело не слишком хитрое, но там стоят несколько вражеских дивизий неподалеку. Они наверняка пойдут нам наперерез. Будет бой. Так что всем врачам дали распоряжение тоже выдвигаться. Нужно будет помочь на поле раненым. Ты и сам знаешь. Брать я тебя, конечно, не хотел, но без бумаг, черт их дери, ты вроде как тут еще числишься, поэтому тоже пойдешь.

– Понятно. Когда наступление?

– Послезавтра. Выдвигаемся завтра. Так что будь готов.

– Могу быть свободен?

– Иди.

Пренебрегая официальным салютом, Брэзен покинул кабинет. Находиться в компании Книра хотелось как можно меньше. Брэзен был уверен, что для Книра все обстоит так же.

Только возвращаясь на склад, он заметил, что лагерь оживленнее обычного. Людей, снующих повсюду, стало заметно больше. Раньше Брэзен этого не замечал. Все вокруг было тусклым и не особо важным, но после слов Книра стало очевидно: все в лагере готовятся к новой атаке. Мысли об этом вновь наполнили опустошенный разум. Атака. Опять сражение. Нужно снова идти на поле.

Первой мыслью было: нужно отказаться. Нахождение Брэзена в рядах войск оставалось лишь формальностью. На деле никто от него ничего не ожидал. Он наверняка мог отказаться, если бы настоял.

Возвращаться в этот ад Брэзен не хотел. Воспоминания о нем не исчезали. Они превратились в один долгий, скомканный, непрекращающийся кошмар. Лучше Брэзен помнил ощущения: гул колотящегося сердца, привкус гари, холодная, липкая грязь, покрывающая лицо, и запах дыма от пушек. Все это навсегда останется с ним. Этот ад. Снова быть там он не хотел, но он помнил, что пока документов нет, он все еще врач. А задача врача – спасать жизни. Даже жизни тех, кто его ненавидит и презирает. Для себя Брэзен решил: он туда пойдет, он поможет солдатам, но это будет его последняя миссия.

Сборы прошли быстро. На следующий день он, как и весь лагерь, был в полной готовности. До места их должна была доставить машина.

Спустя несколько часов напряженной, но молчаливой поездки, он был уже там. До деревни еще нужно было идти. Путь неблизкий, но ехать было нельзя. Подождав, пока подтянутся все силы, и переждав ночь, наутро они выступили. По расчетам, до деревни войска должны были дойти к обеду, тогда же и должна была начаться атака.

Несмотря на конец зимы, погода была по-настоящему холодной. Ледяной воздух пронизывал, жаля неприкрытое лицо. Кожу болезненно щипало. Потоки воздуха, соединяясь, образовывали настоящий вой, сквозь который было почти ничего не слышно. Небеса, до этого чистые, покрылись плотной темной пеленой. Казалось, вот-вот пойдет снег, который под напором ветра превратится в настоящую вьюгу, но он так и не начинался. Морозная почва хрустела под напором сотен солдатских сапог. Идти приходилось по открытой местности. Ветер, то и дело менявший направление, хлестал с разных сторон, затрудняя передвижение. Приходилось прикладывать немало сил, чтобы с ним совладать. Смешно покачиваясь, бойцы прокладывали себе путь.

До деревни они подтянулись, как и рассчитывали, к обеду. Не подходя вплотную, войска остановились. Брэзен видел ее – деревеньку, она маячила в отдалении.

Первыми в глаза бросались аккуратные ряды винограда, обрамляющие скопище домиков. Сейчас на их месте торчали только сухие палки. Но это сейчас. А летом температура воздуха позволяла выращивать здесь виноград. Смотря на обрезанные на зиму ветви, Брэзен живо представлял, как летом, впитывая солнечный свет, проклевываются зеленые листья, формируются еще молодые грозди, как они набухают, темнеют, превращаясь в сочные фиолетовые ягоды. Весной и осенью здесь под солнцем кипела жизнь. Люди в светлых шляпах шныряли между плетей, поливая их, подвязывая, обрезая ветви, а осенью собирали плоды своего труда. Такая картина казалась, как никогда, соблазнительной. Сейчас же, кроме рядов шпалер, об этом ничего не говорило.

