Текст книги "Нелепости летнего Уотердипа (СИ)"
Автор книги: Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
– Одна паучья кровь! – крикнула она кому-то.
“Какого черта?!”
Касавир даже не обратил внимания, что мысленно произносит эту фразу уже второй раз за последние несколько минут.
К стойке подошла еще одна официантка в платье почти без юбки и с открытым животом, равнодушно забрала заказ и направилась в соседний зал. Девушка носила перчатки, и он заметил между голой рукой и плечом полоску светлой кожи.
“Краска?!”
– Вам помочь? – приветливо обратилась к ним девушка в длинном красном платье с разрезом до бедра. Ее голову венчала серебристая корона из сплетенных между собой пауков, а плеть на поясе явно не предназначалась для использования по назначению.
«Это что?! Бумажная бутафория?!»
Он точно знал, что Аланны здесь быть не может, но все же решил попробовать:
– Вы не видели молодой женщины? Блондинка с длинными золотыми волосами, ростом мне по плечо. Глаза зеленые. Была в белом платье. Вы бы ее запомнили, она очень… приметная.
– Возлюбленная вашего сына? – приветливая девушка приподняла светлые брови и показала им безупречную улыбку. – К сожалению, нет, такой мы не видели.
– Нет, – хмуро проворчал он. – Это моя жена.
Он вытащил Ричи из этой дыры почти за шиворот, а если точнее, то за руку:
– За кого ты принимаешь мою жену, если думаешь, что она пойдет в таверну, где официантками работают полуголые девчонки, которые даже не настоящие дроу, а покрытые с головы до ног краской человеческие девушки с бумажными ушами?!
– Тут не только девчонки! – дернулся воришка. – Там еще есть какой-то зал для женщин! Специальный!
Он настолько обалдел, что в первый момент даже потерял дар речи. Специальный зал для женщин?!
– Ах, значит, ты думаешь, что в этот момент моя жена могла смотреть на голых мальчишек-официантов, которые маскируются под рабов дроу?!
– На них все бабы любят смотреть! – Ричи повысил голос так, что на них с интересом обернулась барменша, продолжавшая протирать стойку, и несколько посетителей.
– Моя жена – не «баба», она женщина! Пошли отсюда.
Он покинул таверну раздраженным и молчаливым. Ричи дулся, и проворчал, едва они прошли несколько шагов вперед по улице:
– Я вообще-то помочь хотел. Между прочим, если ее тут нет, то я не знаю, где еще искать.
Касавир даже почувствовал небольшой укол вины за то, что так вел себя с этим мальчишкой, и примирительно сказал:
– Я боюсь за нее. Уотердип куда больше, чем Невервинтер. Она могла влипнуть в любую историю.
Ричи ему не ответил, по-прежнему дуясь, пока он не задал еще один вопрос, остававшийся его последней надеждой:
– Где здесь есть дорогие магазины? Одежда, обувь… драгоценности. Она падкая на них, и наверняка что-то нашла.
Ричи только пожал плечами, подчеркнуто обиженно глядя в другую сторону:
– Это все другой район, но мы можем до них дойти.
Он огляделся по сторонам. Улица была широкой и на удивление прохладной – возможно, из-за того, что неподалеку возвышалось массивное строение из серого камня. На верхних площадках, прищурившись, Касавир мог разглядеть в лучах солнца силуэты грифонов, служивших уотердипской страже вместо лошадей. Грифоньи крики, похожие на орлиный клич, были слышны даже здесь, внизу.
Ричи неожиданно оживился и жизнерадостно заметил:
– Кстати, тут иногда находят отрубленные ноги, но это ничего! Говорят, так мстит гильдия воров Уотердипа!
Романтика прекрасных строений мигом была потеряна. Касавир вздохнул.
– Я смотрю, ты всегда знаешь, что жизнерадостного можно сказать.
Мальчишка встрепенулся:
– А что не так? Нет, ну, правда. Я ни одной ноги, конечно, не видел, но говорят, что их тут все равно находят!
Касавиру оставалось только вздохнуть еще раз, уже мрачнее, проворчав:
– Пошли уже. Я не хочу думать про отрубленные ноги, когда я понятия не имею, куда делась моя жена.
