Текст книги "Нелепости летнего Уотердипа (СИ)"
Автор книги: Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== 1. С чего начинаются все проблемы. ==========
Пролог.
Эта история произошла в Уотердипе. Довольно незамысловатое, можете подумать вы, начало – особенно для того, что должно вызывать интерес с первых же строк. Однако поверьте, любой подобный мне лорд этого города знает достаточно историй и не расскажет вам ни одной, не окажись та действительно поразительна.
Удивительная нелепость, из-за которой появился и был уничтожен ужаснейший артефакт из всех, что мне когда-либо доводилось видеть, случилась прекрасным летом, когда Уотердип покоился в умиротворении сиесты, вызванной жутким зноем. Даже чайки казались ленивее, нежели всегда, а русалки и мермены и вовсе не пытались подняться из морских глубин к поверхности.
Но первое, что я, открытый лорд Уотердипа Пирджерон, скажу вам прежде, чем начну свой рассказ, достаточно подробно переложенный из нескольких чужих уст – джентльмены, опасайтесь злить своих жен. И еще больше опасайтесь их в приливе холодного, обворожительно-неприступного молчания, сопряженного с творческим порывом подобрать себе десяток новых нарядов или создать нечто уникальное или прекрасное. Например, зачарованный амулет.
Мой добрый друг Келбен, к тебе это предостережение относится в самую первую очередь. Ведь твоя жена, даже когда злоупотребляет игристым вином и вишнями в коньяке – все равно волшебница из Семи Сестер.
1. С чего начинаются все проблемы.
В широкое стрельчатое окно черной башни, высившейся посреди Уотердипа, залетал приятный бриз с моря. Он игриво дернул светлую, оттенка слоновой кости, занавеску, скользнул шелестом бумаги по свиткам на массивном деревянном столе с причудливой растительной резьбой, серебристо прозвенел между хрупких алхимических колб всех мастей и притих. Косые солнечные лучи сонно рассыпались по темно-золотому ковру на разноцветные ромбы, проникая сквозь приоткрытую витражную ставню.
Тем не менее, ветер сегодня вел себя почти пугливо, ибо в одной из комнат башни назревала настоящая буря.
– Значит, вот как? – Лейрел Сильверхэнд гневно уперла миниатюрные сухощавые кулаки в бедра и посмотрела на мужа так, словно он сейчас сознался, будто изменял ей со всеми ее шестью сестрами просто от скуки.
Даже хуже.
Боги и создатель Ао, эта женщина иногда казалась ему невыносимой!
Лейрел взмахнула рукой, отбросив шелковую копну серебряных волос за спину, и Келбену Арунсуну показалось, что даже камни в диадеме и на поясе жены сверкнули почти возмущенно. Ее миловидное лицо выглядело сурово, взгляд предвещал наихудшее, а мелодичный голос звучал рассерженно.
– Ты целыми днями сидишь за чертовыми книгами и кругами, а едва я говорю тебе, что нам следовало бы побыть вместе – начинаешь рассказывать мне про городские дела!
Пузатая ярко-желтая канарейка в золоченой клетке с филигранью сердито чирикнула, глядя на Келбена черными глазками. На мгновение ему показалось, что смотрела она даже более осуждающе, чем ее хозяйка.
Говоря по правде, подобные инциденты казались ему самыми унизительными моментами всей его жизни. Подумать только – могущественнейшего мага Фаэруна отчитывают, как мальца!
Келбен посмотрел на рассерженную Лейрел и мысленно осекся. Хорошо, хорошо, возможно, не могущественнейший – по крайней мере, равный или чуточку более сильный, чем его жена.
Лейрел только что не искрила от раздражения. Воздух вокруг нее вдруг стал гуще и плотнее, как над жарким огнем.
«Нет, все же равный. Нет. Возможно, она даже сильнее».
Но за что?! Он всего-то забыл вчера об ужине, потому что слишком задумался, как выследить незаконных некромантов в городе! Романтика подождет, и Лейрел должна понимать это спустя десятки лет их любви! Сколько этим женщинам требуется доказательств, тем более в таких мелочах, приходящихся утомительно некстати?
