Текст книги "Когда на небе нет луны (СИ)"
Автор книги: Foxy Fry
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Ты мне омерзителен.
Барбосса расхохотался – немного нервно, но вполне искренне. Она так напоминала ему загарпуненную акулу: попалась на острый крюк, задыхалась под воздухом, но всё ещё продолжала клацать огромными челюстями в тщетной попытке загрызть хоть кого-то.
– Ничего не поделать, дорогуша, – развёл он руками, меряя её взглядом и чувствуя себя всё в большей мере хозяином ситуации. – Этот корабль принадлежит мне. А значит – и ты. Выкабенивайся, сколько влезет, но тебе никуда не деться.
Жемчужина так резко шагнула вперёд, что Барбосса едва удержался, чтобы не отшатнуться. Она словно выросла и смотрела точно ему в глаза, и под её взглядом затерялось где-то биение сердца, на душе похолодело, будто капитана снова угораздило попасть на тот свет. На прекрасном лице едва угадывались признаки эмоций: слишком обманчивые, слишком не похожие на человеческие, чтобы распознать. Её губы зашевелились, слова шипели, будто не говорила их она, а выжигала огнём:
– Знай своё место, вор. Ты прав, я не могу уйти с судна. Но ты можешь. – Барбосса по старой привычке хотел огрызнуться и осадить мерзавку, но дух прошептала: – Я была в аду, и ты мне не страшен. Недолго тебе быть капитаном. – Жемчужина шагнула прочь, к борту, затем обернулась: – Лучше на дно, чем под твоим началом. – И исчезла.
Весь следующий день капитан Гектор Барбосса вёл себя, как побитый обозлённый барбос. Доставалось всем и по делу, и просто за то, что попались на глаза. Между собой пираты гадали, что сталось вдруг с их капитаном, и пришли к логическому выводу: перепил. Поэтому Раджетти, выдвинутый парламентёром, после полудня постучался в капитанскую каюту, пропуская бутылку рома впереди себя.
– Пошёл прочь, – рыкнул капитан. Раджетти поставил ром на стол и, отойдя, замер у двери. Спустя минут десять молчания и растерянного сопения матроса, Барбоссе страшно захотелось запустить в него бутылкой или, куда проще, пристрелить, но вместо того он спросил: – Что за байки ты травишь про призраков?
Терри поднял взгляд и вместо ответа задал свой вопрос:
– Вы её тоже видели? – Он подошёл на шаг, поднимая руки к груди. – Она что-то сказала? Чего она хочет? Она чем-то недовольна? Надо задобрить её, тогда она станет благосклонна к нам. Вы должны… должны заполучить её уважение.
Барбосса фыркнул и отшвырнул карту в сторону. Крепкое словцо едва успело слететь с языка, как оглушительный грохот оставил от половины каюты только щепки, дым, огонь и повисшие нитями остатки переборок. Когда капитан смог выбраться из-под завалов и выскочить на палубу, она тонула в криках, крови, стрельбе и суматошной беготне. Хаос заполонил каждый уголок судна, и Барбоссе не сразу удалось разглядеть за кормой корабль с кровавым оттенком парусов. Судно неприятеля изрыгнуло струю пламени, подобно дракону, и корма «Жемчужины» превратилась оглушающий треском дерева в погребальный костёр. Захватчики, как оголодавшая саранча, хлынули на палубу, рубя и стреляя каждого встречного. Но команда «Чёрной Жемчужины» сдаваться не собиралась, и больше половины уже полегло убитыми и раненными.
Скользя по мокрым от крови доскам, Гектор Барбосса ринулся к пушкам левого борта, чтобы дать залп по противнику. Уложив несколько человек, он внезапно оказался оттиснут к лестнице. Вражеский корабль заходил с левого борта с тем спокойствием, с каким лев приближается к раненной газели. Разглядел Барбосса и капитана. Много слышал он о том человеке, Эдварде Тиче, больше известном как Чёрная Борода. И рассказы о нём никогда не кончались словами «славный парень», «дерзкий пират». По большей части рассказчик в конце добавлял: «И не приведи Бог или Дьявол вам встретиться с ним».
