355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ie-rey » Пусть этот дождь идёт вечно (СИ) » Текст книги (страница 10)
Пусть этот дождь идёт вечно (СИ)
  • Текст добавлен: 13 февраля 2018, 20:00

Текст книги "Пусть этот дождь идёт вечно (СИ)"


Автор книги: Ie-rey



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Так ты…

– Нет.

Хань обиженно обфыркал дверь и забился в кресло, потыкал в кнопки модуля и приготовился обложить неприличными выражениями красную надпись. Модуль прекрасно включился, заработал и даже не попросил парочку паролей. Хань непонимающе таращился на таблицы с названиями файлов и программ.

“Выбор блока, пожалуйста”, ― настойчиво замигало на мониторе.

Хань опасливо отодвинул модуль в сторонку. На всякий случай. Чтоб не укусил. Выдерживал характер он от силы две минуты, после чего вцепился в модуль обеими руками, как чёрт в душу грешника, и заклацал клавишами. Проводить анализ сейчас было не на ком, зато в распоряжении Ханя имелись данные предыдущих анализов. Он вынул чип памяти из анализатора, запихнул в модуль и радостно велел считать информацию.

“В доступе отказано”.

– А-ы-ы-ы! ― в голос взвыл Хань и едва удержался от желания побиться головой о монитор.

Дверь ванной распахнулась, и Хань кубарем скатился с кресла, запутался в одеяле, но на пол не загремел. Подлетев к Каю, уткнул ему в грудь палец и обвинил сразу во всём:

– С тобой что-то не так! Что с тобой сделал доктор Чжан?

Кай молча убрал палец Ханя от своей груди и двинулся к шкафу с одеждой.

– Я с тобой разговариваю! ― Он от души пнул Кая по лодыжке. Эффект получился примерно тот же, что в случае с дверью. Кай понаблюдал за прыжками на одной ноге, пожал плечами и выудил из шкафа брюки и рубашку.

– Эй!

– Ничего не случилось. ― Вжикнула молния на брюках.

– Да? А что означало твоё утреннее ― несанкционированное что-то обо что-то?

– Не помню такого. ― Рубашка перекочевала на плечи Кая.

– Я своими словами передал суть.

– Да? ― Кай вдруг поймал хвост одеяла, дёрнул, припечатал Ханя спиной к дверце шкафа и вместил всю желанную ночь в один долгий глубокий поцелуй. Хань едва не сполз спиной по дверце вниз, но благополучно уцепился за широкие плечи и повис на Кае, повис с бешено колотящимся в груди сердцем, сбитым дыханием и изумлённо распахнутыми глазами. Горячие губы скользнули по его шее.

– Надеюсь, этого достаточно, чтобы ты унялся хотя бы на один час? ― прозвучало возле уха.

– А что… что будет через час?

– Не будет. Меня не будет в непосредственной близости от тебя. И ты сможешь выносить мозг кому-нибудь ещё.

– Нет, не хватит. Надо ещё раз, ― подумав, решил Хань. ― И даже тогда ты слишком легко отделаешься. У меня много вопросов.

– Выбирай что-то одно. Или ещё раз, или вопросы.

Хань провёл ладонью по спутанным тёмным волосам, пропустив пряди меж пальцами, покосился на чётко очерченные губы и упрямый подбородок. Потом едва слышно выбрал:

– Ещё раз. И я уймусь. Ровно на шестьдесят минут. Только… ― Он накрыл губы Кая ладонью и торопливо добавил: ― Погоди, один вопрос. Нет, не о том, о чём ты подумал. Кстати, а ты о чём подумал? Хотя… Тебе понравился аэробайк? Ты же опробовал его, да? Он тебе подходит? Ну то есть…

Хань умолк, поскольку Кай небрежно смахнул его ладонь со своих губ и повторил поцелуй, заставив забыть обо всём прочем. Потом Хань остался стоять у шкафа и смотреть на захлопнувшуюся дверь.

Показалось? Или Кай в самом деле прошептал ему на ухо “спасибо”?

========== Глава 16 ==========

Чанёль не имел ни малейшего представления, где находится прямо сейчас. Когда он пришёл в себя после удара по голове, ничего увидеть не смог. Поначалу даже поддался лёгкой панике, потом сообразил, что ему просто завязали глаза. Руки по-прежнему были стянуты за спиной, ещё и примотаны к какому-то столбу. Где-то рядом мерно капала вода в металлическую ёмкость.

