Текст книги "Гарри Поттер. Тот самый? (СИ)"

Автор книги: Idolon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

  Переполненная гриффиндорская гостиная выслушала это строгое предписание, не проронив ни слова. Профессор свернула пергамент, и закончила речь собственными словами:

  – Вряд ли стоит добавлять, что я давно не была так расстроена. Если преступника не поймают, школа, по всей видимости, будет закрыта. Я настоятельно прошу: все, у кого есть хоть какие-то подозрения, без промедления подойдите ко мне и сообщите, что вам известно.

  Профессор МакГонагалл протиснулась сквозь проем с Полной Дамой, который тут же сомкнулся. Вся гостиная загалдела. Лишь Гарри сидел в кресле, и сосредоточенно молчал.

  – Смотрите, заклятие наложено на двух гриффиндорцев, не считая привидения, одной рэйвенкловки и одного хаффлпаффца – принялся загибать пальцы Ли Джордан, лучший друг близнецов Уизли. – Интересно, кто-нибудь из преподавателей обратил внимание, что все слизеринцы целы и невредимы? Разве не очевидно, что вся эта дьявольщина исходит из Слизерина? Наследник Слизерина, чудовище Слизерина... Почему бы просто не взять и не выставить отсюда всех слизеринцев? – распалялся он под кивки одобрения и недружные аплодисменты.

  Даже староста Перси сидел в кресле позади Ли, и на сей раз он не спешил прервать этот монолог. Напротив, выглядел потерянным и удрученным.

  ***

  А на следующий день школу облетела новость, сделавшая невозможное – она, эта новость заставила учеников позабыть обо всех нападениях.

  'Альбус Дамблдор смещен с поста директора Хогвартса! Рубеус Хагрид – заключен в Азкабан по обвинению в нападениях на учеников!' – гласила она.

  За обедом сотни сов с письмами от обеспокоенных родителей заполонили Большой зал. Единственным столом, где все ученики сохраняли ледяное спокойствие, был стол слизеринцев.

  – Да-а, нам крышка, без Дамблдора. Ожидай теперь по три нападения в день. Школу могут закрыть в любую минуту, – было одним из мнений учеников.

  С уходом Дамблдора страх поселился почти во всех сердцах; казалось, солнце, греющее стены замка снаружи, не проникает внутрь сквозь частые оконные переплеты. Во всей школе вряд ли встретишь хоть одно безмятежное лицо, а робкий смех, звучащий порой в коридорах, казался неуместным, искусственным и скоро смолкал.

  Лишь один ученик был вполне доволен воцарившейся в школе атмосферой страха и подозрительности. Драко Малфой, выделяясь даже среди учеников факультета Слизерин, расхаживал по школе с таким заносчивым видом, словно его только что сделали старостой школы.

  – Я всегда знал, отец – единственный, кому под силу вытурить Дамблдора, – злопыхал Драко на одном из уроков Зельеделия, даже не понижая голоса. – Я уже говорил вам, он считает его никуда не годным директором. Может, теперь у нас будет настоящий директор. Не испугается Тайной комнаты и не станет ее закрывать. МакГонагалл долго не просидит, она просто так, замещает...

  – Меня что удивляет, – продолжал вещать Драко, – почему грязнокровки не пакуют чемоданы? Ставлю пять галлеонов, скоро еще один умрет. Жаль, не Грейнджер...

  От расправы его спас прозвеневший звонок. Рон ринулся к нему, но в суматохе сборов его попытку напасть на Малфоя никто, не заметил. А Симус с Дином повисли на нем с обеих сторон.

  – Пустите меня! Наплевать на палочку, я убью его голыми руками! – кричал Рон, вырываясь.

  ***

  ...Гилдерой Локхарт буквально впорхнул в аудиторию, его жизнерадостное появление приковало к нему взоры всего класса. Другие преподаватели стали суровее, молчаливее, но Локхарт не утратил ни говорливости, ни лучезарной улыбки.

  – А вот и я! – воскликнул он. – По какому случаю постные лица?

  Ученики мрачно переглянулись, но промолчали.

  – Я вижу, до вас не доходит вся важность произошедшего. – Локхарт выговаривал слова слишком тщательно, как обращался бы к умственно отсталым. – Опасность миновала! Преступник найден!

