Текст книги "Инициатива наказуема (СИ)"

Автор книги: Hell_is_here

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Я поистине боялась его, знала, на что он способен в гневе, и в случае опасности мне никто из местных не поможет. Вампир и сам это прекрасно понимал, а еще он, скорее всего, догадывался о моих с Никки отношениях. От этого я переживала за судьбу своего друга все сильнее, таким образом, оказавшись зависимой от настроения вампира.

Чем это отличалось от рабства, которого я так боялась? Да ничем.

========== Глава 3. ==========

Проводя с Анаксимандером слишком много времени, я выучила наизусть все его фирменные жесты и фразочки, повторяющиеся из раза в раз, будто заевшая пластинка. Он почти на все отвечал «нет особой причины» или «не твое дело». Обращаясь ко мне и к другим своим питомцам, он не скупился на оскорбления, например, Ника она часто называл «драным щенком», а меня, уже давно прицепившимся, «маленькой шлюхой».

Пока я сидела с ним в кабинете, то наблюдала, как он пишет, аккуратно выводя каждую букву и цифру, как гладит волосы на затылке, когда что-то сбивает его с мысли. Когда он обращался ко мне, то теребил пуговицы на пиджаке, либо крутил в руках перьевую ручку. Каждый раз, когда я встречалась взглядом с его холодными, будто безжизненными, глазами, меня пробирала дрожь, хотелось спрятаться или раствориться. После того, как я стала его вроде как личной помощницей, он заставлял меня не только подавать ему еду. Я рылась в его бумагах и архивах, искала какие-то документы столетней давности, приносила ему. Он их читал, что-то выписывал, складывал в стопку и отправлял меня обратно. Документы были сплошь расписаны графиками и формулами, с цифрами и символами, вероятно, денежными.

Из-за бумажной пыли комната с архивом быстро загрязнялась. Я убиралась там по нескольку раз в неделю, постоянно таскала и передвигала тяжеленые ящики и коробки. Но в самих бумагах я ничего не понимала, они были то ли на итальянском, то ли на испанском: какие-то контракты с причудливыми подписями, непонятные печати и организации. А главное, нигде я не нашла упоминания Уайтли. Видимо, эту фамилию он взял себе относительно недавно.

Он был загадкой, пока тщательно скрывал свою личность и не считал нужным меня посвящать в свою жизнь. Но мне так и не удалось понять, чем он занимался.

Как я уже говорила ранее, Анаксимандер был брезгливым до безобразия. Это распространялось и на слуг, поэтому все в обязательном порядке мылись каждый день, а летом по несколько раз. Вампира ужасно бесил запах пота, и особенно доставалось Никки, который в жару работал в саду. Хозяин сам рисовал схему посадки цветов и кустарников, которые каждый год были разные, и Никки вместе с парой помощниц должны были все эти приготовления сделать как можно скорее. С бедняг текло по три ручья, а с Ника все четыре, потому что он больше всех орудовал тяпкой. Но даже сидя на втором этаже дома, Анаксимандер высовывался в окно и знаками показывал им всем, что пора сделать перерыв, то есть помыться, а своего щеночка он отправлял на короткий отдых чаще всего.

Я заметила, что его бесил не сам Никки, а то, что этими запахами проявлялась его человечность, ровно, как и у других женщин. Стремление вампира жить в каком-то стерильном пузыре меня просто убивало, но это оттого, что я обычный человек, и не видела ничего плохого в естественных биологических процессах.

Спасибо, что его не раздражало то, что я просто дышу.

С Никки я стала общаться очень мало. Иногда, посматривая на него с расстояния, я вспоминала о том, как мы спали на одной подушке, и те ночи казались потерянным раем. Разговаривать нам было не запрещено, но сделать это в непринужденной обстановке больше не было возможности. Он не решался ходить ко мне, когда за стенкой, возможно, сидит хозяин. За произошедшее тогда с Моникой я его простила, ведь он действительно не мог себя контролировать, в любом случае он был моей единственной радостью и даже мельком увидеть его через окно или случайно столкнуться в коридоре вселяло в меня уверенность и надежду.

