Текст книги "Страшный сон (СИ)"

Автор книги: Inferiority

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

“Тогда, когда меня приняли в агентство, вернее, в ту ночь, когда Дазай укротил зверя. Он спас меня.”

“Вот как? Значит, тебе нужно увидеть, что случается с теми, кого Дазай спасает. А потом, чуть только человек доверится ему, ломает, сгибает, почти уничтожает.” – Зло заговорила Цветаева. – “Такие люди не бывают добрыми. Я знаю.”

“Ты будто специально хочешь настроить меня против него!” – Возразил Накаджима.

“Я просто хочу предостеречь. Смотри.”

Обстановка сменилась. Ацуши снова стоял в коридоре, только у высокой двери, за которой находился кабинет босса. Паренёк принюхался, пытаясь распознать цветочные нотки, но так и не смог разобрать мягкого приятного медового запаха.

За дверью явно происходила какая-то перепалка.

“Зайди.” – Приказала Цветаева, и призрак прошел сквозь дверь, минуя появившуюся совсем недавно вооруженную охрану. – “Довольно смешно, что за эти полгода ссоры их участились…”

– Я не думал, Осаму, что тебя так заинтересует воспитание этого мальчишки! Но что же, пожалуй, это даже к лучшему, ты хоть на время прекратил свои идиотские попытки умереть. Меня это даже радует.

– Так в чем тогда проблема?..

– Молчи. – Оборвал Огай. – Я закрыл глаза на то, что ты общаешься со слабаком Сакуноске, я закрыл глаза, что ты груб с Кое, я закрыл глаза на твои пропуски работы из-за якобы депрессии, я закрыл глаза на то, что ты доводить Чую до изнеможения, а потом спаиваешь его, я закрыл глаза на то, что ты отвлекаешь Анго… Пусть, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, как говорят русские. Ты привык, что тебе все сходит с рук, но это уже слишком. Уже полгода ты якобы тренируешь Рюноске, но ты слишком мягок. С таким отношением ты воспитаешь тряпку и только! Это уже не просьба, Осаму, это приказ. Будь с ним же́сток и жесто́к. Вспомни, как обращались с тобой!

– Хах, как забавно… – Зевнул Дазай, но было видно, что нет в нем прошлого наигранного легкомыслия, мешающегося с несуществующей дуростью. – Если я буду жесток с ним, то боюсь, он не протянет больше пары уроков. Он совсем не похож на меня в детстве, ну, во всяком случае, почти. – Дазай в момент стал серьезным. – Если бы он был найден ранее, то возможно, вы выходили бы его, как и меня когда-то. Но его обнаружили слишком поздно. Он больной, босс. Тощий, вечно кашляющий пятнадцатилетний ребенок. Я в этом возрасте мешал себе лекарства, чтоб безболезненно сдохнуть, ну а ему мешаю лекарства, чтобы он протянул как можно дольше. Если бы он выпил то же, что и я тогда, он бы умер. Разве тот факт, что я крюками тяну его к жизни, не предполагает огромную муку? – Наклонил голову вбок Дазай.

– Слабаки нам не нужны. – Холодно сказал босс. – Какую выгоду мы будем иметь, волоча это существо, ничем не отличающееся от миллиардов других людей?

– Такую же, как и содержа Элис. Мальчик может совершить многое, и не только спасать вашу шкуру. – Дерзил юноша. – Если подсчитать, сколько денег уходит на наряды и сладости для девочки и сравнить это с тем, сколько я трачу из своих средств на содержание мальчика, то разница будет просто огромна. – Вздохнул исполнитель, подходя к окну.

– Не трогай девочку. – Босс подскочил к нему, хватая за бинты на шее, с силой сжимая, будто ожидая, когда шатен попросит о пощаде.

Никогда

Первый отпустил его, тряся рукой, будто пытаясь устранить грязь.

– И зачем это было? – Спросил Дазай.

– Бей, бей его за любой промах, только так ты сможешь сделать из его настоящего мафиози, жестокого, безжалостного, убивающего ради куска хлеба. Он должен знать, что пока не исполнит задание, не получит подачки.

– Я одним ударом перешибу его.

– Значит, он слаб. Если ему дорога жизнь, он защитится способностью, ведь так? Он и тебе нанесет ей урон, если позволишь.