  – Кто это вам сказал? – повысив голос, спросил Дин Томас.

  – Милый юноша, Министр Магии никогда не арестовал бы Хагрида, не будь он уверен в его виновности на все сто процентов, – ответил Локхарт тоном, каким объясняют, что один плюс один равняется двум.

  – Был уверен, держи карман шире! – крикнул Рон погромче Дина.

  – Льщу себя надеждой, что знаю об аресте Хагрида чуть больше, чем вы, мистер Уизли. – Самовлюбленность Локхарта была безгранична.

  ***

  Но, несмотря ни на что, учебный процесс шел полным ходом, и вот, как-то до всех вдруг дошло, что через неделю, первого июня, начнутся экзамены.

  – Экзамены? – ужаснулся Симус Финниган. – У нас еще будут экзамены?

  – Если школа до сих пор не закрыта, так только для того, чтобы вы не остались неучами, – сказала МакГонагалл строго. – Экзамены состоятся как обычно, и я надеюсь, что вы будете усердно готовиться.

  Класс зашумел, и профессор МакГонагалл, сурово нахмурилась.

  – Я хочу подчеркнуть: профессор Дамблдор предписал соблюдать заведенные порядки, разумеется, насколько возможно. А это включает проверку усвоенных за год знаний.

  ***

  За три дня до экзаменов профессор МакГонагалл сделала за завтраком еще одно объявление.

  – У меня хорошие новости, – начала она, и, притихший было, Большой зал взорвался криками.

  – Дамблдор возвращается! – шумно обрадовались многие.

  – Поймали наследника Слизерина! – воскликнула какая-то девушка за столом Рэйвенкло.

  – Матчи по квиддичу возобновляются! – вопил Вуд.

  – Профессор Спраут известила меня, – продолжала МакГонагалл, когда гвалт стих, – что мандрагоры, посаженные сразу, после первого нападения, наконец-то созрели и готовы к употреблению. Уже вечером мы сможем вернуть к жизни всех потерпевших. Хочу вам напомнить, что одна из жертв, по-видимому, знает, кто именно на них напал. Горячо надеюсь, что этот кошмарный год успешно завершится поимкой преступника.

  Зал радостно зашумел.

  ***

  Но эта радость продлилась буквально день.

  На следующий день в коридоре около злополучного туалета вновь собралась вся школа. Ученики в полнейшем ступоре стояли и смотрели на еще одну надпись, появившуюся под предыдущей:

  'Ее скелет будет пребывать в Комнате вечно'

  Чей скелет? – этот вопрос уже не стоял. Во всей школе отсутствовала только... Бетельгейзе Малфой.

  Эхом прокатился по замку усиленный мегафоном голос профессора МакГонагалл:

  – Всем ученикам немедленно вернуться в свои спальни. Всем преподавателям собраться в учительской. Пожалуйста, как можно скорее.

  ***

  Гарри, стоя на обзорной площадке Астрономической башни, смотрел, как кроваво-красное солнце опускается за горизонт. Сейчас он решал для себя важный вопрос.

  Он знал, где Тайная комната – еще когда расколдовывал Гермиону, он обратил внимание на необычайно мощный фон черной магии в туалете, да и запах... тяжелый сухой запах чего-то могучего и змееподобного, что всегда оставался на месте преступления, в этом нерабочем туалете он тоже присутствовал.

  Он знал и что это за чудовище – василиск, немолодой.

  И вот василиск-то его и пугал. Гарри превосходно владел сотнями чар и заклинаний, считал себя отменный зельеделом, ритуалистом, впрочем, не без оснований. На дуэли или же в пылу сражения он мог победить любого мага, как одного, так и группу. Но василиску он мог противопоставить только свою физическую тренированность, то немногое, чему его обучил Зак, и сложное заклятье, что защитит его от убийственного взгляда. На самого василиска не подействует его магия – в отличие от драконов, троллей и других существ, чей механизм устойчивости к магии был более-менее изучен, василиск был неизвестной величиной, так как 'принцев змей' никто не видел лет этак восемьсот и, соответственно, не изучал. Что касается ингредиентов 'чешуя василиска' и 'яд василиска' – они получаются из так называемых 'индийских малых василисков' – совершенно безобидных травоядных змей – последствий древних экспериментов.

