Текст книги "Когда на небе нет луны (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

И великая тайна свободы оказалась простой – волей выбирать цену собственной жизни.

Порванными струнами один за другим лопнули стень-ванты. Грот-мачта поддалась «Голландцу». Жемчужина невольно вздрогнула: наклонённой мачтой, точно ломом, раскалывало днище, и киль начал расходиться. Шпангоут загудел. Ей остался безрадостный выбор: лишить корабль крыльев или хребта, что в конечном итоге будет значить одно – смерть. «Летучий Голландец» вдруг отяжелел, будто море перестало его держать, и рвался на дно, словно сброшенный якорь, при этом не желая отпускать «Чёрную Жемчужину», как утопающий, что готов утянуть в глубину другого, лишь бы не погибать в одиночку.

«Джонс…» Глаза хранительницы вспыхнули. На мраморных губах медленно, смакуя каждое мгновение, проявилась холодная улыбка, куда больше похожая на оскал обнажённого клинка. На палубе зарядили книппели, зашипел фитиль. Морским вихрем Жемчужина взвилась над кораблём и под пушечный залп рванула грот-мачту на борт. Книппель раскрошил грот-бом-брам-стеньгу «Голландца». «Чёрная Жемчужина» круто взяла на правый борт, вырываясь из глаза шторма.

И только после хранительница обернулась. Ни сгинувший во тьме «Летучий Голландец», ни победа в дуэли не ободрили её так, как разодранный фор-марсель, что нёс навстречу бейдевинд. В миг, когда «Летучий Голландец» остался без капитана, Жемчужина по-настоящему испугалась – того, кто станет следующим. Теперь она неотрывно следила за парусом, ведь единственной наградой за победу в этом бою было возвращение её капитана.

Джек Воробей вернул на борт «Чёрной Жемчужины» не только королеву Суонн и капуцина Барбоссы, но и огонь, что успела затушить смешанная с морем кровь. Он взлетел на мостик с разъярённой решимостью, которая даже его самого безгранично удивляла. Нет, вступая в войну, Джек Воробей не мог поклясться, что пираты – и его собственный корабль – одержат победу. Ему хотелось в это верить, но расчётливый ум брал верх… ну и без чутья не обошлось. И всё же Джек оказался не готов к той плате, которой стоил их недолгий триумф. И грядущее сражение было боем не только с флагманом Беккета, но и с его собственными сомнениями. Быть может, взгляни он в пылающие тем же огнём глаза хранительницы своего корабля, услышь то, что она могла бы ему сказать, это была бы не отчаянная, а вполне осознанная смелость. Но нет, Джека Воробья окружала непонимающая, пропитанная страхом тишина.

Жемчужина возникла за спиной капитана, расправила крылья, отгоняя морок ужаса, что обступал его со всех сторон, прикрыла глаза, прислушиваясь к движению под водой, и, устремив взгляд на «Решительный», позволила себе улыбнуться.

***

Солнце – гигантское и оранжевое – всё же ползло к горизонту сквозь туманную дымку облаков. Джек вопреки привычке сидел против окна, закинув ноги на стол, гоняя по кружке тёплый ром и не сводя глаз с тусклого светила. На лице у капитана было безрадостное выражение, а края усов чуть приподнялись в раздражении. Тоска. Воробей всем сердце ненавидел это чувство и те моменты, когда оставался с ним один на один. Тоска заставляла его становиться честнее, в первую очередь, перед самим собой, а это было совсем не то, чего пиратскому капитану хотелось на досуге. Но, увы, повязав свою душу с морем вечным контрактом, он не учёл, что невидимым дополнением к нему станет периодическое тоскование. По кораблю, по свободе, по морю, по былым временам, по привычному укладу вещей и новым приключениям. В пору такой хандры у капитана Воробья обычно была не лучшая жизнь, а потому он оправдывал тоску то ли унылыми стенами тюрем, то ли мрачными одинокими вечерами и знал, что она непременно пройдёт, едва парус наполнится ветром.

