Текст книги "Когда на небе нет луны (СИ)"
Автор книги: Foxy Fry
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Комментарий к -11-
Спасибо за мотивацию, что дарят ваши отзывы :з
Если кому-то интересно, здесь арт на Жемчужину в её мистической ипостаси https://vk.com/fictionfoxy?w=wall-134926015_294
========== -12– ==========
Лишь спустя три дня после самого странного сражения на памяти Джека Воробья, к вечеру, на горизонте появился косой серый парус. Джек, что все эти дни провёл в одиночестве на потрёпанном корабле, без рома и с бесконечной путаницей в душе, был рад видеть кого угодно – даже Барбоссу, но струхнул и едва удержался от желания закрыться в каюте, когда разглядел на палубе шхуны Джошами Гиббса. Неизвестно, что уязвило бы его сильнее: если бы Гиббс случайно наткнулся на «Жемчужину», направляясь в рейс под чужим командованием, или если бы специально искал пиратский фрегат и его капитана. Воробей знал, Тортуга не умеет хранить тайны, так что до старпома вполне могли дойти слухи об очередном воровстве корабля. Когда до шхуны оставалось пару сотен ярдов, Джек заметил на корме Жемчужину, и всё стало на свои места. Кроме капитанского сердца.
Воробей обвёл верхнюю палубу неуверенным взглядом. У него было целых три дня, и ему некуда было деться: в одиночку при всём Джековом упорстве выбрать становой якорь не получилось. Все, кто был на борту брига, разгневанная Анжелика и её полуживой «кавалер», спешно скрылись на баркасе, пока их судно догорало и шло ко дну. Благо кладовая была заполнена, о голоде и жажде беспокоиться не пришлось, и Джек снова вспомнил те времена, когда ходил в матросах и не имел права выдавать и звука поперёк боцманского слова. Он разобрал обломки, отдраил палубу до матового блеска, заделал трещины в обшивке и просмолил щели меж досок. И стал ждать.
Гиббсу ничего не пришлось объяснять. Он перебрался со шхуны и только открыл рот с явным намерением поделиться чем-то стоящим, а затем растерянно умолк, заметив, что на «Чёрной Жемчужине» Джек совершенно один. Сам же Воробей активно косил глаза вниз и в сторону: Жемчужина стояла на баке спиной к кораблю и его капитану, уложив локти на планшир, и, казалось, лёгким волнением на море интересовалась больше, чем происходящим. Отдав торопливые распоряжения, Джек почти спрыгнул на палубу шхуны, приосанился, поправил ремень, скривился, всё ещё учуяв аромат масла на одежде, бросил беглый взгляд на квартердек фрегата и направился к Жемчужине. Она глядела в синие воды с той же внимательностью, с которой астроном устремляет взгляд в ночное небо.
– Так странно – слышать просто море. – Джек замер с поднятой ногой в нескольких шагах от неё. – Как ты, как другие.
Воробей отчего-то выдохнул и сделал полшага вперёд. Её голос звучал совершенно спокойно, непринуждённо, как у иных скучающих дам в городских садах. Только после Джек задумался, о чём она сказала. Его взгляд метнулся к бушприту фрегата и вернулся к её свободно расправленным плечам.
– Мне показалось, – осторожно начал кэп, – ты решила уйти.
Жемчужина кивнула.
– Я размышляла об этом. – Повисла неопределённая пауза. С «Чёрной Жемчужины» бросили конец, чтоб взять шхуну на буксир. – Ты ведь не думаешь, что был первым капитаном этого корабля? – она глянула на него через плечо с мягкой улыбкой в глазах. В груди у Воробья что-то скукожилось, сердце дрогнуло.
Её глаза – были обычными. Человеческими. Джек всё ждал, когда их вновь поглотит темнота глубин, как в тот раз, в ночи, когда Жемчужина спасла их от рифов и преследователей. Но исчезали секунды, а она всё так же глядела на него, словно бы не понимая его замешательства.
Джек Воробей заставил себя моргнуть, а Жемчужина вновь обернулась к морю и глубоко вдохнула.
– Ещё до того как корабль спустили на воду, он сменил много владельцев и капитанов. Оттого и в море отпустили с именем «Распутная девка». – Джек вспомнил, что ни разу не задумывался, кто же был капитаном до него, до того, как он нашёл её в том порту и увёл из-под носа Беккета. Ему это было просто неинтересно, хватало того, что капитан теперь – он и других не будет. Жемчужина провела ладонью по планширу и развернулась, поднимая на Воробья долгий взгляд. – И всё же, хоть капитанов у корабля может быть множество, корабль признает лишь одного.
