Текст книги "Призрак замка Баттерфляй (СИ)"

Автор книги: IllusionAndDream

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Куда собрались, многоуважаемый музыкант? – костлявые пальцы обхватили предплечье Тоффи. По туго натянутой голубоватой коже Призрак сразу понял, кто мешает ему исполнить план побега.

– Подышать свежим ночным воздухом, – невозмутимо заявил Тоффи, обернувшись к Флегонту. – Позволите?

– Вынужден сказать – не позволю, – притворно-любезно ответил советник, и Призрак только теперь заметил металлический блеск за его спиной. Всё ясно. На чью-то жизнь собираются покуситься. На вопросительный взгляд Тоффи Флегонт ответил: – Вы слишком долго пользовались доверием короля. Сожалею, но я должен устранить Вас как угрозу для всего королевства.

Советник было кинулся на, казалось бы, совершенно открытого ящера, но Тоффи имел явные преимущества. Например, быстрый ум. Перехватив тонкую руку, взметнувшуюся с ножом в зажатых пальцах, Призрак одним ловким движением развернул худосочное тело Флегонта к себе спиной. Длинная незащищённая шея советника вмиг оказалась в локтевом сгибе Тоффи и удачно поместилась в ней, сдавливаемая немалой силой. Флегонт выронил кинжал и захрипел, панически шаркая ногами по полу.

– Не беспокойтесь, Флегонт, я Вас всего лишь немного придушу – убивать не буду, но сознание на непродолжительное время Вы утратите, – спокойно объяснил Призрак, действительно стараясь не переломать хрупкие позвонки. Когда дело было кончено, и тело советника послушно обмякло, Тоффи выпустил его из рук и аккуратно уложил на пол, тут же выбежав в сад. Терять уже нечего, но только если у них всё получится.

***

В хоромах принцессы тоже было темно. Залётный ветер, проникавший сквозь приоткрытое окно, трепал тонкие занавески, развевая их по воздуху. Растикор вперил взгляд в потолок и напряжённо ожидал, когда со стороны Иифигении раздастся сопение, граничащее с храпом, – свидетельство сколько-нибудь крепкого сна. Уловив заветный хрип, Мастер максимально аккуратно поднялся, дабы не задеть ни одну кроватную пружину своим телом. Оказавшись на полу, Растикор на цыпочках обошёл постель и протянул руку к ножницам, что бледно поблёскивали в свете луны. Пальцы почти сомкнулись у заветных лезвий…

– Расти? – голос Иифигении, раздавшийся столь нежданно, заставил Растикора резко схватить с тумбочки предмет не глядя.

Принцесса приподнялась на локтях, стараясь развеять сонную дымку перед глазами и разглядеть получше, что происходит. Растикор стиснул в руке добытый объект, но обнаружил, что ножницы всё ещё на тумбочке. Мастер потянулся за ними, но Иифигения накрыла их рукой, разлепив, наконец, все глаза и смотря вопросительно и совсем не сонно.

– Что ты делаешь?

– Видишь ли… – Растикор замялся, перебирая в голове всевозможные варинты развития событий. Он выпустил из напряжннной груди воздух, продолжая: – Нам необходимо расстаться.

– Что? – принцесса поднялась с постели. В глазах сверкнула влага. Ладонь больше не блокировала «цель», но тельце девушки, со вновь выросшими дополнительными руками, было ощутимым препятствием.

– Понимаешь, ты очень хорошая и всё такое, но наши пути слишком разнятся. Ты – принцесса, наследница престола, я – путешественник и не умею любить. Мы не можем быть вместе, – высокопарно распинался Мастер, приняв вид заправского философа.

– Что?! – Иифигения не сдерживала больше блестящие потоки слёз, которые покатились из всех очей принцессы, заливая всё лицо.

– Да, милая, мне самому трудно это говорить, – сквозь наигранное сожаление молвил Растикор. – Но я не хочу обманывать тебя.

– Т-то есть… – Иифигения отвела взор, полный страдания, в сторону. – То есть ты меня совсем не любишь?

– Не то что бы прямо совсем, но просто – не люблю, да, – Мастер кивнул. – Мы не должны были встретиться, это было ошибкой…

Иифигения до боли прикусила губу.

