Текст книги "Развод с мужем. После (СИ)"

Автор книги: Инна Инфинити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19. Последняя капля

Матвей

Первое время всё было нормально. Наше счастье продолжалось. Юля оказалась довольна, что ей больше не нужно терпеть гнёт старой грымзы, с удовольствием занималась бытом. Я работал и каждый вечер спешил домой к Юле. У нас были уют, тепло, романтика. Мы не ругались, понимали друг друга с полуслова. Это было тихое семейное счастье.

Я долго потом вспоминал именно это время, когда мне хотелось спешить домой к Юле. Мы по десять минут целовались в прихожей, соскучившись друг по другу за день. Я каждый день дарил Юле цветы, хотел радовать ее и видеть ее улыбку. И Юля тоже для меня старалась. Готовила вкусные блюда, придумывала нам интересный досуг.

Но постепенно в наших отношениях стало появляться раздражение. Юля не могла забеременеть и сильно из-за этого злилась. Инициатива родить ребёнка была моей, я хотел ребёнка, но в том, что не получается сразу, проблемы не видел. Ну сейчас не получается, потом получится. Мы достаточно молодые, успеем ещё.

Юля сильно расстраивалась, накручивала себя, плакала. Я успокаивал её, говорил, что ничего страшного, но она все равно зациклилась на проблеме. Она возвела эту проблему в конец света. Параллельно к Юле вернулась ревность, хотя с друзьями я не общался даже по праздникам. Я жил по маршруту дом – работа – дом.

Жена пришла ко мне в офис, увидела, что много сотрудниц-женщин. Предъявила претензию, почему в моем коллективе женщин больше, чем мужчин. Я аж сходу не нашёлся, что ответить. Я вообще не задумывался о том, что у меня в компании сотрудников женского пола больше, чем мужского. Я ответил, что кто подошёл по компетенциям, того и взял. Юле мой ответ не понравился, она устроила скандал прямо в офисе.

Дальше все нарастало, как снежный ком. Почему ты пришел на полчаса позже, где ты был, кто тебе звонит… Первое время я ещё сохранял спокойствие, списывая на то, что у Юли сдают нервы из-за неудачных попыток забеременеть и со временем все наладится. Но становилось только хуже. Мы пошли по врачам, и Юля стала ревновать меня к женщинам-врачам. Даже к тем, которые в глубоком возрасте.

Меня злили ревность и недоверие Юли. Мы стали ругаться. Я не понимал, почему должен доказывать, что я не верблюд. Я на других девушек даже не смотрел, но постоянно должен был оправдываться. Любая попытка нормально поговорить заканчивалась скандалом. Мы не умели говорить. Или не хотели. Наверное, больше второе. Юля требовала, а я не понимал, с какой стати должен оправдываться за то, в чём не виноват.

В бизнесе я делал успехи, и мне все меньше хотелось возвращаться домой. Иногда ловил себя на том, что не несут ноги. Знал: сейчас приду и начнутся новые претензии. Получался замкнутый круг. Я задерживался на работе, чтобы оттянуть наступление скандала, а когда приходил домой, скандал начинался со слов: «Почему ты так поздно?».

Я видел, что Юле нечем заняться. Она сходила с ума в четырёх стенах. Сто раз пожалел, что предложил ей стать домохозяйкой. Когда у Юли была учеба и какие-то увлечения, она отвлекалась. Я предложил жене снова устроиться на работу, а ей это не понравилось. Мол, ты же сам не хотел, чтобы я работала, чего это твоё мнение изменилось. Параллельно масла в огонь подливали врачи. Они говорили, что мы оба здоровы и можем иметь детей, а на наши вопросы, почему не получается, разводили руками. А какой-то идиот-врач вовсе заявил: «Вы несовместимы друг с другом. С другими партнерами у вас получатся дети». Как только мы сели в машину, Юля упала лицом в ладони и зарыдала так, словно кто-то умер.

– Ты бросишь меня, да? Ты уйдёшь от меня к той, которая тебе родит? – причитала, захлебываясь слезами.

