Текст книги "Туманный рассвет (СИ)"

Автор книги: Gromdar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

XLV

Денёк для Эктора выдался крайне напряженным, так что к послеобеденному времени, когда разразился самый яростный кризис на улицах, он уже был на обезболивающем. Благодаря тому, что магос Вульф восстановил им нормальный вокс-траффик, советник постоянно был на связи с другими членами правления и консультировал их в равной степени что и они его по вопросам, которые касались их вотчин. По правде говоря, такого мозгового штурма в жизни Хиренеса никогда не было, так что он даже местами испытывал гордость за то, что причастен к столь богоугодному и великому делу, как вытаскивание Фрации с края обрыва, за которым лишь мрак.

Усиление охраны медицинских учреждений и инструкции относительно того, как обращаться с пострадавшими, дали свои плоды почти сразу. Когда злые, раздосадованные и возмущенные происходящим люди узнавали, что лечить всех будут бесплатно и все получат компенсации, к ним возвращалось здравомыслие и они уже более критически относились к тому, что доносилось из громкоговорителей на улице, с которыми пока что правительство сделать ничего не могло. Кроме того, силовикам запретили убивать, разрешив только лишь ранить людей, которые стреляли в них самих, и компенсация для них была еще лучше, чем для остальных, включая постоянные выплаты семьям в случае потери кормильца. Таким образом напряжение было снято сразу у обеих сторон столкновений, хотя пожар потушить можно было лишь убрав зачинщика, поисками которого занимались все Ангелы Ночи и магос Вульф.

С чем Эктор ошибся, так это с предположением о нападении на него и других членов Совета. Или, точнее будет сказать, ошибся с типом нападения, потому что враг напал морально, начав свою кампанию за свободу Фрации на улицах, что всё еще не устраняло вероятности физического покушения, так что отделение брата-сержанта Александра оставалось настороже. И всё еще неизвестный противник должен был как-то развивать своё нападение, иначе его задумка относительно восстания заглохнет. У него должен был еще оставаться какой-то козырь. Козырь в лице Ангела Ночи, о котором рассказал Рол Дихтер, предупреждая о зараженных на Фрации. Советник сомневался, что Ангел Ночи и есть их таинственный враг, ведь десантники, а он говорил лично с каждым из них и записал их истории для летописи ордена, мало понимали в социальных отношениях, политике и других тонких вещах человеческой жизни, и научиться им за год вряд ли могли, несмотря на свои феноменальные по людским меркам способности к обучению и запоминанию. Нет. Дёргал за ниточки и приводил в движение план кто-то гораздо более опытный и хитрый. На самом деле, если бы он не был врагом, Эктор бы посчитал его гением, потому что так разворошить город всего за сутки мало кому было по силам.

Однако сделать предстояло еще много чего, потому советник потёр гудящие от напряжения глаза тонкими худыми пальцами и потянулся за пустым свитком, а затем автопером. Много людей было недовольно, и как-то один из старших по положению в Администратуме сказал, что люди всегда будут недовольны чем-то, потому не стоит вообще обращать на это внимание. С точки зрения бездушной машины управления, частью которой большую часть своей жизни Эктор Хиренес и был, это было верно, но Ангелы Ночи научили его другому пути. Противник использовал проводные средства связи для дезинформации, ловко манипулируя фактами, подавая их так, как выгодно ему. Обычно, в том Империуме, из которого вышел советник, это бы просто проигнорировали, потому что мнение масс никого не волновало, кроме Экклезиархии, которая это мнение формировала, и любые протесты задушили бы арбитры. То, что собирался сделать Эктор, не стал бы делать никто, кроме ангелов смерти, Адептус Астартес, которым он служил, потому мужчина улыбнулся, решив дать людям правду такой, какой она была.