Под усами Джека сверкнула хитрая улыбка.
– Хм, и ты выбрала меня? Это приятно, не могу не признать. – Её взгляд подсветила добрая ирония. – Только, – протянул Воробей, – почему тогда ты позволила украсть корабль в тот раз? – Жемчужина непонимающе нахмурилась. – На Тортуге, – уточнил Джек и, помолчав, уточнил снова: – Барбоссе.
Очевидное чувство вины придало её лицу милое выражение, отчего настроение у Воробья улучшилось, а пекущие затылок опасения немного сдали позиции.
– Вернувшись из Тайника, ты даже не вспомнил обо мне и…
– Ты обиделась? – едва не хохотнул Джек, ведь подобное было так привычно для женской натуры.
Жемчужина приподняла плечи.
– Я не должна была этого делать, но хотела тебя проучить…
– А Чёрной Бороде ты сдалась, чтобы проучить Барбоссу? – сквозь улыбку поинтересовался кэп.
Она резко вздёрнула подбородок, губы сжались.
– Ему никогда не быть моим капитаном, – быстро выговорила она и тут же осеклась. – Капитаном «Жемчужины», – тихим голосом поправила она.
Джек Воробей тут же скис, а опасения и раздумья вновь накинулись на него с новым пылом. Он заглянул в её глаза, спрашивая себя, так ли уж нужны ему ответы.
– Так это была ты? – голос кэпа прозвучал нейтрально и сдержанно, чтобы не спугнуть её ни холодностью, ни спокойствием.
Жемчужина впервые подняла голову к своему кораблю. Несколько секунд её взгляд взбирался по борту, затем по вантам, брасам всё выше к топу мачты.
– Наверное, – отстранённо отозвалась она.
– И всё видела? – уточнил Джек осторожно, ведь после она могла – должна была – справедливо укорить его за определённую недальновидность и очередной удар известными уже граблями.
Она покачала головой.
– Нет, но, – её изящная рука поднялась к шее, пальцы скользнули от ключицы выше, – чувствовала.
От былого настроя у капитана Воробья не осталось и следа. Он бросил тоскливый взгляд на палубу «Жемчужины», где кипела работа, и понуро поплёлся к фальшборту, держась в нескольких футах от хранительницы. Она внимательно следила за ним, ещё больше повергая в смятение спокойной улыбкой на губах.
Это была её последняя битва, если распутанный клубок мыслей привёл его к правильному выводу. А ведь хитрый план был гениален в своей простоте! И теперь радость, что услаждала его мрачный настрой последние дни, – оказалась напрасной. Спровадил на сушу, подальше от моря и «магии Глубин», о которой говорила Тиа Дальма, и со спокойной душой раздумывал, как быть после, довольный тем, что уберёг её и от магии, и от луны. А она в миг сорвалась в море, чтобы отстоять корабль – снова.
– Тебе вновь пришлось выйти при луне?
Жемчужина перехватила его взгляд. Её брови удивлённо приподнялись, глаза распахнулись, ослепляя Джека отражениями бликов.
– Вот что напугало тебя тогда? – воскликнула она полушёпотом. Воробей передёрнул плечами и выпятил губу, пока его взгляд елозил по линии горизонта. – Потому держал меня взаперти? Чтобы спрятать от луны? – Она смело развернула его, заглядывая в глаза. – Почему же ты просто не спросил? – покачала она головой.
Джек с готовностью открыл рот, чтобы ответить, но отвечать было нечего. По правде, у него и в мыслях не было просто спросить у неё. Ведь в его глазах тогда она была так невинна, проста и наивна, как ребёнок, а ему вряд ли бы пришло в голову идти за советом к ребёнку. Ошибка была в том, что она лишь казалась ребёнком, когда на деле заложенной природой мудрости это не умаляло.
