Текст книги "Вопреки судьбе (СИ)"
Автор книги: Gannel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Рассказ о том, как трактирщик вернулся обратно, Лиза слушала, кусая губы. Ее душил хохот, который пока был бы неуместен и непонятен никому из присутствующих. Несчастный хозяин трактира едва ли не рыдал, пересказывая, как Атос не поверил ему, посчитав предложение выйти из погреба западней, потребовал вернуть ему Гримо во всем вооружении, сам принял слугу, загородив дверь с пистолетами в руках. И потом вновь заперся там, уже вместе с Гримо.
На этом месте терпение д’Артаньяна иссякло, и он перешел на крик:
– Но где он наконец?! Где Атос?
– В погребе, сударь.
– Как, негодяй, ты все еще держишь его в погребе?
– Боже упаси! Нет, сударь. Стали бы мы держать его в погребе! Если бы вы только знали, что он там делает, в этом погребе! Ах, сударь, если бы вам удалось заставить его выйти оттуда, я был бы вам благодарен до конца жизни, я стал бы молиться на вас, как на своего ангела-хранителя!
– Так он там? Я найду его там?
– Разумеется, сударь. Он заупрямился и не желает выходить. Мы ежедневно просовываем ему через отдушину хлеб на вилах, а когда он требует, то и мясо, но – увы! – не хлеб и не мясо составляют его главную пищу. Однажды я с двумя молодцами сделал попытку спуститься вниз, но он пришел в страшную ярость. Я услышал, как он взводит курки у пистолетов, а его слуга – у мушкета. Когда же мы спросили у них, что они собираются делать, ваш приятель ответил, что у него и у его слуги имеется сорок зарядов и что они разрядят все до последнего, прежде чем позволят хотя бы одному из нас сойти в погреб. Тогда, сударь, я пошел было жаловаться к губернатору, но тот ответил, что я получил по заслугам и что это научит меня, как оскорблять благородных господ, заезжающих в мой трактир.
Физиономия трактирщика стала такой несчастной, что д’Артаньян расхохотался. Лиза, сдерживающая себя из последних сил, тут же залилась смехом. Слуги пытались сохранить невозмутимый вид, но получалось у них это плохо.
«Пострадавший» же едва не всхлипнул, укоризненно покачал головой, глядя на это веселье, и принялся перечислять свои потери: все продукты и напитки хранились в погребе, поэтому все эти дни приходилось отказывать любым путникам, терпя убытки, не в силах уговорить Атоса выйти.
Если он надеялся разжалобить этим слушателей, то ошибся. Никакого сочувствия д’Артаньян не испытывал.
– И поделом тебе, мошенник! Разве по нашему виду нельзя было сообразить, что мы порядочные люди, а не фальшивомонетчики?
– Да, сударь, да, вы правы… Но послушайте, вон он опять разбушевался!
В этот момент и вправду откуда-то из глубины трактира послышались громкие голоса и какой-то стук. Путники последовали к погребу, сопровождаемые трактирщиком, попутно пояснявшим, что это, должно быть, его жена попросила у Атоса позволения войти, взять вина, поскольку недавно здесь остановились на обед англичане.
Возле двери погреба и вправду было людно. Женщина средних лет стояла чуть в стороне, на самом верху лесенки, ведущей в погреб, сжимая в руках передник. Двое неизвестных дворян – и вправду, англичане, судя по их акценту, – возмущались, крича, что они желают вина, а если им его не дадут – придется выломать дверь и забрать то, что они желают, попутно убив того, кто заперся в погребе, очевидно лишившись рассудка.
Лиза хоть и знала, что никакой драки не будет, предпочла остановиться рядом с женой трактирщика, чтобы не мешать гасконцу выяснять отношения. Д’Артаньян тем временем вынул из-за пояса пистолеты и в сопровождении Планше, уже держащего наготове мушкет, проследовал дальше.
– Потише, господа! – крикнул молодой человек. – Прошу извинить, но вы никого не убьете.
Ответили ему из-за двери погреба – голосом не очень ровным, но привычно спокойным и глубоким. Атос был нетрезв, но полностью контролировал происходящее.
– Ничего, ничего! Впустите-ка этих хвастунов, и тогда посмотрим.