Не глядя заколов подскочившего со спины мерзавца, Барбосса схватил фитиль и шагнул к пушке, но не сделал и полшага. Шкипер опустил глаза: конец, словно удав, скручивался вокруг его лодыжки, ползя всё выше. Не успел капитан и сообразить, как его мотнуло в сторону и вверх, а затем с силой приложило о палубу. Барбосса распластался на юте, ловя в фокус мешанину внизу. Словно змеи, тросы накидывались на команду «Жемчужины», трепали людей, как дикие псы, разбивали головы о мачты и сбрасывали за борт. Барбосса перевернулся на спину. Канат поднимался над ним, извиваясь, как гадюка перед броском, с двух сторон подползали другие.
И вдруг его разъярённый взгляд среди хаоса и гари поймал её спокойную фигуру.
– Мерзавка, что ты творишь?! – закричал Барбосса. – Защищайся! – Два других каната накинулись на шкипера, он выхватил саблю и разрубил один, что целился в шею.
Бешеный взгляд капитана нисколько не тронул Жемчужину. Плавно, точно в танце, дух приблизилась и, присев, победно и отчасти снисходительно улыбнулась.
– Лучше на дно, чем под твоим началом, – чётко проговорила она.
В следующий миг тросы утащили капитана Барбоссу вниз, на шканцы. И Жемчужина проводила его равнодушным взглядом.
***
– Живее, Гиббс! – Джек Воробей с трудом удержался от пинка, чтобы подогнать старпома, и в который раз недовольно фыркнул, припуская вперёд. В такт торопливым шагам позвякивала дюжина колокольчиков на его шее: «Козлиное ожерелье», ради свободы от которого в плохой день Джек готов был и головы лишиться, теперь его абсолютно не волновало. Пискливый перезвон при каждом прыжке через камни удостаивался только раздражённого подёргивания уса, не более.
Чёрный утёс подступал к кипящему морю. Подъём на него был крут и неудобен, а мелкая жёсткая трава, что цеплялась за сапоги, подло скрывала бугристые уступы, так что пиратские пилигримы то и дело спотыкались, скользили по склону и чертыхались по чём зря. Оказавшись на вершине, Джек Воробей не чувствовал ног – последнего, что ещё не отмёрзло. Адские ветра мыса Горн накинулись на путников с голодной яростью, обжигали кожу, слепили глаза и норовили резким порывом сбросить упёртых пиратов вниз.
Джек поёжился, пристукнул зубами и поднял ворот сюртука. Западный ветер отрывал от острого хребта утёса частицу за частицей и уносил в белеющие воды. Отряхивая глаза от пыли, капитан Воробей в который раз проклял тот день, когда Гектор Барбосса появился на свет. Порой с ним бывало «забавно», как равнодушно говаривал Джек, но вот проблем старый шкипер доставлял стократ больше. И вот опять. Загнать Воробья на край света, не приложив к этому никаких усилий! От нарисованной воображением картины, где Барбосса, самопровозглашённый капитан «Мести королевы Анны», развалился в капитанском кресле в просторной каюте и лениво потягивает ром, у Джека заскрипели зубы.
Кэп обернулся с нескрываемым недовольством. Джошами Гиббс, кряхтя и пряча нос в дырявом шарфе, кое-как карабкался по склону. Под тяжестью мешка с «чрезвычайно необходимыми ведьмовскими предметами» по его спине катились капли пота, а спереди тело промёрзло до последней косточки. Умеет же Джек Воробей выбирать место и время!
Сощурившись, кэп вгляделся в наползающие сизо-чёрные тучи, качнул головой, спустился ниже и вытолкал старпома на вершину. Неистовый ветер пятидесятых тут же накинулся на Гиббса, так что тот покачнулся и грохнул на землю мешок с приборами.
– Болван! – оскалился Воробей и тут же скрылся в мешке, едва ли не с головой. Гиббс, устало потирая шею, со сдерживаемым любопытством поглядывал на капитана.
Выудив что-то отдалённо похожее на разбитую амфору грубой работы, Воробей аккуратно установил её на плоский камень, почти у самого края обрыва. Слева на права, полукругом, легли: старинный секстант, волшебный компас, обломок обгоревшего рулевого колеса, отрезок пропитанного солью каната и лоскут белоснежного паруса. Затем Джек с крайней осторожностью вытащил пузатый пузырёк с двумя частями пепла древнего орехового дерева и одной частью праха Чёрной Бороды – и как ни удивительно, этот ингредиент оказалось добыть проще остальных. Тут же ветер поднялся, словно бы изогнул обжигающе-холодный поток волшебной аркой, аккурат над местом проведения ритуала. Капитан повёл бровями, рука с пузырьком застыла.
