Текст книги "И аз воздам...(СИ)"
Автор книги: Галина 55
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– Ты, вместе со своей собачонкой, разорил «Зималетто»! – заорал Воропаев и подавился собственным криком.
То, что произошло дальше, не поддавалось протоколированию, оно вообще ничему не поддавалось, никакому здравому смыслу. Андрей выбросил правую руку вперед, Сашка согнулся пополам, и со всей дури ударился головой о стол заседаний. Никто из присутствующих никогда прежде не видел, чтобы шишка от удара росла так быстро, но уже через несколько секунд Воропаевский лоб украшала здоровая, пока еще не проявившая цвета, шишка. Кира бросилась в бар, принесла лед и все дальнейшее заседание в основном была сосредоточена на примочках для братского лба.
И Сашке еще очень повезло, что Ромка с Андреем не умели читать мысли, и, соответственно, даже предположить не могли, что Сашка за них уже и план придумал, и Катю похоронил, и их отправил в места заключения. Хотя… с другой стороны, кто его знает. Возможно Малиновскому и пришлась бы по душе такая живость ума и воображения Александра Юрьевича.
Что-то мы отвлеклись, пора возвращаться в конференц-зал.
– Еще раз скажешь гадость о Катерине Валерьевне, шишкой не ограничишься, – сквозь зубы процедил Андрей Сашке. Ромка вспомнил, как Жданов-младший дважды приложил его самого и решил, на всякий случай, внимательнее следить за поведением друга.
Что-то изменилось в самой атмосфере совещания после слов Андрея. Воздух словно наэлектризовался, стал плотным и взрывоопасным. Кира побледнела, Марго полезла в сумочку за таблетками, Сашка беззвучно открывал и закрывал рот. Павел Олегович понял, что пришло время его выхода на публику.
– Довольно! Хватит споров и ссор! Достаточно! Есть проблема, серьезная проблема, и ее надо решать. Решать, а не грызть друг другу глотки! Андрей, Саша, вы меня слышите?
– Да, папа.
– Да, Павел Олегович.
– Тогда я предлагаю всем очень внимательно прочесть, а еще лучше – изучить антикризисный план, разработанный Пушкаревой. План гениален и для его осуществления нужен такой же гениальный руководитель. Ни я, ни ты, Саша, с этим планом не справимся. А Екатерина Валерьевна… она сможет его осуществить. Нам только нужно как-то себя обезопасить. Я должен быть уверен, что, после выведения компании из кризиса, Пушкарева вернет нам «Зималетто».
Мне нужно поговорить с Катериной и проконсультироваться с юристами. Поэтому объявляю перерыв до завтра, до десяти утра. Завтра мы соберемся снова и примем окончательное решение. Андрей, я могу сегодня поговорить с Пушкаревой?
– Не знаю, папа. Она обещала позвонить, когда примет решение, но пока не звонила.
– Так позвони ей сам. Или пусть вон жених ее позвонит, спросит, что она решила.
Как ни странно, никто даже не улыбнулся, не то, что не рассмеялся. То ли начали привыкать к мысли, что и на Пушкаревой можно жениться, то ли раз и навсегда решили, что Ромка пошутил и больше на шутку не реагировали. Андрей с Романом прошли в президентский кабинет, причем Ромка шел туда с опаской, если Жданчик уже виделся с Пушкаревой, то кто его знает, что она выкинула, что успела напеть Андрею о поцелуе.
– Андрюха, я должен тебе кое-что рассказать. Только ты держи себя в руках, пожалуйста. Я правда не понимаю, как это случилось, но… – Роман замялся, было что-то глубоко неприличное в том, что он собирался сказать своему влюбленному другу, – но… но… в общем мы с Катей поцеловались. Вернее не так… это она набросилась на меня, она меня начала целовать.
– Ну, да. А ты такой слабенький, что не мог ни вырваться, ни уйти. Я понимаю, я все понимаю. Ну, и как, дружище? Тебе понравилось? Или может тебя вырвало от ее брекетов?