Чанёль убивал время, пытаясь освободиться, но толку не вышло ― связали его качественно. Утомившись, он притих и просто сидел, привалившись к столбу. Постепенно стал различать слабые звуки. Опознал мышей. Или крыс. Наверное, подвал.

Чанёль сам не заметил, как заснул, а проснулся от звучавших неподалёку голосов. Разобрать слова не смог, да и не понадобилось ― за ним пришли. Его отвязали от столба, заставили подняться и куда-то повели. Путешествие завершилось новым ударом по голове.

И вот теперь Чанёль определённо лежал в каком-то тесном помещении на твёрдом гладком полу. Повязка на глазах осталась, как и прочные пластиковые наручники на запястьях. Радовало лишь то, что он смог вытянуться во весь рост.

Чанёль старательно прислушивался, пока хватало терпения, но ни звука не уловил. Внутри и снаружи царила тишина. Или же стены звуконепроницаемые.

А затем он догадался, где оказался, потому что пол под ним дрогнул. Его повезли в фургоне куда-то. Он ничего не слышал по-прежнему, только ощущал движение автомобиля. На одном из поворотов машина повернула резко, и Чанёль перекатился по полу, чтобы больно удариться плечом об острый выступ. Он тихо выругался и подвигал ушибленным плечом, чтобы кровь разогнать, кое-как сдвинулся в сторону, повернулся спиной к выступу и попытался связанными руками ощупать его. Под пальцами захрустело. Звук напомнил об обёртках для шоколада, очень похоже.

В животе у Чанёля немедленно заурчало громко и выразительно ― его кормили в последний раз вечность назад. Его вообще кормили тогда, когда о нём вспоминали, а вспоминали не часто.

Чанёль прикинул, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Но умереть от голода, будучи рядом с чем-то съедобным, ― это идиотизм чистейшей воды. Лучше уж пусть его пристрелят, но сытого.

Он привалился спиной к выступу, ощупал ещё раз. Вроде бы ящик, а в ящике два или три мешка. Дотянулся пальцами до одного из мешков и принялся теребить хрустящую упаковку. Когда с Чанёля сошло семь потов, он умудрился-таки разорвать обёртку. Воспряв духом, сунул руку в дыру за добычей и… и зачерпнул горсть чего-то мягкого и сыпучего. Сахар? Нет, мелковат помол для сахара. Если только сахарная пудра, впрочем, Чанёль уже был согласен даже на сахарную пудру.

Он улёгся рядом с ящиком, перевернулся на живот и, с трудом сохраняя равновесие, встал на колени, сунул голову к мешку и попытался либо унюхать, либо лизнуть мягкую и сыпучую субстанцию.

– Надеюсь, не отрава какая… ― пробормотал он, в третий раз долбанувшись лбом о деревянную перекладину.

Наконец ему удалось просунуть голову между перекладинами и уткнуться носом в мешок. Сделанный собственными руками разрыв в упаковке Чанёль тоже искал носом ― буквально. Долго никак не мог найти, а потом с размаху врезался аккурат в проём и чихнул, опять долбанувшись о дерево так, что звёздочки из глаз посыпались.

– Чтоб тебя… Апчхи!.. Тьфу! Тьфу-тьфу-тьфу! Буэ-э-э!

Отплёвываясь и отфыркиваясь, Чанёль пытался высвободить голову из ящика, но уши мешали. Когда же ему это удалось, он наконец сделал нормальный вдох, после чего испытал сильнейшее желание завопить в голос. Желательно, чтобы в этот момент стенки фургона прохудились, а рядом находилась целая толпа полицейских, потому что Чанёль торчал рядом с внушительной партией “касабланки”. Такие крупные партии полиция ещё ни разу не перехватывала, а тут вот, пожалуйста, несколько мешков прямо возле полицейского, который, увы, ни на что не способен. Даже сожрать столько в одно лицо не сможет, чтобы обломать торговцам кайф.

Чанёль от души надеялся, что те крохи, что попали ему в рот, не окажут никакого действия. Он знал, как “касабланка” влияет на бет, но понятия не имел о дозировке этой дряни и способе употребления внутрь.

