Текст книги "Холодное блюдо...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Ёлка ==========

Она всегда была личностью, его сестренка. Еще совсем маленькой знала, чего хочет, а чего нет. И, уж если она не хотела есть манную кашу, зубы ей не разжать было. А если и удавалось разжать ей зубы и засунуть ложку каши в рот, то оплеваны этой кашей были все окружающие. И любить она умела и ненавидеть. И все-то у нее было черное или белое.

Было… Как это страшно, когда говоришь о семнадцатилетней сестре.

В тот день в доме был скандал. Последний месяц они случались чуть ли не ежедневно, эти скандалы. Надоели Андрею до чертиков. У него сессия, экзамены нужно сдавать. А в доме крик, слезы и ругань. Но этот скандал был особенным. Всем скандалам скандал.

– Леночка, ты только скажи нам кто он. Мы сумеем с ним поговорить, разобраться.

– А я просила вас говорить с ним? Я просила вас с ним разбираться? Нет! Отстаньте от меня.

– Значит будешь делать аборт. Ты понимаешь, что это позор?

– Я не буду делать аборт. Вы не заставите меня стать убийцей. Не – за – ста – ви – те, – закричала она по слогам, – я буду рожать. И не ваше дело, кто отец. Он тоже заставляет меня делать аборт. Он такой же, как вы.

– Лена, а на какие деньги ты собралась рожать и растить ребенка? На наши? – Вдруг спокойно спросил отец. – Если ты решила поставить крест на своем будущем – это твое право. Но рассчитывать ты будешь только на себя. А если Андрей вздумает тебе помогать, то и его мы лишим всех возможных дотаций. Пусть доучивается, как хочет.

Андрей вышел в гостиную, Ёлка сразу бросилась к нему.

– Они заставляют меня убить ребенка. Андрюша, скажи им, что это невозможно. А знаешь, чем они грозят? Что и тарелки супа мне, беременной не дадут, а если ты вздумаешь налить мне эту тарелку супа, то суп не нальют уже и тебе. Успокой их, Андрюшенька. Объясни, что я никогда не посмею лишить тебя тарелки супа, поэтому никогда твою помощь не приму. Я сама пойду работать. Мамочка! А я на панель пойду работать. И телевидение приглашу, и расскажу на камеру, как хозяева модной горы вынудили свою несовершеннолетнюю беременную дочь пойти на панель, отказав ей в тарелке супа.

И тут случилось непоправимое. Мама размахнулась и влепила Ёлке пощечину. Родители никогда их не били. А тут у мамы нервы сдали. Ее, конечно же, можно было понять. Месяц назад ее семнадцатилетняя дочь вдруг заявляет, что она беременна, что отца ребенка не назовет, а рожать будет. И сколько с ней не бились, сколько не выспрашивали, Ленка молчала, только зубы сильнее стискивала. И на аборт идти не желала ни в какую. А сегодня она уж и вовсе перешла все границы, вот нервы у Марго и не выдержали. Марго понять было можно, просто нужно было Ленку знать. Не было у нее других цветов, только черный и белый. Молодая она была… бескомпромиссная…

Ёлка покачнулась, с ужасом посмотрела на маму, перевела на папу безумный взгляд, потом порывисто обняла Андрея, шепнула ему: – Ты самый лучший братишка на свете, – и выскочила во входную дверь.

Андрей бросился за сестрой, у двери его остановил отец.

– Пусть побегает, проголодается – прибежит.

– Она не прибежит, – крикнул Андрюша и выскочил вслед за сестрой. Но эта нелепая задержка у двери оказалась роковой. Ленка словно растворилась в темноте июньского вечера.

Ее так и не нашли ни в этот вечер, ни на завтра, ни через месяц.

Родители подали в розыск, но ни слуха, ни духа о Леночке не было. Через полгода дали им официальную бумагу, что-де считается их дочь, Жданова Елена Павловна отныне без вести пропавшей. Мама постарела, папа замкнулся в себе. По-молчаливому сговору они считали, что Ленка сделала что-то с собой. Винили себя и, если бы не папина компания, требующая их постоянного присутствия, то, наверное и не выкарабкались бы.

