Текст книги "Развод с мужем. После (СИ)"

Автор книги: Инна Инфинити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 24. Первый кирпичик

Я едва успеваю одеться, чтобы выйти встретить бывшего мужа. На кухне громко работают мультики, Настя завтракает. Матвей зашел с большими пакетами подарков. Пока снимает верхнюю одежду, смотрит на меня.

– Настя только встала, – говорит ему мама. – Наверное, за завтраком ее лучше не огорошивать. А то в последнее время Настя стала слишком эмоциональной. Она поест, уйдет играть в свою комнату, тогда можно будет с ней познакомиться.

– Хорошо, как скажете.

– Ты так много всего привёз, – мама заглядывает в пакеты. – Этот дом для кукол ей точно понравится.

– Может, ей нужно что-то конкретное?

– Да вроде есть все необходимое. Но я подумаю, скажу тебе.

– Да, говорите мне, что нужно Насте. Я буду все покупать.

– Матвей, мы можем поговорить? – тихо влезаю в их с мамой разговор.

Бывший муж бросает на меня взгляд.

– Да, конечно.

Сейчас Матвей не выглядит воинственно настроенным, как вчера. Пока он моет руки в ванной, быстро заправляю свою кровать.

– Я сейчас приду, – говорю, когда заходит в мою комнату

Я проверяю на кухне Настю. Она ест творожную запеканку с фруктами, пьет какао и смотрит мультики по телевизору.

– Мама! – тянет ко мне ручки.

Обнимаю и целую дочку. Потом удаляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок. Когда возвращаюсь в комнату, Матвей ждет меня, сидя в кресле. Видно, что он немного нервничает перед знакомством с Настей. Всю ночь не спал, наверное. Как и я.

– Я понимаю, что ты намерен проводить с Настей столько времени, сколько посчитаешь нужным, и я тебе не указ, но всё же давай выстроим хоть какую-то коммуникацию, – первой начинаю разговор.

Я сажусь на кровать напротив Матвея. Натянулась как струна. Честно, не хочу скандалов, ругани, войны. Я устала. Хочу нормальное общение. Ради ребёнка.

– Да, конечно, – мирно отвечает. – Давай. Я буду рад, если у нас выстроятся конструктивные взаимоотношения.

Ура. Первый кирпичик положен.

– Насте потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к тебе. Ты для нее новый чужой человек. Оставлять вас сразу наедине нельзя. Она может испугаться.

– Конечно, я понимаю. Ты или твоя мама могут быть с нами.

– И ещё пока лучше, чтобы ты не забирал Настю надолго. У нее режим, определённый распорядок дня. Правда, в последнее время он сломался, но мы стараемся вернуть его на место. Если ты хочешь забирать Настю к себе, например, на выходные, то давай сначала ты полностью погрузишься в ее режим, узнаешь ее привычки и только после этого будешь забирать?

– Хорошо.

Матвей так охотно со всем соглашается. Аж не верится. Видимо, тоже не хочет войны. Это радует. Позитивный ход разговора придаёт мне сил.

– Юль, пойми, я вам не враг. Ни тебе, ни тем более нашей дочке. Все, о чём я прошу, – это нормально общаться с собственным ребёнком.

Согласно киваю. С души упал тяжёлый камень. Все не так плохо. Но осталось последнее. Не знаю, как Матвей отреагирует.

– Только есть один момент…. – говорю и тут же замолкаю.

– Какой?

Закусываю губу, потупив взор. Я чувствую себя унизительно, но не могу не попросить об этом. Для меня жизненно важно. Может, со временем мое отношение изменится, но сейчас так.

– Я ни в коем случае не лезу в твою личную жизнь, – бормочу, глядя на свои ноги в тапочках. – Но я бы не хотела, чтобы возле Насти была череда твоих женщин. Сегодня одна, завтра вторая, послезавтра третья… В конце концов, как ты будешь их всех ей представлять и объяснять, почему каждый день дружишь с новой тетей? – замолкаю в ожидании негатива и критики от Матвея.

