Текст книги "Инициатива наказуема (СИ)"
Автор книги: Hell_is_here
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Я, как обычно, проведя целый день в гордом одиночестве, готовилась ко сну. Холодный душ немного бодрил и добавлял силы на то, чтобы пережить следующие сутки. Переодевшись в ночную рубашку, я, не предчувствуя ничего плохого, улеглась в постель.
Свет тут гас по расписанию, и я уже точно знала, когда нужно совершить все свои туалеты, чтобы не блуждать по комнате в полной темноте. Прошло минут десять, как я закрыла глаза и постепенно начала погружаться в дрему. В те дни меня очень беспокоило молчание Анаксимандера. С тех пор, как зажила моя рука, он меня к себе не приглашал и кровь не пил. Я тайно надеялась, что он обо мне забыл, но это была палка о двух концах – не имея возможности выйти из комнаты, мне не было выгоды от того, что он потерял ко мне интерес, а, скорее, наоборот.
Только-только я подумала об этом, как дверь заскрипела и вошли двое – я поняла это по шагам. Одни были легкие и быстрые, другие более тяжелые и неуверенные.
– Что вам надо? – грубо спросила я, даже не поднимаясь с подушки. – Вам тут не бордель, я не собираюсь вас обслуживать.
Дверь захлопнулась, и гости подошли ко мне.
– Ади, мы подумали и решили, что тебе надо выбрать, – тихо сказала Моника.
Услышав подобный бред, я подскочила и уставилась на своих «друзей». Они оба выглядели какими-то удрученными, но Моника все же была бодрее смотревшего в пол Никки. Они были одеты в пижамы, видимо, сами собирались уже спать, но внезапно передумали.
– Что выбрать? Кого выбрать? Вы в своем уме?
– Мы тебя очень любим и не хотим друг с другом делить. Выбери кого-то из нас.
– Так, сядьте, – я хлопнула двумя руками по кровати, и они покорно уселись рядом со мной. – Не будем устраивать сцены ревности. Раз вы меня любите, то давайте объединимся и сбежим отсюда. Там, на воле, я смогу определиться, – я решила воспользоваться ситуацией и схитрить.
– Это невозможно, – парировал Никки.
– Не сейчас, – вторила ему Моника.
– Я слышу это от вас уже второй месяц. В любом случае я не могу кого-то выбрать. Никки, – я повернулась к нему. – Ты мне нравишься, но не могу сказать, что люблю тебя. А ты, – затем развернулась к Мо, – вообще женщина.
– И? – спокойно отреагировала она. – Ник тоже не особо-то мужик.
Мне вдруг стало стыдно за ее слова. Никки все время молчал и даже не пытался защитить себя.
– Я была с тобой все это время, холила и лелеяла, а он! – девушка злобно посмотрела на братца. – Пришел на все готовенькое! Это он виноват, что у тебя появилась инфекция, потому что, когда мисс Ди учила нас первой помощи, он прослушал все.
– Она права, это я виноват, – тихо ответил Ник. – Но и у меня есть чувства! Пускай, я не полноценный, но впервые я к кому-то испытываю что-то такое, аж сердце кровью обливается, – он схватил мою руку и прижал к своей груди, я почувствовала, как тяжело он дышит и как громко колотится его сердце.
– Вы любите не меня.
– А? – они оба удивленно уставились на меня.
– Вы влюблены в своего хозяина. Он вас к себе не подпускает, но вы знаете, что я была близка с ним. К тому же я здесь «свежее мясо», и у вас взыграл чисто детский интерес.
Вдруг я поняла, что Никки не отпускает мою руку, а только сильнее удерживает. Тут он схватил меня за талию и прижал к себе спиной. Моника набросилась на меня сверху, и мы упали на кровать.
– Не понимаю, к чему ты клонишь, – сказала Мо, уже изрядно растрёпанная. – Мне тебя жалко, и я действительно хочу, чтобы ты вернулась домой. Но мы здесь тоже не благотворительностью занимаемся.