Ричи оглядывался воровато.
– Что с тобой? – Касавиру показалось, что парень выглядел явно настороженней, чем обычно.
– Да… это… – воришка покрутил головой то в одну, то в другую сторону. – Короче, нам свернуть лучше, а то… ну… в общем, тут пекарня, где я работаю. Вот. И я не скажу, какая!
Касавир вздохнул и возвел взгляд к небу. Великий Тир, где работал этот парень, сейчас занимало его меньше всего! А вот куда провалилась Аланна так, что они никак не могут ее найти – очень даже!
– Хорошо, давай свернем. Хотя поверь, меня это не волнует.
Ричи нахохлился почти как воробей.
– А меня очень даже волнует! Потому что сэр Хриат всегда готов припечь меня к работе, если увидит поблизости!
За разговорами они свернули в улочку настолько узкую, что Касавир, вытянув руки, легко бы коснулся пальцами стен соседних домов. Улочка была узкая, синяя от глубокой тени, и прохладная. Над их головами сушилось белье, слегка покачивавшееся от ветра, виднелись горшки с геранью на подоконниках, и пахло свежей выпечкой.
Возле выхода на соседнюю улицу, ярко освещенную солнцем и тихую, виднелась куча мусора. Какое-то бесполезное тряпье, которое жители окрестных зданий решили сюда свалить то ли от безалаберности, то ли, чтобы унести прочь.
– Вот зачем люди валят свой мусор, куда ни попадя? – проворчал Ричи.
– Откуда мне зна… – Касавир поперхнулся на полуслове, когда рядом с ними зашевелилось то, что казалось кучей мусора возле стены.
– Воу! – Ричи отшатнулся.
То, что они поначалу приняли за мусор, оказалось самым нелепым и шумным одеянием, которое им довелось видеть когда-либо. Оно было увешано крапчатыми птичьими перьями, костями, обломками металла и выглядело залатанным десятки раз до неузнаваемости, а куталась в него женщина неопределенного возраста. Выглядела она не то сумасшедшей друидкой, не то пьяной нищей. Женщина удивленно моргнула, словно не вполне осознавая, где находится, а потом посмотрела на них обоих пронзительными серыми глазами и произнесла хорошо поставленным голосом:
– А если не найдешь ее в обители разврата, в поисках своих направься к разрушенному дому. Ибо с той, что ты ищешь, сейчас носитель великих бед и горя.
Касавир никогда не думал, что его могут настолько переполошить слова гадалки в подворотне. Почему-то в памяти всплыли идиотские городские легенды про отрубленные ноги, которыми его снабдил Ричи.
«Они что, сговорились?»
– Каких еще бед и горя?! Ты что говоришь вообще?! Она в опасности?!
Прорицательница лишь покачала головой с блаженной улыбкой сумасшедшей:
– Чем яснее слова пророка, тем меньше в деяниях смертного судьбоносной воли. Опасность таится там, где ее не ждешь.
– Что?
Он бы вытряс все из этой проклятой шарлатанки, но волшебница лениво потянулась, словно после долго сна, и исчезла – в снопе тусклых серебряных искр, ветвистых спиральных облачках черного дыма, и нескольких вороньих перьях, драматично опавших на мостовую.
Ричи вздохнул.
– Да расслабься, она же просто сумасшедший нищий маг. Я слышал, таких много развелось. Вон, моей мамаше предсказывали, что она найдет кучу золота, если положит под подушку одуванчик и выльет воду из ванны на улицу, прокукарекав в окно. Сам знаешь, золота не было, но к нам пришла стража и сказала, что мама сошла с ума. Я долго объяснял, что виноват все предсказатель из подворотни. Еле спровадил.
Вообще-то Ричи ухитрился неведомым образом успокоить его.
– Видимо, я привык, что большинство магов все же что-то умеют.
На ярко освещенной улице не было ни души, но сюда доносился шум с соседней: шумной и переполненной магазинами. Яркое солнце в первое мгновение ослепило его, отразившись с удвоенной силой от белого песчаника, из которого были построены здания. Арка, густо увитая плющом и вездесущим мхом, соединяла два старых, богато украшенных дома.