***

А для Андрея жизнь остановилась, учеба стала не интересна, гулянки не интересны, да ничего не интересно. Ёлки, маленькой Ёлки больше не было. И у его беды был конкретный адрес. Вернее было два адреса. Первый он не знал, а если бы знал, разорвал бы своими руками урода, использовавшего его малолетнюю сестренку, сделавшего ей ребенка и выбросившего ее, как сломанную куклу на помойку. А вот второй адрес был Андрею хорошо известен, в том, что случилось, он винил и родителей.

Звонок его мобильного раздался среди ночи. На дисплее высветилось «Ёлка», сердце у Андрея забухало где-то у самого горла, руки тряслись так, что не с первого раза попал на кнопку «ответить».

– Ёлка, ты где, Ёлка? Мы с ума сходим. Что же ты творишь, девочка.

Теплый чужой голос с заметным акцентом перебил Андрея.

– Андрей, это не Леночка. Меня зовут Аня и мне срочно нужно Вас увидеть, иначе может быть слишком поздно. Вашу племянницу Дашеньку передадут приемным родителям. За границу. Ёлка оставила вам письмо. Приезжайте, пожалуйста поскорее.

Голос Андрея куда-то пропал. Он хотел спросить где Ёлка, и знал, что услышит, и не мог спросить.

– Куда приезжать? – только и смог спросить он.

– В Куршенай, есть такой малюсенький городок, недалеко от Шяуляй, в Литве.

– Куда? – ему показалось, что он ослышался.

– Есть такой городок в Литве – Куршенай. Приезжайте быстрее, – Аня, казалось едва сдерживала слезы.

– Хорошо, Анечка, я уже выезжаю, только скажите мне, как вас найти? По этому мобильному?

– Да, Леночкин мобильный будет со мной все время, пока вы не приедете, только скорее, пожалуйста, – Аня все же заплакала.

Так и не решившись спросить, что с Ёлкой, Андрей дал отбой и стал собираться в дорогу. Он никак не мог решить, говорить родителям что-либо или все-таки промолчать. Вначале самому все узнать, а уж потом рассказывать. Решил промолчать…

Через тридцать минут Андрей уже мчался по заснеженной Москве в сторону Шяуляй. Дорога была скользкой, а Андрей был взвинчен до предела, за скоростью не следил, в ушах стояли слова незнакомой Ани, – «Только, пожалуйста, побыстрее», – вот он и мчался. Слава Богу, что у него была открытая виза, и не только для посещения Литвы.

Подъехав к Волоколамску, Андрей понял, что силы его на исходе. Остановил машину у какого-то кафе, зашел, выпил кофе. Решил позвонить домой, зачем старикам новые волнения?

– Мама, я на три дня отъехал с друзьями. Не волнуйтесь, – и трубку положил, зная, что сейчас начнутся расспросы. Ни черта этот кофе не взбодрил. Спать как хотелось, так и продолжало хотеться. Только завел машину, звонок. Глянул на дисплей – «отец». Андрей отключил мобильный, чтобы родители в дороге звонками не доставали и снова тронулся в путь.

***

Кира была влюблена в сына лучших друзей ее родителей, в Андрея Жданова. Виделись они часто, но толку от этого не было никакого. Вначале Андрей ее не замечал совсем, а потом, когда у них в семье горе случилось, Ленка пропала, подружка ее закадычная, так Жданов и вовсе на Киру стал смотреть, как на сестренку младшую. И ни о какой любви с его стороны речи и не было. А как ему дать понять, что Кира с ума по нему сходит, что на все ради него готова, даже и переспать, Кирюша не знала. Раньше хоть Ёлка была, можно было с ней об Андрее поговорить, а сейчас что? Только в дневник свой она может Андрюше признания в любви писать. Кира восхищалась подругой, такой она была смелой и честной. Всегда и всем говорила, что думала. И родителей не боялась и никого на свете. Кирюше очень не хватало подружки.

Сегодня родители уезжали в Лондон, а они трое оставались, наконец, одни. Можно будет кого-нибудь пригласить, или самой куда-нибудь вырваться. Сашку она как-нибудь уболтает. А что? Ей уже восемнадцать в следующем месяце, имеет право.