Я была поражена этими жестокими словами. Моника была совершенно не похожа на себя прежнюю, ее как будто подменили. Тоже касалось и Ника – он был явно возбужден, но снаружи холоден и равнодушен.
– А ну отпустите меня! – я задергалась, понимая, что мои наихудшие опасения оправдались.
Но Ник уже закинул на меня ногу, а единственную свободную руку держала Моника.
– Так приятно осознавать, что он целовал эти губы, – Ник провел пальцем по моему рту, а затем тоже поцеловал.
Я крепко сомкнула зубы и напрягла челюсть, чтобы хоть как-то сопротивляться этим насильникам, но тут почувствовал, что Моника нещадно кусает меня в шею. От боли я вскрикнула, и этим тут же воспользовался Ник. В другой ситуации я бы, может, даже получила от нашего союза удовольствие, но только не сейчас.
Пока Ник отвлекал меня и не давал следить за действиями Моники, она взобралась на меня, порвала воротник и вцепилась зубами мне в горло. Я ощутила точно такие же клыки, как у Анаксимандера, только чуть меньше. Снова все повторялось – боль, унижение, беспомощность. Меня опять обманули: купили хорошим отношением, а затем предали.
Моника то отрывалась от меня, то снова припадала к бегущей из шеи крови. В процессе она больно впивалась ногтями мне в плечи, ключицу и грудь. При этом Никки будто совсем не интересовало, что творит его сестрица. Он был настолько занят нашими языками, что спокойно закрыл глаза от удовольствия, не давая мне ни шанса отпихнуть его. Я была так напугана и растеряна, что даже забыла, что могла бы попробовать его укусить, но все, чего мне хотелось, это поскорее прекратить очередные мучения.
Вскоре я почувствовала слабость, а затем и безразличие. Моника все никак не отлипала от моей артерии. Наши ночные рубашки, лица и волосы – все было испачкано, а в темноте черные пятна на белом так сильно выделялись, словно при свете дня.
– Моника, хватит! – вдруг закричал Никки, слез с меня и оттащил свою подругу на другой конец кровати.
Я привстала и увидела, что девушка была похожа сейчас больше на зверя, чем на человека. Глаза ее гневно горели, она пыталась безуспешно вырваться из рук Ника и протягивала ко мне испачканные кровью руки.
– Отпусти! Хозяин! Хочу еще! – кричала она, будто помешанная. – Хочу ее еще!
Испугавшись не на шутку, я выскочила из кровати и убежала в душ. Там я закрылась шторкой, включила сильную струю воду и уселась под нее. Шум воды помогал заглушить истошные крики Моники, пока Ник пытался ее утихомирить. Мне и самой ужасно хотелось закричать – от страха, боли и ощущения полной безвыходности. Вода попадала в открытые раны, что все еще кровоточили. Они щипали и заставляли меня понять, что я все еще жива и все еще нахожусь в этом аду.
– На! Бери! – услышала я голос Ника. После этого он тоже закричал. – Как же это больно! Ты просто сбрендившая сука!
– Верни ее! Верни ее сейчас же!
Я зажала уши, чтобы не слышать их. Просидев там минут десять, я вдруг поняла, что больше снаружи не доносится ни звука. Я выключила воду, вылезла из душа и тихо, на цыпочках, вошла обратно в комнату. Там никого не было. Лишь смятая постель и черные растекшиеся пятна остались напоминанием об этих двоих.
Той ночью я больше не сомкнула глаз.
***
Наутро ко мне пришла неизвестная женщина. Она была постарше меня и одета в такое же простое белое платье, что и Моника. Представилась Оливой. Я была так физически и морально убита произошедшим ночью, что едва съела половину того, что она мне принесла. Когда она ушла, я достала бинты, промыла раны и сменила повязку.
«Здесь даже повеситься негде», – подумала я, обматывая вокруг себя белый медицинский бинт.
Вскоре снова пришла Олива. Она сказала, что хозяин ждет меня. Мое горло, будто предчувствуя очередные страдания, сильно заныло и мне захотелось плакать. Олива поинтересовалась, как мое состояние, но не проявила особого сочувствия. Я быстро переоделась, на меня снова напялили мешок, хотя я уже примерно понимала, куда мы идем и с закрытыми глазами.
