Текст книги "Страшный сон (СИ)"

Автор книги: Inferiority

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Где мы?

– Ты в моей квартире, Ацуши. В настоящем времени. – Ласково заговорила Цветаева, видя, что Ацуши очень взволнован.– Только тише, успокойся. Я все объясню, только попроси, мальчик мой бедный…

“Тогда мне казалось, что ты совсем другая, Марина, почему? Почему там ты была такой прямой и уверенной, а сейчас вдруг будто переменилось все и ты стала такой мягкой, чувственной что-ли, почему?” – Вдруг спросил русскую в мыслях юноша, но что странно, она не ответила, даже виду не подала, что услышала, вернее, прочла его мысли.

– Марина, почему ты молчишь? – С некой долей укоризны произнес юноша.

– Что? О чем ты, Ацуши? – Недоумевая, Цветаева нахмурила брови.– Если ты про то, что случилось, то я не знаю, хочешь ты или нет, чтобы я рассказала тебе о временах, где тебе довелось побывать. Просто понимаешь, ты можешь быть не готов к этому. – Женщина вздохнула, опустив взгляд.– Ты только не молчи, если что, ладно? Я не хочу быть врагом для тебя.

– Ладно. – Ответил Накаджима, все же не решаясь задавать ей вопросы, а сам подумал. – “Неужели все окончено, Марина?”

– Ты боишься, мальчик мой. Не нужно, правда, я смогу поддержать тебя. И поверь, хоть меня разыскивают, считают опасной две величайшие организации Йокогамы, я не такая. Возможно, ты узнаешь правду обо мне, но она не тяжёлая и не постыдная, чтобы мне её стесняться. И теперь не ради корысти веду я тебя дальше, а лишь потому, что прониклась твоей историей. Верь мне…

“Точно! Я же отправился на задание, чтобы разыскать ее… И прав был Куникида, что не справлюсь я в одиночку, зачем я не послушался его и подвёл теперь всех…какое ничтожество, как оказалось, я из себя представляю. Да и будто кто-то сомневался, с детства раннего же твердили, что не достоин я, не заслуживаю жизни. Черт, да почему же я не сдох тогда от голода под мостом, надо же было этому Дазаю подобрать меня там! Или же мне подобрать Дазая?..” – Роем кружились мысли в голове Накаджимы, заставляя его сжиматься и стискивать зубы, чтобы не завыть от жалости к себе.

– Я все видела, как ты переживал, как ты страдал… – Продолжала она.– Но знаешь, детство прошло и ты больше не тот забитый забытый мальчик, которого всеми силами пытались изничтожить, ты больше не тот беззащитный, ничего не знающий ребенок, которого пугала собственная сила, теперь ты сильный, добрый, смелый юноша, ты расцвел, вырос. Только не расправил до конца свои плечи, твои воспоминания по прежнему топят тебя, затягивая на самое дно. Быть может, ты справишься, посмотря прошлому в лицо, только свысока, ты ведь теперь сильнее, а если этого не случится, ты по-прежнему будешь барахтаться на поверхности, сам не зная, поднимет тебя волной, или же наоборот, затопит и потянет ниже… Давай, задай тот самый вопрос, что мучает тебя, не страшись, мальчик.

– Разве ты сейчас не читаешь мои мысли?

– Не совсем то, я, если честно, ожидала другого. – Покачала головой русская. – Но все равно, отвечу, что уж тут таить. Да, так и есть, я не могу читать мысли, когда ты не находишься под действием моей способности. И знаешь, я не жалею об этом. Я не могу просто наблюдать, мне нужно обязательно направлять человека на путь истинный. Только есть одна проблема – человек, чьи мысли я читаю и которого направляю, не может узнать, что ему советуют. Возможно, из-за неимения возможности как-то помочь, но имея знания, в чем заключается помощь, я бы корила себя, как и ты, не ясно, за что. Такой ответ тебе понятен? – Оживилась русская.

– Да, вполне. – Вздохнул Ацуши. Ему совершенно не было приятно, что кто-то кроме него покопался в прошлом. Объяснения Цветаевой он почти пропустил мимо ушей, не так важно было ему это именно сейчас.

Марина понимала это, потому и рассказала все почти подробно, даже не надеясь, что юноша запомнит ее слова.

