Текст книги "Инициатива наказуема (СИ)"
Автор книги: Hell_is_here
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
«Маленькая шлюха» – прочитала я по его губам, потому что ничего не слышала – в ушах звенело.
Тут я увидела, что тело его побледнело и прямо на глазах покрылось морщинами. Оставшиеся волосы в одну секунду превратились в седину, а торчавшее в сердце мачете просело и проехало еще пару сантиметров вниз. Анаксимандер скривился и оскалился. Он кинулся ко мне так прытко, что я не успела нанести последний удар, и мы упали, поскользнувшись в луже крови. Он стал вырывать у меня орудие, крича, как безумный: «Предатели! Ублюдок и шлюха!» Я ворочалась и боялась даже посмотреть на его озлобленное лицо, постаревшее лет на сто. Из его рта, носа, груди и шеи текли реки крови, все такие же горячие, как пару минут назад.
– Сдохни ты уже! – закричала я, и боги, наконец, услышали мою молитву.
Ник пришел в себя и подскочил к нам. Резким движением он вытащил мачете из грудной клетки вампира и со всей силы вонзил тому опять в шею, но вытащить обратно не смог. Наш меч правосудия снова застрял. Анаксимандер, видимо, уже начал терять силы, но умирать очень не хотел. Его рвало кровью прямо на меня – лицо и шея полностью покрылись мерзкой густой жидкостью, которая быстро свертывалась и плотной пленкой застывала на теле. На последнем издыхании, он схватил меня за шею и снова принялся душить. Мне не хватало кислорода, и инстинктивно я выпустила топор из рук. Кровь залила мне рот и глаза. Все, что я могла видеть, это редкие участки потолка и седой лоб вампира.
В последний момент я разлепила веки и увидела, что Ник заносит топор над своим отцом. Один взмах – и его голова отлетела в стену. Тело замерло и тут же рухнуло на меня сверху, накрыв с головой. От болезненных прикосновений скользкой плоти к свежим ожогам я закричала. Вид обезглавленной туши вызывал тошноту, а мерзкий запах плоти и мяса врезался в ноздри.
От страха и отвращения я зарыдала, толкала тело, но сил не хватало, чтобы выбраться из-под него. Ник подбежал и вытащил меня. Мы не успели опомниться, как дверь открылась настежь и ворвалась Моника.
Сначала она увидела нас, и волосы ее встали дыбом. Потом перевела взгляд на нагое тело отца, а затем на лежавшую у стены голову, которых отделяла друг от друга ровная кровавая дорожка. Моника завизжала и, будто лишившись сил, сползла по стенке. Кажется, она не понимала, что произошло. Забыв о нашем существовании, она на четвереньках подползла к лежащему животом на полу телу старика и подёргала за плечо.
– Отец, – прошептала она, бледная, как смерть. Затем подошла к голове, на лице которой застыл злобный оскал. – Что с тобой? Как же так?
Она закрыла ему веки и несколько минут гладила по седым волосам. Я в это время пыталась откашляться. После того, как меня чуть не задушили, организм никак не мог прийти в себя и восстановить дыхание.
– Вы убили отца!!! Предатели!!! – она вскочила и бросилась на нас, но Ник схватил ее за руки и силой посадил на кровать.
С ужасом я обнаружила, что рабская любовь к вампиру не прошла даже после его смерти. Получается, что каждая служанка теперь представляет для нас опасность. Вдруг меня затошнило, но откашлявшись, я сдержала порыв.
– Адена, ты наглоталась его крови! – закричал Ник, удерживая визжащую Монику на постели. – Нужно срочно избавиться от нее!
– Что мне делать?! – в панике спросила я, пытаясь перекричать Мо.
– Беги вниз, в санитарку! Выпей что-нибудь рвотное! Пальцы тут не помогут!
Я поднялась и только-только собралась выбежать из комнаты, как путь мне преградили три женщины. Олива с ужасом смотрела на кровавую баню, развернувшуюся в спальне и на труп их возлюбленного хозяина.