– Он верит мне…

– Я не узнаю тебя, Осаму! С каких это пор тебя стали волновать чувства людей? Ты размяк, совершенно, и, если раньше меня волновала твоя черствость, то теперь беспокоить эта мягкотелость. Я сказал все. Иди и выполняй. Я проверю.

Казалось, сам воздух давил на участников диалога, принуждая их немного умерить пыл. Но Дазай был спокоен, по крайней мере внешне, в отличие от Мори, так пытавшегося выглядеть хладнокровным и незаинтересованным, но видно невооружённым глазом было, что в нем бушуют волны ненависти и гнева.

Мори знал, что Дазай способен на все, даже выставляя себя заботливым и мягким. Босс был уверен, что это лишь часть его игры, прикрывающая настоящую сущность. Глядя в кроваво-карие глаза, босс опасался давить на подчинённого, дабы не сподвигнуть его на убийство.

– Одасаку не слабак, доктор Мори. Люди слабы в гневе, но он никогда не гневится, лишь печалится о судьбе.

– Не смей больше так обращаться ко мне, отныне я даже для тебя ‘босс’! – Зло прошептал Огай

– Тогда я тоже больше не обернусь на обращение по имени. – Дазай провел рукой по своей шее. – Я могу идти, босс? – С некой насмешкой обратился он к руководителю.

– Иди. Но если ты ослушаешься меня, Сакуноске больше не увидишь.

Как гром.

Зрачки Осаму резко расширились, а сам он громко сглотнул. Это не осталось без внимания Мори.

На таком близком расстоянии

– Боишься за него, Дазай?

Безответно

– Ты не помнишь, что привязываться не должен?

Молчание

– Так почему нарушаешь и этот закон?

Босс смотрел на Дазая, как смотрит хищник на загнанную в угол жертву, не то усмехаясь, не то радуясь, что нашел наконец-то ту болевую точку, надавив на которую жертва будет молить о пощаде. Он знал теперь, как подчинить непокорного юнца, как заставить его молчать.

Теперь все козыри в его руках

А Дазай, холодно, с отвращением смотрел на босса, лишившись, кажется, в один миг всех карт.

Да только игра была не карточная

– Что ты мне теперь скажешь, Дазай? Что выдашь тайну смерти старого босса? Только боюсь, это уже никого не волнует. Или может быть, что уйдешь? Но теперь по всей Йокогаме мои люди, что достанут тебя из под земли. Ты хотел умереть, но слишком рано вырыл себе могилу, Дазай, своими руками вырыл. – Босс разразился хохотом.

– Когда-то ты сказал, что все люди хотят жить. – Начал после долгой паузы Осаму. – Да, действительно, люди хотят. Люди! Те, кем мы стали, не люди. И поверь, если ты убьешь Оду, я сделаю все, чтобы эта преступная конторка развалилась. Чего бы мне это не стоило, я сделаю. Ты прекрасно знаешь, что жизнь я не ценю, а потому, я пойду на все, чтобы отомстить и мне будет плевать, выживу ли я, нет, умрут ли люди, нет. Я же демон…

Демоны не сожалеют

– Я более чем уверен, Дазай. Более чем уверен. – Повторил руководитель, отворачиваясь от этих дьявольских глаз. – Но я тоже не бросаю слова на ветер. Одна твоя глупость и…

– И крупнейшее сборище душегубов Йокогамы будет уничтожено. Я не много беру на себя, просто мальчик с куклой вам неподвластен. – Ухмыльнулся наконец Осаму.

“Мальчик с куклой? Юмено?” – Вспоминал Ацуши те страшные вещи, что творились, как только тот вышел из под контроля.

“Да, именно он.”

– Черт. Как быстро он находит выход, чертов гений. – Произнес одними губами босс. – Слишком много людей падет из-за Кью, но Ода Сакуноске не одобрил бы твои действия, можно даже сказать, что он бы осудил их. Ты же дорожишь его мнением. Имей ввиду, Дазай, имей ввиду… Вон! – Крикнул он.

Юноша вышел, немного сгорбленный и уставший, этот разговор много сил отнял у него.

Он вывел партию в ничью

Или же просто защитил короля?

Он шел, казалось, бесцельно, но прямиком в подвал.

– Черт, ключ в кабинете. Плевать. – Шатен достал отмычку и открыв, вошёл, захлопывая за собой дверь.