Его жена рассерженно одернула длинные рукава своего любимого темно-лилового платья и почти кокетливо поправила декольте, а затем сложила руки так, что в вырезе на груди обозначилась бархатистая темная ложбинка.
– Я тебя слушаю, Келбен.
Он утомленно вздохнул и взял излюбленный волшебный посох в другую руку. Ладони почему-то начали неприятно потеть, а в животе разливался странный холодок.
О, создатель Ао и великая Мистра! Он что, нервничал?!
Память услужливо подкинула ему сведения, что мать его прекрасной жены содержала в своем теле Мистру. Разумеется, лишь какое-то время. Но кошмарное и ужасно нелепое осознание, что богиня, которой он служил, по совместительству является его тещей, почему-то настигло его впервые.
– Дорогая, ты же знаешь, что я люблю тебя, – Келбен Арунсун вздохнул еще раз, подбирая слова и обдумывая, как же наиболее разумно умерить гнев жены поскорее; в конце концов, его ждал Пирджерон со своими паладинами. – Но дела города обязывают и тебя, и меня иногда пренебрегать личным. Это действительно важно, и ты прекрасно знаешь, насколько. Я был вчера слишком занят.
Лейрел только приподняла темно-серебристую бровь и слегка склонила голову к плечу.
– Ооо, – только и потянула она. – Конечно, дорогой.
Он счел это за добрый знак. По крайней мере, она его слушала.
На этом моменте ваш покорный слуга Тира должен вставить свое умеренно веское слово. Джентльмены, в любом из случаев, когда ваша любимая дама произносит нечто подобное тоном, употребленным моей прекрасной подругой Лейрел Сильверхэнд, одной из Семи Сестер – будьте уверены, что вы все испортили. Вы можете не знать, что именно, однако, очень вероятно, что оно занимает все обстоятельства в пределах ваших сил.
Келбен, я должен убедиться, что ты больше никогда не повторишь подобной ошибки.
Должен попросить прощения за подобное разъяснение.
– Именно поэтому я должен попросить прощения за свою забывчивость. Но ты должна понять, что ситуация крайне серьезна, и именно поэтому я не собирался медлить.
Лейрел внимательно разглядывала его какое-то время, заставляя себя впервые ощущать так, словно он сказал несусветную глупость, достойную не великого мага, а великого идиота.
– Не смотри на меня так, – хмуро буркнул он, одергивая черную мантию с проблесками фиолетового, оттенком досадно схожего с тканью платья жены.
– Келбен, – Лейрел подозрительно сладко улыбнулась ему. – Я люблю тебя, но иди сегодня к своему Пирджерону и его паладинам вместе с некромантами, раз уж так пренебрегаешь личным.
Келбен прикрыл глаза и вновь открыл их. Великая Мистра, дай ему терпения.
– Лейрел. Ты же знаешь.
Жена только фыркнула и отвернулась от него к алхимическому столу, небрежно взмахнув рукой. На тонких пальцах блеснули кольца с аметистами.
– Мы еще раз поговорим об этом вечером, и на этот раз я жду тебя к восьми.
Он облегченно вздохнул. Насколько Келбен знал Лейрел, сегодня он отделался малой кровью. Постукивая черным посохом по мраморному полу, он удалился из ее комнаты, ощущая громадное облегчение.
В спину ему донесся усиленный магией голос Лейрел – такой звучный, что он поморщился от звона в ушах.
– И сегодня – только попробуй опоздать!
«Я слышал, слышал. Боги, неужели нельзя попроще?.. Обязательно кричать вот так?»
Сказать, что Лейрел Сильверхэнд осталась после ухода мужа в бешенстве – ничего не сказать. Она была готова рвать, метать, кидать огненные шары во все стороны и немедленно отплыть на Эвермит в незапланированное путешествие. И она бы пожаловалась матери, а если бы то было возможно – упросила бы Мистру, чтобы у Келбена сегодня весь день вместо любых заклинаний получались мыльные пузыри, розовые лягушки и больше ничего.
Подумать только, некроманты! Как будто они могли разнести половину города и камня на камне не оставить за один вечер!
