Текст книги "Инициатива наказуема (СИ)"

Автор книги: Hell_is_here

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Верил ли Анаксимандер мне? Уверена, что нет. Я замечала, что он следит, смотрю ли я на Никки, как себя с ним веду, меняется ли у меня голос после нашего и без того короткого общения. Это пристальное внимание было не от большой любви, уверена, что вампир вообще не знал, что это. Он женился ради денег и отправил вроде бы любимую жену на смерть просто так, потому что надоела. Естественно, ко всем своим любовницам он относился точно так же и даже не скрывал этого. Но сейчас он отчетливо понимал, что я, скорее всего, его обманываю, и только и ждал момента, чтобы подловить. А наказание за ложь он устраивал показательные, как было с Моникой. Тот случай, когда от скуки настолько нечем заняться, что Анаксимандер специально оставляет в живых и в здравом уме объект, который потенциально может ему испортить жизнь.

Пока вампиром руководил спортивный интерес, я должна была что-то предпринять, но попросту отсутствовала возможность. В доме не водилось оружие, или о нем просто никто не знал, а рыскать в подземелье я не могла, потому что все двери не выломаешь, да и очень подозрительно бы это выглядело. Никки тоже не мог ничего купить в городе, так как деньги ему давали под отчет.

А потом я вспомнила, что у Анаксимандера в подземелье есть свои «сокровищницы», и подумала, что там можно разыскать что-нибудь интересное. У бывшего вояки, которому не чуждо наслаждаться сладким грехом убийства наверняка должно водиться что-то колюще-режущее тех или нынешних времен.

Вставал другой вопрос морально-этического характера: а смогу ли я убить живое существо? Так же хладнокровно, как это делал Он.

В деревне, когда забивали скотину, я всегда старалась не приближаться к местам расправы и не смогла бы даже свернуть шею курице, а всякие новости о катастрофах, терактах, военных конфликтах, где гибли множество невинных людей часто воспринимала близко к сердцу, как будто все эти неизвестные мне жертвы – близкие друзья.

Но помощи было ждать неоткуда.

***

Вскоре я уговорила Анаксимандера показать его несметные богатства. Он нехотя согласился, хотя глаза его блестели, будто он и сам хотел провести экскурсию по своему прошлому и настоящему.

Как я и думала, он повел меня в одну из комнат в подземелье. Она находилась недалеко от того места, где содержали Монику, но я бы в жизни не обратила внимание на дверь, которая была замаскирована под кирпич.

Внутри оказалось темно и пыльно.

– Надо сказать Оливе тут прибраться, – пробубнил Анаксимандер, достал из пиджака белый платок и прикрыл им нос.

Затем он нащупал на стене включатель света и яркая круглая лампа осветила все пространство. Мне оставалось только ахнуть. С отвисшей челюстью, я смотрела, как наваленные друг на друга мебель, папки, картины, скульптуры, ружья, одежда и прочая интерьерная мелочевка составляют одну целостную структуру хаоса. Я боялась сдвинуться с места, страшась, что любой шорох приведет к падению какой-нибудь горы вещей. Все так шатко и небрежно валялось, что у меня даже закрались некоторые подозрения. Почему такой аккуратный и брезгливый вампир совсем забыл про свой склад? Мне казалось, он обо всем помнит и все знает.

– Ну проходи, смотри, – он толкнул меня в спину, а сам остался стоять у двери, все также прикрывшись платком.

Я не знала с чего начать. Глаза бегали по стенам и потолку, пытаясь зацепить хоть за что-то мне полезное. Что за толк мне от этих столетних канделябров и портретов давно умерших людей? Какое-то время я ходила вокруг да около, подбирала упавшие на пол статуэтки и женские украшения с драгоценными камнями, которые изначально непонятно где лежали. Наверное, во мне взыграло какое-то чисто девичье желание приметь их на себя. Не обращая внимания на вампира, я подошла к завешенному белой простыней большому зеркалу и смахнула покрывало. За годы зеркало изрядно потускнело, да и царапины во многих местах его совсем не украшали. Я еще порассматривала гранатовое колье, которое красиво играло бликами в свете лампы, и приложила к шее.