– Знаешь что, Андрей, мы, конечно, можем сейчас начать орать друг на друга. Можем даже начать кулаками размахивать, хоть результат и известен заранее, но мы можем поэкспериментировать. Я не против отдохнуть на полу. Только ответь мне на один вопрос, вернее на два. Если я скажу, что понравилось, я получу по морде? – Андрей кивнул. – А если отвечу, что меня вырвало от ее брекетов, результат будет такой же? – Андрей снова кивнул. – Ну, так не морочь мне голову, давай бей сразу, а потом поговорим.
– Считай, что ударил.
– Андрей, с этим нужно что-то делать. Катя не успокаивается. Я не шучу, она вбила себе в голову, что должна со мной переспать. Прекрати играть желваками, Андрей. Мне этого совершенно не хочется. Мы должны что-то придумать, чтобы она оставила меня в покое с этим вопросом.
– Не гунди, я, кажется, знаю, что делать. Давай, звони Кате, спроси, сможет ли она с папой поговорить?
– Жданчик, а может все-таки ты? Я ее боюсь. Честное слово. Я очень ее боюсь.
Им повезло, они вообще большие везунчики, эти двое. Катя позвонила сама.
– Андрей Павлович, передайте Павлу Олеговичу, что я готова встретиться с ним в семь часов вечера. И еще, чтобы избежать неловкости, передайте вашему отцу, что он встретится с другой Екатериной, с той, которая никому не позволит себя унижать. Всего доброго, Андрей Павлович, – и, прежде, чем Андрей успел сказать слово, Катя закончила разговор.
========== Урок морали и любви ==========
Катя чувствовала себя немного лучше, по крайней мере обмороки прекратились. День сегодня выдался напряженный, вначале визит Андрея, поставивший Катюшу в тупик. Неужели он, действительно, все рассказал родителям? Неужели подал в отставку? Что-то здесь не так. Что-то они с Малиновским задумали… Но Катя никак не могла понять, что именно.
Потом забегал Колька, и они обо всем договорились. Если Катюша и согласится занять пост президента, то только с условием, что Зорькин станет фин директором. Колька был мил, предупредителен и очень следил за своей речью. Несколько раз попытался отпустить какие-то шуточки, но вовремя прикусывал себе язычок.
Потом приходили родители… Они уже все в ожидании малыша. Мама шепнула Катюше, что папа, после того, как прошел первый шок, только о маленьком и говорит. Очень внука хочет, но и внучке будет безмерно рад. И, что самое странное, не осуждает Катюшу и не мучает вопросом – кто отец. Визит порадовал и немножко согрел Катину обледеневшую душу.
А теперь Катюша ждет Павла Олеговича. Она не очень понимает цели его визита, и это беспокоит. Но одно Катя решила для себя твердо, если он начнет ее обвинять… мало никому не покажется. Она не чувствовала за собой никакой вины, она просто выполняла указания его сына. И не позволит сделать из нее козла отпущения.
Стук в дверь раздался ровно в девятнадцать ноль-ноль.
– Здравствуйте, Катерина Валерьевна.
– Здравствуйте, Павел Олегович. Проходите.
– Как вы себя чувствуете, Катенька?
– Спасибо большое, уже получше. Но ведь вы пришли не проведать меня, правда? Вы пришли с каким-то разговором, я слушаю вас, Павел Олегович.
– Это верно, я пришел не с визитом вежливости. Я хочу понять какие у меня есть гарантии.
– Гарантии чего?
– Какие у меня есть гарантии, что вы вернете нам компанию, когда выведете ее из кризиса?
– Погодите, пожалуйста. Павел Олегович, что значит «выведете из кризиса»? Я не понимаю.
– «Зималетто» в залоге, Катя. В залоге у вашей компании «НикаМода». Дело всей моей жизни под угрозой полного банкротства. Я вложил в него столько сил, столько денег, столько времени, а вы…
– Павел Олегович, остановитесь, пожалуйста. Я очень уважаю вас, но обвинять себя ни в чем не позволю. Вся моя вина в том, что я добросовестно выполняла распоряжения вашего сына и моего начальника, – голос Катерины стал холодным, а тон – жестким. – Давайте раскроем карты. Зачем вы пришли, Павел Олегович? Что значит «выведете из кризиса»? И о каких гарантиях вы говорите?
– Катерина Валерьевна, – Жданов-старший чуть повысил голос, – я просил бы вас не перебивать меня. Вы вместе с Андреем развалили дело всей моей жизни, так имейте уважение и терпение выслушать.