Ему было слишком тяжело что-либо делать, только алкоголь ненадолго затушил бы его бушующие чувства ненависти, страха, гнева, а значит, и слабости.

И игра в рулетку

Семь отверстий. Шесть выстрелов. Одна пуля.

Одна жизнь

Отсчёт: первый, второй, третий, четвертый, пятый, шестой. Дазай устал, нажимая безуспешно на курок и замирая на доли секунды в приятном и волнительном ожидании.

Дазай не соображает, желание избавиться уже от этого всего выше, и он стреляет. Последний раз.

Осечка

Тот матерится, надеявшийся хоть в этот раз завершить жизнь, чтобы уже не разрушать чужие. Он не понимает, или смерть не хочет принять его, или ему предстоит сделать что-то великое.

Накаджима наблюдает безмолвно, в страхе вжимаясь в холодную стену. Он с огромной радостью сейчас бы остановил будущего друга, но не может, как же жаль!

Русская что-то говорит, говорит ему, а он не слышит. Не хочет слышать. Хочет только наблюдать, что там достал Осаму из ящика стола?

Шатен скидывает плащ, закатывает рукава рубашки, разматывает бинты. Ацуши помнит, что тот никому не показывал, что под ними, будто боялся, что люди узнают что-то лишнее о нем. Сейчас же можно посмотреть?

“Как хочешь, он не узнает.” – Ответила на ещё не заданный вопрос Цветаева.

“Не будет ли это подло по отношению к нему?”

“Сам факт того, что ты наблюдаешь за его жизнью тайно, уже является подлостью. Такая мелочь, как посмотреть на руки ничего не сделает.”

Накаджиме было страшно, стыдно, неприятно от самого себя, но он подошёл, заглядывая из-за спины будущего друга.

Впрочем, Ацуши и не ожидал увидеть ничего другого, кроме шрамов, уродливых, глубоких, неровных. Какие-то были старыми, белыми, какие-то совсем недавно затянувшимися, нежно-розовыми, выпирающими полосами, какие-то ещё и вовсе не затянулись.

“По старым шрамам резать неприятно, создаётся ощущение, что ты не чувствуешь боли, только холод и покалывание. Из-за этого ты будешь давить на лезвие сильнее, а значит, шанс умереть выше…” – Шептала Марина, которая, как казалось Накаджиме, жаждала смерти юноши. – “Только не ной.”

Призраку и впрямь было больно и тяжело смотреть, но отвернуться он был не в силах. От вида крови тошнило, но обезумевший взгляд Дазая приводил в чувства.

“На помощь!..” – Закричал Ацуши.

“Не поможет…” – Ответила русская.

Комментарий к Прошлое Дазая. Предупреждение.

И снова новый запах. На самом деле, ароматы меняются в соответствии с состоянием мафии и переживаниями персонажей. В этот раз там царил мягкий медовый запах азалии.

Азалия – символ женственности, хрупкости, кротости, сдержанности, преданности; но в то же время – страсти и печали. Азалию принято дарить перед нежеланной разлукой. преподнося азалию, вы как бы говорите: «Я надеюсь, Ты дождешься меня», «Береги себя для меня», «Я верю Тебе!».

========== Прошлое Дазая. Его решение. ==========

Дазай не запирал последнюю камеру никогда, привыкший, что ключ от подвала есть только у него. Да и никто по своей воле не спустился бы в это место, что, казалось, было воплощением преисподней на земле.

Длинный коридор, грязный, темный и холодный, а по обе стороны – камеры для заключённых, их пристанище.

Последнее

Человеку в здравом уме было страшно только от мысли о столь ужасном месте, откуда часто доносились крики запертых там людей.

Лишь дважды там был Мори. Первый раз, когда Дазай только обустроил там все, расставил столики и стулья, принес орудия пыток, новоиспеченный босс пришел проверить, насколько страшно это место, тогда сам Осаму запустил его туда. Во второй раз, Мори, проследивший за ним, дабы не натворил он дел и не убил женщину из-за мести, зашёл туда с помощью Элис. Осаму никогда не думал, почему босс пришел туда во второй раз, вернее, ради кого? Ему было откровенно плевать.

Делай свое дело

И сейчас, камера была лишь прикрыта. А Осаму, обессиливший от потери крови и пережитого стресса, склонил голову на грудь, скривив губы в неком подобии ухмылки. В полураскрытой ладони лежало лезвие, неподалеку стояла неоткрытая бутылка медицинского спирта, взятая давным давно у доктора, но дотянуться до нее сил не хватало.