– Знаешь, – отворачиваясь к морю, вздохнула Жемчужина, – каким бы ни был умелым капитан, одному ему с кораблём всё равно не справиться. А мне иногда кажется, что ты всегда один, даже когда есть команда и Гиббс. Ты один сам с собой. – Её изящные плечи дёрнулись в сомнениях. – Я, правда, ещё не знаю, правильно ли это… Дело не в луне, – она слегка повернула голову к Джеку, пронзая его чистым взглядом. – Теперь я человек, как ты. И, похоже, теперь во мне будет звучать другой голос… – Её взгляд померк, губы поджались. – И мне ещё многому надо научиться. Я могу уйти, – спокойным тоном сообщила Жемчужина. Воробей поморщился и приподнял губу. – Если ты прикажешь, я оставлю корабль и сойду на берег, ведь от меня теперь нет пользы. Мне только… – Жемчужина посмотрела на пирата, попыталась вглядеться в его глаза, а затем, сведя брови, в раздумьях проговорила: – Почему-то не хочется, чтобы ты оставался один.
Джек искоса бросил взгляд через плечо на любимый корабль. Теперь она не слышала моря, и море покинуло её глаза. День за днём она теряла связь с кораблём, обращалась в человека, хоть порой вспышки чувств возвращали ей былую силу, которую она старательно пыталась сберечь. Напрасно. Но она будто об этом и не жалела. Или просто не хотела говорить? Ведь о многих вещах, что людей заставляли краснеть и бледнеть, а самого Джека Воробья прятаться за хитрыми взглядами и глупыми улыбочками, она рассуждала излишне просто, даже цинично, принимала всё как данность и будто даже и не думала противиться «руке Судьбы».
– По-твоему, корабль того стоит? – праздным тоном спросил Джек, щурясь от солнца, что выглядывало сквозь лонг-салинг фрегата.
Жемчужина вдохнула ветер.
– Я защищала не корабль. – Воробей едва успел прикусить язык, чтобы не ляпнуть нечто совершенно ему неподходящее: «Как и я» – ну разве не чушь? Жемчужина развернулась вполоборота и склонила голову набок. – Но мне странно слышать такой вопрос от тебя.
Под её проницательным взором, теперь совсем человеческим и оттого ещё более чутким, Джек Воробей нервно фыркнул, пристукнул пальцами по планширу и махнул рукой:
– Не бери в голову. – Он глянул на неё с озорной улыбкой: – Три дня в одиночестве то ещё развлечение.
Хранительница, казалось, понимающе кивнула, но продолжала глядеть на капитана так, что у него в голове и без того спутанные мысли сплетались в змеиный узел. Джек поморщил нос, чесанул подбородок, бросив на Жемчужину быстрый взгляд, затем приосанился, запуская пальцы за ремень, и уткнулся взором в вант-путенсы, что как раз нависали над шхуной точно напротив. Серьёзность, с которой капитан глядел на фрегат, постепенно отвлекла Жемчужину от его физиономии.
– Тебе не кажется, – тут же деловым тоном заговорил кэп, едва она отвела взгляд, – что корабль нужно немного подлатать?
Жемчужина, что ещё не приучилась распознавать в словах иронию, возмущённо взглянула на капитана.
– Очень много. Среди прочего – поставить фок-ванты, укрепить крюйс-стень– и грот-стень-ванты, а ещё фор-салинг. Натянуть фока-штаг. Заменить рулевые тали и настил у нетгедов. Установить насос в трюм и… ещё нужен становой якорь.
Джек Воробей долго буравил её взглядом округлившихся глаз, чуть приоткрыв рот в замешательстве. Затем глянул на грот-марсель и перевёл взгляд на Жемчужину:
– А я на днях услышал про серебряный конвой из Панамы. Какая удача, не находишь? – задорно усмехнулся кэп. Жемчужина кивнула с понимающей улыбкой, и в её глазах блеснул тот же огонёк, что и в карих глазах пирата.
Сделав решительный вдох полной грудью, капитан Воробей направился обратно на свой корабль. Жемчужина проводила его взглядом, а затем украдкой взглянула на компас, который всё это время лежал у неё в кармане и про который Джек Воробей даже не вспомнил.
– Эй, дорогуша! – окликнул кэп с верхней выбленки штормтрапа. – Ты идёшь или предпочитаешь отправиться на шхуне?