– Ты правда думаешь, что я буду таскать к своему ребёнку кого попало?

Его вопрос звучит с укором. Мол, такого ты обо мне мнения?

– Я не знаю, Матвей. Я просто делюсь с тобой своими переживаниями. Если ты женишься, а может, уже женат, то ладно, – произношу и чувствую, как голос дрожит. – С женой, конечно, можешь знакомить Настю…

– Я не женат, – перебивает.

На несколько секунд в комнате воцаряется тишина. У меня от его «я не женат» сердце к горлу подпрыгнуло. Делаю глубокий вдох.

– В общем, я хотела сказать, что не считаю правильным знакомить Настю с твоими девушками, потому что они могут меняться, и каждый раз знакомить Настю с новой, на мой взгляд, не очень правильно.

– Да нет у меня никого, – устало произносит. – Я один.

Осмеливаюсь вскинуть на Матвея взгляд. Из легких весь воздух выбило. Один.…

– Нет у меня никаких девушек, Юля. Я не женат и ни с кем не встречаюсь. И к Насте никого водить не собираюсь. Я просто хочу общаться со своей дочкой и чтобы мне в этом деле никто не мешал и не ставил палки в колеса. Вот и все.

Я чувствую себя так, будто у меня за спиной выросли крылья. Стараясь сдержать улыбку, киваю.

– Я не буду мешать. Обещаю.

В коридоре послышались шаги. Мама с Настей идут в ее комнату.

– Я не хочу! – звучит за стенкой капризный детский голос.

– Что значит «не хочу»? – отвечает ей мама. – Нельзя ходить без носков по холодному полу. Надо надеть.

– Я не хочу!

Вздыхаю. В последнее время Настя стала несносной. Какие-то бесконечные капризы, истерики. Няня постоянно жалуется и, кажется, уже хочет уволиться. Нас Настя ещё слушает, а вот няне концерты закатывает, в том числе на прогулках. Может упасть на асфальт и начать орать. Честно, я не знаю, как дочка отреагирует на появление Матвея. Хотелось бы, чтобы обрадовалась. Она стала спрашивать, где ее папа. Я ответила, что уехал.

Настя рыдает и топает ногами, мама пытается ее успокоить.

– Она всегда так? – интересуется Матвей, чуть схмурив брови.

– Недавно стала.

– А почему?

– Не знаю. Наверное, очередной детский кризис. У них такое бывает периодически. В год, в два, в три. Ну и позднее тоже бывает.

– И что с этим делать?

– Да ничего. Ждать, когда пройдёт.

– А Настя уже разговаривает?

– Да, но не большими предложениями. Она рано заговорила. У нас во дворе на детской площадке раньше трех лет никто не начал говорить, а Настя уже в два разговаривает.

О, это моя любимая тема! Я очень рада, что Матвей спросил. Настя начала говорить рано, и я этим безумно горжусь. «Мама» и «баба» стала говорить в восемь месяцев, причем именно как обращение ко мне и к бабушке. В год уже вовсю произносила слоги и короткие слова из четырёх-пяти букв. Но, конечно, это были не слова из русского языка, а какие-то ее собственные слова. Например, Настя очень часто говорила «дагм». Ходила по квартире и лепетала «дагм, дагм, дагм». Я до сих пор не знаю, что это означало. Настя не замолкала целыми днями. Из нее буквально лился поток ее собственных младенческих слов.

Впервые дочка выразила желание словами в год и месяц, сказав «да тяу». Это означало «дай чай». Сейчас в почти два с половиной года Настя выражает словами свои желания и просьбы, говорит предложения из трех-четырёх недлинных слов. Но большие предложения и длинные слова пока говорить не может.