– Нравится? – вдруг спросил вампир.

– Нет, – соврала я. – Просто красивая безделушка. В обычной жизни такое не поносишь особо.

– У тебя есть возможность носить его, и все, что угодно, каждый день.

– Зачем ты это говоришь? Я же просто твоя служанка, а не жена.

– Хочешь быть женой?

– Предлагаешь? – я не хотела отвечать однозначно, потому что ответь я «нет», это бы повлияло на мою легенду о вселенской любви.

– Вот еще, – фыркнул он, и у меня отлегло от сердца.

Тут он подошел ко мне и, наконец, убрав платок от лица, предложил застегнуть украшение на шее. Делать нечего, я согласилась. Через отражение зеркала я старалась не смотреть на него, а вот он только и делал, что рассматривал то меня, то себя.

– Какой же я старый, – вдруг выпалил он.

– Ничего подобного, – я гладила камни на шее и невольно залюбовалась тонкой работой мастера.

– Я чувствую себя старым. Меня почти ничего не радует и не вызывает интереса. Но молодая любовница, конечно, немного помогает.

– Быть молодым?

– Воистину.

– Все проблемы в твоей голове, – я сняла колье и аккуратно положила его обратно на ближайший ящик. – Ты выстроил в своем доме армейские порядки, которые мешают тебе взглянуть на вещи по-новому.

Говоря это, я наткнулась на прозрачный мешок со скомканной одеждой. Аккуратно потянув за ткань, я вытащила сюртук английского солдата, красный, с синими вставками. Несмотря на возраст, часть костюма сохранилась. Я последний раз я видела такое в музее истории и то за стеклом. Анаксимандер, заметив мое удивление, улыбнулся, готовый сейчас же сказать мне какую-нибудь колкость.

– Глянь-ка, военная форма нашлась. Теперь мы можем поиграть в верноподданного Георга III и грязного лягушатника, который пытается вторгнуться в священные земли. Интересно, за кем останется победа, а кто уйдет нагишом зализывать раны?

Это был явный упрек в мою сторону. Сеанс психоанализа закончился, не начавшись. Пытаясь уйти от вампира подальше, я протиснулась меж тесно стоявшей мебели, чтобы пробраться к закутанным в картон картинам. Перебирая их, я заглядывала в пространство между полотном и картоном, чтобы понять, кто или что на них изображено. Люди и места были мне незнакомы, но вот пара картин все же привлекла внимание. Я вытащила два небольших полотна и сняла защитную картонку. На одном был автопортрет женщины, который она рисовала сидя перед зеркалом. Изображение носило весьма позитивный характер: светлые краски и много цветов на столе, перед художницей, а за ее спиной летний ветерок развевает полупрозрачные занавески. Женщине на вид было около двадцати-двадцати пяти лет, и она выглядела очень счастливой: улыбка во весь рот и красивые ямочки на щеках, светлые волосы небрежно разбросаны на плечи. Если уж говорить о формате традиционного европейского академизма, то картина даже немного неклассическая, будто девушка изобразила себя, только-только встав с постели, не успев даже расчесаться и переодеть ночную рубашку.

– Элиза увлекалась живописью и весьма недурно рисовала. После ее смерти я выдал несколько ее картин за свои, чтобы они лучше продавались. И неплохо на них заработал.

– Это она? – я с грустью смотрела в нарисованные счастливые глаза, которые еще не знали, какого избранника ей подослала судьба.

– Да. Кажется, этот автопортрет она выполнила незадолго до нашей свадьбы.

– Ты жесток. Она очень талантливая и красивая и, наверное, по-настоящему тебя любила.

– Что мне с ее любви? Каждая собака в этом городе, да и во всем мире, готова мне дать, стоит мне поработить ее, – он снова подошел к зеркалу и принялся рассматривать свое лицо. – Если ты сейчас скажешь, что любишь меня просто так, без подчинения, я вырву тебе язык.

«Я тебя ненавижу», – хотела выкрикнуть я, но побоялась.

– Жаль, что ты считаешь это невозможным, – спокойно отреагировав на его угрозу, я распаковала другую картину.