– Не любишь, значит… – процедила она, стиснув зубы до слышимого хруста челюстей.

– Не люблю, – повторил Растикор.

– Тогда получи, мерзостный мерзавец! – с диким криком принцесса вцепилась в рукоятку ножниц и кинулась на Растикора.

Он не успел толком ничего понять, как резкая, невыносимая боль опалила левый глаз. Мастер отшатнулся на пару шагов, зажав повреждённое место ладонью и взвыл воем жестоко раненного зверя.

– Девчонка, что ты натворила! – возопил Растикор, глядя здоровым глазом на окровавленные лезвия ножниц, что до скрипа сдавливала в пальцах рассвирипевшая девушка. Иифигения стояла, широко раскинув дрожащие руки, и со смертоносным гневом воззрилась на бывшего возлюбленного. – Боги, мой глаз!!! Мой любимый глаз!

Но времени смаковать адские ощущения не было, поэтому Мастер, напрягая все ресурсы своего тела, выхватил из руки принцессы ножницы и рванул в коридор. Одемоневшая девушка выбежала вслед за ним, изрыгая проклятия, стараясь дотянуться всеми руками до шустрого Мастера, но тот, на своё счастье, успел исчезнуть в потайном ходе. Как оказалось, старая примета могла работать и против него самого.

***

Тоффи пришлось немного понервничать, ведь Растикор не явился к установленному времени, а это вполне могло означать, что их план не удался. К тому же, Призрак начинал улавливать глухие постанывания, доносящиеся из тронного зала: королевский советник мог вот-вот прийти в себя. И только Тоффи решил, что всё, должно быть, кончено для них, как раздвижная дверь, незаметно вделанная в стену, с грохотом открылась, и на траву вывалился Мастер, с залитой кровью физиономией, но радостный и бодрый. Изумление на морде Тоффи, казалось, можно было прочесть даже сквозь маску.

– О, Тоффи, у меня хорошие новости! – Растикор улыбнулся, протягивая Призраку обагрённые ножницы. Заметив смятение друга, Мастер коротко рассмеялся и махнул рукой. – Брось, заживёт! Правда, пока у меня нет времени регенерировать глаз полностью, так что… – Мастер задумался и вдруг обнаружил, что зажимает во второй ладони тот самый предмет, который поначалу схватил впопыхах с тумбочки. Это был огранённый круглый рубин, как раз по форме его глазницы. – Надо же, какое совпадение! Ха-ха, видимо, я всё-таки не буду смущать тебя видом пустой глазницы, Тоффи!

Растикор отвернулся и, проделав несколько непонятных манипуляций, взглянул на Призрака. Рубин, вставленный в глазницу, стал обрастать по краям кожей, вскоре плотно закрепившись на своём месте. Теперь Мастер напоминал пирата, только вместо чёрной повязки у него был самоцвет. Тоффи, до этого молчавший в неком ступоре, хмыкнул то ли с отвращением, то ли с удивлением. Ему не хотелось узнавать о подробностях травмы, поэтому он просто отдал ножницы и, как ни в чём не бывало, произнёс:

– Я, конечно, начитан о них, но не имею понятия, как с ними работать.

Неподходящее ситуации спокойствие и воодушевлённость Мастера пугали, но Тоффи было не впервой наблюдать оригинальность кузнеца, поэтому удивление и растерянность вскоре сошли на нет. Растикор обвёл рукой с ножницами воздух в чересчур элегантном жесте и вдруг сделал резкое движение вниз. Ткань пространства разошлась, открывая узкую щель яркого разноцветного коридора.

– Постой, – Призрак вскинул ладонь, останавливая Мастера, который уже было хотел предпринять следующие действия. – Мы ещё не закончили здесь. Можешь перенести нас в темницу?

От такой просьбы на морде Растикора вырисовалось недоумение, но, тем не менее, нырнув в волшебный проход, они оказались в тёмном низком помещении, пропитавшемся сыростью. В одной из клеток, что были там расположены, размещался тот самый недоворобей, бывший придворный органист.