Воцарилось молчание, весьма неприятное, давящее нерешёнными вопросами и нерассказанными тайнами на присутствующих в комнате. Марина закашлялась, дабы разрушить эту пугающую тишину.

– Мальчик мой, не переживай.– Она говорила, точно мать, успокаивающая своего ребенка, разбившего коленку, так мягок был ее голос, так трепетен и нежен, что Накаджима и вправду расслабился, поверил.

– Марина, я же больше не вернусь туда?

– Как захочешь, все зависит только от тебя. – Русская вздохнула.– Не тот у меня характер, чтобы добиваться своего через страдания других. Но все же, тебе лучше завершить начатое, раз все пошло кривой дорогой.

– В каком смысле кривой дорогой? – Перебил ее юноша.

– Ты почему-то вспоминал себя. Это, конечно, здорово, но не в твоём случае. Воспоминания бывают и добрые, и злые, ты же запомнил…

– Самые яркие…

– Не перебивай, пожалуйста. Я попытаюсь сейчас сама понять, что произошло, ты, не ясно, по какой причине, показывая мне прошлое Дазая, попал в свои воспоминания, с самого начала. Изначально, я посчитала, что лишним это не будет, ты вспомнил свою мать, все светлое, что было с ней связано. А потом, ты прокручивал темное, злое, как ты оказался в детском доме, издевательства, страх перед тигром… И это перетянуло тебя из дружеского прошлого в собственное. Я, если честно, боялась, что не верну тебя, так ты втянулся туда, словно в болото мерзкое. Для меня до сих пор осталось загадкой, почему перед тобой открылся ещё один путь, нет никаких предположений?

– Вообще да, есть. – Ацуши прикрыл глаза, из которых вот-вот готовы были брызнуть горячие слезы. Но не брызнули, сдержались. “Только те, у кого есть семья могут плакать.” – Пронесся в голове голос настоятеля, вселяя ещё большую неуверенность и страх.

– Так расскажи их мне, Ацуши… – Несколько раз повторила русская, так как паренёк находился снова будто в трансе и совершенно не воспринимал ее грудного голоса.

Юноша вздрогнул, встряхнул головой.

Вернулся.

– Что, Марина? Извини, я не расслышал. – Растерянно промямлил он.

– Как ты думаешь, почему находясь в чужом прошлом, ты как-то перешёл в свое? – В который раз повторила женщина.

– А, ты про это… Просто я почувствовал, что у нас очень похожие судьбы. Его родители были убиты, мои же умерли от голода и болезней, то есть, можно считать, что их убило отсутствие помощи. Меня отдали в детский дом, его же взяла на попечительство мафия. Меня в детском доме пытались извести, ставили всяческие эксперименты, вкалывали неизученные лекарства, избивали, и его тоже. Только цели были разные – с ним это делали, чтобы закалить его, а меня пытались убить, меня не было жалко…

– Все, тише, тише. – Марина, не отдавая отчёта своим действиям, закрыла своей горячей мягкой ладонью рот парнишке. – А может быть они хотели понять, почему все твои раны заживают? Выделить эту силу, чтобы размножить, распространить по всему земному шару. Чтобы никто не страдал, чтобы не было таких случаев, какой произошел с твоими родителями. Тебе внушили, что выживает сильнейший, но по таким правилам живёт только преступный мир, на обычных людей не должно распространяться это правило.

– Но ты сама говорила о естественном отборе когда-то, не в том смысле, верно?

– Да, говорила. – Она закусила губу, чертовски привлекательно, будь Накаджима чуть старше, он повелся бы на этот жест. – Это касается преступного мира, а мир эсперов, отчасти, таковым и является. Но это неправильно, совсем. Может быть это должно было быть разрушено, благодаря силе.

– Тогда почему…

– Я не знаю их мотивов, потому и не могу утверждать, но они могли бы помочь. Конечно, не правильно они пытались, но все же. Я посоветую тебе полагаться на тигра, он мудрый, смелый. Только держи его в узде, не позволяй управлять тобой, как в ту ночь…

Накаджима понял, какую ночь имеет ввиду русская.

– Извини, в чем держать? – Переспросил он.

– В узде. Наше русское выражение. То есть под контролем. Понятно?

– Да, Марина.