Сейчас же бриз гнал любимую «Чёрную Жемчужину» к берегам Эспаньолы, заставляя едва ли не парить над волнами. Корабль, чьи трюмы были полны ценного товара, ждал радушный приём во множестве портов, а команда с готовностью принялась бы рассказывать об удачных авантюрах и между делом прославлять капитана. На суше самого Джека Воробья ожидали два выигранных спора и знакомый торговец с очередной редкой вещицей. Ром на борту был добротный, ямайский, две особо нетерпимые к пиратам империи вновь увлеклись грызнёй между собой и оставили моря без присмотра. Удача сияла ярче полуденного солнца, а тут – тоска.

Джек вздохнул, поочерёдно закрывая глаза, и примостил кружку у самого края стола. «Иногда случается то, чего мы боимся больше всего, чтобы потом мы благодарили небеса за это». Воробья потянуло на философские думы и чуть-чуть в сон, а ему не хотелось ни того ни другого. Рывком сбросив ноги со стола, кэп резко поднялся и направился к двери, затем вернулся за треуголкой, бросил мимолётный взгляд в кружку и покинул каюту.

Ветер был попутный, и корабль не нуждался в дополнительном присмотре, людей на палубе можно было пересчитать по пальцам одной руки. Джек слегка кивнул мистеру Гиббсу, что, лениво почёсывая скулу, поднимался на полуют, и неспешно направился к фок-мачте. Вечерний бриз – свежий и лёгкий – взбодрил капитанскую голову и, опережая кэпа, вернулся к своей фаворитке. Жемчужина стояла у бушприта, сцепив руки за спиной, – именно этим она привлекла внимание Джека, ибо никогда так не делала. Волосы её были распущены, отданы на волю резвого ветра, лоснились под закатным солнцем и блестели, подобно шёлку. Она стояла с закрытыми глазами, слегка опустив голову, и приближения Джека словно бы и не заметила.

– Чем занята? – полюбопытствовал Воробей, убедившись, что доски скрипнули достаточно громко.

Жемчужина открыла глаза, глянула искоса, а затем перевела взгляд куда-то вдаль.

– Полагаю, прощаюсь.

– О, вот как? – иронично хмыкнул Джек, покачнувшись на пятках. – Ты куда-то собралась? – На мили кругом не было ни единого клочка суши, а до ближайшего порта путь занял бы пару-тройку дней.

Жемчужина медленно перевела взгляд на кливер. С высоты сорвался озорной порыв, взбил её густые локоны. Она глубоко вдохнула пропитанный свежестью воздух и взглянула на капитана.

– Моё время вышло, Джек. – Голос её прозвучал спокойно и мягко, так что даже хвалёная чуйка удалого пирата сработала не сразу.

– В каком это смысле? – скороговоркой отозвался Воробей, чуть хмурясь.

Жемчужина запрокинула голову.

– Этой ночью на небе взойдёт моя последняя луна.

Джек осторожно проследил за её взглядом, присмотрелся к пышному кучерявому облаку и нахмурился ещё больше.

– Погоди-ка, – протянул кэп, двумя пальцами чесанув подбородок, – ты ведь о проклятии Джонса, верно? Тринадцатая луна… значит, оно вот-вот падёт? – просиял он. – Чудесные новости, разве нет? – радостно вскинул руки Воробей, а в душе у него всё застыло: как застывает море перед яростным штормом, как застывает команда перед кровавым боем.

Жемчужина посмотрела на него – прямо и смело – и плавным движением заправила за ухо непослушную прядь волос. Её плечи слегка приподнялись.

– Хотела бы я, чтобы это было так… – покачала она головой.

У Джека на языке горчило недовольство, шестое чувство подсказывало что-то, просилось к рупору внутреннего голоса, а он его нарочно затыкал всё сильнее.

– Но?.. – нотки в его тоне стали ниже.

Жемчужина кротко улыбнулась: она заметила, как ветер забавляется со спутанными волосами Воробья, отчего тот становится похож на дикобраза с солнечными иголками. Затем она вздохнула и подтянула левый рукав. Джек подавился воздухом на вдохе и даже отступил на полшага. Жемчужина меж тем закатала другой рукав, затем распустила шнуровку рубашки и оголила плечо и часть шеи. Джек молчал. Глаза его потемнели, брови сошлись у переносицы, а пальцы впились грязными ногтями в потёртый ремень. Про себя Воробей часто сравнивал Жемчужину с фарфоровой куклой: её кожа была так же бледна, сдержанная красота манила и настораживала, и долгое время прекрасное лицо не выражало никаких эмоций. И теперь ему стало жутко – фарфоровая кукла разбилась. Её тело покрывали чёрные трещины, опутывали сетью безыскусных узоров. Кожа всё ещё оставалась бледной, и только поэтому она оставалась собой – а не обгоревшей корабельной скульптурой, что снисходительно отторгло море.