***

Монстр, тысячу раз отблагодаривший Призрака и Мастера за освобождение, назвался Авариусом, наследником старинного графского рода, дружного с мьюнианскими королевами. Авариус поведал, что и сам не из этого мира, но находится в нём достаточно давно, что попал сюда схожим образом и что совсем отчаялся спастись, как неожиданно явились его новые знакомые и вызволили молодого графа. Птиц также рассказал о том, что монстры в королевстве (название которого он за долгое время так и не узнал) настолько запуганы «увлечением» своего правителя казнить всех без разбора, что опасаются выходить на улицу и даже выглядывать из окна: кто знает, за что в тот или иной раз королю взбредёт лишить кого-то жизни. Тоффи, заинтересовавшийся устройством покинутого ими государства, пытался узнать что-то ещё, но было проблематично что-то разобрать между потоками благодарностей и обещаний.

«Подбросив» графа до родного мира и едва отделавшись от многочисленных приглашений погостить, Тоффи и Растикор отправились в деревню кузнеца, дабы полюбовно разойтись. Прибыв на место, Призрак сразу же угодил в объятия Растикора, чья короткая изорванная накидка была пропитана, натурально, кровью и потом.

– Мы сделали это! – воскликнул он, стискивая кости Тоффи.

– Я же просил… – прохрипел Призрак, и тут же был освобождён.

– Прости-прости, столько эмоций! Ну, куда дальше? – где-то в глубине рубина мелькнула искорка азарта.

– Никуда, – отрезал Тоффи, вводя таким своим ответом Растикора в ступор. – Ты и впрямь – тридцать три несчастья, и это не настолько плохо, как об этом говорят, но я всё же предпочитаю авантюрам относительную идиллию размеренных путешествий, – отвечая на погрустневший и недоумевающий взгляд Мастера, произнёс Призрак. Кузнец потянулся к Тоффи, сделав шаг вперёд.

– Я восхищаюсь тобой, Тоффи, и я хочу пройти хотя бы часть твоего пути вместе с тобой, – Растикор взял Призрака за руку, но тот тут же отдёрнул её, совершенно сбитый с толку.

– Прекрати драматизировать и умерь свои странные порывы, – попросил Тоффи, для которого всё то, что происходило и происходит, от начала и до конца было диким и чрезвычайно ненормальным.

Печаль мгновенно сменилась озарением, и Растикор снова схватил Призрака за запястье, вкладывая в его ладонь ножницы.

– Тогда возьми их, на память, я хочу хоть что-то оставить в напоминание о себе.

– Оставь их себе, – качнул головой Тоффи. – Мне они ни к чему.

Во взгляде Растикора снова пробежала безысходность и тоска, но лишь на секунду. После он снова оживился, заводя не сопротивляющегося, но порядком уставшего Тоффи в свой дом.

– Тогда прими это! – зайдя в хижину, Мастер взял со стола мастерской маленькую фигурку из латуни. Это было подобие дракона, извившегося в вопле на художественно изогнутых ветках неизвестного растения. Хвост существа образовывал замысловатую спираль, почти в точности повторяя форму высунутого языка. Всё: от клыков с когтями до мелких чешуек было тщательно очерчено. Тоффи вымученно вздохнул и принял дар, уже прикидывая, где можно будет разметить его в своей пещере. Растикор просиял, стоило пальцам Призрака коснуться статуэтки. – Вот теперь – до встречи! – Мастер хотел было вновь обнять Тоффи, но тот увернулся.

– Лучше нам попрощаться. И спасибо, – с этими словами Призрак вышел из мастерской, надеясь больше не влипать в подобного рода «приключения».

Однако надежды Тоффи не будут оправданы. Спустя время они ещё много раз встретятся и испытают вместе немало передряг. Растикор так и оставит на месте глаза драгоценный камень, потому что «ему так больше по вкусу», что, конечно, немало смутит Призрака. Тоффи проникнется по-настоящему дружеским чувством к этому чудаку и искренне полюбит их совместные вылазки. Но это в будущем, а пока Призрак направляется во дворец Баттерфляев, чтобы немного передохнуть и возобновить свои странствия. Подготовить себя к предстоящему и смириться с его неизбежностью.