– Я тоже рано начал говорить. Надо уточнить у отца, но мама вроде рассказывала, что я заговорил в полтора года. Так что этим Настя, наверное, в меня, – произносит не без гордости.

– Мммм, понятно, – разочарованно тяну. – А я думала, Настя рано начала говорить, потому что я с ней занималась: читала книги, показывала карточки для запуска речи, разучивала звуки животных и делала пальчиковую нейрогимнастику.

– Я думаю, это тоже помогло. Хорошая генетика плюс занятия, вот и результат.

За стенкой стало тихо. Мама усмирила Настю.

– Пойдем? – Матвей первый предлагает.

– Пойдем.

По позвоночнику пробегает озноб. Да ладно, ничего страшного, успокаиваю себя. Настя, наоборот, должна обрадоваться.

Я открываю дверь в ее комнату и заглядываю. Мама играет с Настей в мяч. Дочка в носках, но с красным от слез лицом. Вот так с ней все время. Без крика ничего не делает.

– Настюша, – ласково произношу. – А к тебе кто-то приехал.

– Кто?

– Помнишь, ты спрашивала про папу?

– Да.

– К тебе приехал твой папа.

Дочка округляет глазки, а я крепче хватаюсь за дверную ручку. Набравшись смелости, открываю дверь шире. Прохожу в комнату и впускаю Матвея. Он переступает порог, я успеваю заметить дрожь в его пальцах.

– Привет, Настя, – улыбается.

Дочка роняет мяч, испуганно отшатывается назад. Несколько секунд смотрит на Матвея, а потом заходится новой истерикой.

Глава 25. Где ты был?

Матвей

Настя падает и начинает кататься с криком по полу. Я прирос к одной точке и в шоке смотрю, не зная, что делать и как реагировать. Она это из-за меня?

– Настенька! – бросаются к ней одновременно Юля и ее мама.

Бывшая жена поднимает дочку с пола, обнимает, прижимает к себе. Настя смотрит на меня поверх Юлиного плеча и кричит. Потом вырывается из Юлиных объятий и снова принимается кататься по полу, дергая руками и ногами.

– Матвей, выйди пока, – говорит Ирина Александровна.

Киваю и на деревянных ногах выхожу за дверь. Там приваливаюсь спиной к стене и вытираю тыльной стороной ладони испарину на лбу. Боже, меня испугался мой родной ребёнок. Неужели она совсем не примет меня? Не захочет общаться? Реакция Насти – ножом по сердцу. Я для родной дочери – чужой человек.

Истерика за стенкой постепенно стихает. Юля и её мать наперебой отвлекают и успокаивают Настю. До меня доносятся тихие всхлипывания и голос бывшей жены:

– Настюша, ну что ты так? Это твой папа. Ты же спрашивала про него.

– Он уехал! – отвечает дочка.

– Уже вернулся. Папа вернулся к тебе.

Стискиваю челюсти. Юля…. Хорошо, мне отомстила. А ребёнка за что наказала? Настя перед ней в чём провинилась? Для чего было лишать дочку отца? Чтобы потом вот так травмировать детскую психику его внезапным появлением?

Ради Насти я должен наладить с Юлей конструктивный диалог. Это сложно. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить Юлю. Мне кажется, нет. Хотя я по характеру не злопамятный человек. Ну или просто никогда за двадцать семь лет своей жизни не получал настоящее зло. А от Юли получил.

За стенкой становится совсем тихо. Юля что-то шепчет ребёнку. Настя молчит. Из комнаты показывается голова бывшей тещи.

– Заходи.

– Точно?

Кивает.

Мысленно перекрестившись, прохожу в комнату. Настя сидит на полу в объятиях Юли. Смотрит на меня заплаканными сердитыми глазами. Обижается. Медленно приближаюсь к ним и опускаюсь на корточки. Смотрю на дочку. В тот раз Настя была укрыта одеялом, к тому же в спальне было темно, поэтому я не так хорошо разглядел дочку, как хотелось бы. Сейчас при свете дня лучше.