Они влились в людской поток, сновавший по улице – женщины с детьми, мужчины, компании друзей, семьи, слуги, маги, торговцы. Пожалуй, достоинством было лишь то, что здесь не водили лошадей и скотину, поэтому не выходило толкотни с повозками и упрямыми ослами, решившими поразмышлять о вечном прямо посреди улицы.
Говоря по совести, Касавиру страшно хотелось пить.
– Тут есть фонтаны с питьевой водой? – поинтересовался он у Ричи. – Или торговцы, которые продают что-то вроде… не знаю, огуречная вода с мятой, или что тут у вас обычно.
Ричи пожал плечами, но его вид Касавиру показался весьма напряженным:
– Есть тут одни. И вода чистая. И как раз по пути. Но мы их не любим, и из них никто не пьет, потому что стены рядом с ними гадости говорят.
Касавир встряхнул головой и потер переносицу. Он что, ослышался? Какие стены? Какие гадости?
– Стены говорят гадости?..
– Ага, – ответил Ричи с такой уверенностью и спокойствием, словно все стены и фонтаны Фаэруна умели говорить.
Он вздохнул, уже ничему не удивляясь.
– Ладно. Веди.
Приятное журчание воды отчетливо слышалось даже сквозь толчею и гомон, который неизбежно наполнял улицу при том количестве лавок, что расположились в районе.
И Ричи был прав – рядом с тремя бронзовыми чашами, в которые из клювов грифонов изливалась вода из источников, располагался кусок каменной стены, покрытой слегка карикатурными, угрюмыми лицами, больше похожими на барельефы, увитые плющом со всех сторон. Они неодобрительно наблюдали за прохожими.
Приглядевшись внимательнее, Касавир с удивлением понял, что они действительно наблюдали. Их каменные веки и зрачки шевелились со всей внимательной настороженностью, которая только могла быть у скульптур. Лица выглядели очень разными – серьезные, скучающие, хмурые, грустные, человеческие и эльфийские.
Касавир поймал взгляд сухой от возраста мраморной эльфийки. Та нахмурилась и недовольно поджала синие каменные губы, глядя на то, как он склонился над фонтаном, зачерпывая руками прозрачную ледяную воду. Ричи с опаской кружил рядом, косясь на лица и явно радуясь, что все их внимание обращено не к нему.
Он услышал тихий звук, больше похожий на шорох падающего песка, и уловил краем глаза движение каменных губ:
– Никто из приходящих к нам и пьющих из источника, не находит того, чего ищет, навлекая на себя наш гнев.
Голос камня был похож на тихий скрип гальки, которую перетирали сапоги на дороге.
На каменное крыло грифона опустился голубь, задумчиво курлыкая в тени розового олеандра.
Касавир отряхнул руки.
– А голубей вы тоже проклинаете? – поинтересовался он. – Как по мне, у них больше повода навлечь гнев.
Эльфийка раздраженно зашипела.
– Дерзость смертного!
Соседняя голова оживилась, будто бы услышав нечто любопытное. Ричи вздрогнул и изменился в лице, когда Касавир заметил, что проснувшийся барельеф смотрит на мальчишку:
– А тебе твои деньги не принесут удачи! Ты их потратишь на вещи никчемные и бесполезные!
Ричи смотрел на голову, как кролик на кобру. Касавир махнул в его сторону рукой, брызнув на лицо Ричи каплями воды. Воришка фыркнул и встряхнулся:
– Эй!
– Да не бойся их. Хоть одно из этих предсказаний сбывалось вообще?
Ричи вытаращился и с жаром заявил:
– Конечно, сбывалось! Говорили, что десять лет назад одной графине предсказали, что ее украдут – и ее нашли!
Он зажмурился и встряхнулся.
– И в чем… зловещесть? Ты себя слышишь: ее украли и нашли?..
Ричи отмахнулся от него и всплеснул руками:
– Нашли ее тело! И голову! Отдельно от тела, через десять дней после того, как она услышала предсказание!
Касавир только вздохнул.
– Да не бывает в таких местах зловещих предсказаний. Тем более случай всего один.