Они снова замолчали, но в тишине по-прежнему висел давний вопрос Цветаевой.

Готов ли он продолжить?

Готовы ли они продолжить?

– Ацуши, тебе хочется разорвать связывающую тебя память?

Он не ответил.

– Я понимаю, как это тяжело, жить, отягощенным собственным прошлым.

В ответ снова молчание.

– Я могу помочь тебе. Только стоит завершить начатое. Ты должен вернуться и как можно скорее. Там время идёт очень быстро.

“Точно. Время. Сколько я проспал?”

– Тебе ещё нужно немного поспать, часов пять, и дело завершится. – Будто ответила на немой вопрос юноши Цветаева. – Теперь, когда ты прокрутил все злое из своего прошлого, не стоит бояться, теперь тебе поможет доброе, твое.

“Не ради корысти? Неужели она готова на это, чтобы только помочь мне?”

– Ацуши, ты можешь считать меня ужасным человеком, подлым, жестоким. Считай. Да, не только ради тебя, но и ради своей выгоды, как и Дазай, разве он что-то делает ради других? Нет! Нет! Нет! Мафия научила его жить для себя, но тем не менее, ты очень близок с ним. Тогда почему бы тебе не помочь нам?

– Я же не отказывался. – Прошептал Накаджима.

– Правда? – Женщина удивилась, ей казалось, со совсем не убедительной была ее речь.

– Правда. Я хочу разобраться сам. Только, последний вопрос, можно?

– Да.

– Кто кого подобрал в тот день под мостом?

– Вы оба нашли друг друга. Взаимопомощь. Ты спас его после очередной попытки суицида, а он спас тебя от зверя. Ты потом сам поймёшь, как только завершится путешествие…

Голос Марины был не таким убедительным, как в его сне, глаза Марины были не такими чарующими, как при их первой встрече. Это, почему-то, вселяло только доверие.

“Если она вытащила меня, то почему же я не должен помочь ей? Может быть хоть так заслужу право на жизнь?…”

Накаджима расслабился и закрыл глаза, почувствовав на плече теплую руку русской.

– Миг покоя краткий… – Прошептала она.

“Опять…”

========== Прошлое Дазая. Сломленный. ==========

“Сколько же мы пропустили…” – Снова заговорила Цветаева, заставив Ацуши вздрогнуть, но почувствовать некую уверенность и спокойствие, что он снова вернулся в то время, услышал этот грудной, повелевающий тон.

“А сколько? Разве много?” – Недоумевающе спросил Накаджима в мыслях.

“Прошел почти год. Смотри-ка, как все изменилось.” – Отвечала Марина.

Ацуши оглянулся. Действительно, не было больше грязных обшарпанных стен в коридорах, не было больше так сыро и холодно, обстановка изменилась в лучшую сторону, стало как-то уютнее и светлее по всему зданию. Накаджиме стало приятно расхаживать по коридорам, хотя в глубине души он и понимал, что должен заняться делом.

“Ацуши, ты, верно, погулял? Отдохнул, снова освоился в данном месте, обвыкся чуток? Теперь пора. Конечно, если ты хочешь завершить то, что начал, то, ради чего здесь, и помни, я не принуждаю. Если готов, найди Осаму.” – Диктовал голос в его голове.

Противиться и не хотелось, всё-таки он надеялся на какую-никакую помощь с ее стороны

Призрак шел по коридорам, проводя прозрачными невесомыми руками по чистым стенам, разглядывая в теплом приглушённом свете узоры на дверях. Пахло почему-то яблоней, так приятно и знакомо. Ему хотелось петь, только он стеснялся, вдруг его услышат и будут смеяться, но немного погодя, до него дошло, что его слышит только Марина, а значит, попытаться можно. И он запел, поначалу тихо, потом громче и громче, и голос его, неокрепший, не привыкший к такой нагрузке, временами ломался, временами срывался, отчего пение получалось надрывным, жалостливым, нежным. Такую песню пела его мама, когда ещё была в состоянии, когда мир казался радужным, когда все было чудесно.

Накаджима больше не печалился, вспоминая мать, быть может, это русская помогала ему? А может он сам смог, оставив только светлое, по чему не стоит печалиться, а только вспоминать, благоговея.

Песня закончилась, закончился и длинный коридор. Перед юношей была высокая тяжёлая дверь.

