Текст книги "Страшный сон (СИ)"

Автор книги: Inferiority

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Этот мальчик слаб, Ринтаро, но без твоего ученика он опасен, потрогает-убьет! Я не выяснила точно, эти русские такие мыслители, так все запутают, что сложно всё! – Девочка надула губки.

– Не расстраивайся, Элис, ты справилась. Можешь помочь и…– Доктор зашептал.

Ацуши это не интересовало, в его голове звучал голос Цветаевой: “Как смешно он вызвал девочку, ахаха! Но, приму к сведению. Так, про девочку, работавшую на Мори и теперь ушедшую к Фукузаве ты обязан узнать.”– И, немного помолчав, добавила: “Да, мы действительно, мыслители”.

Из-за мыслей он пропустил то, что нашептал Мори своей способности, которая неуважительно и незаинтерисованно фыркнула.

– Вот так работка!

– Но выбора нет, или я сам пойду. А ты ведь не хочешь, чтобы твой папочка погиб?

– Иди в жопу!

“Да уж, вид ангелочка, а характер точно как у бесенка.” – юноша поразился внезапной грубости девочки, которая всё-таки отправилась к клетке.

– Поднимайся, мальчик, играть будем! – Рассмеялась Элис, но, поймав строгий взгляд Мори, утихла.– Ладно-ладно, делом займёмся.

“Ацуши, они пойдут в медицинский кабинет, ну там, где Мори обосновался, ты должен опередить их.”– Скомандовал голос Марины и Накаджима, не помня себя, побежал.

“Заблудился?…”

========== Прошлое Дазая. Равный по разуму. ==========

Такие же грязные обшарпанные стены, будто специально запачканые несмышленым ребенком, окружают Ацуши, вокруг прохладно и темно, ни единого намека на освещение, где-то грохочет монотонный голос, словно гром в темном тяжёлом небе, едва-едва сдерживающим тучи, слова жестоки и тверды, сильны и беспощадны, словно гвозди, что забиваются в гроб. А самое страшное то, что он совершенно один, ему не поможет никто, или потому что все боятся и знают что-то такое, о чем паренёк даже не догадывается, или потому, что он пустое место, на которое, обычно, не обращают внимания.

Жить в страхе невозможно, когда опасения, словно копья, пронзают сердце насквозь, и ты не знаешь, что готовит грядущий день и наступит ли он вообще.

Как больно видеть ребенка, которого хуже собаки содержат, как тяжело жалеть его, когда тот неоправдан, как жутко осознавать, что этот ребенок – ты…

“Ацуши, соберись…”– Марина Цветаева наконец-то разрушила баррикаду, нагроможденную из воспоминаний юноши, вывела его из транса, возвращая к выполнению своего дела.

Растерянный, опустошенный, разбитый на мелкие острые кусочки, точно ваза из тонкого хрусталя, упавшая с большой высоты, стоял он долго в коридоре, за несколько метров до кабинета Мори.

“Оставь, наконец, свое прошлое, выброси, сожги. Ты не один, кому было тяжко, посмотри вокруг, в вашей стране ещё все более менее благополучно, а в России и того хуже, как и сказал ваш начальник, черти что … Забудь это вконец, не жалей себя, иначе, останешься тем же забитым мальчишкой, не вини себя, иначе ничего не сможешь сделать сейчас из-за заниженной самооценки. Ты сам заковываешь себя в цепи, но однажды, поняв, что все осталось далеко и ты уже другой, не тот что был раньше, разорвешь их, разрушишь оковы и станешь свободным” – Русская продолжала успокаивать его, настраивая на дальнейшие действия, но уже не только ради выгоды своей.

“Я смогу?.. Я смогу.”– Пообещал Накаджима, только не голосу в голове, а самому себе. “Там, верно, не страшно, надо идти” – Наконец собрался он и вплыл в кабинет.

Такой привычный запах металла, ощущающийся на языке, окутал его. Там царило напряжённое спокойствие, казалось, лишний вздох, звук, движение, и все взорвется, разлетится, развалится.

– Все, я думаю, чтобы не потерять русского, достаточно, их организмы молодые, справятся. Надо немного подождать. – Мори облегчённо вздохнул и вытер со лба пот, разряжая обстановку.