Она фыркнула и сердито скрестила руки. Канарейка в клетке что-то успокаивающе прощебетала ей, перепрыгнув с жердочки на жердочку.
– Не думаю, – недовольно отозвалась Лейрел. – Хотел бы – не опоздал.
Птица защебетала второй раз. Теперь – настойчивее, на этот раз заставив свою хозяйку склонить голову и закусить губу в задумчивости.
– Возможно. Я зла на него. Очень.
Важные дела, книги, фолианты… Келбен озанудился в последнее время до такой степени, что это вызывало у нее желание не то стукнуть мужа книгой потяжелее, чтобы выбить половину слишком усердных забот, не то подсыпать ему в чай смехотворной пыльцы, от которой он хохотал бы несколько дней без остановки.
Конечно, эти мелочи не сравнятся с днем, когда он подарил ей немолкнущего попугая, распевавшего омерзительные любовные баллады, но хоть что-то. Попугая она превратила именно в ту канарейку, которая сейчас смотрела на нее, и слава Мистре, эта птица наконец-то разучилась говорить. Раньше от ее гнусного голоса у Лейрел просто раскалывалась голова.
Как он сказал… «надо иногда пренебрегать личным»? Лейрел сердито обернулась к зеркалу в бронзовой оправе. Юбки зашелестели. Хоть когда-нибудь ей можно побыть женой, а не великим магом?! Она даже платье выбрала к вечеру, между прочим!
Она подошла к своему столику с украшениями и отточенным движением откинула крышку одной из шкатулок, где хранились ожерелья и амулеты – прелестные как на подбор, но совершенно лишенные магии.
В минуты раздумий и забот зачаровывание предметов помогало ей сосредоточиться, и сейчас Лейрел собиралась прибегнуть к излюбленному способу успокоения. Перебирая пальцами в воздухе, она наугад выбрала один, с большим розовым бриллиантом и жемчужинами. Чудесный амулет, почему-то напоминающий ей о кораллах и раковинах. Пожалуй, неплохо было бы сделать из него игрушку для телепортации. Она предполагала, что сейчас заклинание выйдет особенно удачным.
За алхимическим столом Лейрел провела много времени – мерцали лиловые искры заклятий, раздавалось довольное мурлыканье, когда она напевала себе под нос какую-то песенку, остро пахло травами, позвякивали волшебные кристаллы всех оттенков, плавилась медная проволока и сухая драконья кровь, золото и корица обращались в сладко сияющий серебряный дым.
Спустя пару часов упорного труда Лейрел оказалась наконец-то довольна результатом. Амулет ни капельки не изменился. Разве что теперь на нем лежали мощные чары, подвластные ей одной, и никому другому, как она предполагала.
Полюбовавшись игрой света в огромном камне, женщина оставила ожерелье на столе и решила отправиться за винными грушами. Ну и что, что она приберегала их для ужина?! Все равно Келбен в них ничего не понимал и никогда не ел сладости, оставляя все для нее.
Смею отметить, что главные участники, пусть и не виновники происходящего, еще не предстали в моем рассказе перед читателем. И полагаю, что в полной мере они появляются лишь сейчас – всего лишь достаточно счастливые мужчина и женщина, волей случая оказавшиеся связанными с недоразумением, произошедшем между моими друзьями.
Мой дорогой друг Келбен, я также должен сказать, что твоя оплошность и ее исправление обойдутся, по меньшей мере, в волшебную бриллиантовую диадему с сапфирами.
И бутылку коньяка, разумеется. Для меня, а не для Лейрел, если тебя все еще терзают раздумья.
Кстати, помни, что я, как и положено паладину и истинному хранителю порядка, пристально слежу за твоими расходами из городского бюджета, старый лис.
========== 2. Зачем нужны карты. ==========
– Проклятье, – пробормотала Аланна, отшатываясь в сторону от матроса с объемистым грузом на плече. Она недовольно проводила взглядом голую спину моряка, покрытую татуировками.