***

Приближался уже конец лета, и в один такой день солнце пекло нещадно. Я разваливалась на части и еле передвигалась, одетая в платье с длинным рукавом, да еще и живя в доме, где кондиционеры никто ставить не собирался. К вечеру Анаксимандер, видимо, устал от моего измученного вида и отправил на покой. Обрадовавшись, что на сегодня капризы кончились, я отправилась в ванную, которая также, как и в темнице, была вмонтирована в качестве отдельного помещения в моей комнатке. Правда вместо стоячего душа и шторки, интерьер был уже поприличней, то есть стояла полноценная белая ванна, где можно было вытянуть ноги и поразмышлять о сущности бытия. Я уже подумывала утопиться, но каждый раз мысли о Никки и родителях меня останавливали. Не хочется, чтобы сюда попали еще жертвы, пусть на мне все и закончится.

Только я набрала ванну и залезла в воду, надеясь, хоть немного расслабиться и забыть о своем положении, как услышала, что кто-то крутит дверную ручку. Сама дверь не закрывалась, чтобы ко мне, как к служанке, всегда был доступ. Я испугалась, подумав, что это ломится Анаксимандер, но вдруг заметила знакомую кудрявую макушку в просвете между дверью и потолком.

– Прости, я не вовремя, – сказал Никки, не решаясь зайти ко мне в ванную.

– Ничего, иди сюда.

Я села в позу эмбриона и обняла руками колени. Увидев меня в таком виде, он немного засмущался. Пар от воды поднялся к потолку, ему явно стало жарко, и он подергал себя за ворот футболки.

– А у тебя есть униформа? – почему-то спросила я.

– Есть. Но мне разрешили ее не носить. В шестнадцать я сильно вырос в плечах, и отец сказал, что перешивать он мне ничего не собирается, и разрешил купить что-нибудь себе в городе. Я в униформу тупо перестал влезать, – он широко улыбнулся мне, и я тоже невольно зарделась.

– Я по тебе соскучился, – сказал Никки, усевшись на холодный кафельный пол рядом с ванной, и теперь не нависал надо мной, а находился лицом к лицу.

– И я, – тихо ответила я, но тут же вспомнила о более важных стратегических вопросах. – Никки, нам нужно что-то делать. Я хочу разыскать Монику и убежать вместе с вами.

– Мо держат в подземелье, но не там, где ты жила.

– Значит, с ней все в порядке? – я искренне обрадовалась этой новости.

– Не сказал бы. Отец бывает у нее по вечерам. Но что он там с ней делает… не знаю.

– Она превратилась в вампира?

– Ну, не совсем. Когда ты подралась с отцом, там осталось много крови на полу. Она собрала все и выпила. Это окончательно ее добило, потому что она раньше уже добывала как-то отцовскую кровь, но не в таких количествах. А потом стала нападать на меня и на тебя. Конечно, ты ей была более привлекательна… из-за связи с отцом, – тут он задрал футболку, и я увидела несколько круглых шрамов на животе и ключице. – Еще на руках есть. Она ниже меня, до шеи не дотягивалась, – он грустно посмеялся.

Я в уме посчитала примерно, сколько же в итоге шрамов осталось у Никки за всю его не такую уж долгую жизнь, не учитывая того, как его покалечили в детстве. Я протянула руку и погладила его по щеке. Он в ответ поймал мою ладонь и по очереди поцеловал каждый палец. Было щекотно, но приятно.

– Я думал, ты никогда меня не простишь.

– Уже и думать забыла, – соврала я, удивившись, что он до сих пор переживает. Простить-то простила, но выкинуть из головы вряд ли когда-нибудь смогу, слишком они меня напугали.

– Можно? – он приблизил свое лицо, и я утвердительно кивнула.

Он поцеловал меня так же скромно и боязливо, как в первый раз. Но теперь я уже не думала с ужасом, «что это было», а наконец-то тоже наслаждалась актом взаимной любви.

– У тебя скоро вода остынет, я, пожалуй, пойду, – сказал он, вставая с пола.