Гиббс меж тем с опаской глянул на грозовое месиво, скалящееся молниями.
– Шторм надвигается, – тихо прокряхтел он, неуверенно переступая с ноги на ногу.
– Заткнись! – яростно прошипел Джек, даже не обернувшись. Он рассыпал на ладонях пепел, едва не чихнул, и резким движением подбросил смесь вверх. Чёрное облаков взмыло по диагонали, нырнуло вниз и растворилось на фоне тёмного горизонта. Гиббс обречённо вдохнул и вжал голову в плечи, пытаясь отогреть отмёрзшие ладони. Джек сделал глубокий вдох и бережно достал из мешка бутыль с запертой «Чёрной Жемчужиной». Он столько раз представлял себе этот момент, столько раз прокручивал в голове необходимый порядок действий и нужные слова, но никак не ожидал, что у него будут трястись руки. Бутылку следовало установить на камне так, чтобы горлышко смотрело в море, и для этого нашлась явно подготовленная кем-то выемка. Грустная песня ветра загудела в откупоренном горлышке. Воробей, став на одно колено, никак не решался убрать с бутылки руки, словно мог разрушить её неосторожным движением.
Оглушающий раскат грома раскололся прямо над утёсом, заставляя пиратов инстинктивно пригнуться.
– Пора, – мистическим голосом провозгласил капитан, требовательно отводя руку в сторону. – Гиббс! – прикрикнул Джек, сжимая пустую ладонь. Старпом встрепенулся, смятённо глянул на него и спешно принялся разворачивать моток серой от грязи ткани, не переставая при этом прочитать. За информацию о том, что было в него завёрнуто, Джеку пришлось распрощаться с флотилией Тича, а за сам предмет – поплатиться свободной шеей. И ведь «Чёрная Жемчужина» того стоила. В руках у Воробья оказался кинжал из чистейшего серебра, чересчур изысканной работы для тех времён, которым он принадлежал. Кинжал жадно вобрал в себя блеск молний и словно бы засветился тем же природным светом.
Тучи закрыли собой небо, окрестности покрылись тьмой, создавая впечатление, будто в мире не осталось ничего больше, кроме клочка утёса с двумя взволнованными пиратами. Ветер в горлышке бутылки взвыл высоко и печально. За поднимающимся гулом и рокотом грозы не было слышно лёгкого треска, с которым начала вращаться стрелка закрытого компаса. Джек сжал кинжал и поднял над головой. Сердце подбиралось куда-то к горлу, голосовые связки стянуло спазмом, так что пират на мгновение забеспокоился, что в нужный момент просто не сможет ничего произнести. И вдруг, в такой близости, что можно было почувствовать её жар, в морскую пучину вонзилась молния, а затем громовой раскат пронёсся топотом из преисподней. Гиббс шарахнулся назад, не удержался и распластался на земле, да так решил и не вставать, из соображений безопасности.
Ветер усиливался. Голос Джека, отсчитывающий блеск молний и громовые раскаты, бесследно исчезал в низком гуле подступающего урагана. Иссиня-чёрные тучи смыкались в кольцо, не весть откуда появившись на востоке. У самого горизонта мелькнул и тут же исчез лазурный лоскут неба. Капитан Воробей пытался перекричать ветер, но лишь задыхался от каждого крика. Шквал едва позволял стоять. Суша и океан исчезали в давящем полумраке под утробный рёв бури. Джек сбился со счёта, сочно выругался, а потом подпрыгнул от неожиданности: с востока на запад небо прочертила синеватая лента молнии. Тут же серебряное лезвие кинжала полоснуло по мозолистой ладони. Алые капли тяжело упали на траву. С высушенных ветром и ромом губ слетела хриплая строка заклинания, порыв мгновенно унёс слова и разбил их о скалы. Джек схватил бутылку, окрашивая горлышко кровью, замахнулся, набирая в грудь холодный воздух.
– Essurgero!
Бутылка вырвалась из окровавленной руки и взмыла над морем. Глаза пирата вспыхнули. Напряжённый взгляд впился в мутное стекло. Гиббс замер на вдохе. «Жемчужина» сделала несколько сальто, но не успела достичь высшей точки, как ослепительный удар молнии расколол бутыль на мельчайшие частички.