Видимо, это спокойствие и напугало англичан больше, чем любые угрозы. Так говорят лишь те, кто уверен в своих силах. На мгновение они отступили, но потом верх взял стыд – не показывать же, что они испугались какого-то сумасшедшего!
Но их порыв был прерван – д’Артаньян заговорил, уверяя, что начнет стрелять, если понадобится. Этого было достаточно, чтобы англичане вновь задумались, следует ли им вступать в драку. Но также это дало и иной эффект – Атос узнал голос друга. И потому теперь из-за дверей донеслись не просто угрозы, мушкетер собирался всерьез разобраться с теми, кто ему мешал. То есть пристрелить.
Лиза, хоть и зная, чем все завершится, все же в испуге побледнела. Гасконец же сохранял хладнокровие.
– Господа! Подумайте о своем положении… Минуту терпения, Атос… Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены пулями. Я и мой слуга угостим вас тремя выстрелами, столько же вы получите из подвала. Кроме того, у нас имеются шпаги, которыми мы – я и мой друг – недурно владеем, могу вас уверить. Не мешайте мне, и я улажу и ваши дела и свои… Сейчас вам дадут пить, даю вам слово!
– Если еще осталось вино, – тут же донесся насмешливый голос Атоса из погреба.
Лиза тоже хихикнула, хотя стоящие рядом хозяева побледнели. Женщина принялась судорожно креститься, а трактирщик подался вперед.
– То есть как – если осталось вино?
Д’Артаньян только отмахнулся, чертыхаясь от переживаний, забыв о присутствии дамы.
– Останется, черт возьми! Успокойтесь… не могли же они вдвоем выпить весь погреб!.. Господа, вложите шпаги в ножны.
После того, как все присутствующие убрали оружие, д’Артаньян пересказал вкратце историю заключения Атоса, англичане, разумеется, во всем обвинили трактирщика, согласились подождать у себя в комнатах и откланялись. Гасконец же мог свободно обратиться к другу.
– Они ушли, милый Атос. Отворите мне дверь, прошу вас!
– Сию минуту.
Появление мушкетера на пороге погреба было достойно кисти великого художника, особенно вместе с Гримо, шедшим позади. Атос был бледен, ступал медленно, чуть пошатываясь при этом. Камзол его был расстегнут, ворот рубашки тоже. Но взгляд, кажется, совершенно не потерял остроты, во всяком случае мушкетер оглядел небольшую площадку перед погребом очень внимательно. Девушек, правда, стоявших чуть выше, заметить не успел, отвлеченный вопросом гасконца, не ранен ли он.
– Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и все. И никогда еще человек не трудился так усердно, чтобы этого достигнуть… – в этот момент трактирщик приблизился к ним, стараясь заглянуть в дверь своего едва не потерянного хранилища. – Клянусь богом, хозяин, должно быть, на мою долю досталось не меньше чем полтораста бутылок!
– Помилосердствуйте! Если слуга выпил хотя бы половину того, что выпил его господин, я разорен!
Друзья тем временем ступили на лесенку.
– Гримо хорошо вымуштрован, – возразил Атос, – и не позволил бы себе пить то же вино, что я. Он пил только из бочки. Кстати, он, кажется, забыл вставить пробку. Слышите, что-то течет?
Смех д’Артаньяна, Планше и девушек смешался с причитаниями хозяев трактира.
– О, мадемуазель Луиза?! – Атос, заметив наконец девушку, галантно поклонился, не отпуская при этом плеча друга. – Я… прошу простить мне мой вид…
– Нет, нет, все в порядке, – уверила та. – Я понимаю.
– Идемте! Все потом! – поторопил их гасконец, утаскивая друга.
***
Д’Артаньян, дерзко выбрав лучшие комнаты в трактире, пригласил Лизу пройти к ним с Атосом, разумно заметив, что пока они еще не пообедали. Девушка вновь не стала отказываться, зная о последующем разговоре, хоть хмурый вид мушкетера и ясно говорил, что граф против ее присутствия, и вместе с Мишель последовала в комнату мужчин. Правда, несмотря на свое недовольство, Атос застегнул рубашку и камзол, приводя себя в подобающий вид.