Внезапно на меня нашла такая невыносимая тоска и обида, что, не помня себя, я вскочила и кинулась ему на шею, впечатав мокрый силуэт на его светлой футболке.

– Никки! – я вцепилась ему в волосы прижалась лбом к его щеке. – Побудь еще немного! Я не выдержу находиться с ним так долго! Я боюсь его!

– Ты же простынешь… – он снял с крючка над ванной чистое полотенце и, замотав меня в него, вытащил из ванны.

Он только начал читать лекцию про опасность стояния на холодном полу, но я тут же, как тигрица, набросилась на него снова и заткнула рот поцелуем. Не в силах сопротивляться, он опустился со мною на пол и стянул полотенце, которым только что обмотал. Голос разума затмился у нас обоих в один момент. Более опасного места для любовных утех было просто не найти – почти у вампира под носом. Никки стянул футболку, и я успела насчитать еще несколько белых шрамов на чуть загорелой коже.

С нежностью и страстью он принялся целовать меня. Головокружение накрыло с головой, и весь мир исчез в один единственный момент. Словно цунами, захлестнуло меня обжигающей волной удовольствия. Никки поцеловал мои шрамы на шее, которых обычно не было видно за высоким воротником платья, и я ответила ему тем же, нежно коснувшись губами белых полос на его брови и уголке рта. Он смотрел на меня с такой любовью, что я готова была провалиться сквозь землю от смущения, и это действовало даже сильнее, чем осознание того, что я лежу под ним абсолютно голая. Мы снова обнялись и наслаждались темпом наших тел в этом замкнутом запаренном помещении, где было нечем дышать. Нам обоим быстро поплохело, но Никки это не смущало, он ловил момент и гладил меня по ногам, животу и груди. Никогда еще я не испытывала таких прекрасных и будоражащих сознание эмоций. И хотя он не делал со мной ничего такого развратного, мне казалось, что прямо там умру от перевозбуждения, и эта смерть была бы самой желанной из всех, которые я продумывала, находясь в плену.

Как обычно бывает, прекрасные мгновения длятся недолго. Никки словно опомнился от крепкого сна, вскочил и поставил меня на ноги. Я была так расслаблена, что не смогла удержаться и опять рухнула к нему на грудь.

– Я здесь слишком долго, – пропыхтел он, прижимая меня к себе.

Не понимая, о чем он говорит, я умилялась его покрасневшим ушам. Видя, что я ничего не соображаю, он поднял полотенце, отряхнул и снова накинул на меня. Затем чмокнул в лоб на прощание.

– Попробую разыскать в городе какую-нибудь информацию. И съезжу к твоему дому.

Он проводил и усадил меня на кровать, потом еще раз поцеловал, потом еще. Мы не могли друг от друга оторваться минут десять. Но тут я, наконец, пришла в себя и скрепя сердце попросила его уйти.

Наутро у меня состоялся не очень приятный диалог с Анаксимандером. Подтвердились самые худшие опасения – он или кто-то видел, как Никки выходил из моей комнаты.

Вампир, как обычно, пил свой кофе и читал вчерашнюю газету. Я сидела у двери и терпеливо ждала, когда она закончит. Когда я почти придумала способ разыскать и вызволить Монику, Анаксимандер вдруг оторвался от газеты и как-то недобро на меня посмотрел.

– Что Никки вчера у тебя делал?

– Приходил извиниться, – спокойно ответила я, старательно не выдавая волнения в голосе.

– За что?

– За то, что они с Моникой на меня напали.

– Какой неженка, – он снова отвернулся и хлебнул кофе. – И давно он ходит к тебе «извиняться»? – он как-то злобно произнес последнее слово.

– Он только вчера пришел. Мы поговорили, и все.

– Чем все закончилось?

– Я его простила.

– Скажу один раз: я не люблю, когда питомцы играют друг с другом без моего ведома. Их задача – слушаться хозяина. А когда они начинают забывать свою основную цель, то происходят неприятности, которые я решаю удалением провокатора.

– Хорошо, хозяин, – сердце бешено билось от страха, я бессознательно мяла юбку платья, и это, естественно, заметил вампир.