Грудь юноши тяжело вздымалась, и, словно делая последние движения, лёгкие стремились вобрать в себя как можно больше воздуха.

“Перед смертью не надышишься.” – Совсем не к месту сказала Марина.

А Накаджима верил, вернее, знал, что Осаму не умрет сейчас, а если и умрет, то только тот, жестокий, безжалостный, чужой, освобождая место тому светлому человеку, каким он являлся сейчас.

Ошибался

Все вышло с точностью да наоборот.

Призрак прислушался, улавливая тонким слухом какие-то шаркающие, скрипящие звуки, будто старый замок ключом открывают. Далее послышались тяжёлые шаги и приятный добрый голос.

– Дазай, ты здесь? – Позвал он. – Дазай?

Призрак выглянул из тонкой щелки, оставленной между дверью и аркой, ожидая увидеть кого угодно, лишь бы человека, который помог бы сейчас другу.

Он пришел

Высокий, одним своим видом заставляющий чувствовать любого защищённым, Сакуноске, озираясь, подходил к последней камере.

“Скорее…” – Молил Накаджима, чувствуя себя почему-то крошечным беспомощным ребенком, брошенным всеми в этот миг. Даже Цветаева, казалось, оставила его, совсем не разделяя волнения паренька.

Мужчина открыл дверь и опустился на одно колено перед телом Дазая. Призраку показалось странным, что лицо вошедшего было совершенно спокойно, а действия неторопливы и скоординированы. Он словно совсем не волновался за друга, но только на первый взгляд. Стоило Накаджиме посмотреть в его глаза, наполненные тоской и тревогой, стоило посмотреть на губы, побледневшее, беззвучно шепчущие слова поддержки, как первый понял, что тот глубоко переживает.

– Сейчас, Дазай, сейчас… – Сакуноске слышал слабое хриплое дыхание, чувствовал, что его друг ещё не до конца погрузился в холодную тихую тьму, верил, что обязательно спасет его, а потому скоро поднялся и подошёл к столику, он знал, что там обязаны быть хоть какие-то медицинские принадлежности, он сердцем чувствовал, что все попытки навредить себе Осаму осуществлял здесь: колол ли тот себе наркотики, пил ли тот убойное количество алкоголя, резал ли тот свое и без того изуродованное тело, все происходило именно в этой камере.

Только тогда он был в состоянии помочь себе сам.

Ода понимал, что счёт уже идёт на минуты, и потому начал торопиться, руки тряслись и пальцы не слушались.

– Ну же, соберись. – Ода не нашел там ни жгутов, ни бинтов, ни тряпок, только верёвку, уже скрученную в петлю. Тот вздохнул облегчённо. – Хоть что-то.

Ацуши наблюдал, как мужчина тем же лезвием, что Дазай когда-то резал вены, ловко и быстро перерезал верёвку. Получилось две части, из второй он тоже соорудил петлю. Потом осторожно, но скоро засунул руку Осаму в одну из петель, да так, чтобы не потревожить кровоточащие раны, и затянул петлю чуть выше локтя, останавливая кровь. Со второй рукой он сделал то же самое.

– Что же, пойдем, друг… – Ода поднял Осаму, что-то неясно бормочущего из последних сил. – Молчи, молчи. Пусть эта камера будет закрыта на века, я думаю, тебе не будет жалко. – Он вытащил его, захлопывая дверь, оставляя там и отмычку, и лезвия, и спирт.

И память

Накаджима видел, что мужчине совсем не просто подниматься вверх по лестнице, теперь тот выглядел изможденным и будто постаревшим лет на десять, но тем не менее, он шел очень тихо, словно боясь привлечь лишнее внимание.

Ацуши шел рядом, изо всех сил жалея, что никак не может помочь этому светлому человеку, что пробивался среди всей грязи и тьмы и озарял сердце Осаму добром, согревая его и пытаясь направить на верную дорогу. Он не понимал, почему босс откровенно недолюбливает Одасаку, подвергает его опасностям, посылая на сложные задания. Ацуши вообще многого не понимал в поведении руководителя мафии, потому и решил выяснить некоторые вопросы у Цветаевой.