“Неужели зайти?” – Спросил он, ожидая совета от Марины.

“Конечно, мальчик мой…”

И Накаджима зашёл, проник в эту огромную дверь почти без опасений, уверенный в том, что все делает правильно, что теперь он на верном пути.

Но на своем ли?

Страх сковал его несколькими секундами позже.

Облокотившись на стену, в черном плаще, контрастирующем с белыми бинтами стоял высокий худощавый юноша. Его лица было не видно из-за свисающих волос и повязки на глазу, такой же белой, как и бинты. Этот человек всем своим видом внушал недоверие, заставляя чувствовать любого, находящегося рядом с ним, некомфортно, нелепо.

Несмотря на сухость фигуры, можно было предположить, что этому человеку лет двадцать, впрочем, так Накаджима и считал, пока в кабинет не вошёл Мори.

– О, здравствуй, Дазай! – Произнес тот достаточно дружеским тоном. – Я уж думал, что ты снова решил свести счёты с жизнью, что, к счастью, оказалось не так…

– Я и не прекращал думать об этом, босс. – Ответил Осаму весьма угрюмо, переведя пустой, лишенный всяческих проявлений эмоций взгляд на вошедшего.

– Э-э… – Протянул Огай. – Послушай, Дазай, ведь нельзя так. Ты прожил на свете всего пятнадцать лет, а на твоём счету уже девять попыток, безуспешных, к счастью. Вот скажи мне, чем тебе можно помочь?

“Значит, Дазаю уже пятнадцать? Неужели так быстро пронеслось время, пока я отсутствовал?”

– Мне? Помочь? Как смешно, босс. – Ухмыльнулся высокий юноша. – Какой смысл в этой жизни?

– Для каждого он свой, Дазай, просто нужно найти для себя что-то. Вот я, например, нашел. Моя Элис никогда не даст мне соскучиться, она всегда вытащит меня из самой глубокой задницы, а знаешь, как весело ее наряжать! – Глаза доктора загорелись.

– К своей величайшей радости, не знаю, босс. Я не склонен к педофилии. Нет, не подумай, что это осуждение, просто у всех свои интересы, у кого-то маленькие девочки, а у кого-то попытки уйти из этого мира. Это почти равно, не так ли?

– Глупо. – Огай звонко, но легко ударил Дазая по щеке. – Не то чтобы меня это оскорбило, просто не нужно говорить обо всем на свете. Кому-нибудь обязательно же растрепешь…

– Некому. – Перебил шатен доктора и отвернулся, будто скрывая невидимые слезы сожаления о собственном одиночестве и опустошенности.

– Я, на самом деле, хотел спросить, в чем же причина? Мне нет необходимости подкалывать тебя и издеваться над тобой из-за проявления слабости, ты ведь, как-никак, один из лучших мафиози здесь. Я хочу только помочь. Откроешься мне, чем смогу, тем помогу.

Осаму молчал, то-ли не желая говорить об этом с начальством, то-ли не зная, что вообще можно сказать. А Огай ждал, недолго, правда.

– Ну, так что? Скажи, это обучение так повлияло, прошлый режим, или может быть твоя нынешняя работа?

– Босс, а ты не для этого пришел, всё-таки. – Тот отклонился от стены и прошел немного ближе к двери, к месту, где витал призрак Ацуши. – Тебе, на самом деле, нет дела до подчинённых, как и тому боссу, прежнему. Да, у мафии выше доходы, чем ранее, все теперь так богато украшено, но нужно ли это для дела? – Шатен сощурился.

– Потому, Осаму, у тебя и нет друзей. – Как выстрелил, отчеканивая каждое слово, произнес Мори своим ледяным тоном, совсем по-другому, нежели когда только вошёл.

Отошедший опустил голову.

“Зачем руководящие ломают людей?”