Анаксимандер допил кофе, встал из-за стола и подошел к отрытому окну. Пару минут он смотрел вдаль на хмурое небо, которое предвещало окончание жары и начало осени.

– Сколько лет меня окружают женщины, но до сих пор не могу их понять, – сказал он, выглянув наружу и любуясь трудами своих слуг – по совместительству садовников. – Резвиться с кастратом… Вот это ты меня удивила.

Меня словно окатили ведром ледяной воды. Я не нашлась, что ответить. Он сказал это, как факт, без намека или подозрения. Будто с самого начала все знал, следил за нами и слышал каждый вздох.

– Отправляйся вниз и найди Оливу. Сегодня до конца дня будешь работать на кухне.

Я думала, Анаксимандер прибьёт меня за измену ему, великому султану, но он просто отправил на кухню. Вот уж поистине непредсказуемое создание.

========== Глава 4. ==========

«Так я и пошла на твою кухню», – ругалась я про себя, пустившись бегом обратно в подземелье, из которого раньше так мечтала выбраться.

Минуя погреб, лестницы, свою бывшую темницу, я бежала по извилистому коридору, даже не разбирая пути. Остановилась лишь тогда, когда обнаружила, что знакомые места уже давно остались позади, а передо мной продолжал разветвляться коридор.

Решив воспользоваться правилом «правой руки», я направилась по очередному, не отличавшемуся от других, пути из красного кирпича. Я останавливалась у каждой двери и, прислоняя ухо, пыталась расслышать хоть что-нибудь, звала Монику сквозь замочные скважины, но мне никто не отвечал. Часов у меня при себе не было, но точно могла сказать, что плутала там около часа, пока, наконец, не услышала за одной из дверей, как будто звон железа. Глухо громыхая, звук доносился до моих ушей отдаленно. Казалось, он шел не из-за стен, а из-под пола. Когда я нашла дверь, за которым шум был особенной сильным, то снова наклонилась к замку и позвала свою подругу. Звон тут же прекратился. Я дернула дверь, но она не поддавалась. Словно в ярости, я принялась крутить несчастную круглую ручку, давить и вырывать ее, пока старое сырое дерево вокруг нее, наконец не треснуло. В очередной раз я почувствовала, что в момент опасности у меня откуда-то прибавляется физическая сила, правда, жаль, что это меня не спасло, когда вампир напал на меня около дома. Видимо, чтобы обрести способность, нужно немало заплатить потом и кровью.

Я просунула руку в образовавшееся около замка отверстие внутрь и погладила дверь изнутри в поиске щеколды или цепочки. Нащупав холодную железку, я дернула ее влево и врата приветливо и со скрипом отворились. Внутри горела одна тусклая электрическая лампа, а у стены на матрасе, отвернувшись, лежала Моника, укрытая одеялом.

Не помня себя от радости, я кинулась к ней.

– Мо! Проснись! – я потрясла ее за плечи, и она нехотя повернулась ко мне.

Стоило ей меня увидеть, как она тут же вцепилась мне в руку и потащила к себе. Покрывало слетело с нее, и я увидела, что она одета в тонкую ночную рубашку с длинными рукавами. Сильно исхудавшая, с синяками под глазами, она прижала меня к себе так крепко, что у меня захрустел позвоночник.

– Ади, ты пришла… – она принялась гладить меня по волосам, будто кошку. – Я так голодна, хорошо, что ты пришла.

– Что он тут с тобой делает? Как ты себя чувствуешь?

– Кто он? – она немного отстранилась. – Отец? Он меня лечит. Говорит, что я серьезно больна.

– Мы с Никки решили найти способ бежать вместе и хотим тебя забрать с собой.

– А отец поедет с нами?

– Совсем с ума сошла? – даже видя в каком она подавленном состоянии, я невольно разозлилась на нее. – Ты скоро умрешь от истощения, но все равно думаешь о вампире!

– Хозяин всегда все делает правильно, и он не морит меня голодом, просто ограничивает.

– Мо! Нам надо выбираться отсюда! – я схватила ее за плечи и только сейчас заметила, что ее правая нога была закована в длинную цель. Другой ее конец был насмерть вмонтирован в стену. Она могла бы дойти до двери, но выйти дальше – никак.