За рядами виноградника можно было заметить домишки: небольшие, одноэтажные, они стояли кучей. Никакого забора видно не было ни между домами, ни на границе деревни. Сами домишки были архаичными и словно кукольными: черепичная крыша, створки на оконцах, беленые светлые стены. Поселение выглядело старомодно. При взгляде на дома отчетливо представлялись их владельцы, крестьяне: мужчины, одетые в простые штаны и рубахи, в натянутых поверх жилетах и пиджаках, неизменно со шляпами, женщины в кофтах и широких юбках, подпоясанных передниками. Хоть такие представления и были немного устаревшими, но не сильно отличались от правды. Пока же, как Брэзен ни вглядывался, жителей не было видно. Единственное, что отчетливо замечалось на таком расстоянии, – это одинокий шпиль. Скорее всего, он принадлежал церквушке, в которой жители собирались по выходным и молились.

Деревушка выглядела на равнине одиноко и покинуто, не выдавая чьего бы то ни было присутствия. Войск Люмье тоже видно не было, но наверняка они были уже неподалеку.

Перегруппировавшись, войска Червены выдвинулись к поселению. Брэзен остался ждать неподалеку. Пока в атаке делать ему было нечего. Осторожно передвигаясь, ожидая в любой момент контратаки врага, солдаты медленно потянулись вперед. Под заглушающий рев ветра они двигались бесшумно и осторожно. Брэзен взирал на все издалека, но картина была ужасно унылая. Все серое: небо, солдаты в шинелях, почва, даже яркие домишки без солнца казались темными и мрачными. Но, стоя с другими врачами, ему оставалось лишь ждать, пока его помощь понадобится. Ожидание продлилось недолго.

Сквозь порывы ветра отчетливо донесся выстрел. Отвлекшийся Брэзен в испуге уставился туда, где, как ему слышалось, был источник звука. Выстрел мог значить нападение войск Королевства Люмье, однако на горизонте было чисто. Темно-синей формы солдат Люмье не было видно, только тени в серой. Не теряя бдительности, Брэзен стал вглядываться. Спустя пару минут раздался еще один выстрел, но уже с противоположной стороны. Сколько бы Брэзен ни напрягал глаза, врага видно не было. Но выстрелы возобновились. Они стали раздаваться с новой силой теперь повсеместно. То там, то здесь стали появляться свистящие звуки выстрелов. Вскоре к ним добавились еще звуки – крики. Появляясь, они становились все громче. Дикие крики, выражавшие ужас и мольбу. Женские – высокие, низкие – мужские. Иногда слышались и детские, прерываемые плачем. Брэзен не мог поверить своим ушам. Солдат Люмье не было, а это значило лишь одно – крики принадлежали жителям деревни.

Он резко устремился к стоящим неподалеку врачам. Те обыденно смотрели в сторону деревни. Брэзен в гневе дернул одного из них за рукав.

– Что это значит?!

– Лейтенант Наивни, что Вы себе позволяете?!

– Еще раз спрашиваю, что это значит?! Что там происходит?

Врач, которого держал Брэзен, резко выдернул свою руку. Остальные лишь смотрели на него, не скрывая злобы.

– Что нужно, то и происходит! Зачистка!

– Зачистка?! Это же мирное население!

– И что с того? Это враг!

– Да у них даже оружия нет! Они и защищаться-то не могут!

– И что? Здесь скоро будет армия Люмье, и что эти мирные, по-Вашему, будут делать? Конечно, помогать своим! Это лишняя помеха. Было принято решение ее убрать.

– Есть же другие способы! Им можно было позволить уйти или хотя бы мирно сдаться в плен!

– Ну конечно! А охранять их кто будет? Вы? У нас нет таких ресурсов! К тому же на это нужно время. Армия Люмье уже на подходе, сейчас не до каких-то там сантиментов.

– Да что Вы такое…

На полуслове Брэзен осекся. Взглянув на врача, он понял – спорить бесполезно. Его глаза были тусклые и безжизненные. В них читались устлалость и безразличие. Брэзен окинул взглядом остальных. Такие же. Сквозь раздражение и презрение к Брэзену виднелись покорность и преданность делу, присущие солдату, который не задает вопросов, а только выполняет приказ. Опять эта наивность.

Брэзен снова посмотрел на деревню. Крики не прекращались. Жалобно, жители стенали о пощаде на своем языке. Никто их не слышал – был приказ. Брэзену оставалось только стоять и наблюдать. Он был не в силах хоть что-то изменить.