Ричи упрямо помотал головой.
– Нет! Еще одному капитану стражи предсказали, что ему отомстят воры – и они отомстили, – Ричи перешел на заговорщицкий шепот и произнес с подчеркнутой таинственностью, словно сообщал страшный секрет. – И именно его ногу нашли в одном из переулков!
– Твой сын станет твоим позором, и не возьмет в жены ни одну женщину, – проворчала одна из голов за спиной.
Вместо ответа Касавир набрал полную пригоршню воды и плеснул каменной морде в лицо. Статуя на удивление человечно отплевалась и сдавленно проскрипела:
– Ненавижу шутки. Ненавижу дожди. Вода противная.
Касавир утомленно пригладил волосы влажной пятерней и обернулся к Ричи, который таращился на мокрую каменную горгулью так, словно она только что ожила и вылезла из стены, встав в полный рост.
– Вот тебе их предсказания. Где, ты говорил, на этой улице магазины?..
Говоря о множестве излюбленных развлечений уотердипцев, я должен рассказать еще об одном месте обмана и шарлатанства, которое по неизвестной мне причине чрезвычайно популярно и у горожан, и у приезжих. А именно, об аллее Манистепс, известной, вероятно, по всему Фаэруну. Предсказатели сего места совершенно не умеют колдовать – и мой добрый друг Келбен безуспешно воюет с этим рынком уже на протяжении сорока лет. Смею предположить и заметить, что его запал (Келбена, не рынка) последнее десятилетие заметно иссяк. Самым неудачливым путешественникам, оставляющим там сотни золотых, местные обманщики пророчат великую удачу, славу, богатых мужей и все то, чего может недоставать простым смертным.
О, сколько скандалов и судов влекло за собой это проклятое место! Неработающие приворотные зелья, разбавленные зелья невидимости, зелья для решения деликатных проблем супружеского долга, зелья красоты, зелья молодости, привороты и предсказания, хрустальные шары правды, заговоренные карты, дающие точный ответ на любой вопрос. Разумеется, большинство исков поступало от до крайности возмущенных дам, оскорбленных до глубины души, что не сработала настойка от пьянства, для зачатия, приворотные травы, благовония истины, заставляющие дать точный ответ об измене и яды для любовниц. Были даже иски о том, что волшебные крысы-обереги вместо оберегания сожрали весь запас зерна и привели в ужас домашних котов, привезенных за сотни золотых с юга; пушистых, с плоскими мордами, изнеженных настолько, что богатые хозяева предпочитают держать их на шелковых подушках и расчесывать шерсть костяными гребнями. Даже содержат отдельную кошачью кухню, так как слабые желудки их питомцев не в состоянии переварить обычное мясо.
В те моменты, когда к Келбену и мне приходит очередная возмущенная леди, я с печалью вспоминаю времена, когда в Уотердипе недолгое время служил один мой брат по вере и оружию. Будучи значительно старше меня, он отличался прекрасными манерами и необычайной искусностью в разрешении споров, созданных дамами. Его талант обвораживать и успокаивать самую рассерженную леди был поистине чудесен и порой необходим в таком городе, как Уотердип, даже больше, чем владение мечом, да простит мне стража и Тир такое заключение.
Но, увы, сердце увлекло одного из моих наставников на север, вслед за желанием его прекрасной жены, и более я ничего не слышал о нем.
Улицы оказались жаркими, как в аду.
Ирман не имел ни малейшего понятия, что происходит в аду на самом деле – ну, кроме этих бесконечных разборок мефитов, демонов, дьяволов, суккубов и кто там еще был. Но он считал, что этот город вполне похож на ад, потому что все девушки носили непростительно закрытые платья, а за всю дорогу от гостиницы он не увидел ни одной пекарни с черничными кексами. Эти смешные уотердипцы придумали какие угодно – лимонные, малиновые, даже мятные! Подозрительно зеленые, он должен был сказать!
А вот черничных – как ни печально, Ирман не увидел ни одного.
– Элоиза, мы гуляем уже три часа, – недовольно проворчал он. – Никуда его жена не денется, разве ты куда-то от меня делась?