– Это ты сделала? – прошипела Олива, осматривая меня, голую и заляпанную багровой кровью с ног до головы. Глаза ее покраснели, и она яростно сжала кулаки.
Не придумав ничего лучше, я быстро подняла с пола отлетевший к двери после обезглавливая мачете и наставила его на женщин.
– Я и с вами это сделаю, если не станете слушать моих указаний! – выкрикнула я, и вышло даже более властно, чем планировалось. – Если вы еще не поняли, то ваш отец мертв! Теперь я здесь хозяйка!
Олива сделала шаг вперед, но тут же отступила. Моника замолчала, и они, вместе с Ником, ошарашенно посмотрели на меня.
– Ник, Сэм и Олива! – указала я на каждого с помощью мачете. – Растопите печь и сожгите голову! Потом тело! Вместе их не класть!
Не сказав ни слова, они сгруппировались и вынесли то, что осталось от вампира из спальни. Со мной остались Моника и еще одна девушка – Ева. Второй я сказала срочно принести мне марганцовку или что-нибудь рвотное.
Наконец, мы с моей давней подругой остались наедине. Силы внезапно покинули меня, и, опираясь о стену, я дошла до кровати. Как будто ничего не произошло, я рухнула рядом с Моникой и завернулась в одеяло. Зареванная Мо все еще осматривала последствия кровавого побоища, переводя взгляд то с огромных темно-красных разводов на полу, мебели и стенах, то опять на меня, так беззаботно лежавшую в грязной постели.
На самом деле мне вовсе не было безразлично. Просто мой мозг отказывался нормально воспринимать произошедшее. Все тело чесалось из-за застывшей крови, а глаза со слипшимися ресницами закрывались от усталости.
– Отец, любимый, почему это произошло… Вы предатели, предатели, предатели… – слышала я причитания Моники, но мне было совершенно не жаль ее в тот момент. Она еще сама не понимает, что ей спасли жизнь.
Когда Ева пришла, я уже, наверное, заснула, и меня за плечи тряс Никки. Он испуганно смотрел на меня, говорил, что я похожа на покойницу. Потом я выпила лекарство для прочищения желудка, но было слишком поздно.
========== Эпилог ==========
Все то, о чем я мечтала и смаковала в своих фантазиях несколько месяцев произошло буквально за доли секунды.
Анаксимандера больше нет.
Эта мысль даже у меня не укладывалась в голове. Наутро я проснулась в семь, по расписанию, встала за кофе, обернулась посмотреть на привычный затылок. Но на другом конце кровати никого не было, и я забралась обратно под одеяло. Кажется, в то утро я спала часов до двенадцати – и не существовало в мире большего блаженства, кроме долгожданного сна.
Несмотря на то, что по моему указанию тело вампира сожгли, я все равно боялась, что он может воскреснуть из пепла, возродиться, как феникс, и наброситься на меня из любого темного угла, чтобы отомстить.
Женщины тоже никак не могли привыкнуть, что их хозяин ушел в мир иной. Они не обвиняли меня и не пытались напасть, но часто я видела, как они расходятся по углам и плачут, плачут, плачут. Забитые и покорные, они не готовы были расстаться с объектом их проблем. У них было незавидное детство, но их заставили променять один ад на другой.
Когда я сдуру сказала им, что теперь Адена тут хозяйка, они восприняли это всерьез. Сначала они не знали, что делать, приходили ко мне и спрашивали, что да как, может мне чего надо. Они продолжали готовить кофе и еду по любимым рецептам вампира и носить их мне по расписанию, пока я не пресекла это. То же самое творилось с Моникой и Ником, которые слонялись по дому и не находили себе места, пока я не озадачивала их какой-нибудь ерундой.
Моника переживала сильнее всех. Она могла начать внезапно бить посуду и вазы, устраивала истерики, кричала на меня, но потом, выплакавшись, успокаивалась. Она кидалась мне на шею, крепко обнимала и терлась красным лицом об мои щеки. Прошло еще много времени, прежде чем ее отношение ко мне перестало походить на маятник.