Я успокаивал Юлю, говорил, что люблю ее и не собираюсь бросать, что никто мне кроме нее не нужен.

Жена начала обнюхивать мои рубашки, выискивать на них какие-то пятна, залезать в мой телефон. Это уже была паранойя. «Откуда на твоей рубашке красное пятно? Это помада?». Да я откуда знаю, откуда на ней красное пятно. Где-то вымазался. Не помню. Я устал доказывать Юле, что не изменяю, поэтому просто забил болт. Решил: если ей хочется думать, что я изменяю, пускай думает.

Однажды я получил звонок из прошлого. Просто так без повода мне позвонил мой однокурсник Сергей Холод. Спросил, как мои дела, чем занимаюсь и жив ли я вообще.

– Не жив, но выживаю, – отшутился. В моей шутке была большая доля правды, потому что последнее время с женой превратилось в выживание.

Сергей предложил встретиться нашей компанией. Костю и Женю я не видел после нашей с Юлей свадьбы, а Сергея после выпускного в меде. Я с радостью согласился. Серега позвонил мне в пятницу, и мы договорились на этот же вечер.

Я был безумно счастлив снова увидеть друзей. Меня даже не смущало сочувствие в их глазах. Я никогда не жаловался им на Юлю, но они сами все прекрасно понимали. Не дураки ведь. К тому же Юля, когда я пытался подружить ее со своей компанией, не стеснялась говорить вслух то, что она думает. Назвала моих приятелей аморальными типами, Костя это услышал. Не обиделся, конечно, а поржал.

– Как дела, Мот? Ты жив там вообще?

С этих вопросов началась наша встреча. Я не хотел ныть и жаловаться, но в общих чертах честно рассказал, что мы с женой переживаем сложный период.

– Так я и знал, что нет жизни после свадьбы, – цокнул Холод. – А дети?

– С детьми пока не получается.

– А чем Юля занимается? – поинтересовался Женя.

– Ничем, домохозяйка.

– Она же училась на кого-то? – удивился Костя.

– Да, на экономическом. Она поработала немного после универа, но ей не повезло с начальницей. Сейчас занимается домом. Моих денег нам хватает.

– Может, ей на работу пойти, чтобы хоть немного развеяться?

Я не хотел продолжать обсуждение своей семейной жизни. Во-первых, они все не женаты и не собираются, а потому не поймут меня. То, что приятели повесили на меня клеймо подкаблучника, я и так знал. Я на них не обижался. Мнение о Юле у них было плохим, и вот это мне уже не очень нравилось. Напрямую про мою жену, конечно, ничего мне не говорили, но я понимал их реальное отношение к ней. Я не хотел, чтобы друзья плохо думали про мою жену.

– У Юли много работы по дому, – ответил чуть со злостью. – Ей есть чем заняться. К тому же у меня прекрасно идет бизнес. Моей жене нет необходимости пахать с утра до вечера. У нее и так полно забот по дому. А я могу обеспечить свою семью всем необходимым.

Друзья согласно покивали, и мы сменили тему.

Я ушел из бара ровно в двенадцать ночи, ближе к часу был дома. В том, что Юля встретит меня с претензиями, даже не сомневался. Я с порога сказал, что виделся с друзьями, и сразу закрылся в своем кабинете. Не желая слушать ее вопли, засунул в уши наушники и включил громкую музыку. Так что понятия не имею, что она там орала за дверью.

Так я снова стал общаться с друзьями. Виделся с ними примерно раз в месяц. Я уходил из бара часов в одиннадцать-двенадцать, а друзья ещё оставались. Не знаю, что они делали после моего ухода. Может, знакомились с кем-нибудь. Это их дело, а не мое. Юля была крайне недовольна тем, что я возобновил общение с друзьями, но мне было по фиг.