Стоп!

Чанёль уселся поудобнее и принялся размышлять над полученными сведениями.

Итак, есть фургон, размеры средние, в нём везут крупную партию “касабланки” ― активного вещества, не являющегося наркотиком, но запрещённого законом. Обычно транспорт всё-таки проверяют ― та же полиция, например. Однако тут не только вот “касабланку” везут, а ещё и хорошо связанного детектива, стало быть, уверены, что смогут доставить груз в пункт назначения без проблем.

Как?

Чанёль почесался спиной об угол ящика, не помогло. Почесался ещё и додумался.

Стенки звуконепроницаемые, значит, фургон, скорее всего, опечатан. То есть, полиция не имеет права вскрывать фургон без ордера. Гарантия опечатанного груза ― сопроводительные документы, заверенные… Кем?

Каким-нибудь министром или представителем министра. Какого-нибудь.

Чёрт. Вот знать бы, каков вид груза, который якобы везут в опечатанном фургоне, тогда можно и определить, подпись и печать какого именно министра красуется на сопроводительных документах. И тут уже не важно, сам ли министр толкает “касабланку”, даже если не толкает, то непременно знает, что возят в таких фургонах. А раз знает, то виновен.

Стоп ещё раз!

Это, что же, выходит, Лу Ханя пытались убить торговцы “касабланкой”? Ну да, так и получается. И если выяснить, кто ставит печать на документах, то… То Чанёль нашёл человека, покушавшегося на жизнь Лу Ханя. Надо же, он почти раскрыл своё первое серьёзное дело! Бэкхён обязан узнать об этом от самого Чанёля, когда Чанёль выберется из фургона.

Если выберется.

Как-нибудь.

Ну а вдруг?

Чанёль поёрзал на полу и вспомнил о наладоннике в заднем кармане, заодно вспомнил и о зажигалке ― в другом заднем кармане. А “касабланка” горит? Или, быть может, взрывается?

Через минуту проблема горения “касабланки” перестала волновать Чанёля, потому что ему пришлось задуматься над другой проблемой ― как достать зажигалку из чёртова заднего кармана брюк связанными руками.

– И почему я не стал акробатом? ― вопросил мироздание Чанёль, извернувшись под немыслимым углом и попытавшись выудить зажигалку двумя пальцами. Пластиковое изделие, будто издеваясь, провалилось глубже в карман, а фургон резковато притормозил. В результате внезапной остановки Чанёль долбанулся о деревянный ящик уже затылком. Для разнообразия, наверное.

Пока Чанёль пытался выудить зажигалку из кармана и завязывался морским узлом, Бэкхён допрашивал охранника стоянки у больницы.

– Так вы его видели или нет? ― Он помахал снимком Чанёля перед лицом охранника.

– Я видел только, как он приехал. Остановился тут, показал карточку и попросил разрешения использовать служебный въезд, чтобы можно было быстро выехать обратно.

– И? ― Бэкхён придвинул снимок к охраннику поближе, чуть на лоб не приклеил.

– Говорю же вам, видел только приезд. Потом его машина стояла на месте до тех пор, пока ваши сотрудники её не забрали. Что ещё вы от меня хотите?

– Правду и анализы, ― мрачно заявил опешившему охраннику Бэкхён, спрятав снимок в карман пиджака.

– К-к-какие анализы?

– Детектор лжи и прочие прелести полицейской жизни. Поедете со мной в участок и не выйдете оттуда, пока я не буду знать всё, что знаете вы.

– Господин детектив, но вы уже знаете всё, что знаю я, ― взмолился несчастный, жестоко обманутый милой улыбкой приятного молодого человека, внезапно превратившегося в демона из ада.

– А вдруг вы совершили должностное преступление и умолчали об этом?

– Но какое это имеет отношение к пропавшему полицейскому?

– А вот это, уважаемый, мы и выясним вместе с вами. В участке. Под капельницей.

– Но я же ничего не знаю!

– Так-так-так… Заведомая ложь офицеру полиции карается семью годами в…

– Какая ложь, Господи?!

– Обыкновенная. Вы не можете ничего не знать ― вас бы не взяли на эту работу. Что-то вы знаете так или иначе, а моя задача ― выяснить, насколько полезны полиции ваши познания.