Его жена только страдальчески закатила глаза и вздохнула. По своему опыту Ирман отлично знал, что Элоиза так делает точно перед тем, как прочесть какую-нибудь ужасную нотацию относительно его не менее ужасного отношения к сыну. А, нужно сказать, он был уверен, что если бы во всем слушал жену, когда дело касалось Касавира, тот вырос бы не мужчиной, а кем-нибудь вроде…
Ирман нахмурился, понимая, что не может подобрать подходящего определения, однако, совершенно точно знал, кого имеет в виду. Глядя на то, сколько Касавир общается с Тайменом, самым счастливым днем в его жизни стал тот, когда Элоиза совершенно случайно обнаружила в кровати сына поутру очень милую брюнетку – кажется, с соседнего курса. Нет, не то чтобы он поощрял беспорядочность в связях и прочие слишком современные вещи, но определенно считал это вариантом получше, чем собственную свадьбу в двадцать лет.
И упаси Тир, чтобы Элоиза, которую он, конечно же, бесконечно любил, узнала об этом.
Из блаженных размышлений о собственной правоте его вывел голос жены:
– Да ты в жизни ему не посвящал столько времени, как сегодня!
Ирман только вздохнул.
– Милая, его сейчас с нами нет, как ты видишь. И я ума не приложу, почему ты вдруг решила, что Аланна обязательно сбежит от него?
Элоиза сжала губы и нахмурилась так, что он бы подобрал к ее выражению лица определение «взрывоопасно»:
– Что значит – почему я решила, что она сбежит? Великая Тимора, Ирман, как ты можешь быть так беспечен, когда она может попасть куда угодно?! Ее могут ограбить, обмануть, она может упасть в обморок – ты же видишь, какая жара! А Аланна такая хрупкая!
На взгляд Ирмана, женщина, какой бы слабой она ни казалась, навряд ли так беспомощна. Особенно если она неведомым образом ушатала страшную Тень, нависшую угрозой над всем миром. Он предпочитал никогда не выяснять деталей управления крепостью и, разумеется, догадывался, что Аланна ни дня не сидела над финансовыми отчетами, расписаниями патрулей, расчетами запасов провизии, чертежами орудий и прочими вещами, которые, в конечном счете, помогли одержать победу. А, поскольку, когда они приезжали в крепость последний раз, вся стража стояла по линейке, то он предполагал, что к управлению приложил руку Касавир. Хотя вернее было бы сказать, он его забрал и не отдал до конца войны. И никаких сапог с изумрудами, на которые Касавир однажды ему жаловался.
Но не будет же он спорить с Элоизой об этом?
– Милая, я думаю, что она справится – в конце концов, ее, – он было хотел добавить «как и тебя», но бросил быстрый взгляд на жену и воздержался, – …интересуют более дорогие районы города. Наверняка купит себе пару платьев и вернется.
Элоиза горестно вздохнула вместо ответа.
– Ты не понимаешь. У меня прямо сердце не на месте – все так хорошо, и вдруг она пропала! Мы должны помочь отыскать ее.
Ирман вздохнул, поморщился от жары и беспокойства жены.
– Элли, я думаю, что перед этой долгой и, конечно, нужной прогулкой, нам лучше поесть, – он искренне понадеялся, что Элоиза будет разморена холодным соком, охлаждающими фонарями с волшебным льдом и в конечном счете скажет, что не хочет никуда идти. – Хотя бы перекусить. На той улице была, если я верно помню, очень уютная пекарня. Она должна тебе понравиться.
Жена посмотрела на него, словно он только что продал государственную тайну Невервинтера за коробку кексов. Учитывая погоду, если бы к этому прибавили малины, бутылку ледяного шампанского, успокоившуюся Элоизу и два кресла возле столика (конечно же, с видом на море, прохладным ветром и под навесом) – Ирман счел, что он бы подумал над предложением. Особенно, если будут спрашивать о Нивалле.
– Ты с ума сошел?! Тебе нельзя! И мне тоже!
«О, великий Тир».
Он вздохнул.
– А мне-то почему нельзя? Это ты считаешь, что потолстела за последний год на целых полдюйма.