Правда, мне не нравилось, что она стала угрожать разводом. Несмотря ни на что, я не хотел разводиться. У меня сохранялись чувства к Юле. Я наивно полагал, что всё ещё может наладиться. Мы же были счастливы в начале. Почему сейчас не можем?

Но, справедливости ради, я не делал ничего, чтобы вытащить нас из кризиса. Только больше закрывался от Юли, больше уходил в работу. Я чувствовал колоссальную усталость и просто ждал, что однажды кризис в отношениях рассосётся сам собой. А он все не проходил и не проходил.

Я вообще перестал реагировать на Юлины претензии. Пропускал их мимо ушей. Она мне что-то высказывала, а я в этот момент думал о работе или о чём-то своем, даже не слушая жену. Так у меня появилась некая зона комфорта.

Я любил Юлю, но я ничего не сделал, чтобы нас спасти.

А спасти можно было. Да хоть к тому же семейному психологу пойти. Юля ведь не была такой в начале. Мы были счастливы первые годы после свадьбы. Она превратилась в истеричку позднее. Ну да, ревнивая. Но полно ревнивых людей, как-то же с ними уживаются, строят семьи, находят компромисс. Можно было попытаться. А мы не попытались. Юля гнула свою линию, а я просто закрылся от нее и игнорировал.

Ситуация с массажем стала кульминацией событий. У меня заболела спина. Такое периодически случалось, меня спасал массаж. Я попросил своего секретаря Анну записать меня к массажисту. Через десять минут Анна вернулась ко мне в кабинет и сказала, что у массажиста плотная запись на несколько недель вперед. Тогда я попросил Анну вызвать из какой-нибудь частной клиники врача или медсестру, чтобы мне укололи обезболивающее.

Анна звонила-звонила и все не могла дозвониться. В одной клинике пятнадцать минут висела на линии и слушала музыку в ожидании ответа оператора. Во второй сказали, что смогут приехать только в будний день. В третьей не было такой услуги. В четвёртой ещё что-то.

Тогда я решил сделать себе укол сам и послал Анну в аптеку за препаратом и шприцами. Несмотря на то, что я учился в меде, самому себе делать уколы не приходилось. Да и другим людям тоже практически не делал. Только во времена учебы.

Анна вернулась через полчаса и сказала, что обошла все аптеки в округе, а конкретно этого обезболивающего не оказалось.

– Ну купили бы другой препарат, – недовольно ответил.

– Какой?

– Позвонили бы, я бы сказал, какой.

– Ой, я не подумала. Давайте ещё схожу.

Я стал злиться, что секретарь не может выполнить такое простое поручение. Анна испугалась, занервничала. Она была очень ответственной, с синдромом отличницы. Это мне в ней нравилось.

– Матвей Алексеевич, я училась на курсах массажа, собиралась работать массажисткой, но не сложилось, – нервно затараторила. – Я могу сделать вам массаж. Доплачивать за это не надо.

Я смерил Анну взглядом. В моем представлении массажистом может быть только мужчина, потому что для хорошего массажа должны быть сильные руки. У Анны руки на сильные не тянули. Вряд ли она поднимала что-то тяжелее пакета с продуктами.

Но спина сильно ныла и не давала работать. Из-за боли я не мог сконцентрироваться на делах.

– Я окончила курсы с отличием, – продолжала. – У себя в семье всем делаю массаж. Папе делаю, брату, жениху.

Это было больше похоже на оправдание. В глазах Анны плескался испуг. Наверное, боялась, что я лишу ее премии за то, что не выполнила простое поручение. Конечно, я бы не лишил ее премии. Но мне не нравилось, что за полтора часа она не смогла ни медсестру ко мне вызвать, ни сама купить обезболивающее.

– А где вы будете делать мне массаж? – устало спросил. – У меня нет ни массажного стола, ни дивана.

– Давайте попробуем стоя.

– Стоя?

– Да.

– Разве делают массаж стоя?

– Если нет возможности сделать лежа, то можно стоя.