Охранник молча хлопал глазами, одурев от логики Бэкхёна. То есть, он где-то и как-то чуял, что Бэкхён чушь городит и просто берёт его на пушку, но доказать не мог ― расшибал лоб о безупречные логические выкладки.

Бэкхён мило улыбнулся и доверительно похлопал охранника по плечу.

– Вы такой сознательный и порядочный гражданин. Давайте я пойду вам навстречу? Вы мне сейчас расскажете по порядку, как всё было, а я вас отмажу от явки в участок и дачи показаний. Вы же понимаете, как всё это затянется. Ежедневные визиты в участок, постоянные допросы. Я понимаю, что вам нравится со мной беседовать, но допросы будут проводить разные люди. Увы, не все из них так обаятельны, как ваш покорный слуга, поэтому… Поэтому мы схитрим и поможем друг другу. Ага?

Охранник машинально кивнул вслед за Бэкхёном, намертво увязнув в озвученном только что монологе и коктейле из лести и издёвки.

– Итак, вы вышли на работу в одиннадцать, верно?

– Д-да. Ваш коллега приехал после полудня, попросил разрешения воспользоваться служебный въездом и показал… ― Охранник осёкся.

– М-м-м? ― немного рассеянно протянул Бэкхён, чтобы не спугнуть свидетеля.

– Ну, понимаете, он сказал, что забыл удостоверение, потому показал только значок.

Вполне в духе Чанёля ― вечно он как засунет куда-нибудь удостоверение, потом ищет по три дня. Самое забавное ― всегда ж находит, но именно тогда, когда оно ему совершенно не нужно.

– Ага, показал значок. В ворота хоть попал? Или сшиб что-нибудь по пути? ―

Бэкхён был невысокого мнения о водительских навыках Чанёля после того, как позволил ему один раз управлять патрульной машиной. И Чанёль добросовестно снёс бампером при выезде все полосатые столбики. Вообще все. Столбики до сих пор на место не поставили. В участке все ржали, что без столбиков стало намного удобнее.

– Нет, ничего не сшиб, ― удивлённо отозвался охранник и выразительно наморщил лоб, демонстрируя процесс мышления наглядно, чтобы Бэкхён видел, как напряжённо он вспоминает и старается принести пользу. ― Он посидел в машине немного, зачем-то часто наклонялся вниз, а потом ушёл внутрь здания больницы, к лифтам к подземке. Больше я его не видел.

– Та-а-ак… А что вы потом видели?

– Много всего, разве ж всё упомнишь?

– Я облегчу вашу ношу. Попробуйте вспомнить, подходил ли кто-нибудь к машине полицейского после того, как он спустился вниз.

– Нет. По крайней мере, я не видел, то есть… ― Охранник вновь старательно наморщил лоб.

– То есть?

– Я отлучался вечером, когда вернулся, увидел рядом с машиной высокого парня такого… ну… вид у него такой был… уличный.

– Уличный? ― Бэкхён поиграл бровями, требуя пояснений.

– Ну… эти, такие… как их… ― Охранник шумно поскрёб ногтями затылок. ― Типа “неудержимых” или “вольных ветров”. На аэробайках гоняют, хулиганят иногда, бои устраивают за деньги или гонки. Всегда в коже, черепа ещё носят, бывает.

– Байкеры?

– Да нет, не байкеры. У байкеров обычно строгий кодекс поведения и машины серьёзные, а у этих одна мишура или дорогое что-то. Эти больше просто хулиганят, ничего особенного, но буйные. Много крика, мало толка. Не знаю, из них тот парень был или нет, но одет был в таком же стиле и на дорогущем аэробайке, вот и подумалось, что из этих, “дикая молодёжь”. И он ещё… ну… эффектный очень. Мне потому и запомнился, что показалось странным ― такой видный парень, а чуть ли не на четвереньках лазил и под машину заглядывал.

– Описать сможете?

– Ну… Ну он такой высокий, плечи там, худощавый и… ― Охранник раскрыл рот, ухватил Бэкхёна за плечо и стал тыкать куда-то пальцем. Бэкхён оглянулся и увидел на стоянке аэробайк. Водитель как раз снял шлем.

– Вот он это был. Я его раз четвёртый у больницы уже вижу. Только это второй раз, когда он на таком дорогом аэробайке. Раньше у него попроще был.