Разом всё стихло. Ветер исчез. Громящие скалы волны улеглись с покорным спокойствием. Кипящие в небе тучи мрачно замерли. Воздух тревожил лишь хрупкий печальный перезвон. Джек Воробей поочерёдно раскрыл глаза. Копия «Чёрной Жемчужины» безвольно зависла над морем в обрамлении голубого сияния и тысячи осколков. Секунды таяли, но ничего не происходило. Кэп разочарованно опускал руки, его брови сползали к переносице, взгляд становился всё мрачнее. Мистер Гиббс привстал на одно колено и вопросительно уставился в его спину.
– И что, это всё? – наконец осторожно выдавил он.
Джек Воробей открыл рот, чтобы ответить, и в тот же миг ураганный порыв ветра сбил его с ног. Окрестности заполнил могущественный шум ливня. Ветер крепчал. Кэп распластался на земле, не в силах что-то разглядеть дальше своего носа. Макет корабля с тихим перезвоном рухнул вниз. Тут же в том месте, где он коснулся воды, волны будто замерли. Капитан с трудом подполз к краю. Капля за каплей расходившиеся круги замирали на поверхности, рисуя диковинный узор. Он все разрастался, пока не достиг десятка ярдов в диаметре. Из-под толщи воды донёсся гул рушащейся скалы. Вода забурлила. Гул плавно нарастал. В центре круга с бешеной скоростью завертелся водоворот. С каждым оборотом из его непроглядно тёмной глубины поднималось тёплое желтоватое сияние. Поднималось нехотя, мерцая и порой пропадая. Джек затаил дыхание. И вот, свет достиг поверхности. Оглушающий раскат грома, словно бы на небе раскололась толща льда, заставил пиратов пригнуться к земле, инстинктивно зажимая уши. «Чёрная Жемчужина» вынырнула из бурлящих глубин и гордо стала на волны.
Лицо капитана Воробья озарила улыбка нескрываемого восторга. Он замер на четвереньках, не в силах оторвать взгляда от прекрасного судна. Буря мгновенно успокоилась. Тучи растворились, уступая место туманной дымке. Волны живо набегали к обрывистому берегу мыса Горн. Кэп приблизился к самому краю, Гиббс восхищённо замер чуть позади.
─ Получилось, Джек! ─ хохотнул старпом.
Джек обернулся и осветил его довольной ухмылкой.
─ Я и не сомневался. ─ Он обернулся к кораблю. ─ Что может быть прекрасней, Гиббс? ─ блаженно протянул Воробей и всё ещё не мог поверить, что перед ним не ожившее сновидение, не мираж или жестокая иллюзия. Корабль переступал по волнам, лоснясь матово-черным деревом. Мерно покачивались канаты, поблёскивали металлические крепежи. Острые мачты задевали верхушками облака в проблесках солнца. И с каждым слепящим глаз бликом на душе у капитана становилось всё легче, сердце умеряло обескураженный бег.
─ Кэп, – вторгся в капитанскую негу обеспокоенный голос. – Кэп! ─ Гибсс требовательно постучал по плечу заворожённого пирата. Джек недовольно обернулся. ─ Кэп, «Жемчужина»… – выразительно повёл глазами старпом. – Она… Уходит, кэп!
Воробей бросил молниеносный взгляд и разразился беззлобными проклятьями:
─ Гиббс, болван! Мой корабль уплывает! Догнать! Живо!
========== -5– ==========
Едва великолепная «Жемчужина» стала на волну, Джек Воробей со скоростью горного тигра понёсся вниз по холму, сшибая всё на своём пути. За ним, вприпрыжку, еле поспевал мистер Гиббс. Как бы ни был капитан Джек Воробей хорош в искусстве импровизации, кое-что он предпочитал планировать заранее. Поэтому, когда ключик к магической темнице нашёлся, Джек своевременно смекнул, что привести фрегат от мыса Горн даже в ближайший порт лишь в компании Гиббса ему не удастся. Нанятые в нескольких портах по пути матросы лениво дожидались нового капитана в тени деревьев, у самого подножья холма, и лица их выражали настолько бессовестную безмятежность, что можно было легко догадаться: мистическую перемену погоды здесь, внизу, никто и не заметил. Перепрыгивая через камни, капитан Воробей активными жестами дал понять, что отдых окончен. К моменту, как Джек спустился с крутизны, все были на ногах, готовые следовать его указаниям. «Поймать» своенравный корабль оказалось не совсем просто: маленькому и хрупкому баркасу с трудом удалось преодолеть силу ретивых волн и не напороться на подводные скалы.