Жена сурово сжала губы.
– Нет! Ирман, в твоем возрасте слишком сладкое разрушает кости! Я читала об этом!
Он вздохнул еще раз и недовольно стер со лба пот, поморщившись.
– Элоиза, никто не бывает слишком стар для кондитерских. Эту глупость придумали жулики из Академии, которым нечего делать.
– Неужели?!
Элоиза помолчала, а потом горестно вздохнула.
– Я вообще-то переживаю. Мы обязаны ему помочь.
Ирман только отмахнулся.
– Дорогая, ты сама же мне говорила, что он уже взрослый мужчина, и чтобы я прекратил его смущать, опекая, как маленького. К тому же когда мы с тобой последний раз оказывались в таком месте, не обремененные проблемами? – он приобнял жену за талию, понадеявшись слегка умерить ее расстройство и пыл использовать время, отведенное на романтическую прогулку, исключительно на нотации для него, что Касавир не справится с собственной женой.
Элоиза вздохнула, всем своим видом показав неудовольствие очаровательной, но, тем не менее, исключительно нахохленной канарейки, и произнесла ту самую фразу, которую Ирман вообще-то ждал куда позднее:
– Ой, все.
Следующая площадь, на которую они свернули, оказалась буквально покрыта кошками. Черные, белые, рыжие, трехцветные – у Касавира зарябило в глазах от пестроты окрасок и медленного осознания, сколько же их здесь. Поначалу он удивился, что их шестеро. Потом понял, что их около десятка. А потом десяток превратился в пару десятков. Они сидели на горячих от солнца камнях и лениво жмурились, взирая на прохожих с вялым любопытством и царской снисходительностью. Все выглядели, как на подбор, гладкими и сытыми, и так сливались с окружающей действительностью, что поначалу их вообще нельзя было заметить.
Касавир подозрительно покосился на кошек:
– Тут что, приют?
– Не-а! – помотал головой Ричи. Тут эта… мясная лавка. А хозяин добрый слишком. Ну вот они и… – парень пожал плечами. – Тут сидят.
Он улыбнулся.
– Вообще-то город, в котором есть место, где так кормят животных – всегда хороший город.
Крупный рыжий кот с хитрыми зелеными глазами спрыгнул с выбеленной солнцем лестницы и лениво подошел к Касавиру. И хрипло мяукнул, отираясь об сапоги.
– Э… – он ничего не мог с собой поделать и наклонился почесать кота. Кот ответил довольным мурлыканьем и зажмурился от блаженства, словно привык воспринимать, как должное, что его чешет каждый встречный. Точнее, словно привык воспринимать, как должное, что огромные двуногие ничтожества кормят его и склоняются перед ним. – Возможно, это кошка, – проворчал паладин. – У меня дома кот.
– Чего? – моментально откликнулся Ричи. – Да ну?! – он помолчал. – Я вот думал, у тебя наверняка здоровая собака, как у всех благородных му… д… – Ричи запнулся, фыркнул, прочистил горло и выпалил. – Дворян, короче. Которых они учат вообще на всех кидаться и всякое такое, и неизвестно, зачем они.
Касавир только слегка поморщился.
– Я не нахожу общий язык с собаками, – он почесал кота за ухом, под горлом, осторожно почесал пальцем белую звездочку между глаз. – Они слишком… общительные.
Аланна брела по улицам совершенно бездумно, абсолютно не зная, куда ей свернуть и даже близко не представляя, где она находится. Район вокруг нее оказался куда более тихим и строгим, чем тот, где устроились они с Касавиром. Магазинов практически не встречалось, и она уже была готова заскучать, да и проклясть вообще свою затею отправиться куда-то. Но на Касавира она обижалась по-прежнему.
Следующий поворот улицы вывел Аланну в жуткое место, которое она ожидала увидеть меньше всего. Это был дом, но какой!
Ей казалось, что особняк, втиснувшийся в крошечный садик, служил местом десятков настолько разрушительных вечеринок, что они были способны перевернуть целый квартал. Ворота, наполовину выломанные, наполовину покосившиеся, венчал как будто пьяный герб с тремя жезлами и фамилией семейства: «Роарингхорн». Одна из крыш особняка провалилась внутрь, словно некто решил обрушить ее, подпилив балки внутри. Две оконных рамы застряли на огромном дереве, выбитые подчистую.