Внезапно воздух прорезал свист. Постепенно нарастая, он разразился взрывом, на месте которого тут же взметнулись клочья земли, образовывая глубокую воронку. Почва завибрировала, а уши заложило. Выстрел пушки пришелся недалеко от деревни. За ним последовал еще один, и еще. Вскоре на горизонте замаячили фигуры в синей форме – солдаты Люмье. Жалобные крики стихли. Им на смену пришли другие – воинственные, с ними солдаты Королевства шли в бой. Гул выстрелов многократно усилился. Стало очевидно: враги уже здесь и сражение началось.

Еще какое-то время Брэзен смотрел на открывающуюся ему картину. Видно было плохо – над деревенькой повис дым от непрекращающейся стрельбы. Выстрелы пушек разного калибра бомбардировали пространство вокруг деревни, пытаясь оттеснить солдат Червены назад. Многие из них били по виноградникам, ломая насаждения и подрывая землю.

Звуки снова переменились. Воодушевление сошло на нет. Теперь повсюду витали хрипы и крики о помощи. Солдаты нуждались во врачах.

Пора.

========== Глава 28 ==========

Немного замешкавшись, Брэзен последовал за остальными медиками, которые уже спешили на зов. Несмотря на громкие слова, которые он себе говорил, его сердце сомневалось. Эти люди, которые сейчас корчатся от боли, убивали. Они без тени сомнения отправляли на смерть. Не колеблющиеся ни секунды орудия. Если их починить, они, без всякого сомнения, будут убивать снова. Одно дело – бравурные речи о том, что все люди равны и все заслуживают спасения, но другое дело – пересилить себя.

Направляясь к деревне, Брэзен все никак не мог побороть отвращение к тем, кого долг велит спасать. Этому в университете не учат. Еще бы. Мозг – удивительная вещь. Почему-то всегда представляет все идеальным. Море? Конечно, это песчаный пляж, прозрачная вода, сквозь которую проступает дно, перистые облака, лениво проплывающие вдали, теплое солнце. Друг? Преданный человек, который поддержит тебя, несмотря ни на что, который будет рядом и не покинет тебя. Все это блажь. Пострадавший? Это непременно уважаемый человек, получивший ранение вследствие каких-то трагических причин. Он обязательно будет следовать рекомендациям и будет сердечно благодарен за свое спасение. Глупый идеалистичный мир. Почему никто не говорит, что делать, если ты должен помочь человеку, который тебе до омерзения противен? Дилемма сложная, но времени на раздумья нет.

Прямо перед Брэзеном уже были виноградники, правда, от них почти ничего не осталось. Сейчас они больше походили на вспаханное поле, из которого кое-где еще торчали ветви. Находиться здесь было опасно: не знаешь, с какой стороны может раздасться взрыв. Ориентироваться приходилось на свист. Иногда сквозь череду различных звуков доносился он – тонкий, едва различимый. Брэзен весь превращался в слух. Нить звука сворачивала вправо, значит, нужно что есть силы бежать в противоположную сторону. От слуха зависела жизнь. Каждый такой взрыв мог быть смертелен.

Зрение тоже подводило. Снаряд, взрываясь, поднимал с собой столб земли и дыма. Но покрытый землей с головы до ног Брэзен мастерски среди них маневрировал.

Среди очередной кучи рыхлой земли послышался хрип. Обернувшись, Брэзен заметил какое-то движение. Подошел ближе: не было сомнений, что там был кто-то, погребённый землей. Упав на колени, Брэзен начал рыть землю руками. Она легко поддавалась, и уже спустя пару мгновений показались голова и часть туловища. Серая шинель. Свой. Однако в следующее мгновение солдат, заметивший наконец Брэзена, крепко схватил его. В обессилевших до этого руках внезапно появилась мощь. Раненый чувствовал спасение. Больно хватая Брэзена за грудки, он начал орать, видимо, не очень понимая обстановку. Шоковое состояние не давало ясно мыслить.

– Спаси! Спаси меня! Давай! Сделай же что-нибудь.

Его дикие, вытаращенные глаза, ужасали. Брэзен не мог отвести от них взгляд, пока не почувствовал тепло, только тогда, оторвавшись, Брэзен заметил, что его чувствуют руки, которыми он все еще держал солдата. Грязная серая шинель становилась темнее – ее пропитывала кровь. Еще теплая, она грела руки. В ужасе Брэзен отскочил.

– Стой, куда ты?!