– Это всего лишь часть. Ты видел меня настоящей однажды, в Тайнике, когда я… Это к лучшему, что ты не помнишь. – Она несмело глянула на капитана и перевела взгляд на море, с которым всегда могла найти общий язык. – Лунный свет покажет, что я теперь на самом деле.

В голове Джека громким набатом звучал её тихий голос. Теперь он знал, что это её голос, её песня, та самая, что она часто напевала в их заключении в Долине Возмездия. Та самая, что ненадолго укрощала агонию его души. Теперь он вспомнил, вспомнил каждый момент, когда слышал этот голос вновь, уже в этом мире, вспомнил, как эта песня поселила в его душе и мыслях сомнения, но оказались они недостаточно сильны, чтобы осмелиться в них поверить.

– Ты злишься на меня? – даже сейчас её всё ещё волновало его мнение.

Да, он злился. Исходил пеной от ярости и ненависти, которые не на кого было обрушить, и оттого они всё с большим остервенением разрывали его изнутри. Всё повторялось, как много лет назад, когда всем назло он шёл напролом с одним лишь «Она будет моей». Что угрозы? Что здравый смысл? Что врождённое чутьё? Он поклялся – ни перед дьяволом, ни перед богом, а перед самим собой и… перед ней. И то был первый раз, когда он решил свято следовать клятве до конца. И каждый шрам, каждая потеря стоила того момента триумфа, когда, покорно повинуясь его руке, «Распутная девка» уходила прочь из гавани – только его. В этом моменте он отчаянно желал спастись потом, когда его корабль полыхал и бессмысленно шёл на дно. Годы нескончаемой погони, чтобы рождённая из пепла «Чёрная Жемчужина» – стала его. Уже одержимостью, а не просто кораблём. И чтобы снова пришлось платить по счетам. Он снова пренебрёг правилами, привык, что закон создан для того, чтобы его нарушать. Научил этому и её. И вместо триумфа ему достался гнев. Она его не заслужила. А был ли смысл ненавидеть самого себя? Теперь?

Джек протолкнул ставший поперёк горла ком и, чуть вздёрнув подбородок, заметил с мягким возмущением:

– Прощаешься с кораблём, но не с его капитаном.

Её глаза заблестели звёздами в ночном небе. Она подняла на него светлый взгляд.

– Я не знаю, что тебе сказать, мой капитан. Когда я думаю о тебе, я не могу понять своих мыслей и… – она запнулась и приложила руки к груди, – того, что здесь. Своих… чувств. Их слишком много. Я не знаю, как это сказать, – её голос дрогнул от беспомощности.

В иной ситуации Джек Воробей бы ехидно фыркнул, но сейчас лишь дёрнул губами в обманчивой улыбке. Кто-то внутри него хотел тут же отозваться: «Я тоже». Кто-то, кого пиратский капитан боялся понять. Этот кто-то твердил ещё более несусветную чушь: что капитан Джек Воробей, в котором достаёт упорства и который не привык отступать, должен смириться прямо сейчас и не тратить драгоценное время на очередное спасение. Джек всё же ехидно фыркнул, правда, про себя.

Карий взгляд поднялся по утлегарю к верхней шкаторине паруса и заставил капитана поморщиться: солнечный диск коснулся горизонта.

– А что ты говоришь кораблю?

Жемчужина смущённо улыбнулась и ласково провела рукой по стволу мачты.

– Я просто хочу, чтобы он вечно стремился к горизонту как ныне, так и впредь. Чтобы бриз наполнял паруса, чтобы не смолкали волны за бортом, чтобы ни одна гавань, ни один берег не держали его, чтобы ты всегда был его капитаном и… чтобы больше не было жертв.