========== Аня… ==========

Если бы он не так хотел спать, если бы дорога не была такой скользкой, если бы не пережитое волнение… Какого черта он не заметил этого поваленного дерева? И поломка-то не поломка, а так, ерунда получилась. Но пока суть да дело, прошло четыре часа. Те самые четыре часа, на которые он опоздал. Мчал, как ненормальный, преодолел две границы и тысячу сто пятьдесят километров. И вот опоздал…

Только к восьми вечера Андрею удалось встретиться с Аней.

– Аня, простите, я должен поспать, хоть пару часов. Я очень устал и просто ничего не соображаю. Где у вас здесь есть гостиницы?

– Андрей, не надо гостиницы, поехали ко мне – это буквально в двух шагах.

– Тогда может лучше пешком, я боюсь сейчас за руль садиться.

– Давайте ключи, я сама. – Но, когда через десять минут она припарковала машину во дворе своего дома, Андрей уже крепко спал. Его нельзя было оставлять в машине. Он мог замерзнуть или угореть. Аня не очень в этом понимала, но точно знала, что оставлять Андрея в машине было нельзя. А разбудить его не получалось. Аня позвала братьев, Гедрюса и Йозаса, здоровых, крепких, работящих парней, они Андрея в дом и занесли, на кровать уложили да еще и одеяло сверху набросили.

Ровно в полночь Андрей открыл глаза, сел на кровати, свесил ноги в ботинках. Он решительно не понимал где он, почему лежит в незнакомом доме на незнакомой кровати и где, в конце концов, Аня. Из-за двери раздавалась какая-то речь, понять ничего было невозможно, говорили на непонятном языке. Андрей встал подошел к двери, приоткрыл ее и даже голова закружилась от запахов. Кроме чашечки кофе уже вторые сутки у него во рту ничего не было.

Аня увидела, что дверь из комнаты, где сейчас находился Андрей, приоткрыта и позвала его.

– Это Андрей, Леночкин брат, – представила Аня Жданова. Наступила тишина, потом Йозас встал, сказал Ане что-то зло на литовском и вышел, – не обращайте внимания, они же ничего не знают, но винят во всем родных Леночки. А Йозас жениться на ней хотел. Я потом вам все расскажу. Есть хотите?

– Хочу, Анечка, очень хочу. И очень хочу, чтобы вы мне все рассказали. Только вначале хоть что-нибудь перекусить дайте. Пожалуйста.

Аня поставила на стол тарелку с цеппелинами, сметану и бабку картофельную с грудинкой. – Пить будете? – Андрей помотал головой поглощая еду. – А я вам пока рассказывать буду.

– Это было в июне прошлого года. Я ездила в Москву по туристической путевке, мне братья поездку подарили, за хорошее окончание мед училища. И вот ночью уже уезжать нужно было, я пошла погулять в последний раз, на Москву полюбоваться. Смотрю у самого края тротуара стоит девушка, молоденькая. Что-то в ее виде меня насторожило. Что-то не так с ней было. Она как-будто решалась на что-то. Я прибавила шаг и успела ее перехватить, когда она под машину уже бросилась. Она не делала вид, она правда жизни себя лишить хотела. Я медик, я по ее реакции это поняла, она с ненавистью смотрела на меня и пыталась вырваться.

У Андрея свело желудок, пока отец не пускал его догнать Ёлку, она пыталась покончить с собой.

– Я знаю, что нужно ошарашить чем-то, ну я ей громко на литовском и запела. Она и правда остолбенела, а потом расхохоталась. Как она умела смеяться, Андрей, как умела. Заразительно, весело, как колокольчик.

И снова желудок свело – «умела», – значит в живых ее уже нет.

– А потом заплакала, и я перестала бояться ее отпустить, главное, чтобы человек заплакал. Если плачет, значит одумался. Я стала ее успокаивать, а она была в таком возбужденном состоянии, что все мне и рассказала. И о беременности, и об этом подонке, и о ссоре с родителями. Сказала, что домой не вернется ни за что, лучше под машину. Ни маму, ни папу видеть больше не может. Они заставляют ее убить ребенка. Я ей говорю, что мол если ты погибнешь, то ребенка все равно не спасти будет. Может, говорю, у тебя друзья есть, к ним пойдешь. И тут она так горько заплакала, что прямо сердце развывалось на кусочки, глядя на нее. Бросилась ко мне, – забери меня с собой, – говорит, – помоги мне, пожалуйста, я все отработаю. Я не ленивая, много чего умею делать.