Джек – бесспорно, как и положено капитану, – ступил на палубу первым. И сделал это так, словно шёл по озеру, затянутому первым хрупким осенним льдом. Гиббс нарочно задержался на трапе, поглядывая на происходящее и не пропуская других членов команды. Капитан медленно, вслушиваясь в звук каждого шага, направился к грот-мачте. Взгляд его взобрался на самый верх, ладонь нежно коснулась дерева. В пиратской душе всё искрило и взрывалось от счастья, аж порой дыхание перехватывало, так что Джек в порыве счастья готов был с победным кличем пронестись по любимому – его собственному – кораблю. Но вместо этого, повергая его в ступор своей внезапностью, по щеке скользнула слеза. С каких это пор он стал сентиментальным?! Кэп резко тряхнул головой, и солёная капелька скрылась в усах. Пирату запрещено быть сентиментальным.
Команде обретённый корабль пришёлся по вкусу.
– Ставь паруса! – искрясь наслаждённой улыбкой, скомандовал капитан Воробей.
Матросы принялись за работу, а Джек с ощущением райского удовольствия взял в руки штурвал. Гиббс искоса глянул на него и по-доброму усмехнулся. Вскоре мыс Горн с его неистовыми ветрами остался за кормой, но Воробья никак не покидало чувство, будто чего-то не достаёт.
Трюмы оказались пусты, как все бутылки рома, что Джек когда-либо держал в руках. И капитан намеревался немедленно это исправить. Пожалуй, он потратил достаточно времени на поиски мистических кладов, тайников и высвобождения из них. Настало время обыденной пиратской жизни: разбоям, погоням, абордажам и, конечно же, весёлым пирушкам в окружении стаек прекрасных дам. Правда, в команде не доставало людей. Чтобы это исправить, Воробей взял курс на ближайший порт. Там же, пока кэп отбирал людей в команду в неприметном кабаке, мистер Гиббс разжился провизией. Именно из-за этого «Чёрной Жемчужине» пришлось спешно удирать от снаряжённого в погоню патрульного брига. С весёлым хохотом капитан Воробей отдавал приказы новой команде и бросал победные взгляды на стремительно тающий вдалеке бриг. Когда враг безнадёжно отстал, мистер Гиббс принялся заполнять трюм, ибо все запасы в спешке просто свалили в кучу на верхней палубе.
Джек Воробей вошёл в капитанскую каюту и в который раз недовольно воззрился на царивший там бардак. Чёрная Борода не отличался излишней любовью к врагам, их судам и порядку на них. Половину мебели его головорезы утащили с собой, другая – не в лучшем состоянии грудилась в углу. Поначалу пират смиренно принялся разбирать завал, но затем, выудив любимое кресло, решил, что неплохо бы обновить интерьер. Скудновато стала выглядеть в последнее время каюта не самого неудачливого капитана Испанского Мэна.
Едва Джек придвинул кресло в идеальное место, как в каюту влетел Гиббс. Старпом неуверенно переступал с ноги на ногу и беззвучно шевелил челюстью.
– Капитан, тут… эм… небольшая… затруднение.
Воробей по-королевски уселся в кресле, затем ещё поёрзал, устраиваясь поудобнее, и лишь потом изрёк с излишней театральностью:
– Говори, в чём дело.
Гиббс неоднозначно повёл глазами. Плотно прикрыв за собой дверь, старпом подошёл поближе и неуверенно чесанул бровь.
– Стал я тут в трюме провизию укладывать и… – Моряк замолчал, подбирая нужное слово. Джек нетерпеливо развёл руками. – В трюме… девушка, сэр. – Воробей привстал, растягивая улыбку. Джошами слегка подался вперёд. – Она попросила привести вас… – Кэп хохотнул и резво вскочил, но Гиббс остановил его: – Ещё кое-что. Она, – старпом наклонился к самому уху пирата и шепнул, – голая.