Анаксимандер встретил меня в библиотеке. Там я еще не была, и смена обстановки хоть как-то отвлекла меня от упадочного настроя. Это было помещение без окон, как почти все в подземелье, по стенам стояли плотно забитые книгами шкафы, а сам интерьер представлял собой схожесть со старыми лондонскими библиотеками, где была деревянная мебель, а потрескавшиеся книги, которые много лет ходили из рук в руки, все равно пахли краской и клеем.
Увидев меня, вампир предложил мне сесть на ближайшее кресло. Сам уже устроился на маленьком пуфике напротив и, наши лица были фактически на одном уровне, что меня немного удивило, потому что раньше он всячески показывал свое превосходство.
Я боялась смотреть ему в глаза, и все еще была очень сильно подавлена, что не скрылось от его внимательного взгляда.
– Ты вносишь раздор в мою семью, – ни с того, ни с чего начал он. – Но зато я выяснил кое-что важное. Благодарю.
Он скрестил руки на груди и тяжело выдохнул, будто старательно подбирал слова.
– А что с Моникой и Никки?
– Я планирую оставить тебя здесь, – отрезал он, проигнорировал мой вопрос.
– Зачем? Вас некому обслуживать?
– Эти вопросы не должны тебя волновать. Как я сказал, так и будет. Сама подумай, тебе будет предоставлена полная свобода передвижения, ты сможешь даже встретиться с родственниками, а, главное, тебе больше не придется испытывать сердечные муки.
«И окончательно стать рабыней вампира», – грустно подумала я. – «Нет, либо побег, либо смерть».
– Если вы примете меня в семью, моя кровь больше не станет для вас полезной.
– Вижу ты знаешь больше, чем нужно. Что ж, ты достаточно излечила мое бренное тело. Я снова бодр, весел и готов радоваться жизни.
– Расскажите, что стало с Моникой, пожалуйста.
Он вдруг встал, и ушел к ближайшему шкафу, где стал водить пальцем по корешкам книг.
– Ее мучила жажда крови, но Николас все покрывал, позволяя ей кусать себя. Для столь слабенького человека, маленькой женщины, – это очень тяжелое состояние, сопровождаемое неконтролируемой агрессией, частой сменой настроения и все в таком духе. Я долго об этом не знал, потому что не замечал в ней перемен. Но после того, как ты пыталась меня… убить, – он специально растянул последнее слово, чтобы кольнуть меня побольнее. – она стала свидетелем нашей кровавой драки, и это сильно повлияло на ее психику. А в состоянии, близком к сексуальному возбуждению, жажда еще сильнее мучит человека, и он может в беспамятстве прикончить своего партнера, изранив и обескровив его.
Его слова объяснили помешательство Моники, но почему Никки ей помогал? Ведь еще недавно он почти хвастался тем, что с точки зрения половой неприкосновенности абсолютно безопасен для женщин.
– У нее были клыки, раньше я их не замечала.
– Значит, выросли. Это ведь не такой быстрый процесс, как кажется.
– А что с Никки?
– Ничего. Я подослал их к тебе, чтобы точно выявить состояние Моники, а Николас был там в качестве грубой силы. Вряд ли бы ты с нею справилась одна.
– Но, но… – у меня пропал дар речи. Они оба набросились на меня, доставили мне столько страданий после всего, что мы пережили вместе, а потом едва не убили. – А если бы ничего не выявилось?
– Хм, – он задумчиво погладил подбородок, – тогда вы бы неплохо провели время.
«Он приказал им со мной «поиграть», но не убивать», – сделала я вывод, и снова поняла, что никакой дружбы между нами быть не может. Я не смогу спасти их из личного ада, потому что они сами не хотят из него выбираться. Никки может сколько угодно клясться мне в любви, но, когда отец прикажет, он без жалости зарежет меня. Моника может распинаться о моем побеге, но шанс, что она мне действительно поможет стремился к нулю. Они мои друзья, боевые товарищи и любовники до первого приказа вампира.