Лиза успела задуматься о том, отчего д’Артаньян пригласил ее пройти к ним, только ли голод тому виной, припомнить намеки гасконца, что он догадывается о чувствах девушки к его другу… И в этот момент ее размышления были прерваны страдающими воплями хозяев трактира.
– Жаль их, – пробормотала девушка.
– Да, пострадали они сильно, – согласился д’Артаньян, прислушиваясь к крикам и стонам трактирщика.
Атос промолчал, глядя в окно, чуть прищурившись, не меняя позы и даже не вздрогнув от громких звуков. Столь же равнодушен он остался и когда через минуту на пороге комнаты появился ведомый гневом трактирщик.
– Вина! – попросту велел мушкетер.
Хозяин опешил так, что на несколько секунд лишился речи. А когда заговорил, смог лишь выкрикивать обвинения.
– Вина?! Вина! Да ведь вы выпили больше чем на сто пистолей! Да ведь я разорен, погиб, уничтожен!
– Полно! Мы даже не утолили жажду как следует.
– Если бы еще вы только пили, тогда полбеды, но вы перебили все бутылки!
– Вы толкнули меня на эту груду, и она развалилась. Сами виноваты.
– Все мое масло пропало!
– Масло – отличное лекарство. Надо же было бедняге Гримо залечить раны, которые вы ему нанесли.
– Все мои колбасы обглоданы!
– В этом погребе уйма крыс.
– Вы заплатите мне за все!
– Трижды негодяй!
Атос, собиравшийся было проучить трактирщика, рухнул обратно на стул – выпитое им было сильнее.
Вместо него за хлыст взялся д’Артаньян. Награждая наглеца не только ударами, но и поучениями и угрозами запереться в погребе уже вчетвером, проверив, так ли велик ущерб и нельзя ли его поправить.
Лиза, не в силах это видеть, отвернулась, хватая воздух ртом, не обращая внимания, что Атос пристально смотрит на нее. Затем, нахмурившись, он перевел взгляд на трактирщика, прислушавшись к его воплям, сменившимся уже причитаниями.
Смилостивившись, мужчины отдали в уплату ущерба лошадь Атоса, поскольку гасконец все равно раздобыл ему лучше, и велели принести еще вина – им и англичанам, которые, пожалуй, уже заждались обещанного.
Пока трактирщик выполнял приказ, д’Артаньян вкратце поведал о том, чем закончилось путешествие за подвесками.
– Пожалуй, я рад, что все завершилось так, – после недолгого молчания промолвил Атос. – Мне бы не хотелось, чтобы вы были замешаны в интригах против его величества. И если король вправду дал слово…
– Это так, – вскинулась Лиза.
Рассказ молодого человека она почти весь пропустила, слишком шоковым было ее состояние в тот момент.
Нетрезвого Атоса девушка уже видела раньше, когда осталась ночевать у него в доме, в первый день своего пребывания в этом мире. Но она совершенно не задумывалась ни тогда, ни во время чтения книги о том, что он за человек.
А ведь она все знала. То, что он повесил Миледи, конечно, не имеет значения, она заслужила это своей лживостью, коварством и злобой. Глупо жалеть преступников…
Ту, что шла по трупам просто ради того, чтобы получить титул и земли, тем более не может быть жаль. Не верить же, в самом деле, в ее несчастную судьбу, заставившую ее выбрать этот путь? Неправда, что нет выбора. Не она первая оказалась в тяжелой ситуации, но каждый выбирает свой путь сам. А вот ступить на путь грабежа и убийств выбирает далеко не каждый. Добиваясь своего любой ценой…
Поэтому своих взглядов на Миледи, как первую «пострадавшую» от руки Атоса, Лиза не поменяла.
Но вот суровость графа заставляла его опасаться. Что там было у Дюма? Равнодушно колотил слугу, когда тот неверно понимал господина.
А сейчас вот столь же спокойно и бездушно выслушивал трактирщика, вся вина которого, если вдуматься, заключалась в его невозможности ослушаться сильных. Мог ли он не подчиниться приказу помочь задержать фальшивомонетчиков? Да еще при присланных солдатах? Конечно, нет! Приметы же этих «преступников» были даны четкие, чтобы не перепутал.