“Чтобы легче было подчинить. Человек, погрязший в неуверенности из-за постоянных унижений, сделает все, лишь бы прекратить насилие над своей, уже погибающей личностью. Ему, с разрушенными моральными устоями, гораздо легче приказать. И он выполнит, только бы заслужить похвалу. Это очень низко, на самом деле.” – Рассуждала русская, только голос ее уже не был таким спокойным. – “Все мы сломлены, только кто-то выпрямился. Поверь, сейчас нет таких одаренных, да и в целом людей, которых ни разу не испытывала судьба. Ты сам убедился в этом, мальчик мой…”

– Да, у меня нет друзей. Ты, как всегда прав. Но я, по правде говоря, не жалею. Ты сам когда-то сказал, что нельзя привязываться к людям, эти нити связи обязательно утянут, задушат, свяжут по рукам и ногам. Что можно сделать, когда боишься не только за себя, но и за друга, вдруг кто-то из вас погибнет, а другой не сможет смириться с этим? Мне не страшно идти на миссии, ибо я знаю, что моя смерть не будет значить ничего для какого-нибудь отдельного человека, знаю, что если умру, никто не будет переживать и надеяться, что я жив. Разве что мафия лишится огромной прибыли, что я приношу, но кто-нибудь да и займет мое место.

– Не строй из себя бессердечного, Дазай.

– А я не строю, окаменело сердечко. – Натянутая ухмылка вновь застыла на его губах. – Так проще. А будь у меня человеческие чувства, разве смог бы я выпытывать показания из врагов мафии, разве смог бы я так безжалостно выполнять эту грязную работенку, разве смог бы я идти этой кривой кровавой дорожкой? Нет ведь.

– В пятнадцать лет так мудро рассуждать похвально. Но это будто не ты говоришь, что же руководит тобой? Не таким ты был. – Огай вздохнул. – Ну, а раз так, то тебе прибавилось работы, в подвале новый человек, он одаренный. – Быстро поменял он тему.

– И что мне это даёт?

– Его пока нельзя убивать. Только по максимуму выведать все.

– Как скучно. – Вздохнул Осаму, откидывая назад половину челки.

– Пора бы тебе постричься, зайди потом к Кое.

– Если будет нужно, сам, не нуждаюсь в ее наигранной заботе, уж извини.

Мори, вздохнув, ушел. Осаму, немного постояв на месте, толкнул дверь. Казалось, что ее едва можно сдвинуть с места такому, ещё не окрепшему юноше, но он, на удивление, справился, даже не подавая виду, что ему тяжело.

“А может он просто разучился показывать какие-либо эмоции?” – Промелькнуло в голове Накаджимы.

Ответа он не получил.

Тем временем Дазай спускался по лестнице уверенным шагом, хотя там было очень темно, как выразилась бы Цветаева – хоть глаз выколи.

Ацуши, как только стало немного светлее, пытался заглянуть в лицо своего будущего друга, но пока безуспешно.

“А подвал тоже изменился, тут какие-то двери, замки на них и…ковровые дорожки?!” – Удивился призрак. – “Марина, к чему эти пустые траты? Для кого это делается, если тут держат преступников?”

“Здесь содержат врагов мафии, это не только преступники, но и те, кто просто перешёл дорогу боссу. Ты, наверное, понял, что ими занимается Дазай?”

“Что он с ним делает? Допрашивает? Но для чего, что от них можно узнать?”

“Не знаю, сейчас все выясним” – Печально прошептала Цветаева. – “Смотри.”

Дазай подошёл к четвертой от начала двери и без особых усилий открыл замок отмычкой, неизвестно откуда появившейся в его руках и тут же исчезнувшей, под слоями бинтов, пнул дверь, что с противным скрипом отворилась, будто уже покоряясь железному характеру пятнадцатилетнего подростка.

Накаджима заглянул внутрь камеры и снова нахлынули воспоминания.

Посередине камеры стоит стул, огромный, прочный, будто влитый в бетонный пол. Рядом кандалы, большие и чуть поменьше, для ног и рук. Немного поодаль столик с принадлежностями для пыток.

Призрак зажмурил глаза, прошлое отпустило, не принеся никаких негативных эмоций, кроме маленького страха.

Сквозь это недолгое забытьё он слышал жёсткий, леденящий душу, голос Дазая, что-то расспрашивающего у заключённого.

“Марина, я не готов.”

“Должен.”

“Мне страшно…”

“Справишься.”

Раздался вскрик. Накаджима открыл глаза и посмотрел на закованного, вернее на его руки, ранее такие изящные, с тонкими аккуратными пальцами. Должно быть, это музыкант, бывший. После того, что Осаму сотворил с его правой рукой, о карьере, причем вообще любой, можно забыть.