С нее на меня смотрел Акаксимандер, сидя в кресле в любимой позе – нога на ногу. Лицо в три четверти было прорисовано просто идеально: начиная от бликов в глазах и заканчивая эмоциями, вернее их отсутствием. Да, обычно на портретах людей рисуют с нейтральным выражением лица, но тут было отлично видно, что Анаксимандеру до лампочки все происходящее, и он хочет поскорее освободиться. А еще стрижка – короткие волосы, отросшие буквально на сантиметр. Сейчас так бреют парней в армии.

– Похож, – я повернула полотно лицом к вампиру, – только прическа другая. Непривычно.

– Мне с трудом удалось отрастить даже эту шевелюру, – он погладил свою макушку, будто удостоверившись, что драгоценные волосы все еще с ним. – Эта лысина слишком сильно напоминает мне о военных годах, а я не люблю о них вспоминать.

– А осталось с войны что-нибудь?

– Зачем тебе?

– Интересно. Ты словно ходячая история. Когда мне еще представится шанс прикоснуться к прошлому?

– То есть спать с прошлым уже недостаточно? Какая ненасытная.

Он ушел куда-то вглубь заставленный комнаты. Потеряв его из вида, я принялась рыскать вокруг, но попадались лишь папки с вековой пылью, какие-то старые ткани и пустые чемоданы.

– Не будет тебе прикосновения к прошлому, – вдруг сказал вернувшийся Анаксимандер. – Олива тут уберется, потом посмотришь. Я не хочу трогать эту пыль.

С трудом я перелезла через вещи и взглянула туда, откуда он вернулся. Там стоял настолько огромный сундук, что даже я смогла бы спокойно в нем поместиться и комфортно спать.

– А что там?

– Безделушки, которые я зачем-то храню: медали, походные шашки, карманная Библия, старые затупленные ножи, мечи и ружья.

– Можно посмотреть? – я уж было хотела отправиться туда.

– Я сказал – нет! – крикнул он и дернул меня за руку. – Ты слишком много себе позволяешь, дочка, – он больно сжал мое запястье. – Если я один раз что-то сказал, то ты не имеешь права со мной спорить!

Тут он развернул меня спиной к себе и больно схватил за волосы.

– Мне даже интересно, как долго ты будешь ломать комедию, – прошипел он мне в ухо, и я краем глаза видела, как его клыки выглядывают из-под губ, когда он говорит. – Твоя судьба предопределена. Рано или поздно я подчиню тебя себе, ты этого даже не заметишь.

Он грубо толкнул и отпустил меня. Я едва не свалилась на пол, но зацепилась за обитое красным бархатом кресло.

– Нужно же было мне послушать Николаса, – продолжал он ругаться. – Щенок просто влюбился в тебя и прожужжал мне все уши, какая ты милая и красивая. Что мне до красоты? Мне важно только твое здоровье! Тут он не прогадал. Но если бы я забрал снова малявку, лет десяти, проблем было бы гораздо меньше.

– Так может это знак? – я поднялась с пола и смело взглянула ему в глаза. – Ты так привык, что все вокруг тебе подчиняются, что любое свободомыслие воспринимаешь, как угрозу. Верни себе человечность.

Тут он влепил мне пощечину. По меркам его истинной физической силы, она, скорее всего, была слабовата, но мне хватило, чтобы поскользнуться и рухнуть на пол. Рефлекторно я схватилась за пылающее лицо.

– Еще хочешь? – злобно спросил он.

– Анаксимандер, очнись! Ты просто одинокий жестокий человек! Раскрой мне свое сердце! – получилось несколько театрально, и за плохо сыгранную роль он ударил меня по лицу еще раз.

– Знаешь, Адена, – он схватил меня за плечи и стал с неподдельным интересом рассматривал мое покрасневшее лицо. – Мне было хорошо с тобой, а вот тебе со мной – не знаю. Да и меня это мало интересует.

– А жаль, – я потеряла терпение, и раз он уже разозлился, то отступать было некуда. – Потому что ты ни разу не доставил мне удовольствие!