Не трактирщику противостоять людям Ришелье.
А вот Атос, как и д’Артаньян, над этим не задумывался. И считал, что трактирщик заслужил наказание.
Наверное, они тоже правы. Этот вывод дался девушке непросто. Для этого пришлось подавить в себе ужас при воспоминании о хлысте в руках гасконца. И заставить себя мыслить без оглядки на чувства.
Дюма, думала Лиза, писал о наказаниях слуг спокойно, не ставя это в упрек господам. Оно и понятно, даже для времени автора это было нормально.
Трактирщик же был виноват. Даже, кажется, по законам нашего времени, тот, кто способствует преступлению, несет наказание. И уж в глазах мушкетеров – тем более. Это она тут сопли распускает, жалея.
Встрепенулась Лиза, когда д’Артаньян уже заканчивал рассказ, упомянув, что король дал слово девушке, что не будет гневаться на четверых друзей. И слова Атоса, в которых содержался намек, что Лиза могла солгать, ее задели.
– Если бы я солгала, его величество уже давно отдал бы приказ об аресте господина д’Артаньяна, – заметила девушка, поднимаясь. – И он был бы задержан немедленно, а не отправился в путь, сопровождая экипаж, который мне выделен был по приказу, кстати, тоже его величества.
Мушкетер лишь молча наклонил голову, принимая доводы Лизы. Да и гасконец не возражал, что для Атоса было ценнее.
– Полагаю, мне лучше оставить вас, – закончила она. – Вам наверняка есть что рассказать друг другу.
В дверях девушка ненадолго задержалась.
– Господин Атос, если у вас будет время… я бы просила вас уделить мне несколько минут для разговора.
Тот вновь лишь молча кивнул. Не дождавшись ответа, Лиза покинула комнату, уже мечтая просто остаться одна.
– Знаете, Атос, – задумчиво протянул гасконец, – мне кажется, вы все же очень суровы к мадемуазель Луизе. Я вас не понимаю, признаться. Это у меня есть причины затаить на нее обиду. Но вы… вы ведь считали, что она права, не так ли? Вы сами пытались меня в этом убедить.
– Все так.
– Тогда почему?..
– Пустяки. Лучше расскажите, что у вас за причины для обид на нее? Разве только то, что вы лишились награды?
– Не только, – вздохнул д’Артаньян. – Мадемуазель Луиза, пусть и невольно, стала причиной моих страданий.
– Любовных? – усмехнулся Атос.
– Да. Но вы неверно меня поняли, мне кажется.
– Рассказывайте.
========== Глава 17, о чувствах ==========
Лиза не была уверена, что Атос придет к ней этим днем. Помня, сколько он выпил до и во время их встречи, а также сколько выпьет за разговором с другом и рассказом о прошлом, девушка полагала, что он, вероятнее всего, вскоре будет крепко спать. Но ошиблась – граф пришел.
Появился, когда было поздно, а Лиза уже велела Мишель принести воды для вечернего умывания. Держался на ногах он, как и до того, не очень твердо. Но взгляд был по-прежнему острым и внимательным.
– Вы хотели со мной о чем-то поговорить? – количество выпитого угадывалось только по тому, что речь была чуть медленнее обычного.
Сомнение, отразившееся на лице девушки, было столь красноречиво, что мушкетер усмехнулся, предугадав ее вопрос:
– Я пьян, вы правы. Приношу вам свои извинения. Но я готов выслушать вас. Поверьте, я осознаю то, что мне говорят.
Лиза только и смогла, что указать гостю на стул. Но он даже в таком состоянии сел не раньше, чем девушка.
– Полагаю, я также должен принести извинения, что не выполнил вашей просьбы, – видя, что Лиза молчит, произнес Атос.
– Нет, вы не виноваты! – прервала его девушка горячо. – Вы сделали все, что было в ваших силах! И я очень признательна вам за вашу помощь и ваше письмо!
Мишель, вернувшись с кувшином воды, тихо метнулась в другой конец комнаты, показывая, что не слушает господские разговоры.
– Его величество благоволит вам… Отчего?
– Мне кажется, он просто решил, что эти меры не будут лишними.
– И только?
Под пристальным взглядом девушке стало неуютно.