– Было бы хорошо, если все пойдет по плану. – Кое посмотрела сначала на русского, потом на Дазая, потом на Мори.

– По плану? То есть, мы всё-таки схлестнем их, тем самым обрекая на смерть обоих?

– Нет, Огай, я думала, что мы по-тихому избавимся от иностранца, но для начала подлечим его, уж больно он жалок.

– Ты про это, ясно тогда. Да, так и будет. Но боюсь, босс опередит и расправится с русским, нужно сегодня его выставить отсюда, ладно, решим позже… Хиро…– Мори не успел договорить.

– Кстати, кого имел ввиду Хироцу, какая-то девочка, служившая с тобой, кто она? – Кое спонтанно решила сменить тему.

– Помнишь ведь… Ладно, расскажу. – Доктор сел на пол, прислонившись спиной к холодной стене, переводя дух и настраиваясь разворошить свое прошлое. – Когда была война, наших солдат безжалостно рубили, а я, такой молодой и бездарный в то время, служил полевым медиком. Я не справился бы в одиночку, хотя нет,там бы бригада врачей не имела бы никаких шансов помочь, таковы были потери. Но как-то раз я увидел ребенка, чуть младше тебя, не понимаю, как я прочувствовал ее силу, узнал, что она не простая, но предложил работать со мной. Ее способность позволяла исцелять людей, только вот для этого, пациента требовалось почти убить. Она пошла на это, ради чего – не знаю, не пойму ее. Я разрушил ее, поломал…

– Она сейчас лечится? Ведь это очень тяжело для детской психики.

– Все эсперы рискуют, подрывают свое психическое здоровье, такова цена владения. Но нет, она чем-то похожа на тебя, такая же стойкая, почти, и она не лечится, она попала к моему знакомому противнику.

– Это как? – Кое не совсем поняла смысл последней фразы, сказанной врачом.

– Потом, быть может, дойдет до тебя… Но я сам виноват, что она сломалась в тот момент, я был жесток, возомнил, что она обязана так поступать, отправляя людей дальше, чтобы они умирали по нескольку раз на дню, страдали неимоверно. Если бы я тогда понял это, ее чувства и переживания, то возможно, она бы осталась. Я не представляю, как можно было мне так поступить, словно тирану. У нее был один человек среди воюющих, и я поступил очень подло. Нет, все же это хорошо, что ее тогда забрали от меня.

– Может быть, она вылечила их, если осталась?– Осуждающе, полным непонимания взглядом, смотрела Озаки на Огая

– Нет. Осаму она бы не вылечила – он нейтрализовал бы ее способность. А русского… ходят слухи, что прикосновением он может убить, или предметом, с которым контактировал, не знаю точно.

– Понятно. Ты жалеешь о той девочке, только честно? Как ее звали, кстати?

– Акико Йосано. И нет, я рад за нее. Очень. – Доктор зевнул. – Устал как собака.

– Приляг, что тебе мешает?

– Ты посмотришь за детьми, Кое?

– Конечно, не сомневайся.

– Хорошо, спасибо.– Мори вырубило сразу после этой фразы.

Девушка тоже чувствовала усталость, и потому, решила сходить за бодрящим напитком, дабы не подвести Мори и проследить за пациентами.

Как только она покинула кабинет, в один момент, будто поджидая случая, открыли глаза Осаму и русский мальчик.

– Как тебя зовут?– Первый спросил Дазай. – Достоевский Федор? Понятно, а я Осаму Дазай.

– Вот как, значит, услышал. Если ты смог, то давай общаться на равных?

– Я не совсем понимаю, о чем ты, Достоевский? – Голос Дазая был слаб, что и неудивительно.

– Ну ты ведь узнал, как мое имя. Это я позволил тебе прочитать мысль. Я тоже умею так. Ты хочешь узнать, кто я такой, не так ли?