***

Разбираясь в завалах – результатах гнева Тоффи, Мун разгребла в кипе бумаг причудливого латунного дракона, который захватил всё её внимание. Принцесса взяла статуэтку в руки и поднялась, обернувшись к Тоффи, который сейчас копался в обломках мебели.

– Ты ещё и работать с металлом умеешь? – удивилась Мун, оглядываясь в поисках хоть каких-нибудь намёков на инструменты по работе с литьём или кузнечеством.

Призрак не сразу отвлёкся от своего занятия, но когда взглянул на девушку, лишь улыбнулся.

– О, нет, за всё время практики я так это и не освоил. Это сделал мой друг.

Баттерфляй застыла в непонимании. Она-то думала, что Тоффи не выбирается никуда дальше замка. Или это кто-то из придворных? Но Мун было трудно припомнить хотя бы одного кузнеца при дворе.

– Понимаю твоё изумление, – Тоффи поднялся, подходя к Мун. – Пожалуй, у меня есть для тебя одна долгая, но очень занимательная история. Если захочешь, могу рассказать её, пока мы занимаемся генеральной уборкой.

Принцесса с готовностью кивнула, поставив дракона на ближайший мраморный столик.

– Что ж, приступим. Прежде чем знакомить тебя с моим приятелем, необходимо поведать предысторию. Дело было шесть лет назад…

Комментарий к Глава 10. Отрезок памяти. Часть II

* Пилястра – вертикальный выступ стены, условно изображающий колонну.

Капитель – венчающая часть колонны или пилястры.

Бельведер – надстройка над зданием, вышка.

Гирлянда – орнаментальный мотив из волнообразно свисающих листьев, цветов, лент и т. п..

Эркер – выступающая за плоскость фасада часть помещения.

Портал – архитектурно оформленный главный вход крупного сооружения

Что ж, давно я хотела порадовать вас объёмной главой, и, наконец, смогла. Настолько, что пришлось разделять её на две части :‘D

И, таким образом, я поняла, что работа выросла в макси, что, впрочем, даже радует.

========== Глава 11. Неизбежное ==========

Когда Ривер уехал, Мун острее ощутила, как нуждается в нём. Йохансен говорил что-то о неотложных делах на его родине, из-за которых его родители вынуждены досрочно покинуть замок Баттерфляй, а также о том, что они обязательно вернутся к Зимнему Балу. Конечно, Мун мало волновала часть про выполнение долга, необходимость уехать и так далее – она жадно ловила каждое слово, каждую фразу, которые хоть как-нибудь намекали на скорое возвращение. Ей стало не хватать тихих, незамысловатых разговоров по вечерам, весёлых прогулок, от которых веяло тёплой ностальгией, и этих робких небесно-голубых глаз, что взглядывали на высоту её роста исподлобья, то и дело прячась под белыми ресницами.

Единственное, что радовало Мун теперь, после отъезда друга детства, это время, проводимое с Тоффи. С недавних пор общение их наладилось, и Мун уже не боялась, что Тоффи в любой момент может вспыхнуть и превратить собственное убежище в бедлам. Конечно, принцессе было невдомёк то, что ровное поведение Призрака и прежнее самообладание – следствие отбытия Йохансена из замка. Но вряд ли дело было только в наивности Мун. В последнее время ей особенно не хотелось вдумываться в причинно-следственные связи. Она была осчастливлена тем, что ей удалось, наконец, вернуть ощущения тех времён, пусть в действительности это было невозможно. Мун банально хотелось верить в светлое, лучшее, хотелось жить так же беззаботно, как несколько лет назад, хотелось жить, а не быть. И заветные её желания стали потихоньку сбываться. Она всё с таким же упоением слушала музыку Призрака, дивилась его картинам и по-детски восторгалась его историями, которые теперь были не придуманы, но пережиты им самим.

И, безусловно, идиллия не могла длиться слишком долго.

Мун никогда не любила делиться откровениями с матерью. Однако сегодня, за ужином, Мун пробило на искренность. Ей казалось почему-то, что именно сейчас Королева Скай сможет понять её чувства, переживания, именно сейчас снимет с себя холодную маску отчуждения и с нежностью взглянет на дочь, которую раньше не удостаивала ни одним ласковым словом.