– Возможно… – пробормотала она, – это влияние… графа д’Орбье.
– Быть может, сударыня, – согласился Атос. – Но зачем это графу?
– Боюсь, его мотивы мне неизвестны, – торопливо ответила Лиза. – Но я желала бы посоветоваться с вами о другом.
– О чем же?
– Я… – девушка помедлила, а затем, собравшись с духом, выпалила. – Вероятно, я знаю, где находится мадам Бонасье.
– Вот как?
Лиза ожидала, что сможет удивить собеседника. Но флегматичность Атоса, видимо, подобными заявлениями пробить было трудно.
– Но у меня нет никаких доказательств, – добавила девушка.
– Почему же вы решили, что она там?
– В этом и дело, я не могу объяснить, – уныло отозвалась Лиза. – Называйте это женским предчувствием, догадками, ощущениями…
– Или знанием будущего?
Девушка вздрогнула и в ужасе уставилась на мушкетера. Выпитое ли влияло на него, или он умышленно говорил это?
– Сударыня, вы не первый раз говорите о том, что будет, – жестко бросил мушкетер. – И это случается. Но вот ваши объяснения, откуда вы это знаете, выглядят неубедительно. Или вы полагаете иначе?
– Н-нет.
Помолчав некоторое время, она сдавлено произнесла:
– У меня нет доказательств. И я не могу объяснить, почему я думаю так. Как нет у меня и уверенности в том, что в этот раз я права. Именно поэтому я обратилась к вам, а не сказала сразу обо всем господину д’Артаньяну.
– А не потому ли, что он не послушает вас? Вы едва не отправили его на плаху.
– Нет, поверьте…
– Поверить?! – мушкетер ощутимо вздрогнул.
Лиза вздохнула, сообразив, что и вправду попросила невозможного – чтобы Атос поверил женщине.
Но сам граф столь прямо не высказался.
– Вы призываете меня поверить женщине, которая помнит из своего прошлого лишь то, что ей удобно? – на его губах застыла ироничная усмешка. – Которая так удачно оказывается в нужных местах, что слышит нужные беседы других? Которая не в силах объяснить свои действия, но настаивает на их правильности?
Кажется, их беседа немало отрезвила Атоса, он говорил уже не короткими фразами. Хоть какая-то польза, подумалось Лизе. Можно попроситься в какой-нибудь госпиталь, вести беседы с пьяницами…
– Да, я прошу поверить мне, – встряхнувшись от неуместных размышлений, коротко отозвалась Лиза.
Мушкетер молчал, внимательно глядя на девушку. Чего он пытался этим добиться, угадать было невозможно, но последовавший вопрос вовсе ее удивил:
– Чем вас так испугал д’Артаньян, когда взялся воспитывать трактирщика?
Но тянуть было нельзя, а соврать под этим испытующим взглядом – тем более.
– Мне кажется, это слишком жестоко, – выдавила Лиза. – Чрезмерно большая плата за обычную глупость.
– И все? Вы отвернулись – вам неприятно было видеть происходящее.
– Д-да…
Лиза взглянула прямо в глаза собеседнику.
– Я никогда не наблюдала, как орудуют хлыстом.
– У вас не наказывают так?
– Нет.
Атос вновь замолчал, но на этот раз перевел взгляд на стену, что позволило девушке наконец вздохнуть с облечением.
– Где, по-вашему, находится мадам Бонасье?
– В монастыре кармелиток, в Бетюне. Но не под своим именем и, разумеется, не по своей воле.
Мушкетер резко поднялся со стула.
– Доброй ночи, мадемуазель Луиза.
– Доброй, – прошептала та в ответ.
Атос дошел уже до двери, когда девушка в несколько шагов догнала его.
– Да, я женщина, – прошептала она, вцепившись в рукав камзола. – Да, вы правы, я не сказала вам всего, что помню о своем прошлом. Хотя я готова присягнуть, что в нем нет ничего постыдного и преступного! Да, я не могу объяснить всего, что делаю. Но я могу доказать вам, что умею хранить не только свои тайны.