– А я ведь говорил, что на пристани ты не найдешь ничего хорошего, – Касавир пробивался вместе с ней к краю улицы, и голос паладина сейчас звучал раздраженно. Им мешали то повозки, то грузчики, то лошади, то вереница рабов, то еще боги знают что. Он никогда не думал, что столь узкая дорога, сжатая с одной стороны домами, а с другой – морем, способна вместить столько людей.
Касавир проклинал всеми возможными способами романтическую идею Аланны совершить променад по набережной.
В порту, ставшем главным объектом их неудачной прогулки, вообще не оказалось набережной. Были десятки огромных пристаней, пропитанных вонью кислого пота и завалявшимися на солнце мертвыми рыбами и водорослями. Грязь, шум и теснота – в порту сновали матросы, прислуга, лениво зазывали клиентов потасканные шлюхи в узких закоулках. Что-то выясняли, крича друг на друга, торговцы, капитаны, десятки людей, эльфов, орков, гномов и полукровок всех мастей в шкурах с севера, шелках с юга, коже с запада: в порту мелькали одежды со всех уголков мира и все цвета кожи. Даже рыбаки со свежим уловом предпочитали совсем другую пристань. Говор десятков языков сливался в один навязчивый гул.
Палящее летнее солнце завершало спектр ощущений. Аланне едва не стало дурно в этой мешанине из вони, жары, припекающей голову, и людских тел. Она уже жалела, что не послушала Касавира, и они не пошли в квартал с фонтанами и цветниками, чтобы посмотреть на Уотердип с верхних обзорных площадок. Там-то сейчас явно было куда прохладнее и свежее.
Но в том, что Касавир был прав, она бы не призналась. Ни за что. Ни капельки. Ну и что, что он ее муж?!
– Почему ты меня никогда не слушаешь? – Касавир грубо оттеснил плечом какого-то мужчину, протолкнулся между двумя торговцами, получив в спину поток ругательств, но они наконец-то оказались в более или менее свободном проулке, где оба, в хорошей одежде и чистые, смотрелись, по меньшей мере, неуместно. – Да здесь даже мостовой нет! – он красноречиво кивнул под ноги, где были лишь песок и остатки брусчатки.
– Потому что… – Аланна покраснела до ушей от возмущения и жары, судорожно подбирая убедительный ответ, и не нашла ни одного. – Потому что!
Касавир только зло выдохнул носом, и стиснул ее предплечье, принявшись упрямо шагать вверх по улице. Ему было еще жарче, чем ей: Аланна заметила, как паладин стер со лба крупные капли пота.
– Пошли отсюда. Ты хотела портовый район – ты его получила.
– Я хотела в гавань, и это ты меня сюда привел! – прошипела Аланна. – А я хотела в порт! Ты вообще их отличаешь?! Район порта и гавани, где большие корабли, а не трущобы!
Они метнулись вперед и в сторону, когда из внезапно раскрывшегося прямо над ними окна вылился целый ушат помоев. Аланна брезгливо сморщилась, чувствуя вонь гнили и заметив, что часть грязи попала на подол ее нежно-золотого платья.
«Хорошо, что не дерьма».
Она сердито насупилась и провела всю обратную дорогу до гостиницы в полном молчании. Касавир при этом не нарушил его ни разу.
«Ну и пусть. Сам виноват».
Когда они наконец-то выбрались к гостинице, ей казалось, что ноги сейчас отвалятся. Она не так уж устала, но натерла ступню ремешком туфли. Прохлада большого каменного здания окутала ее кожу, как шелк.
Платье испачкалось безнадежно, и Аланна стащила его через голову, швырнув на огромное кресло у постели, едва за ними захлопнулась дверь. Затем с грохотом скинула новые туфли, бросила их в шкаф, и возмущенно повернулась к Касавиру, уперев руки в бока.
– Какого черта ты меня туда потащил?! Я хотела посмотреть на корабли, а не на шлюх и матросов!
Он смерил ее внимательным взглядом, взбесив еще больше. Ну и что, что на ней не было ничего, кроме белья?! В тон платью, между прочим!
– Что ты на меня так смотришь?!
Касавир вздохнул и покачал головой.
Не так он себе представлял первый после размещения в гостинице день их отдыха. Не так.