– Кроме одной последней? – вскипел Воробей. Жемчужина тут же обернулась. – Постой… – Джек взмахнул рукой, прищуриваясь. – Что-то не сходится. С чего вдруг «твоя последняя луна»? – Он перебрал пальцами, попутно перебирая в голове даты. – Срок тринадцатой луны ещё не скоро.

В эту минуту Джек Воробей как никогда готов был спорить – и с ней, и с Калипсо, да хоть с самим Дьяволом, но на деле спорил с собой: с тем же Джеком, который когда-то решил, что покинуть собственный корабль после битвы – хорошая затея.

Взгляд Жемчужины потускнел. Воробей поймал вдруг себя на неуместной мысли: сейчас он может спросить её о чём угодно, попросить доверить любой секрет или тайну моря, и она покорно расскажет, ведь, похоже, иного момента не представится.

– То была не единственная моя сделка с Джонсом. – Джек невольно отступил; с языка сорвалось неслышное: «Чтоб тебя!..». Жемчужина сцепила руки спереди, пальцы нервно переплелись, взгляд упёрся в перевязь на груди Воробья. – Перед битвой с «Летучим Голландцем» я заключила с ним пари: если мы победим, я стану свободной. Морские сделки непреложны: пусть Джонс не успел сам исполнить данное слово, мне оставалось лишь признать свою победу. И я… струсила. – Она задержала дыхание на несколько секунд. – И не сделала этого. А затем… – Она метнулась к Джеку, он даже встрепенулся, чтобы её поймать. – Затем ты заставил меня выйти той ночью! – Её сверкающий взгляд Воробья совершенно обескуражил, но кэп всё равно самодовольно вскинул брови. Жемчужина приподняла плечо. – Покидая кубрик, я смирилась, что это будет последнее моё исполнение долга, и мне было довольно того, что я помогу кораблю и его капитану. – Она смущённо улыбнулась, взглянула на него сквозь ресницы. – Той ночью, Джек, ты заставил меня обрести свободу, – на одном дыхании выговорила Жемчужина. Воробей моргнул, приподнимая губу: в его голове никак не вязались вместе слова «заставил» и «свобода», как и её страх и радость той ночью. Она испугалась свободы. Капитана Джека Воробья подобный страх, что порой подбирался ближе и коварно шептал на ухо, лишь раззадоривал – скорее пускаться в путь в новый день или в новые воды. – Быть может, – прервала повисшее молчание Жемчужина, – проклятье луны удержало бы меня здесь чуть дольше, но, – она склонила голову набок, – лучше оставаться по доброй воле, чем в цепях.

Джек подавился сухой усмешкой, а глаз, как назло, зацепился за шрамы на её плече. Скрипнули зубы.

– Почему же ты ничего не сказала? – Он в упор уставился на неё серьёзным взглядом, отчаянно надеясь, что ответ не окажется глупостью, какой-нибудь мелочью, которую бы ничего не стоило исправить.

– Ты бы всё равно ничего не смог поделать, – покачала головой Жемчужина. – Такова воля Моря. – Капитан обречённо вздохнул и злобно зыркнул на лазурные воды. – Даже когда я стала человеком, Море хранило меня. Чтобы продолжать быть хранительницей корабля, я черпала его силы, что оставались во мне… и даже когда их не стало. Но беря – отдаёшь. И с каждым разом всё больше. Голос во мне твердил, что глупо взывать к Глубинам, но здесь, – она прижала ладони к груди, – было что-то, из-за чего я не могла поступить иначе. – Она подняла взгляд на Джека: всё ещё сверкающий любопытством, но уже спокойный. – Это значит – быть человеком, да?

Воробей неохотно кивнул, его глаза чуть прищурились от мелькнувшей улыбки.

– Верно, – выдохнул он. – Иногда люди совершают, на первый взгляд, глупые поступки. – Его тёплый взгляд скользнул к Жемчужине, с отточенной быстротой обрисовал её силуэт. – Когда на кону самое ценное, что у них есть.

– Но я не жалею, – с горделивой уверенностью заявила она, её губы скрасила спокойная улыбка. – Корабль – всё, чем я была и чем желала быть. Без тебя я всего лишь пепел. – Джек подавился воздухом и тут же принялся сосредоточенно чесать подбородок, собрав брови у переносицы. – Я увидела твой мир и прожила иную жизнь, ту, которой у меня не могло, не должно было быть, а у всего есть цена.