Аня налила Андрею чай, поставила перед ним кружку. Тяжело вздохнула и продолжила.

– А как я могла ее забрать? У нее ни документов, ни визы, ничего, кроме мобильного. Ну, скажи, как? Да только и оставить я ее не могла. Андрей, она бы точно с собой что-нибудь сделала. Понимаешь? Тогда мы с ней такое сделали, такое… Ёлка зайцем в купе ехала, на полке, где вещи стоят. Через две границы ехала. Я только свой билет сдала и купила два билета в купе. Правда когда я замыкала дверь, она спускалась, кушала, ноги разминала. В общем так или иначе мы добрались до дома. Братья у меня очень хорошие, мама тоже. Они разрешили Леночке у нас остаться.

– Андрей, знаете, какая у вас Леночка была? Она такая была, как солнечный зайчик! Как же ваши мама с папой могли с ней так поступить? А вы, вы почему ее не искали?

– Я искал, мы все искали, но нам и в голову не пришло, что искать ее надо в Литве. И милиция искала. И тоже безрезультатно. А мама и папа, они… – Андрей чуть не плакал, и Аня поняла, что надо рассказывать дальше.

Леночка пошла работать, я устроила ее санитаркой к нам в больницу, где я медсестрой работаю. Мы решили, что когда она родит, она в медицинский поступать будет. Тоже на медсестру. А как поступит, тут они с Йозасом и поженятся. Он раньше хотел, до родов. Но были трудности с ее документами, Только недавно ей все документы сделали. Беременность у нее хорошая была, – Аня передала Андрею фотографии, но он не стал их сейчас смотреть, на потом, когда один останется, оставил, – зато роды были очень трудные. У нас какое оборудование? А никакого. Ни банка крови, ничего. Неделю после родов она горела, а когда ясно стало чем все закончится, Леночка написала вам большое письмо. Слово с меня взяла, что позвоню вам. И еще сказала, что если вам девочка не нужна будет, то чтобы вы ее у нас оставили.

Андрей не мог больше сдерживать слезы. Ёлка, его Ёлка, которая и полы-то никогда в жизни не помыла, работала санитаркой в больнице. Замуж тут за кого-то собиралась, мамой стала. А они там жили в своей Москве, ели, пили, спали, жировали и знать не знали, что тут с Леночкой было.

– Андрей, когда Леночки не стало, мы стали хлопотать, чтобы забрать Дашеньку домой. И нам ее даже пообещали отдать. А позавчера вызвал меня главный и говорит, что шведская семья хочет девочку забрать. Я ему сказала, что у девочки есть отец и бабушка и дедушка и дядя. И что Дашеньку нельзя отдавать на усыновление, она не сирота, но видно ему хорошо заплатили, а может и органам опеки тоже. Увезли вчера Дааааашеньку.

Вот тут Аня сорвалась, заревела, завыла.

– Как увезли? Я опоздал? – в висках застучало. Он не мог потерять еще и Дашу, ее продолжение, ее частичку. – Погоди, Анечка, не плачь, рассказывай все подробно. Слышишь? Ты знаешь фамилию усыновителей.

– Да, я документы скопировала. Еще до того, как к главному пошла. Андрей вот, все тут. Все копии, все документы и письмо Леночкино к вам. Ну, что же давайте ложиться спать, завтра пойдем по всем инстанциям.

Андрей для себя твердо решил письмо сейчас не читать. Неизвестно, что там. Ему сейчас нужна была холодная голова и трезвый расчет, любые эмоции будут сейчас лишними. Поэтому фотографии и письма он оставил на потом, когда найдет Дашеньку и сможет позволить себе любые волнения.

А сейчас нужно звонить Ромке. У того связи и в Интерполе есть.