Я не эксперт в массаже. На курсах не учился. В медицинском не помню, рассказывали ли нам что-то о мышцах и массаже. Даже если рассказывали, я слушал невнимательно. Согласился. Спина ныла, хотелось побыстрее это облегчить. Анна спросила, где именно болит. Я снял рубашку, показал. Ее массаж и близко не был профессиональным. Она нервничала и царапала меня своими длинными ногтями.

– Да успокойтесь вы, я не лишу вас премии, – нервно проговорил.

– Правда? – уцепилась, как утопающий за соломинку.

– Правда.

– Спасибо большое, Матвей Алексеевич. А то я скоро замуж выхожу, мы с женихом копим на свадьбу, каждая копейка на счету. Я приглашу вас с супругой на свою свадьбу.

– Спасибо, – буркнул.

Анна принялась мять мне спину интенсивнее. Вроде ноющая боль притупилась. Или это было самовнушение.

– Ещё надо грудную зону, – сказала.

– Хорошо.

Анна встала передо мной и стала мять грудную клетку. В этот момент дверь распахнулась, и вошла Юля.

Конечно, я понимал, как массаж от секретарши выглядит со стороны. Но к тому моменту меня настолько достали претензии Юли, настолько надоело перед ней оправдываться, что не было ни малейшего желания что-либо ей объяснять. Зачем? Она всё равно продолжит подозревать меня в изменах. Поэтому я отправил Юлю домой, надеясь, что она там перебесится, и мы сходим в кино, как договорились.

Боль в спине не прошла, я не смог толком работать. Идти в кино не было ни малейшего желания, но не хотел расстраивать Юлю ещё больше. Из офиса поехал в кинотеатр и час прождал жену. Звонил ей, она не отвечала. Когда приехал домой, увидел полный погром.

Это стало последней каплей.

Глава 20. Порознь нам лучше

Когда Юля впервые начала угрожать разводом, я испугался. Несмотря ни на что, я не хотел разводиться, потому что любил Юлю и верил, что между нами все наладится. Тем более в нашем аду периодически случались проблески. Например, мы ехали в отпуск, и там Юля расцветала. Две недели отдыха мы жили как в сказке. Не ругались, даже не повышали голос. Как ни странно, Юля не ревновала меня к девушкам на пляже. Наоборот, жена сияла. Держала меня за руку, счастливо улыбалась, ластилась ко мне.

Так что я знал и верил, что все может наладиться. И разводиться не хотел.

Со временем угрозы Юли о разводе стали обыденностью. Я пропускал их мимо ушей. Но если видел, что она начала собирать чемодан, то останавливал её. А потом я сам стал думать о разводе. Он стал казаться мне единственным выходом из сложившейся ситуации.

По ночам я смотрел на спящую жену и с болью в сердце понимал: у нас нет будущего. Потом вспоминал счастливые времена и думал: «Ну было же хорошо! Может, ещё наладится?». Но чём дальше, тем яснее становилось: не наладится. Мы в тупике, из которого нет выхода.

Погром в квартире стал апогеем всего. Финишем. Захлопнулась крышка нашего собственного гроба. Я принял решение мгновенно и не собирался отступать. Так дальше нельзя. Никто не счастлив. А верить, что однажды все само собой наладится, – по-детски наивно.

Новость о беременности стала потрясением. Приятным потрясением. Мы столько пытались, так сильно хотели и наконец-то. Вот только это произошло слишком поздно. Когда от нас остались одни руины. Соблазн отменить заявление на развод был велик. Но я сдержал себя. Что ждет нашего ребёнка, если он будет расти в атмосфере бесконечных скандалов, упреков и претензий? Какой пример родителей он будет видеть перед собой? Что он вынесет с собой из семьи во взрослую жизнь? Что когда мама бесконечно упрекает папу, а папа забивает на маму и ее претензии болт – это нормально?

Я не хотел, чтобы наш ребёнок рос в токсичной атмосфере и с детства был со сломанной психикой. Лучше не полная семья, но адекватные родители, чем полная семья с ненормальными родителями. А в то, что после развода нам с Юлей удастся сохранить адекватность, я верил. Порознь мы можем быть нормальными. Мы и вместе можем, но….