– Т-так…

– Все равно это ничего не изменит. Ты вскоре забудешь. Я Федор Достоевский, родился в России, знаешь, наверное, такой уголок гнилой на земном шаре, что занимает больше всего места. Моя способность-Преступление и наказание, могу убивать неугодных мне людей одним прикосновением. А знаешь, для чего? – Он внимательно осмотрел забинтованное тело Осаму. – Чтобы не было вот этого всего, мир рушится, когда есть высшие и низшие слои, когда нет равенства. По сути ведь, все эсперы преступники, они не чувствуют вину за что-то содеянное, считают, что имеют на это право. А обычные люди твари дрожащие. Поверь, я достигну своей цели и сотворю новый мир, без грешников-одаренных. Правда, мне нужна помощь, но только пока, как только я решу, что в одиночку готов, так сразу и пойдет дело, и никто не сможет мне помешать.

– Понятно. – Усмехнулся Осаму, отчего ему стало очень больно и в некоторых местах бинты окрасились в красный. В мыслях он считал русского сумасшедшим, полнейшим идиотом, которому не помешало бы пройти обследование у психиатра.

– Не хочешь объединиться?

– Нет, мне и тут хорошо, для чего? Я не считаю людей грешными только по той причине, что что они обладают особым даром. Знаешь ли, все и так не малую цену платят за это.

– Я вижу, как тут хорошо, а ты… Ты пожалеешь. И годков так через десять-пятнадцать, мы обязательно встретимся, если будешь ты ещё жив.

– Ну и если ты доживёшь.

– Творцы не умирают.

Больше Накаджима не слышал их разговора, они, как ему показалось, разговаривали в мыслях, но почему тогда невозможно понять, о чем?

Вернулась Кое, с кружкой горячего крепкого кофе и, увидев, что ранее лежащие дети сидят и смотрят друг на друга, почти не моргая, она выронила кружку, которая вдребезги разбилась, разбудив Огая.

– Что, Кое? Что-то случилось?– Ещё не бодро, но уже и не сонно спросил доктор.

– Очнулись, Мори, все прошло отлично!

Доктор подошёл, чтобы проверить показатели приборов и осмотреть пациентов. А Накаджима в это время пытался разобраться, в чем смысл способности Федора и зачем ему новый мир.

Но ему снова стало не по себе и ощущение, что за ним наблюдают, усилилось.

Осаму, прищурившись, смотрел на юношу, будто вычислив, что тут кто-то есть. “Как так, ещё один узнал, а может, я сам становлюсь параноиком? Нет, это взгляд его. Какие у него стали глаза…”– Ацуши испугался.

Дазай смотрел уже не как обычно, а презрительно, возвышенно, отрешенно и бездушно, его глаза, цвета молочного шоколада, теперь стали темнее и отливали каким-то кровавым оттенком. Это был другой человек, совершенно чужой.

Доктор тоже заметил это, но сетуя на последствия переливания, которые пройдут, как только они придут в себя, решил не заострять внимание на этом.

– Кое, так что будем делать с русским? Не убьем же мы ребенка, да и не выкинем просто так? – Задал вопрос доктор, выводя девушку из кабинета.

– Надо посоветоваться с Рюро, у него, кажется, были связи с каким-то священником, можно отдать на воспитание к нему.

– Дельный совет, Озаки. Только об этом я ещё раньше хотел сказать, но уступил прекрасной даме это право! – Огай положил свою снова горячую руку на талию девушки.

– Отстань, педофил! С Элис своей развлекаться будешь! – В шутку вскрикнула она. – Только вот что, – продолжила она уже с серьезным видом.– видел, какой теперь у твоего ученика взгляд? С чего бы это? – Девушка сказала это тихо, что только Мори и услышал.

– Думал, показалось… Не знаю, может быть, так отходит, может быть больно ему очень.

“Может быть, это была дурная кровь?” – добавил про себя Ацуши.

– Может я пойду поговорю с Хироцу?

– Да, хорошо, Кое, я не пойду с тобой, останусь с ними.

– А тебе то зачем идти, я сама.

– Хорошо…– Это рвение показалось странным доктору, но о чем можно было волноваться, ведь Хироцу добропорядочный человек.

Как только девушка покинула комнату, мужчина сел напротив ученика, пытаясь изучить, заметить все изменения в его поведении, но от озлобленного взгляда становилось не по себе даже наставнику.

Но Огай не решался говорить с ним об этом, дожидаясь, когда не будет русского мальчика.

Кое вернулась с Хироцу.