– Ничего, – он пригладил пятерней волосы и поморщился, ощутив пот на ладони. – Если ты помнишь, я здесь тоже впервые. И я составлял список, что можно посмотреть в Уотердипе, не натыкаясь на шлюх и летающие кинжалы.
«Но я же зануда, поэтому так неинтересно. Город ведь нужно исследовать без карты. Как она сказала?.. Так лучше чувствуется атмосфера?»
Аланна возмущенно выдохнула, отбросила со лба пушистые золотые кудряшки, и резко отвернулась от Касавира. А затем сгребла платье в охапку и невозмутимо отправилась в ванную, чтобы попытаться отстирать его.
– Хватит на меня пялиться, – буркнула она и хлопнула легкой дверью из светлого дерева.
– Я твой муж, если помнишь, – хмуро проворчал он. – То есть единственный, кому это можно.
Аланна его уже не услышала.
Касавир вздохнул, пожал плечами и вышел на балкон их комнаты, глядя на Уотердип. Рубашка противно липла к спине от пота: его немедленно хотелось смыть и переодеться в чистую одежду на этой жаре.
«Какого черта?!»
Они отдали кучу денег за эту комнату, впервые пользуясь после войны сокровищами Толапсикс не ради дорогого оружия и новых укреплений Крепости-на-Перекрестке, а ради себя. По сравнению с тратами на вооружение солдат – конечно, капля в море, и все же многовато. Учитывая прихоти Аланны и его лень, когда дело касалось споров – за балкон, со всех сторон увитый цветами, огромную кровать, отдельную ванную и дорогую мебель – они заплатили заметно больше, чем он предполагал, но Касавир в последнюю очередь мог жаловаться на комфорт. Здесь оказалось действительно хорошо.
На возвышении теплый ветер пах морем и доносил до него сладковатый запах олеандров, абрикосов и инжира. Даже солнце показалось мягче, чем на улице. Свежий воздух остудил кожу, и рубашка наконец-то прекратила липнуть к спине.
Аланна в комнате чем-то гремела и шуршала. Касавир бросил на нее беглый взгляд: она сидела на краю постели и натирала какой-то мазью мозоли на ногах.
Он не видел еще ни одной женщины, которая, оставив войну и имея при себе деньги, не захотела бы себе ворох цветных тряпок и украшений. Конечно, все они были разными, но какая разница, что приспичит купить женщине: штаны из драконьих шкур или платье из южного шелка, меч с рубинами или бриллиантовое колье? Если воевать никто не собирается, а стоит все это одинаково? Все равно меч окажется где-нибудь в кладовке, точно так же, как штаны (оказавшиеся почему-то на размер меньше) – в самом дальнем ящике.
Он озвучил Аланне сумму несколько меньшую, чем взял с собой на самом деле, поскольку знал, что если ее не ограничивать – она растратит все до медяка в ювелирных магазинах и лавках портных. Едва она перестала чувствовать себя капитаном, ответственным за тысячи жизней, перед Касавиром осталась всего лишь девчонка, которую он полюбил во время войны.
Но сейчас «девочка» превратилась в его жену. Конечно, он любил ее, но временами характер Аланны становился невыносимым. Тогда он только и мог, что выйти на балкон и подышать.
Касавир потер пальцами переносицу и проводил взглядом жирную чайку: та с вопиющей неторопливостью утащила с прилавка пекаря на улочке свежую плюшку. Плюшка была такого размера, что птица бы скорее подавилась ею, чем съела.
«Но это же чайки».
Касавир вернулся в комнату, и его обдало запахом дерева, свежих простыней и тонким цветочным ароматом тела Аланны. Та сердито перетряхивала огромную сумку с одеждой, в которой лежало все, что не поместилось в шкаф.
От его жены только что пар не шел. Полураздетая от жары, раздраженная и порывисто двигающаяся, Аланна почему-то выглядела еще более красивой, чем всегда.
– В следующий раз я пойду гулять без тебя, – прошипела Аланна. – Вот переоденусь и пойду!