========== И другие официальные лица… ==========

Самолет набирал высоту, Андрей прикрыл глаза и попытался уснуть. Не получалось. Целую неделю хоровод событий вихрем закручивал его, не давая ни уснуть, ни поесть по-человечески. Временами у него опускались руки и если бы не верный друг и оруженосец Ромка, он вообще не знал, как смог бы все это перенести, а главное хоть чего-нибудь добиться. Родители не просто раздражали, они третировали Андрея все это время. «Где ты, что ты, когда будешь, и главное – скоро показ коллекции, а тебя нет, ты безответственный», – эти вопросы донимали Андрея. Пока однажды Ромка не взял трубку и не поставил точку в этой тягомотине.

Когда Андрей набрал номер Ромки, было уже два часа ночи, но друг ответил практически сразу.

– Ромка, ты мне нужен.

– О, Жданчик объявился. Ты куда пропал? Твои звонят, спрашивают где мы, а я не знаю, что им и врать-то.

– Ромка, мне нужна твоя помощь. Слышишь?

– Танечка, ты прелесть, – послышалось в трубке, – но я вынужден тебя покинуть. Андрей, куда подъехать?

– В Куршенай, это недалеко от Шяуляй, в Литве. Возьми с собой как можно больше «Бенджаминов»*, я все потом верну. А главное, ты мне здесь нужен уже вчера. И «Талмуд» свой прихвати, – «Талмудом» они называли Ромкину записную книжку, где не было разве что телефона президента, и то не американского, а своего, родного.

– Я уже в пути, – сказал Ромка и отключился.

У Андрея потеплело на душе. Вот, что такое друг. Настоящий! Даже расспрашивать не стал, раз нужен – значит буду. Андрей даже заснул как-то спокойнее. Перед сном очень хотелось фотографии посмотреть, но он заставил себя этого не делать.

Утром они с Анечкой первым делом в полицию побежали, где составили заявление о похищении ребенка. Хорошо, что Андрей захватил с собой все документы Ёлки, выезжая из Москвы. Как ни странно, но заявление у них приняли. Приняли потому, что Анечка была очень настойчива. Она вообще проявляла чудеса мужества и честности. Андрей ведь понимал, что именно сейчас, подавая заявление на своего главного врача, Аня лишается работы, лишается будущего, но она не колебалась ни секунды. Аня вообще очень заинтересовала Жданова. Нет, не в том самом смысле, заинтересовала, как человек, как друг, как подруга его Ёлки. Как и когда они перешли на ты, он уже и не помнил. Но твердо знал одно, как бы все не решилось, он поможет Анечке. Он не оставит ее одну, потерявшую все из-за желания помочь ему и Леночке.

Затем они пошли в отдел опеки, но там даже не захотели их выслушать. Вот когда пригодился бы Ромка. Он умел разговаривать с дамами, даже с дамами, получившими взятку за совершенно противоположное, вредное для него, Ромочки Малиновского, действие. Бог его знает как, но он умел перевербовывать. И, словно по мановению волшебной палочки, раздался звонок.

– Ромка, ты где? Когда будешь?

– Я на противоположной стороне улицы, набираю тебя, поднимаю голову, ты, вот он ты, стоишь, да еще рядом с такой симпатяжкой, – Ромка помахал Андрею рукой, убрал телефон в карман и пошел на встречу другу. – Ну, привет, Жданчик. Представишь меня спутнице?

– Меня Аня зовут, – представилась та сама, – и тон ваш сейчас неуместен.

– Анечка, это мой друг Роман. А его тон… он у нас просто балагур. И он же не знает, что произошло. Давайте мы зайдем в кафе, перекусим расскажем все Роману.

Странно было видеть Ромку в такой растерянности, со сжатыми кулаками и бледным, как полотно. Он внимательно выслушал рассказ Ани, затем Андрея, и лицо у него менялось с каждым новым произнесенным ими словом. Андрей знал, что Роман, действительно, любил Ёлку, как свою сестру бы любил.

– Ёлку похоронили? – Спросил он севшим, отрешенным голосом.

Странно, но этот вопрос не приходил Андрею в голову. Может ему казалось, что пока он не видел места последнего успокоения сестры, все еще и обойдется. И только сейчас, после вопроса, заданного Романом, Жданов осознал, что это все, что Ёлки больше не будет. Никогда. Какое страшное слово – никогда.