– Павел Олегович, уходите. Уходите, пожалуйста. Я не стану слушать обвинений, потому, что не чувствую за собой никакой вины. По существу вы не говорите ничего, только обвиняете и рассказываете о том, что компания является делом всей вашей жизни. А знаете что? Если дело всей вашей жизни – это компания, а не сын, то вы получили закономерный итог. Сына, который и развалил эту компанию. Уходите.
– Я не могу уйти, Катя. Не могу, – как ни странно, голос Павла потеплел.
– Тогда перестаньте, пожалуйста, обвинять всех вокруг. Пожалуйста. Просто расскажите о цели вашего визита.
– Хорошо. Катя, вы мне сейчас бросили в лицо страшное обвинение, – Катерина хотела что-то ответить, но Жданов жестом остановил ее, – и где-то вы правы. У меня всегда на первом месте была компания, и только потом жена и сын. Но говорить о закономерном итоге… Вам не кажется, что это уж слишком?
– Нет, Павел Олегович, не кажется. Мне кажется, что я еще слишком мягко вам сказала правду.
– Тогда объясните, что вы имеете в виду.
– Павел Олегович, я не готовилась к такому разговору, я не хочу вас обижать, но если вас, действительно, интересует мое мнение, то я могу вам сказать. «Зималетто» потерпела крах в тот момент, когда вы у всех на глазах проголосовали за Воропаева, когда при всех выразили недоверие собственному сыну. Вас ведь не очень волновали его чувства, правда? Вы ведь даже ничего объяснять ему не стали… пусть и наедине. Так чего вы после этого ждали, Павел Олегович?
– Ты хочешь сказать, что Андрей мне отомстил? – Павел незаметно для себя перешел с Катей на «ты».
– Вы снова ничего не поняли, Павел Олегович. Андрей… Андрей Павлович изо всех сил старался вам доказать, что вы ошиблись, что он способен управлять компанией, что вы им сможете когда-нибудь гордиться. Поэтому и наделал столько глупостей. Ему так хотелось заслужить вашу любовь и ваше доверие, что эта цель оправдывала любые средства. Господи! Вы же такой умный, такой взрослый, Павел Олегович! Неужели вам не понятны такие простые истины? – Катя боялась расплакаться, боялась сорваться в истерику. Катя всего боялась, но ей необходимо было выговориться.
– А ведь ты ждешь ребенка от Андрея, – вдруг неожиданно сказал Павел. Катя вздрогнула, но взгляда не отвела, только помолчала немного.
– Я жду ребенка от отца моего ребенка, – сухо сказала Катерина, – и это не имеет никакого отношения к теме нашего разговора. Скажите, Павел Олегович, вы и в самом деле думаете, что Александр Юрьевич справился бы с руководством «Зималетто»? Не мне ответьте, ответьте себе. Амбициозный, понятия не имеющий о легкой промышленности, о производстве и даже, вы уж меня простите, об экономике, Воропаев справился бы с руководством компании? Это могло бы стать новым анекдотом, если бы вы при этом не ранили своего сына. Но вы… вы готовы были назначить этот мыльный пузырь. А знаете почему?
– Почему?
– Потому, что если бы Воропаев угробил дело, то вам не было бы стыдно. Вот и все. Вы не любите Андрея, вы только хотите им гордиться. Любовь к ребенку, она безусловная, теперь я это знаю. А ваша любовь к сыну всегда была, да и есть, обусловлена всякими «если». Простите меня за прямоту, Павел Олегович.
– Катя, а почему ты выходишь за Малиновского?
– Павел Олегович, а почему вы с Маргаритой Рудольфовной заставляете Андрея Павловича жениться на Кире Юрьевне? Интересы компании? И плевать на жизнь сына!
– А ты жестока, девочка.
– Да, я жестока. Потому, что правда, она не всегда приятна. Я очень устала, Павел Олегович, чего вы от меня хотите?
– Я прошу тебя стать президентом «Зималетто» и воплотить в жизнь свой гениальный антикризисный план.
– Значит вы пришли за помощью?
– Да, Катя, я пришел за помощью.
– А о каких гарантиях вы говорили? Гарантии чего вам нужны?
– Мне нужны были гарантии, что ты вернешь нам компанию, когда выведешь ее из кризиса.
