Текст книги "Развод с мужем. После (СИ)"

Автор книги: Инна Инфинити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27. Хороший день

– Настюш, ну ты чего? – Матвей опускается на корточки возле катающейся по полу дочки.

А я чувствую ужасную усталость от этих истерик. Спина ноет где-то в районе лопаток, болит голова. Я не понимаю, что произошло с ребёнком. У нее никогда не было такого поведения. А сейчас чуть что не по ее – сразу вот такие истерики. Я даже не знаю, как в таких случаях действовать. Игнорировать, чтобы видела, что такой метод получать свое не работает? Ругать, чтобы больше так не делала? Жалеть и успокаивать, как это сейчас делает Матвей? Просто ждать, когда само пройдёт?

Настя не успокаивается и требует свое. У меня опускаются руки. Эти истерики начались именно тогда, когда Настя выбилась из режима. Может, если получится вернуть её в прежний график, то и истерики пройдут?

Сажусь на корточки возле Матвея. Он обнимает Настю, а она орет ему в плечо.

– Дочь, ну хватит, – глажу её по голове.

– Я хочу гулять!

– Мы пойдём гулять, когда ты поспишь. Пойдем в парк лепить снеговика, хочешь?

Настя тут же замолкает и поворачивает ко мне голову, оставаясь в объятиях Матвея. Прищуривается в подозрении.

– Точно?

– Конечно.

– Будем снеговика?

– Да, будем лепить снеговика. Но сначала надо поспать.

Настя, вытерев лицо рукавом кофты, выпутывается из рук Матвея.

– Хорошо.

Как только перед Настей замаячила желаемая конфета, она тут же успокоилась. Что это? Манипулирование?

Я веду дочку в детскую. Перед сном даю выпить свежесваренный компот из ягод. Наконец-то Настя стала пить жидкость и особенно воду. Раньше педиатр нас постоянно ругала за то, что дочка мало пила. А она просто отказывалась брать в рот воду. Делала один глоток и все, воротила нос. Приходилось вливать шприцом.

Ложусь на кровать вместе с Настей, прижимаю дочку к себе и начинаю тихо напевать песенку. Она засыпает быстро. Первая половина дня была очень насыщенной для ребёнка: как снег на голову свалившийся папа, множество новых игрушек, несколько истерик, выматывающих силы, и как итог – Настя уснула быстрее, чем я допела песню.

Матвей и мама сидят на кухне и тихо разговаривают. Я замираю в коридоре, не зная, куда себя деть: присоединиться к ним или пойти к себе. Решаю уединиться в своей комнате. У меня была длинная бессонная ночь и не менее нервная половина этого дня. Упав на кровать, моментально засыпаю, а просыпаюсь от того, что Настя захныкала в детской. Встаю и тут же натыкаюсь глазами на Матвея в кресле.

– Извини, мне в вашей квартире больше некуда было пойти. Твоя мама тоже легла отдыхать. Я хотел пойти к Насте, но побоялся разбудить её.

Я аж не нахожусь, что ответить. Но в любом случае не считаю, что бывший муж имел право вваливаться без разрешения ко мне в комнату. И что он делал, сидя в кресле? Меня рассматривал? Но точно не спал. Сонным не выглядит.

Я бы предъявила Матвею претензию, но Настя начинает плакать громче. Бегу в комнату к дочке. Она сидит на кроватке и хнычет. Обнимаю ее, глажу по головке, Настя успокаивается.

– Мне приснился папа, – говорит.

– Не приснился, – на пороге возникает улыбающийся Матвей. – Я существую на самом деле.

За секунду лицо ребёнка загорается восторгом. Настя спрыгивает с кровати и несётся со всех ног в руки к Матвею. Он подхватывает дочку и кружит по комнате.

– Ну что, идём лепить снеговика?

– Да, да, да! – радостно кричит дочка и смеётся.

Меня лепить снеговика не приглашают, но я все равно иду одеваться. Я не отпущу Настю с Матвеем вдвоём. Через полчаса мы на улице. Снег шёл все утро, тротуары засыпаны. Дочка скачет по сугробам как коза. Мы идём в близлежащий парк, до него минут десять пешком. Людей много, гуляют семьями. Работают палатки с горячими напитками и едой.