***
Пиратская флотилия встречала британские корабли с решительностью и отвагой, которых не только по мнению империи, но и самих пиратов, у них не должно было быть. Редко кто мог себя или другого собрата на честном глазу назвать трусом, если только не хотел драки, но вступление в войну: это уже был вопрос не храбрости или даже чести, а попытки – в чём-то отчаянной – выжить. Подобного единения среди пиратов не помнил никто, и были бы правы те, кто сказал, что первый и последний раз это было на четвёртом совете Братства. Ожидая, пока расползётся утренний туман, многие поглядывали по сторонам, считали палубы и мачты, обменивались с собратьями взглядами с удивлением и восторгом, который затем становился всеобщим воодушевлением. С каждой минутой промедления в их сердцах разгорался огонь, заставляя уверовать, что победа – будет за ними, что Пиратское Братство даст достойный отпор тем, кто возомнил себя хозяевами морей.
А затем из тумана проступили очертания авангарда британской армады.
«Вы все станете пеплом!»
Море услужливо донесло это – не предупреждение, а ультиматум. И предназначался он не сотням людей, что замерли в волнительном ожидании окончания переговоров.
Дерзнуть ему посмел лишь один голос.
– Угрозы? Низко же ты пал, Джонс.
Он явился вслед за своим надменным смехом, эхо которого даже не успело смолкнуть. По губам Жемчужины скользнула быстрая улыбка, но хранительница и не подумала обернуться, лишь чуть приподняла подбородок. Её ровный взгляд плавно скользил по силуэтам кораблей и ничуть не сторонился ярких бликов солнца в редких стёклах.
Дейви Джонс резко шагнул к ней, щупальцами касаясь хрупкого плеча, и прошипел на ухо:
– Ха, пытаешься ужалить напоследок? – Жемчужина слегка повернула голову в его сторону. – С чего вдруг такая дерзость? – Джонс дёрнул губой и оказался с ней лицом к лицу. Его маленькие глаза потемнели ядовитым гневом. Он подался вперёд, дух не шелохнулась. – Думаешь, не знаю, кто надоумил Воробья искать сундук? Кто подсказал, как сбежать от Судьбы, а?
Жемчужина дёрнула бровью.
– Очевидно, ты плохо узнал того, с кем решил заключить сделку, – бесстрастно заметила она. – Неужто ты думаешь, что за тринадцать лет Джек Воробей ни разу не задумался о расплате? Что только я, проклятая душа его корабля, могла бы, явившись к нему в ночи, снова поведать легенду о капитане «Летучего Голландца» в надежде, что он поверит в неё? – Щупальца Джонса нервно подпрыгнули. Хранительница повела плечом. – Ему не пришлось бы искать лазейку, если бы ты держал слово.
– Хочешь уличить меня в чём-то? – с холодным гневом протянул Джонс.
Жемчужина шагнула навстречу, смело заглядывая ему в глаза.
– Джек обменял свою душу на тринадцать лет на этом корабле, – она вздёрнула подбородок, – и ты это прекрасно знаешь.
Капитан «Летучего Голландца» звонко фыркнул от подобной дерзости.
– Не смей обвинять меня во лжи, – процедил он. – Сделка проста – вернуть корабль и дать срок в тринадцать лет. – Джонс с усмешкой развёл руками. – Не моя вина, что твой… капитан был столь глуп, чтобы не уточнить подробности. – Он смерил Жемчужину взглядом и насмешливо добавил: – Заключать сделку с дьяволом всегда опасно, ты это знаешь не хуже других, верно?
В её глазах плескалось море и вместо ночной синевы блестела солнцем утренняя лазурь, что в глубине обращалась в искрящие молнии. Жемчужина знала, что над её кораблём у Дьявола нет власти, и всё же здесь, в капитанской каюте, она не могла позволить ему даже на миг почувствовать себя хозяином. Пока палубы пиратских кораблей медленно накрывала испуганная тишина, дух «Чёрной Жемчужины» смело глядела в глаза Морскому Дьяволу.
– К чему запугивание? – Жемчужина подошла к окну, задевая взглядом спокойные воды. – Ты не уверен в силах «Летучего Голландца»? – Она круто обернулась, держа гордую осанку. – Или же пытаешься устрашить, потому что от его – твоей, Джонс, – души почти ничего не осталось?
В каюте, залитой утренним светом, потемнело, как при внезапном шторме. Взгляд Дейви Джонса задрожал, щупальца затрепыхались, несколько раз клацнула клешня на руке, будто капитан желал сомкнуть её на горле мистерии. Затем в один миг его лицо окрасилось кровожадной радостью. Он сделал несколько тяжёлых шагов к хранительнице.