"Враг, который провоцирует вас на восстание, на самом деле ксенос, чужак из далёкого космоса, которого Ангелы Ночи не добили в бесконечной пустоте. Он подставляет простых людей, чтобы использовать их для своей мести, подчиняет их с помощью мелких паразитов, проникающих в мозг через глаза. Будьте осмотрительны, оставайтесь дома и дайте ангелам нашего Бога-Императора выполнить свой долг перед Ним и вами до конца. Если видите желающего навредить ангелам, знайте, он может быть как обманутым коварным врагом, так и жертвой паразита, заставляющего делать то, чего он никогда не стал бы делать по своей воле. Всех зараженных можно спасти, но потребуется опасная операция, успех которой не гарантирован. Единственный способ для нас раз и навсегда избавиться от них, найти главный организм. Это лучше всего сделают наши защитники, а мы, каждый на своём месте, должны делать то, что приблизит час победы. За Фрацию! За Империум! За Императора и ангелов Его!"

Советник закончил письмо и отложил автоперо, пробегая взглядом по написанным словам. За такое на ином мире его бы заключили под стражу или казнили за сеяние паники. На ином мире люди защищались ложью, считая, что они в безопасности и ничего не зная о том, что за враги крались во тьме Вселенной, мечтая превратить Человечество в пыль на задворках истории. На ином мире любое сомнение каралось, а инакомыслие подавлялось. Жители Фрации, родного мира Адептус Астартес, должны были знать, что вселенная полна ужасов, и только их жертва, их труд сможет отодвинуть эти ужасы подальше. Те же, кто не выдержит, пополнят ряды сервиторов "Непрощенного Слепца" и послужат лучше в таком виде.

От последней мысли Эктору на секунду стало грустно. Он, наверное, с большим удовольствием жил бы на мире удовольствий, выполняя какую-то простенькую административную работу и тихо умер от старости в окружении маленькой семьи, которой на него было бы плевать, но хотел ли он поменять это на то, что было сейчас, когда его жизнь была под угрозой, а тело ныло от недолеченных травм и ран? Нет. Каждая секунда делала его живым и стоила десяти жизней прожитых в покое.

– Брат Тириус, – позвал он молчаливого десантника, стоящего неподвижной статуей у двери уже долгое время.

Эктор записывал и его историю тоже, и помнил о той травме, которую десантник перенёс в детстве, не сумев защитить своего любимого пса от хулиганов, а затем и отца с матерью, которых убили бандиты. Единственной целью Тириуса в ордене было защищать. Стать щитом, который убережет как можно больше жизней братьев, сервов, простых людей, любого, кто стоял на стороне золотого света Владыки Человечества, на верной стороне. Потому он всегда был серьёзен и решителен. Ни сомнений, ни страха. Вероятно, лучшего защитника Эктору было не найти.

– Передай это посыльному за дверью. Пусть отнесет на запись мастеру вокса, а тот перешлёт сделанную запись силовикам. Каждая их машина с громкоговорителем должна немедленно выехать в город и проигрывать эту речь пока угроза паразитов не минует, – мягко попросил советник, чувствуя, как от напряжения слезятся глаза.

Огромный в сравнении с тщедушным советником десантник подошел и принял пергамент из рук человека, после чего коротко кивнул.

– Спасибо, – улыбнулся Хиренес, благодаря и за то, что Астартес выполнял его просьбу, и за то, что остался защищать его, и за то, что вообще был таким, вдохновляя простого человека, как Эктор, тоже быть собой. Быть настоящим. Быть живым.