Настя выглядит слишком худенькой. Совсем тоненькие ручки, ножки, личико. Она хорошо ест? В груди шевелится беспокойство. Внешне не могу понять, на кого дочка похожа. Волосы красивые, как у Юли. Глаза… Не знаю. Наверное, мои. Или Юлины. Непонятно.

– Ну привет, – здороваюсь с малышкой, широко улыбаясь.

Настя не улыбается в ответ. Смотрит подозрительно, как на чужого. Сглатываю так некстати образовавшийся ком в горле.

– Меня очень долго не было. Поездка сильно затянулась… Прости меня, милая. Я так жалею, что уехал от тебя.

Глядит со злостью исподлобья. Вздыхаю.

– Прости меня, – произношу с чувством.

Я надеюсь, когда-нибудь Юля скажет Насте эти слова. Потому что не я должен извиняться перед ребёнком, а именно Юля, лишившая дочку отца. Настя молчит, а мне так сильно хочется ее обнять.

– Будем с тобой дружить? – протягиваю Насте руку.

Если она не протянет мне в ответ свою, я умру. Это будет мой личный конец света.

Дочка вздыхает и отводит взгляд в сторону. Смотрит на игрушки на ковре. А потом медленно, не глядя на меня, тянет ко мне ручку. Сжимаю ее маленькую ладошку, облегченно выдыхая. В следующее мгновение не выдерживаю и сгребаю Настю в охапку, забирая из Юлиных рук.

– Я так тебя люблю, милая, – прижимаю к себе её щупленькое тельце.

У меня есть дочка. Боже мой. Мне всё ещё кажется, что это сон. Но нет, реальность. Самая лучшая реальность на свете. Настя не вырывается, не плачет. Покорно стоит в моих объятиях. Я не выпускаю ее. Нет сил отпустить. Моя дочка, моя принцесса. У нее все будет хорошо, я в лепёшку расшибусь, но обеспечу своему ребёнку самое лучшее будущее.

Не знаю, сколько времени проходит прежде, чем Настя осторожно кладёт тоненькие ручки мне на плечи.

– Где ты был? – спрашивает тихим голоском.

Где я был? На самом деле не так уж и далеко был. В одном городе. Страшно подумать, что если бы не случайность, я бы никогда не узнал, что у меня родился ребёнок. Юля бы, естественно, не сказала, а сам я бы не стал искать бывшую жену и интересоваться ее жизнью.

– Уезжал далеко, – лгу ребёнку. – В другую страну. Мне так жаль, милая.

Как хорошо, что Настя вырастет и не будет помнить, что когда-то жила без меня.

– Ты ещё уедешь?

– Нет. Больше никогда никуда от тебя не уеду. Мы будем видеться каждый день. Обещаю тебе.

Дочка выпутывается из моих объятий.

– Точно? – с подозрением.

– Точно. Клянусь.

Бросаю на Юлю взгляд поверх Настиного плеча. Бывшая жена плачет. Одинокие слезинки катятся по ее лицу. Шумно сглатываю.

Зачем Юля? Зачем было это делать?

И всё же, несмотря ни на что, я не могу ненавидеть Юлю. Злиться, презирать, обижаться – да. Но не ненавидеть. Хотелось бы, чтобы она поняла весь ужас своего поступка и раскаялась в нем. Не передо мной. Передо мной не надо. Я как-нибудь переживу. А перед дочкой. Ребёнка зачем было так наказывать? И ведь если бы я случайно не узнал, Настя продолжила бы жить без отца. И что бы Юля ей потом рассказывала? Что папа улетел на другую планету? А когда дочка стала бы взрослой? Юля бы солгала, что я бросил Настю и намеренно не участвую в ее жизни?

– У меня для тебя много подарков, – возвращаю внимание ребёнку. – Пойдем смотреть?