“Марина, Мори лгал?” – Спросил призрак.

“О, Ацуши, такие люди всегда лгут! Но ты о чем-то конкретном сейчас говоришь?”

“Кем был Одасаку раньше?”

“Смотри-ка! Так только двое его друзей называли, с чего ты взял, что /один из них/?” – Воскликнула Цветаева, заставляя Накаджиму почувствовать себя очень неловко. – “Извини, я не знаю.” – Вмиг смягчилась она. – “А что такое?”

“Мори ведь сказал, что Дазай будто смысл нашел в этой жизни, как только стал дружить с Одой?”

“Дружить!” – Русская перебила его, засмеявшись. – “Ты думаешь, что он способен на дружбу? Нет, мальчик мой. Слишком громко сказано. Ему просто нужен был повод…”

“Марина, дослушай! Да, Мори так и сказал! Но тогда почему Ода перетянул ему руки так, будто всю жизнь только этим и занимался? Ведь босс говорил, что Осаму прекратил все попытки уйти из жизни!”

“Для этого ума не надо большого. Но Мори просто не знал, не знал, что за это время Сакуноске несколько раз вытащил этого психа буквально с того света. Хочешь, открою тебе глаза на одну вещь?” – Спросила Марина интригующе, не оставляя Ацуши даже шанса ответить отрицательно.

“Да, хочу.”

“Все тут делалось ради выгоды, даже эта их дружба. Ты сам поймёшь, а если нет, то я раскрою все тайны.” – Произнесла не менее таинственно, но в то же время печально русская женщина.

Ложь?

Они говорили, пока Ода с другом на руках не дошел до его кабинета, не пнул дверь ногой и не уложил Дазая на ту старую раскладушку. К счастью, кровь уже не лилась из глубоких неровных ран, только немного сочилась.

Мужчина кому-то звонил, необыкновенно грубо и резко для себя, он просил кого-то бежать со всех ног в кабинет Дазая.

А Осаму был в сознании, слыша все и пытаясь говорить, но не имея более сил, лишь мычал и слегка подергивал посиневшими длинными пальцами.

В запертую дверь постучались почти сразу, Ода открыл. Вошёл высокий, немного хмурый человек в очках, оглядывая перепачканного в крови Сакуноске и после переводя сосредоточенный взгляд на Дазая.

– Снова? – Посмотрел он поверх очков на Оду.

Тот безмолвно кивнул.

Вдвоем они справились очень быстро, только Ацуши не мог больше смотреть, потому и отвернулся, закрывая глаза, лишь прислушиваясь к редким фразам друзей.

“К чему эти ожидания…” – Риторический вопрос, обращённый Мариной к Ацуши не имел ответа, так как паренёк и сам не понимал, какую пользу принесет, стоя вот так, лицом к стене. – “С добрым утром…” – Усмехнулась женщина.

Призрак обернулся, не до конца понимая, что-то изменилось или нет? Но в комнатке было светлее и чище. За столом, нервно поглядывая на время через каждую минуту, сидел Сакуноске, взъерошенный, невыспавшийся и жутко уставший, смотрящий на посапывающего на раскладушке Дазая, укрытого теплым одеялом.

Ровно в восемь ноль ноль, мужчина соскочил и, подойдя к Осаму, пригляделся к его лицу, освобожденному от скрывающей глаз повязки. На сероватой коже играл лёгкий румянец, что было весьма странным после потери около полутора литров крови, глаза плотно сжаты, густые ресницы, чуть влажные, слегка подергиваются. Волосы беспорядочно лежат, сколоченные, до неприличия уже отросшие. Ода улыбнулся, его друг спал очень редко, но когда сон брал верх, тот выглядел очень мило, совсем как ребенок. Чаще всего тот засыпал именно при Сакуноске, ведь он не позволял другу употреблять наркотики ради того, чтобы продержаться ещё одну ночь, расписывая подробные схемы действий и выискивая какого-то человека.

Третьего, кажется

Осаму злился на него, выпрашивая хотя бы чашку крепчайшего кофе или банку алкогольного энергетика, но друг и этого не позволял, убеждая, что это плохо скажется на его сердце.

Которого нет?

Сейчас Ода вспоминал это с горькой улыбкой, кому, как не ему знать, что счастье не может длиться долго?

Но воспоминания были прерваны грохотом бесцеремонно отворившейся двери и голосом Сакагучи с порожка.