После смерти Анаксимандера у меня была уйма времени разобрать его действующие бумаги. Мы с Никки вскрыли сейф, замурованный в стену. Там оказались все документы на женщин и его самого, паспорта и прочие свидетельства. Еще в сейфе нашлось несколько пачек наличных. Этого бы нам хватило, чтобы всем скопом из десяти человек жить в гостинице несколько месяцев и ни в чем себе не отказывать. Потом мы стали искать документы по его банковским счетам. Как я и догадывалась, все деньги были оформлены на него, поэтому снять без его личного присутствия какое-то время мы ничего не могли. Но потом мы нашли еще кучу папок и актуальную дарственную, где он дает Монике право распоряжаться своим имуществом. Эти бумаги он оформил еще десять лет назад.
Искренне радуясь, я объявила своей подруге, что она теперь миллиардерша и может больше не жить в этом чертовом доме. Но она никак не отреагировала, сказав, что ей деньги не нужны, лишь бы снова увидеть отца.
Я немного боялась возвращаться к родителям, хотя и очень этого хотела. Но прежде, чем вновь их увидеть, нужно было разобраться с насущными проблемами, ведь я как-никак оказалась ответственна за нарушенный уклад жизни вампирского гарема.
Когда после смерти Анаксимандера прошел месяц, мы с Ником уже полностью распотрошили его архивы и документы. Я же навела свои временные порядки. Больше никаких телесных наказаний и униформы. Последнюю мы всю сожгли в печи. Телефоном мы пользоваться не могли, так как код доступа нигде не обнаружили, видимо, их отец унес его с собой в могилу. Удивительно, что я ни разу не видела, чтобы вампир кому-то звонил, или ему звонили. Сложилось впечатление, что прибор стоял просто для вида, хотя и работал.
Прежде чем навсегда покинуть эту рабскую ферму, мы арендовали склад недалеко от Уэльса и вывезли туда все более-менее ценные вещи, чтобы потом их распродать. В городе Ник купил себе мобильный, потому что на меня оформить не удалось, так как мой паспорт давно был сожжен и развеян по ветру. Телефон нам понадобится, как ничто другое.
В течение этого месяца мы вывезли всех девушек, кроме Моники, в город и поселили в гостинице. А сами, втроем, еще несколько дней жили в доме Анаксимандера.
После того, как я наглоталась его крови, мне не здоровилось. Старые шрамы и раны затянулись, часто тошнило и тянуло на сырое мясо. Потом выпали несколько зубов, потом волосы по всему телу – и в одно прекрасное утро я встала лысая и беззубая. Смотрясь в зеркало, я смеялась, гладила себя по лысине и трогала языком пустые места в челюсти. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Я часто думала, почему случайно наевшись крови Анаксимандера, заразилась его проклятием. Ведь Моника тоже испытывала когда-то безумную жажду, но проявилось это только в появлении клыков. Ответа на этот вопрос у меня не было. Единственным объяснением могло служить то, что я заразилась, будучи свободной, когда как из раба конкурента не сделаешь. Однажды раб – навсегда раб.
Ужасно не хотелось опускаться до кровопийцы, но Ник, как только увидел, что у меня растут клыки, сказал, что согласен быть моим «донором». Такое же желание изъявила и Моника. Мне казалось, что они еще все чувствуют во мне отца. Пускай он мертв, но его частичка все еще жива и просто переселилась в другое тело.
Мне пришлось просто смириться с произошедшим. Но я договорилась с Ником, что если я стану превращаться в жестокого садиста, каким был Анаксимандер, то он должен убить и меня тоже.
Все шло своим чередом, жажда крови меня пока не мучила, а благодаря Монике, которая втирала мне репейное масло в голову каждый день, на лысине стали проклевываться волосы.
***
Жизнь так резко изменилась, что я совсем не знала, как теперь заявиться обратно к родителям, как объяснить, где я была, и что совершила преступление – убила человека, пускай и из самообороны. Мы с Ником придумали небольшую легенду, чтобы хоть как-то оправдать мое почти полугодовое отсутствие.