Взгляд пиратского капитана вмиг сменился. В карих глазах вспыхнул огонь, какой обыкновенно разжигали новые пассии Воробья. Джек подкрутил усы, поправил перевязь и водрузил на голову шляпу. Гиббс едва слышно ухмыльнулся, как бы давая положительную оценку. Пока ступени трапов уползали вверх, Джек всё же пытался – хоть и безуспешно – ответить на вопрос: откуда на его корабле женщина, нагая женщина! Хотя, если она будет радовать глаз и… душу, пожалуй, до ближайшего порта он может пренебречь верностью традициям.
В трюме оказалось темно, непривычно пусто и чисто. Корабль, и вправду, словно заново родился. За исключением капитанской каюты, разумеется. И этот факт заставил Джека возмущённо фыркнуть. Мистер Гиббс предпочёл остаться на верхних ступенях и, согнувшись в три погибели, сверху наблюдать за происходящим.
Воробей медленно ступил на палубу, разгоняя тьму подслеповатым фонарём. За скрипом досок, стуком перекатывающегося бочонка и звука собственных шагов ему не удавалось услышать чьё-либо присутствие. Разве что старпом уж больно звучно сопел. Кэп уж собрался шикнуть на моряка, как жёлтый свет забрался на белоснежную ладонь. Кто-то прятался во тьме, за ящиком, придерживаясь за край. Джек приблизился. Ладонь исчезла. Послышалась возня, и в свет выплыла девушка. При первом взгляде разочарованно вздохнуло капитанское внутреннее «Я»: гостье удалось найти дырявый мешок, и её фигура скрылась под этим незадачливым нарядом. Оторвав взгляд от талии девушки, Джек медленно поднял глаза вверх. В эту секунду всё его нутро словно обдало жаром адского котла; внутри, наверное, то, что зовётся душой, испуганно затряслось, съёжилось, а потом, испустив смиренный вздох, безвольно обвисло. Гиббс, спустившийся ниже, ничего не понял, но про себя отметил не дурную красоту и какую-то особенную стать незнакомки, а она даже не обратила внимания на то, что старпом откровенно разглядывает её. Джек Воробей с трудом протолкнул ком в горле. Рука с фонарём затекла, но капитан не мог оторваться от такого знакомого, так давно не виденного взора. Этих тёмно-синих, почти чёрных глаз, сравнимых с синевой грозовых туч. За всю жизнь, если пират и терял дар речи, то лишь когда она вот так смотрела на него. Казалось, кругом пустота, абсолютная, зияющая пропасть тьмы. И нет ничего. Лишь неотрывно глядящие на него глаза.
– Милое ожерелье, – внезапно заметила она с ироничной улыбкой.
Джек вздрогнул, постепенно возвращаясь в реальность.
– Как… – Пересохшее горло изменило сказанное, выдав за рассеянный хрип. – Ты здесь? Что ты делаешь у меня в трюме? – праведно возмутился Джек, принимая позу грозного капитана. Ему отчаянно хотелось назвать её по имени, но Гиббс был рядом так не вовремя.
Девушка, неотрывно глядя ему в глаза, медленно приблизилась. Джек Воробей отклонился назад, словно боясь её прикосновения. Она резко выпрямилась и улыбнулась.
– Ты мне скажи, Джек Воробей. – С этими словами она уверенно направилась к трапу, затем обернулась и добавила: – Мне, кажется, нужно платье. Твой старпом сильно смущён.
Гиббс, до этого стоящий в удивлённом оцепенении, подавился воздухом и поспешил спрятать взгляд. А она продолжила путь, так что пиратам осталось лишь провожать её ошарашенными взорами.
– Джек, кто это? – наконец прошипел мистер Гиббс, пожирая кэпа глазами.
Капитан Воробей с полминуты глядел вслед исчезнувшей гостье. Потом перевёл взгляд на фонарь в руке и словно опомнился. Сунув светильник старпому и тряхнув рукой, Джек проговорил:
– О, Гиббс, она прекрасная… проблема.
Кэп застал её в кубрике. Она с любопытством смотрела на застывшего с фляжкой у губ матроса. Моряк стоял на одном колене и явно пару минут назад копался в вещах. Теперь же его рот был удивлённо приоткрыт, а из горлышка фляжки капал напиток, оставляя тёмные капли на серых штанах. Едва не наткнувшись на девичье оголённое плечо, Джек метнул гневный взгляд в подчинённого и прикрикнул, чтоб тот принимался за дело. Матрос скрылся на палубе, бросая через плечо улыбающиеся взгляды.