Скованный страхом, Брэзен взглянул на свои руки. Они были выпачканы бурой жижей. Тошнота дала о себе знать. Конечно, кровь он видел несчетное количество раз, но обратил внимание на это он только сейчас. Скольких солдат он спас? А сколькие из спасенных убивали? Да он же тоже убийца. Ничуть не лучше всех остальных. Будучи врачом, он только и делал, что спасал одних, чтобы те убивали других. Совсем не этого он хотел. Он изменился? Нет, его вынудили.

– Ненавижу…

Из оцепенения его вывел еще один взрыв, раздавшийся неподалеку. Развернувшись, Брэзен сделал несколько шагов прочь.

«Нет, – эта мысль вонзилась в него, словно стрела. На секунду он остановился. – Этот мир давно прогнил, и в нем я врачом быть не хочу. Но врач никогда не выбирает, кого спасать, а кого – нет… И пока еще я…»

Не тратясь больше на слова, он повернул назад. Опустившись около солдата, осмотрел его. Тот больше не пытался кричать и уж тем более применять силу – вся оставшаяся энергия ушла на один отчаянный рывок. Ранение было тяжелым. Обработав рану, Брэзен взвалил солдата на плечо. Нужно было его вытащить. Идти с таким грузом по открытой местности, когда в любой момент рядом мог взорваться очередной снаряд, было страшно, но Брэзен этого не чувствовал. Нужно как можно быстрее покинуть зону поражения. Солдат был тяжелым, а утепленная шинель добавляла веса. Едва переставляя ноги, Брэзен шел. Время от времени, обессилев, клал солдата на землю и тащил так. Главным было уйти.

Доставив солдата с поля, он снова вернулся. За первым солдатом был второй, за ним – третий. Вскоре Брэзен сбился со счета. Сколько их было? Он не помнил. Сколько прошло времени, он тоже не знал. За завесой туч солнца не видно, поэтому сложно было сказать, сколько сейчас времени. Обед? Или уже скоро ночь? Единственное, что Брэзен мог сказать наверняка, – сражение уже скоро закончится. Звуки выстрелов стали существенно реже. Крики людей тоже заметно утихли. Основной бой был окончен, и только одиночные перестрелки продолжались. Силы обеих сторон были истощены. Небольшие остатки выживших пытались вырвать победу у врага. Немногочисленные солдаты Червены засели в домах, соорудив из тех укрытия, отстреливались. Солдат Королевства было больше, но им никак не удавалось взять эти небольшие оплоты сопротивления. Итог битвы должен был решиться с минуты на минуту.

Но Брэзену было не время расслабляться. Не имело значения, кто победит, его задачей была помощь тем, кто все еще был жив, лежал, молил о помощи. Переведя дух, Брэзен снова направился туда.

Пушки стреляли уже не так часто – видимо, некоторые из них удалось вывести из строя, но, тем не менее, взрывы бороздили поле, погребая тех, кого еще можно было спасти. Перебегая от одного тела к другому, Брэзен пытался найти тех, кому еще нужна была помощь. Таких было немного. В поисках он начал проверять дома, стараясь держаться вдали от выстрелов.

Заходя в каждый дом, он видел их – жителей. Их одежда контрастно отличалась от серых шинелей солдат. Иногда встречались и синие костюмы неприятелей. Но все были мертвы. Наклоняясь к каждому, Брэзен пытался уловить хотя бы слабые признаки жизни. Попытки были тщетны.

Не прекращая поисков, Брэзен заходил в каждый дом без исключения. Он уже повернул в сторону одного из череды таких же, когда тихий скрип заставил его остановиться. Обернувшись на звук, Брэзен замер. Перед ним стояла она – девочка, еще совсем юная. Едва ли ей было хотя бы двенадцать. Одежда ничем не отличалась от платья взрослых: та же светлая рубаха, коричневая юбка ниже колена, поверх которой был надет зеленый передник из грубого сукна. Все сверху укрывала шубка, отделанная мехом. Светлая рубаха была сильно испачкана, как и заплаканное лицо. Волосы растрепались. Даже в отсутствии солнца они блестели и переливались золотом, однако часть из них была перепачкана чем-то бордовым. Она была одна, из взрослых с ней не было никого.