– Матушка… – привычно робея перед ледяным взором матери, начала Мун. Уверенности принцессе придал лёгкий кивок Королевы, означавший, что ей позволено продолжать – не самая частая привилегия среди придворных. – Если позволите, я бы хотела узнать: были ли вести от Йохансенов? Прошло уже две с половиной недели, а они так и не прислали ни одного письма, и я… – Мун прервала себя, решив, что остальное будет излишним, и только теперь посмотрела на Королеву Скай. Ту нисколько не разозлил заданный вопрос, ведь женщина не расцепила рук, разместившихся на столе в замочке.

– Вести были, дочь моя, – коротко ответил Королева, но, поняв по жадности, проскользнувшей в глазах Мун, что ей этого недостаточно, прибавила: – Как и обещали, они приедут к Балу, но, видимо, впритык, поэтому тебе придётся ещё потерпеть.

Обыкновенно правительница была немногословна и позволяла себе лишь самые короткие реплики. Однако, несмотря на старую привычку, заметила:

– Это прекрасно, что ты прониклась чувством к своему будущему жениху.

Болезненная пощёчину прошлась по лицу Мун. Внезапно мутное осознание чего-то, что ранее нерешительно постукивало где-то в глубине разума, начало теперь проясняться, расставляя всё по местам.

– Ч-что?.. – переспрашивая, скорее, саму себя, глухо произнесла Мун.

Королева Скай резанула взором сидящего напротив мужа, и тот, поперхнувшись трапезой, как-то виновато глянул на дочь.

– Видишь ли, дорогая, мы ещё во время пребывания Йохансенов договорились с ними о соединении двух династий, то есть, о вашем с Ривером браке. Ты же понимаешь, треклятые слухи о проклятии не позволят ни одному видному жениху решиться попросить твоей руки, а наследник Йохансенов согласен на всё… – но Мун уже не слушала отца. Она неожиданно поняла. Выходит, её любовь – договорная?

Эмоции закружились в необузданном вальсе, приводя сердце в бешеный ритм, кружа голову. Мун поднялась из-за стола, и даже вид строгой матери не смог удержать её от этого жеста. В другой раз она бы ни за что так не поступила: страх перед властной родительницей всегда прочно «приклеивал» её к месту. Но теперь… теперь она пережила слишком многое, и слишком многое проносилось в голове, чтобы контролировать себя, предаваться опасениям, что Королеве что-то не понравится. Мун вздёрнула подбородок, заглянула в холодные очи матери. Непонимающе, дерзко, почти зло. Слёзы просились на глаза, жгли их, нещадно резали, но Мун лишь поджала дрожащие губы. Она, быть может, и хотела бы что-то сказать – выкрикнуть – для хотя бы ощущения справедливости. Но понимала, что стоит ей начать говорить, и весь поток несказанного, но давно просящегося быть сказанным, всё то, что принцесса так долго держала в себе под страхом быть осуждённой – выплеснется наружу в виде крика или – упасите боги! – истерики. Мун стояла, и сама не знала, зачем стоит, зачем глядит в непроницаемое лицо матери, словно стараясь отыскать в нём хоть проблеск жалости.

– Ты должна понимать, дитя моё, что на тебе лежит бремя долга принцессы и, что важнее, будущей королевы. Твои эмоциональные выходки недостойны поведения наследницы. Переживаешь из-за договорного брака? И что ж? Я с твоим отцом тоже не по любви сочеталась, – Королева снова повернулась на мужа, но тот спрятал убитый взгляд в стол, лишь робко кивнув. Скай вздохнула и посмотрела на дочь в желании сказать что-то ещё. – Мун… – явно смягчившись, промолвила Королева. Но принцессы уже не было в королевской столовой.