– Дорогуша, пройдём ко мне в каюту, – заискивающе улыбнулся Воробей, в растерянности перебирая пальцами и не зная, можно ли коснуться её плеча. Гиббс от любопытства аж закусил губу. – Стоит поговорить, обсудить кое-что, – поспешно добавил капитан, заметив старпома.
Джеку стоило немалого труда провести девушку к себе так, чтобы ни один член команды больше не увидел её. Пары минут оказалось предостаточно, чтобы матрос-очевидец успел разболтать едва ли не всей команде, что внизу почти голая женщина. И каждый, сидел ли он на грот-марса-рее или закреплял топенанты далеко в носовой части судна, старался разглядеть, какую ж прелесть привёл капитан. Поэтому, прежде чем самому показать нос на палубу, кэп заслал наверх Гиббса, чтобы тот отвлёк команду, а затем, по-джентельменски накинув на гостью сюртук, рысцой пронёсся в каюту. Он буквально втолкнул девушку внутрь и хлопнул дверью так, словно за ними гнался кракен. Пират вжался в дверь и в прищуре обратил на неё взгляд. Она медленно обернулась, отчего смольные кудри сползли с плеча за спину.
– И вот, стою перед тобой из плоти и крови и вижу в глазах твоих испуг… Мой капитан.
– Жемчужина, – резко выдохнул Джек, будто до этого долго сдерживал дыхание. – Ты… и вправду, живая… – проговорил он и неловким движением коснулся её, чуть выше запястья. Она игриво повела плечом и улыбнулась. – Как так вышло? – Брови капитана сошлись на переносице.
Жемчужина отвела взгляд в сторону, а затем медленно подошла к сваленной мебели. Её глаза с любопытством оглядывали каждую деталь – изгиб ножки стула, резьбу на треснувшей шкатулке, лоскут бархата, застрявший меж свечей канделябра. Она взяла в руки перо – невесть какое, облезлое, затупившееся, придавленное каким-то прибором.
– Выходит, ты освободил меня? – тихо то ли спросила, то ли утвердила Жемчужина. – Странно… Для этого следовало исчезнуть из мира живых?.. Теперь всё такое… другое. – Её любопытный взгляд застыл на пушинках пера с искренним интересом, будто у неё в руках оказалась самая ценная вещь в мире.
– Это перо, – отчего-то счёл нужным объяснить Джек.
– Мягкое, – отозвалась Жемчужина. А потом, словно бы вернувшись из другого мира, возмущённо вскинула бровь: – И где моё платье?
Платьев на «Чёрной Жемчужине» не было издавна, разве что Барбосса, развратник тот ещё, хранил парочку на всякий случай. Как истинный джентльмен и вполне сносный капитан, Джек Воробей, конечно же, не позволил бы ей ходить в драном мешке, но, за неимением лучшего, предложил обычный моряцкий наряд – рубаху и бриджи, да пообещал отыскать сапоги. Жемчужина привередничать не стала. Казалось, и одежда нужна ей была только за тем, чтобы не смущать экипаж.
Позднее по приказу капитана накрыли стол из скудной еды – сухарей да похлёбки. Не обошлось и без рома. На предложенную галантно улыбающимся Джеком бутылку Жемчужина взглянула как на диковинную вещицу, и до того, как капитан успел выговорить предупредительное: «Не спеши», щедро хлебнула напитка. Воробей сжался и закусил губу. Несколько секунд и без того большие тёмные глаза увеличивались, а рука с бутылкой медленно, подрагивая, опускалась. Затем, сделав немалое усилие, Жемчужина всё же проглотила ром и жадно вдохнула. Бутылка со звоном рухнула на палубу. На неверных ногах Жемчужина поднялась, направилась к двери, но, не сделав и пары шагов, со словами «Мне плохо» без чувств рухнула в крепкие объятья капитана.
Тут же на донёсшийся из-за двери шум чересчур скоро подоспел мистер Гиббс и застал слегка растерянного Воробья с раскрасневшейся девушкой в руках. Немая сцена длилась несколько секунд.
– Что стал, дурень, дверь открой, – пробурчал Джека, подхватывая Жемчужину на руки.
Гиббс только хитро ухмыльнулся:
– Да вы сногсшибательны, кэп. – Воробей на это недовольно фыркнул.