В наше последнее утро мы забили машину до отказа. Никки облил дом внутри бензином и поджег. Давно я не видела такого знатного зарева, казалось, оно поднимается до небес и уносит туда все наше прошлое, настоящее и будущее.
Взявшись за руки, мы наблюдали за пляшущими языками пламени, пожиравшими все на своем пути. Они ломали двери и плавили окна. Я с наслаждением представляла, как медленно горела кровать, где мне пришлось провести большую часть времени, изображая любовницу, как уничтожаются картины художника А.Уайтли, и все, что о нем могло напоминать. Внутри дома что-то взрывалось и хлопало. Какие-то элементы декора вылетали через окна и поджигали сухой осенний сад.
Ник позвонил пожарным и сказал, что там-то и там-то горит дом, а он случайно это увидел. Мы не стали ждать приезда службы, сели в машину и уехали. Я обрядилась в платок и черные очки, чтобы не привлекать к своему неординарному внешнему виду внимание. Рядом на водительском кресле сидел Ник, а сзади, свернувшись калачиком, лежала Моника.
Думаю, мы трое точно в тот момент испытывали не столько радость от желанного освобождения, а сколько мучительную тоску. Это место стало привычным, со всеми его потрохами, и теперь, когда я его, наконец, покинула, в голове опять стали возникать эти предательские мысли: «А правильно ли я сделала? Можно ли было по-другому поступить? Вдруг я испортила кому-то жизнь?».
Никки, видимо, тоже гложило нечто подобное. После смерти отца он не проронил ни слезинки и достаточно бодро и хладнокровно держался. Но когда мы отъехали на приличное расстояние от горящего дома, и мимо нас проехала пара гудящих сиренами пожарных машин, Ник вдруг притормозил автомобиль и съехал с полупустой трассы на чье-то поле. Я с недоумением посмотрела на него. В этот момент он упал лицом на руль и не шевелился. Едва я дотронулась до его плеча, как он дернулся, выскочил из машины и побежал вдоль по скошенному полю. Испугавшись, что он может с собой что-то сделать, я ринулась за ним.
Он преодолел метров двадцать и упал на землю. Сгорбившись на четвереньках, он стал бить ни в чем не виноватую траву и громко кричать. Я опустилась рядом с ним на промозглый чернозем и попробовала успокоить.
– Я убил его! – он не обращал на меня внимания и продолжал колотить землю. – Убил своего отца! Как я мог?! Чудовище!
Мне пришлось схватить его за голову и силой выпрямить. Он разбил себе лоб, и несколько тонких ссадин алели на его лице. Глаза его покраснели, и слезы катились одна за другой. Он смотрел на восходящее солнце и все шептал, как помешанный, «как я мог, как я мог».
Я обняла и прижала его голову к груди.
– Ты не виноват, это я его убила, – нужно было что-то сказать, иначе его давно копившиеся чувство вины нашло бы более радикальный выход. – Давай вернемся в машину, выпьем чаю из термоса.
– Прости меня, отец, прости меня…
Еще какое-то время он сидел со мной в обнимку, смотрел на расходящиеся облака у горизонта и громко рыдал своей новой «хозяйке» в шею.
***
Первым делом я поехала к родителям. Позвонила в дверь, и открыла мать – она постарела лет на десять, под глазами образовались глубокие морщины, которых раньше не было, и волосы, почти все поседели. Она не узнала меня, и, лишь когда я заговорила, глаза ее заблестели и зрачки расширились.
Я сняла очки и платок, обнажив лысую голову. Мама, не говоря ни слова, кинулась мне на шею и принялась целовать мое лицо. Она обнимала меня и прижимала к сердцу, попутно бормоча какую-то то молитву. Я прижалась к ней и впервые за долгое время почувствовала всю лечебную силу объятий родного и любимого человека. Я сразу вспомнила ее запах, и, как котенок, уткнулась ей в ключицу.
– Боже мой, спасибо, боже… – лепетала она, заводя меня в дом, который заметно опустел.