– Ты иди, а я останусь с хозяином, – она как-то странно на меня смотрела, будто кобра на мышонка.

– Хочешь есть? На, бери! – я завернула ворот платья и откинулась назад.

– Не могу… Отец запретил пить кровь… – она крепко схватила меня за горло и явно боролась с желанием наброситься. Больно сжимая мою покрытую шрамами шею, Моника то ослабляла, то усиливала хватку.

– Отец запретил, но ты же хочешь, – начала я ее дразнить, борясь с позывами кашля и инстинктами, подсказывавшими мне, что меня скоро задушат. – Что сильнее? Запрет отца или голод? Уверена, что голод.

Моника, измученная и дрожащая от напряжения, сверлила меня глазами и раздирала зубами в кровь заусенцы на пальцах. Но вдруг она отпустила меня и нежно погладила по щеке.

– Такая теплая… – прошептала она. – Такая вкусная…

Тут я услышала, что дверь заскрипела, и в свете лампы образовался высокий силуэт.

– Вот это встреча. Новая дочь такая предсказуемая, – с насмешкой сказал Анаксимандер. Он стоял на проходе и смотрел на нас сверху вниз в прямом и переносном смысле. – Не советую ее провоцировать.

Моника резко одернула от меня руки и отодвинулась на край матраса.

– Иди ко мне, – скомандовал вампир, и девушка, звеня цепью, тут же вскочила и поспешно поковыляла к своему хозяину.

Когда она подошла, он схватил ее в охапку и прижал спиной к себе. Вампир надавил ей на челюсть, и Моника покорно, словно собака, открыла рот. У нее не хватало четырех зубов – двух сверху и двух снизу. Видимо, он вырвал ей клыки.

– Скоро у нее отрастут обычные человеческие зубы, – как-то слишком по-доброму сказал он и дотронулся пальцем до пустых участков в ее нижней челюсти, проверяя их, словно врач. – Я запретил ей пить кровь. Если она продолжит, то окончательно свихнется и перебьет тут всех. Можно, конечно, избавиться от нее, но мы столько лет прожили вместе, – вампир обнял Монику и положил голову ей на макушку, мечтательно закрыв глаза. – Люди ведь не убивают животных, что внезапно заболели. Они их лечат, водят к ветеринару, а если болезнь неизлечима, то усыпляют.

– Ах, хозяин, – простонала Моника, явно наслаждаясь тем, что возлюбленный отец проявляет к ней внимание. – Я очень хочу выздороветь, хочу вернуться к вам.

– Ты так сильно меня любишь? – снова и снова он задавал ей этот вопрос, издевательски улыбаясь ее унижениям.

– Больше всех на свете, – замурлыкала она, опускаясь перед ним на колени и, словно в экстазе, обнимая его ногу.

– А что насчет Адены? – он посмотрел в мою сторону. Я молча сидела на матрасе, боясь сдвинуться в места, и в ужасе наблюдала эту «любовную» сцену.

– Она мне как сестра.

– Ты раскаиваешься за то, что напала на нее?

Она не ответила, а лишь вопросительно посмотрела с пола на Анаксимандера.

– Не знаю… Я почти ничего не помню. Простите, отец.

Меня ее ответ больно кольнул, но лучше уж пусть она не помнит, чем считала бы, что все сделала правильно, главное, что по указке хозяина.

Вампир поднял Монику с пола за руку и отвел ее обратно к матрасу.

– Хочешь посмотреть, как сильна наша любовь? – спросил он меня, и, не дождавшись ответа, схватил свою питомицу за юбку ночной рубашки и стянул ее через голову.

Я ни разу не видела Монику без одежды и, естественно, думала, что она там такая же, как все. Однако вместо гладкой светлой кожи, я увидела исцарапанное, покрытое шрамами и синяками вдоль и поперек бледное тело.

– Покрутись, – скомандовал вампир, возвышенно держа ее за руку, словно балерину в парном танце.