Выйдя из дома, она все еще держалась за предательски скрипнувшую дверь, когда заметила Брэзена. Бросив на него быстрый взгляд, она тут же переменилась – детское личико перекосилось в злобной гримасе. Не успел Брэзен вымолвить и слова, как девочка дернулась, а в следующее мгновение потянула что-то, что до этого волочилось позади. Надрываясь из последних сил, она взяла предмет обеими руками. Винтовка тяжело легла в ее руки. Было видно, что держать оружие она не привыкла. Увесистая сталь ходила в ее руках ходуном. Тяжело дыша, она направила дуло на Брэзена.

Ошеломленный, он не сразу пришел в себя. Когда очнулся, был уже на мушке. В следующее мгновение он инстинктивно протянул руки над собой, показывая, что оружия в них нет. От внезапного действия девочка отпрянула в сторону поля, где когда-то были виноградники.

– Нет, постой! Я не причиню вреда.

В растерянности девочка переминалась с ноги на ногу. На озлобленном лице залегла морщинка. Взметнувшаяся бровь выдавала недоверие.

– Вот, смотри. Видишь белую ленту? Это значит, что я врач. Я не наврежу тебе.

На несколько шагов Брэзен приблизился. В страхе девочка попятилась, выходя за границы относительной безопасности.

– Нет! Там опасно, туда нель…

От боли в глазах потемнело. Резкий жар пронзил бок. На секунду Брэзен замолчал, не в силах вымолвить и слова. Рука инстинктивно легла на место, от которого разливалась невыносимая пульсация. Всю левую сторону груди сковала боль.

Казалось, прошло уже много минут, но на деле не прошло и секунды, когда Брэзен пришел в себя. Девочка все еще стояла перед ним, смотря безотрывно. Постепенно глаза ее стали наполняться паническим ужасом. Тяжелая винтовка выпала из ослабевших рук, ударившись с глухим звуком. Еще мгновение девочка смотрела на Брэзена, но уже в следующее, развернувшись, бросилась прочь. Брэзен успел только вытянуть руку вперед, когда прогремел взрыв. Все впереди застлала земля, перемешанная с дымом. Когда она улеглась, Брэзен вгляделся в даль – девочки не было. На негнущихся ногах он пошел в сторону только что разорвавшегося снаряда. В голове мелькнуло скверное предчувствие. Впереди все было в земле, и только в одном месте из нее что-то выглядывало. Подойдя ближе, Брэзен узнал шубку. Опустившись, он стал рыть. Предчувствие не обмануло. Поддавалось легко. Тело было почти невесомым. Большая его часть и вовсе отсутствовала. Делать что-либо было бессмысленно. Помогать поздно. Уложив ее обратно на землю, Брэзен поднялся, но голова закружилась, и он снова рухнул. Во рту появился металлический привкус. Только сейчас Брэзен осознал, что ранен.

Он взглянул на грудь в поисках источника терзавшей его боли. Долго искать не пришлось – часть шинели уже была выпачкана кровью. Расстегнув ее, Брэзен осмотрел грудь. Ранение было у самого края. Выходного не было – не сквозное. Видимо, пуля застряла внутри. Без помощи ее не вытащить. Нужно возвращаться, но сил не было. Собрав всю волю в кулак, Брэзен снова поднялся, неуверенно зашагал. Каждое движение казалось неестественным и требовало многих усилий. Пошатываясь, он продолжал идти. Хватило его ненадолго – уже через несколько десятков метров он оступился, потеряв равновесие, упал. Грудь отозвалась новой волной боли. Брэзен сдавленно крикнул.

– Черт! Да что же это…

Перевернувшись на живот, он продолжил ползти, несмотря на боль. Каждый метр давался тяжко. От невыносимой рези было сложно даже вдохнуть.

– Нужно убираться отсюда как можно быстрее, иначе умру. Нужно скорее идти к своим.

Своим?

Неожиданно Брэзен остановился.