Жемчужину оставили в гамаке в кают-компании, дверь заперли на замок. Джек, испустив тихий вздох облегчения, направился в каюту, а Джошами следом. Старпом мудро хранил молчание, пока капитан не уселся в любимое кресло с равнодушным видом и не сосредоточил всё внимание на бутылочной пробке. Порой, излишне красноречивое притворство стократ лучше выдавало истинные эмоции Воробья, и Гиббс, что провёл с ним достаточно времени, безошибочно научился определять такие моменты. Джек был для него открытой книгой, правда, на каком-то сумасбродном наречии, намешанном из человеческих языков и придуманных слов, и изложенной далеко не в хронологическом порядке, так что понять её помогали редкие заметки на полях от неизвестного автора.
– Гхм, капитан, – подал голос старший помощник, – я всё думал… Вам не кажется, – Гиббс заговорщически понизил тон голоса, – что эта девушка… что вы её где-то видели? – Воробей и бровью не повёл. Гиббс подступил ближе, неловко теребя в руках верную фляжку с ромом. – Дело такое, я бы и сам не поверил, но… тут же всякое происходит! И… – Джек наконец выдернул зубами пробку и поднял на собрата глаза. Джошами выдал на одном дыхании: – Чтоб мне на месте провалиться, но она точь-в-точь как та, что на носу корабля!
Мистер Гиббс справедливо ожидал издевательского смеха, фырканья, едкого замечания или, на худой конец, оплеухи, но, звонким плевком запустив пробку в дальний угол, Воробей отозвался лишь расплывчатым: «Ну?». У бывалого пирата ноги подкосились, и Гиббс с грохотом приземлился на скамью.
– Стало быть, правда? – воскликнул он, тараща на Джека глаза. – Пресвятая Мария!.. Она дух корабля?! – Ещё не договорив, старпом судорожно попытался откупорить фляжку.
Джек Воробей взболтнул ром в бутылке и, наблюдая за осадком, протянул:
– Нет. – А затем дёрнул правой бровью. – Уже. Как видишь.
Кэп был бессовестно спокоен для подобного разговора, потому со стороны Гиббса последовал закономерный вопрос:
– Так вы что, раньше виделись?
Джек медлил с ответом. В его взгляде постепенно прояснялось осознание чего-то важного, понимание того, что давно заботило разум. По его лицу скользнула тень лёгкой улыбки, чуть дёрнулся ус, а Гиббс успел отхлебнуть из фляжки.
– Впервые она явилась ночью, незадолго до того, как Барбосса устроил бунт.
– О! Предупредить хотела? – подался вперёд старпом.
– Как знать…
– Во дела, – с присвистом выдохнул Джошами. – И что, всё это время, выходит, была здесь? Среди нас?
Воробей послал ему укоряющий взгляд и повёл рукой.
– Она же дух корабля, Гиббс. – Тот хитро прищурился, ясно давая понять, что имел в виду. – Нет, не всегда, – с едва слышным раздражением прозвучал капитанский голос. – Появлялась изредка. Похоже… – Кэп пристукнул пальцами по бутылке. – Пыталась…
– Помочь? – Джек долго смотрел на старпома, но так и не ответил, и постепенно его взгляд растворился где-то в переборке.
Ответ, с одной стороны, казался простым и понятным, а с другой – каким-то неестественным: ведь приходила она не только и не столько за тем, чтобы помочь. Порой Джеку думалось, что ей просто любопытно – наблюдать, изучать, следить за происходящим, прекрасно понимая, что на ней это никак не скажется. Впервые капитан Воробей столкнулся с той загадкой, которую и хотел, и боялся разгадывать. Что-то иное, совершенно неуловимое, неосознаваемое заставляло его опасаться Жемчужину, и ему приходилось ловить себя на устойчивом чувстве —уязвляющем непокорное самолюбие – благоговения перед ней. И от этого чувства он отмахивался, как от назойливой мухи. В остальном же Джек Воробей видел Жемчужину ровно такой, какой представил себе впервые, многие годы назад, когда в окружении жары и суеты шумного порта, он наткнулся на силуэт корабля. За облупленной выгоревшей краской, иссохшим такелажем, пожелтевшей парусиной и запахом смешанной с гнилью затхлости, Джек видел не «Распутную Девку», а прекрасный гордый фрегат, погибающий в цепях и готовый расправить мощные крылья при первом же шансе. Это и был тот самый момент, когда Джек Воробей сказал себе: «Она будет моей». И вся дальнейшая жизнь стала клятвой и борьбой за обладание.