– Пора будить его, я принес продукты, помогающие восстановить объем крови. Босс требовал его к себе, странно, что так рано, но я разъяснил ему, что сегодня Дазай не сможет, что у нас планы. Босс промолчал, он не против. Только мне нужно доработать отчёты, я приду к вам позже, поговорим… – Очкарик, как его окрестил Ацуши, строго посмотрел на Дазая, замотавшего головой так, что длинная челка рассыпалась, полностью скрывая его глаза. – Ты выглядишь измученным, может быть позвать Кое и она поможет? – Побеспокоился он.

– Спасибо, Анго, я справлюсь. – Заверил его Сакуноске.

Как только Сакагучи покинул кабинет, Ода наклонился к Дазаю, но тот сразу открыл глаза, слабо ухмыляясь.

– Я проснулся, как только вошёл Анго, сон у меня чуткий, а дверь отворилась с таким грохотом, что кого угодно разбудить можно! – Сетовал Осаму. – А ты и впрямь очень устало выглядишь, прилёг бы, Одасаку.

– Я разберусь, что делать. Ты любишь гранатовый сок? – Мужчина достал из сумок банку с напитком. – Где хоть какая-нибудь посуда?

– Ох, Одасаку, красное вино лучше любого сока влияет на кровь. – Протянул он, совершенно беспечно.

– Сначала ты попьешь сок и поешь… – Он развернул листок, читая примерный рацион Дазая на ближайшую неделю. – Ого, сложно будет соблюсти.

– Одасаку, к черту, к черту это, пожалуйста. И сок я не люблю. – Осаму, преодолевая боль в руках, потер виски. – Господи, господи, как же все хреново.

– Что произошло, Дазай? – Мужчина выдержал недолгую паузу.– Почему ты снова пошел на это, ведь ты обещал, что не будешь… – Сакуноске хотел выждать момент, чтобы задать эти вопросы, но не сдержался и заговорил сейчас. – Я не осуждаю, просто хочу понять, что стало отправной точкой…

– Мне не очень приятно вспоминать… но… Меня вызвал босс, сказал, что ты слабак. Но ведь я знаю, что это не так, знаю! Так почему ты не пойдешь и не докажешь? – Быстро и живо заговорил Осаму.

– Зачем? Мне достаточно было бы и самому удостовериться в этом, если бы это было истинным. А впрочем, какое дело, кем он меня видит, главное то, кем я являюсь на самом деле. Но ведь не только это всполошил тебя так? – Казалось, глаза смотрели прямо в душу Дазая, теряясь в этой тьме.

Озаряя ее

– Мори приказал мне быть жёстче с Рюноске. Я убью пацана, если не буду жалеть. Но я задумался, вечно он не будет под моим крылом, и, выйдя на свободу, выживет ли, привыкший к тепличным условиям?

Как смешно

– Как ты поступишь, будет только твоим выбором. Решай, как ему будет легче, это твой ученик и ты в ответе за него. Я ничем не смогу помочь, прости.

Почему?..

Дазай наклонил голову, тяжёлые мысли мучили его, заставляя голову наливаться свинцовой сжимающей болью.

Как страшно

– Это ведь не все, Дазай?

Черт, нет

– Это все. – Осаму совершенно не хотелось рассказывать о том, что если он сделает хоть один неверный шаг, то Сакуноске, его единственный друг, будет убит. – Как ты попал туда? – Перевел юноша тему.

– Ты оставил ключ Акутагаве, попросил его передать мне, чтобы я пришел в кабинет через половину часа, что ты в это время вернёшься от Мори. Я пришел и ждал тебя, но почувствовало мое сердце беду.

– Ясно. Только… Я боюсь ответственности, Одасаку. Боюсь, что из-за такого черствого человека как я, придется убить Терпеливого, Единственного, Беззавистливого, Ясного человека… – Он замолчал, выпалив ту фразу совершенно безвольно.

– Пусть. – Ода все понял, улыбнувшись и слегка склонив голову вбок. – Только найди себя, Дазай, не в этой лжи, береги себя от нее… – Ода стал говорить тише.

В ушах призрака зазвенело, словно тысячи стеклянных колокольчиков лопнули друг за другом, оглушая его. Было жутко и страшно за их жизни, но почему? Почему он волновался за какого-то человека, совершенно ему чужого?