– Монику я временно изолировал. Пожалуй, позанимаюсь ею сам, – продолжил говорить вампир. Он нашел, наконец, книгу, которую искал и раскрыл ее в конце на содержании. – Никки скоро придет в себя. Теперь он будет за тобой ухаживать.
– А нужно ли? – я не хотела видеть его и уж тем более принимать подачки. – Давайте, я буду тоже что-то делать. Работать на кухне или еще где.
– Будешь, но после того, как войдешь в семью. А пока поживешь на прежнем месте.
– Что нужно будет делать?
– Ничего особенного, просто все соберемся и поужинаем. И еще. Скоро я переселю тебя оттуда.
– Куда? – сердце мое от предчувствия еще худшей судьбы едва не выпрыгивало от страха.
– Ты станешь частью моей семьи, а, значит, жить будешь ближе ко мне.
Комментарий к Глава 7.
Конец первой части.
========== Часть 2. Тэсс Д’эрбервилль. Глава 1. ==========
Обряд «принятия в семью» состоял действительно из совместного ужина, а не из жертвоприношения на алтаре с пентаграммой, как я себе раньше представляла. Олива принесла мне новое простое черное платье, туфли и потом напудрила меня. Смотря на свое отражение в ее глазах, я казалась себе какой-то мертвой, а еще глупой и беспомощной. Меня все бросили и снова оставили одну сражаться с неведомым злом. А сил у меня не осталось от слова совсем. Я не могу убежать даже на тот свет, не говоря уже о возвращении домой.
На меня уже не надевали мешок, но все равно связали руки за спиной. Вместе с Оливой я прошла по знакомой лестнице, еще раз поглазела на винный погреб, который местами успел опустеть, а затем мы вышли в коридор, где я мечтательно оглянулась на стеклянные двери, за которыми стоял тот самый густой лес, и где мы с Моникой так мило прогуливались.
Званый ужин проходил не в подземелье, а наверху, в большой и светлой комнате. Я равнодушно смотрела по сторонам: дом действительно как снаружи, так и внутри не выделялся чем-то особенным. Стратегически – это был важный шаг. Современный вампир должен жить в соответствии с модой и нравами, хочется ему того или нет. Обычная такая дачка не привлекала никакого внимания, хотя внутри было весьма интересно: заложники, рабство, гарем, евнух и вампир.
Настроение у меня было ни к черту. Казалось, что я окончательно сдалась на уговоры Анаксимандера и подсознательно поверила, что жизнь у меня будет ничем не хуже предыдущей, а даже наоборот. Я уже мысленно попрощалась с родителями, Ритой и Майклом, о котором я все еще изредка с нежностью вспоминала, хоть и совсем его не знала.
Тут нам навстречу вышел Никки. Честно, я его сначала не узнала – он был причесан и прилично одет в черный костюм, а не в футболку и шорты, как обычно. Хотя эти перемены и произвели на меня впечатление, я все еще не хотела с ним общаться и видеться.
Да, последнюю неделю он носил мне еду, но я отказывалась с ним разговаривать, демонстративно прячась в душе. Он, видимо, тоже стыдился, поэтому сам инициативу не проявлял.
– Олива, можно я? – улыбаясь, спросил он свою подругу по несчастью.
Та пару секунд раздумывала, потом все же передала меня ему и ушла вперед. Как только она скрылась за поворотом, Никки упал передо мной на колени и вцепился в юбку, обняв за бедра.
– Умоляю, прости меня, – прошептал он. – Я не ведал, что творю. Отец приказал мне, и я был будто во сне, хотя какая-то часть меня понимала, что происходит что-то неправильное и жестокое. Ади, – он поднял на меня глаза, – я все еще тебя люблю.
Я начала дергаться, чтобы освободиться, но он тут же вскочил и схватил меня за плечи.
– Чтобы доказать свои чувства, я скажу тебе кое-что важное. Сейчас тебе предложат перед едой выпить стакан воды. Если ты это сделаешь, то навсегда полюбишь отца.
– Это и значит – попасть в семью?
– Да. Ты ничего не заметишь, никаких перемен в себе. Но не выпить нельзя, он будет следить за всеми нами.