XLVI

После того, как магос очистил вокс-связь от вносимых врагом искажений, руководить братьями, разбросанными по всему городу, стало куда проще. После первоначального сумбура, который дал противнику преимущество, Ангелы Ночи постепенно возвращались в норму и начинали разбираться с возникающими вспышками насилия всё более эффективно. Гавин расположился на крыше высокого здания вблизи центральной части города, чтобы иметь хороший обзор на наиболее охваченную беспорядками часть города и лучше координировать действия боевых братьев, хотя третий капитан Седек неплохо справился бы и сам. Одного за другим зараженных вычисляли и нейтрализовали, кого с летальным исходом, кого обездвиживали, но количество этих людей росло. На текущий момент магистр насчитал семнадцать с учетом тех, которых он ликвидировал сам. Оставалось, по его прикидкам, еще как минимум вдвое больше, но выигранное вначале противником преимущество таяло и Гавин чувствовал, что волна вскоре повернётся вспять, если только…

– Магистр Сорнери, – окликнул его по воксу апотекарий Гискард, находившийся сейчас на улицах внизу, чтобы определить наличие или отсутствие паразита у нескольких сомнительных задержанных, – новая трансляция врага.

Глава ордена тут же переключился на вид с пикт-камеры на шлеме вызвавшего его десантника, увидев на передающемся изображении Ангела Ночи в побитом доспехе и исцарапанном шлеме.

–..меня изгнали братья, – закончил он фразу, начало которой Гавин упустил, и сделал паузу. – Я хочу только справедливости. Чтобы люди, как вы, не страдали больше от гнёта убийц и мясников, наслаждающихся вашей кровью и обманом, который несут с собой. Выходите на улицы, покажите им своё неприятие, и увидите сами, как они поступят. Настоящие ангелы, справедливые правители, прекратили бы угнетение и убрались прочь от тех, кто может жить и без них. Забирайте своих детей из их запачканных кровью лап и живите так, как сами хотите. Это всё, что я хочу сказать вам. Дальше я буду бороться. А будете ли вы?

На этом трансляция прекратилась, и Гавин сморгнул картинку с ретинального дисплея. Боевой брат, которого он увидел на изображении, был пропавшим во время абордажа скитальца братом Мардоком. Сержант отделения, к которому он принадлежал, рапортовал, что Мардок был потерян во время сражения с демонами, а его сигнал погас, что позволило считать его погибшим, хотя тела по окончанию схватки они так и не нашли. Выходило, что он был жив, но подконтролен паразиту. А паразитом всё еще должен был кто-то управлять. Кто-то достаточно умный, чтобы продолжать провоцировать население на бунт.

– Внимание ордену. Брат Мардок подчинён паразитам. По возможности брать его живым, – передал он приказ всем братьям на планете, после чего задумался почему так долго магос ищет виновника этих перехватов.

Своими силами вычислить врага десантникам пока не удавалось, потому что тот использовал какие-то изощрённые методы скрытия своей исходной передачи. По-хорошему, Гавин хотел такую технологию себе, потому что она точно пригодилась бы в будущем там, где понадобилась бы и информационная диверсия.

– Магистр, – снова апотекарий вызвал своего командира.

Удивлённый Гавин слегка приподнял брови, гадая, что еще там случилось.

– Послушай, – продолжил Гискард, и глава ордена снова переключился на его пикт-камеру.

Из проезжавшего мимо броневика силовиков через громкоговоритель звучала успокаивающая речь, по сути перебивающая предыдущее выступление зараженного Ангела Ночи, что немало магистра удивило. Что это было?

– Кто так быстро успел подготовить ответ? – поинтересовался он у Гискарда, полагая, что это может быть кто-то из силовиков в машине, мгновенно отреагировавший на произошедшее. Если так, то этого человека следовало немедленно повысить.

Ответа пришлось подождать минуту пока один из находившихся рядом с апотекарием боевых братьев останавливал броневик и требовал рассказать ему кто автор речи, но правда оказалась куда интереснее предположений.

"Отличная работа, Эктор", подумал Гавин, который видел эффективность человека и уважал его беззаветное рвение, но до сего момента с трудом верил в то, что бывший клерк Администратума справится с проблемами, которые могут возникнуть в отсутствие Ангелов Ночи. Советник Хиренес дал ему понять, что подобные мысли можно было отбросить, а заодно облегчил десантникам задачу усмирения беспорядков, но найти паразитов должны были Ангелы Ночи. Вопрос только в том, как? На то, чтобы прочесать все здания и подвалы, склады и цеха города у них не было ни достаточно времени, ни необходимого числа. Ощущение у магистра было такое, будто он пытается лбом пробить лобовое бронестекло Темнокрыла, но затем вдруг пришло озарение.