– Павел Олегович, вы себя слышите? Вы приходите в больницу к беременной женщине, но не приносите ей, хотя бы одно яблочко. Вам нужна моя помощь, но, вместо просьбы о помощи, вы начинаете обвинять. А теперь самое страшное… вы хотите, чтобы я спасла вас, а затем убралась восвояси. Я не говорю о возврате компании – это само собой подразумевается, я не воровка. Я говорю о вас! Я вам что-то должна? Я обязана вам помогать спасать вашу компанию? Нет! Но вы, вместо того, чтобы заинтересовать меня, выдвигаете мне же требования. Теперь я понимаю, отчего Андрей Павлович так морально болен. Простите меня, Павел Олегович, я не стану президентом и не буду помогать вам спасать компанию. Она стала вашим могильщиком, а не детищем. Уходите!
– Нет, Катенька, нет. Я не уйду. Ты очень во многом права. Но ты не обратила внимание всего лишь на одно слово, а оно меняет все. Я сказал, что мне нужны были гарантии. Были! Больше не нужны. И спасибо тебе за откровенность, девочка. Я не принимаю твоего отказа. Давай до завтра подумаем и я, и ты. А завтра я, если ты мне позволишь, навещу тебя.
– Лучше позвоните, Павел Олегович. У меня пока нет сил на такие визиты.
– Хорошо, Катенька. Береги себя и… внука, – Катя хотела что-то ответить, но Павла Олеговича уже и след простыл.
Комментарий к Урок морали и любви
Хочу предупредить сразу. В этой сцене я целиком и полностью на стороне Кати.
========== Пустячная, но победа. ==========
Звонок мобильного раздался, когда Катя, обессиленная слезами после встречи со Ждановым-старшим, уже засыпала.
– Катя, извините, что я сегодня не смог навестить вас.
– Мы вроде бы на «ты», или я ошибаюсь? Ладно, любимый, я сегодня добрая, но чтобы больше никаких прогулов. Как вечер, ты у моих ног. Это первый и последний раз, когда я тебя прощаю.
– Катя, тут Андрей хочет поговорить. Я могу дать ему трубку?
– Ну, милый, это тебе решать, разрешать ли своей невесте разговаривать с посторонними мужчинами. Хотя… именно с этим посторонним мужчиной мне разговаривать не хочется. Так что целую тебя, дорогой, пока.
Малиновский отрицательно помотал головой, передал Андрею мертвую трубку и пошел в душ. Он не понимал, что происходит, но он, гроза всех красавиц на свете, панически, до дрожи в коленях, боялся Катерины. Даже к такому коротенькому разговору он готовился почти полчаса, и, после первой же Катиной фразы, вспотел, как дамочка климактерического возраста во время прилива.
Телефон в руке Андрея ожил.
– Милый, я передумала, давай сюда своего приятеля, у меня есть к нему несколько вопросов.
– Значит ты уже называешь Ромку «милый»? Какие у тебя ко мне вопросы?
– Во-первых, не у тебя, а у вас…
– Хорошо, у вас.
– Во-вторых, не ваше дело, как я называю своего жениха.
– Хорошо, не мое.
– А в-третьих, что вы хотели, Андрей Павлович?
– Я лишь хотел узнать, ввели ли тебе… вам… лекарство из моей крови, и как вы себя чувствуете.
– Лекарство будет готово только завтра, завтра же и введут. Все в порядке, совместимость нормальная. Врач просила узнать, сможете ли вы в пятницу сдать еще одну порцию крови. Они считают, что мне придется колоть эти лимфоциты дважды.
– Конечно, смогу, Катя, конечно. Дай Бог, чтобы помогло. Вы не ответили на вопрос, как вы себя чувствуете.
– Если не ответила, значит не посчитала нужным отвечать.