– Тебе не победить, – улыбаясь, покачал головой Дьявол. – Никому из вас. – Он со свистом втянул воздух. – Чуешь? – прошипел он. – Страх смерти. Им всё разит здесь. – Его губа брезгливо дёрнулась. – Жалкие посудины с перепуганными крысами.
Жемчужина на несколько секунд обернулась к окну, затем прикрыла глаза, прислушиваясь. Поток пиратского ликования давно разбился и исчез, как пришедшая в прибрежные скалы приливная волна, и теперь звучали лишь несколько голосов – растерянных, но всё ещё твёрдых.
– Да, им страшно, – кивнула хранительница, – но их храбрость – в их общем страхе. – Она грациозно развернулась, взглянув на капитана «Голландца» слегка исподлобья. Тьму в её глазах вновь осветили молнии. Она заговорила спокойно, ровно, с тенью восхищённой улыбки на губах: – Я видела это, Джонс. Когда кракен атаковал нас, их всех охватил ужас, но он придал им сил. Они смотрели в лицо собственной смерти, но смотрели непокорно, сражаясь до последнего, зубами выгрызали каждый миг жизни. – Дейви Джонс насмешливо хмыкнул. – Люди на этом корабле будут стоять до конца. Как и я.
Джонс слегка прищурился.
– Что ж, знай, – пощады не будет.
Жемчужина улыбнулась.
– Я не боюсь тебя, Дейви Джонс, – легко проговорила она. Дух бегло глянула за корму, её взгляд дерзко сверкнул. – Заключим пари, – вдруг с жаром предложила она, – или сделку, если тебе угодно.
Джонс рассмеялся и выпятил губу.
– Дай-ка угадаю, снова будешь торговаться за жизнь пташки?
– Нет. – Жемчужина помедлила, а затем, подняв голову и глядя в глаза уверенно заявила: – Если мы победим, ты снимешь моё проклятье. Если проиграем, – она запнулась, взвешивая цену слов, – я стану частью «Голландца».
Дейви Джонс удивлённо поднял брови, не скрывая насмешливого взгляда. Он долго вглядывался в лицо Жемчужины – мраморное, но не бесстрастное. Она глядела на него не как на Морского Дьявола или капитана единственного корабля, которому в этой битве не было равных. Нет. Она глядела на него всего лишь как на соперника в споре, таким же уверенным горящим взглядом, каким когда-то глядел на него дрожащий от страха до самых пяток Джек Воробей.
– Хм, смотреть, как Воробей вечность драит палубу моего корабля, зная, что стало с его?.. Что за славное зрелище! – Джонс резко схватил Жемчужину за руку. – Идёт!
Две флотилии замерли друг против друга. На всех кораблях разговоры шли в общем-то об одном и том же: как выстоять в бою, как вернуться домой, как не уступить противнику и как совладать со страхом, если переговоры не кончатся миром.
– «Жемчужина» будет флагманом в этом сражении, – решительно заявила Элизабет Суонн, едва ступив на борт. Дух корабля, что наблюдала с полубака, только снисходительно дёрнула бровью. Даже без своего капитана «Чёрная Жемчужина» была готова вступить в бой, и отнюдь не по воле тех, кто был на её борту.
Хранительница слышала перепалку на палубе, но всё её внимание было сосредоточено на силуэте «Летучего Голландца» в нескольких милях от них. Жемчужина сжала кулаки. К непременным жертвам она относилась со снисходительным пониманием, не считая, что они станут платой за выигранный спор. Она знала, что победит. Она обязана. Однажды она уже бросала вызов Дьяволу и ни разу об этом не пожалела, и теперь готова была сделать всё, что потребуется. Но не была готова остаться без своего капитана. И ей вряд ли нужна была команда и тем более те, кто считали себя в праве ею командовать.
Вдруг среди общего гомона прозвучало то, что заставило Жемчужину резко обернуться.
– Калипсо! Освобождаю тебя от уз плоти!
Дух вспорхнула на планшир и осторожной походкой направилась к шканцам, хотя всё её нутро противилось этому. Неведомая сила влекла и в то же время отталкивала её. Беглый взгляд хранительницы скользнул по лицам пиратов: никто из них не понимал, что на самом деле происходило и что ждало их дальше. Не могла этого знать наверняка и Жемчужина. Она с почтением глядела на Тиа Дальму, с благоговением ожидая момента, когда Калипсо вновь обретёт свою истинную силу. Бесчисленная армада во главе с «Голландцем», что только и ждала команды вступать в бой, словно бы вновь скрылась в тумане: никому в тот миг не было до неё дела – ни пиратам на борту «Жемчужины», ни её хранительнице. Она едва успела спросить себя, что заставило людей снять оковы с той, кого они же сами и пленили, как вдруг Уильям Тёрнер дерзнул нарушить напряжённую тишину. Жемчужина возмущённо встрепенулась, но не посмела вмешиваться.