Не находил он ответа, только посреди звона вдруг услышал тихий голос.

Береги себя

========== Прошлое Дазая. Верная собака босса. ==========

В течение недели Дазай оклемался, находясь под надзором своих друзей, умело отмазывающих его от поручений босса. Накаджима, непрерывно наблюдающий за этими действами в течении всего времени, даже заскучал от однотипных дней, ничем не отличающихся друг от друга.

“Скоро, мальчик мой, начнется веселье…” – Жутким голосом сказала Марина в конце последнего дня недели, будто что-то знала, но не хотела предупреждать, лишь слегка заинтриговать Ацуши.

На утро, следующее за тем днём, Осаму наконец-то получил разрешение друга на работу. Это казалось странным, что воистину великий мафиози прислушивается к словам того, кто в самом низу ранговой таблицы, но призрак понимал, что не разрешение было нужно исполнителю, а поддержка, простая дружеская поддержка.

– Спасибо тебе, Одасаку. – Сказал тогда Дазай, улыбаясь совсем светло, будто не на его руках кровь полутысячи людей, будто он ребенок, ещё чистый, не познавший всех ужасов мира, не запятнанный грязью.

Безгрешный

Но демону грехи лишь во славу

– Полно, Дазай, полно. Мы ведь просто не можем не помогать друг другу, не спасать друг друга.

Эти слова резанули шатена по сердцу намного больнее и глубже, чем лезвие тонкую кожу, заставляя пошатнуться и схватиться за голову, пульсирующую слабой тупой болью. Получается, что они должны спасать друг друга, но спасали только его, гения с больным разумом, а он наоборот, уничтожал тех, кто спасал его.

Как низко

А может быть Дазай спасет Сакуноске от будущего, сделав неверный шаг и до конца загубив себя, погрязнув в собственной тьме, но приблизив друга к свету?

Мечты

– Что случилось, Дазай? – Ода поддержал его, видя, что друг может не устоять на ногах. – Может быть рано идти на тренировку?

– Нет, Одасаку, нет, голова немного закружилась, я волнуюсь. Акутагава, верно, ждёт меня, ты ведь передал ему мои слова?

– Будь осторожен. – Сакуноске кивнул, отпуская Осаму, так тяжело идущего из кабинета.

Но Осаму не торопился идти к пустырю, где теперь в новом формате должны были идти тренировки Рюноске, он знал, что должен зайти к боссу, но впервые боялся, не за себя, за друга.

– Привязанность… Какое жестокое чувство. – Прошептал он, боковым зрением замечая шляпу напарника. – Чуя? Здравствуй, коротышка! – Осаму вновь надел маску беспечного паяца, скрывая за ней всю боль, весь страх, все чувства. – Давно не виделись, может быть, ты подрос немного за это время?

– Иди к черту, Дазай. Знал бы ты, что я рад был бы ещё столько же не видеть твое идиотское хлебало. И что нашел в тебе босс, сделав своей правой рукой, кроме этой тупости и безответственности! – Накахара смотрел снизу вверх, ощущая себя ужасно неловко с напарником, который напущено вел себя. – К чему вообще этот цирк? – Он остановился, поправляя плащ и ожидая ответа. От его ушей не ускользнул разговор Анго и Сакуноске о том, что Дазай пытался уйти из жизни, и причем, в этот раз у него почти получилось.

– Цирк? Что же, если ты видишь себя клоуном, то поздравляю, я бы заплатил много, чтобы полюбоваться на карлика-силача! – Засмеялся Осаму, но совершенно искусственно. В душе, пусть и темной, что-то острое проросло, при каждом неверном шаге впиваясь и разрывая ее, но не убивая, нет.

– Идиот. – С огромной обидой ответил Чуя, понимая, что Дазай совсем не ради того, чтобы подколоть его говорит так, лишь для того, чтобы казаться беспечным и заглушить боль, но какую, никто не догадывался. – Может ты скажешь, что произошло? – Намного серьезнее сказал управляющий гравитацией.

– А? Ты с чего взял, что что-то случилось? – Обернулся Осаму, оттягивая момент, когда ему придется отворить дверь кабинета босса.

– Ну ты же понимаешь. – Накахара взглядом указал на более плотный слой бинтов на руках шатена. – Ходят слухи.