Касавир слегка склонил голову к плечу и плеснул в стакан воды из графина. Из прозрачных недр со звоном выпал осколок зачарованного льда и золотистый кружок лимона вместе с веточкой мяты. Вот оно, еще одно преимущество гостиницы, которая дорого стоит.
– Аланна, не глупи. Ты тут потеряешься.
Что он совершил ошибку, Касавир понял, лишь когда Аланна – между прочим, все еще в одном полупрозрачном золотистом белье – резко развернулась и зло посмотрела на него.
– Я не так беспомощна, как ты думаешь, и вполне умею обращаться с картой! Ты завел меня в трущобы, и еще говоришь, что я потеряюсь без тебя?!
Он ощутил легкое раздражение пополам с беспокойством и хмуро посмотрел на Аланну. Как будто вся вина только на нем, когда она то и дело толкала его в портовый район, почему-то решив, что трущобы находятся в гавани!
– Ну и иди, – хмуро буркнул он.
«Все равно с ее стертой ногой далеко не уйдет, и застрянет в ювелирном магазине через дорогу. Или в меховой лавке. Или в портной мастерской. В любом случае, больше никуда не денется, потому что или забудет деньги, или не унесет все, что набрала».
Аланна натянула через голову тонкое нежно-кремовое платье. Ее волосы рассыпались по плечам пушистыми золотыми кольцами.
– Вот и пойду! – она схватила сумочку, смела со стола карту города, и ушла, хлопнув дверью.
На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь постукиванием ее каблучков по коридору за дверью.
Касавир потянулся в кресле так, что хрустнула спина, плеснул себе в стакан еще воды со льдом и ярко-желтыми кружками лимона. Выпил все, сполоснул лицо в ванной, натянул чистую рубашку и вышел на балкон, потягивая цитрусовую воду и щурясь на яркое солнце.
Аланна прошла поперек улицы такой рассерженной походкой, что даже ее кудряшки умудрялись подпрыгивать недовольно. И направилась именно, как он и думал, в лавку с одеждой и шляпками, где на витрине стояло ужасное розовое платье, отделанное не то перламутром, не то стекляшками, и сплошь покрытое оборками ниже колен.
«Великий Тир, только не его. Пожалуйста».
Он смог бы ее догнать, отправься Аланна куда-то еще, но уж поскольку она никуда не собиралась…
Касавир вытащил на балкон тяжелый мягкий стул со светлой обивкой и уселся, подставив лицо солнечному свету и лениво наблюдая краем глаза за Аланной, крутившейся около витрины. Теперь можно было спокойно ждать, по крайней мере, час. Может быть, у него заодно наконец-то лицо загорит. Даже несмотря на то, что он никогда не мог провести на открытом солнце больше получаса.
Аланна чувствовала себя злой, как никогда. Подумать только, конечно же, она во всем виновата! А ведь она знала, знала совершенно точно, что после замужества жизнь становится другой!
«Вечно умничает. А толку?»
Она собиралась назло Касавиру купить себе то, что он больше всего ненавидел. Что-нибудь розовое. Яркое. Ужасно дорогое. Платье на витрине прекрасно подходило к ее плану. Ну и что, что она не собиралась одевать этот покрытый перьями торт?! Еще она слышала о розовых бриллиантах и подумала, что было бы неплохо найти себе такой. Аланна прекрасно знала, что на эту сумму кто-нибудь другой был бы в состоянии купить дом. Все равно сокровищ дракона хватит еще на пару дочек, которых она точно будет одевать, как принцесс! И ни за что не позволит Касавиру портить их своим занудством!
«И об этом я с ним тоже поговорю».
Колокольчик на двери магазина звякнул, впуская Аланну в черный после ослепительного солнца полумрак, создававший иллюзию таинственной роскоши. Здесь было не так уж темно, но ей все равно пришлось постоять несколько секунд, прежде чем она разглядела прилавок, уставленный шляпками и моделями рук с перчатками всех форм и размеров. Ей бросилась в глаза ужасная желтая шляпа с зелеными перьями, по виду больше всего напоминавшая шишку с хвостом. Или слишком экзотический для севера фрукт. И розовые перчатки с черным кружевом. Шелк у них блестел слишком сильно, но в целом…
Кстати, вон та заколка со стрекозой очень пошла бы к одному из ее платьев.