Слишком много «но».

Я ушел из квартиры и оставил Юлю одну. Я сделал это специально. Первый триместр беременности – очень важен. Юле нужно находиться в покое, и, уйдя, я дал ей этот покой. Главной причиной ее нервотрепок и истерик был я. Мне нужно было исчезнуть, чтобы она успокоилась и пришла в себя, начала думать о ребёнке, а не о том, почему уже девять, а меня до сих пор нет дома и что это за подозрительное пятно на моей рубашке.

Но весь месяц я места себе не находил. Как она там? Все ли в порядке? Не нужно ли чего? Порывался позвонить, но останавливал себя. Думал, если позвоню, то только раздраконю Юлю, а ей надо быть в покое, не нервничать. Много размышлял о ребёнке. Радовался. Гадал, сын или дочка. Представлял малыша. Даже зашёл в детский мир у офиса и прошёлся по рядам. Подошёл к игрушкам, покрутил в руках. Купил одну куклу и одну машинку.

Сердце болело. Особенно когда смотрел на счастливые семейные пары с детьми. Нам с Юлей никогда такими не стать. Почему? Где мы ступили не туда? Риторические вопросы.

Я почти каждый день заходил в детский мир и покупал что-то малышу. Выбирал подходящее для мальчика и для девочки. Взял довольно много одежды: ползунков, комбинезонов, распашонок, пелёнок. Мне никогда раньше не приходилось иметь дело с детьми и детскими товарами, но все оказалось интуитивно понятно и не сложно. Стоя перед рядом с сосками и бутылочками, разговорился с одним мужчиной. Он покупал ребёнку новую пустышку. Дал мне очень много дельных советов, рассказал, какие бутылочки лучше, какие хуже. Потом рассказал, как выбирать коляску, на что обращать внимание, какие у нее должны быть колёса.

Мне хотелось к Юле, хотелось разделить с ней нашу общую радость. А потом думал, что вот сейчас приеду к ней и будет новый скандал, и сразу так гадко на душе становилось. Она, кстати, тоже не звонила и не писала. Я принимал это за хороший знак. Значит, всё в порядке. Если бы что-то было не так, я бы уже знал.

Один раз всё же решился отправить ей курьером корзину с фруктами. Опасно, конечно, лишний раз напоминать о себе и выводить Юлю на эмоции. Сказал курьеру, чтобы не звонил в квартиру, а оставил корзину у двери. Юля сама увидит и заберёт ее. От жены никакой реакции на мою посылку не последовало. Я снова принял это за хороший знак. Отправил ей ещё фруктов, букет цветов.

Наступил день развода. Тяжёлый день. Я не спал всю ночь, много думал. Может, не разводиться? Попробовать все наладить? Вдруг получится? А потом вспоминал скандалы, и внутри все опускалось. Месяц порознь, как оказалось, пошел на пользу. Юля не звонила, не писала, спокойно забирала мои посылки, оставленные у двери. Когда перед глазами нет главного раздражителя – меня – Юля спокойна. Была б не спокойна, уже бы оборвала мне телефон и примчалась как фурия на работу.

Развод необходим, с тоской понимал я. В первую очередь для спокойствия самой Юли. Ей нужно нормально выносить ребёнка и родить. С истериками это будет сложно. А потом, кто знает, может, после рождения малыша мы сможем найти новые точки соприкосновения. Это же всего лишь штамп в паспорте. Формальность. Надо будет, снова потом поженимся и шлёпнем его на страницы удостоверения личности. А пока Юлю нужно поместить в обстановку покоя и умиротворения, не мельтешить у нее перед глазами и не драконить подозрениями в изменах, которых в помине нет.

С этими мыслями я приехал в загс. Увидев Юлю, сердце сразу сжалось. Так хотелось обнять ее. Но я решил не отступать от намеченного. Юля была спокойна, разговаривала со мной сдержанно, без претензий и обвинений. Месяц порознь пошел на пользу, лишний раз убедился я. И хорошо, что я не звонил и не приезжал. Юля получила необходимый ей покой.