– Ничего, я что-нибудь придумаю. Спасибо за информацию.
Он развязал мои запястья, встал рядом и предложил взять его под руку.
– Если, конечно, ты меня снова не обманываешь, – упрекла я его напоследок.
Решив, что слишком замешкались, мы вместе пошли в комнату, где я увидела семерых неизвестных мне женщин, включая Оливу, сидящими за столом и Анаксимандера в его главе.
Он кивнул нам, затем подошел, забрал меня у Никки, и мы пошли вдоль комнаты. Женщины, кто с интересом, кто равнодушно, осматривали меня. Но я не чувствовала в них никакой злости, или ревности, которая, по-хорошему, должна быть, если они тут все поголовно влюблены в хозяина. Никки шел за нами и сел слева от вампира.
Встав у стола, который был достаточно щедро накрыт, я тоже стала разглядывать своих новых подруг. Они все были разными, начиная от цвета волос и заканчивая оттенком кожи, но возраста примерно одинакового. Старых не было – самой взрослой было максимум около тридцати пяти-сорока лет. Каждая была одета в такое же, как мое, простое черное платье. Среди них я почему-то не видела мисс Ди. Разве она не входит в семью?
– Дамы, – начал Анаксимандер, торжественно и громко, – и господа, конечно, – он с несвойственной ему милой улыбкой посмотрел на Никки, тот ответил ему тем же. – Сегодня мы приветствуем мою новую дочь – Адену. Прошу любить и жаловать.
Все зааплодировали, и мне стало не по себе – чувствовала себя героем не того времени и не того романа. Потом все женщины встали, взяли по стакану воды, что стоял перед каждой, и залпом его осушили. Вампир требовательно на меня посмотрел, одним только взглядом объяснив, что я тоже должна это сделать.
Я взяла стакан, пригубила. Увидела, что Никки, чей стакан тоже был уже пустой, пялится на меня из-за плеча хозяина. Остальные женщины тоже вопросительно смотрели на меня, будто не понимали, почему я медлю. Глубоко вздохнув, я набрала в рот этой воды, но глотать не стала. Я задержала дыхание, согнулась, схватившись за живот, и сделала вид, будто меня сейчас вырвет.
Женщины вскочили и засуетились вокруг меня. Тут кто-то схватил меня за руку и потащил за собой.
– Отец, я разберусь! – крикнул Никки вампиру, которому явно испортили настроение. Я была уверена, что Анаксимандер все понял и не поверит мне, даже если буду мастерски притворяться.
Никки вел меня за руку, потом перешел за бег. Мы добежали до женского туалета под лестницей, ведущей в какую-то очередную кладовку. Я запрыгнула в тесное помещение, выплюнула воду и просунула два пальца в рот поглубже, чтобы побыстрее вызвать рефлекс. Желудок у меня был не пустой, поэтому хитрый план быстро удался. Почувствовав облегчение скорее душевное, а не физическое, потому что живот тут же свело от голода, я вырвалась из туалета и затащила внутрь охранявшего меня Никки.
– Иди сюда!
– Что ты собралась делать?
– Быстро! Суй пальцы в глотку! – зашипела я на него.
– Нет, я не могу! Отец приказал выпить…
Я не стала слушать эту волынку, а тут же пнула его коленкой в пах. От боли он завыл и наклонился вперед. Здесь-то я его и поймала, зажав голову рукой. Откуда у меня взялась такая неведомая сила, до сих пор не пойму. Пока он корчился и пытался вырваться, я дернула его за нижнюю челюсть и резко просунула ему в глотку чуть ли не всю ладонь, для верности. Рефлекс не заставил себя ждать, и его тут же вырвало.
Отпустив Никки, я заметила, что мои руки дрожат, желудок от голода жрет сам себя, а голова нестерпимо раскалывается. Глянув на своего товарища, я поняла, что он чувствует то же самое. Он потер лоб и поблагодарил меня.