Она не выпускала из рук мои ладони, будто боялась, что я просто иллюзия, и стоит нам расцепиться, как снова исчезну. Столько боли и счастья одновременно было в ее глазах, что я невольно и сама расплакалась. Мы снова обнялись, и она принялась гладить меня по голове. Мама не могла со мной расстаться, и мы так простояли где-то полчаса. Потом она отвела меня на кухню.
Я рассказала, что попала в дурную компанию, и в итоге оказалась почти в рабстве у одного нехорошего человека, но теперь он мертв, а мне больше ничего не угрожает. В полицию заявлять не надо, потому что виновника уже не осудишь.
Мы просидели, обнявшись, до вечера. Мама больше ничего не спрашивала – ни про мои приключения, ни про мою странную прическу, ни почему я худая, как анорексик. Она просто была счастлива, что я вернулась.
Оказалось, что они нанимали частного детектива, но безрезультатно, и пришлось распродать много вещей, чтобы оплачивать его услуги. Рита переехала вскоре после моего исчезновения, потому что не смогла там больше жить из-за чувства вины. Отец бросил пить и нашел работу, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Я была дома до возвращения отца, и, когда он пришел, между нами состоялась такая же теплая и полная слез сцена воссоединения.
«Вот мой настоящий отец», – думала я, радостно чмокая его в колючие щеки.
Его тоже привлекла моя лысина, и он погладил меня по голове, сказав, что его дочь теперь самая модная во всей Англии.
Через несколько дней я познакомила их с Николасом, которого представила как своего парня, и с Моникой, его сестрой. По документам они оба носили фамилию Уайтли, и это покрывало их абсолютную внешнюю непохожесть.
Все вырученные деньги я отдала родителям. Наш старый дом быстро преобразился в лучшую сторону, но из-за нестабильного здоровья и вампирской сущности я не могла с ними жить.
Мы втроем, с Ником и Мо, сняли двухкомнатную квартиру недалеко от моей школы. Бывших служанок Анаксимандера я помогла устроить на работу. Из-за плохой социализации поначалу было сложновато, но постепенно они преодолели страх перед внешним миром и другими людьми. Они все поголовно были отличными поварихами, поэтому получить должности в ресторанах или гостиницах не составило труда. На первое время им хватит. Раз в месяц я обязательно навещаю их, слежу, чтобы у них все было хорошо и проверяю психическое состояние. Чем дальше они жили от «хозяина» морально и физически, тем проще им становилось. С каждым визитом я видела, как они расцветают, обзаводятся собственными интересами и хобби, думают о будущем, а не выполняют, словно роботы, одно и то же по расписанию. Совсем скоро они станут свободны и можно будет перестать контролировать их жизнь.
Моника и Ник, как наиболее зависимые от своего бывшего хозяина, часто вспоминали о нем, хотя мне это было неприятно. Но я понимала, что пусть лучше они выскажутся, чем через год прыгнут с крыши от отчаяния. На Ника, бывало, находило обостренное чувство вины, и он снова начинал причитать и извиняться перед призраком. Мо тоже плакала в подушку по ночам, звала своего любимого отца, но я все равно слышала все (мой сон стал очень чутким, просыпалась от любого шороха), вставала, шла утешать ее. Даже приходилось оставаться спать с ней, потому что я пахла отцом, и это ее успокаивало.
Но когда-нибудь этот эффект пройдет, я обязательно проконтролирую, чтобы они стали думать своей головой и сами решали собственную судьбу.
Было бы опрометчиво сказать, что я оправилась от пережитого. Было бы враньем сказать, что Анаксимандер меня больше никогда не преследовал. Почти во всем я видела его присутствие: он мерещился мне в темноте; при виде высоких мужчин в черных шляпах я вздрагивала и убегала, как ненормальная; он постоянно являлся во снах, разговаривал со мной, обязательно называя «маленькой шлюхой». Даже когда ночью Никки обнимал меня, мне сначала казалось, что это вампир, и только через секунду, после панической атаки, я понимала, что ошиблась.
Что мне делать дальше? Закончу, наконец, школу, может поступлю куда-нибудь вместе со своими товарищами по несчастью, или уедем путешествовать.
Я просто продолжу плыть по течению и унесу в могилу все наши секреты.