Мушкетер наградил ее равнодушным взглядом, но не вырывал руку и не спешил уйти, а это уже значило многое. И потому Лиза продолжила:
– В день нашего знакомства я говорила вам, что знаю некую Анну де Брёй. Но это не все. Мне известно также, что она стала впоследствии графиней де Ла Фер. И только после, я говорила вам это, леди Винтер. И, наконец, я знаю, что не только она жива, но и ее муж. И его я тоже знаю.
– Можете назвать его имя сейчас? – хрипло спросил Атос.
– В данный момент я могу даже его указать, – спокойно ответила Лиза. – Среди присутствующих в этой комнате.
– Исчерпывающе, – криво усмехнулся мужчина.
– Да уж, вряд ли это я или Мишель.
– Это ваши догадки?
– Нет, в этом я абсолютно уверена.
Мушкетер оперся на дверь, устало прикрыв глаза. Лицо-маска ненадолго исчезло, вместо этого черты искривились, не скрывая муки, которая терзала графа.
– Вы сообщили мне об этом в первый же день, – наконец произнес он. – Зачем?
– Хотела предупредить.
– И она живет на Королевской площади?
– Да.
– Зачем вы ходили к ней?
– Вы не поверили мне. А я хотела, по возможности, предупредить ее преступления.
– Вы?! Предупредить?! – Атос горестно расхохотался. – Девчонка! Понимаете ли вы, с каким исчадием ада решили сразиться?!
– Я не сражаюсь, – покачала головой Лиза. – Я пытаюсь предотвратить. Но, я думаю, я знаю больше, чем вы. Вам же известно лишь то, что у нее есть клеймо, но вы даже не знаете, за что.
– Достаточно того, что я знаю, скольких она пыталась погубить уже тогда, – презрительно отозвался Атос.
– Знаете? – растерялась девушка.
– А что вас удивляет? Конечно, о ее преступлениях до брака я узнал уже после того… как казнил. Но и того, что я понял до того, было довольно. Она погубила мою семью, она пыталась отравить меня, а когда раскрылась ее тайна – набросилась на меня*. Она опасна, вы были правы…
– Набросилась, – эхом повторила Лиза, стараясь осознать до того неизвестные ей события.
Теперь уже граф схватил ее за локоть, подтащил к стулу, насильно усадив. И навис над ней, будто на допросе.
– Говорите! И не смейте лгать!
– Но я… уже сказала все…
– Не все. Что вы знаете?
– Я и сама не уверена, – вздохнула Лиза. – Это… некое вероятное будущее.
– Хорошо, сударыня, пусть так. И что в этом будущем?
– Она… эта женщина… Миледи, – последнее слово девушка прошептала едва слышно, – отравит Констанцию.
Атос выпрямился, будто сжатую пружину вдруг отпустили.
– Это будет не сейчас, – поспешила добавить Лиза. – То есть должно было быть не сейчас. Но… все так запуталось!
– Что запуталось?
– Ее должны были люди Ришелье похитить, – нервно бросила девушка, – за то, что помешала его плану с подвесками. Но она ничему не помешала, и ему незачем было ее похищать. А больше некому было это сделать, только людям королевы. Вот только заперли они ее там, где должны были спрятать, или нет, я не знаю. Вас же миледи вон чуть не отравила!
Лиза прервалась, тяжело дыша после того, как разом выпалила все это. И только теперь испугалась, что, пожалуй, сболтнула лишнего.
Понял ли ее Атос и, если понял, то что, он не показал. Только вновь пожелал девушке доброй ночи и вышел.
***
Графа пугало собственное отношение к странной девушке.
Ее первое появление – она не восхитила его. Наверное, после первой любви он был слишком осторожен. Но Луиза заинтересовала его. И этот интерес не проходил, а, наоборот, с каждым днем все разгорался.
Атос невольно будто проверял ее, присматриваясь к тому, какие решения она примет, кого поддержит в жизни Франции, как поведет себя в самых разных ситуациях.
Догадывалась ли она, что получает негласное одобрение своим решениям? Вряд ли…
Она сделала все, чтобы раскрыть правду королю, не дав возможности плести против него заговоры. При этом уберегла друзей от казни. И, если правда то, что она сейчас говорила, девушка пыталась спасти и других.