– Мне платье с витрины, – безапелляционным тоном произнесла она и махнула рукой за спину, едва нашла взглядом хозяйку лавки – хорошо одетую женщину в возрасте. Ее замысловатую прическу украшал живой пион. В углах оправы ее очков поблескивали крошечные бриллианты.
Улыбка хозяйки ей не понравилась. Высокомерная и мерзкая. И очки у нее тоже были мерзкие. И костюм. Как такая тетка вообще могла шить кому-то вещи?!
– К сожалению, это невозможно, мадам, – голос женщины оказался высоким и тонким. – Это платье уже заказано.
«Ой, ну конечно».
Аланна сердито выдохнула, сдув пружинку кудряшки со лба, и сложила руки на груди.
– Я заплачу в два раза больше, чем оно стоит.
Женщина лишь покачала головой все с той же улыбкой.
– Невозможно, мадам. Мы держим свое слово перед клиентами. Если вы позволите снять с вас мерки, мы сошьем вам подобное, потому что никогда шьем одинаковых платьев. Это не нравится нашим заказчикам.
Аланна ощутила себя униженной. Почти оскорбленной. Нет, в другой раз она, возможно, и согласилась бы, но не сегодня. Не найдя, что ответить, она только фыркнула:
– Нет уж. Найду себе что-нибудь получше.
Она гордо вышла из магазина и с такой скоростью оказалась в следующем, что едва почувствовала жару на улице.
И вновь у нее над головой раздался мягкий звон от колокольчика.
При виде витрин она почувствовала сладкое предвкушение.
Аланна всегда знала, что украшения были даже большей ее слабостью, нежели одежда.
Спустя полчаса Касавир понял, что не ошибся. Солнце ощутимо припекло ему лицо, и он жмурился, прячась в тени шелестящих цветочных гирлянд, увивавших балкон. Все так же кричали чайки, где-то на грани слышимости шумно и сладко вздыхало море, а улица внизу полнилась гудящим потоком людей. Размеренный, жаркий южный день.
Он внимательно наблюдал за входными дверями магазина, в котором уже давно скрылась Аланна, вышедшая из соседней лавки. Слава Тиру, без свертков и всего остального. Значит, то жуткое платье ей все же не досталось.
«Остынет и вернется. Никуда она не денется».
Но прошло еще полчаса, и время тянулось все более тягостно. Касавир прогнал со столика на балконе чайку, решившую поискать плюшек повыше пекарни, прочел несколько страниц безнадежно скучной книги, наигрался в гляделки с ласточкой, вившей гнездо под крышей, и, наконец, решил, что пора прекращать это кислое подобие ссоры.
На его взгляд, дулась Аланна уже слишком долго, и лень сменялась смутным беспокойством, зарождавшимся где-то внутри, как волна. Он знал, что даже Аланна не может провести в настолько маленьком ювелирном магазине час с лишним.
Должен признать, что ссора с женой никогда не казалась мне испытанием худшим, чем то, что только предстояло пережить этому человеку, который определенно не заслужил ситуации столь неожиданной и неловкой в своей двусмысленности.
Думаю, я даже восхищаюсь стойкостью своего брата по вере, ибо на его месте я бы немедленно воззвал к Тиру, за что на меня обрушилась подобная кара, и не получил ответа. Да простится мне подобное утверждение, но я знаю, что есть ситуации, в которых благосклонность великого Беспристрастного совершенно не поможет.
Вам интересно, что может быть хуже, чем ссора с женой, способной в пылу обиды отправиться покупать розовые бриллианты? На что никогда не ответит ни один покровитель, лишь посмеявшись над бедой?
Я отвечу.
Родители, которых вы не ждали.
========== 3. Худшее из возможного. ==========
Он никак не мог понять, чем же все-таки считать нижний зал их гостиницы. Для обычной таверны здесь оказалось слишком тихо, просторно и светло. И пол покрывал камень. Для зала в замке, чтобы обменяться сплетнями, пофлиртовать и устроить парад омерзительно тявкающих карманных собачек – лишними выглядели столы с посудой, а плетеные диванчики с льняными подушками смотрелись уютнее, чем надо.