Жемчужина слегка повернула голову к морю. Солнце ярко подсвечивало её совсем человеческие глаза, на иссиня-чёрной радужке плескалось золото заката. Джек невольно залюбовался и даже испустил какой-то странный выдох – почему-то лёгкий, никак не под стать тому, что поднималось в душе.

– Знаешь, мне нравится быть капитаном. А без тебя – я всего лишь Джек Воробей.

Она быстро обернулась, ветер взбил её длинные локоны, и на миг за её спиной будто вспорхнули крылья. Большие глаза взглянули на Джека со смятением. Ему и самому было неуютно от подобных откровенностей: ни с одной женщиной прежде он не позволял себе такого, даже будучи пьяным, а сейчас он не выпил и капли рома.

– Но всё ведь теперь как должно, и «Чёрная Жемчужина» останется с тобой, – проговорила она таким тоном, словно пыталась успокоить и убедить в том, что всё идёт своим чередом.

– Всего лишь корабль… – выдавил Джек. – И снова придётся за это платить? – Он впервые возненавидел собственный корабль. Это чувство будто взорвалось внутри, а вместо шрапнели в душу вонзились сотни воспоминаний, в которых он теперь всё больше запутывался.

Несколько секунд Жемчужина не сводила с капитана внимательного взгляда, затем медленно опустила глаза на чёрную сеть, что испещряла её руки.

– Это моя судьба, и я приму её.

– А что, если это уже не только твоя судьба?.. – проворчал Воробей, уткнувшись в её запястье невидящим взглядом. Жемчужина взглянула на него с ярким и милым смятением.

С последним лучом солнца власть перейдёт к лунному свету, что растворит её в холодном серебре. Он не готов был остаться с пеплом на руках. Снова. Да он, чёрт возьми, тоже не знал, что ей сказать, вернее, что именно сказать, ведь сказать хотелось много. А времени – минута? Он уставился на неё, как на свой позабытый компас, ища ответа – может, не простого, но вразумительного. А она спокойно улыбалась ему, будто ей и больше ничего не надо было – только чтобы капитан был рядом в её последний миг. Как раньше. Судьба-затейница любила забавляться: они вместе горели от руки Беккета, вместе исчезали в пасти кракена, вместе сражались с Морским Дьяволом. Вот и сейчас, что подтолкнуло его выйти на палубу, если не знающая рука Судьбы? Наверное, этого оказалось достаточно, чтобы победить в споре с собой и прислушаться не к смекалке и пиратскому чутью, а к чему-то большему, тому, что пылало – здесь.

Жемчужина медленно обернулась к закатному горизонту. Небо полыхало пламенем: что началось в огне – в огне должно было и кончиться. В её глазах вдруг заблестели слёзы, но она лишь расправила плечи и гордо приподняла подбородок. Последний осколок солнца погрузился в море, и лунная полусфера ярко проступила на чистой синеве.

Джек схватил Жемчужину за руку, быстро и резко, словно попытался уберечь от пули. И поймал её растерянный выдох горячим поцелуем. Едва он коснулся её губ, его глаза резко распахнулись, являя клокочущий жар и безжизненную пустоту ада.

Он искал того, с кем может быть свободным.

И он её нашёл.

Комментарий к -12-

А здесь неАрт к главе https://vk.com/fictionfoxy?w=wall-134926015_299

========== -13– ==========

Взгляд старого моряка застыл на подрагивающем огоньке в глубине очага. Узловатые пальцы, ноющие в такт ветру за окном, изредка касались кружки. Он ушёл в далёкие дебри воспоминаний, вой ветра и чувство приближающегося шторма напоминали о былых временах, когда обшивка судна дерзким скрипом отзывалась в ответ на дикое шипение морских волн. В поблёкших глазах виднелся оттенок той тоски, что непременно охватывала сердца старых морских бродяг.