  Да. Но, тем не менее, что-то в сердце Гарри требовало пойти туда и спасти девочку.

  'В конце концов, я сейчас самый боеспособный и, пожалуй, самый сильный маг в школе! Дамблдора-то нет! Решено!'

  ***

  И вот Гарри уже у входа. Мощный комплекс чар, защищающий вход в Комнату прекрасно замаскирован и защищен от взлома. Но Гарри и не требуется взламывать чары – он знает пароль. То, что он, Гарри, владеет змеиным языком, стало понятно после происшествия с Малфоем. Впоследствии, Гарри не раз вызывал змей и разговаривал с ними, тренируя навык. Вскоре, ему уже не нужна была змея, чтобы перейти с языка на язык, так как он 'перевел' серпентеро в активную область памяти.

  – Откройс-ся! – с языка привычно сорвалось шипение.

  Кран вспыхнул опаловым светом и начал вращаться. Еще мгновение – и умывальник, за которым должен был находиться вход в Комнату, подался вниз, погрузился куда-то, открыв в стене зев широкой трубы, приглашавший начать спуск.

  Гарри провел по лицу ладонью, собираясь с мыслями. А, была, не была! Вперед!

  Полет в трубе был похож на скольжение с крутой горы – бесконечной, темной, покрытой слизью. Мимо пролетали отходящие в стороны рукава, но ни один из них не был таким широким, как главный канал, который, извиваясь, круто уходил вниз. Гарри чувствовал, что уже находится ниже уровня дна озера – и продолжает спускаться ниже.

  Но труба вдруг изогнулась под прямым углом, выпрямилась и оборвалась. Гарри выбросило из нее с влажным чмоканьем, и он под воздействием чар 'Follis munitus' мягко приземлился на мокрый пол во тьму каменного тоннеля высотой в человеческий рост. В тоннеле царила мертвая тишина. В свете Гарриного 'Lumos' было видно, что весь пол усеян костями, преимущественно мелких животных.

  Гарри очистил свою трансфигурированную 'боевую' одежку, за образец которой была взята боевая форма наиболее прогрессивных – австралийских – мракоборцев, и поспешил вперед.

  Через несколько поворотов свет палочки Гарри скользнул по гигантской змеиной шкуре ядовито-зеленого цвета. Существо, сбросившее ее, было в длину метров двадцать.

  'Как я и думал', – хмыкнул про себя он.

  Тоннель поворачивал снова и снова, и наконец, миновав еще один поворот, Гарри увидел перед собой гладкую стену, на которой были вырезаны две свившиеся в кольца змеи с поднятыми головками, вместо глаз у которых блестели огромные изумруды.

  – Откройтес-сь! – приказал Гарри низким, тихим шипением.

  В стене появилась щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен плавно скользнули в стороны.

  Он стоял на пороге просторной, тускло освещенной комнаты. Уходящие вверх колонны были обвиты каменными змеями, они поднимались до теряющегося во мраке потолка и отбрасывали длинные черные тени сквозь странный зеленоватый сумрак. За последней парой колонн, у задней стены, высился циклопический, до потолка, бюст Салазара Слизерина.

  'Интересно... Этот туман застилает мое магическое зрение', – подумал Гарри. Впрочем, это не являлось проблемой – у него было множество источников информации помимо зрения.

  Гарри вслушался в холодную тишину. Вот тихое дыхание – Бетти еще жива. Вот шипит где-то за статуей василиск – он еще не знает о вторжении. Вот тихий стук. Стук? Кто-то поднял с пола палочку. Палочку Бетельгейзе. Тринадцать дюймов, древесина мирта и перо из хвоста Синей Птицы. Хорошее сочетание и чрезвычайно редкое ядро.

  – Здравствуй, Гарри Поттер, – произнес тихий голос. Гарри круто обернулся.

  Высокий темноволосый юноша стоял, прислонившись к ближайшей колонне, и наблюдал за ним. Контуры его фигуры были странно расплывчаты, словно Гарри видел его сквозь мутноватое стекло. Фантом.

  – Ты беспокоишься за девчонку? Она пока жива, – сказал Реддл. – Но только пока.