– Ну а теперь, в завершении работы, избавимся от последних кусочков…

Только теперь Ацуши заметил чашку, где лежали срезанные с кисти куски кожи. Если бы он был человеком, то наверняка его бы вывернуло только от мысли о таком.

Сидящий стиснул зубы, но не кричал, только тихонечко поскуливал, словно забитая псина. Дазай, медленно срывал голыми руками остатки кожи. Когда последний оказался в чашке, тот заставил человека слизывать с пальцев кровь.

– Так-то, тварь. У тебя есть время подумать до ужина.

Дазай забрал чашку и вышел, захлопнув дверь. Накаджима тихо, будто боясь быть замеченным, шел рядом.

Вдруг Осаму обернулся, посмотрев прямо в глаза призраку.

Наконец Накаджима разглядел его лицо, не выражающее каких-либо чувств, кроме /усталости/. И хоть один глаз был закрыт бинтом, второй же был словно у куклы из фильма ужасов, будто из стекла дорогого.

– Кто же здесь прячется? – Задал вопрос Осаму, глядя прямо на Ацуши.

“Черт, он не мог, не мог!” – Убеждал себя призрак, пронзенный ужасом не известно от чего, то-ли от взгляда Дазая, такого чужого, заставляющего окаменеть, то-ли от того, что Осаму обратился к пустоте, такой же бесчувственной, как и он, но в которой находился Ацуши,

мальчик из будущего

– Мы обязательно встретимся, после.

Комментарий к Прошлое Дазая. Сломленный.

Яблоневый цветок означает перемены, причем перемены к лучшему, успех. Именно потому в коридорах так пахло.

========== Прошлое Дазая. Русская рулетка. ==========

Накаджима бежал, задыхаясь, как можно дальше от того места, где был замечен. Наконец, он остановился, переводя дыхание. Слева от него была маленькая деревянная дверь, ещё старая.

“Должно быть, не успели поменять…” – Пронеслось в голове призрака. Думать о том, что его увидели совершенно не хотелось и русская, что читала его мысли, понимала это, не задавая до поры до времени касающихся этого вопросов. – “Марина, а…кем был тот человек, которого мучили?”

“Мне и самой это интересно, Ацуши, до смерти. Не подводит меня ощущение родственной души, словно мой земляк то был.” – Грустно, тихо, с великой и неописуемой никакими словами скорбью проговорила Цветаева ему в ответ. – “Нет, я не осуждаю тебя, я предполагала, что ты вряд-ли сможешь смотреть на такое, тем более не нужно, наверное, задевать тебя, всё-таки схоже с твоим детством…”

“Марина, я смог пересилить их.” – Перебил юноша русскую. – “Страхи. Да, они вот-вот окутали меня, но прошли. Это ты помогла мне?”

“Только сам ты можешь избавиться от них, ни кто не в силах сделать за тебя эту работу. Ну а ты снова стал на шаг ближе к победе…”

Позади послышались шаги, такие тяжёлые, усталые, и легкие, но уверенные. Ацуши напрягся.

Он был готов увидеть кого угодно, только бы не Осаму, впрочем, его шаги были другими и паренёк отличил бы их от сотни других, но ведь юный мафиози мог сделать что угодно, лишь бы его не узнали, когда это не было нужно. Но это шли Кое и Хироцу.

Казалось, призрак мог успокоиться, но за мирным добрым разговором о том, почему Озаки выбрала именно аромат яблоневого цветка по всем коридорам здания мафии, пара приближалась к той старой дверце, немного настораживающей своим покоцаным видом. Невольно он подумывал о том, что и ещё кто-то почувствует присутствие чужого, только вот верить в это не хотелось от слова совсем.

– Хироцу, надо бы познакомить их. Сакуноске спокойный и рассудительный, в меру добрый. Я не уверена, что Дазай в хорошем состоянии после выполнения тех обязательств, что возложил на него босс. Пятнадцатилетний мальчишка не должен разрабатывать и применять жестокие пытки к людям, тем более к тем, что ничем не провинились перед государством.

– О чем ты, перед Японией? Мы, к сожалению, не такая большая организация, чтобы держать в ежовых рукавицах всю страну. Хотя, кто знает, может быть, это и к лучшему. – Возразил Рюро. – А насчёт Осаму ты можешь поговорить с Мори, вы ведь в хороших отношениях, он уважает тебя и прислушивается к твоим советам. Что уж говорить, босс почти боготворит тебя.