Гавин открыл канал связи с оставшимся в Схоле Ангелорум старшим апотекарием.

– Брат Илия, приведи в чувство Хранителя Тишины Волка. Он мне нужен.

XLVII

Подземные тоннели Амброзио были обширными и местами перекрыты тяжелыми толстыми плитами, которые, вероятно, вели к каким-то важным объектам, но в остальном они идеально подходили для скрытного перемещения внутри города и, как показала практика, из него тоже. Потому Никар периодически отмечал на стенах царапины-пометки тех, кто хотел их использовать для навигации в тёмном лабиринте, а заодно следил за тем, чтобы размётанная чьими-то ногами пыль на полу привела его куда надо. Ощущения выслеживания добычи были приятными, напоминая о чём-то давно забытом из детства на бессветных улицах Нострамо, но, в отличие от того проклятого времени, теперь он был тем, кого стоило бояться. Впрочем, как и всегда с тех пор, как ему даровали генетические улучшения, созданные Императором. Даже когда лоялисты, каким и он сейчас стал, охотились на него, будь то Волки, Кровавые Ангелы или кто-то еще, это была скорее игра, чем охота.

Единственное неудобство, которое он испытывал сейчас, заключалось в поддерживающем каркасе, который техножрец Максимус отладил после поломки в результате схватки с Гальярдом. Из-за того, что приходилось постоянно наклоняться, чтобы разглядеть следы, металл испытывал нагрузку, которая передавалась его не до конца сросшемуся хребту, что и вызывало похожие на уколы болевые ощущения. С учетом того, что Никар крайне редко попадал в апотекарион, за столетия он так и не привык к ранам, и, наверное, это отношение к боли можно было считать его слабостью. Бороться с ней, правда, ему совершенно не хотелось.

Он добрался до очередного перекрытого с двух из четырёх сторон перекрёстка и сначала услышал, а затем и увидел оставленного на страже человека, который мерно покачивался у стены рядом с металлической дверью. Освещение давал тусклый желтый люмен над дверью, так что пройти мимо этого часового было бы сложно, но десантник всё равно двинулся вперёд. Это должно было быть интересно. В конце концов, ему почти исключительно ради удовольствия и немножко ради становления капитаном нужно было всё это делать, так что эффективностью и скрытностью можно было пожертвовать в любой момент ради минутного развлечения. А еще, по прикидкам Никара, который помнил карту города и учитывал расстояние с направлением, которое ему пришлось уже преодолеть, он находился под металлургическим мануфакторумом, самым большим на Фрации, потому что туда свозили на переработку практически всю добывающуюся в городах-колониях руду. Людей там работало много тысяч, так что затеряться в толпе в случае чего было несложно. Но, как пришло Никару в голову, вряд ли устроитель подставы собирался смешиваться с толпой. Ему нужен был выход в разные части города, который давал мануфакторум, находящийся на пересечении четырёх районов.

"Поехали", решил ангел смерти, и бесшумно подкрался к охраннику, в один миг лишив того головы ударом боевого ножа. Коленом он тут же придержал тело, а левой рукой поймал за подбородок падающую голову и отвернул её от себя, а затем аккуратно положил лицом к дальней стене вместе с телом. На самом деле он понятия не имел как на это среагирует паразит, если среагирует вообще, потому с интересом понаблюдал за головой еще несколько секунд, а затем вытер лезвие ножа об одежду трупа, открыл двери и скользнул в полутёмный коридор, в котором уже слышался далёкий гул машинерии.