Добровольно запертый в погребе Атос, вынужденный проводить время лишь с бутылками вина, располагал массой свободного времени, чтобы размышлять обо всем. Добившись того, чтобы девушке отправили письмо, граф признался самому себе, что сделал все, что было в его силах.
Еще через несколько дней пришлось признаться самому себе – девушка нравилась ему. Это понимание пришло после того, как ее облик раз за разом отчетливо вставал перед ним. Полностью вытеснив ту…
Граф сам был поражен своим открытием. Он даже пытался понять разумом, как подобное возможно. Луиза не была пьяняще прекрасна, как Анна. Чем она могла его прельстить? Только умом и скромностью поведения?
Ответ пришел, кажется, после еще суток в компании с вином. Луиза была в точности такой, какой он видел девушку. Когда-то в юности, еще наивным, он полагал именно эти черты достоинствами жены. И столько же наивно полагал, что ими обладает большинство женщин. Потому с легкостью поверил в то, что ими обладала Анна. Хотя она лишь изображала то, что он хотел видеть.
Невольно экзаменуя Луизу, Атос сам себя заставил ее полюбить, сталкиваясь именно с проявлением тех черт, которые искал.
Убеждать себя в том, что все это притворство, было непросто. Даже допустив, что девушка знает о его мировоззрении, нельзя было не признать, что искать его благоволения ей не было нужно. В первые дни их знакомства – возможно, ведь тогда она не имела жилья и покровителей в этом городе. Но не ныне, когда ее опекал сам король. Сейчас она могла рассчитывать сделать хорошую партию. А мушкетер таковым быть не мог.
Не имея возможности разобраться в этом, Атос продолжал делать то, что помогало забыть другую и теперь призвано было заставить забыть эту, – пить.
Мушкетер не предполагал, что д’Артаньян приехал не один, потому присутствие Луизы несколько обескуражило его. Однако хуже было иное – Атос понял, что ощущает досаду от того, что девушка увидела его в столь неподобающем виде. К этому добавились воспоминания о том, как она застала его тоже пьяным, пусть в меньшей степени, у него дома.
Граф уже привычно следил за ее реакцией на все, отметив, что ей была неприятна сцена с трактирщиком.
Поэтому он и пошел к ней – не столько ответить ей, сколько услышать ответы на свои вопросы.
Но вернувшись и упав на кровать, понял, что лишь окончательно запутался. Выходило, что она знала, кто он на самом деле. А значит, она могла пытаться соблазнить его. Вот только, глядя ей в глаза, он не верил в это.
Как глупо, думал Атос. Влюбиться в девчонку, самую обычную, совсем не сводящую с ума…
***
Ночь она провела неспокойно. Сперва ей снилось, что мушкетеры решили ей поверить, отправились в Бетюн, но там никого не оказалось. Этот сон сменился другим, где никто из мужчин ей не поверил, зато Миледи как-то разузнала и уже направлялась за своей жертвой. В полудреме девушка вспоминала, что все ее догадки строятся на том, что именно в этом монастыре королева спрятала Констанцию от людей кардинала, а потому, если в этот раз галантерейщицу похитили по приказу Анны Австрийской, могли заточить там же. Иными словами, это были пустые домыслы.
Проснулась она рано, совершенно не отдохнув и, впервые, кажется, за время пребывания в этом мире, с больной головой.
С помощью Мишель приведя себя в порядок, Лиза спустилась в общий зал. Присела у стола, за которым уже были Атос и д’Артаньян, коротко поздоровавшись, и уткнулась взглядом в принесенную трактирщицей тарелку. Даже не прислушивалась к рассказу мушкетера о том, как он проиграл приведенного ему коня.
Даже когда Атос потащил друга играть в кости с заезжими англичанами, Лиза только устало глянула на них. Больная голова мешала любым мыслям, оставляя только одну – “таблеточку бы!”
Поэтому она не сразу поняла, что неподалеку разгорелся спор. Д’Артаньян доказывал другу, что хочет забрать лошадь, а не выигранные деньги. И тут Лизу как током ударило – лорд Винтер!
– Господин Атос! – окликнула она.
– Чем могу служить, сударыня?
– Один из этих людей… не знаю, кто именно, но тот, кто носит имя лорда Винтера. Он… деверь… этой женщины.