– Угу. Кроме него ещё кто-то подходил к машине полицейского? ― Только Кая в этом деле не хватало. А под машиной Чанёля он наверняка искал бомбу, но не нашёл.

– Нет. Но за тем парнем потом поехал голубой спортивный “бланк”. Странно было. На стоянку “бланк” не заезжал, но когда тот на байке умотал, сразу же подъехал к выезду “бланк”, и водитель спросил, не выезжал ли со стоянки аэробайк “Скиф”.

– А вы что сказали?

– Сказал, как было. Выезжал. И “бланк” поехал следом. Ну а через час меня сменили, больше я уже ничего не знаю.

– Помните, как выглядел водитель?

– Не видел его лица ― в салоне было темно. Говорил обычно.

– Полицейская камера у вас тут где?

– Вот тут, господин детектив. Осторожнее, не уроните полку. Вот тут…

Бэкхён снял камеру, разобрал и достал чип памяти, чтобы получить данные на “бланк”, после чего потратил ещё минут пять, дабы убедить охранника, что никакие вызовы в участок ему не светят. После он рванул вслед за Каем в больницу и успел прощемиться в лифт в последнюю секунду.

Кай стоял в углу кабины, прислонившись плечом к стене. Бросил быстрый взгляд на Бэкхёна исподлобья, но, пожалуй, не удивился. Бэкхён протолкался поближе к нему и продемонстрировал лицом “поговорить надо”, на что Кай едва заметно пожал плечами, мол, говори, раз надо.

– Ты искал Чанёля, ― утвердительно сказал Бэкхён, стараясь говорить так тихо, чтобы его слышал только Кай.

– Это не то, что могло бы помочь в поисках.

– Охранник сказал, тебя искал водитель голубого “бланка”. Подъехал сразу же после того, как ты отчалил со стоянки.

– Голубой “бланк”, 7425, мод “Сингер”, ― невыразительным голосом выдал так необходимые Бэкхёну данные Кай. ― Ехал за мной, но потом отвалился.

Бэкхён зря возился с камерой, теперь он вряд ли найдёт что-то стоящее на записи, потому что всё самое ценное Кай ему только что сказал.

– Они прослушивают полицейскую частоту, могут притворяться полицейскими и даже отдавать команды от имени полиции.

– Но полиция…

– Я не сказал, что полиция в чём-то виновата. Я сказал, они могут сделать это ― притвориться, потому что у них есть доступ к данным. Если бы они имели отношение к полиции, сами сразу же изъяли бы чипы из полицейских камер. Но не изъяли, значит, не могли. Это не полицейские, но они могут выглядеть как полицейские. И маскарад будет убедительным ― это несомненно. Больше я ничем вам пока помочь не могу, детектив. Если появится новая информация, вы узнаете об этом, обещаю. Прошу прощения.

Кай слегка кивнул Бэкхёну и вышел из лифта на нужном ему этаже. Бэкхён же прокатился вверх и потом вниз, вышел на стоянку и забрался в машину, непроизвольно проверил ножи перед тем, как потянуться к наладоннику. Хотел связаться с центром, но передумал, вспомнив о возможности прослушивания частоты. Надо ехать самому в отдел информации и архивов, чтобы пробить “бланк”. И Бэкхён от души надеялся, что у него достаточно времени. Главное, чтобы Чанёль оставался в живых до сих пор.

Чанёль честно оставался в живых, хоть и не совсем в безупречном состоянии. Всё-таки доза “касабланки” оказалась достаточно большой, чтобы вырубить его. Точнее, он ощущал себя парализованным. Не мог двигаться, говорить, даже мизинцем на руке шевельнуть, но оставался в ясном сознании ― всё слышал и понимал. И надеялся, что это быстро пройдёт. Зажигалку достать из кармана он так и не успел. Может, к лучшему. Наверное, стоило пытаться достать не зажигалку, а наладонник ― от него было бы больше толка. Но задним умом…

========== Глава 17 ==========

Исин едва не выронил из рук колбу, когда в дверь кабинета громко постучали. Вслед за стуком внутрь ввалился Чонин, выглядевший как обычно. По нему никто бы не сказал, что только после операции. Сегодня в светлых брюках и серой рубашке он вообще казался представительным и удивительно аристократичным.