Со стороны, наверное, и мы выглядим счастливой семьей. Мама, папа, дочка. Настя крутится вокруг нас с Матвеем, болтает без умолку. Бывший муж ещё не очень хорошо понимает ее детскую речь, мне многое приходится ему расшифровывать.

– А снеговик будет? – спрашивает Настя.

– Будет самой большой и красивый! – отвечает Матвей.

В парке многие лепят снеговиков. Бывший муж делает снежный шарик и принимается катать его вместе с Настей, превращая в большой шар. Потихоньку я заражаюсь их хорошим настроением.

– Юль, давай с нами! – зовет меня Матвей.

Я все это время стояла в стороне и наблюдала за ними. Посомневавшись секунду, присоединяюсь к бывшему мужу и дочке. Делаю из снега шарик и начинаю катать. Матвей и Настя уже слепили большой круглый шар, теперь нужен второй. Они подключаются ко мне, и через считанные минуты Матвей поднимает новый шар на первый.

– Итак, осталась голова.

Минут через десять у нас готов снеговик.

– А где глазки и носик? – спрашивает дочка.

Упс….

Матвей задумчиво чешет затылок.

– Глазки и носик… Я сейчас! Никуда отсюда не уходите.

С этими словами бывший муж разворачивается и бежит на выход из парка.

– Мам, а куда папа? – глаза Насти наливаются слезами.

– Он сейчас придет, – успокаиваю ее. – Папа пошел за носиком и глазками для снеговика. А давай мы пока слепим нового?

Дочка кивает.

Не успеваем мы слепить первый шар, как возвращаешься запыхавшийся Матвей. У него в руках пакет из супермаркета, что расположен на выходе из парка.

– Сейчас у нашего снеговика будет лицо. А ну-ка, давай, Настя.

Матвей достаёт из пакета упаковку круглых конфет. Это мармелад в шоколаде. Он берёт дочку на руки, дает ей две конфеты, Настя снимает фольгу и делает снеговику два карих глаза.

– А носик?

– И носик, – Матвей достаёт из пакета морковку. Настя вставляет ее туда, где нос.

– А ротик?

– И ротик.

Матвей вынимает упаковку длинных жевательных конфет розового цвета в виде тонких колбасок. Настя берёт из пачки одну и прикрепляет к снеговику полускобкой, чтобы получилась улыбка.

– Ну вот, у нас готов снеговик! – объявляет Матвей.

Настя задорно хлопает в ладоши.

– Я хочу ещё один!

Мы проводим время в парке до вечера, пока не темнеет. Делаем ещё двух снеговиков, чтобы получилась семья: папа, мама и ребёнок.

– Это мы! – сразу же дает определение Настя.

Матвею приходится часто от нас отлучаться, чтобы покупать горячий чай. Я боюсь, что Настя заболеет. Когда мы заканчивали второго снеговика, она наелась снега, пока мы с Матвеем отвернулись. Дома я продолжаю отпаивать дочку горячим питьем, но уже предчувствую ангину.

– Папа, ты уходишь? – разочарованно спрашивает Настя, когда видит, как Матвей одевается.

– Да, – опускается возле нее на корточки. – Но завтра утром я снова к тебе приеду.

Бывший муж обнимает крепко дочку и целует в щеку.

Сегодня был хороший день. Наверное, если бы мы не развелись, таких дней было бы много.

Глава 28. Ошибки

Матвей

Я приезжаю к Насте каждый день вот уже неделю. Живу от встречи до встречи с ней. На работе постоянно отвлекаюсь на мысли о дочке. Мне мало этих часов, которые я провожу с Настей. Меня не было в её жизни больше двух лет, это ж сколько нам наверстывать упущенное?

С Юлей, на удивление, отношения складываются нормально. Я ожидал проблем: ссор, упреков, недовольства и палок в колеса в общении с Настей. Но ничего этого нет. Не знаю ее истинного отношения ко мне, но во время моих визитов она ведет себя со мной приветливо. А там кто знает, может, проклинает меня мысленно.