– Кать, если я удавлюсь, тебе станет легче? Я не могу так больше. Понимаешь ты? Не—мо—гу! Я виноват, я очень виноват и с этим я не спорю. И я понимаю, как тебе больно. Но я люблю тебя! Ты меня слышишь? Я тебя люблю! И ребенка нашего я тоже люблю, Катенька. И на твой дурацкий ультиматум я согласился только потому, что я понимаю, что должен быть наказан. А еще потому, что понимаю, тебе необходимо меня ненавидеть, потому, что иначе придется ненавидеть себя, за то, что меня любишь. Я все понимаю. Но я так больше не могу! Если я спросил тебя, как ты себя чувствуешь, обязательно нужно в ответ хамить? Что же ты творишь, Катенька? Что же ты творишь? Ты становишься похожей на Медею, Катя.*
– Это твоя заслуга. Целиком и полностью твоя, то есть ваша, Андрей Павлович. Ваша и моего жениха.
– Я согласен, это моя вина. Но разве недостаточно ты меня наказала? Пожизненное рядом с человеком, которого я не люблю. И любимая замужем за другом. Этого мало? Знаешь на что похожа эта твоя мелкая месть, не отвечать на вопросы, хамить, издеваться? Знаешь на что? Это как приговорить человека к высшей мере, а перед расстрелом не дать ему тарелку супа, из одного только желания наказать его еще больше. Ну, что вы молчите, Катенька? Я не прав?
– Вы правы, Андрей Павлович. Это мелко и недостойно. Извините. Я чувствую себя лучше. По крайней мере обмороков сегодня не было.
У Андрея по лицу потекли слезы, это была первая, пусть и пустячная победа. Сейчас главное было не испортить все. Он торопливо вытер слезы, словно Катя могла их увидеть.
– О чем вы хотели меня спросить, Катя?
– Зачем вы рассказали Павлу Олеговичу, что у меня ребенок от вас? Зачем?
– Катя, я ни слова о ребенке не говорил. Ни одного слова. Все, что я сказал, что вы в больнице и беременны. Но я не говорил от кого. Это правда, Катя.
– Опять вы врете! Откуда же он мог узнать, если не от вас?
– Я не вру, слышите, я больше не вру. Я могу у отца спросить, откуда ему стало известно, что это мой ребенок. Хотите, я спрошу? Я не знаю, кто ему сказал, но я очень рад, что он знает правду. Спокойной ночи, Катя.
– Андрей, это ты с Пушкаревой разговаривал? – Малиновский не верил своим глазам – Жданов сиял, как медный таз, а улыбка его была такой лучезарной, словно все их неприятности уже позади.
– С Катенькой!
– А чего сияешь? Вы помирились? Мне больше не нужно на ней жениться? Ну, говори, Жданчик, говори!
– Кажется, она начинает меня слышать.
Комментарий к Пустячная, но победа.
* Чтобы отмстить Ясону, Медея убила их общих детей.
========== Неделя, только лишь неделя… ==========
Всего шесть дней понадобилось Всевышнему, чтобы сотворить мир. Всего шесть дней? Или целых шесть дней. Судя по событиям, произошедшим за шесть дней с того, памятного для героев, дня, когда Катя говорила с Павлом Олеговичем, а затем с Андреем Павловичем, Всевышний был лентяем и вполне мог бы сотворить мир дня этак за два. Рассказывать обо всех событиях подробно – это утомлять вас, дорогие читатели, так что давайте пройдемся по ним пунктиром, останавливаясь подробнее лишь там, где события были очень важными. Ну, или яркими. Договорились? Тогда вперед!
***
Катерине Валерьевне ввели лимфоциты, отмытые из крови Андрея Павловича. Сперва один раз, потом второй. Лечение оказалось невероятно эффективным, то ли потому, что было верным, то ли потому, что Андрей сдавал свою кровь с огромным желанием помочь, не знаю. Знаю только, что Катюше стало не просто легче, а настолько, что сегодня ее уже выписывают домой с порозовевшими щечками, правда брекеты не рассосались, и беременность, к счастью, тоже.
***
У Жданова-старшего произошел серьезный разговор сначала с женой, а затем и с сыном. И на этих разговорах мы остановимся чуть подробнее. Ладно?
Павел Олегович пришел из больницы молчаливым и задумчивым, что не укрылось от взгляда жены.
– Пашенька, ну что? Собирается Пушкарева нам помогать?
– Не знаю, она должна подумать.
– Я так и знала! Почувствовала, что мы от нее зависим и начала строить из себя важную персону. Она что-то потребовала взамен? Надеюсь, что не акции. Ты получил от нее гарантии? Паша! Ну, что ты молчишь? Скажи уже что-нибудь!