На ней не было живого места: сплошь следы от укусов, царапины, фиолетовые синяки, местами ожоги и порезы. Какие-то из них были еще свежими и ярко-розовыми пятнами выделялись на фоне других ее «красот».

– Что-то из этого она получила в наказание, что-то в награду.

«В награду», – повторила я про себя, и тошнота подошла к горлу.

– Поистине восхитительна, – Анаксимандер заворожено смотрел, как Моника крутится, словно танцовщица на старых заводных шкатулках, – она будто кукла, которую я сам слепил из глины, покрасил, придал форму и нарисовал орнамент. Еще когда я увидел ее ребенком, то понял – из этой девочки получится поистине волшебное создание. Природа одарила ее всем самым лучшим, но я сделал еще прекраснее. И какая ирония, что моя любимая дочка так сильно заболела. Если бы это случилось с кем-то другим, я бы даже внимания не обратил, но Монику мне по-отечески жалко. Скоро она перетерпит жажду крови и вернется ко мне такой же покорной и жизнерадостной, как раньше.

– Хозяин! – Моника радостно прыгнула ему на шею. – Жду не дождусь!

– Адена, иди на кухню, вечером я с тобой еще побеседую.

Не помня себя, я выбежала из места содержания Моники и понеслась куда глаза глядят. Мне повезло, и удалось вернуться обратно в тот коридор, с которого началась моя жизнь здесь. Обняв себя за плечи, я опустилась на пол и попыталась подавить истерику. Представляя, через что прошла Моника за годы рабской жизни, мне стало плохо, и такие же царапины и раны стали мне мерещиться на самой себе. Я схватилась за голову и больно впилась в волосы, чтобы боль физическая хоть немного уняла душевную. Все меньше я понимала, как могу спасти Монику и Никки, они были слишком зависимы от отца по всем фронтам. Пока что здесь я была единственной, кто думал своей головой и понимал, что хорошо, а что плохо.

Тут я увидела перед собой знакомую белую юбку. Олива наклонилась ко мне и, схватив за локоть, подняла и повела на кухню.

Когда меня привели в чувство, часть продуктов, привезенных из города, уже была обработана, но нужно было еще что-то приготовить на сегодня и завтра. В итоге я проторчала у них до сумерек и настала пора накрывать на стол. Девушки ели отдельно от хозяина, а вместе трапезничали лишь по особым случаям, например, когда в семью принимали нового члена. Поужинала я в итоге в их компании.

Мы сидели в небольшой столовой рядом с кухней, где из-за людей и постоянного движения было нечем дышать. Среди них я чувствовала себя какой-то монахиней и пыталась понять, над всеми ли Анаксимандер так издевается, или лишь над любимыми «питомцами». Но удачно сшитые платья с закрытыми руками, шеями и длинными юбками не давали никакого доступа к этой информации, а насильно к кому-то лезть я не собиралась. Аппетит после увиденного в темнице не шел, и я едва смогла съесть немного жаркого и забить водой. Говорили они между собой не особо, как узницы, которым нужно было соблюдать тишину, поэтому я даже не знала большинство из них по именам. Во время еды, они тоже молча жевали и не испытывали ко мне никакого мало-мальского интереса.

Мои попытки поговорить разбивались об стену, и вскоре я уже сама перестала к ним приставать. Сколько они здесь живут? С детства, или их тоже, как меня, однажды похитили и заставили все забыть? По крайней мере, они были больше похожи на механических кукол, чем на людей.

========== Глава 5. ==========

Вечером я, как обычно, принесла Анаксимандеру бутылку вина. На этот раз он, сидя в своем кабинете, уже не читал перед сном прессу, а что-то писал на линованной бумаге. Из-под его перьевой ручки выходили красивые буквы с завитушками, точками и подчеркиваниями. Пока я наполняла его бокал, то заметила, что пишет он не на английском. Может, французский или итальянский, по крайней мере, ни единого слова я не разобрала. Хотя в глубине души позавидовала, что такое чудовище, как он, обладает чувством прекрасного, пускай и в несколько извращенном формате. Да еще и руки у него из правильного места растут, в отличие от большинства людей.