– Нет, ждали Андрея, Леночка в морге. Но она может и подождать, а вот Дашенька ждать не может.

Что-то случилось с Андреем в голове после этих Аниных слов, дышать стало трудно, голова закружилась и очень хотелось плакать, а плакать он не мог – слез не было. Он даже позавидовал сейчас Ромке, вон у него слезы как побежали. Через минуту, Роман решительно вытер слезы.

– Хватит бездействовать, пошли, – сказал он и отправился к выходу из кафе.

И все завертелось. Андрей не знал как, деньгами ли, личным ли обаянием, но Ромка добился очень плодотворного разговора с дамочкой из органов опеки, твердо заверив ее, что никто и никогда не узнает, кто дал сведения об этом деле. И даже умудрился снять копии документов на усыновление. Проживали усыновители в Буросе, городке со ста тысячным населением и звали их Лукас и Эльза Ханссон. У них уже был свой сын и еще одна усыновленная девочка откуда-то с Украины. Но вот так, сразу лететь туда было нельзя. Необходимы были основания для того, чтобы забрать Дашеньку.

Ребята вернулись в полицию с новыми копиями документов и сведениями, полученными в органах опеки. Теперь можно было начинать действовать. И полиция начала проводить все необходимые мероприятия. В течении часа были задержаны главврач больницы и начальник отдела попечительства. Их допросили. А после допроса составили официальный запрос в Интерпол. Ромка только того и ждал.

Когда официальный запрос был не только составлен, но и отправлен, Роман, наконец, смог позвонить по заветному телефону. Понадобилась почти неделя, чтобы дождаться ответного звонка. И вот они летят в Швецию. Все втроем летят. Андрей и представить себе не мог, как нужно с ребенком обращаться, да и Ромка почему-то настаивал на том, чтобы Анечка летела с ними.

Самолет приземлился в Стокгольме… Первое, что сделали ребята, взяли такси и поехали в местное отделение Интерпола. Не раз и не два Андрей возблагодарил Бога, за свой идеальный английский, помогающий ему общаться без затруднений в любой точке планеты. Помог английский и здесь. Уже через три часа они на взятой на прокат машине ехали вслед за машиной из Интерпола на встречу с усыновителями Дашеньки. Их сразу предупредили, что ребенка они смогут забрать только после решения суда, если суд, конечно вынесет решение в их пользу. Правда была еще одна призрачная надежда, что усыновители сами, по доброй воле отдадут девочку, но на нее Жданов как-то не очень рассчитывал.

А потом произошло то, чего Андрей никак от себя ожидать не мог…

Эльза и Лукас были ошарашены. Нет, они, конечно же, понимали, что действуют незаконно, когда вручали конверт с двадцатью пятью тысячами евро невысокому плотному человеку из органов опеки. Но они ехали усыновлять сироту, и их заверили, что девочка сирота, а деньги они платили только за то, чтобы не ждать очереди. Дальше Лукас начал говорить, что они всегда хотели иметь большую семью, а Эльза больше не может иметь детей, поэтому они и усыновляют ребятишек. И что им никакой суд не нужен, что раз уж так получилось, то они готовы вернуть девочку. Им репутация похитителей не улыбается. Лукавили господа Ханссон, ох и лукавили. Иначе почему они промолчали, отчего все было сделано в такой спешке, что даже обратные билеты на самолет из Вильнюса пришлось перебивать. Ну, и Йоган, представитель местного отделения Интерпола решил слукавить. Ничего не рассказал господам усыновителям о том, что суд в любом случае будет, хотя и учтет добровольную выдачу ребенка.