***

Закатное солнце отбрасывало последние свои лучи на стены дворцовой галереи*, просачиваясь через панорамные окна без занавесей. Глухую стену украшали величественные гобелены, картины и цветы, а также кое-где панорамные же зеркала, что попадались каждые четыре или пять метров. Мун, игнорируя всякие правила поведения королевской особы, почти что неслась по залу, жмуря глаза от тут и там проскакивающих солнечных лучей. Эмоциональный порыв вскоре схлынул, оставляя за собой лишь вгрызающуюся в душу обиду. Мун сожалела о том, что повела себя «недостойно наследницы», ведь ей действительно не на что было надеяться с самого начала, но и возвращаться в столовую, извиняться перед родителями, она не собиралась. Только не в данный момент, не когда ей всё ещё больно.

Притормозив у очередного зеркала, Мун взглянула в его гладь. Аристократически бледная кожа, серебристые волосы, с которыми так любовно играет свет, правильные черты лица и, наконец, малиновые ромбы на щеках – уж точно не признаки простой девушки, могущей претендовать на собственные желания и даже собственную жизнь. Мун была не права, устроив выступление своей матери – Королеве Баттерфляй, заботящейся о благе династии и народа Мьюни. Ей, как и любой другой правительнице, запрещены личные стремления и выгоды. Так же, как когда-нибудь будет запрещено и Мун. Но острое чувство несправедливости всё равно не желало отступать. Ведь внутри собственной семьи, там, где никто не видит и никто не осудит, можно быть хоть чуточку иной?

Разглядывать себя в отражении стало настолько мерзким занятием, что Мун поспешила отойти от зеркала и хотела было отправиться в покои, дабы всё хорошенько обдумать и уложить в голове, но внезапно скользнувшая в зеркальной поверхности тень остановила её. Мун вгляделась в отражение, но ничего подозрительного в нём повторно не обнаружила. Что ж, неудивительно, что ей померещилось что-то: галерея освещалась лишь розовым светом закатного солнца, и была наполнена полумраком, зрение могло уловить что угодно, а воображение – что угодно дорисовать. Однако что-то вновь промелькнувшее совсем рядом, где-то за плечом, заставило прочно встать на месте. Принцесса медленно, с опаской обернулась, ожидая увидеть что угодно, но только не пугающее ничего. Поняв, что то, что пугает её, находится непосредственно в зеркале, Мун в неведомом трансе подошла ближе к нему, ни на миг не сводя взора со своей копии. Когда высохшие после слёз глаза привыкли к плохой освещённости, принцесса увидела, что из недр отражения к ней приближается чей-то размытый силуэт – знакомый, но, тем не менее, пугающий, почти зловещий. Крик стал предательски подкатывать к горлу, и Мун едва не взвизгнула, когда зеркало со скрежетом сдвинулось куда-то в сторону, открывая вид на ещё большую темень, в которой проглядывались тусклые оранжевые огоньки. А ещё золотистые очи, будто бы светящиеся фосфором сквозь мрак. Страх отступил, и Мун двинулась чуть вперёд, дабы убедиться в догадках. Перед ней стоял Призрак и протягивал ей руку (лапу?), облачённую в неизменную чёрную перчатку.

– Прошу прощения за то, что напугал, не умею появляются не эффектно, – Тоффи был в маске, но Мун по интонации Призрака всегда угадывала его эмоции. Сейчас он улыбался.

Это выглядело весьма неловко: Призрак, протянувший руку Мун, ожидающий неприлично долго, и принцесса, всё никак не принимающая её, стоящая, как была, на одном месте. Тоффи хотел было задать вполне логичный вопрос, однако Мун опередила его, рванувшись к Призраку и в следующее же мгновение оказавшись у него на груди, обвивая тонкими руками высокую шею, до которой едва доставала. Тоффи, несколько оторопев, прижал её к своему стану и без лишних слов закрыл тайный проход, дабы никто из случайных прохожих не застал их. Тихие всхлипывания прерывались глубинными вздохами, и Тоффи понял, что девушка чем-то расстроена. И ему не нужно было долго гадать, чтобы понять, чем именно. Когда Мун ослабила хватку (которая, впрочем, и не была так сильна), Тоффи мягко обхватил её ладонь своей и повёл по узкому сырому коридору. Мун огляделась. Те оранжевые огоньки оказались миниатюрными витыми канделябрами, выглядывающими из самих стен. Их слабый свет едва ли освещал стены, и трудно было разглядеть что-либо вдалеке. Но, судя по резкому повороту, который сделали Тоффи и Мун, коридор углублялся куда-то вниз, и, кажется, в нём были даже лестницы. Принцесса то и дело боялась споткнуться о неожиданное препятствие, но Призрак каждый раз предупреждал о внезапной ступеньке или углублении, слегка дёргая девушку за руку, указывая идти медленнее. Из-за густой тьмы Мун не сразу поняла, что коридор давно окончился, и теперь они находятся в уже знакомом ей месте: полукгрулом низком помещении с многочисленными арками, назначение которых принцесса раньше не понимала. Именно здесь произошла их первая за долгие годы встреча.