На выходе нас ждала Олива. Я соврала, что пришлось воспользоваться этой уборной, иначе бы «не добежала». Она вроде поверила, но с укоризной посмотрела на Никки, который почему-то выходил из женского туалета вместе со мной, а не ждал снаружи, как нормальный кавалер.
Когда мы вернулись, там уже никого не было. Еда осталась нетронутой, лишь пустые стаканы воды говорили о том, что еще недавно здесь собирались пировать.
– Тебе нужно поесть, – тихо сказал Никки.
– А где все? – я с удивлением озиралась по комнате.
– Я отослал их, – спокойно сказал появившийся на входе в столовую Анаксимандер. – Поедим втроем.
Я ужасно боялась разоблачения и того, что, возможно, «рабская вода» могла на меня уже подействовать. Но даже без инструкций Ника понимала, что должна по максимуму показывать свою покорность и выполнять любую прихоть. Актриса из меня была средненькая, но главным было скрывать волнение – просто стать роботом и говорить то, что он хочет услышать. Несмотря на то, что я жила в плену уже немало времени, Анаксимандера все еще плохо знала. Кроме того, что он вспыльчивый, любит классическую литературу и молодеет от чужой крови, я больше не обладала достаточной информацией, чтобы понимать, за какие ниточки дергать и как разрушить эту империю зла.
Вампир прошел вперед и снова сел по главе стола. Мне он предложил расположиться справа от него, а Нику, как и раньше, слева.
– Когда здесь появился Николас, – начал Анаксимандер, – я зарекся иметь дело с детьми. Хотя, признаться, маленькая Моника, которую я купил за бутылку водки у одного пьяницы, вызывала во мне какие-то нежные чувства. Одно время я даже любил одевать и причесывать ее, но потом она стала расти, требовать слишком много внимания, и я ее отдал на попечение другой своей помощнице. В отличие от мальчика, она была очень исполнительной и умной, предугадывала мои мысли и действия. Иногда я даже задумывался, а не мой ли это ребенок, насколько сильно было наше взаимопонимание.
Я молча слушала его, уставившись в скатерть и боясь даже пошевелиться.
– Николас, напротив, был невыносимым щенком. Его любовь ко мне переходила все границы, он лез ко мне и вынуждал применять грубую силу. Больше всего на свете я ненавижу, когда нарушают мой покой, а он это делал постоянно. Его мать умоляла меня не убивать его. А ведь исключительно по ее вине родился несносный отпрыск, и я был не обязан его растить. Но по доброте душевной пошел ей навстречу, потому что всегда выполняю свои обещания. Она отдала свою жизнь за него, заодно восстановив баланс нашей семьи. До сих пор я несу этот крест, – он сделал паузу и налил себе воды из графина в опустевший стакан. – Хотя, когда он вырос, то стал приносить пользу. И сейчас его отсутствие бы серьезно пошатнуло мою размеренную жизнь.
– Спасибо, отец, – выпалил Никки.
Я заметила, что его губы дрожат, видимо, он не впервые слышит эту историю, но каждый раз она производит на него сильное впечатление.
– Тебе же еще предстоит ознакомиться с моими порядками, – он обратился ко мне. – С этим тебе поможет Олива и Никки. А теперь – ешьте.
Кусок в горло не лез, но теперь отступать от своей миссии было поздно. Я втянулась в эту авантюру, и нужно идти до конца. Уверена, девушки примут меня за свою, и быстро можно будет разузнать о том, где я, черт возьми, нахожусь.
Видимо, я выглядела какой-то слишком одухотворённой, поэтому собственные мысли выдали меня с головой.
– Знаешь, Адена. Я передумал. Сначала, хотел отправить тебя, как и всех до этого, на кухню, но потом, пообщавшись с тобой поближе, изменил свое решение. Мне нравится твой подход к разным трудностям. Ты ребенок, но в отличие от других моих детей пытаешься себя вести по-взрослому, пускай и не всегда удачно. Поэтому дам тебе самую сложную обязанность – будешь прислуживать мне.