Эльза принесла Дашеньку. Вот тут и случилось то, чего Андрей Павлович Жданов не только не ожидал от себя, но даже подумать не мог, что он на такое способен…

========== Дашенька ==========

Эльза протянула Андрею маленький бежевый кулечек. Он думал, что будет бояться взять на руки девочку, но страха почему-то не было совсем. Откуда-то Жданов знал, как нужно брать ребенка на руки. Девочка плакала и ни одной другой мысли, кроме той, что ее нужно успокоить, его не посетило, ни страха, ни опасения, ни любви, ни привязанности. Он просто взял Дашеньку на руки, просто прижал к себе и начал баюкать. А она просто успокоилась, открыла глазки и улыбнулась. Если бы спросили у Анечки, она быстро бы объяснила, что дети в таком возрасте улыбаться осознано не умеют. Но разве это так важно, что они умеют, что нет… Андрею показалось, что очень даже осознано ребенок улыбнулся ему. Вот тут с ним это и случилось, он как-то вдруг сразу осознал, что это продолжение Ёлки, что это родное, что он может и жизнь свою отдать за нее и только рад будет, если возьмут. Он сразу и навсегда почувствовал Дашеньку своим ребенком, как будто бы это он вынашивал ее девять месяцев, а потом рожал, а потом ее у него отняли и вот он снова ее обрел. Такая гамма чувств была бы не под силу и менее эмоциональному человеку, не то, что Андрею.

Он опустился на пол все так же прижимая к себе этот маленький бежевый кулечек, склонил голову, почти невесомо поцеловал Дашеньку в розовую пухленькую щечку и разревелся. Это так страшно, когда плачет красивый, сильный, взрослый, успешный мужчина; не красиво плачет, роняя скупую мужскую слезу, а нутряно, с надрывом, почти по-бабьи. Это так было страшно, что уже через минуту плакали все, без исключения, даже циник и балагур Ромка, правда этот красиво, с той самой, скупой мужской. Даже видавший виды полицейский и тот не сдержался.

Не плакала только Дашенька, ей было тепло, хорошо и спокойно под защитой такого надежного дяди.

Затем, когда все успокоились, Йоган попросил распеленать девочку. Так было положено, он должен был убедиться, что с ребенком все в порядке. А когда малышку развернули, Андрея чуть второй волной не накрыло, только чудом он заставил себя сдержаться. Перед ним лежала Ёлка, такая, как ее принесли из роддома, просто один в один. И на бедре малышки было оно… то самое родимое пятнышко в виде пятиугольной звездочки, которое было и у Ёлки, и у папы, и у него. Не отвертишься – свое!

И все же им пришлось задержаться в Стокгольме почти на неделю. Это только в сказках все быстро делается. А в жизни… чтобы получить бумаги на вывоз ребенка, чтобы все сделать по закону прошло время.

Осталось последнее. Перевезти Ёлку в Москву, договориться о похоронах, а уж затем, перед ними прочесть письмо и посмотреть фотографии.

На семейном совете Анечки Юркенас было решено, что отпускают братья Аню только на время похорон, а потом она должна вернуться.

Третьего марта скорбный кортеж тронулся в путь из Куршенай в Москву. За черным катафалком с телом Ёлки шла машина Андрея. То Ромка за рулем, то Анечка, пока сидящая рядом с ним на переднем сидении, а сзади Андрей, с Дашенькой на руках. Он так и не выпустил ее с рук ни разу с тех самых пор, как Эльза передала ему девочку с рук на руки. И памперсы менял сам, и подмывал сам, и даже купал сам ребенка. Правда с Анечкиной помощью.

В Москву приехали под утро четвертого марта. Роман пересел в катафалк и поехал улаживать все дела, а Аня с Андреем отправились к Ждановым домой. До последней секунды Андрей так и не решил, что сказать родителям. То ли правду, то ли то, что Дашенька его дочь, но уже знал, что в любом случае будет удочерять девочку. Но вот стоило ли родителей посвящать во все тяготы и беды Ёлкиной жизни, Андрей никак решить не мог. Все решил за него случай.

Когда они – Аня, Анрей и Дашенька на его руках, вошли в родительскую квартиру, мама с папой спали. Анечка зацепилась за что-то в коридоре и уронила высокую металлическую вазу, хрен знает зачем стоящую в прихожей. Ваза, конечно же, не разбилась, но грохота наделала много. Мама с папой выскочили из спальни.

Картина, открывшаяся взору Ждановых старших была, мягко говоря, сюрреалистична. Их сын стоит с ребенком на руках, рядом с ним плохо одетая простушка. И куда, спрашивается, он ездил? И что все это значит? Кто эта женщина и кто этот ребенок? Неужели теперь Андрюшенька выкинул фортель?