Мун рассказала Тоффи всё, что узнала, и всё, что чувствовала (избегая как-то интуитивно темы романтических чувств к другу детства). Боль предательства, толика унижения и немного даже – дребезжание разбитого сердца. Призрак слушал внимательно, так же, как и всегда, и как только душевные излияния оборвались, и пара невыразимо красивых голубых глаз воззрилась на него в томительном ожидании, он промолвил:

– А чего ты ожидала?

Мун опешила от подобного встречного вопроса. А Тоффи продолжал:

– Ничего особенного в этом нет. Так и произойдёт однажды. Однажды ты станешь королевой и навсегда задушишь в себе все эмоции и чувства, потому что монарх – лицо государства, опора целого народа, и ему негоже проявлять себя – только лишь свои лидерские качества и волю. На душу правителя, как бы прискорбно это ни звучало, всем плевать.

Призрак говорил уверенно, не запинаясь и не смягчаясь. И Мун верила ему. Она знала всё это, знала, что когда-нибудь ей придётся столкнуться с циничной реальностью, но думала, что к тому времени успеет подготовиться к роковой встрече. Однако, как это всегда и бывает, действительность приходит неожиданно, лавиной укрывая разум жестоким осознанием. И Мун испугалась. Испугалась того, что потеряет прежнюю жизнь, с её красками и радостями. Испугалась того, что может потерять себя в королевской суете. Девушка отвела блестящий взгляд в сторону. Тоффи подошёл к кушетке, на которой она сидела, и опустился на колени, заглядывая в её лицо.

– Но ты отличаешься, Мун. У тебя может быть выбор, – его холодные руки накрыли её маленькие, дрожащие ладони. – Ты можешь сбежать со мной, и поверь, тогда никто и нигде тебя не достанет, у тебя будет настоящая жизнь, а не эта жалкая мишура.

Мун посмотрела на Тоффи. Его глаза сверкали странным, лихорадочным огнём. Весь вид Призрака принял какое-то изломанное, больное выражение, единый ненормальный порыв встряхивал его тело.

– Я люблю тебя, Мун! – отчаянно почти вскрикнул Тоффи, и Мун вздрогнула. Слова признания прогремели где-то над её головой, не рядом. – Люблю больше, чем сестру, чем подругу, чем саму жизнь.

Мун взметнулась с места. Крупные лапы продолжали удерживать её, притягивая вниз, но девушка удерживала их. Такого просто не может быть! Тот, кого принцесса считала своим верным другом и мудрым наставником, оказалось, испытывает к ней далеко не дружеские чувства. Такие же, как она к Риверу? Определённо, нет. По взору Тоффи Мун поняла сразу: в нём кипит нечто куда более сильное, страстное, всепоглощающее. Она хотела что-то ответить и не могла, хотела действовать – не получалось, хотела разрыдаться – и этого не выходило. Мун словно застряла в двух состояниях, находясь где-то в плавающем промежутке. Жидкое золото не переставало светиться у её груди, и она совершенно не знала, как быть, чтобы не потушить его, не превратить в рыжее пламя. Однако Тоффи сам удивил её, поднявшись и смиренно кивнув.

– Я понимаю, это сбивает с толку, – ему явно трудно было обуздать эмоции и взять себя под контроль – по тяжёлым утробным вздохам это было очевидно. – Но позволь мне подарить тебе кое-что, в знак того, что ты рано или поздно дашь мне ответ.