  – Что ты такое? – задал вопрос Гарри Поттер, сделав вид, что не обратил внимания на слова фантома. – И откуда ты меня знаешь?

  – Воспоминание, – ответил Реддл спокойно. – Полвека был заключен в дневнике.

  Он указал на открытый маленький черный дневник. На миг Гарри изумился, увидев как много темной энергии витает над неприметной, в общем-то, книжицей. Настолько много, что даже сумрак не мог блокировать эманации.

  – Я долго ждал этой минуты, Гарри Поттер! – будто начал заранее заготовленную речь Том. – Возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой... – 'Он хочет пообщаться? Подыграем ему!'

  – Ничего не понимаю! О чем ты?

  – Интересный вопрос, – любезно ответил Реддл. – Но это длинная история. Причина нашей встречи в том, что она, эта наивная дурочка, открыла сердце и свои маленькие секреты некоему невидимому незнакомцу.

  – М-м?

  – Дневник, – пояснил Реддл. – Мой дневник. Малышка Бетти писала в нем много месяцев, поверяя мне свои ничтожные горести и печали: с ней не разговаривает родной брат, ее не любит отец, о ней забыла мать, ее ненавидят однокурсники.

  За все время Реддл ни разу не оторвал глаз от лица Гарри – они выражали какую-то странную алчность.

  – Смертельная скука – выслушивать излияния десятилетней девчонки, – продолжал он. – Но я был терпелив. Я отвечал, я проявлял сочувствие, я был добр: 'Никто никогда не понимал меня так, как ты, Томас Реддл... Я так рада, что у меня есть этот дневник и я могу ему довериться... Это все равно что иметь друга, который всегда с тобой, неотлучно...'. Да, конечно, здесь не обошлось без моего влияния. Сама Бетельгейзе достаточно скрытна – издержки благородного воспитания. Но если уж я что-то решил, Гарри, то непременно очарую того, кто мне нужен. Бетти изливала душу, а мне как раз ее душа и была нужна. Я впитывал ее глубинные страхи, самые потаенные секреты и набирался жизненных сил, становился могущественнее, сильнее. Моя мощь так выросла – куда там маленькой мисс Малфой. У меня накопилось столько энергии, что я начал обратный процесс – напитал мою маленькую подружку моими собственными секретами – секретами теперь уже моей души... Это ведь Бетти открыла Тайную комнату. Это она малевала на стенах угрожающие послания. Она натравила змею Слизерина на четырех грязнокровок и на кошку этого сквиба. Естественно, поначалу она не понимала, что делает. Ах, как это было забавно! Вот послушай ее последнюю запись в дневнике. 'Томас, – стал он читать вслух, поглядывая на бесстрастное лицо Гарри. – Мне кажется, что я теряю память. Том, я не могу вспомнить, что делала в ночь на Хэллоуин. Тогда кто-то напал на кошку, а светящейся краской была перемазана я. Том, наш декан постоянно твердит, что я стала бледная и сама не своя. Думаю, она подозревает меня... Сегодня было еще одно нападение, и я опять не помню, где была. Том, что мне делать? Мне кажется, что я схожу с ума... Похоже, это я нападаю на всех, Том!' Но однажды в ее мыслях проскочил и твой образ. Она почему-то прятала все мысли о тебе под сильнейшими блоками, некоторые из них были явно искусственными. И я задался вопросом – что же это она скрывает? Признаться, я ничего не выяснил, кроме твоего имени. Имени человека, с которым мне так не терпелось встретиться...

  – Почему же ты так желал встретиться со мной? – Гарри был чуть удивлен – с чего бы Бетельгейзе прятать все мысли о нем за искусственными блоками? Такие блоки возникали, если давать клятву, заключать договор, и такое прочее... 'Но причем здесь я?' – подумал он.

  – Как, разве я не сказал, что убийство грязнокровок, чем мы и занимались с моей малюткой Бетти, потеряло для меня смысл? Уже много месяцев моя новая цель – ты. Я внушил Бетти написать на стене собственное прощание, а самой отправиться сюда вниз и стал тебя ждать. Тут она пришла в себя, билась, брыкалась, кричала – словом страшно мне надоела. Но в ней уже маловато оставалось жизни – слишком много сил она вложила в дневник, то есть в меня, зато я благодаря этому смог покинуть его страницы... Я жду твоего появления с первой минуты, как мы с ней вошли сюда. Я знал, что ты придешь. У меня к тебе много вопросов, Гарри Поттер...