– Я ждал тебя позже, ― пробормотал Исин, осторожно устанавливая колбу на подставке.

– Сейчас удобнее. ― Чонин уселся на койку и принялся из-под свесившейся на глаза чёлки наблюдать за муками Исина. Колба никак не желала занимать устойчивое положение.

– Нормально спал? Какие-нибудь изменения? И как себя чувствует робот?

– Бедняга в шоке.

– Что? ― Колба всё-таки хлопнулась на пол. Исин вздохнул, осмотрел осколки в голубоватой лужице, махнул рукой и взялся за Чонина.

– Ничего. Так… Есть причины для шока.

– Не дёргайся.

– А вы, доктор, не пихайте мне фонарик в глаза.

– Потерпишь. Так робот тебе не надоедает? Каковы вообще ощущения от постоянного режима?

– Обычные.

– Изменения?

– Не знаю пока.

– Ясно… А что сам робот думает по поводу этой ситуации? Ему не утомительно постоянно быть с тобой на связи?

– Он ничего не думает. И быть на связи ему нравится.

– Вот как… Не шевелись.

Исин осторожно отклеил пластырь и осмотрел шею Чонина. Как он и думал, швы можно снимать. Никакого раздражения, никаких осложнений ― просто тонкий светлый шрам. Ферроволокно удивительно легко прижилось, почти как родное.

– Думаю, всё отлично.

– Я бы так не сказал, ― проворчал Чонин.

– Почему? Что-то случилось?

– Случилось. Настройка. А рядом оказался Лухан. Он провёл общий анализ и получил странные данные прежде, чем настройка завершилась хотя бы на пятьдесят процентов. Я заблокировал его сразу же, как только смог, и удалил все данные, только он всё равно их видел.

– Общий анализ? Что в нём могло быть такого странного? Он же просто определяет основные характеристики и биовид.

– А вы попробуйте, доктор. Вы же умеете?

Исин озадаченно осмотрел Чонина, но послушно сходил за анализатором и датчиками, установил и запустил. Через несколько минут он окаменел, уставившись на монитор.

– Что это?

– Вы меня спрашиваете? ― ехидно уточнил Чонин. ― Простите, сфера деятельности не моя. График какой-то, радуга, красного много. Это что-то значит?

– Гм… Скажи, а ты любой анализатор можешь заблокировать?

– Любой, который подключён ко мне или рядом стоит.

– Отлично. Смотри вот сюда, видишь? Это твой старый общий анализ. Ты можешь запомнить его и всегда выдавать при проверке? Ну, подменять вот эти вот показатели на старые?

– Почему у меня такое чувство, что это незаконно?

Исин осёкся. Потому что это действительно было незаконно. И сейчас он предлагал действовать именно так, как когда-то предлагал действовать Кевин. Двойные стандарты, те самые, которые Исин так ненавидел.

Но что же делать? Чонину нельзя светить свои нынешние данные ― они же дикие и невозможные, да и откуда они вообще взялись?

– Рассказывайте. ― Чонин с тяжёлым вздохом вытянулся на койке и прикрыл глаза.

– Что рассказывать?

– Всё. Что это за графики, почему их надо подменять старыми, с чего вы так побледнели, и до чего додумался Лухан, когда это увидел. Всё. По порядку.

– Это концентрат биовида.

– Знаю. Кажется, раньше у меня другой оттенок был. Это важно?

– Ещё как. Концентрат не может быть красным. Даже у самого альфистого альфы ― не может.

– Но он красный, доктор, сами видите.

– Да.

– Значит, может быть.

– Не может.

– Но есть.

– Но есть. И если кто-то это увидит, у тебя будут проблемы, потому что такого не бывает. Не могут все твои показатели быть в красной зоне. Может быть, анализ считывает сразу и твои данные, и робота, получает среднее арифметическое и выдаёт на экран. Вот мы и имеем то, что имеем. Поскольку теперь тебя и робота уже нельзя разделить, анализ всегда будет вот таким.

– Так вы предлагаете мне запомнить мой старый результат и показывать только свои показатели, скрывая показатели робота?

– Что-то в этом роде. Робота лечить не надо, зачем кому-то его показатели?

– И мои настоящие показатели не изменились на самом деле?

Исин промолчал. Он не знал этого наверняка ― никто не знал, а теперь и не узнает, пока люди не научатся отделять данные Чонина от данных робота, если это вообще возможно.