Некоторое время никто не встречался по пути, пока Никар не прошел несколько пустых подсобных комнат со старой обдёртой краской на стенах и не добрался до убежища, в котором должны были укрываться рабочие из цеха наверху в случае опасности. Там, у запертого входа, что-то было. Как будто кто-то скрытый хамелеолиновым плащом стоял у замка, едва шевелясь.

Никар двинулся к незнакомцу в хамелеолиновой маскировке, плавно шагая по стальному полу так, чтобы тот ничего не услышал пока не будет слишком поздно, но на расстоянии в пару шагов от цели неожиданно подвёл опоясывающий его спину протез, издавший короткий скрип и щелчок.

Реакция незнакомца оказалась мгновенной, доведённой до автоматизма: поворот и одновременный прыжок назад, вскидывая оружие и направляя в цель.

– Я тебя не помню. Назовись, – донёсся слегка искаженный маской или фильтром голос.

Вот так на мгновение отвлекаешься из-за хренового протеза и превращаешься из охотника в жертву. Никару показалась эта мысль забавной и он улыбнулся, глядя на постепенно исчезающее после движения очертание маленького инферно-пистолета в руках, если судить по голосу, женщины. При чём женщины псайкера, поскольку облачена она была явно не в хамелеолиновый плащ, как он подумал вначале, а вполне себе скрыта одним из редких психических даров с тем же названием.

– А я не помню, чтобы слышал о подготовленных псайкерах на планете, – тихо ответил Никар, стараясь удержать в памяти местоположение собеседницы в полутёмном коридоре, куда она попала явно с другой стороны, а заодно прикидывая насколько помешает ему протез, если придётся прыгнуть вперёд, уклониться от выстрела и схватить женщину за горло. – Хорошая игрушка, кстати. Кто подарил?

Кивок страшного лица десантника, медленно откинувшего капюшон, указал на пистолет, который в Империуме стоил баснословных денег. Но, когда он воспроизвёл в памяти те смазанные движения, что она совершила, отскакивая назад, стало понятно, что у неё не только инферно-пистолет, а еще и силовая броня, потому что те выпуклости за плечами могли быть только силовым ранцем, что делало встречу еще опаснее и вызывало куда больше вопросов.

– Один хороший парень, который очень не хотел, чтобы солнце угасло вслед за мной, – витиевато ответила она, говоря нарочито неспешно, пытаясь потянуть время и найти выход. – Но ты не ответил. Твоё имя? Или мне придумать для тебя что-то своё?

"Сука", подумал Никар, вскинув левую бровь, когда речь зашла о солнце за спиной. Это получалось, что ему сейчас сильно повезло вообще остаться живым. Губы десантника растянулись в широкой улыбке, а поза стала более расслабленной, когда он понял, что перед ним не враг.

– Малыш Тлен всем своим девочкам делает по комплекту силовой брони, как я погляжу, – констатировал он, явно нарываясь, но затем коснулся пальцами груди в пародии на аристократический жест приветствия. – Думаю, ты убила моего брата. Жаль его, но что поделать. Зови меня Никаром, инквизитор Майев Ингвардоттир.

XLVIII

Фиррис нажала на курок слишком большого и тяжелого для неё болт-пистолета, стреляя в Микеля и испытывая при этом смешанные чувства. Казалось, что её разрывало изнутри. С одной стороны она ведь хотела, чтобы Фрация была свободной, и нужно было убить Ангелов Ночи, заставить их заплатить за то, что они делают, кровью. С другой же это был Микель, рыцарь с лицом ребёнка и характером наиболее отвратительным из всех, что она встречала, настоящий ангел, сошедший за ней во тьму с небес, так что как она может желать ему смерти? Наверное, потому она и ни разу как следует не попала, успев выстрелить дважды прежде чем десантник добрался до неё и вырвал пистолет из её рук. Гнев затопил грудь Фиррис от этого его действия, но что-то в душе шептало ей, что сделал он это всё равно нежно, стараясь не навредить.