– Риточка, а если бы ты была на месте Кати и поняла бы, что от твоей помощи зависит судьба огромной компании, ты ничего не потребовала бы взамен своей помощи?
– Я так и знала, вот же пиранья. И что ей нужно?
– Ты не ответила на мой вопрос, Марго. Представь, что ты на месте Кати и спроси у себя, будешь ли ты бескорыстна. А потом подумай, а с какой стати Катя должна вытаскивать нашу компанию за уши, ничего не требуя взамен? Ну, смелее, Риточка, смелее. Молчишь? Так вот Катя ничего не требует взамен. И она не пиранья. Отнюдь нет! Катенька высоко моральный человечек, и урок этой морали она мне преподнесла. Было больно, Марго, очень больно. К сожалению, большего я не могу тебе сказать, пока не поговорю с Андреем. Но знай, что тебя ждет сюрприз.
– Паша, что еще случилось? Что эта гадина тебе наговорила?
– Ох, Риточка, Риточка… Можно я попрошу тебя оставаться цивилизованным человеком, и прекратить оскорблять людей? Ты ошибаешься в своей оценке Катерины Валерьевны.
***
Той же ночью Павел потребовал от Андрея немедленно вернуться домой и, увидев его, улыбающегося и счастливого просто взорвался.
– Андрей, я знаю, что…
– А откуда ты это знаешь, папа, Кира нашептала?
– Ты о чем? Ты же даже не знаешь, что я хотел сказать.
– Знаю, уже получил свою порцию головомойки от Катеньки. Она думает, что это я рассказал тебе о ребенке. Так откуда ты знаешь, папа? Кира?
– Нет, вы посмотрите на этого деятеля. Это все, что тебя интересует, откуда я знаю? Внук сказал! Удовлетворен ответом?
– Не понял, как это?
– Андрюша, Катя любит тебя так беззаветно, так преданно, что я сразу понял, у нее не может быть ребенка ни от кого другого, только от тебя. Слышал бы ты, как она меня отчитывала за тебя. Ничего не побоялась, девочка. Ни моего авторитета, ни моего возраста. Ничего!
А теперь будь добр рассказать мне всю правду. Всю, Андрей! И прежде всего, что это за фарс со свадьбами? Судя по твоему вопросу, Кира знает, что у тебя будет ребенок от Кати и тем не менее согласна выйти за тебя, Малиновский, как я понимаю, тоже в курсе дела, но тем не менее с пеной у рта защищает Катерину и публично называет ее своей невестой. Андрюша, я в Зазеркалье? Или в психушке? Что происходит? И врать мне не вздумай! Ты что, решил принести Катю в жертву непонятно каким целям? А как же Кира, Роман? Короче, сын, давай-ка по-маленькой и выкладывай все карты на стол.
Ну, и что оставалось делать Андрею? Только рассказать отцу правду, не упоминая, впрочем, о причинах, побудивших Ромку, дать свое согласие на этот фарс. Все остальное, и даже то, что он любит Катю, любит по-настоящему, сын рассказал отцу. И даже инструкцию показал. Вот какой откровенный разговор впервые в жизни произошел между этими двумя такими родными и такими чужими людьми.
Павел пошел пятнами.
– Ты хоть понимаешь, что ты натворил, Андрюша? Я, на Катином месте, просто стер бы с лица земли и вас с Малиновским, и вашу компанию. А как ты поступил с Кирой? Господи, тебя любят две прекрасные женщины, а ты их убиваешь. И одну и вторую. Ты понимаешь, что Кира пережила? А Катя?
– Папа, я не могу отыграть время назад. Это уже случилось. Да, да… не само случилось, но я все равно не смогу, что-то изменить в прошлом.
– И ты решил пойти у Кати на поводу? Зачем? Разве ты еще не понял, что она никогда не присвоила бы себе чужое? Да даже не в этом дело… Ты готов поменять ребенка на фирму? Теперь я понимаю, что имела ввиду Катя, назвав тебя морально больным. И она права, мы оба с тобой морально больны, сынок. Твой провал, это и мой провал. Катя объяснила мне, почему ты наделал столько глупостей. Она и здесь оказалась права. Ладно, давай спать. Завтра будет тяжелый день. Очень тяжелый. Пришло время исправлять ошибки, сынок. И твои, и мои.