Настя расплывается в довольной улыбке и часто-часто кивает головой.

Глава 26. Папа

Юля

Матвей столько всего купил Насте. Когда успел? Наверное, стал сегодня утром первым посетителем детского мира. Что он только ни привёз. Но в особый восторг дочку привёл огромный кукольный дом. Он больше, чем Настя.

Я сижу тихонько в кресле в Настиной комнате, смотрю со стороны, как она разбирает подарки и общается с Матвеем. Почти не шевелюсь, боясь помешать им. Я давно не видела столько радости в глазах дочки. Хотя мы ни в чём её не обделяем. У Насти полно игрушек и одежды, но сейчас у нее просто щенячий восторг. Наверное, это всё же не из-за игрушек, а из-за Матвея. Она то и дело обращается к нему: «Папа, папа, папа….».

Мне больно. Конечно, я понимаю, какой чудовищный поступок совершила, обманув Матвея с выкидышем. Я неоднократно жалела об этом. Жалела, но ничего не сделала, чтобы исправить. А случайно встретившись с бывшим мужем, приняла решение продолжать молчать и даже уволиться, чтобы Матвей ненароком не узнал про дочку.

Наступает время обеда, мама приглашает нас всех на кухню. Настя не хочет отрываться от новых игрушек, но нам надо восстановить ей режим, который сломался месяц назад, поэтому я заставляю дочку идти есть. И она закатывает новую истерику. Опять падает и катается с криком по полу.

– Ну не хочет она есть, – говорит мне Матвей. – Зачем ее заставлять?

– Нам надо вернуть её в режим. У нее был прекрасный режим, который почему-то сломался.

– Ну так она не голодна.

– Она только завтракала, когда ты приехал. Уже пять часов прошло, ей надо пообедать. А потом у нее должен быть сон.

– Так она напилась воды и компота, у нее полный желудок.

Матвей теперь все время будет со мной спорить?

– Нам надо вернуть ее в режим, – настаиваю на своем. – Она должна сейчас пообедать, а потом лечь спать.

– Ребёнок не робот, чтобы жить по режиму.

– Ошибаешься. Дети прекрасно живут по режиму, и это облегчает жизнь всем, особенно самим детям. А когда ребёнок непонятно когда ест и спит, то самому ребёнку от этого и хуже.

Пока мы с Матвеем спорим, маме удаётся усмирить дочку. Она идет на кухню, держа в руках новую куклу. Садится за стол и принимается уплетать за обе щеки, запивая соком. Что и требовалось доказать. Настя голодна.

Мы тоже садимся за стол. Мама приготовила праздничный обед. Запекла в духовке красную рыбу, сделала на гриле овощи и испекла свой фирменный пирог с ягодами. Праздник – это появление Матвея в нашей жизни? Видимо.

– Простите, а где Виктор Иванович? – Матвей спрашивает про моего отца.

– В командировке. Завтра вечером должен приехать, – отвечает мама.

У папы стабильно одна-две командировки в месяц. Часто они захватывают выходные. Кстати, не помню, чтобы мама ругалась с отцом из-за его командировок. А когда Матвей уезжал заключать контракты с производителями медицинского оборудования, я скандалила.

Сейчас, вспоминая наш брак, я осознаю, что во многом была не права. Но если даже чисто гипотетически предположить, что мы с Матвеем снова будем вместе, я изменюсь? Я перестану его ревновать, буду спокойно отпускать в командировки? Я не знаю. У меня нет ответа. Я до сих пор очень остро реагирую на бывшего мужа. У меня не было мужчин, кроме него. И не хочется. Я три года одна и даже не тянет на новые отношения, нет желания ни с кем знакомиться. А смотрю украдкой на Матвея, и сердце волнуется.