Когда мы втроем – а большую часть времени мы именно втроем – со стороны выглядим счастливой семьей. Гуляем в парках, ходим в детские кафе, один раз были в кинотеатре на мультике. Наверняка никто не догадывается, что мы с Юлей в разводе, да ещё и с такими проблемами расстались.

Юля….

Иногда, когда еду к Насте, ловлю себя на мысли, что хочу увидеть не только дочку, но и бывшую жену. И искренне радуюсь, когда дверь открывает Юля, а не кто-то из ее родителей. Мне нравится украдкой наблюдать за ней, когда она не видит. И нравится видеть Юлю улыбающейся.

Неожиданно понимаю, что очень-очень давно не видел улыбку на Юлином лице. И я не только про три года нашего развода и отсутствия встреч. Последние годы нашего брака Юля тоже мало улыбалась. Чаще плакала.

Это заставляет меня снова погрузиться в воспоминания о нашем браке и начать искать ошибки. Я понимал, что мы тонем, но ничего не сделал, чтобы нас спасти. Раньше думал, что я и не мог ничего сделать. Юля ревновала меня к каждому столбу, был только один вариант это избежать – не выходить из дома вообще. Сидеть в квартире 365 дней в году и не видеть белого света. Тогда бы Юля перестала меня ревновать. Но это не точно.

Сейчас мне кажется, что можно было найти какой-то выход из того ада, в котором мы оказались. Мы были женаты четыре года, из которых два с половиной были вполне счастливыми. А последние полтора… Я должен был найти способ все исправить.

Во-первых, пойти к семейному психологу. Во-вторых, объяснить и доказать Юле, что я ее люблю и хочу быть только с ней. Мне казалось, это и так понятно, но… Видимо, Юле было непонятно. В-третьих, внятно до нее донести, что отсутствие ребёнка – не проблема. В-четвёртых, взять Юлю на работу к себе. С помощью последнего можно было убить одним выстрелом двух зайцев: я бы получил хорошего бухгалтера, а Юля бы знала весь мой коллектив и понимала, что я там вообще ни на кого не смотрю.

Но сложилось как сложилось и имеем мы то, что имеем.

Я не задавал Юле вопросов про личную жизнь, но мне очевидно, что у нее никого нет. Не могу отрицать, что рад этому. Не знаю, почему. Просто рад. И не знаю, как отнесусь, если однажды у нее кто-то появится. Когда мы развелись, я отпустил Юлю и мысленно пожелал, чтобы со вторым мужем ей повезло больше, чем с первым. Желаю ли я этого сейчас? Точно нет. И не желаю не в том смысле, что хочу, чтобы ее второй муж оказался ещё хуже первого, а в том смысле, что вообще не хочу, чтобы у Юли был второй муж.

Тупик….

Но однажды ведь у нее все равно кто-то появится. Это неизбежно. Юля сногсшибательно красива. Удивительно, что до сих пор одна. Будет какой-то мужик не только возле Юли, но и возле Насти. От этого больнее вдвойне. И у меня нет никаких прав препятствовать.

Ну это все будет когда-нибудь потом. А пока я выхожу из дома ранним субботним утром и еду к своим девочкам. Мысленно так их называю. Не только Настю своей, но и Юлю. Зачем? Не знаю. Но мне так нравится. Хотя прекрасно осознаю, что Юля никакая не моя и больше никогда моей не будет. И не потому что я этого не хочу, а потому что не вижу у нас будущего как у пары. Порознь нам лучше.

Дверь открывает бывшая жена. Сразу улыбаюсь как дурак. И Юля тоже расплывается в тёплой улыбке.

– Привет, проходи, – пропускает меня в квартиру.

– Папа! – из детской несётся Настя.

Подхватываю её на руки, кружу по прихожей.

– Папа, а что ты мне привёз?

– Смотри, – протягиваю подарочный пакет.

Дочка заглядывает в него.

– Ура, новая кукла! – загорается радостью.

Ставлю Настю на пол, снимаю верхнюю одежду.

– У Насти уже склад из кукол, – бурчит Юля, беря из моих рук куртку.