Нет. Он их ненавидел. Всех! Сослуживцы? Это не врачи, это убийцы. Без принципов, без морали. Книр? Просто ублюдок, как и все начальство, которое пойдет по головам для достижения своих целей. Остальные солдаты? Они его презирают, считают предателем. Брэзен всегда их ненавидел. Тупое стадо, выполняющие приказы. Они принимают на веру все, что им говорят, убьют всех, кого прикажут. Марионетки. Но больше всего Брэзен ненавидел их хозяина. Эта страна, Червена, забрала у него все. Сначала отца, потом мать. Война? Да кому она нужна! Только власти! Расширение территорий, угождение своему эго! Люди могли бы жить в мире! Мирно сосуществовать! Это бесконечные начальники довели страну до того, что людям не хватало еды, простых, обыденных вещей! Все могла решить торговля, правильное управление. Если бы эти всевозможные начальники только выбрали другой путь… Тогда его отец был бы жив! Он бы не ушел! А мать? Если бы не эта политика, то матери не пришлось бы работать на заводе за копейки, тогда бы она не сорвала здоровье и не умерла так рано! Повалэч, наивный дурак! Все бредил свершениями. Все верил этим россказням. Если бы не они, он бы был жив! Червена отняла все. Дом, детство, но что самое страшное – мечты. Червена забрала их. Так много упорных лет, бессонных ночей за учебниками. Теплые надежды, стремления, светлое будущее… Теперь это ничто. Врачом ему больше не быть. Но Брэзен был этому даже рад. Теперь Червена не сможет использовать его, его знания и опыт. Маленький бунт, маленькая победа. Но что, если он вернется? Он снова попадет в систему. Страна его так просто не отпустит. Отправит на завод, где он будет пахать до тех пор, пока здоровье не подведет. Быть рабом страны? Нет, так просто Червена его не получит!

– Нужно бежать!

Перевернувшись, он с трудом сел.

– В Королевство Люмье! Нужно сдаться.

Окрестности встретили его холодной тишиной. Все звуки стихли, словно растворившись. Грохотавшая еще недавно пушка затихла. Одинокие выстрелы исчезли. Их место заняла зияющая пустота. Ни один крик или шорох не раздирал этой безмятежности. Брэзен огляделся: не было видно никого, ни единого движения. Был только он.

– Все закончилось? Кто же победил? Червена или Люмье? Если Люмье, то они будут осматривать поле и тогда, возможно…

Что за дурак? Брэзен рассмеялся своим же мыслям. Тогда что? Попытаться сдаться? Даже если чудом не убьют, тогда что будет? Он живо вспомнил плен. Он будет врачом, снова будет лечить солдат, которые снова будут убивать. Насмешки, презрительные взгляды. Не изменится ничего. Его снова будут использовать. Он снова станет рабом, только другой системы. Это не выход!

Собрав волю, он совершил над собой усилие. С трудом поднявшись, Брэзен сделал уверенный шаг.

– Здесь нельзя, нужно в другое место. Бежать. Нужно бежать!

Шаг за шагом он рвался прочь. Пульсирующая рана ныла, но Брэзен этого не замечал. Ликующей поступью он шел все дальше и дальше, пока внезапно не остановился.

– Но куда… Куда я иду? Куда мне бежать? Сначала в Червену, а потом?

В оцепенении он встал как вкопанный. Появившееся до этого воодушевление исчезло, уступая место страху. Распирая и трепыхаясь, он своими щупальцами связывал все тело, словно путами. Холодный и склизкий, страх растекался по телу, затягивая на самое дно. Утопая в пучине отчаяния, Брэзен не мог даже произнести и слова.

– Не могу… Никуда…

Бежать было некуда. Бежать в Коэлум? Его убьют. Все в Коэлуме фанатики, неверующих ждет одно – костер. Там его, кроме смерти, ничего не ждет. Тоже и с Мванамке. Для них главное – матриархат. Их мужчин вообще никто не видел. Существуют ли те вообще? Наверное, но в каких условиях? Да и смысл об этом всем вообще думать, мужчин солдаты Мванамке в плен не берут, это всем известно. Застрелят его раньше, чем он перейдет границу. Бежать в Восточный Шанмай? Смешно. Кто он? Безродный. Да еще и беглый. В Шанмай всех таких ссылают на рудники. Пару лет работы, вот что ему грозит в лучшем случае. Остается только Вилт, но это племя варваров. Они могут только сражаться. Даже если его туда и примут, то что он будет там делать? Врачевать ему не дадут. Пустят на пушечное мясо.

От внезапного осознания Брэзен оторопел. В этом чертовом мире нет ни одного места, где бы он мог жить. Ни одного! Сделав последний вздох, он с головой исчез в пучине отчаяния. Брэзен начал задыхаться – паника сдавливала горло. Дрожа всем телом, он тщетно пытался вдохнуть. Он так и сидел, пока не почувствовал холод, коснувшийся его щеки, – с неба сыпал снег. Смотря на его размеренное падение, Брэзен начал успокаиваться, пока его не перестала бить дрожь.