– Мори, помоги иностранцу собраться, я выведу его из нашего здания, тут проездом как раз оказался Натаниэль, он молод и богобоязнен, а значит, сможет позаботиться о мальчике, станет ему старшим братом. Да и его вера и верность богу поможет в воспитании ребенка.

– Он ведь эспер, верно? – Огай немного склонил голову в сторону старшего.

– Да, его способность называется Алая буква, множество действий, кстати, выполнить он может с ее помощью.

Во время этого диалога Дазай и Федор с ухмылкой смотрели друг на друга. Наблюдающая за этим Кое, нервно теребила руками рукав кимоно.

– Вот и все, Хироцу, можешь уводить его. – Мори был доволен, что так легко и тихо они избавятся от русского.

Рюро помог мальчику подняться и повел его вон, даже не догадываясь о последствиях предстоящей встречи и чем это обернется в будущем.

Комментарий к Прошлое Дазая. Равный по разуму.

Не знаю как, но идея о том, что в Дазае и Достоевском есть что-то общее, привела меня к такой банальности, как кровь:)

А в принципе, почему бы нет?

========== Прошлое Дазая. По тонкому льду. ==========

“Не иди туда, мальчик мой”– пропела Цветаева в его голове, чем-то ее голос напомнил о том далёком, светлом, нежном, будто чужом детстве, о тех ласковых, чуть шершавых от работы руках, что трепетно перебирали шелковистые светлые волосы, когда он засыпал, о тех потрескавшихся от постоянного недоедания и нехватки питательных веществ губах, что невесомо целовали его в лобик каждое утро, о тех необычного цвета глазах, что потухали день за днём, и наконец, закрылись. Ацуши, почему-то, первый раз представил себе это, хотя точно знал, что именно так и было до того, как он оказался в приюте.

В отличие от других воспоминаний, заставлявших юношу страдать, эти принесли чувство умиротворённости и надёжности, давая силы на дальнейшие действия, укрепляя дух.

– Осаму, как ты? – Доктор не хотел тревожить подростка раньше времени, хотел дать немного отлежаться и отдохнуть, но видя, что тот был в оживлённом состоянии при русском, всё-таки обратился к нему.

– Нормально. – Холодно и кратко, впервые мальчик говорил таким тоном.

– Это хорошо, конечно… Но может ты устал уже и не хочешь разговаривать? Так ты скажи и я оставлю тебя в покое на время, позже побеседуем.

– Да, устал. От жизни. – Помедлив добавил он.

Мори напрягли и взволновали слова подростка, такие бездумные или наоборот, хорошо обдуманные? Он отвернулся к девушке.

– Кое, выйдем? Дазаю необходимо отдохнуть, а нам поговорить.

Они вышли, Накаджима разрывался, не понимая, где ему лучше быть: остаться с другом, который ни с того ни с сего произнес те слова или пойти за старшими и послушать, о чем они будут говорить. Цветаева выбрала второе и Ацуши, ведомый голосом, исполнил ее волю.

– Меня тревожит это, Кое. Дазай тогда был жизнерадостным ребенком, а сейчас вдруг так сказал.

– Ну а чего ты хочешь, Огай? Во-первых, он перенес много за последние дни, а во-вторых, он растет, ему почти четырнадцать. Чего ты хочешь от забитого подростка? – Будто обвиняя произнесла Озаки.

– Ты говоришь, будто я виновен.

– А разве нет? Если все уже обдумано, то смысл медлить? Огай, нельзя больше ждать! – Тихо, возмущённо, срываясь, будто торопя время, шептала девушка, обжигая не то словами, не то дыханием щеку доктора.

– Я не смогу один, понимаешь? Мне нужен тот, кто поможет и, если я не справлюсь, довершит это. Хироцу отказался наотрез, а ты…

– Нет. Не смогу.

– Ну вот, а кроме нас троих никто не знает, даже Осаму. Может быть, когда его раны зарастут и ум станет светлее, я прибегну к его помощи. А пока рано.

– Вот как? Ты сам говорил, что не можешь больше жить под таким давлением с его стороны, а оказалось, что тебе и так хорошо, да? Ты трус, да, Мори? Доктор, который боится, как смешно звучит! А знаешь, что если ты свершишь расправу в одиночку, то конкурентов не будет, ты, и только ты сможешь стать боссом! А подумай, если твой ученик, как ты сам выразился, станет светлее умом, поможет тебе, то, думаешь, он не будет претендовать на место босса?