“Марина, что значит ‘держать в ежовых рукавицах’, то же самое, что и ‘держать в узде’? Это ведь тоже из твоего языка пришло…” – Поинтересоваться паренёк.

“Да, это синонимичные выражения. Ума не приложу, откуда это знают они… Тише, слушай дальше.”

– Хироцу! – Недовольно воскликнула девушка. – Пора бы уже оставить эти глупые шутки, не подросток же!

– Ну хоть кто-то должен в этой организации иметь чувство юмора!

– Могу заверить, что у тебя его нет. – Кое ухмыльнулась, но ее ухмылка была совсем другой, чем у Дазая, какой-то женственной, нежной, совсем не грубой, не подлой, не хитрой.

– Стоп, стоп, Кое. Отошли немного от темы. Кажется, ты хотела устроить знакомство Осаму и Оде, уверена, что стоит?

– А почему нет? – Тряхнув головой так, что ненадолго стали видны оба ее великолепных глаза, спросила Озаки.

– Сакуноске только пришел в мафию… – Начал старик.

– Ну вот и наберётся опыта у Дазая. – Не дала ему договорить девушка.

– Да, это имеет место быть, но поговаривают, что новенький имеет ох какой стержень, его моральные устои сложно сломать, так же как и подчинить своей воле. Не уверен, что они вообще найдут общий язык. Да и тем более новичок старше Осаму на пять лет. – Все же закончил Хироцу.

– Принципы есть у каждого. – В миг лицо девушки стало серьезным. – Только служа мафии, они ломаются. Уж кому, а тебе ли не знать!

Они, замолкнув, развернулись, так и не зайдя в ту, манящую и пугающую своей ветхостью, дверь. Накаджима остался, борясь с желанием заглянуть внутрь, как вдруг услышал голос, чуть хриплый, должно быть от влажности, или же от злого омерзительного хохота.

Человек тот говорил совершенно спокойно о страшных, для нормальных людей, вещах. В обладателе голоса Ацуши узнал Осаму. Паренёк прислушался, пытаясь уловить суть их разговора.

– Кое, посоветуй мне, пожалуйста, как приготовить шкуру, чтобы ее вкус не сильно чувствовался. Лучше жарить или варить?

– Что? Дазай, это шутка? – Кое откровенно показывала свое недоумение.

– Нет, я совсем не шучу. – Подросток говорил совершенно спокойно, смотря теперь не снизу вверх, как двумя годами ранее, а прямо в ее глаза, даже немного сверху. – Ты же вроде хорошо готовишь, знаешь все эти кулинарные изыски. Вот я и подумал, что помочь сможешь.

– Ну знаешь, я бы не стала готовить только это, кхм. – Она замялась. – Предпочла бы просто мясо сварить. Оно и питательней, и вкуснее.

– Нет, Кое, просто шкурка.

– Пожарь, масло перебьет вкус. Но не ручаюсь, что это будет чем-то изысканными. – Кое склонила голову, чтобы не видеть этот обезумевший взгляд мальчишки. Ей, по правде говоря, было не по себе оставаться наедине с ним теперь, и сейчас, она была очень благодарна Хироцу, что немного поодаль ожидал ее.

– И не нужно. Спасибо. – Осаму улыбнулся, так по-зверски, хищно, что кровь стыла. – А, один ещё вопрос, Одасаку собирается вообще выходить оттуда? Или хочет как раньше, бегать здесь тенью?

– Мори уже рассказал тебе о нем? – Вмешался в разговор Рюро, внимательно слушавший диалог коллег. – Странно, я думал, для тебя станет новостью это.

– Вы его хотя бы видели? – Рассмеялся Дазай. – Он же давно здесь. Его просто все называют новичком, ибо он до сих пор боится своей службы. Вроде как предан мафии, а вроде как… – Осаму махнул рукой. – Вот уж не думал, что сама Кое не подозревает ничего!

Щеки Озаки вспыхнули, она нахмурилась. Рюро, слегка ухмыльнувшись, наклонил голову и закурил.

Кое не одна не понимала происходящего.