Мы развелись.

А на крыльце загса Юля сообщила мне то, что меня уничтожило, разорвало на ошмётки: ребёнка больше нет. В тот момент я почувствовал, как остановилась жизнь. Из легких воздух выбило, внутренности скрутились в тугой узел, сердце перестало биться.

– Нет больше никакого ребёнка! По твоей вине нет! Это ты его убил! Ты… Почему ты ни разу за месяц не поинтересовался, как я? Ушел и забыл. Прощай, Матвей. Ты убил нашего ребёнка.… Я потеряла ребёнка по твоей вине. Живи теперь с этим…

Моя душа умерла в тот миг, когда Юля выкрикнула эти слова. В грудь вонзился острый клинок и убил во мне все живое. Я смотрел вслед убегающей по ступенькам загса Юле и понимал: не живу больше.

Не знаю, сколько я там ещё простоял под снегом. Меня привела в чувство свадьба. Из загса вышла толпа людей, жених нёс на руках невесту, у кого-то из гостей хлопнула бутылка шампанского, кто-то другой закричал: «Горько!». Я смотрел на них, счастливых, и вспомнил нашу с Юлей свадьбу. Мы в тот день были такие же радостные, я тоже нёс Юлю из загса на руках.

– Мужчина, можно попросить вас отойти чуть в сторону? Мне надо сделать фотографию молодожёнов, – обратился ко мне фотограф.

– Да, конечно, – пришел в себя.

Я быстро спустился по ступенькам и зашагал к машине. Работать не получалось, в ушах звенели слова Юли, из рук все валилось. Она сказала, что съехала с моей квартиры. Я поехал домой и увидел у двери груду своих посылок: корзины с фруктами, шоколад ручной работы, завядшие цветы. Юля их не получила, потому что переехала к себе, а я и не знал.

Я не смог жить в нашей квартире. Все слишком сильно напоминало о Юле. Купил себе новую, а эту закрыл и никогда в нее больше не приезжал. Моя жизнь скатилась в серую обыденность. Дом – работа. Иногда встречался с друзьями. Рассказал им, что развёлся, они стали меня поздравлять, но, наткнувшись на мой колючий взгляд, быстро замолчали и сменили тему.

За три года в моей жизни не было ничего кроме работы. А работать я стал ещё больше. Наверное, чтобы сбежать от реальности. Юлю я не искал. Зашёл один раз на ее страницу в соцсети, увидел, что она добавила меня в черный список, и больше не интересовался ею. Общих друзей и знакомых у нас не было, так что узнавать о ней новости от третьих лиц я не мог. Тем лучше. Нас ничего больше не связывало.

Я не хотел ее возвращать. Не понимал, для чего. Она винит меня в смерти нашего неродившегося ребёнка. Я тоже себя виню. Не надо было подавать на развод, не надо было уходить. А что надо было? Не знаю. Наверное, надо было бросить работу, закрыть фирму и сидеть 24/7 возле Юли. Тогда бы выкидыша не произошло.

Юля ненавидит меня лютой ненавистью, а я просто чувствую колоссальную усталость. От всего. Поэтому искать Юлю, возвращать её? Нет, не хотел. Пытаться узнать, что у нее в жизни? Тоже не хотел. Только лишний раз бередить рану. Решил: пускай живет как хочет. Надеюсь, теперь она спокойна. Надеюсь, со вторым мужем ей повезёт больше, чем с первым.

Сам я новых отношений ни с кем не начал и не хочу. От одной только мысли о том, чтобы серьёзно встречаться с девушкой, у меня дергается глаз. Мне комфортно одному. Какие-то ничего незначащие связи периодически случаются, но так же быстро заканчиваются, как начинаются. В моей жизни только работа, работа, работа. И воспоминания о Юле. Как ни удивительно, по большей части хорошие. С годами плохое забылось, стерлось. Осталась светлая грусть. А ещё щемящее чувство где-то глубоко в сердце, когда на улице встречается девушка, чем-то похожая на нее.