– Кто предал тебя? Кто рассказал Совету Братства, как тебя пленить?
– Имя!
– Дейви Джонс.
Жемчужина судорожно ухватилась за грот-вант, едва успев устоять. Что-то невидимое острым кинжалом пронзило её, внутри всё сжалось и вспыхнуло таким же невидимым пламенем. Переставая чувствовать себя, Жемчужина широко распахнутыми глазами следила за Калипсо, что больше не сдерживали никакие оковы. На мгновение для духа исчезло всё – корабль, море, люди, исчезла злость и горячее желание битвы, исчезли воспоминания и осознание происходящего. Осталась только боль. Это была не её боль. Жемчужина никогда не испытывала столь сильного чувства и теперь была поистине беспомощна перед ним. И лишь когда Калипсо взглянула на всех с высоты грот-мачты, Жемчужина опомнилась. Она дрожала и никак не могла совладать с собой. В ней вспыхнул гнев – на всех пиратов за их самонадеянную глупость, за попытку подчинить себе Море. Снова. Но теперь не обрядами, а хитростью. И она была солидарна в гневе с Калипсо. Боялась, что богиня покарает пиратов и корабль, и вместе с тем считала это справедливым. И её бы решению в тот миг Жемчужина бы не воспротивилась, каким бы оно ни было.
Пираты почтенно и со страхом преклонили колени, хоть многие из них просто делали то же, что и другие, так до конца не сознавая, кто перед ними и в чьих руках их судьбы.
– Калипсо! – смело воззвал Гектор Барбосса. – Обращаюсь к тебе как слуга – смиренный и покорный. Пощади мой корабль и команду и обрушь свой гнев на тех, кто вздумал повелевать тобой!.. Ну и мной…
Жемчужина вскинула руку, чтобы покарать его за эти слова, но корабль её не послушался. Голос Моря, что никогда не оставлял её, стал медленно затихать, чтобы, исчезнув на мгновение, зазвучать вновь с новой оглушающей мощью.
Калипсо явила свой гнев.
Жемчужина медленно опустила голову и прямо посмотрела на Элизабет Суонн. Теперь, когда не оправдалась последняя надежда и шансов на победу у пиратов не было, осталось лишь двое тех, кто всей душой жаждали сражения, – королева Братства Пиратов, что желала отомстить за всё, что у неё отняли, и хранительница «Чёрной Жемчужины», что готова была биться за то, что могла бы иметь. В этом напрасном геройстве, в слепом упрямстве не было ничего правильного, – Жемчужина это знала, но не желала признавать. В ней осколком застряла частица той боли, которой с ней невольно поделилась Калипсо, и Жемчужина начинала понимать её смысл. Оттого готова была на всё, лишь бы никогда не испытывать это чувство снова. Слишком сильное. Слишком честное. Слишком реальное.
Быть может, то же чувствовала и Элизабет Суонн, может, тот же пламень сжигал и её сердце, и жара этого было достаточно, чтобы зажечь огонь и в сердцах тех, кто утратил надежду, оттого и речь Королевы была по-настоящему пламенной.
– Поднять флаг!!!
Жемчужина смерила Элизабет взглядом, и её губы тронула тень одобрения. Клич эхом разносился по кораблям, и один за одним в небо поднимались пиратские знамёна, заявляя врагу, что никто не сдастся без боя.
Хранительница подняла глаза к небу: солнце гасло под натиском зловещих туч, предвещая безжалостный шторм. Хоть с силой Моря ей было не потягаться, дух решительно расправила крылья и обернулась к горизонту. Паруса наполнились ветром – хорошим, как уверяли друг друга пираты. Жемчужина же знала: это обманчивое преимущество и продлится оно недолго. То, что Калипсо не обрушила на всех свой гнев в тот же миг, едва обрела прежнее могущество, вовсе не значило, что гнев этот утих.