– Настройка на малый объект. Повторный анализ, ― внезапно произнёс Чонин очень ровным и холодным голосом, почти механическим. Анализатор в руках Исина заработал сам по себе, без чьего-либо участия. Выстроился новый график. Показатели отличались от старых процентов на двадцать, но хотя бы умещались в норму. Со скрипом, но всё-таки. Концентрат получился красно-оранжевым ― на три тона краснее, чем тот официальный, что красовался на документах Чонина.

– Лучше?

– Ага, ― ошарашенно кивнул Исин. ― Что это было?

– Ничего. Просто подумал кое о чём, додумался и настроился на ваш анализатор, сделал маркировку основным сигналом и перевёл двадцать восьмого в служебный режим, ― коротко пояснил Чонин так, словно рассуждал о простейших вещах.

– Прости? Можно помедленнее и на пальцах?

Чонин спрыгнул с койки, стряхнул датчики и подошёл к стене кабинета, взял с подставки маркер, сдёрнул колпачок и размашисто изобразил на гладком покрытии крест из двух прямых линий.

– Система координат. Допустим. В центре на перекрестье ― ноль. Вправо ― плюс, влево ― минус, вверх ― плюс, вниз ― минус. Математика, вы должны хоть что-то помнить, доктор. Пока всё понятно?

Исин помотал головой ― понятно ни черта не было.

– Но я помню принцип системы координат. Продолжай.

– Отлично. Поясняю на пальцах и примерах. Примем за данность, что волевой импульс любого мыслящего существа подобен радиосигналу, идёт?

– Почему радио?

– Так проще, ну хоть любые волны взять можно. Больше сходства и легче объяснить. Но можно уподобить процессам в системе, например, в компьютере. Так ещё проще бу…

– Нет, спасибо, давай на радио остановимся, ― замахал руками Исин. Он обычно с большим трудом приходил к взаимопониманию с компьютерами.

– Радио. Хорошо, доктор. Так вот, у любого мыслящего существа импульсы имеют собственную волну. Чем мощнее мозг и основные параметры существа, тем сильнее и отчётливее сигнал. Чем мозг слабее и ограниченнее, тем слабее сигнал, и тем больше в нём помех.

– Погоди, ты хочешь сказать, что твой робот умнее тебя?

– Почему вы так решили?

– Но ведь показатели уходят за предел.

– Считаете, что мои нормальные показатели такие дохленькие? ― развеселился Чонин. Исин смутился, поскольку показатели у Чонина, нормальные показатели, как ни крути, были внушительными. ― Неважно. Вы сами сказали, что мои показатели и показатели робота уходят за предел. Это логично, потому что объединение двух сигналов усиливает их. Один сигнал и второй сигнал дают сумму двух сигналов. Грубо говоря, но суть верна. Могу вас утешить и сказать, что мои родные показатели всё-таки выше, чем показатели робота, иначе я не смог бы глушить его сигнал, а я смог. Но показатели робота тоже высокие, поэтому в обычной ситуации общий анализ будет давать ту самую картину, что так сильно перепугала вас. Однако… Бывают сигналы ещё одного вида ― служебные. Они постоянны и используются для вспомогательных функций. Проще говоря, они не несут мысль или какую-то важную информацию, а лишь сигнализируют о различных состояниях: о готовности, режиме ожидания, хорошем настроении, сне, страхе и так далее. Улавливаете суть? Режим ожидания ― это служебный сигнал. Он минимален по затратам, постоянен и не отвлекает, о нём легко забыть, потому что он где-то там всего лишь создаёт фон и не требует к себе внимания. Основной сигнал может притвориться служебным, если его перекрыть чем-нибудь. Так вот! Мой сигнал ― основной, робота ― тоже. При последнем анализе я настроился на сигнал анализатора. Вы получили мой сигнал и сигнал анализатора. Сигнал анализатора очень слабый, поэтому мои показатели изменились лишь немного, сумма намного меньше, чем с роботом. Сигнал робота я глушил и выдавал за служебный. Вот и всё.

Чонин быстро и уверенно разделил правую верхнюю четверть системы координат двумя линиями на три части. В той, что включала в себя ноль, написал “служебные”, во второй, что располагалась повыше, написал “машины, животные, маленькие дети”, в самой верхней с наивысшими значениями, ― “люди и роботы”.