– Пускай будут.

– Да она почти не играет ими, быстро теряет интерес. Надо прятать игрушки, а через пару недель доставать обратно. Сойдут за новые.

Я не могу сдержать смеха. Юля тоже смеётся, и я на мгновение замираю, любуясь ею.

Глава 29. Яжебать

Юля

Матвей приехал рано. Настя ещё не завтракала. Мы идём на кухню, я приготовила сырники. Не случайно выбрала именно это блюдо. Помню, что Матвей их любит.

– А где твои родители?

– Они уехали по делам, их не будет до конца дня.

Это означает, что до самого вечера мы будем втроем. Как семья. Все время приходится напоминать себе, что это не так. Слишком хорошо и легко сложились наши с Матвеем отношения. Аж не верится. С одной стороны, это замечательно, нет ссор и упреков на глазах у Насти. А с другой, такое дружелюбное общение погружает в состояние иллюзии, будто у нас все по-настоящему. А ещё заставляет думать, что все могло бы именно так, если бы я своей ревностью не довела нас до развода.

Украдкой гляжу на Матвея. Ну вот как его не ревновать? Он же такой красивый, умный, успешный и просто самый лучший.

Дура, ты, Юля. Он твой бывший муж, а не будущий.

– Мам, пить хочу, – прерывает поток мыслей в голове дочкин голос.

Наливаю стакан воды, даю Насте. Пока закипает чайник, насыпаю заварку во френч-пресс. Матвей придирчиво следит за тем, как Настя делает жадные глотки.

– Юль, тебе не кажется, что Настя пьет слишком много воды?

Начинается. Матвей всего неделю к нам приезжает, а уже рассмотрел Настю под лупой. Все-то ему кажется подозрительным. И пьет много, и в туалет часто просится, и слишком худая, и истерики имеют какую-то конкретную причину, а не обычный детский кризис, как я думаю.

– Слава Богу, Настя начала пить воду! Ее было не заставить. Мы ей воду шприцом в рот вливали, а она выплёвывала.

Как я не люблю придирки к ребёнку. Когда Настя родилась, к нам в гости приезжала сестра моей мамы. Тоже рассматривала ребёнка под лупой, и все ей казалось подозрительным: родничок слишком большой, не любит лежать на животике, много ест и так далее. Я как дура бегала с этими вопросами к педиатру, пока она не рявкнула на меня: «Мамочка, успокойтесь, у вас здоровый ребёнок. А вот вам не мешало бы полечить свою тревожность и панические атаки». После этого я послала всех родственников с их непрошеными советами и бесценным мнением куда подальше.

– Сколько она выпивает в день?

Матвей все не унимается.

– Не знаю, я не считала. Какая разница? Чем больше, тем лучше.

Чайник закипел. Заливаю заварку, даю настояться, ставлю перед бывшим мужем и дочкой кружки, накладываю сырники в тарелки. Матвей любит со сметаной, Настя со сгущенкой. Ставлю на стол и то, и то.

Матвей наконец-то отвлёкся от ребёнка на еду. Мне по-прежнему доставляет удовольствие смотреть, с каким аппетитом он ест то, что я приготовила. Настя тоже уплетает за обе щеки. Подкладываю ей в тарелку ещё сырников. У самой почему-то нет аппетита. Разволновалась. Хотя пора бы уже привыкнуть к ежедневным визитам бывшего мужа. Неделя прошла.

– А сколько Настя весит?

– Отстань от ребёнка.

– Я просто спросил, – оскорбленно.

– Настя проходит по нижней границе своей возрастной нормы. Матвей, с ней всё в порядке. Не надо цепляться к ребёнку. Ты же видишь, что она нормально ест. Не всем дано быть толстыми. Бывают и худые дети.

– Она всегда была такой худой, как сейчас? Или была полнее?

– Всегда была такой худой.

Вру, чтобы Матвей успокоился. Настя была чуть справнее. Не сильно, пухляшкой ее нельзя было назвать, но справнее. Я не вижу проблемы в том, что Настя слегка похудела. Она много двигается, много бегает, на улице за ней не угонишься.