– Ох, самое любимое занятие Чуечки, собирать слухи! Я думал, что мои безуспешные попытки сдохнуть уже никому не интересны.

Накахара закусил губу, понимая, что напарнику совсем не хочется обсуждать произошедшее.

– Ладно, ты собираешься заходить? Мне просто тоже нужно к Мори. – Рыжий обошел его, открывая дверь. – Только после вас. – Съязвил он, стараясь не сдавать позиции, продолжая играть в эту лишённую всякого смысла игру, направленную на сокрытие истины, на сокрытие чувств, на сокрытие боли.

Они прекрасно понимали, что никогда не заговорят просто, без идиотских оскорблений, без глупых подколов, без тупых фраз и нелепого смеха. И, если Чуя, напиваясь с Дазаем после успешно завершенной миссии, мог выговорить все, что о нем думает и сказать, что хочет уже прекратить жить по правилам игры, заменяя их обычным дружеским, или хотя бы приятельским общением, то Дазай, никогда не пьянеющий, молчал, сожалея только внутренне, но ни в коем случае не показывая этого людям.

У Ацуши создавалось впечатление, что Осаму играет со всеми, даже с теми, кто вовсе не желает быть вовлечен в его игру. Но только один человек не был героем в ней – Сакуноске, близкий друг, тянущий Дазая вверх, а тот даже не сопротивлялся, подчиняясь его правилам.

– Как приятно видеть вас не грызущимися! – Воскликнул Мори, выглядывая из-за Элис, примерявшей платья. – Только, кхм, вы не во время немного.

Накаджима смутился, видя неодетую девочку, стараясь скрыться за спиной Дазая, нахмурившегося и явно недовольного таким повором. Но Элис, спустя пару секунд, очутилась в углу комнаты, и, то-ли заметив, то-ли почувствовав призрака, посмотрела в его сторону и поманила к себе пальчиком.

– Иди сюда, светловолосый мальчик… – Позвала было она, но исчезла, как только ее Ринтаро щёлкнул пальцами.

– Она помешает нам. – Надменным тоном сказал босс. – А вообще, я очень рад, что вы пришли именно вдвоем. Тебя, Дазай, нужно постоянно проверять, а у меня полно и других дел. Потому, наблюдать за тренировками Рюноске будет Накахара, ты понял?

– Что? – Недоумевая спросил Чуя, явно удивленный таким раскладом событий. – Чтобы я встречался с этим блядским суицидником где-то кроме заданий? Да ни да что! – Попытался сыграть он недовольство, но было видно, что он не чувствовал такой неприязни, какую пытался изобразить.

– Сегодня я покажу новые задания и новые способы обучения. Сегодня я понаблюдаю. – Мори, казалось, было совершенно плевать на недовольство Чуи, пусть и так неумело сыгранное. – А дальше дело за тобой, Чуя. Поверьте, я делаю это только ради безопасности. Ты можешь идти уже на пустырь. – Обратился руководитель к Накахаре. – А ты, Дазай, останься. Есть пара вопросов.

– Мм, семейные разборки? – Фыркнул рыжий, сам не понимая, к чему была такая фраза брошена им. – Желаю не перебить друг друга. – Бросил он, покидая кабинет.

– Весьма не остроумно, не правда ли? – Босс смотрел на своего преемника. – Анго все время приходил, говорил, что ты не можешь работать, с чего бы это? Когда тебе было скучно, ты сам говорил мне это, а сейчас? Действуешь чужими руками, боясь ещё больше запачкать свои? Но они уже и так в крови Дазай, светлая сторона никогда не повернется к тебе, с чего ты вообще взял, что мафиози должны стремиться к чему-то доброму? Мы преступники, а значит, храним этот город только во тьме его. Ода не хранит его, стремясь к свету, но оставаясь во тьме. Так все же, почему я не видел тебя целую неделю? Слухам я предпочитаю не верить…

– И правильно делаете, босс. Ходят слухи, что и вам скоро будет место не в своем кабинете, да и вообще, поговаривают, что вы стали стары для управления организацией.

Очередной ход?

Мори с тупой злобой смотрел на шатена, не зная, что ему делать. Один раз он уже допустил ошибку в расчетах, три года назад, когда составлял план убийства босса. Два года назад, его, словно нашкодившего котенка, грубо ткнули в нее носом, причем сделал это тот человек, что сейчас стоит пред ним.