В таверне сгустились сумерки. Догоревшие свечи расползлись на столах причудливыми барханами. Любопытные слушатели терпеливо переглядывались. Скрипнула дверь, впуская нового посетителя, на её звук обернулись лишь некоторые, с задних рядов. Куцый мальчуган настойчиво постучал по загорелой морщинистой руке. Моряк вздрогнул и беззлобно выругался под нос. Беглый взгляд пробежался по сосредоточенным лицам, и на губах проявилась довольная улыбка. Старик неторопливо почесал подбородок и отхлебнул из кружки.

– А дальше-то что? Что с ними стало? – Мальчишка аж привстал от нетерпения.

– Дальше… – причмокнул моряк, нарочно растягивая паузу. – Никто не знает точно, что стало с «Жемчужиной» и её капитаном, – покачал он головой, задерживая на дрожащем пламени свечи туманный взгляд. – Одни говорят, что, после того как исчез дух корабля, Джек Воробей продолжил плавание, но вскоре напоролся на английский флот, и в этот раз удача ему изменила. – Моряк развёл руками. – Другие – что капитан вскорости остепенился, сошёл на берег в колониях и решил больше не дерзить судьбе. – Он отхлебнул рома и, почёсывая бровь, продолжил: – Третьи рассказывают, что в мгновение между последним лучом заката и первым лучом луны жизни капитана и хранительницы корабля связал новый договор и что впредь они не могли покинуть друг друга, – с его губ слетела хриплая усмешка, – если не хотели преставиться. Есть и те, кто уверяют, что Воробей ещё долго был капитаном «Чёрной Жемчужины», а духа ему заменила какая-то красотка, что он повстречал в порту Калабара. – Старик приподнял брови, припоминая: – Ещё доводилось слыхать, что в последний момент замерло само время и на «Чёрную Жемчужину» явилась сама Калипсо – богиня моря. Она предложила капитану выбрать, чего лишиться, – корабля или его хранительницы, ведь у любого чуда должна быть своя цена.

– И что выбрал Джек Воробей? – дрогнувшим голосом спросил суровый боцман, у которого взволнованно блестели глаза.

Морщинистое лицо рассказчика расплылось в хитрой улыбке. Он пристукнул пальцами по кружке, шумно втянул воздух и резко выдохнул:

– Ничего. – Боцман, что заинтересованно подался вперёд, тут же удивлённо отпрянул. Старик довольно крякнул. – Он предложил Калипсо стать её… – он запнулся, подводя глаза кверху. – Как там его?.. А! …истинным посланником во всех морях, что ей подвластны: пошёл ей в услужение, но не только получил корабль и нимфу, но и бессмертие, дабы без страха пересекать Бескрайние Воды. – Моряк глянул в кружку, ухмыльнулся собственному отражению и пожал плечами. – А иные вообще утверждают, что хранительницы и не было никогда, что Джек всё наплёл, лишь бы взять на борт женщину, в которую влюбился по уши, хоть и не желал этого признавать. – Кто-то разочарованно вздохнул. Рассказчик меж тем наклонился ближе к столу и заговорил на тон тише, поочерёдно поглядывая на слушателей: – Ещё говорят, что иногда, при особом везении, в самую тёмную ночь в море, когда не видно берегов, можно повстречать удивительной красоты корабль под чёрными как та самая ночь парусами. Коли пуститься в погоню – не поймаешь, корабль растворится во тьме. Это знак, – решительно кивнул старый моряк. – Знак удачи… – Он качнул головой, приподнимая плечо: – Ну, или знак, что тебя вот-вот ограбят. Кто как рассудит. Но случается такое единожды на веку каждого, – вновь закивал он, а после протянул вполголоса: – Это если верить легендам…

Вновь повисла тишина. Мальчишка в первом ряду задумчиво чесал острый подбородок и морщил нос, гости переглядывались и неопределённо хмыкали, пока хозяин таверны, скрестив руки на груди, не возмутился:

– Сложно это как-то всё, путанно.

– Ну, – старик развёл руками, расплываясь в понимающей улыбке, – дело ваше – верить или нет. Я лишь рассказываю, что знаю.