Принцесса не сразу заметила, как на её безымянном пальце оказалось кольцо. Тонкой работы гравировка на золотой поверхности обозначала непонятные завитки, которые, безусловно, несли особый смысл; разноцветные переливы даже в не самом ярком свете пещеры чётко просматривались. Кольцо, подаренное некогда Тоффи самой Астерией, её маленькое наследие, её память.

– Тоффи, я… – «я не могу его принять» – должно было, как ей казалось, слететь с её уст. Но осталось где-то на языке, затемнённое сомнением. Ведь Мун и сама не знала точного ответа на предложение Тоффи.

И на его чувства.

***

От Тоффи Мун вышла ещё более подавленная, чем была до этого. В голове гудело, в груди глухо отбивало такты сердце, а мысли и вовсе исчезли, растворяясь в вихре отдалённых переживаниий. Мун не чувствовала себя, не ощутила, как почти дошла до своей комнаты и не заметила, как опустилась на банкетку в коридоре. Её палец поглаживал гладкое кольцо автономно, сливаясь с монотонным биением сердца. Принцесса смотрела прямо перед собой, но видела не противоположное окно и стену, а влажные золотые глаза, глядящие с мольбой, почти что отчаянием. И от этого-то взора всё внутри больно сжималось.

– Ваше Высочество! – высокий голос внезапно прорезал густую тишину ночи, выводя Мун из оков собственного сознания, заставив подпрыгнуть на месте. Девушка подняла голову на источник столь неожиданного шума и увидела над собой взволнованное лицо Герды, служанки, которую она так боялась в детстве. Но сейчас эти бегающие глаза и искривившийся в ужасе рот не вызывали у неё никакого трепета. Мун непонимающе покосилась на женщину, когда та схватила её за тонкое запястье, указывая пальцем на кольцо. – Откуда оно у Вас?!

– Нашла в шкатулке… – неубедительно ответила растерявшаяся принцесса, не вполне сознавая, зачем вообще отвечает на такое.

Герда наклонилась ближе к Мун, её глаза нездорово и страшно блестели.

– Ваше Высочество! Мун! – вскричала вновь Герда, потрясая её руку. Далее она произнесла имя, которое принцесса никак не ожидала услышать от служанки: – Тоффи другой. Гений сочетается в нём с безумцем. В его рассудке многое изменилось, и я прошу Вас – будьте осторожнее, пока всё не зашло слишком далеко! – Герда не закончила, но поражённая Мун оборвала её, поднявшись с банкетки.

– Вы позволяете себе неприлично многое! – с деланным возмущением произнесла девушка и скрылась в дверях своей комнаты, где прижалась к прохладному камню стены, зажимая рот ладонями. По фарфоровым щекам потекли кристальные слёзы.

Герда, впрочем, как и остальные участники разыгравшейся драмы, не знала многого. Всё уже зашло слишком далеко.

Комментарий к Глава 11. Неизбежное

* Галерея – вытянутое в длину крытое помещение или переход между частями здания или соседними зданиями. В данном случае – длинный зал, осветленный большими окнами.

На больную, недавно температуришвую голову писать трудновато, но я надеюсь, что глава вышла вполне складной :D

========== Глава 12. Отголоски былого ==========

Ночная мгла превращалась в молочное полотно по мере того, как хлопьями валивший снег начинал кружиться в безумном темпе, и темп этот с бешеной силой нарастал, и вьюга непримиримо подступала к Мьюни, гудя и посвистывая. Снежные потоки заметали всё: от неприметных старых бочек до крыш самых крупных зданий. Метель разбушевалась настолько, что ничего нельзя было разглядеть уже в метре от себя. Ночь истошно выла, Мьюни утопало в пушистом покрове разгулявшейся зимы.

Когда-то Герда считала бурную метель гневным посланием богов, так же как и грозу, бурю и прочие стихийные бедствия. Когда-то Герда была обыкновенной, ничтожной богобоязненной девушкой, что скрывалась от собственной тени. Когда-то Герда была совсем иной. Но те времена давно минули, оставляя за собой лишь терпкую горечь от прошлых поступков прошлой себя.