– Просто мне кажется, что за эту неделю Настя ещё сильнее похудела.

– Это называется «синдром яжебать». Ну, знаешь, как у женщин яжемать, так у мужчин яжебать. Ты теперь будешь придирчиво рассматривать в Насте каждый миллиметр и хвататься за сердце, если на улице случайно сползёт шапка и оголится часть уха.

Матвей заливисто смеётся, и я вместе с ним.

– Знаешь, а мне нравится быть «яжебать».

– Будешь теперь терроризировать меня и Настю своими подозрениями?

– Буду.

Картинно закатываю глаза.

– Мам, ещё пить хочу.

Отвлекаюсь от Матвея на дочку. Она уже допила чай.

– Что ты хочешь пить? Чай ещё будешь?

– Нет, воду.

Наливаю Насте полный стакан. Матвей перестал смеяться, хорошее настроение с его лица как рукой сняло. Снова напрягся.

– Матвей, пожалуйста, хватит, – устало прошу. – Хочешь сказать, было лучше, когда Настя воду на дух не переносила? Много пить – вредно, а не пить вообще – не вредно? У Насти организм воду не получал вообще! Вот где была настоящая проблема.

Бывший муж игнорирует мои слова.

– Покажи мне Настины фотографии месячной давности. Есть?

– Да, в телефоне есть.

Беру со стола смартфон, захожу в галерею и проматываю огромную ленту снимков на месяц назад.

– Вот, смотри, – передаю айфон Матвею.

Он аж прищуривается – настолько внимательно рассматривает дочку на фотографиях.

– Лупу принести? – подшучиваю.

– Она была полнее, – не обращает внимания на мою шутку.

– Возможно.

– У нее были щечки, сейчас и следа от них нет.

Ну, это действительно правда. У Насти были очень аппетитные румяные щечки. Я обожала их целовать. Сейчас щеки пропали. По-моему, это нормально. Ребёнок растёт, меняется.

– Матвей, ну что ты придираешься?

– Когда ты последний раз сдавала ей анализ крови? – возвращает мне телефон.

– Не знаю, не помню. Давно. Я не таскаю Настю по поликлиникам просто так.

Матвей отодвигает от себя тарелку с недоеденным сырником.

– Давайте поедем сейчас сдадим кровь.

– Зачем?

Мой вопрос звучит с нотками злости.

– Надо, Юль.

– Что тебе кажется в ней подозрительным?

– Всё, – отрезает. – Мне всё кажется подозрительным. Одевай Настю, поедем сдадим кровь.

Матвей разговаривает со мной, как с подчинёнными на совещаниях. Не повышает голоса, но настолько тверд и бескомпромиссен, что спорить – себе дороже. Я повинуюсь. Веду Настю одеваться и одеваюсь сама. Не потому что я хочу подчиняться бывшему мужу, на самом деле меня раздражает, что он раскомандовался. А просто чтобы не создавать конфликт на ровном месте. В конце концов, он ведь беспокоится о нашей дочке. Ну и что плохого в том, чтобы сдать анализ крови? Я ведь и правда не помню, когда последний раз это делала.

Перед выходом из квартиры Настя устраивает истерику, потому что хотела поиграть с куклами и домом, которые дарил Матвей, а надо куда-то ехать. Глядя на очередную Настину истерику, Матвей становится ещё более загруженным и напряженным. И тут уже я сама пугаюсь не на шутку.

А что если Настя чем-то болеет?!?!?!?!

Матвей смотрит в интернете адреса лабораторий, которые работают в субботу. Пока машина прогревается, звонит в каждую и спрашивает, есть ли возможность за дополнительную плату получить результаты быстро. Мне хочется заметить, что вообще-то кровь сдают натощак, а Настя только что наелась сырников. Но я не решаюсь подать голос. Потому что трясущиеся руки Матвея, пока он бьет по экрану телефона, набирая номера лабораторий, вселяют в меня просто животный ужас.

– Мам, пить хочу, – шепчет дочка.