  – Каких же?

  – Первый вопрос. – Реддл располагающе улыбнулся. – Как это вышло, что ребенок, не обладавший особенными способностями, смог одолеть величайшего в мире волшебника? Как ты спасся, отделавшись только шрамом, а Лорд Волдеморт утратил всю свою мощь?

  В его алчущих глазах загорелись странные красные огоньки.

  – А почему это тебя так волнует? – тихо спросил Гарри, уже зная ответ.

  – Волдеморт – это мое прошлое, настоящее и будущее, – произнес с расстановкой Реддл. – Теперь тебе все понятно? – У Реддла даже сел слегка голос. – Я так называл себя еще в Хогвартсе, естественно, лишь среди самых близких друзей. Я не собирался вечно носить имя этого ничтожества, моего маггловского папочки. Я, в чьих жилах с материнской стороны течет кровь великого Салазара Слизерина! Называться именем вульгарного маггла, который отказался от меня еще до моего рождения, обнаружив, что его жена, видите ли, колдунья? Ну уж нет! И я, Гарри, создал себе новое имя. Я знал: наступит день, и это имя будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом мира!

  – Не льсти себе, ты не стал величайшим магом. – Гарри подпустил чуть магии в голос, что придало голосу ужасающую глубину. – Жаль тебя разочаровывать, но величайший маг мира – Я! – возгласил он. – Mutos idolonum: sigillum! – подстраховался Гарри формулой проявления призраков, – Incarcero! – заклинание пришпилило Реддла к колонне, украденная палочка, которой тот так и не воспользовался, выпала из его руки, и откатилась куда-то в сторону бессознательной хозяйки.

  – Ты слишком много о себе возомнил, фантом. Да, ты создал себе 'тело', воскресил в себе воспоминания о былом могуществе – но на самом деле ты сейчас – ничто. Все, что у тебя есть, твое тело, магия, жизнь – украдено тобой у девочки, которую ты поработил. Без нее ты бессилен!

  Лицо Реддла потемнело, пересилив себя, он скривил его в улыбку.

  – Да, ты прав. Я почти бессилен в этом состоянии. Почти! – Реддл повернул голову в сторону статуи Слизерина:

  – Говори с-со мной, С-слиз-зерин, ввеличайш-ш-ший из-з Х-хогвартс-ской Четверки!!! – исступленно проорал он.

  – Alo asto! – Гарри усилии чары на Реддле и перевел их в форму, не требующую контроля.

  – Clypeus deorum! – на мгновение вокруг него вспыхнули тысячи стеклистых шестиугольников, сложившись в нечто, вроде сплошного, без единой щели и угла, доспеха. – Ну, теперь побегаем.

  Гигантское лицо Слизерина пришло в движение. Гарри отчетливо различал, как раскрывается каменный рот, образуя черное жерло. Что-то во рту шевелилось, выползало наружу из чрева.

  И василиск во всей красе предстал перед Гарри. Вот он повел треугольной головой из стороны в сторону, будто принюхиваясь, а затем обратил свой взор на Гарри Поттера.

  Послышался хрустальный треск, с каким обычно раскалываются стекла, но щит, вспыхнув на мгновение всеми сегментами, выдержал. Вот только Гарри без удивления ощутил, как кровь потекла из носа и ушей... 'Еще два удара... Я выдержу только два удара...'

  Василиск, кажется даже недоуменно зашипев, ринулся на Поттера, стараясь протаранить его головой. Что удивительно – змей видимо мог включать и отключать убийственность взгляда по желанию. Но не тут то было! Маг выставил перед собой открытые ладони, и вся масса змея остановилась буквально в десятках сантиметров от него, будто уткнувшись в невидимую стену. А потом змей и вовсе был отброшен в сторону повелительным хлестким ударом.

  – Avada Kedavra! – вспышка зелени разлилась по залу, но ужасное Непростительное проклятье, пугало любого мага или другого человекоподобного существа смогло лишь опалить шкуру Принца змей. Тот даже никак не отреагировал. Вместо этого он опять сверкнул глазами.

  Снова треск, снова боль. Крови в этот раз оказалось больше, да к тому же Гарри буквально чувствовал, как лопаются сосуды в глазах, а мана стремительно утекает из структуры щита. Да, единственное ограничение 'Божественной защиты' – невозможность подпитки. Сотворить ее может даже сквиб, проверено, вот только его щит не выдержит даже тычка пальцем. Той энергии, что смог вложить в заклятье Гарри хватило бы для прокола боевой защиты Хогвартса или отражения десятка Смертельных Проклятий.

  'Один удар... Как же все-таки пробить эту тварь!?'

  – Artus Clades! Malleus gravita! Aliquam vitae! Ingens Stiria! Retributio Aten! – но ни оглушительный разряд Молнии, ни Гравитационный Молот, ни Пресыщение Жизнью, ни колоссальная Сосулька, так же, как и луч Испепеляющего Света, температурой под пяток тысяч градусов – ничто не смогло пронять защиту василиска.

  А василиск посмотрел в третий раз. И сейчас Гарри ощутил мощь Принца змей. Он будто пытался удержать небо, подобно греческим атлантам – такое ощущение у него сложилось. А это значит, что заклинание щита выдохлось, и теперь распадется...

  И тогда Гарри подумал, что ему нечего уже терять – видимо, он почти проиграл, будучи слишком самонадеян. У него оставалось последнее оружие, которое было признано 'вероятно-действенным', из всей той огромной кучи знаний, которыми он обладал.

  От его голоса буквально повеяло древностью, когда он начал читать:

  – (Kana.neg pang.alantop – maren.tap.han.tu menga.tap neg gizi.negtep) (Kana.neg salit.atep gamalanta.neg p.angil) (Kuk.tep.en k.otip ang p.angil ut kolomek.hat neg dit.top) (Kana.neg pang.alantop).

  Слова древнего наречия атлантийцев гулко раздались под сводами Тайной Комнаты. А над Гарри жгуты золотистого света, появляющиеся из ниоткуда, собирались в пылающую воронку, направленную зевом прямо на застывшего змея. Перед тем, как сказать ключ, что отпустит всю мощь древнего Взывания на василиска, Гарри показалось, что он увидел неуверенность в глазах змея. 'Да нет, он же не разумен!'

  Но Принц змей, древний василиск, был разумен. Он распростерся на полу, а потом начал совершать телом странные движения, то перетекая из места в место, то застывая на мгновение в какой-то необыкновенной композиции. Будто змей чертил в воздухе трехмерные знаки... Но Гарри всего этого не видел, поглощенный удержанием канала к Извечному Хаосу, П.ангилу.

  – P.angil! – наконец прозвучало слово-Ключ, и маленький телепорт, созданный усилиями Поттера и древним Воззванием, выплюнул в сторону врага комок Нечто, облеченный в покровы золотого света. Свет нужен был скорее, чтобы защитить мир от снаряда, нежели снаряд от мира...

  Но змей защитился. Его тело застыло в последнем 'знаке' – он изобразил нечто вроде вогнутой поверхности, если, конечно, мысленно соединить изгибы его туловища одной плоскостью. А в центре этой импровизированной полусферы возник зеленый глаз портала, откуда потянуло Бездной. И комок Хаоса канул в нее, как камень в воды океана.

  Спецэффекты погасли. Гарри, дезориентированный последним колдовством, стоял совершенно беспомощный... Змей приготовился к последнему прыжку...

  И Реддл уже распахнул рот для демонического хохота...

  Но тут, с орлиныным клекотом откуда-то из-под потолка спикировал феникс директора, прикрыв Гарри своим телом. Змей тут же вперил ставший материальным взор в птицу. Между ними будто шла незримая для всех, кроме оклемавшегося Гарри, борьба. Парень же наблюдал, как луч взгляда Принца змей медленно продавливает огненную сферу защиты Принца птиц. И вот феникс не выдержал. Последним усилием, перед тем как обратиться пеплом, он выжег глаза василиска. Казалось бы, на этом все, но...

  Гарри метнулся к горстке пепла, из которой через пару часов возродится новый феникс, и выхватил оттуда редчайшую драгоценность – Суть феникса, возникающую именно при таких, невероятных обстоятельствах.

  Теперь все стало проще. Феникс, помимо уничтожения главного оружия змея, сделал еще одну важную вещь – создал две зияющие дыры в защите василиска. Миг, и Авада отправилась на свидание с безобидным теперь змеем, а Гарри подошел к Тому Риддлу.

  – Прощай, неудачная копия. Теперь ты умрешь. Occidere spiritum! – и фантом исчез. Гарри спешно направил палочку на дневник: – Leporem cantamen! – и наблюдал, как рассеивается вся темная магия Томаса Марволло Риддла. Дневник же так и остался неповрежденным.

  – Гарри... – вдруг тихо донеслось до него. Учитывая усиленный слух, шепот был практически не слышим.

  Гарри бросился к Бетельгейзе – за всем произошедшим ее присутствие как-то отошло на задний план.

  Она была плоха. Дневник Тома выкачал из нее практически все силы, это было видно по мертвенной бледности кожи, потухшему взгляду и тусклой, почти серой ауре.

  – Держись, я сейчас. Vegeto torulus! – взгляд ее прояснился, сердцебиение ускорилось, кровь прилила к коже, возвращая естественный цвет. – А теперь – Sanatio!

  Бетельгейзе почувствовала, как холодное дыхание смерти покидает ее тело, проясняется разум. Гарри наблюдал, как наполняется красками аура.

  – Somno agitur, – тихонько произнес он последнее заклинание, заклинание целительного сна.

  – С-спасибо... – прошептала девочка. – Ты уже второй раз меня спасаешь... а я тебе так и не рассказа-а-а... – и, сладко зевнув, уснула.

  Гарри вздохнул, думая, что знает, о чем хотела рассказать ему Бетти – конечно о своем участии в этой истории. Он ошибался, но ему не долго осталось заблуждаться относительно этого своего вывода... Так вот, со вздохом Гарри поднял на руки спящую девочку, и зашагал к выходу.

  ***

  Когда он ввалился в учительскую, сам в безукоризненно чистой мантии, но с грязной и промокшей (а в Комнате пол был грязен и влажен) Бетельгейзе на руках, на это почти никто не обратил внимания. Все внимание было сосредоточено на трех других людях – Гилдерое Локхарте, загнанно прятавшемся за своими уже собранными чемоданами, Люциусе Малфое, который самозабвенно орал на него, и Альбусе Дамблдоре, с лукавой улыбкой смотрящем на все это.

  – Вы же герой! – орал Малфой. – Идите и достаньте оттуда мою дочь! Вы же великий маг, победитель столь многих опаснейших существ! И вообще! Что это за чемоданы? Неужто... вы собрались бежать?! А может, и все описанное в ваших книгах – ложь?

  – В-в-вообще-то т-так и есть... – робкий и какой-то растерянный голос Локхарта раздался из-за горы чемоданов. Похоже, Гилдерой и сам не понял, что сказал, так как находился в абсолютной прострации.

  – Что вы сказали? Дамблдор! Как Глава Совета Попечителей я требую, чтобы этого жалкого идиота сняли с должности! Я не желаю, чтобы моих детей учил этот... этот!..

  – Хорошо, Люциус, я запомню твою просьбу, – спокойно, чуть хрипловато сказал директор. – Но я все же попрошу тебя обратить внимание на дверь. Там ты можешь найти... нечто небезынтересное.

  – Что? На дверь?.. – Люциус Малфой недоуменно развернулся, и увидел Гарри с Бетельгейзе на руках. На лице лорда Малфоя мелькнуло какое-то чувство, но было быстро вытеснено радостью пополам с беспокойством за свою дочь.

  – Телли! Телли, доченька! – лорд Малфой, позабыв обо всем, включая окружающих, сбросил маску спесивого аристократа. Он подбежал к Гарри, и аккуратно принял у него из рук девочку.

  – Телли! Очнись! Что с ней? Дамблдор? Мадам Помфри? Что с моей дочерью?

  – Полагаю, она под воздействием целительного сна 'Somno agitur', поэтому успокойся, Люциус. Превосходное исцеляющее, Гарри. Где ты ему научился?