Я поставила немного опустевшую бутылку на стол и уселась на стульчике рядом с дверью, где обычно ждала, пока он отпустит меня.

– Знаешь, что мне нравится в наших отношениях? – опять начал он ни с того, ни с сего.

– Не знаю.

– Ты уже даже не скрываешь, что не подчиняешься мне. Почему же ты все еще здесь?

– Мне тут нравится, – соврала я, даже не надеясь на то, что он поверит.

– Хм? Тогда почему не станешь моей питомицей?

– Предпочитаю думать своей головой. Хочу любить вас по собственной воле, а не по приказу.

– Ну да, ну да, – как-то недоверчиво сказал он, оторвавшись от газеты и исподлобья посмотрев на меня. – Громкие слова, а за ними лишь пшик. Если я правильно тебя прочитал, то ты весьма добросердечный человек, и, пожалуй, я этим воспользуюсь.

– Что вы имеете в виду? – бессознательно я снова принялась нервно мять юбку.

– А то, – он развернулся с таким видом, будто настолько сильно устал от меня, что готов придушить на месте, – если ты сбежишь, не важно, удачно или нет, или попытаешься натравить кого-то на мою скромную обитель, то я убью Николаса.

Меня сковал страх. Он знал, чем меня приструнить, и кольнул в самое больное место.

– Монику не убью, наверное. Признаться, я питаю к ней какую-то нездоровую симпатию. Мне все время хочется ее украшать, даже если на ее нежном тельце уже больше нет места. А Николаса я люблю меньше, хотя он исправно работает. Со стороны может показаться, что между нами более глубокие отношения, но на самом деле он просто делает то, обо что я не хочу марать руки.

«Вот оно что», – подумала я. – «А Никки тебя боготворит, как и бедняжка Моника».

– Так что ты мне поняла. Я от своих слов не отказываюсь, – тут он встал с бокалом в руках и подошел ко мне.

Я боялась на него смотреть, особенно после очередной запугивающей тирады. Было бы проще, будь он обычным болтуном, который только словами может ранить, но он не брезговал и претворять все сказанное в жизнь.

– Сказать по правде, я планировал, что ты заменишь мисс Ди, очаровательную мисс Ди, – мечтательно повторил он ее имя, – но вы слишком отличаетесь по характеру, поэтому вряд ли это возможно. Но как к разумной альтернативе – отношусь хорошо.

Тут он перевернул бокал прямо мне на грудь. Розовым пятном напиток тут же растекся по белому платью и продолжал разрастаться. Мне стало мокро и противно, а под носом теперь пахло спиртом и забродившим виноградом.

– Хорошо, что это не горячий кофе, – ухмыльнулся вампир. – Посмотри на мою руку.

Я с трудом оторвала глаза от пола и посмотрела на бледную ладонь перед моим лицом. С утра я не замечала каких-то изменений на открытых участках его тела, но теперь отчетливо видела, что кожа потрескалась и покрылась глубокими морщинами, а вены, что проходили по тыльной стороне, взбухли и неприятно выпячивались.

– Будь хорошей дочерью и вылечи своего отца.

– Разве вы не сказали, что уже выздоровели? – я рефлекторно закрыла руками шею, боясь повторения болезненной в физическом и моральном плане «процедуры».

– Сказал. Но это появилось внезапно. Не выношу вида старости, она отвратительна, – сказал он как-то больше на эмоциях. – Раздевайся.

– Прямо здесь? – спросила я трясущимся от страха голосом. Пожив с ним бок о бок, я убедилась, насколько он опасен, и теперь была уже гораздо менее смелая, чем тогда, в темнице.

– Твоя одежда грязная. Ненавижу грязь, – рявкнул он, и я, словно сама уже была под действием его порабощающей магии, расстегнула на боку молнию и стянула платье через голову.

Я не хотела, чтобы он снова видел меня голой, потому что вспомнила про тот наш несчастный поцелуй, когда смогла застать его врасплох. Но в голову больше не лез никакой хитроумный план, да и на этот раз атаковать его было нечем. Я застенчиво скомкала платье и прикрылась им, но Анаксимандер тут же отобрал его у меня и отшвырнул вглубь комнаты.