Я аж дергаюсь. По позвоночнику катится горячая капля пота. Достаю из сумки детский термочехол для бутылочек и даю Насте заранее заготовленную тёплую воду. Я купила его где-то месяц назад, потому что на прогулках Настя стала постоянно просить пить. Активничает, бегает, думала я.

Наконец-то бывший муж находит лабораторию, которая может сделать результаты анализа за полчаса. Матвей так резко трогается с места и так быстро едет, что я вонзаю отросшие ногти в мягкую обивку сиденья.

– Ты думаешь, Настя чем-то заболела? – набираюсь сил и озвучиваю вопрос.

Обычно Матвей в автомобиле расслаблен, едва касается руля пальцами. Сейчас же он сжимает его крепко обеими ладонями. Не отвечает. Смотрит прямо перед собой и, пользуясь отсутствием пробок, быстро едет.

– Матвей? – зову.

Взволнованно вздыхаю, когда в ответ мне снова молчание. Настя начинает ерзать в детском кресле. Она не любит в них сидеть. Отвлекаюсь на дочку, включаю ей мультики на телефоне. Не представляю, как сдавать ей кровь, Настя ж разорется как не в себе. Мне становится душно, к горлу подкатывает тошнота. Это от нервов. Мне передаётся напряжённое состояние Матвея.

Наконец, доезжаем до лаборатории. Долго ехали. Я вся взмокла и извелась. Бывший муж подхватывает дочку на руки и быстрым шагом направляется ко входу. Я поспеваю сзади.

– Мужчина, бахилы! – останавливает его охранник.

Матвей уже чуть ли не психует, очень нервно надевает злосчастные бахилы. Потом передает Настю мне в руки и буквально бежит в регистратуру, даже не сдав куртку в гардероб.

– Мам, в туалет хочу.

Так я и знала, что Насте приспичит, несмотря на то, что перед выходом из дома я сводила её на горшок. Пока снимаю с дочки комбинезон, краем уха слышу, как Матвей спорит с женщиной в регистратуре. Его спросили, натощак ли ребёнок, а он сказал, что нет.

– Хотя бы три часа должно пройти после еды, мужчина. Анализ будет некорректен.

– Меня интересует один конкретный показатель. Да, он сдаётся натощак, но если у ребёнка то, что я подозреваю, уже не имеет значения натощак она или нет. Цифра все равно будет заоблачная.

– Мужчина, ваше право, конечно, просто имейте в виду, что после еды результат будет некорректен.

– Я врач! – рявкает так, что женщина тут же замолкает.

Первый раз на моей памяти Матвей называет себя врачом. Он всегда считал учебу в медицинском – ошибкой. Говорил, что лучше бы поступил на факультет бизнеса.

Дальше все как в тумане. На ватных ногах веду Настю в туалет, потом прохожу с ней в кабинет медсестры. Как только дочке прокалывают палец, она начинает орать не своим голосом. Мне хочется раскричаться вместе с Настей – так плохо я себя чувствую. Выходим из кабинета, Матвей тут же забирает у меня ребёнка и начинает успокаивать. Я отхожу к окну и опускаюсь ладонями на подоконник. Слёзы застилают глаза. Я еле держусь, чтобы не сорваться на плач.

Даже не замечаю, как сзади подходит Матвей и опускает руки мне на предплечья. Дергаюсь, разворачиваюсь к нему. Настя уже успокоилась, села за детский столик и рисует карандашами.

– Матвей, что с ней?

Я еле стою, дрожу. Бывший муж крепче меня хватает.

– Ты только держись, Юль. Хорошо?

– Настя что, умирает?!

– Нет-нет! Настя будет жить очень долго и очень счастливо. Я тебе обещаю.

Слёзы уже вовсю катятся по лицу.

– Не молчи, – звучит шепотом. – Прошу тебя, Матвей, не молчи.

Он заботливо вытирает слезинки с моих щёк.

– Прежде, чем я скажу, пожалуйста, услышь меня: Настя будет жить долго и счастливо. Смертельного ничего нет. Просто.… это определённый образ жизни.

Он пытается убедить меня или себя? Потому что сам стоит бледный и потерянный.

– Что с ней? – повторяю вопрос.

– Я подозреваю у Насти сахарный диабет.