А еще пальмы. До этого он видел их лишь в книгах, и разлапистые листья, постоянно шевелящиеся от легкого сквозняка, казались Касавиру живыми. В смысле – такими живыми, словно были готовы выползти из своих горшков и подняться по лестнице.
Паладин неприязненно покосился на одно из огромных растений, когда то покачнулось и противно мазнуло его кончиком острого листа по затылку. Он недовольно провел ладонью по волосам и задумчиво повертел на пальце вдетый в железное кольцо шероховатый, такой же изящный, как все вокруг, ключ от комнаты, прежде чем положить его в карман.
С улицы несся сонный шум измученного солнцем города. Часы на длинном столе у входа пробили час после полудня – разгар жары.
Касавир уже стоял посреди зала, когда в дверях гостиницы показалась пара скорее глубоко зрелого, чем преклонного возраста. Во всяком случае, назвать их старыми язык не поворачивался. Женщина кокетливо стучала по полу каблучками туфель. Высокий мужчина держал ее под руку в короткой белой перчатке. Солнце так било в дверной проем, что Касавир видел лишь черные силуэты, и все же в этих фигурах ему почудилось что-то смутно знакомое.
А потом он услышал голоса и застыл, как вкопанный.
– Дорогой, это невозможно. Наверняка он сейчас…
«О, нет».
Голоса, которые он услышал, вызвали жгучее, как проклятый хитрый перец, который ему вчера подбросила в тарелку Аланна, желание немедленно превратиться в фикус или прикинуться пальмой. На худой конец – цветущим кактусом. Или… о боги, как называлась эта штука с колючками, но не кактус?
«Нет, нет, нет. Только не это. Пожалуйста. Не здесь. Не сейчас».
Эти голоса он узнал бы в любое время, в любом месте, даже спустя десятки лет. Женский был чем-то схож с мелодичным птичьим щебетом, а мужской звучал уверенно, низко и слегка тягуче.
У него появилось очень стойкое ощущение, что он наконец-то понимает чувства своего кота, когда приходит время его мыть.
«Ты не похож на дерево. Смирись».
– Не здесь? – мужчина остановился посреди залы и теперь смотрел прямо на него. Сероглазый, с темными волосами, сильно тронутыми сединой, и осанкой военного, ни капли не подпорченной возрастом. – Ты уверена, милая?
Прикидываться пальмой уже явно оказалось бы бесполезно, так как его заметили.
Касавир со вздохом направился к этой паре и почти буднично, даже слегка неловко, чмокнул в щеку мать, которая была ниже его на полторы головы, и коротко обнял отца совершенно деревянными от напряжения руками.
– Привет, мам. Привет, пап.
Он очень надеялся, что выглядит спокойно. Касавир знал, что сначала родители будут спрашивать, что он тут делает, а, поскольку, врать он не умеет – вытянут из него новость о пропущенной свадьбе, и больше он отсюда не выйдет. По крайней мере, сегодня.
«Отлично! Я прошел три войны, мне тридцать шесть лет, и я собираюсь спасаться от родителей, потому что женился! Прекрасно! Лучше не бывает!»
Память моментально подбросила ему крайне яркое воспоминание, как он однажды прятался в доме и академии примерно три дня после того, как решил, что из маминого платья выйдет шикарный воздушный змей, а из самых больших отцовских линеек для работы – отличный каркас для него.
Между всем прочим, спустя шесть лет он узнал, что это были не линейки, а рейсшины. И за них, сотвори кто-то то же самое, он бы убил, потому что делались они по одной и на заказ.
Мать, одетая в неброское светло-зеленое платье, удивленно распахнула голубые глаза (в общем-то, единственное, что он ухитрился унаследовать от нее, а если точнее – иногда надеялся, что единственное), а затем слегка сжала губы.
– Касавир, что ты тут делаешь? – она перевела взгляд на мужа. – Скажи мне, вы что, сговорились? Зачем это?
Он вздохнул и прикрыл глаза. Тир, дай ему терпения.