Пиратский фрегат под чёрными парусами первым устремился в бой под взмах мощных крыльев его хранительницы. Штормовые волны вгрызались в обшивку, скалились на форштевень и шипели под килем.
Жемчужина глядела на кипящие воды с высоты утлегаря и, чувствуя, как море и ветер сопротивляются ей, лишь сильнее рвалась в битву. И она пришла – скорая и жестокая. Кураж, страх, ненависть, агония, ярость – всё смешалось, захлестнуло палубы невидимой волной, являя то, что многие потом называли «истинно пиратским духом». Его было не смыть жгучему ливню, не развеять шквалу, что раздирал паруса, не раздробить изрыгающим ядра пушкам «Летучего Голландца». Жемчужина ощутила эту силу – такую же мощную, как её собственная, но куда горячее: настолько, что по неосторожности могла спалить корабль, едва пламя в сердцах разгорится слишком сильно. Хранительница не сводила глаз с «Летучего Голландца» и берегла свою силу, свой огонь для него. Её не заботила ни застывшая в ожидании армада, ни взявший в свои руки штурвал Гектор Барбосса, ни водоворот, что породила ярость морской богини. Она ждала шанса, когда сможет сразиться не только за своего капитана, но и за собственную свободу.
– Канониры по местам! Выкатить орудия!
Губы Жемчужины исказил безжалостный оскал решительного хищника. Её неосязаемое тело пошло дрожью под гул пушечных талей и грохот орудий на лафетах. Её пламя устремилось в чугунные стволы и ядра.
– Огонь! Огонь из всех орудий!
Огонь бушевал в её глазах, разгораясь с каждым залпом лишь сильнее. Флагманы сошлись в пушечной дуэли на внешнем крае бушующего водоворота, но Жемчужина не замечала ни одного выстрела «Голландца», хоть палубы уже утонули в криках и крови. Она ждала. Не имея возможности покинуть свой корабль и ступить на палубу «Летучего Голландца», она могла лишь ждать, когда Морской Дьявол явится сам. Когда команды схлестнулись в отчаянном абордаже, взгляд духа скользил по палубе «Голландца» в поисках Джонса и Джека Воробья, но натыкался лишь на подсвеченные лихорадкой битвы лица и множество скрещённых клинков.
Пиратский фрегат кренился и шёл в сторону, всё чаще оставаясь без присмотра рулевого на диких волнах, что норовили сбить корабль с курса и направить в кипящую пучину моря. Жемчужина вскинула голову от удара волны ниже ватерлинии. Круто развернувшись, она оказалась на полуюте; сильная рука ухватила штурвал. Ей это было и не нужно: со штертом и талями, что шли к рулю, она бы справилась и без помощи штурвала, но нет, сама того не понимая, она отчего-то повторила то, что сделал бы её капитан. Вокруг неё кипело множество маленьких сражений, каждое из которых приближало или отдаляло ту самую победу. Жемчужина не могла точно понять, за что именно бились люди, кроме как за свои жизни – бились отчаянно, жестоко. Сражались ли они за корабль тоже или «Чёрная Жемчужина» значила для них не больше, чем очередной порт в пути на другой конец света? Ведь на борту собрались не только те, кому корабль стал домом. Предатели, беглецы, мятежники… Ещё недавно враги, теперь они прикрывали друг другу спины. Но что заставило их пойти на такое? Неужели одной только жажды свободы было достаточно?
Джек Воробей стремительной птицей взлетел на грот-марса-рей «Голландца», ухватившись за трос. Жемчужина проводила его долгим взглядом, её губы дрогнули под мимолётной улыбкой, которая тут же исчезла, едва по душу Воробья объявился Джонс и обнажил клинок. Жемчужина с готовностью подалась вперёд и, без сомнений, в тот же миг пришла бы на выручку своему капитану, – если б могла. Сокрытые бездонной тьмой глаза сместились в сторону: на квартердеке двое из команды Джонса задрали головы, переглянулись и подняли пистолеты на Воробья. Изящные пальцы легко пристукнули по рукояти штурвала – на опердеке шкот вскинулся змеёй и оттолкнул матроса с фитильным пальником к соседней пушке, что заряженной осталась без прислуги. Пират запнулся, грохнулся на колени и, услышав над ухом приказное: «Огонь», послушно поджёг запал. В ту же секунду залпом с «Голландца» снесло часть фальшборта. Пушка подпрыгнула, намереваясь завалиться на бок. Жемчужина тут же перехватила тали и брюк. Орудие грохнуло на лафете, стало как надо и выплюнуло ядро, снося часть квартердека и моряков, что открыли пальбу по Джеку Воробью. Жемчужина расправила плечи, приподнимая подбородок.