– Нет. Не буду.

Они резко обернулись. У дверей стоял Дазай, облокачиваясь на косяк, его колени дрожали, но это не помешало ему так незаметно появиться, что даже чуткость и великолепный слух Накаджимы не засекли его появления.

Он выглядел жалко, но как-то по-особому стойко что ли. Окрашенные в некоторых местах в ярко-красный бинты уже намокли, пропитались смесью кровей, соединившихся совсем недавно.

– Как ты так неслышно пробрался? – Поинтересовался Мори.

– Вы научили, наставник. – Тот слегка склонил голову.

– Тебе надо сменить бинты, больно? – Доктор подошёл к мальчику и провел ладонью по непослушной шевелюре подростка.

– Да нет, привычно.

Огаю просто жутко хотелось, чтобы вернулся тот Дазай, его бывший ученик, такой открытый, жизнелюбивый, доверчивый, заинтересованный во всех делах, честный, пусть и не всегда способный продумать планы действий, рассчитать исход событий, но искренний. А что было сейчас? Какой-то новый, чужой человек, к которому доктор и не знает, как отнестись.

– Мы обговорим все, только через неделю. Ты сейчас разволнуешься и будешь очень неспокоен, тогда раны откроются и будут долго заживать, останутся шрамы на всю жизнь, тебе оно надо?

– Не знаю, надеюсь, что вся жизнь завершится в ближайшее время. – Дазай пожал плечами.

Мори ничего не ответил, лишь растерянно уставился в пол. Он и сам понимал, что нужно избавляться от босса, ради его же подчинённых, ради эсперов и неспособных, ради спокойствия наконец, но раньше он надеялся, что как только ученику исполнится четырнадцать лет, то они вдвоем сделают это грязное, но и в то же время праведное дело, но теперь уверенность в Осаму пропала совсем, такого подростка доктор не знал, никто его не знал таковым.

***

Вся неделя прошла в тяжёлых мыслях и раздумьях по поводу его ученика, мрачневшего день за днём, более задумчивого и резко осиротевшего. Босс ни разу за этот период не заглянул проведать их, хоть как-то высказать свое мнение по поводу свершившегося, пусть и не верное, снова поблескивая осатанелыми глазами. Ходили слухи, что босс серьезно заболел, так как его никто не видел, хотя первое время его и не искал никто, настолько он выпил все соки из своих подчинённых, но после все осмотрели и проверили, тирана не было нигде. Оставалось только одна версия, он покинул свое пристанище, но для чего, было вопросом.

У Дазая наконец затянулись раны, но следы от них были настолько ужасны, что ранее не имеющий каких-либо комплексов подросток, решил скрыть их от людских глаз. Именно тогда на его руках и лодыжках появились первые слои бинтов.

Огай, проводивший время в тяжёлых раздумьях, наконец решился на разговор с изменившимся учеником, заходя издалека и как бы пытаясь прочитать его отношение к плану.

Теперь новая мафия не была столь бесстрашной, как несколько месяцев назад, босс просто раздавил их, прижал к земле, не давая даже лишнего глотка воздуха. Все ее члены ощущали этот гнет, но, чем ближе подходил день судный, когда должны они были решиться, тем сильнее таяла уверенность, заливая воском все мечты и желания

– Послушай, Осаму, нужно поговорить.

– Да, доктор Мори, слушаю.

– Ты по-прежнему относишься к объединению?– Доктор не уточнил, будто предостерегаясь.

– Да, что-то нужно?

– Послушай, Осаму, – повторился Мори – тебе завтра будет четырнадцать лет, это, конечно, не имеет значения, просто так, к слову. – Было очень заметно, что старший очень волнуется.– Ты, наверное, помнишь наш с Кое разговор, беседы с тобой…по поводу босса, про эти издевательства и тиранию. Да, сейчас он где-то скрывается, но тем не менее, он придет и мы снова будем тянуть за собой этот груз его бессмысленных и бесчеловечных приказов, все устали, Дазай.

Ученик слушал внимательно, немного прищурившись, размышляя о чем-то.