– Ого, какие откровения, – вампир помрачнел, поднял меня с пола и потащил за собой.

Держа меня за кисть, он выдернул меня из комнаты обратно в коридор и закрыл дверь на ключ. Потом глубоко вздохнул, будто пытаясь унять гнев, и прислонился лбом к двери. Я с ужасом и удивлением смотрела на него, боясь даже дышать. Мой запал смелости закончился.

– Давно меня так никто не выводил из себя, – спокойно сказал он. – Я уже начал сомневаться в своем решении оставить тебя в живых. Однако ты подкинула мне задачку, а я люблю разгадывать всякие загадки. Но не обольщайся. Будешь наказана за то, что разозлила меня, – добавил он.

Я это предвидела, ведь в последнюю минуту признаваться, что любовник из него так себе, и это понимает даже вчерашняя девственница, было самоубийственно опасным поступком. Его уязвленное самолюбие возымело эффект неразорвавшейся мины, и я почти на нее наступила.

– Просто не хотела расстраивать, ведь ты все время интересовался.

– Чушь, я никогда ни из-за чего не расстраиваюсь.

– В конце концов, я могу быть просто фригидной.

– М? – одной рукой он обнял меня за плечи, и мы пошли вдоль по коридору. – Фригидные не стонут.

– Я притворялась.

– Нет, не притворялась. Уж я-то знаю, как ведет себя фригидная, а как притворщица. Ты самая обычная девчонка с самым обычным телом, просто твое сердце прочно занял кто-то другой.

– Вовсе нет. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к тебе.

– Хорошо, тогда вот, что ты сделаешь, – он наклонился к уху и отчетливо разъяснил, какие действия я должна совершить в качестве наказания за свое признание.

Мы вышли наружу, и Анаксимандер повел меня на улицу – подышать свежим воздухом после вредной мебельной и бумажной пыли. Он продолжал властно давить мне на плечи, и я уже начала чувствовать неприятный дискомфорт в спине от тяжести. Оказавшись на улице, я поняла, что лицо мое пылает из-за ударов и, возможно, завтра там появятся синяки.

Вампир будто прочитал мои мысли и, больно схватив за подбородок, осмотрел мою хмурую физиономию.

– Приложишь лед, и все пройдет.

Тут из-за угла выплыл Никки. Он вытирал руки об полотенце и выглядел крайне изможденным. Увидев нас, он улыбнулся и подошел ближе.

– Отец, я все починил.

– Ну наконец-то, мы уже собрались от голода помирать. Завтра поедешь в город. Перед сном зайди ко мне, напишу тебе список, что еще нужно будет купить.

Никки мельком посмотрел на меня, задержавшись на красном лице, но тут же потупил взгляд.

– От меня, наверное, несет бензином, пойду в душ, – сказал он и направился в дом.

– Да уж, – кивнул Анаксимандер и обнимавшей меня рукой похлопал по плечу.

– Никки, подожди, – я окликнула его, и Ник тут же остановился и удивленно посмотрел на меня. – Я люблю хозяина. Мне с ним хорошо. Поэтому… больше не преследуй меня.

Когда я закончила, вампир переместил руку с плеча на талию и прижал меня к себе. Мне оставалось лишь молиться, чтобы Никки не принял это всерьез.

========== Глава 10. ==========

Несмотря на то, что я высказалась Анаксимандеру по поводу своей нечувствительности, он не выгнал меня обратно в комнатку, а все равно приказал ходить к нему. Надо сказать, он приставал ко мне далеко не каждую ночь и обниматься не лез. Складывалось впечатление, будто я просто сплю в одной кровати с родственником, которого больше негде положить. Я старалась искать плюсы: мягкая перина, много места, вампир готов болтать без умолку, когда выпускает пыл.

Думалось, что он держит меня рядом из собственной безопасности, хотя прекрасно знал, что мне не убежать просто так.

Иногда меня во сне мучила жажда, особенно, когда день выдавался жарким, и ночи были такими же влажными и душными. Я вставала попить воды, но вампир обязательно хватал меня за руку, словно рефлекторно, и спрашивал, куда я направляюсь. Анаксимандер вообще не чувствовал перепадов температур, это была его еще одно завидное умение. В жаркую погоду он мог спать под двумя одеялами и наряжаться в любимые пиджаки, в то время как мы, служанки, буквально задыхались в своих длинных платьях.

Возвращаясь к вопросу наших отношений, то после того разговора он неделю меня не трогал вообще. Я так же ему прислуживала и выслушивала колкости по поводу своей мнимой фригидности. Он считал своим долгом вставить эту тему, где ни попадя, пока я не взбесилась и порекомендовала ему поработать над собой. Вид его исчезающей хитрой улыбки, которая сменялась хмурой гримасой – было единственным, что доставляло мне истинное удовольствие при нашем общении. Словно старые супруги, которые осточертели сами себе, мы подтрунивали друг над другом, и почти всегда со злобой. Я рисовала его едва ли не полным импотентом (возраст все-таки), а он обзывал меня своим любимым – «маленькой шлюхой».

До сих пор не пойму, почему он не убил меня, раз я так его доставала. Наверное, ему нравилось провоцировать конфликты и получать от них какой-то заряд эмоций, потому что, кроме меня, поругаться больше было не с кем.

Но и это не осталось без последствий. Скорее всего, наши ссоры и стали причиной того, что он из обиды потерял ко мне интерес и почти перестал разговаривать. Поэтому, боясь за свою жизнь, мне пришлось снова начать к нему приставать, словно к

ломающейся неженке. Я должна была выяснить, есть ли у него предметы самообороны, ведь даже сигнализация не защищена от взломов, и наверняка умный хозяин где-то прячет современный рабочий пистолет.

Чтобы взбодрить его влечение, я пронесла с кухни нож, спрятав его под платьем, но, когда разделась, вампир сразу сказал, что это больше не сработает. В общем, с трудом сдерживая слезы, я порезала себя на еще живом месте на руке, у сгиба. Он с интересом наблюдал, а потом, когда я стала кровь слизывать, уже не мог сдержаться. Утолив свой голод вампирский и мужской, он вел себя уже гораздо лучше. Постоянно спрашивал, удобно ли мне, и чувствую ли я что-нибудь. Я утвердительно кивала, но какого-то невероятного восторга не показывала. Он от этого лишь хмурился.

Тогда я поняла, что некоторые вещи не выводят его так сильно, как ложь и непослушание. Даже вампир понимал, что заставить мое тело работать и чувствовать так, как ему хочется, он не во власти. Если же он поработит меня, то любовь станет искусственной, а, значит, неинтересной.

Эти дурацкие отношения могли бы еще долгие годы продолжатся, пока вскоре он сам себя не выдал.

Одним утром я, как обычно, встала по расписанию, по привычке посмотрела, спит ли Анаксимандер и вздрогнула от неожиданности. Он сидел спиной ко мне на кровати, согнувшись в три погибели и схватившись за голову. Волосы его были не приятного пшеничного цвета, а серые, словно октябрьское небо.

Почуяв неладное, я тихонько сползла с кровати на пол. Начала как можно тише одеваться, но вдруг увидела перед собой его бледные колени. Задрав голову, я ужаснулась, а по всему телу пробежали мурашки. Передо мной стоял совсем другой человек, вернее, тот самый Анаксимандер, но старше лет на пятьдесят. Кожа, из которой выпирали толстые вены, была совсем белой, и казалось, что он весь просвечивается – я видела буквально каждую ветку его кровеносной системы. В плечах он сильно усох и сгорбился, да и все тело покрылось мелкими складками и морщинами. Его лицо, еще вчера бывшее гладким и юным, сегодня принадлежало озлобленному и утомленному жизнью старику. Бесцветными глазами он буквально прибивал меня к полу. Я вспомнила, что именно так он выглядел в нашу первую встречу, и закрыла локтями шею.

– Это снова повторилось, – едва ворочая языком, пропыхтел он. – Как хорошо, что я не подчинил тебя.

Я не успела ни вскрикнуть, ни даже сдвинуться с места. Он кинулся на меня, пригвоздил руки к кровати и, словно бешеный зверь, впился мне в шею, не обращая внимания на возгласы и протесты. Уж сколько я от него натерпелась, но так больно мне еще не было. Он буквально выкачивал из меня жизнь, присосавшись к моей артерии так крепко, словно пиявка. Я понимала, что он не отпустит, пока не напьется, но краем глаза видела, как текущая мимо его рта кровь капает на белоснежные простыни, и там уже растекалась немаленькая окружность.

– Стой! – закричала я, что есть силы. – Хватит!

Но он все не унимался. Старость подкараулила его незаметно, и он не собирался с этим мириться.

– Теперь я все понял, – сказал он уже более разборчивым голосом, дав мне секунду передохнуть, чтобы потом опять продолжил выкачивать молодящую жидкость.

Ночь перед этим у нас вышла достаточно бурная. Если раньше, он довольствовался какими-то пятью-десятью минутами, то вчера на него что-то нашло, и он решил поиграть в «хорошего парня» и не давал спать часа два, наверное. Мне почти удалось абстрагироваться и даже почувствовать приятные ощущения, наверное, впервые за всю нашу «совместную» жизнь.

Вдруг в его спальню постучали.

– Хозяин, с вами все хорошо? Я слышала крики, – обеспокоенная Моника, которая обладала острым слухом, видимо, проходила мимо кабинета и решила все же поинтересоваться происходящим.

Анаксимандер наконец-то меня отпустил, и я, чуть не плача, зажала простыней шею, чтобы остановить кровь. Вампир даже не думал одеться и, будучи в неглиже и перемазанный кровью, так и открыл Монике дверь, распахнув ее максимально широко, чтобы она могла сразу увидеть и меня тоже.

– Извините, что помешала, – Моника покраснела. Она не знала куда смотреть, то ли на своего возлюбленного хозяина, к которому быстро вернулся юный вид, то ли на меня, корчащуюся на полу. – Просто испугалась этих странных звуков.

– А если услышишь крики удовольствия, тоже придешь? – Анаксимандер глубоко дышал и говорил, немного задыхаясь, но даже в такой ситуации не отказывался от издевок.

– Что вы, я-то отличаю одно от другого, – кокетливо заулыбалась она ему.

– Милая, иди подай завтрак и больше не приходи сюда, если я не зову, – скомандовал вампир. Они снова обменялись улыбочками, и Моника, глянув на меня еще раз, дернула плечами, будто говоря «как же я тебе завидую», и быстро удалилась.

– До чего прелестный ребенок. Переживает за тебя, – Анаксимандер проследил, как Моника покинула пределы коридора, и закрыл дверь. – Вот только она тебе не товарищ. Я запретил ей помогать тебе с побегами и даже думать об этом. Но я не могу ей запретить тебя любить, так же, как и Николасу. Это негуманно.

Он погладил меня по голове, словно вознаградил собачку за послушание, и ушел в кабинет, где его уже ждал свежий костюм.

В тот момент я окончательно поняла всю силу порабощающей крови. Моника никогда не любила меня. Она питала страсть ко всему отцовскому, и я тоже входила в число его вещей. Уверена, что, избавившись от иллюзий, ей будет стыдно за то, что она делала и говорила. А вот Никки… В нем я была уверена примерно пятьдесят на пятьдесят. Он ревнует меня, но ничего не может сделать, хотя у него была куча возможностей вытащить меня отсюда, например вывезти незаметно в багажнике. От Уэльса до Лондона было всего четыре часа езды на машине при быстром ходе, не так уж и много. Но он не может сбежать со мной – любовь к отцу слишком сильна и заставит его вернуться, чтобы встретить смерть.

Анаксимандер слов на ветер не бросает.

В тот день вампир отослал меня к себе, объясняя тем, что хочет побыть один. Расставшись с ним, я почувствовала облегчение и даже, если можно так выразиться, свободу. Находиться с кем-то двадцать четыре часа с сутки – поистине ужаснейшая из пыток.

После ужина я возвращалась с свою комнатушку рядом с кабинетом и думала о том, что делать дальше. Анализируя произошедшее, я пыталась связать, из-за чего он резко стареет, потому что это можно было использовать против него. Но он не выглядел ослабевшим или усталым. Наоборот, жажда жизни будто с удвоенной силой возвращалась к нему, и он кидался со всей страстью и яростью в бой, чтобы снова заполучить юное тело и продолжить свой быт.

Я все время вспоминала его слова, что до недавнего времени он обходился без плотских утех, и у меня не вязалось в голове, почему он стал регулярно использовать меня для этих целей. Держать поближе свое «лекарство», конечно, здраво, если его болезнь носит непредсказуемый характер. Поэтому я сразу отмела какие-то нежные чувства ко мне – он был на них попросту не способен.

Сложилось впечатление, что после каждой нашей связи ему требовалось время восстановиться. Как автомобиль, которой слишком быстро расходует бензин, так и у Анаксимадера пыл скоро пропадал. Надо отдать ему должное, что он не применял насильственных действий. Когда я поинтересовалась, в чем причина такого великодушия, он лишь фыркнул и ответил, что мы, женщины, сложные и можем заболеть из-за каких-нибудь разрывов и трещин, а он, во-первых, не хочет с этим всем возиться, во-вторых, ему самому никакого удовольствия. Знал бы он, какую травму он нанес моему психологическому состоянию.

Оглядываясь назад, вспоминаю, как мои одноклассницы, часто обсуждавшие отношения с парнями, как-то высказались, что классно иметь секс-друга, потому что можно ничего друг другу не обещать, а просто сбрасывать напряжение. Можно много рассуждать о моральной, нравственной и социальной составляющей таких взаимоотношений, но даже если это приемлемо для кого-то, то ни в коем случае не классно, когда твой «друг» насильно держит тебя в своем доме, покушается на твои жизнь и здоровье, а заодно заставляет работать, ведь кормит не за просто так.

***

Анаксимандер игнорировал меня еще какое-то время, а потом вдруг за ужином спросил, хочу ли я чего-нибудь особенного. Я не поняла вопроса, и он кивнул в сторону двери в спальню. Раздумав минуту, я попросила не трогать больше мою шею, потому что незаживающие из-за его аппетитов раны не давали мне спокойно существовать. Но он лишь состроил недовольную гримасу и в очередной раз сообщил, что, вообще-то, только ради этой цели я здесь и нахожусь.

Это была та роковая ночь, когда у меня сошлись все карты, и картина происходящего с вампиром полностью нарисовалась.

Все шло по стандартному сценарию: при выключенном свете мы разделись и после непродолжительных ласк приступили к основному процессу. Мы почти не целовали друг друга, что при нормальных отношениях было бы странным, но вампир похоже не очень-то любил это занятие, скорее всего, из-за случая с ножом, когда я попыталась его убить. Я примерно понимала, как чувствовали себя рабыни и наложницы из гаремов монархов. Если женщин и девушек там было много, вряд ли каждая поистине любила правителя, особенно, когда в гарем забирали без твоего согласия. Но, вероятно, они воспринимали свою участь как великую честь. В этом все султаны были похожи – Анаксимандер тоже считал, что я должна ему по гроб жизни, и мои претензии не имеют под собой никакого основания.

Ничего не предвещало беды, но когда он закончил и слез с меня, то внезапно замер, как вкопанный. Я наблюдала, как он в ступоре смотрит на свои руки. В темноте я совсем не видела, что его так ошарашило, но, когда он схватил меня этими же руками, оказавшимися совсем другими на ощупь – слишком мягкими и дряблыми – и снова, в очередной раз, вцепился острыми зубами в мое неуспевающее заживать от синяков и шрамов горло. Он прекрасно знал, в каком болезненном состоянии находится кожа, но былая брезгливость и презрение физических недугов вмиг исчезло, освобождая дорогу обыкновенному инстинкту самосохранения.

Что ж, у меня этот инстинкт тоже был, и я, наконец, поняла, что даже непродолжительный секс забирает у него жизнь. Корчась от давно ставшей привычной боли, под его натиском я пыталась сосредоточиться и подумать, как это можно использовать, и раз он периодически выгоняет меня из своих покоев, нужно рассказать об этом Никки. Вот же он удивится.

– Зачем ты зовешь меня к себе, если потом страдаешь от этого? – спросила я, еле ворочая языком и снова закутывая шею в очередную безвозвратно испорченную простынь.

Упав на подушку, словно обессиленный, и отвернувшись от меня, он долго не отвечал. Я даже подумала, что он крепко заснул, или, о счастье, умер, но ошиблась.

– Это ты виновата, – тихо сказал он. – Никак не могу выкинуть из головы, как ты порезала руку об стекло.

– У всех свои фетиши, – словно умудренная опытом женщина, выдохнула я.

– Нет! – он вскочил с кровати и подошел к шкафу. Облокотившись на него, он еще какое-то время размышлял. – Мне никогда не нужен был стимулятор! Когда здесь была Ди, я заметил, что волосы седеют после каждой нашей связи. Воздерживаясь, я думал, что вылечился. Но сколько лет прошло! Невозможно! Это немыслимо!

– Когда мы встретились, ты едва на ногах стоял. Что ты делал до этого?

– Что я делал? – он рассмеялся. – Ходил в бордель.

«У нас в районе есть бордели», – с некоторой долей отвращения приняла я этот факт, хотя всегда думала, что их уже давно позакрывали.

– Я славно провел время, а когда ушел, то силы внезапно покинули меня, и я даже упал на улице. Прохожие меня подняли и предложили довести до дома или вызвать такси. Но я уже знал, что скоро одна из намеченных нами девчонок пойдет домой. Я передохнул немного в гостинице, а потом выследил тебя.

– Но такими темпами я долго не протяну, в последние дни и так чувствую слабость, возможно, у меня развивается анемия, – решила я ему честно пожаловаться.

– Да, я заметил. Ты стала менее активной – лежишь, как бревно.

«Скотина», – выругалась я про себя, не решаясь защитить свою честь вслух.

– Мое самое плохое качество – это чувство привычки, – он начал ходить по комнате туда-сюда, маяча от одного конца кровати до другого. – Вы все мои дети, и я не хочу с вами расставаться. Всякого опечалит, когда его любимый питомец умирает.

– А мисс Ди? – аккуратно спросила я. Раз он так любит своих подчиненных, тогда зачем избавился от нее.

– Питомец не должен досаждать хозяину. А если она не понимает этого, то будет наказана. Тем более я давно хотел уравновесить количество живущих здесь. Содержать такую ораву, знаешь ли, недешево.

– Что ты имеешь в виду?

– Николас был здесь лишним, но его мать умерла, и он занял ее место. Потом тут появилась ты и почти вошла в семью, нарушив количество, – он сделал длинную паузу. – Когда-то я тоже похитил Ди ради крови. Маленькая девочка, лет двенадцати, проявляла такую волю к жизни, что я проникся к ней симпатией. Она выросла красивой девушкой и нестерпимо влекла меня. Я подчинил ее, но, видимо, она и до этого что-то ко мне испытывала. Поэтому, когда перестал с ней уединяться, она очень страдала, валялась у меня в ногах, умоляя хотя бы обнять ее, но такое поведение лишь раздражало. Я скинул на нее воспитание двух детей, а потом, когда появилась ты, она из ревности ночью ворвалась ко мне в спальню. Я был так зол, что не заметил, как задушил ее. Хотя мне и немного жалко, но Ди поплатилась за нарушение моих приказов. Но теперь все пришло в норму, потому что нашлась ей замена. А это ты, дочка.

– Не называй меня дочкой, – не выдержала я. – Так меня может называть только настоящий отец.

– Вчера, сегодня и завтра твоим отцом, братом и мужем буду я и только я! – он громко выкрикнул, оскалившись. Потом, будто придя в себя, продолжил обычным тоном. – К тебе я тоже уже привык. Мне нравится, что ты покорна, но не настолько, чтобы я успел заскучать. Поэтому не хочу твоей смерти. А идти искать новую девчонку мне сейчас совсем не хочется – это утомительно и несет за собой определенные проблемы.