– Кажется, там так было… – он вдруг зажмурился, пытаясь что-то вспомнить. – «Алекс раздел Софи и осыпал ее тело нежными поцелуями» – последнюю часть мы опустим.

Он схватил меня за руки и, дотащив до столика, за которым обычно ел, грубо толкнул на него и навалился сверху. Рядом с моей головой стояла недопитая бутылка вина, но схватить я ее не могла, потому что вампир все еще держал обе мои руки.

– Даже не думай! – выкрикнул он, будто предугадав мои мысли. – Я убью Ника, если ты не будешь подчиняться!

Услышав эту угрозу еще раз, мне как будто стало плохо с сердцем – в груди закололо и закружилась голова. В таком состоянии я боролась, сколько хватило сил, но Анаксимандер был гораздо мощней и вскоре поборол мои и так не особо мускулистые руки. Он впился в мое горло без особых прелюдий, и за это я была ему даже благодарна: быстрее начнется, быстрее закончится. Молча претерпевая боль, я смотрела в окно, но видневшиеся там черные сосны лишь хуже влияли на мое и так безрадостное настроение. Мне казалось, что их мерные покачивания под ветром отвечали на мои безмолвные вопросы. Они шептали, что я обречена, что мне никогда отсюда не выбраться, что он будет пользоваться мной, пока не надоест, и что нам с Никки никогда не быть вместе. Я не заметила, как слезы покатились по щекам к шее, и вампир, почувствовав странный привкус, вдруг оторвался от меня. Он выглядел задумчивым и расслабленным, и через секунду, повеселев, уже рассматривал помолодевшую руку.

– Тебе не понять, какого это… – пропыхтел он, вытирая слезы с моего лица. – Когда мое тело наполняется живительной силой и молодостью… Да! – он снова поймал меня за руки и больно прижал их к поверхности стола. – Я прямо чувствую, как энергия начинает кипеть! Боже, что за растерянный взгляд, ты же у нас вся такая испорченная!

– Вы уже получили свое! – закричала я. – Отпустите!

– Хм, а Николас уже свое получил?

– Нет! – рявкнула я и ударила вампира коленкой по бедру, все еще не оставляя надежд победить в этой схватке.

– Было бы странно, если бы да! – снова пошутил он, но я на это лишь злобно оскалилась. – Хотя и так удивлен, что у него открылось к кому-то влечение. После операции он долгое время даже не разговаривал с женщинами.

Я не хотела говорить о Никки и его проблемах, тем более что Анаксимандер явно наслаждался тем, что ему есть, как показать свое превосходство, причем весьма дешевым способом. Он сам изуродовал человека и теперь мог без зазрения совести припоминать это где ни попадя.

– Зря вы вообще завели эту тему, – немного успокоившись, решила я продолжить беседу. – Кажется, он влюблен в меня, но у меня к нему нет ничего, кроме жалости. Бедный несчастный мальчик, обреченный на одиночество. Я лишь немного приласкала его.

– Хранишь верность своему бариста?

– И думать забыла, – а ведь действительно я совсем забыла о нем, но оно и к лучшему. Все равно идеализированный образ симпатичного парня из кофейни мне больше не помогал ни морально, ни физически. Нужно было думать о реальных проблемах. – Побыв с вами, я подумала, что зрелые мужчины мне нравятся больше.

– Ты меня не проведешь, – спокойно сказал он и, схватив бутылку, вылил на меня оставшееся содержимое. – Как можно быть такой неряхой?

Применив свою старую тактику, но уже без просьб, он содрал с меня короткий топ, который я, как и все остальные женщины, носила вместо бюстгальтера. Инстинктивно прикрывшись и воспользовавшись тем, что из-за вина поверхность стола стала скользкой, я ловко выскочила и приземлилась на пол, больно ударившись рукой. Там же меня поймал Анаксимандер. Он схватил меня за волосы и прижал к полу.

– Посмотри, что ты сделала, – злобно сказал он. – Испачкала ковер. Завтра будешь вылизывать его, пока язык не сотрешь!