Комментарий к Глава 17, о чувствах
* Автор в курсе, что прямо об этом в романе не сказано, но я умею читать между строк. Атос, вероятно, умолчал о деталях своего “знакомства” с талантами жены. Но он в романе говорит, что от яда миледи нет противоядия, а еще предупреждает д’Артаньяна о том, что в ярости миледи ужасна. Откуда ему об этом знать? Очевидно, он всему этому был свидетелем.
========== Глава 18, в которой Лиза угадывает планы и не угадывает намерения ==========
Граф выслушал девушку спокойно, только глаза выдавали его смятение и растерянность.
– Вот как, – протянул он, глядя на англичан. – Значит, Господь дает мне шанс… Благодарю вас, мадемуазель.
Поклонившись Лизе, Атос направился к мужчинам. И по его решительному виду было ясно, что уже через несколько минут лорд Винтер узнает страшную правду о невестке…
Очевидно, что сначала он спросил, кто из англичан носит это имя, поскольку вскоре Атос, д’Артаньян и один из приезжих – мужчина довольно молодых лет, немногим старше гасконца – отошли в сторону, раскланявшись с другими присутствующими.
Что именно говорил Атос милорду, девушка могла только угадывать. Но через некоторое время граф обернулся к ней:
– Мадемуазель Луиза, вы позволите? – дождавшись, когда Лиза подойдет к ним, мушкетер обратился уже тише. – Прошу, подтвердите его сиятельству, что вы виделись с леди Винтер, где это было… а главное, что вы готовы подтвердить, что она хранит тайну, пряча ее за рукавом платья.
– Все действительно так, – кивнула девушка.
– Вы можете убедиться сами, – едва слышно произнес Атос. – Достаточно лишь отправиться в особняк на Королевской площади.
Лиза вновь кивнула… Но через мгновение испуганно воскликнула:
– Ой, нет, ее может там не быть!
Мужчины удивленно воззрились на нее.
– Если она узнала, где мадам Бонасье, – пояснила Лиза, – она наверняка направилась туда. Если, конечно, за похищением не стоит Ришелье.
– А где Констанция? – хрипло спросил д’Артаньян. – Вы знаете, где она? Почему вы до сих пор молчали?!
– Я не знаю, – вздохнула Лиза. – Я только могу догадываться, что она может находиться в монастыре в Бетюне.
Атос и д’Артаньян переглянулись.
– Бетюн… Это семнадцать миль* к северу отсюда, – заметил граф. – Мы можем уже сегодня быть там. И успеем вызволить вашу возлюбленную.
– Если Миледи успеет раньше, – прошептала Лиза, – она отравит Констанцию…
– Тогда не стоит тянуть, – нахмурился Атос. – Поспешим, господа! Как хороши привезенные вами лошади, дорогой друг? Если вы не зря их хвалили, то обедать мы будем в Бетюне.
***
Лиза наотрез отказалась возвращаться в Париж, хотя Атос и д’Артаньян пытались ее убедить в том, что ей следует вернуться домой. Девушка считала себя ответственной за свои предположения, а кроме того полагала, что мужчинам может понадобиться ее помощь. Не в сражении с Миледи, конечно, но если на месте окажется, что Констанции там нет, Лизе может вспомниться еще что-то, какие-то детали, которые могут навести на след галантерейщицы или ее врага.
Решено было, что мужчины, чтобы не терять время, отправятся вперед, а Лиза в сопровождении Мишель и Планше поедет следом.
Девушка велела гнать так быстро, как только возможно, ей не хотелось, чтобы разница в расстоянии между нею и мужчинами была велика, – неизвестно, что произойдет там, возможно, она как-то сможет помочь. Мысленно она дала себе зарок, что будет брать уроки верховой езды, как только вернется в Париж. Даже если на это будут уходить последние деньги.
В карете нещадно трясло, Лиза несколько раз порывалась отменить собственный приказ, особенно когда пару раз ударилась о переборку, подскочив на какой-то кочке или камне. Но, сцепив зубы, девушка запрещала себе послабления. Ничего с ней не станет, несколько синяков набьет! Планше не дурак, он хоть и гонит изо всех сил, но не с риском перевернуться, очутившись в канаве, и, возможно, навсегда.