– Ну вот, примерно так это выглядит. Но есть исключения, разумеется. Если у человека проблемы с головой или у робота серьёзные повреждения системного модуля, то их сигналы уйдут на уровень ниже. Иногда ― на два уровня.

– Понятно. Чонин, а твоё ощущение других видов выглядит примерно так же?

Чонин пожал плечами, ладонью небрежно стёр со стены тёмные линии и заново нарисовал систему координат. В левой нижней четверти написал “альфа”, в правой верхней ― “омега”, в левой верхней и правой нижней написал “бета” ― два раза. Справа прямо на горизонтальной линии накарябал “гамма”, слева ― тоже на прямой ― “дельта”.

– Примерно так. Альфа в левой нижней четверти потому, что полный минус, нет сигнала вообще, тишина в эфире, отрицательный сигнал. Омега в правой верхней, потому что плюс, сигнал есть всегда, но слабый я не различаю. То есть, чётко понимаю, что это сигнал омеги, но не могу разобрать содержание, если он слабый. Бета тут и там, потому что плюс и минус одновременно. Сигнал есть, но пропадает. Беты сильно фонят. Немного похоже на слабый сигнал омеги, но омеги не пропадают “с радара”, а беты ― пропадают. Гаммы тут, потому что я чётко их слышу, но не вижу разума. Для меня это как неразумный сигнал, не несущий никакой информации, служебный сигнал, фон. Он просто есть, но бесполезен. Дельты тут потому, что я не слышу их, но они слышат меня. Я могу их слышать только тогда, когда они уже у меня в голове. Надеюсь, вы понимаете, что речь не о чтении мыслей, а об ощущении присутствия? “Слышу” я фигурально. Это иное чувство восприятия, но я не знаю, как оно называется.

– Я тоже с помехами? ― заинтересованно спросил Исин. Получил в ответ короткий кивок.

– Когда сердитесь или сосредоточены, вас нет ― альфа-сигнал. Когда сомневаетесь, похожи на омегу. Просто у вас это происходит постоянно, как будто вы переключателем щёлкаете каждую секунду. Помехи зверские, ― Чонин слегка поморщился с недовольным видом.

– Так всё плохо? ― расстроился Исин, представив себе, что должен ощущать в его присутствии Кевин. И что Кевин ощущал, когда они жили вместе.

– В моём конкретном случае, доктор, ― отозвался Чонин, снова стирая рисунок ладонью со стены. ― Сколько себя помню, мне всегда хотелось усиливать сигналы и работать с ними. Когда сигнал прерывается постоянно и фонит, работать с ним продуктивно невозможно. Это всё равно как пытаться танцевать под то и дело пропадающую музыку. Не выходит мелодия, лишь огрызки тактов. Ну или как резкие отрывистые штрихи вместо плавных линий. Некоторые альфы наоборот лучше воспринимают именно прерывистые сигналы, но они никогда не становятся пилотами.

– Почему?

– Потому что в небе нет дорог, доктор. Там можно путешествовать только по непрерывным нитям. Хотя бы по одной служебной, которая будет вести к земле, чтобы взлететь и после ― сесть. Рваный сигнал нужен тем, кто любит одиночество и хотя бы иногда, время от времени, нуждается в тишине. Они потеряются в небе, и ничем хорошим это не кончится. Дети иной стихии, если угодно. Меня не утомляет постоянный приём сигналов. Я умею слышать нужные и пропускать ненужные, поэтому прерывистый сигнал беты меня и утомляет. По сути, это не сигнал, а именно помехи. Попробуйте посадить обычный самолёт не под чёткий сигнал, а под рваный и постоянно пропадающий, и у вас ничего не выйдет. В лучшем случае вы останетесь в живых, но раздолбаете самолёт. И хорошо, если на борту будете только вы.

– А Лу Ханя ты слышишь тоже с помехами? ― подумав немного, поинтересовался Исин и отмахнулся от назойливых воспоминаний о том, как именно рисует Кевин ― рваными короткими штрихами.

– Э… Почему? Я всегда чётко его слышу.

– Правда?

– Ну да… ― Чонин оглянулся и озадаченно посмотрел на Исина поверх плеча. ― А что?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю