Текст книги "Обнажая душу (СИ)"
Автор книги: Hell.ena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== Глава первая ==========
POV Том
В моей жизни никогда не происходило чего-то из ряда вон уникального. Я бы даже сказал, что просто живу, как все, довольствуясь малым и в то же время вполне-таки радуясь своей жизни. Вообще я тупо израсходовал уже двадцать четыре года из лимита отведенного мне времени и, по идее, к этим годам должен был более-менее повзрослеть и поумнеть, как говорят и надеются родители, но того, к сожалению или к радости, так пока толком и не происходило.
Учиться в вышку я сразу не пошел, вполне ограничившись лишь техникумом, и то, что я отлично шарю в компах, тоже никогда не оставляло меня без лишних подработок, поэтому маломальские деньги и накопления у меня все-таки водились.
Сейчас я живу с родителями, хоть у меня и была новенькая, купленная с их, естественно, помощью квартирка. А уж в мои-то годы давно надо было из дома отчего свалить и строить свою жизнь самостоятельно, но для того, чтобы нам рассчитаться с кредитом за это самое жилье, который мы наконец-то почти что уж выплатили, я на пару лет впустил туда квартирантов. Так что мое сожительство с родней снова временно затянулось. Прям пацанам бывает иногда из-за этого в глаза стыдно смотреть..
Вообще достаток в нашей семье стабильно колеблется между терпимо средним и изредка ощутимо средним, так сказать, и все в материальном плане, в принципе, у нас было всегда впритык: коммунальные услуги, нормальная еда, самый нужный шмот и иногда оставалось еще и на всякие приятные мелочи, которые дарились в основном маме и моему младшему брату Биллу.
Словом, честно полагающуюся мне долю ништяков я почти всегда отдавал мелкому, в то время как поддерживать положительно эмоциональный тонус мамы требовалось от папы. Брату уже исполнилось семнадцать не так давно, и с самого детства он, так сказать, попал под мою гипер-опеку. Этого вредного засранца я любил неимоверно, и за него особенно сейчас часто приходится ходить к нему в школу и рвать жопы всяким уродам, которые постоянно его терроризируют за то, что он негласно терроризирует их самих одним своим существованием. В основном это все из-за того, что у него, в отличие от большинства других, не было ни супер-модного телефона, ни дорогих шмоток, и сам он был как минимум странным, потому что всех вечно сторонился, да еще и красил глаза.
Отговаривать от этого было бесполезно, и родителей он, бывало, совсем не слушался, доверяя своих мутировавших тараканов только мне. Вот только и я, оказывается, даже на правах любимого старшего брата чего-то про него не знаю. Вообще это нормально, каждый может иметь свои секреты, но с Биллом у нас, можно сказать, были очень даже доверительные отношения. Однако очередной его секрет, повторяясь периодически, не давал нашей семье покоя уже на протяжении последних двух с чем-то недель. А начиналось все так:
– Билл, я тебе запрещаю! – рассерженно сокрушалась мама, вероятно, видя, как младший сын куда-то вдруг намылился в восемь часов вечера, что происходило уже во второй раз за ближайшие дни. – Что опять за странные ночевки?!
– Да вы задолбали уже! Че мне вечно тут сидеть, как пятикласснику? – своим низким, не менее нервным и будто бы дерганным голосом отвечал брат.
В скором времени я, от души хряснутый своим же любопытством, все же бросил игру в комп, быстро поставил на паузу и, подтянув треники, заинтересованно двинул в сторону коридора, чтобы понаблюдать за очередным непонятным, пока еще только планируемым исчезновением этого ходячего малолетнего наглежа.
– Могут же и у меня быть свои дела?!
– Нет, я сказала! Тебе завтра в школу! – продолжала свой упрямый натиск мама, пока еще не сумевшая найти нормальный аргумент, чтобы удержать этим вечером свое чадо дома.
Я грузно хмыкнул и застыл возле шкафа, опираясь на него голым плечом и молча глядя на психованного и торопящегося куда-то Билла с легкой усмешкой.
– Уроки я сделал, – отчеканил он недовольной интонацией с оттенками отвратительной грубости, которая с недавних пор все чаще стала выливаться на все наше семейство, как раз когда он и начал где-то нагло шляться.
Лучше б так своим обидчикам язвил, чем своей же родне. Хотя за свой острый язык он, наверное, пиздюлей от них как раз и получает, что мне потом приходится все постоянно разгребать. Не брошу же я его одного, беззащитного, на всех этих разборках!
– Все, мне пора, – констатировал он, тем самым заявляя, что сопротивление его уходу бесполезно, и, мельком глянув на меня, резко отвернулся и поправил чуть взлохмаченные черные волосы на плечах, в то время как обидевшаяся мама, всплеснув руками и ворча, ушла на кухню.
– Опять не скажешь, куда это ты сорвался? – тут же включился я, только мелкий было трусливо рыпнулся к выходу, и быстро сцепил пальцы на его капюшоне, от чего тщедушное тельце братца яростно и безнадежно дернулось при попытке скоропалительно исчезнуть за дверью. – Говори.
– Я.. мне.. ээ.. – развернувшись, он вновь коротко взглянул на меня, махом теряя свой хваленый гонор, потому что на меня он обычно сильно не быхтел. Уж я-то какой-то авторитет для него все равно представлял, чего почему-то не доставало нашим родителям. В частности, маме. – Пусти, я.. спешу.. очень.
– Куда идешь, я спрашиваю, – настойчивее потребовал я, сурово глядя в его странно ненакрашенные глаза, подозрительно растерянные и нервно скрывающиеся от прямого зрительного контакта.
Билл весь сжался передо мной, превращаясь в зашуганного зверька из рычащей гиены, и лишь недовольно запыхтел, часто хлопая легкими ресницами. А ответы мне свои вредный братец давать опять, я так понимаю, не торопился.
– Мне надо, Том! – лишь отчаянно воскликнул он, чуть дернувшись, отчего-то мило и смешно краснея и поджимая потемневшие от частых покусываний губы. – Я.. ну, я к другу.. – все же продолжил он робко и негромко, вызывая во мне, слишком привычном к отсутствию всяких недомолвок между нами, еще большее недоумение.
Он снова воровато отвел взгляд и, не дав мне должным образом среагировать, вскоре освободился и скрылся за дверью, уловив удачный момент, когда я бездумно отпустил капюшон его новой черной куртки, которая, кстати говоря, на днях странно появилась в его гардеробе в обход семейного бюджета.
Вообще раньше он часто прикрывал меня, как мог, когда мне надо было полночи где-то шляться на свиданиях или просто пить с пацанами; еще во время моей учебы в выпускном классе читал за меня, бывало, не по возрасту литературу, а потом доступно пересказывал мне; мы и дрались, и смачно ругались, но потом, несмотря ни на какие доводы, снова оказывались в моей комнате и вместе примирительно рубились в приставку, отжатую у моего одноклассника однажды. Хоть у нас и были, порой, полярно разные интересы, но братская связь, которая установилась между нами давным-давно, была действительно нерушима.
Теперь вот только стала происходить какая-то непонятная фигня, и он за эти недели даже ни разу не попросил меня прикрыть его костлявый тыл, что я бы безо всяких вопросов сделал, если б знал, куда его понесло.
И внешность его изменилась кардинально именно за последний год, появились эти накрашенные маминой косметикой черные глаза, в которых, к слову, слишком уж часто стала оседать какая-то неописуемая тоска, и с каждым месяцем она стала видеться мне все четче. Больно было видеть, что он мучается, о чем-то уныло молчит и все равно улыбается. Мои и родительские возмущения насчет этого боевого раскраса отчего-то совершенно не работали. Ему, очевидно, очень нравилось так делать, и в итоге я предложил всем тупо смириться, ожидая, пока у мелкого дурака отомкнет в голове этот странный подростковый бзик.
Че сказать, ему это даже вполне шло, вот только на девчонку он стал походить еще больше, чем было до этого, хотя я тоже ходил и хожу все время патлатый. Короче говоря, Билл только любезно подкинул мне лишний повод бить рожи всяким шутникам, узнавшим о моей симпатичной «сестричке».
На этом его странности не закончились. Мелкий теперь стал периодически психовать, дерзить маме, избегать отца, явно скрывая что-то и пропадая неизвестно где по ночам, не сказав даже мне ни слова. И откуда-то у него явно стали водиться деньги, хотя на личные расходы ему никто ставку даже и не прибавлял, насколько я знаю.
Вероятно, он нашел себе подружку, а не друга, и этот вариант был самым безобидным объяснением его непонятным отлучкам в вечернее и даже ночное время, однако толком и не объяснял странное наличие нового бабла, которое тот, походу, и тратил на крутые шмотки. Это напрягало. Вообще я догадывался, что с его ориентацией тоже может быть не все в порядке, и про «друга» он не врет, однако напрямую Билл мне ничего никогда не говорил или отнекивался, очаровательно хлопал своими невинными глазками и отвечал сконфуженно: «Том, ну, отстань». И сколько я ни пытался у него выведать про его ночные рейды, он лишь мило улыбался и твердил про какого-то неведомого друга, которого я никогда не видел в глаза, и тот заочно уже начал меня неимоверно бесить за то, что стал частенько звать братца к себе с ночевками. Вероятно, я настолько привык получать максимум его внимания к себе, и теперь подобного рода вмешательство в наши отношения меня нехило и необъяснимо выбешивало.
За компом я просидел долго, но Билл все так и не заявлялся, хотя время опять перевалило уже за полночь, и я надеялся, что он передумает нервировать маму и еще больше – меня. И, скорей всего, этот мелкий пакостный засранец опять остался ночевать неизвестно где и с кем. Мне вот и то наглости не хватало так делать в его годы.. Ну, иногда.
А в этот раз, так как мне выделили весьма приятную привилегию завтра прийти на работу аж на два часа попозже из-за устранения неполадок с проводкой, я понадеялся было подольше поспать, но меня нещадно разбудили гневные и реально адские крики, раздающиеся в аккурат из соседней комнаты. Они, походу, надрывались там уже давно, и мне лишь показалось, что они звучат где-то в моем сне. Отец орал на брата, как ненормальный, и мама тоже не оставалась в стороне, хоть от нее больше поступало причитаний и взволнованных всхлипов.
– Да из-за тебя мать всю ночь не спала! – грозно и скандально ругался отец, и я, кое-как продрав глаза, тяжко потянулся на кровати, расслабляя и без того расслабленные мышцы. – Взрослым себя возомнил! Таскаться стал ночами!
Ор и эпическое опиздюление братца продолжалось, что определенно не сопутствовало моему безмятежному сну. И теперь я просто относительно умиротворенно лежал с закрытыми глазами, вспоминая со снисходительной усмешкой и зевками, как и мне иногда по школе приходилось находиться в подобных ситуациях, что и мелкий сейчас. Люлей я получал всегда по-крупному.
– И что это за деньги?! Отвечай!
– Это мое! – истерично кричал Билл в ответ, а я все же нахмурился, чувствуя, что весь этот утренний сумбур бесследно душит последние силы сна.
– Щенок! Ты еще и врешь?! Где взял, я спрашиваю?! – громогласно взревел разозленный отец, закипая окончательно.
– Не крал я их! .. Папа! – ахнув, высоко и испуганно вскрикнул Билл, после чего раздался хлопнувший звук, похожий на хлесткую пощечину, и болезненный всхлип младшего брата, от которых я сразу подорвался на кровати, как на разорвавшейся мине.
Раздавались ответные отрицающие выкрики Билла, звуки возни и даже борьбы, и внезапный мамин возглас: «Не надо!», заставил меня дернуться и резко вскочить с кровати, понимая, что дело набирает обороты чересчур уж стремительно.
Столкнув на пол одеяло, я сразу дернул в комнату Билла, где уже вовсю устроили горячий семейный самосуд, коего раньше мой странный братец, в отличие от более проблемного меня, особо и не удостаивался. Дверь была открыта настежь, и моим взорам уже вскоре предстала неприятно захватывающая картина: всхлипывающий мелкий лежал поперек кресла со спущенными штанами, а мама отдирала от него отца, который от души замахивался на него с ремнем, попутно требуя сознаться в краже денег.
От этих звучных, болезненных даже просто для слуха хлопков по белой заднице и жалобных мычаний Билла плохо становилось даже мне, и память сразу активировала свои собственные подобные чувства. Я будто на себе разом ощутил эти муки наказания, которые я так часто раньше переносил за косяки, поэтому теперь, совсем не раздумывая, я вмиг дернулся к тихо скулящему брату, заслоняя его собой уже от третьего по счету отцовского удара.
Жалящая полоса широкой, плотной кожи яростно и молниеносно впилась мне четко в голую спину, но я лишь вздрогнул и сильнее стиснул зубы, зажмурившись и прижимаясь крепче к дрожащему Биллу, которого мне было до безумия жалко.
– Томас, отойди! – сурово потребовал отец, останавливаясь, но я все равно не сдвинулся с места, зная, что мелкий отгребет еще, если я послушаюсь.
– Пап, мам, да дайте я сам с ним поговорю! – быстро выпалил я автоматной очередью свои уверенные слова, чувствуя, как напряжено лежащее подо мной тело, беспомощно уткнувшееся носом в сиденье кресла.
– Раньше его пороть надо было, да вы все не даете! – раздраженно выплюнул родитель и не без маминой помощи оказался за пределами облепленной разными мрачными постерами комнаты моего блудного братца.
Не заступиться я бы просто не смог, даже если он и виноват в чем-то, в натуре. Да у меня все сердце кровью обливается, когда его одноклассники бьют, и теперь я дико жалел, что поленился оторвать свою жопу от кровати пораньше, чтобы не дать отцу ударить этого хилого по сравнению со мной пацана. Раньше его и правда никто из нас не бил, даже за серьезные, на взгляд мамы, провинности в виде разбитого нашего и соседского имущества. Родители, конечно, несколько раз палили школьные побои, когда Билл приходил с расписным лицом и телом, и после долгих и мучительных «пыток» уже с моей стороны он все же сдавал тех, кто все это сделал.
Спина жестко горела, но я старался пропускать эти жгучие чувства мимо внимания, поднимаясь и переводя взгляд на стройное, полураскрытое тело своего брата. Тот сразу же выпрямился и взметнул на меня свои черные, пронзительные глазищи с размазанным ярким макияжем, что я даже от него первым делом от неожиданности отшатнулся.
Меня вмиг прошило роем мыслей, далеко не приятных, поскольку выглядел Билл и правда слишком подозрительно и даже, я бы сказал, пошло, от чего я и подумал о первой версии, чем он занимается ночами тайком от нас. А вдруг..?
Меня нервно передернуло, стоило только осознать, что мой младший брат мог заниматься проституцией, и эту гадкую мысль я был просто обязан опровергнуть, чтобы не ударить этого идиота теперь уже самому.
Также я четко помнил, что уходил он без всего этого сраного грима, и это изменение меня тоже, в свою очередь, напрягло и, собственно, и натолкнуло на эти безрадостные размышления.
Пока я ошарашенно отходил от своих же неприятных подозрений, Билл вдруг снова весь скуксился и неожиданно бросился ко мне, порывисто повиснув у меня на шее, продолжая всхлипывать и даже еще теснее прижиматься.
– Том.. – звал он надрывно, обвивая меня своими руками, будто путами, и я, неловко опустив на его тонкую, звонкую и прозрачную талию руки, слегка приобнял в ответ, чувствуя, как его судорожные, взволнованные вздохи проезжаются по моей растревоженной жалости и любви к нему. – Том.. я.. ты..
– Больно? – лишь риторически спросил я, прекрасно зная, что больно, и опустил руки еще ниже, вскользь задевая голые, чуть сжавшиеся ягодицы и помогая ему подтянуть спущенные джинсы с бельем. – Ну, все, успокойся, – говорил я серьезно, начиная чуть поглаживать его по жестким черным волосам.
Он продолжал доверительно ко мне прижиматься, а я, с ума начиная сходить от неведения, лишь молча чувствовал его теплые, приятные ладошки на своей голой спине. Ужасно не люблю, когда его кто-то обижает..
– Помнишь, как отец меня за пьянки порол? Вот там реально больно было, а я не ныл, – я усмехнулся, отстраняясь и глядя на его покрасневший нос, щеку и поджатые губы, в то время как глаза снова стыдливо прятали от меня взгляд.
– Помню, – выдохнул он и слабо улыбнулся, все же ненадолго встречая свои карие, сверкающие от слез омуты с моими глазами. – Но я тогда побоялся за тебя заступиться и под ремень подлезть, – пожав плечами, виновато буркнул Билл, а я в голос заржал, даже забыв на время, что хотел с ним поговорить. Ему тогда лет десять было, он только и мог тянуть психующего батю за кофту, чтобы как-то меня «спасти».
– А сейчас-то че? Что за деньги? – постепенно перешел я к первому из волнующих меня вопросов, чувствуя, что брат ненавязчиво разрывает свой захват и сконфуженно садится на кровать, морщась и заметно сковываясь. – Спер где-то? – тверже спросил я практически словами отца, становясь напротив.
Билл, впиваясь зубами в губу, отрицательно помотал головой, остановив свое внимание на уровне моего голого живота и снова не рискуя даже посмотреть на собеседника в лице меня.
Эта его новообретенная уже давненько особенность прятаться меня теперь дико бесила, но в то же время благодаря ей он даже казался каким-то по-детски милым, а в то же время и застенчивым, как девочка. Я опустился перед ним на корточки, сравнивая наш рост и скрестив руки на груди, и пытался подобрать осторожные слова, чтобы разговорить потрясенного первым отцовским наказанием братца.
Мозг так уж устроен, что он просто обожает анализировать самый разнообразный пиздец, который он сам же и генерирует, и я с диким отвращением представлял нашего Билла с другими, преимущественно взрослыми мужиками в сценах откровеннее, чем бы следовало. Если я не узнаю настоящие ответы, вся моя выдержка и самообладание начнут ощутимо сбоить и приводить к печальным последствиям.
– Где тогда взял? – все настаивал я, мельком оглянувшись на закрытую дверь, и мне что-то подсказывало, что мама вполне может стоять там и подслушивать, поскольку докопаться до истины она тоже была бы не против.
Билл молчал, неизменно потупив взор, и у меня стали мало-помалу сдавать нервишки.
– На панель пошел, или тогда че?! – с шипением и недовольством огрызнулся я, вставая и силой заставляя засранца смотреть на меня, схватив за подбородок.
Его увлажненные, покрасневшие глаза ошарашенно распахнулись, губы задрожали и раскрылись, и брат, дернувшись, упал на локти, так и не сводя с меня своих прожигающих глаз.
– Нет! – рыкнул он оскорбленно, но щеки мгновенно покрылись еще более ярким румянцем. – Спасибо, что так обо мне подумал, Том.
Билл откровенно на меня разобиделся, и я, шумно вздохнув и напрочь запутавшись, сел рядом с ним на кровать, видя, как он опять спрятал за ладонями перемазанное в туши лицо и горько всхлипнул.
– Блять, да объясни мне тогда наконец! – с жаром воскликнул я, толкнув его в бедро и заставив испуганно дрогнуть от лишнего проявления даже самой незначительной грубости. – Откуда у тебя бабки и нахера?! – все же исполнил так необходимую прихоть своего братского любопытства я и сомкнул пальцы на его предплечье.
– Да работаю я! Ра-бо-та-ю! – по слогам отчеканил он, глядя на меня с какой-то непонятной злостью. Нахмурившись, я сразу убрал руку на безопасное расстояние, а Билл тут же смягчился, будто бессловесно извиняясь, что сорвался на меня. Да я особо бы и не обиделся. – Я.. – чуть покачав головой, брякнул он и снова застрял в своих неловких паузах. – Тебе хотел помочь кредит платить, – он опустил взгляд, сглатывая тяжесть в горле, а я все не мог угомонить внутренний ураган, все еще гремящий своими отголосками. – А то все участвуют, а я.. не хочу я быть в стороне! – импульсивно прожестикулировав, выпалил он, а я недоуменно и совершенно пораженно застыл и вскинул брови.
Я даже не знал, что ему сказать, и то, что я ошибся в своей грязной догадке, меня, естественно, не могло не радовать. Да я даже пристыдился от того, что только подумал о своем любимом брате такую ужасную гнусность.
– Ээ. Билл, – уже мягче проговорил я, снова сбавляя громкость, чтобы что-то бурно обсуждающие у себя родители не запалили наши выяснения сложившейся обстановки. – Но.. блин, зачем? И где ты работаешь?
– Да какая разница? – отмахнулся Билл, тяжело вздохнув и широко зевая, что говорило о том, что он, похоже, сегодня не спал, а уже скоро ему надо будет сваливать в школу.
– Че, есть что скрывать? – с новым подозрением накинулся на него я, вновь начиная думать, что я мог поторопиться с выводами касательно его работы. «Это» ведь тоже можно назвать своего рода работой..
– Н..нет, – тут же выронил он, быстро захлопав черными слипшимися ресницами.
– Ну? – скривив губы, настойчиво хмыкнул я, и мне реально не терпелось наконец со всем разобраться, и столько алчности до его ответов я еще не испытывал никогда раньше.
– Я.. блин.. я тоже хочу иметь свои деньги, че в этом плохого? – опять предпринял глупую попытку отвертеться Билл, шмыгая носом и пытаясь морально давить на мои чувства, что якобы должно было заставить меня прекратить допытываться до бедного ребенка, которому и так от бати досталось. Но нет. Не теперь.
– Но не по ночам же, мать твою! Че можно ночью делать за бабки? – нахмурившись, я считывал каждую эмоцию с его лица, мягких и даже красивых, девчачьих черт, подчеркнутых макияжем, пусть и размазанным целым потопом из слез.
И если он и правда окажется ни в чем не виноватым, в чем я, собственно, изначально и заподозрил его, то тогда мне реально станет спокойнее. Я, может, мог бы даже отмазывать его перед родителями во время его рейдов за баблом, раз уж он так хочет.
– Черт.. Том, ты только не говори маме с папой.. Я, это, в клубе работаю.. – наконец признался младший, забавно поджимая губы и коротко осмотрев меня беглым, взволнованным взглядом, вскоре пряча его за длинными ресницами.
– Опа, – только и выдохнул я, садясь поудобнее и всем своим видом требуя продолжения.
– Ну.. я там на побегушках, так сказать.. подай то, вытри другое, – беспечно пожав плечами, проговорил он и поднялся с кровати, сразу потирая отбитую ремнем задницу, и принялся собирать сумку в школу.
– И много там заработал? – поинтересовался я, немного утихомирив свой пыл, а брат только нейтрально пожал плечами в ответ.
– Ну, я немного потратил уже, – с оттенками сожаления и вины прошелестел Билл, будто стыдясь того, что потратил свои же заработанные деньги. – А то я как лошара одеваюсь.. Да и меня неофициально взяли, неофициально и оплачивают каждую смену. Я же еще несовершеннолетний.
– Пиздец. Мы уж башку сломали, думая, где ты вечно шляешься! – тоже поднимаясь на ноги, возмутился я и, всплеснув руками и почесав живот, отправился к выходу, чтобы не мешать торопящемуся брату собираться.
– Том.. папа деньги у меня забрал.. – останавливая, голосом оскорбленной невинности пожаловался мне он, глядя на меня пронзительно и так по-своему эмоционально, как умеет только он, и мне даже как-то стало приятнее на душе после нашего разговора.
– Я спрошу у него, – улыбнувшись, сразу же ответил я и продолжил, опираясь на косяк голым плечом. – Завязывай с этим, лучше учись, – дал братцу свой совет я, который, похоже, даже как будто расстроил его.
В то же время я уже пытался придумать правдоподобную отмазу для него перед отцом, поскольку, чтобы уволиться, Биллу, наверное, нужно будет какое-то время и, вероятно, даже новые отлучки. И перед тем, как покинуть его комнату, я все же добавил мягко и искренне:
– И.. спасибо.
Собственно, так я и сделал. Сходил к родителям, убедил их, что деньги эти Биллу давал я, просто в состоянии взвинченности не сразу про это вспомнил, когда услышал, что его бьют, а все эти ночевки будто связаны с учебой и вечерними разработками неведомого реферата. Ну, и просто с банальным желанием пообщаться, ведь в его возрасте все эти позывы косить под взрослых – это нормально.
Я понимал, что врать тоже нехорошо, но теперь прикрыть его был просто обязан, когда он так для меня же старался, даже если родители в эту муть сполна и не поверили.
Так прошла еще неделя. Деньги у Билла я пока брать не стал, оставив у него «на хранение», и, дождавшись наконец выходных, решил немножко развеяться с друганами, как раз у одного приятеля намечалась встреча по поводу днюхи. Непослушный Билл за эти семь дней опять не ночевал дома аж два раза, и я уже сам мало-помалу подумывал о том, что и правда надо ему прописать хорошего такого леща за этот беспредел, хоть его я никогда не бил и, напротив, защищал от тех, кто это собирался сделать. У меня же просто рука не поднимется на того, кто слабее меня, а к тому же, кто еще и настолько для меня дорог.
Пили мы долго, шумно и весело, и где-то часам к двум ночи, когда мы с Грегом собрались еще сходить за пивком, по дороге вдруг увидели вывеску какого-то неведомого клуба, название которого скромно и не особо примечательно гласило: «Секрет». На улице курили парни, и вскоре после несколько затрудненного мыслительного анализа нами было определено, что место это является ничем иным как средоточием распущенности, зла и гомосексуализма, оттого и следовало нам, невинным по сравнению с ними душам, держаться оттуда подальше.
– Да че ты, Том, не ссы! Адреналина-то сколько! .. А если на спор? – ржал друг, пьяно закатываясь и шутливо кривляясь, прямо как гомосек, и предлагал он мне завалиться в это логово похоти и из любопытства посмотреть, что там у них да как. Чисто для прикола за бутылку сравнить, кого из нас будут клеить активнее, и мне было откровенно противно от одной только этой грязной мысли.
Мне лично по горло хватает разговоров о геях из-за братца, внешний вид которого только и вопит об этом на тыщу миль вокруг, хотя он, вроде, так одевается, глядя на своих рокерских кумиров, которые пялятся на нас со стен его мрачной комнаты. Но и на его счет я давно уже как-то тоже не уверен. Но Билл-то мне – брат! И это совершенно другое.
Не знаю, каким это магическим образом, но пьяный Грег меня все же уломал, и я, реально опасаясь за свою невинную задницу, все же прошел через порог сего отвратного заведения. Лично мне хотелось наконец купить то злосчастное пиво, за которым мы изначально и пошли, а не искать, где приземлить свое шатающееся тело и не опасаться, что кто-то из знакомых меня узнает даже в таком страшном месте.
Вокруг крутилась целая масса сомнительных личностей, которые вызывали во мне только приступы брезгливости и рвоты, их голоса, движения, гнусные предложения познакомиться – в общем, все! Пока мы шли, меня успели щедро облапать за бедра и жопу, и я сквозь зубы небоскребно материл придурковатого Грега, который, к моему злорадству, тоже уже не рад был своей же собственной затее по той же самой причине.
– Я тебя убью, сучара! – прокричал я ему, когда об меня в очередной раз потерлось чье-то похотливое тело, от чего меня даже начало дьявольски тошнить. – Как только выйдем отсюда..
На шестах крутились обтянутые латексом парни разного телосложения и степени оголенности, и сейчас стыдно почему-то за их поведение было именно мне, а не им. Я критично окинул взглядом вполне многолюдный зал, но когда вернул его обратно на бесстыдно танцующих перед всей этой толпой чуваков, тут же ошалело замер.
Красиво извиваясь, одетый в черные шортики, такой же нескромный топ и высокие платформенные ботфорты выше колена стройный темноволосый парень кружил вокруг шеста натуральным змеем-искусителем. Утонченный, красивый, так и источающий на все это пошлое стадо свои сумасшедшие флюиды разврата, будто бы граничащего с невинностью, он танцевал и полноценно вливался в ритм, и я даже завороженно залип на его плавные, изящные и так приятно гармонирующие с музыкой движения. Он с легкостью привлекал к себе огромное количество внимания всех этих мужиков, в мерцающем свете так же, как и я, следящих за его танцем и часто кидающих ему деньги, и я с усилием смочил пересохшее горло и угомонил шум в гудящей от алкоголя голове.
Мне даже не хотелось отводить взгляд, и наблюдение за секазными изгибами стройного тела мне приносили странное, нездоровое удовольствие, слабо зарождающееся и стремящееся к паху колкими импульсами. Я нервно поджал мышцы, выдохнув и вздрогнув, прямо как и мой член в штанах, и в таком состоянии я уже практически прекратил удивляться всякой жести и странностям, которые я бездумно и бесконтрольно творю, когда напьюсь, да еще и покурю чего-нибудь. И сейчас случай тоже не блистал разумностью и чем-то вообще нормальным в широком смысле этого слова.
Мне, черт возьми, дико нравилось смотреть на этого пацана, вероятно, еще и накрашенного, поскольку, когда свет отрывисто попадал на его лицо, издалека, в очертаниях я видел неестественно темные глаза, приоткрытые пухлые губы, и мне в какой-то миг спьяну он даже показался моим младшим братом Биллом.
При этих мыслях резко вспомнив его рассказ про какой-то там клуб и ночную работу, я сразу весь насторожился и, с силой отпихнув нескромно пристроившегося сзади пидораса, тревожно дернулся, чтобы разглядеть того парня поближе.
Однако, когда я вдруг болезненно прозрел и реально узнал в этом стриптизере своего Билла, у меня внутри все грузно и оглушительно обрушилось, как новая высотка с косячно выложенным фундаментом.
У меня мгновенно дар речи пропал, только эмоции и безумное возмущение заволочили мне глаза так, что я, казалось, ослеп на несколько секунд и едва не утратил равновесие, так и не сводя глаз с полуоткрытой фигуры этого мелкого засранца, оказывается, выставляющего напоказ всяким извращенцам свое тело.
– Че, Том, ты даже тут присмотреть себе кого-то умудрился? – близко подошел ко мне ржущий и издевающийся Грег, который не утрачивал своих привычных издевок даже в такой неприятной обстановке, куда он нас и затащил. – Черт, я думал, свалим наконец отсюда! – продолжал кричать он буквально мне в ухо, а я все предавался нереальному шоку, все более тщательно перемешиваемому с яростью.
Да уж, зашел по воле случая в гейский клуб и узнал, кем на самом деле мой братец ночами работает!
Отвечать в состоянии аффекта я ему не стал, только хмыкнул, да и слышно было все плохо из-за чудовищно громкой музыки, которая гулкими вибрациями ритмично прошивала грудь.
– Как мило. Ха, ты тут приват закажи еще. Тогда пиздец вообще будет! – продолжал язвить и ржать над своими же шутками друг, а я все смотрел и смотрел, как Билл постепенно и сексуально избавляется от своего пошляцкого топа на шнуровке, а уроды внизу загудели и, походу, уже кончили, в то время как и в моих натянутых трусах было тоже противно тепло и даже слегка влажно. Господи..
Далее все было как в тумане: разговор с администратором, которого даже пришлось настойчиво убеждать, чтобы по шуточному совету Грега заказать реальный приват моего собственного брата, известного здесь как Хани Банни. Меня предупредили, что вообще «сладкий зайчик» пока танцует только в зале, поскольку юнец этот слишком неопытный и своенравный, так что может выкинуть внезапную истерику во время приватного танца, отказавшись продолжать, а бабки и хорошее настроение клиенту уже не возвращаются.