– Подонок! Негодяй! Мясник! – выплёвывала она слова, которые и принадлежали и не принадлежали ей, даже когда он схватил её и прикрыл собой от других стрелков.

Смутно почувствовалось попадание в ногу, хотя боли, как ни странно, Фиррис не ощутила, продолжив настойчиво брыкаться в стальной хватке ангела смерти.

– Свободу Фрации! Свободу Фрации! – прокричала она дважды, ища за что бы схватиться на керамитовом нагруднике Астартес, и в итоге ухватилась за горжет, стараясь подтянуться и дать Микелю в лицо кулаком.

Или по шлему хотя бы, чтобы его прекрасные глаза ничего не видели, а её сородичи могли повалить его и сделать правильным. Деваться десантнику с огромной площади всё равно было некуда, если только он не решит продолжать проливать кровь граждан Фрации и подтвердит тем свою порочную натуру.

– Уходи. Оставь планету. Забери с собой остальных так называемых ангелов! – потребовала она, сама не понимая откуда берутся эти слова и ощущая растущую пустоту внутри от того, что Микель может оставить её тут одну.

Она же летописец и должна еще написать много о том, что происходило последние дни. Нет, ни в коем случае ему нельзя было уходить, не взяв её с собой.

– Тебя найдут, сука, и, я надеюсь, убьют крайне болезненно за то, что ты делаешь, – ответил неожиданно Микель, а затем прижал Фиррис к себе и побежал внутрь магазина, с которого всё началось.

Часть прилавков пострадала от взрыва и кое-где занималось пламя, но десантник перемахнул через них и вышиб дверь во внутренние помещения, ожидая найти там другой выход. Фиррис же задумалась, прижимаясь к мужчине всем телом и крепко держась за него. Боль в простреленной лодыжке начала давать о себе знать и ей пришлось сжать зубы, чтобы не застонать. Она уже хотела попросить его отпустить её, но сказала совсем другое.

– Брат-сержант Микель Холлстер и королева Фрации, убившая больше людей, чем твой орден, – вырвалось из её рта, заставив облизнуться.

Как это она о себе вообще такое сказала?

– Она тебя ценит высоко, а насколько ты ценишь её? – снова заговорила Фиррис удивляясь сама себе.

Почему она говорит о себе, как о ком-то другом?

Времени думать над ответом ей не дали, потому что в следующий момент она отвела голову назад и со всего размаху лицом ударилась о керамит, сломав себе нос и разбив бровь с губами, а затем снова отвела голову назад, собираясь повторить. Это было глупо, безумно глупо. Внутри Фиррис бессильно орала от ужаса и надеялась, что Микель остановит её, но какая-то часть её, часть, управлявшая телом, испытывала жгучую ненависть к десантнику и хотела разбиться о него насмерть, чтобы он вечно ощущал себя виновным в её гибели. Женщина вновь резко мотнула головой в сторону нагрудника.

Второго удара о керамит не случилось, потому что её окровавленное лицо поймала ладонь десантника, а затем краем глаза Фиррис увидела как они через задний ход вламываются на лестничную клетку жилого блока.

– Кому королева, а кому маленькая принцесса, – на удивление мягким голосом произнёс Микель, аккуратно прижимая женщину к себе одной рукой, а голову к груди второй, чтобы она никак не могла о него разбиться. – Маленькая и смелая принцесса, которая не хотела, чтобы по улицам её города разгуливали зараженные.

Фиррис не совсем поняла к кому он обращался, но использованное им обращение "принцесса" явно относилось к ней, а комплимент её смелости и того больше растопил её сердце, потому женщина расслабилась и успокоилась. Внутренне. Внешне же её тело продолжало брыкаться, а чей-то голос хотел что-то еще сказать, но не смог.

Микель тем временем загерметизировал шлем и, судя по щелчку внутри, начал говорить с кем-то по воксу.