Я не думал, что ещё когда-нибудь увижу Юлю. Каким же было мое удивление, когда я купил разорившуюся компанию-конкурента и встретил здесь ее. Она не изменилась. По-прежнему самая красивая из всех. На каждом гребанном совещании мне приходится бороться с желанием любоваться ею.

Юля очень ответственная, старательная. Такой она была, когда мы познакомились: прилежной студенткой-отличницей. И на работе она прилежная отличница. Во всем, что касается Юлиной зоны ответственности, полный порядок, хотя, когда я покупал компанию, ожидал увидеть бардак в цифрах. Но у Юли все по полочкам, все акты закрыты вовремя, никаких тянущихся годами задолженностей. Есть некоторые проблемы в бухгалтерии, но они не по вине Юли, а по вине руководителя, который не умеет вести бизнес и довёл фирму до того состояния, в котором она находится.

Мне это рассказала мой главбух Антонина. Сам я решил Юлю к себе не вызывать и ограничиться только встречами на общих совещаниях. Меня аж гордость за Юлю взяла, когда Антонина стала ее хвалить. И с уколом в сердце лишний раз осознал: порознь нам лучше, чем вместе.

Именно это я думаю сейчас, глядя на Юлино заявление об уходе. Порознь нам лучше, чем вместе. Я не собирался искать Юлю, не собирался возвращать в свою жизнь, так почему рука не поднимается подписать ее заявление? Встаю с кресла, отхожу к окну. Там уже темно, идет снег. Смотрю на тусклый свет фонаря.

Волею судьбы Юля вернулась в мою жизнь, и у меня ни идеи, что делать. Может, наша случайная встреча – это знак свыше?

Да ну, ерунда какая-то. Не верю я ни в какие знаки свыше. Возвращаюсь обратно за рабочий стол и решительно подписываю. Потом звоню начальнице отдела кадров и прошу зайти ко мне.

– Да, Матвей Алексеевич, – тучная женщина в годах неуклюже переваливается с ноги на ногу.

– Юлия Полетаева увольняется. У нее отпуск с последующим увольнением. Возьмите, – протягиваю кадровичке бланки. – Подготовьте Полетаевой документы. Она заберёт их через две недели.

Где-то глубоко в груди ноет. Каждое слово дается с трудом.

– Надо же, увольняется? – удивленно смотрит на заявление поверх очков. – И куда же это она, интересно.

– Юлия хороший специалист, думаю, без работы не останется.

– Ну не знаю, кто ее с маленьким ребёнком возьмёт. Хотя, может, опять утаит на собеседовании. Хорошо, Матвей Алексеевич. Все сделаем, – кадровичка разворачивается к двери, а я сижу словно громом поражённый.

– Подождите, – останавливаю ее не своим голосом.

Женщина оглядывается.

– Да, Матвей Алексеевич?

– Что вы сейчас сказали?

– Сказала, что оформим увольнение Полетаевой.

– Нет, до этого. Про ребёнка.

Я чувствую, как у меня кровь отлила от лица. По позвоночнику ползёт холодная капля пота.

– Я про ребёнка Полетаевой. У нее совсем маленькая девочка. Юля к нам беременной устроилась и не сказала об этом на собеседовании, представляете? А потом «осчастливила» всех уходом в декрет. Как по мне, так с маленьким ребёнком лучше никуда не дергаться. Не все горят желанием брать на работу женщин с маленькими детьми. Но если Полетаева обманула на собеседовании раз, обманет и второй. Хотя сейчас сложнее, ребёнок вписан в паспорт. Ну, я пойду, Матвей Алексеевич? Хорошего вам вечера.

– Идите, – хриплю.

За кадровичкой закрывается дверь. Я с силой сжимаю в пальцах ручку. На весь кабинет звучит её треск.