– Я все помню, Мори. Говорите, босс скрывается? Вряд-ли он сам додумался бы до такого в своем состоянии. Но, мне кажется, я знаю где он. Помните, внизу, рядом с сейфами, люк? Так вот, там вполне приличные условия, в отличие от этих, имеется все необходимое и не очень. Наш босс ведь боится чего-то, пытается окружить себя надёжными людьми, которые не предадут. Я знаю все это, но…

– Ты один из них?

– Да, но только формально. Я не поддерживаю его политику, считаю, что это слишком подло, относиться ко всем, словно к мусору, и не важно, прикажет он тебе потом своей спиной прикрыть его от вражеской пули или же заставит показывать веселое шоу. – Мальчик ухмыльнулся.

– Понятно, Осаму. – Огай обмяк, потеряв надежду на его поддержку.

– Мори, вы же будущий босс, почему же в ваших глазах столько разочарования?

Доктор попытался собраться, ответить что-нибудь, но почему-то не мог. Он только что предстал в таком состоянии перед учеником, перед будущим помощником.

– Ты ошибся, Осаму, это не разочарование, это страх. Мерзкое животное чувство, какой из меня босс.

– Наставник из вас получился хороший, я думаю, что и это получится. – Его ученик улыбался, по-прежнему, так же ясно и светло.

– Дазай, ты изменился, могу я узнать причину?

– Нет, я сам не знаю её, но и не замечаю изменений, разве что это…– он показал новые, чисто-белые бинты, обмотанные плотно вокруг запястий.

– Покажешь рубцы, а то странные они, не должно было так быть. Я же доктор, проверю хоть…

– Только вам, доктор Мори… Не говорите, никому и ничего, пожалуйста. – Дазай говорил как раньше, прежним тоном, немного волнительным и совсем не твердым.

Мори осторожно разматывал бинты, боясь задеть рубцы. Но увидел он свежие раны, ещё не глубокие, почти не кровоточащие, яркие по сравнению с бледной кожей.

Он ничего не сказал, лишь покачал головой, заново закрывая места порезов.

– По тонкому льду ходишь, Осаму.

– Пока выдерживает, буду идти.

– На тебя так русский повлиял?

– В какой-то степени да, но это не связано с порезами. Знаете, он мне будто родственник, в какой-то степени. Мы мыслим одинаково, только не подумайте, что это подростковые заморочки, нет, это что-то большее, масштабное. – Говорил Дазай, немного торопясь.– Он даже предложил объединиться, стать творцами, уничтожить всех одаренных. Будто это спасет наш мир от греха.

– Ты можешь рассказать все?

– Как скажете, босс.

Мори кивнул и Осаму начал говорить.

– Сначала мы просто говорили, как обычные люди, тогда Кое вышла за кофе и мы остались. Он немного рассказал мне о себе. Его имя – Федор Достоевский, про способность вы знаете. Он говорил мне о том, что люди со способностями нарушают равновесие в мире, а потому, нужно сделать всех равными, то есть все эсперы должны умереть. Он назвал себя творцом, и ещё сказал, что не умрет.

– Это все? – Задал вопрос Мори, как только Осаму прервался ненадолго.

– Нет. Он предложил мне объединиться с ним и создать новый мир, сказал, что если я останусь на своем месте, то обязательно пожалею. Пообещал что встретимся через некоторое время, лет так через десять.

– Ну что ж, обычный бред? Или что-то большее?

– Этот разговор может и бред, но, он предложил общаться на равных, я спросил, что это значит, а он ответил, что я так же читаю мысли, но только его, а он – мои.

– Друг друга? И что, совпали?

– В том то и дело, что мы понимали друг друга. Он говорил, что если на первых порах ему помогут, он станет сильнейшим, величайшим… А когда его уволили к знакомому Хироцу…

– Натаниель Готорн. – Подсказал Огай.

– Когда его увел Хироцу к Готорну, Федор подумал, что то, что он богобоязненный и верный пойдет на пользу, и они, в скорейшем времени, могут объединить силы и тогда его план будет исполнен.

– Звучит пугающе но все же, за десять лет, как он пообещал, мы разовьёмся, даже если что и случится. Но его слова похожи на бред больного, он псих, Осаму.