– Мам, пап, привет. Это Анечка, а это Дашенька, ваша внучка.

Маргарита Рудольфовна схватилась за сердце, – Андрей! Что все это значит? Да у нее же на лице написано – хочу в Москву! Мы сюда никого…

И тут заговорила Аня:

– Да, права была Ёлка, – при этих словах Маргарита и вовсе побелела, а Аня безжалостно продолжала, – от вас нужно было бежать. Успокойтесь, пожалуйста, мне Москва не нужна, и жилплощадь ваша не нужна, а вот Дашеньке жилплощадь выделите, никуда не денетесь. Ёлку выгнали, а дочь ее придется принять. Андрей, а может лучше я заберу девочку? Вон как ей здесь не рады! – у Ани на глазах закипали злые, горячие слезы.

«Трындец, – подумал Андрюша, – вот родители все и знают».

– Как Леночкина дочка? – Павел Олегович почти заикался – А где Леночка?

– Аня, – крикнул Андрей, – замолчи немедленно! Я сам все расскажу. Только Дашеньку пойдем уложим, – и попросил, когда девочка уже спала на огромной Андрюшиной кровати, – Анечка, не обижайся, пожалуйста. Им и так сейчас такое предстоит, давай пощадим их.

– Хорошо, ты прости меня, я не сдержалась. Я пока тут побуду, с Дашенькой, ладно?

Андрей кивнул, и как в холодную воду нырнул навстречу родителям. Через некоторое время Аня услышала вскрик, затем рыдания, а потом крик Андрея: – Аня, сюда, быстро! Папа, неси аптечку и вызывай скорую. – Анюта бросилась в кухню. «Какой ужас, – подумала она, – мне придется проводить реанимацию, а я знаю об этом только в теории». Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Когда пришел врач реанимобиля, Маргарита Рудольфовна уже дышала самостоятельно и сердце ее билось равномерно, хоть и учащенно. Анечку даже похвалили. И врач сказал, что ни за что не отказался бы от такой помощницы.

В больницу Марго не поехала, лежала на диване в кухне и тихо плакала.

– Это мы с тобой, Пашенька, виноваты. Это мы убили нашу девочку.

Смотреть на это было невозможно, Аня уже сто раз пожалела, что сорвалась. Даже извиниться хотела, но понимала, что родителям, потерявшим сейчас дочь во второй раз, не до Ани и не до ее извинений.

– Маргарита Рудольфовна, не говорите так. Лена простила вас, и вас, Павел Олегович, она тоже простила, – врала Анечка, врала, потому что понимала – это ложь во спасение. – И ей было очень хорошо у нас, она счастлива была. А роды, роды это такое дело. И в Москве умирают при родах, и в Париже. И даже в самых престижных клиниках тоже умирают. Так что никакой вины вашей нет в ее смерти.

– Тебя как зовут, девочка, – спросила Марго и, услышав ответ, продолжила, – прости меня, Анечка. Подойди сюда, пожалуйста. Расскажи мне, как Ёлка жила все это время.

– Не сейчас, – резко встрял в разговор Андрей. Мало ли что Ане придет в голову рассказать. Нет, вначале нужно было согласовать версии, – сейчас Ромка придет, он все организовывает. А вот потом, после похорон, – Андрей старался произнести это слово обыдено, словно приучая к нему и маму с папой и себя, – потом вы обо всем поговорите.

– Маргарита Рудольфовна, а хотите я вам Дашеньку принесу. Это же Леночкино продолжение. И похожа она на Леночку очень. – Аня сбегала в спальню и вышла оттуда с кряхтящей Дашкой на руках, подошла к Марго, положила ей на руки внучку. Сама отошла, уступив свое место Павлу.

– Папа, у нее и наше родимое пятнышко есть. Мам, пап, вы не распространяйтесь, что это Ёлкина дочь. Я ее усыновлять буду.

Больше можно было не волноваться за родителей. Андрей знал, что с ними сейчас случится, сам все это уже пережил. Пошел чайник ставить, всем нужно было позавтракать.

***

Ромка, Ромка, что бы делали без тебя Ждановы? Как справились бы со всем? Ромка сам, один все устроил. Завтра Леночку должны были похоронить.