“Послушай, Марина, ведь Ода был здесь уже несколько лет назад? Тогда почему все делают вид, что не знали о нем?” – Недоумевал паренек-призрак.

“Это все выдумал Мори, хотел повеселить Элис и Осаму, да и немного разрядить обстановку. Конечно, все знали. Но никто и не обращал внимания на Сакуноске, он слишком тихий и незаметный. Ранее, будучи восемнадцатилетним юношей, он принял решение, что никого не убьет в своей дальнейшей жизни, это стало его принципом, что-ли. Вот потому его зовут новичком, он до сих пор не смирился с тем, что мафиози не ангелы. Да и его способность мало чем может помочь, он долго скрывал это. Потому о нем и забыли.” – Разъясняла Цветаева.

“Звучит, будто бред какой-то.”

– Как бредово звучит! – Почти слово в слово повторила мысль Ацуши девушка. – Ты уже помешался на этих пытках!

Акселерат лишь пожал плечами.

“Марина, он заметил меня?” – Всё-таки паренёк решился на этот вопрос, потихоньку следуя за Дазаем, но уже скрываясь за поворотами, вжимаясь в углы.

“Будь спокоен. Он одаренный, но все же не сверхчеловек, и, как Элис, видеть тебя не мог, он не то же, что и она. Девочка, что является способностью Мори, никому не расскажет такого, я уверена. И иди спокойно.”

Подросток пришел будто на кухню, только маленькую, грязную, с одной почерневшей от копоти сковородой, одиноко стоявшей на чем-то вроде плиты. Откуда-то из-за пазухи он достал масло.

“Смотри, мой мальчик, что сейчас будет…” – Прошептала Цветаева.

Накаджима только тогда заметил ту самую чашку, куда Дазай скидывал содранную кожу, когда тот вывалил ее содержимое на сковороду, с уже шипевшим маслом.

– Подождем. – С каким-то тяжёлым вздохом сказал Осаму.

Он сел на холодный кафельный под, обхватив руками колени и положив на них голову, медленно, будто растягивая время, моргнул, могло показаться, что это происходило в каком-то фильме, где применили замедленную съёмку. Призрак, преодолевая страх и волнение, сел рядом и даже почувствовал словно, как было прохладно в комнатке, несмотря на работающую печь. А может быть холод окутал обоих от волнения?

Эти переживания и чувства были неподвластны никому из троих.

Ранее замеченный, преодолевая страх, попытался заглянуть ещё раз в лицо будущего друга. Теперь там были иные, неподдельные, совершенно искренние эмоции, человеческие.

Он тоже бывал зверем

– Черт, как же заебало. – Прошептал, почти скуля, Осаму. – Послать бы все к черту, пускай катится куда подальше. Во что я превратился…

Это совсем удивило призрака, который вообще не представлял Дазая таким в то время. Пареньку захотелось снова приласкать его, прогреть, уверить в хорошем светлом будущем, как пару лет назад.

– Черт, разве я лучше того босса? Такой же изверг, мучитель. Лицемер. С чем приходилось бороться тогда? С насилием и жестокостью? Хах, да я сам теперь сею это. Разве такая должна быть жизнь?

И Осаму заплакал, только сейчас, сдернув все маски притворства, он чувствовал себя беззащитным.

Перед самим собой

Как и Накаджима, когда-то скрывающийся от тигра,

Осаму хотел скрыться от себя

“Это и есть причина попыток самоубийства?”

Марина не ответила. Она явно не разделяла тех чувств, что возникли сейчас у Ацуши, заставляя его ещё раз продумывать: а кто сейчас неправ?

На ум приходит только один ответ -

Все

Он даже не заметил, как поднялся Дазай, как свалил со сковороды обратно в чашку поджарившиеся куски человеческой кожи, как сменил намокшую от слез наглазную повязку, как подошёл к двери и ненадолго остановился.

– Что ж, пойдем. – Уже твердо сказал подросток. Эти слова заставили Ацуши вздрогнуть и встать следом.

К кому обращался мафиози?

По-прежнему не замечая окружающего, призрак дошел до камеры в подвале, вошёл туда и остановился у двери внутри, готовый уйти в любой момент.

“Только останься, вынеси в этот раз…” – Наконец заговорила молчавшая русская. – “Прошу.”