– Да нет, Мори, он не псих, уж поверь мне хотя бы.

“Если сам Дазай сейчас был бы в нормальном состоянии, то может Мори и поверил бы, а так он сам как сумасшедший…” думал Накаджима.

– Я верю, Осаму, верю. Но пока забудем, нам нужно составить собственный план в отношении босса, верно?

– Конечно, доктор .

Осаму наклонил голову и ухмыльнулся. Они создадут новую организацию.

“Как бы вы не ошиблись…”

========== Прошлое Дазая. Метка ==========

Ацуши неотступно следовал за Дазаем все время, пытаясь понять, что так сильно повлияло на характер друга, круто изменило его поведение и пошатнуло психическое здоровье, хотя, Накаджима считал, что здоровых в этом плане людей просто быть не могло в мафии, все были с какими-то сдвигами.

“Тяжело, наверное, держаться им? Хотя и по себе знаю, что такое жестокость…”

“Но ты знаешь, что такое любовь, Ацуши. Вспомни ее.”

“А они? Они разве не знают?”

“Знают, но не все. Ты должен будешь просмотреть их личные дела, это мне понадобится вскорости, но когда босса не будет здесь”

“Хорошо, Марина.”

Казалось, что он просто не мог задать ей какой-либо вопрос, будто ему было совсем не интересно. Но это было не так, просто Накаджима уже понял, на что он точно не сможет получить ответ.

После таких диалогов, то-ли с самим собой, то-ли со своей второй личностью, то-ли с кем-то ещё, Накаджима сам начинал сомневаться, что он нормальный. “Но это же сон?” Думалось ему.

Хотя где-то в глубине души он понимал, что слишком долог его сон, что слишком правдоподобен он, что уж больно далеко он ходил в своих сновиденческих приключениях и пора бы уже возвращаться, но в то же время он не мог вернуться по своей воле, что-то его там держало, будто чувство, что он должен завершить начатое и раскрыть некую завесу тайн, но только для кого?

Минуло ещё несколько дней, быстрых и незаметных, словно на видео прокрученных, паренёк уже, честно говоря, подустал слушать перепирки Кое и Мори, чуть скрипящий голос Хироцу и видеть Осаму, что-то записывавшего на листах, которые он уносил наставнику своему .

Но один день замедлился, пошел, вроде бы, как ему и следует.

В тот день Осаму спустился вниз к боссу, будучи его псом, как его и назвал последний. Подростку было тяжело видеть его безумный глаза, впервые после избиения. Но долг есть долг, тем более, когда надо играть хорошего услужливого послушного мальчика, готового на все ради своего хозяина.

Это было странно, но босс ненавидел Осаму за его способность, за то, что тот был достаточно умным и прямым когда-то, за его ухмылку, которая, казалось, мерещилась ему в кошмарах своей дерзкой привлекательностью, и в то же время доверял ему более остальных, надеясь, что он защитит от чего-то злого, надвигающегося, подобно буре. Ведь у него и не осталось никого, забавно, что эта фраза подходила к обоим.

Осаму ненавидел себя за это, он уже ждал что босс снимет с него этот мерзкий позорный ‘титул’, именующий его собакой. Он считал, что после того злополучного листа босс либо убьет его, истязав для начала, что смоет с него этот позор, либо выгонит из числа своих приближенных.

Но так не случилось .

– Здравствуй, шавка. Ну что, какие вести?

– Никаких, хозяин.

– Мори уж сильно переживал, забавно. Но знаешь, я понимал, что ты оправишься. Ты бы не умер от такого. Да и мне бы ничего не было от тех ядов, я защищён. Впрочем, как и ты. – Босс состороил что-то наподобие ухмылки.– Не хочешь мне наконец объяснить, чья это задумка?– Лицо босса стало снова злым, перекосилось и сморщилось.

Дазаю и Ацуши стало неприятно от этого зрелища.

– По правде говоря, босс, я пытался получить одно вещество, которое, по идее, должно поднять дух эсперу и уменьшить количество энергетических затрат, вот и все. А шел я действительно к доктору Мори, чтобы проконсультироваться, вдруг, слишком много ошибок вышло…могла выйти

– Ясно, но наказание пошло тебе на пользу, верно?