Он стал ещё красивее. Молодой мужчина в расцвете сил. Успешный бизнесмен. Матвей сказал, что он один? Разве возможно, чтобы такой красивый молодой мужчина был один? После развода я всегда представляла рядом с Матвеем девушку. Какую-нибудь высокую блондинку с покорным характером. Не то что у меня.

Рано или поздно у него кто-нибудь появится. Невозможно, чтобы Матвей всегда был один. И так горько на душе становится, что рыдать хочется. А меня Матвей никогда не простит. Он сам так сказал. Будет общаться со мной только из-за Насти, и на этом все.

Мне так больно, что слёзы на глаза наворачиваются. Не могу принимать участие в непринуждённой беседе Матвея и мамы. Тихо встаю из-за стола и скрываюсь в своей комнате. Там перевожу дыхание и стараюсь успокоиться. Получается не очень. То и дело из глаз вытекают капли.

– Да что ж такое, – злюсь сама на себя и шмыгаю носом.

В дверь тихо стучат. Быстро вытираю лицо.

– Да?

На пороге Матвей.

– Всё в порядке? – внимательно ко мне присматривается.

– Да.

– Не вернёшься за стол?

– Вернусь.

Матвей прищуривается. Неужели догадался, что я плакала? Не хотелось бы.

– Как ты узнал про Настю? – задаю интересующий вопрос. Ну и хочу отвлечь его внимание от следов слез на моем лице.

– Кадровичка проболталась, когда я отдал ей твоё заявление об уходе. Я, кстати, подписал его. Но всё же хотел спросить: ты хорошо подумала? Может, не будешь увольняться?

Подписал…. Всё-таки был готов меня отпустить.

– Я приняла решение.

Почему бы мне не поучиться у Матвея умению принимать решения? Если Матвей что-то решит, то это раз и навсегда. А я по десять раз передумываю.

– Юль, – Матвей проходит в комнату и закрывает за собой дверь. – Ну зачем тебе увольняться? Если ты боялась, что я узнаю про Настю, то уже поздно. Я узнал про нее. Какой теперь смысл в твоем увольнении?

– Я не только из-за Насти хотела уволиться.

– Из-за меня?

– Да. Я не хотела видеть тебя каждый день.

– Ну теперь ты все равно будешь видеть меня каждый день. Я же буду приезжать к Насте.

– Но ещё и на работе с тобой видеться – это слишком.

– Ты уже нашла работу?

– Нет. Собиралась заняться этим в отпуске.

Вздыхает.

– Подумай, пожалуйста. Ещё не поздно забрать заявление обратно. Я не вижу причин для твоего увольнения. Про Настю я знаю, видеться с тобой мы теперь будем постоянно. Смысл уходить из фирмы?

Ухмыляюсь.

– Тебе просто нужен надёжный человек на период декрета твоего главбуха. А то я уволюсь, Антонина уйдет в декрет, и кто будет исполнять обязанности главного бухгалтера? Остальные сотрудники не потянут, нового искать сложно.

Не надо развешивать уши и вестись на уговоры Матвея. Им движет сугубо деловой интерес. Через два месяца Матвей останется без главного бухгалтера, потому что Тоня уйдет в декрет. Хорошего человека в короткие сроки он фиг найдёт. А нового сотрудника ещё нужно будет ввести в курс дела, обучить. Поэтому Матвею надо всеми силами попытаться удержать меня.

– Да, мне нужен надёжный человек, – даже не скрывает. – А в работе ты очень надёжный человек.

Матвей мог бы хотя бы в память о нашей былой любви притвориться, что им движет не сугубо деловой интерес, а что-то большее по отношению ко мне? Мне становится обидно до слез.

– Я увольняюсь, – отрезаю. – Больше не хочу это обсуждать.

Дверь моей комнаты распахивается и влетает Настя.

– Папа, пойдём гулять!

– Нет, тебе пора спать, – строго говорю и беру Настю за руку, чтобы увести в детскую.

– Я не хочу!

Дочка вырывает руку и снова падает на пол в новой истерике.