А за её спиной, как брашпиль при отдаче якоря, с гудением вращался штурвал. Пока взгляд хранительницы неотрывно следил за дуэлью двух капитанов на рее над бездной, бездна потянула пиратский фрегат на дно. Жемчужина опомнилась слишком поздно. Слишком поздно поняла, что корабль разворачивает поперёк потока, и ещё немного – и он завалится на борт. Слишком поздно почувствовала расходящуюся по палубам дрожь. Фрегат застонал, подчиняясь потоку, плавно пошёл на правый борт. Коттон подскочил к штурвалу, чудом поймал рукояти и остановил вращение, стискивая зубы от того, что сопротивление выламывало суставы в локтях. Жемчужина успела рвануть руль, корабль подскочил на волне, развернулся по течению, но его повело дальше по инерции, ближе в центр водоворота – и, подобно сотне скрещённых клинков, две грот-мачты кораблей-противников столкнулись над бездной. Под силой удара киль «Чёрной Жемчужины» измученно скрипнул.
Жемчужина оцепенела. Голос внутри неё выл от боли и злости: она поступилась первоочередным долгом, но ничего не могла с собой поделать. Глаза напряжённо следили за капитаном Воробьём, что болтался над пучиной, держась за сундук в руке Джонса. Она должна была заботиться о корабле, в противном случае даже победа пиратов ей бы ничего не дала, но вместо этого хранительница сосредоточилась на том, чтобы поймать Джека – любой ценой. Каждый из сотен и сотен канатов и тросов готов был по её приказанию стрелой устремиться и выхватить капитана из лап бездны. Будь кому-то из знакомых Джека дело до этого, её бы уже заверили, что Воробей уж точно выкрутится сам, правда, ничьим словам она бы не поверила. И всё же Джек Воробей и впрямь обошёлся без её помощи, а брошенный ею брас выхватил над водой рухнувшего с марсовой площадки Мартина.
«Летучий Голландец» тянул «Жемчужину» на дно. Грот-мачта фрегата звенела от натуги, палубный настил вскрывался под жалобный стон раскалывающейся стеньги. Колонна мачты выла, сопротивлялась, выламывая днище. Сил нескольких человек, что пытались удержать падающую мачту, не хватало. Дух через силу отвела взгляд, затем заставила себя обернуться спиной к происходящему на «Голландце». У неё был долг, предназначение – и пари с Дьяволом. И это не могло – не должно было! – быть её желание: пренебречь кораблём ради его капитана. Ведь оно было совершенно неправильное. Поэтому она заставила себя отвернуться. Закрыть глаза. Откреститься от происходящего и остаться один на один со своим кораблём. Прочувствовать каждый ожог, каждую трещину, каждую надломленную деталь рангоута и лопнувший трос. Затем она вскинула руки. Вторя её движениям к грот-мачте и её верхним стеньгам копьями устремились канаты, впиваясь в трескающееся дерево с яростью голодных хищников. «Голландец» был сильнее. Тяжёлое мокрое дерево, пропитанное солью океанов и силой волн, сопротивлялось, давило, чтобы утянуть под воду, где у «Чёрной Жемчужины» не было шансов. С хрустом разлетелся грот-брам-рей. Хранительница распахнула глаза и крепче ухватилась за канаты, стискивая зубы, оттолкнулась крыльями от воздуха раз, другой, третий. Тросы лопались, на их место устремлялись новые, но она не отпускала, всё сильнее тянула назад, сопротивляясь «Голландцу». Каждый лопнувший канат обжигал её, точно плеть. Каждая трещина, проедающая реи, рассекала её руки. Каждая надломленная стеньга ломала ей пальцы. Пощады было не сыскать ни кораблю, ни его духу, но Жемчужина и не думала её просить. Ей некуда было отступать. У неё не было на это права, ведь цена проигранной битвы была слишком велика. Мистерия часто слушала рассказы Джека о свободе и тщетно пыталась понять его слова, но теперь – ощутила её. Пусть и как мощный порыв бриза, что стремился вырваться и умчаться прочь, за которым ей предстояло бесконечно гнаться.