– Да, хозяин.

“Фу, как противно, и это говорит Дазай, такой сильный и уверенный ныне…”

– Молодец, псина. Развлеки хозяина, только принеси мне для начала железные метки, отбросы накалят их. А знаешь зачем? Я хочу сделать тебя ещё ближе, чтобы ты стал только моей собственностью. Поверь, это даст тебе множество возможностей, откроет все пути, пока ты здесь.

Накаджима видел, как вздрогнул Дазай, как ещё смурнее стали его шоколадные глаза, как побледнело его хмурое лицо, сделавшись на миг беззащитным, видел, как сжались его кулачки. Он не хотел такой судьбы.

Но это быстро прошло, Осаму собрался, снова становясь уверенным и независимым, гордо смотрящим вперёд и будто сквозь босса.

– Будет сделано, хозяин. – Ответил он сдержанно, безбоязненно и открыто, будто отдал приказ, проявляя все лидерские качества.

Через минуту все было готово, подросток, не выражая никаких чувств, кроме презрения, которого не видел босс, ждал.

Клеймо раскалили почти докрасна.

Дазай нервно сглотнул.

– Начнем.

Босс взял это клеймо за ручку и пальцем подманил подростка.

– Встань на колени, милый мальчик.

Осаму встал. Босс прислонил клеймо. Запахло обгоревшей плотью, так мерзко и противно, так знакомо и уже чуждо, что призрака будто затошнило от этого запаха жареного и нахлынувших в который раз горьких воспоминаний.

Дазай закрыл глаза, казалось, что он спит или потерял сознание, но ресницы подрагивали и кулачки, уже побелевшие от того, что он сильно сжал их, тряслись.

Миг, пока босс ставил клеймо, показался и Накаджиме, и Дазаю вечностью, страшным сном, который хотелось прервать, но возможности сделать это не было ни у кого.

– Как красиво будет, когда заживёт. – Посмеялся босс.– Пока можешь отдохнуть. Иди вон! – Уже приказал он.

Осаму вышел и рухнул за порогом, сотрясаясь от дикого крика, рвущегося наружу, который он не мог пустить, дабы не разгневать босса и не заставить его проявить свою грязную, обязующую на что-то, жалость. По его щекам катились слезы, причиняя своим теплом ещё больше страданий, ещё больше жгучей боли на месте ожога.

Вряд-ли бы обычный человек вытерпел такое, только тот, кто уже лишился всякого ощущения проходящей жизни. Может уже и его друг стал таким чёрствым и черным?

Накаджима невесомо подлетел сзади и, поглаживая по волнистым волосам подростка, тихо пропел ему то, что сам услышал будто впервые, такую родную песенку, какую мать ему пела в младенчестве, когда ещё совсем ребенком был Ацуши и плакал, будто бы осознавая, что ждёт таких как он, ещё не понимая, какую силу сдерживает в себе.

Неожиданно Дазай затих и тогда, призрак прервал свою песню, прошептав “Ты все вынесешь, только терпи.”

Первый поднялся и пошел к Мори с какой-то кривоватой ухмылкой, словно что-то зная или надеясь на какое-то чудо.

В этот момент Ацуши и в правду посчитал Осаму сумасшедшим, к сожалению, он был прав в какой-то степени.

Когда подросток поднялся к Мори, доктор сидел за столом, перебирая какие-то бумаги. Обернувшись на звук открывающейся двери последнего передёрнуло.

– Это босс сотворил такое? За что? – Подошёл он к мальчику.

– Это повышение, теперь я будто стал ближе к нему. – Говорить ему было больно из-за поврежденной щеки.

– Это же… – Доктор рассматривал ожог.– Не просто какой-то рандомный бессмысленный символ, это же руна, что обозначает… обозначает… – Задумался он.

– Вы верите в это, доктор Мори? – Перебил Осаму.

– Если честно, нет, я сам строю себе будущее не полагаясь на высшие силы, но иногда, когда даже эти самые силы предрекают успех, это придает уверенность, что-ли?

– Понятно. Так что это за знак?

– Руна подарка – ингуз, по-идее она обещает удачное завершение начатых дел… Это шанс, Осаму! Шанс освободиться!– Глаза Огая загорелись надеждой.