На улице вместо мусора валялись конфетти и пустая бутылка виски. Одна из пальм, росшая во дворе, свалилась на розовый куст. На ажурной ограде болтались дамские панталоны и форменный мундир стражи.
На крыльце дома – надо отметить, то представляло собой роскошные мраморные ступени – Аланна увидела подозрительно знакомую фигуру: сгорбившуюся, и со стоном подпиравшую блондинистую голову, изрядно выгоревшую на солнце. В руке мужчина держал бутылку, где на дне плескался виски.
Аланна вытянула шею и осторожно заглянула в сад. Внутри располагался миниатюрный пруд-бассейн, возле которого спал человек в одном белье, надвинув на лицо шлем стражника.
– Фил! – очень громким шепотом позвала Аланна мужчину на крыльце.
Поначалу ей показалось, что он вообще ее не услышал, или она обозналась, но спустя несколько секунд Фил огляделся и уставился на Аланну так, словно она была привидением. И она теперь не сомневалась, что это был именно он – его лицо она вряд ли перепутала бы с кем-то.
– А?.. – он прищурился, словно пытаясь разглядеть ее получше, взъерошил волосы и со стоном встал. – Аланна? Ты что тут делаешь?
Она сердито уперла руки в бока. Нет, конечно, она не удивлялась тому, что Фил обнаружился на побоище после одной из местных гулянок, но…
– Что я тут делаю?! Что ты тут делаешь?! – сердитым шепотом произнесла она.
Опыт уже научил ее, что Фил, где бы он ни был, всегда нес с собой какие-нибудь неприятности. Или глупости. И вешался на банкете после свадьбы на плечо ее мужа, уже изрядно пьяным, пытаясь объяснить Касавиру, что ни один его брак не будет таким же долгим и крепким, как их дружба, хотя с этим Аланна была готова поспорить.
– А чо мы шепотом говорим?.. – спросил ее Фил. Голос у него звучал хрипло. Блистать высоким слогом он тоже явно не стремился.
– Не знаю! – ответила ему Аланна, но, впрочем, с шепота на обычный тон так и не перешла. Во дворе особняка стояла тишина настолько мертвая, а последствия вечеринки казались такими огромными, что отчасти она боялась привести в действие еще что-нибудь ненароком.
Фил прочистил горло, кашлянув, и потянулся.
– А где?.. – он явно поискал глазами Касавира, неопределенно прожестикулировал и умолк.
– Не знаю, – сердито произнесла Аланна. – Вообще-то я его и ищу! Но я на него обижена!
– А чо?.. – Фил смотрел на нее так сосредоточенно, словно она сейчас пыталась объяснить ему сложнейшую мировую проблему.
Аланна сердито посмотрела на него.
– Потому что, – безапелляционно произнесла она. – Вот!
– А. – Фил озадаченно почесал в затылке. – Так где?..
Аланна вздохнула, а потом попыталась рассказать все, что произошло за этот чертов день.
– Мы гуляли. Но он дурак, и потащил меня в трущобы, а я не хотела в трущобы, я хотела посмотреть на корабли! И сказала, что это порт! А потом пошла в магазины, а он за мной не пошел!
– Ага, – глубокомысленно произнес Фил.
– А потом я потерялась и меня швыряет по всему городу.
– Ага.
– И я теперь вообще не знаю, где я!
Ей показалось, что Фил ее вообще не слушает, потому что взгляд у него был стеклянный и полностью отсутствующий. Она в жизни не видела, чтобы у кого-нибудь было такое сокрушительное похмелье.
Укол обиды снова набрал в ней силу. Еще и Фил их как будто преследует! Она никак не могла понять, какого черта мужчины с таким трепетом относятся друг к другу, когда разговор заходит о свадьбах и женах – каждый раз провожают друг друга так, словно кто-то собрался умирать, а потом встречаются и преследуют друг друга так, как будто второй ни за что не справится без помощи первого.