День первый…
***
Наутро было решено, что Жданов-старший встречается с юристами, затем с Катей, а под вечер собирает совет директоров. Жданову-младшему было поручено отвезти Пушкаревой фрукты-овощи, Марго завозмущалась было этим поручением, но Павел взглянул на нее и она замолчала. Затем Андрей должен был готовить для совета директоров обоснования для принятия антикризисного плана и назначения Пушкаревой на должность президента. И снова Павел не дал Марго возразить.
В этот день случилось еще одно событие, маленькое, но очень важное. А поэтому остановимся подробнее на нем, вскользь упомянем о встрече Павла с Катюшей и плавно перекочуем на совет директоров, не забыв по дороге заглянуть на закрытое собрание бригады «911».
***
– Катенька, – Альбина Сергеевна, лечащий врач Пушкаревой, была очень взволнована, – мы получили результаты анализов крови.
– Что-то с ребенком? Что-то не так?
– Успокойтесь, Катюша, с ребенком все в порядке. Но, судя по результатам анализов я должна вас предупредить, никакой половой жизни, никакого интима вплоть до моего личного разрешения, если не хотите подвергать опасности себя и свою дочку.
– У меня девочка? – Катя ахнула, сообщение о том, что интим на ближайшее время ей заказан, Пушкарева оставила без внимания, не очень-то и хотелось, а доставать Малиновского, она сможет и с запретом на интим. А вот то, что у нее будет девочка, Катюшу очень взволновало.
– Девочка, Катенька, девочка. Вот держите, вам тут передачу принесли, – с этими словами Альбина Сергеевна, отдала Кате пакет и вышла из палаты, где ее ждал инициатор всей этой белиберды о запрете на половую жизнь, Андрей Павлович Жданов.
Он передал врачу конвертик и уже собрался уйти, как Альбина его окликнула:
– Папаша, а пол ребенка вас интересует? У вас девочка…
========== День второй… ==========
– Папа, – Андрей даже говорить от волнения мог с трудом, – папа, у меня девочка!
– Поздравляю, – буркнул Павел, еще не пришедший в себя после беседы с юристами, которые объяснили ему реальное положение вещей. Жданову-старшему, как дважды два стало понятно на краю какой пропасти находится компания и, что было бы с «Зималетто», окажись Катя хоть на йоту менее порядочным человеком. – Что? Какая девочка, Андрей?
– Катя ждет девочку.
– Поздравляю, сын. Значит так, Андрюша. Я сейчас еду к Пушкаревой, нужно поговорить. Вот черт! В нелепое положение меня Катя поставила. Принесу ей сейчас что-нибудь, скажет, что принес потому, что она мне вчера на это указала. Не принесу, вообще неудобно получится. Ладно, разберусь как-нибудь. Так вот, я еду к Кате, пожелай мне удачи и готовь совет директоров.
– Удачи, папа.
***
Павел Олегович постучал о дверной косяк и вошел в палату.
– Здравствуйте, Катерина Валерьевна. Я помню, что вы просили меня позвонить, а не навещать вас, но я все-таки решился вас потревожить, Катенька. Я вчера узнал все, всю правду, вплоть до инструкции, и не смог не прийти. Я не могу остаться в стороне. Простите меня, Катюша.
Катя окаменела, какой стыд, Павел Олегович читал инструкцию. Только не понятно, за что он просит прощение.
– За что я должна вас простить, Павел Олегович? – мертвым и безжизненным тоном произнесла Катюша.
– За сына. Вы вчера были абсолютно правы, в том, что случилось львиная доля моей вины. Если бы Андрею не пришлось мне ничего доказывать, то и махинации были бы не нужны. Если бы я больше времени уделял сыну, а не компании, он не вырос бы подлецом.
– Вы снова? Павел Олегович, вы снова? – в глазах у Кати заблестели слезы. – Да, я тоже считаю Андрея бездушным, но если бы это был мой сын, я никогда не назвала бы его подлецом, особенно при ком-то. Зачем вы так поступаете, Павел Олегович?
Жданов-старший во все глаза смотрел на эту маленькую, худенькую, страшненькую женщину и понимал, как сыну повезло с ней. Даже сейчас, когда ее пожирает обида и боль, она никому не позволяет оскорблять Андрея.