Таверна наполнилась шумом. Старый моряк закинул на плечо мешок и покинул гостеприимное заведение. Прислушиваясь к шёпоту ночного моря, он привычно отхлебнул из кожаной фляжки, заткнул её за пояс и двинулся вдоль берега к укромной бухте, напевая под нос любимую песню. Из-за облака показался край яркого месяца, услужливо освещая каменистый путь. Ветер угомонился. Ночь стояла тихая, звёздная. Звонко выводили трели сверчки, где-то вдалеке лаяли собаки. Моряк обошёл утёс по кромке воды и, устало выдохнув, примостился на покатый валун.

А за краем утёса по колени в воде за ним во все глаза следил куцый мальчишка из таверны. Его шустрый взгляд быстро прошёлся по берегу, но так и не нашёл ничего интересного. Моряк меж тем кого-то ждал. Мальчишка чесанул затылок, бегло глянул в сторону – и едва не плюхнулся в море от неожиданности. Глаза его, точно дула пушек, уставились на горизонт, и вместе с тем, как медленно отъезжала книзу челюсть, в них всё больше разгорался неудержимый восторг.

Моряк поднял голову и, увидев то же самое, довольно усмехнулся. Чёрное с серебряной вышивкой лунного света полотно моря сходилось с синеватой тьмой инкрустированного золотом звёзд неба, и на хрупкой границе между ними чётко проступал, словно нарисованный смолой, силуэт трёхмачтового корабля. От него отделилась шлюпка и, поблёскивая единственным фонарём, направилась к берегу. Покачивая головой и неслышно посмеиваясь, моряк побрёл ближе к воде. Лодка зарылась носом в песок, двое крепких гребцов ловко перепрыгнули через бортики и решительно шагнули навстречу моряку. Он тут же замахал руками, заворчал на их попытки помочь ему забраться и усесться: колени слушались с трудом, спина не желала сгибаться, как в былые годы, когда он мог на бегу заскочить в шлюпку, а после ни разу не сменить положение рук, пока добирался до стоящего на рейде судна. Гребцы терпеливо дождались, пока моряк уселся на банке, и так же ловко и быстро направили шлюпку обратно к кораблю, где один за другим зажигались огни. Сбросив оцепенение, мальчишка судорожно принялся искать по карманам небольшую подзорную трубу – самую ценную вещь, что когда-либо у него была.

С борта со свистом плюхнулся фал, за ним следом над штормтрапом появилась угловатая фигура и услужливо протянула руку. Старик передал свои пожитки, бросил быстрый взгляд через плечо и привычным движением ухватился за выбленки. И хотя взбираться было нелегко, лицо его не покидала радостная улыбка – боль в пальцах отступила, а на ладонях вновь почувствовались мозоли. Ухватывая его за запястье, матрос на палубе негромко крикнул через плечо: «Капитан!».

Моряк тяжело ступил на палубу, упираясь руками в колени, и, хотя сбившееся дыхание не давало разогнуться, любопытство взяло верх, и он торопливо вскинул голову на звук быстрых шагов.

– Надо же, будто и не постарел ни на день!

– Там, где мы бываем, некогда стареть, мистер Гиббс, – с дерзкой улыбкой отозвался Джек Воробей.

Джошами засмеялся, кивая, и, отдышавшись, шагнул капитану навстречу и сгрёб его в недолгие объятья.

– А ты, Гиббс, – Джек прихлопнул его по плечу, отстраняясь, – всё травишь свои байки?

– А почему бы и нет? – ухмыльнувшись, пожал плечами тот. – Пока за них дают бесплатную выпивку и еду. – Воробей понимающе повёл глазами.

Гиббс отвлёкся, обводя взглядом корабль, где знал – без всякого преувеличения – каждую щель. На шканцах они с Джеком остались одни; с дюжину моряков отступили к баку – кто занялся делом, кто привалился к борту, поглядывая на капитана и его гостя, кто подступил ближе к фонарю и раскурил трубку. Марсели были подобраны фестонами, только блинд на бушприте трепетал под ночным бризом. Мачты уходили в темноту, а десятки тросов и канатов, иные с руку толщиной, сейчас казались шёлковыми нитями. Не будь палуба щедро залита светом фонарей и не знай Гиббс, что стоит на ней своими собственными ногами, можно было бы подумать, будто вместо настила меж бортов лишь воздух ночи.

– И что, Джек, – Гиббс обернулся к нему. Подслеповатый, но цепкий взгляд мельком скользнул к перевязи, не приметил компас, и голос зазвучал ниже: – Стало легче?