И Касавир. Он мог бы сказать Филу не приезжать! А теперь она будет думать, что он где-то здесь, в городе!
«Придурки оба».
Едва она об этом подумала, случилось именно то, чего она не хотела больше всего.
Перед глазами сверкнуло, и она только что не закричала – больше от разочарования и обиды, что опять окажется в какой-нибудь дыре, которую не знает ни капельки.
Фил обернулся. Аланны нигде не было.
– Что за нахер?..
Он поискал взглядом жену лучшего друга, но почему-то единственной трезвой мыслью ему показалось, что вечеринка уж слишком удалась.
Она была готова расплакаться. Если первый раз ее швырнуло всего лишь в канализацию и в приличные районы, которые пришлись Аланне очень даже по душе – сейчас она оказалась в какой-то дыре, которая выглядела, хуже, чем доки в Невервинтере!
Аланна зашипела от отвращения, обнаруживая под ногами ту же грязную растрескавшуюся брусчатку, которая доставила ей изрядное количество хлопот, когда они с Касавиром забрели в этот район. Так же безошибочно она узнала и серые косые дома с деревянными каркасами, и хлипкие хибары, прижимавшиеся друг к другу, словно парочки пьяных товарищей.
Вокруг не было ни души. Она никогда не могла понять, откуда из таких дыр вечно деваются люди и где они сидят в это время.
Аланна втянула носом воздух и поморщилась. Пахло гнильем помойки и кислой капустой. Из распахнутого окна наверху раздавался женский крик – было похоже на то, что какая-то тетка отчитывала детей или мужа настолько громко, что это слышал каждый прохожий на улице.
Вздохнув, она развернулась пошла подальше от запаха и крика, пока этот сумасшедший город не перестанет швырять ее туда и обратно. Как показалось самой Аланне, раз ее путь лежал вверх по идущей под углом улице, то шла она правильно.
Поворот за очередное кривое здание с забитыми окнами вывел ее в тупиковый каменный мешок, со всех сторон огороженный другими домами – серыми и неприютными. Выхода с площади не было, и людей здесь тоже не было. Был только огромный постамент посередине.
Тяжело вздохнув от безысходности положения, Аланна решила поглядеть поближе на это глупое сооружение, и поняла, что это не постамент – это был обычный колодец на удивление огромных размеров. Вот только почему-то наглухо закрытый каменной крышкой, припаянной железными скобами толщиной в два ее пальца. Окна домов вокруг тоже были заколочены, и это вселило в нее странную нервозность. Ей показалось, что она слышит раздающийся из-под земли голос, шорохи, скребущиеся лапы, и больше всего на свете ей захотелось уйти отсюда поскорее.
Аланна нервно сглотнула, торопливо поправила юбки, и отправилась подальше от этой площади и места, где воняло помойкой и капустой. Второго дома она, правда, так и не нашла, зато свернула на улицу, где в тазу на ступенях стирала белье какая-то женщина, а чуть дальше в грязи, рядом с огромной мутной лужей, из которой лакала воду худая собака, сидел нищий с бутылкой мутной жидкости, бросивший на нее взгляд.
– Эй, красавица! – его голос звучал хрипло, а речь звучала слегка неразборчиво. – Дай пару монет на хлеб! Вон у тебя какое ожерелье!
Аланна хмуро прошла мимо, обогнув попрошайку по крутой дуге, морщась от вони, которую тот издавал, и напряглась, когда услышала такие шаги за спиной, которые явно должен был издавать не нищий калека.
Чья-то рука резко дернула ее назад, заставив пискнуть, и замереть, когда она почувствовала кожей горла холодную сталь. Аланна даже не видела того, кто держал ее – только руку в черной перчатке до локтя с ножом. Женщина, стиравшая белье, даже не обернулась. Она вылила грязную воду на землю, и отправилась в дом, приподняв юбки.
Аланна сглотнула.
– Снимай ожерелье. Быстро, – произнес ей в ухо хриплый голос. Дыхание воняло луком. – И все украшения, что на тебе. Дернешься – убью.
Аланна зажмурилась и сжала кулаки, чувствуя приливающую к голове ярость.