– Спасибо тебе, девочка, за то, что ты так любишь моего сына. И, знаешь что, я никогда не позволю ни тебе, ни Андрею совершить эту глупость со свадьбами. И за внучку тебе спасибо. И президентом «Зималетто» ты будешь. Хочешь ты того или нет. Будешь! Моя невестка должна спасти свою компанию.
– Ваша кто? Невестка? Ох, Павел Олегович, Павел Олегович. Не повезло вам. Нашла коса на камень. Я не прощу ни Андрея, ни Романа. Неужели вы не понимаете, что я не могу переступить через это?
– Понимаю, Катенька, конечно понимаю. Это трудно, это почти невозможно, но Андрей вас любит, любит по-настоящему. И вы его любите, еще как любите. А все остальное не имеет значения. У вас будет девочка, и ей нужен отец – это все, что я знаю.
– Павел Олегович, я могу вас попросить об одолжении.
– Все, что угодно, Катя. Если я только смогу, я сделаю.
– Тогда сохраните, пожалуйста в тайне имя отца моего ребенка. И не давите на меня. Пожалуйста. А я, в обмен на это, согласна спасать вашу компанию…
– Ты меня совсем не слышала, девочка? Я не позволю тебе выйти замуж за Малиновского. Я не дам тебе разрушить пять жизней. Но, если ты хочешь, я могу тебе подыграть и пока, слышишь, только пока, промолчать. Хочешь наказать их? Давай, наказывай! Но не заигрывайся в наказание, этого я не допущу. Договорились?
– Я не играю, Павел Олегович.
– Знаю, Катенька. Ладно, давай сделаем вот что. Я согласен уважать твою просьбу, а ты обещай мне подумать над тем, что я тебе сказал. Пять сломанных жизней, Катюша… пять! И ребенок-то уж точно ни в чем не виноват!
***
В курилке шло заседание женсовета. Сказать, что осиное гнездо было разворошено, это ничего не сказать. Во-первых, Пончевой удалось подслушать разговор Клочковой с Кирой Юрьевной, и услышать такое… такое… что одной этой новости за глаза хватило бы для разговоров на неделю. Малиновский собирался жениться на Пушкаревой. Нет, конечно же, Пончевой поверили не сразу. Такая новость должна была найти подтверждение из более надежного источника. И Тропинкина оказалась этим источником. Она случайно подслушала обрывок разговора между Романом и Андреем, из которого Маша сделала однозначный вывод – Роман не хочет, но женится на Пушкаревой, а Андрей категорически против этой свадьбы, но почему он против, тоже остается загадкой.
Была и еще одна загадка, куда исчезла Пушкарева? В компании она не появлялась, на телефонные звонки не отвечала, а ее родители ничего вразумительного не говорили.
– Я все равно не верю, – нервно затягиваясь дымом сказала Шурочка, – я же секретарша Малиновского. Если бы он собирался жениться, я первой бы узнала об этом.
– Но он собирается, а ты ничего не знаешь, – парировала ей Танечка, – только меня другой вопрос интересует. А как же Зорькин? Ведь у них с Катюхой такая любовь была! Неужели Катя бросила жениха из-за Романа?
– Не могла она так поступить. Это же наша Катя, она человек порядочный, – вступила в разговор Светлана Локтева. – Не могла, девочки!
– Ага, не могла, как же! Что там Зорькин, когда Рома-Роман начинает ухаживать, маму родную можно забыть, не то что Зорькина, – это Тропинкина вступила в разговор.
– Да уж, Малиновский знатный гусар, – не удержалась от реплики Ольга Уютова, – но от Кати я никак не ожидала такого. От молодец, девочка, не просто роман с Романом закрутила, до ЗАГСа его довела. Девочки, представляете реакцию Милко?
И женсовет покатился со смеху.
– А что там о Пушкаревой-президенте кто слышал? Нет, это же надо, какая подпольщица. Ни слова нам, ни полслова, – Амура достала колоду карт, но погадать ей так и не удалось.
В курилку вошла Клочкова Виктория Аркадьевна собственной персоной. Тропинкина толкнула Шурочку в бок и та начала.
– Девочки, представляете, наша Катя замуж выходит.
– Да ты что? А за кого?