  – В библиотеке, такая красная книга в секции для специальности 'колдомедик'. 'Применение целительских чар, в обстановке, приближенной к боевой'. – У Гарри был готов ответ.

  – И ты все-все, что там написано, понял? – пораженно всплеснула руками медсестра, только что уложившая спящую на небольшой, спешно освобожденный диванчик в учительской.

  – Ну, не все... Но пару-тройку чар знаю.

  – И это замечательно! – глаза Дамблдора лучились детским восторгом. – Но все же, поведайте нам, мистер Поттер, что же там случилось?

  И он заговорил. Около четверти часа в полной восхищения тишине он рассказывал о том, как услышал бесплотный голос, и понял, что это голос василиска, ползавшего по трубам внутри толстых стен замка, как он догадался, что Плакса Миртл и есть эта жертва и что вход в Тайную комнату не где-нибудь, а в ее туалете. Конечно, это была значительно отредактированная версия, как раз такая, чтобы все подумали 'Какой умный мальчик!', а не 'Что-то этот Поттер слишком подозрителен!..'.

  Гарри замолчал, чтобы перевести дух.

  – Замечательно! Итак, вы отыскали вход, нарушив – не премину добавить – вопиющим образом несколько школьных правил. Но как же вы оттуда выбрались живыми, Поттер? – МакГонагалл сгорала от любопытства.

  Гарри, слегка охрипший, перешел было к тому, как вовремя подоспел Фоукс, и взглянул на Дамблдора – тот едва заметно улыбнулся, и огонь камина блеснул в стеклах его очков-половинок.

  – Я вот что хотел бы узнать: как лорд Волдеморт изловчился околдовать госпожу Малфой? – тихо спросил директор. – Ведь он, по моим источникам, укрылся сейчас в албанских лесах. – 'Интересные у него источники! – подумалось Гарри'. – Ну, ладно. Хватит вопросов. Так, мисс Малфой необходимо отправить в Больничное крыло, да и вам, Гарри, следовало бы обработать царапины.

  Все разошлись.

  ***

  В тот же день Гилдерой Локхарт был отстранен от преподавания, и его целую неделю заменял на этом посту профессор Северус Снейп, доведший учеников до исступления своим требованием разучить хотя бы на практике десяток основных программных заклинания, в числе которых 'Expelliarmus', 'Plaudo' – слабейший щит, и 'Rictusempra' – проклятье Щекотки. Говорили, что пятый и седьмой курсы взвыли от нагрузок в свете предстоящих С.О.В. и Ж.А.Б.А соответственно.

  ***

  Год заканчивался замечательно. Экзамены у не выпускных курсов отменили, в связи с событиями этого года. Всех окаменевших вернули, благодаря мастерству Помоны Спраут, вырастившей мандрагоры в два раза быстрее обычного, таланту Мастера Зелий, профессора Снейпа, сделавшего зелье и заботе мадам Помфри. Те двести баллов, что Гарри заработал, обеспечив безоговорочную победу факультету, были присуждены с формулировкой 'за героизм' прямо на Прощальном ужине, вызвав бурю негодования со стороны лидировавшего прежде змеиного факультета – лишь Драко не поддержал всех, он подавленно сидел, и старался не смотреть на лучащуюся счастьем сестру. Он корил себя, что ничего-ничего не смог сделать, даже не догадывался о проблемах своей собственной сестры! Лишь злорадствовал, думая, что его-то семью это никоим образом не касается.

  8. Ошеломительное лето.

  Хлопнула дверь стоящего на ВИП-стоянке вокзала Кингс-Кросс белоснежного 'Бентлина'.

  – Поехали, Зак.

  Уже через пяток минут они неслись в небе над Лондоном.

  – Зак, как там с защитой? – с некоторой ленцой вопросил Гарри. Ему это было не очень интересно – той защиты, что уже стояла было вполне достаточно, но Зак, ведомый инстинктами бывалого бойца-параноика все же изложил просьбу о дополнении стандартных щитов чем-нибудь экзотическим. В порыве вдохновения Гарри изготовил ключевые камни так называемой 'Сферы Звезд' – мощного комплекса из множества чар. Но так как их установка была длительным процессом, он поручил ее своему дворецкому – а именно такую должность занимал Зак.