Капитан Воробей чуть отклонился назад, запуская большие пальцы за ремень, и медленно перевёл взгляд на берег и россыпь дрожащих огней.

– Сочинишь потом новую байку? – покосился Воробей на Джошами. Тот беззлобно фыркнул. – Нет, и, пожалуй, это к лучшему. – Гиббс недоверчиво прищурился. Не моргая Джек уставился на огни в порту и неторопливо заговорил: – Представь себе страсть, что даже в роме не утопишь. Чем больше бежишь от неё, тем сильнее распаляется её огонь, так что и задохнуться можно. Я теперь просто привык дышать спокойно, даже вспоминая о недостижимом.

Мистер Гиббс улыбнулся про себя, ведь привычка отвечать философски-сложно, по крупицам подмешивая правду, так Джека Воробья и не покинула.

– И то хорошо, – кивнул Джошами. – А я всё, признаться честно, думал, она тебя погубит, – он послал капитану выразительный взгляд, – сорваться в океан в самый сезон штормов, Джек, – это даже для тебя было слишком безрассудно.

– Видел бы ты это, Гиббс… – протянул Воробей, оборачиваясь.

Тот тут же взмахнул руками.

– Э-э-э, нет, мне и кошмаров после перепитого хватает. Но как-нибудь расскажешь, – он спохватился, добавляя: – Когда на суше будем.

Джек дёрнул усом и открыл рот, но его заглушил звонкий голос:

– Джошами Гиббс! – Она налетела на старого пирата с жаркими объятьями с той силой, с которой горячий бриз устремляется к вечернему морю. Гиббс тут же закряхтел, закашлялся, а потом и вовсе вспыхнул, как пацан, под лукавым взглядом Джека Воробья, что остался чуть позади неё. – Как я рада твоему возвращению! – воодушевлённо воскликнула она, не выпуская шершавых рук Гиббса из своих изящных и сильных пальцев. Глаза её сверкали ярче бликов, что рисует полуденное солнце в штиль на зеркале моря. – Тут некоторые тебя вовсе на палубе караулили, – поделилась она, искоса поглядывая на Джека, – а я вот за картами засиделась, капитан задачку подкинул.

– Неужели справилась уже? – Джек чуть вздёрнул подбородок, пряча хитрые глаза в густой тени от треуголки.

Она лихо изогнула бровь.

– Сомневаешься, капитан? – сладким голосом уточнила она, чуть приподнимая плечо.

– Что ты, – выдохнул Воробей, подаваясь вперёд, – просто интересуюсь, ведь кто-то от волнения и на месте усидеть не мог.

Гиббс наконец протолкнул ком в горле и, неловко отступив назад, чесанул макушку.

– И я рад встрече, мисс, – расплылся он в улыбке.

Она круто обернулась, под тугой косой свистнул воздух. Джек Воробей под её назидательным взглядом тут же напустил на себя невинный вид, а едва Джошами понимающе усмехнулся, капитан оживился и кивнул в сторону.

– Как видишь, мистер Гиббс, команда отличная – боцман толковый, рулевой и штурман что надо, да и капитан хорош, чего говорить. – Гиббс обвёл взглядом палубу, затем не удержался и взглянул на мисс. Она только глазами повела. – Пожалуй, – Джек призадумался, перебирая пальцами по подбородку, – такой команде не хватает только опытного старшего помощника, смекаешь? – Воробей круто обернулся, а она как-то незаметно оказалась за его плечом. – Что скажешь, а, Гиббс? Готов вновь отправиться в путь?

Сердце Джошами забилось быстро и волнительно, но он всё же сдвинул брови и деловитым тоном спросил:

– И куда же?

Джек Воробей развёл руками.

– Как и всегда, – его глаза полыхнули дьявольскими искрами, оттеняя азартную улыбку, – к горизонту и дальше…

– Куда укажет море, – закончила она, и её дерзкий взгляд кольнул Гиббса в самое сердце.

Пассат прошёл такелажу, забрался под рубахи и наполнил лёгкие насыщенной свежестью.

– Да, – часто закивал Джошами Гиббс, – такой курс мне по душе.