========== Глава 2. ==========
Буквально за сутки моя жизнь у вампира кардинально изменилась. Я чувствовала, что он мне не доверяет и просто испытывает на прочность. Моя выходка на званом ужине не ушла от его внимательного взора. Единственный человек, которому я могла хоть чуть-чуть доверять, был Никки. Он говорил, что вроде стал понимать несправедливость происходящего как по отношению к нему, так и ко мне, но впитанная за многие годы малюсенькими порциями кровь вампира все-таки слишком сильно въелась в его сознание, и когда я предлагала разыскать способ обезвредить или убить Анаксимандера, тот лишь ужасался и отговаривал меня, мол, это же хозяин, он так много для нас сделал. Для него, быть может, но никак не для меня.
Если раньше я могла по несколько дней не обмолвиться даже словом с живым человеком, то теперь мне приходилось находиться в чьем-то обществе почти двадцать четыре часа в сутки. Вампир еще не знал, что, приближая меня к себе он делает только хуже, потому что я внимательно следила за всеми его привычками и заморочками, которые тщательно обдумывала и рассматривала как вероятные слабости.
В общем, я стала обычной служанкой. Анаксимандера, по его словам, не интересовало то, что у меня между ног, зато его очень занимал мой коэффициент полезного действия, и он старательно выжимал из меня все соки.
В тот период я узнала о нем достаточно много. Он щепетилен, придирчив, ненавидит грязь и болезни, в еде разбирается слишком хорошо для кровососа, и часто заставляет слуг все переделывать. Неудивительно, что он быстро меня раскусил, ведь существо, что замечает пылинки на расстоянии ста метров, не может не чувствовать лживость человеческих эмоций.
По правде, он сломал все мои стереотипы о книжных вампирах. Он не превращался в летучую мышь, скорее ненавидел мелких животных-вредителей, спал столько, сколько спят обычные люди, много ел и пил преимущественно дорогие и качественные продукты. Одежду не покупал: Никки привозил по заказу ткани с какой-то фабрики, и девушки шили костюмы по эскизам хозяина и униформу себе.
Моя комнатка с большим окном, перекрытым решеткой (как же иначе), прилегала к кабинету Анаксимандера. Когда меня туда перевели, я решила, что там уже кто-то жил до меня, потому что в воздухе будто витал запах женских духов или одеколона. Олива мне ничего не сказала по этому поводу. Скорее всего, ей уже дали приказ особо не откровенничать с новой дочерью.
Рабочий день начинался в семь утра. Анаксимандер как раз в это время пробуждался и ему требовалось подать горячий кофе. Самым сложным было то, что он уделял большое внимание моей внешности. Он желал лицезреть с утра бодрого питомца, а не заспанное нечто с синяками под глазами. Но тут я справилась, потому что привыкла в темнице по щелчку автоматической лампы засыпать и просыпаться в одно и то же время. При этом я не ходила на кухню. Я должна была забрать поднос со специального столика и подать его в кабинет вампира.
Сам кабинет представлял собой просторную комнату, обставленную красным деревом. И это было самым ярким примером его чувства собственного превосходства. Такой интерьер я раньше видела в фильмах, где показывали рабочее место какого-нибудь большого начальника или аристократа. Я заметила там кое-какую мебель из подземелья, где мы с ним подрались. Если бы Анаксимандер открыл, например, бюро по планировке квартир или офисов, то клиентуры у него было бы хоть отбавляй.
Каждое утро я встречала его с искусственно натянутой улыбкой, одетая в такое же длинное белое платье, как и у других женщин, и если кофе был недостаточно горячим или крепким, то он вместе с чашкой летел на пол с одного взмаха его руки. Я была не удивлена такому поведению, но бесилась ужасно. А потом он делал вид, что читает газету, но все равно мельком посматривал, как я корячусь с веником и шваброй. Вскоре я заметила, что ему действительно доставляет какое-то удовольствие смотреть на унижения и страдания людей. Он был спокоен, когда отвешивал Никки очередную оплеуху за не так припаркованную машину, и равнодушен, когда заставлял девушек по несколько раз убирать одну и ту же комнату, потому что ему показалось, что они недостаточно хорошо все вылизали.
Чем он занимался целыми днями? Ох, это был очень большой спектр деятельности. Он много читал, что-то писал в большой тетради, работал с документами, коих у него оказалось невероятно много, целая комната размером с подземную библиотеку. Когда сидеть за столом надоедало, он ходил прогуляться на улицу. Но он не столько дышал воздухом, сколько проверял свой дом изнутри и снаружи. Со служанками он очень мало разговаривал, предпочитая в основном раздавать им тумаки за безделицу. Невозможно было понять, что гнетет его, о чем он вообще думал. Он срывался на своих питомцев, мог даже ударить кого-то из женщин, или грубо толкнуть, а через час, успокоившись, обнимал их и нежно гладил по спинке. Надо было видеть лица этих дам – его ласку они принимали как величайший дар, какой может только получить от злого хозяина забитая собака. Он держал меня всегда рядом, поэтому я лично могла убедиться в особенностях его характера. И страх превратиться в одну из рабынь рос день ото дня.
Болезненное стремление к чистоте и в то же время к издевательствам делало его абсолютно непредсказуемым. Я понимала, что он такой, наверное, от скуки или от старости. Отрывается, как может, ведь ему больше заняться нечем. Денег у него действительно было много, он хранил их на банковском счете и, по словам Никки, каждые несколько лет перекладывал в другое хранилище, чтобы не создавать подозрения по поводу своего долголетия. Наличные он получал путем купли-продажи антиквариата, и каждые полгода уезжал на несколько дней на какое-нибудь подобное мероприятие.
Вернемся же к моей работе. В течение дня я должна была находиться в непосредственной близости от него, на случай если возникнет какое-то внезапное поручение. Это было немногим лучше, чем клевать носом в одиночной камере. Мне приходилось часами сидеть и смотреть в одну точку в ожидании дурацкого приказа. Он гнал меня в библиотеку сначала за одной книгой, потом выяснялось, что я все перепутала (хотя это было неправдой), посылал обратно, и так доходило до пяти-шести раз, пока не выяснялось, что нужная книга была все время у него под носом. В такие и подобные моменты Анаксимандер ждал, когда я взорвусь, чтобы поймать с поличным, ведь его служанки были безропотны и выполняли любое, даже самый идиотское пожелание. Однажды он сказал Никки выкопать у него под окном цветы, потому что они его раздражают, но через полдня велел вернуть обратно, потому что ему стало их не хватать… И это была лишь малая часть его самодурства.
Сидя в темнице, я этого не замечала, и даже надеялась, что он нудный старик, которого можно будет обвести вокруг пальца. Но его жизненный опыт и интуиция не давали так просто к нему подобраться.
Из-за его постоянных требований и приказов у меня совсем не было времени продумать план побега. Зато у меня была его библиотека, где я могла порыться и найти нужную информацию. К сожалению, это мне почти ничего не дало, да и попросту не успевала – вампир терпел мое отсутствие максимум минуть десять. В библиотеке была почти одна классика и всякие аналитические книги по истории, искусству и литературе. Я мечтала разыскать бестиарий какой-нибудь, но натыкалась только на Оскара Уайльда, Жорж Санд, сэра Артура Конан Дойла и других покойников.
Что было действительно нехорошо – Анаксимандер запретил мне с ним разговаривать, пока не начинал первым. Я больше не смела лезть к нему с расспросами, и поэтому не могла спросить ничего про Монику: как она, жива ли, помнит обо мне.
Окончанием дня становилась подготовка ко следующему. На ночь он выпивал бокал вина (с пойлом была такая же нервотрепка, как с книгами) и говорил, какой костюм приготовить. К утру он должен был быть постиран, поглажен и висеть на специальной вешалке у двери в спальню. К счастью, это была уже не моя забота. Я должна была доставить алкоголь и удалить свою уставшую физиономию с его поля зрения. Анаксимандер был не так беспечен, как казалось на первый взгляд. Телефон был под паролем, а на ночь дом закрывался, и автоматически включалась сигнализация, отключить которую можно было тоже специальным кодом, который никто не знал, кроме хозяина. Датчики стояли везде: на главной входной двери, на кладовых и даже на окнах первого и второго этажа.
