Текст книги "Когда на небе нет луны (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Разве не знаешь?

Бездонные глаза обратились к затянутому ночной темнотой окну.

– На море спокойно, – точно далёкое эхо отозвался ровный голос, – хоть на востоке бушует шторм. Там гибнет рыбацкая шхуна… Я наблюдала, как ползёт туман. В безлунную ночь я совершенно обо всём забываю. – Воробей закатил глаза и недовольно фыркнул. Жемчужина медленно моргнула, и взгляд её стал осмысленнее. – Верно, это не моё дело…

– Нет уж! – громко перебил кэп. – Тут дело как раз в тебе! – Мистерия резко глянула ему в глаза, отчего по спине пирата пробежал нервный холодок. – Дэйви Джонс за долгом явился, – хмуро пояснил Джек, раскрывая ладонь с чёрной меткой.

Жемчужина смотрела долго. В её облике происходили какие-то невидимые изменения, черты лица словно бы ожесточались, и с каждой секундой она всё более становилась похожей на деревянную статую: прекрасную, но бездушную. Пирату было неведомо, что в её глазах плясало отнюдь не пламя свечей, что полыхали они небывалым, бессильным гневом.

– Ты идёшь к суше. Это верный путь. Там кракен тебя не достанет, – наконец проговорила дух.

Джек поперхнулся на середине вдоха.

– Вот как? Ты знаешь про кракена? – оживился он, заматывая ладонь куском ткани.

– Условия твоей сделки, – дух подняла на него взгляд, – как у всех?

Воробей развёл руками с самоуверенной улыбкой на губах:

– Ненасытный дьявол жаждет моей грешной души.

– Тогда твой единственный шанс спастись – сойти на берег и никогда не возвращаться.

Капитан несогласно фыркнул, поведя глазами.

– Джек! – Он вздрогнул, когда Жемчужина метнулась к нему. – Ты должен бежать! Беги! Едва достигнем суши! И никогда, слышишь, никогда не возвращайся в море! – Голос её был негромкий, но удивительно сильный и, что более удивительно, – полон искреннего волнения и даже страха. Жемчужина резко умолкла, выровнялась, словно торопилась вернуться в дозволенные ей рамки. – Джонс всегда забирает свои долги, – вкрадчиво и холодно проговорила она, – и ты, мой капитан, не исключение. Пусть он заберёт корабль, но он не заберёт твою душу.

Джек Воробей пребывал в крайнем замешательстве, хоть и тщательно скрывал все его признаки. Опёршись о стол, он слегка почёсывал левый ус и в который раз пытался разглядеть что-то на глубине глаз хранительницы корабля – но видел только собственное отражение, и оно казалось более реальным, чем сама мистерия. Джек не утруждал себя мыслями о плате за сделку ровно до того момента, пока в трюм не явился Прихлоп. И он даже предположить не мог, что она станет уговаривать его спастись.

– Заберёт корабль, говоришь… – задумчиво протянул Воробей. Верно, он не раздумывал о возвращении долга, потому как не планировал заводить всё так далеко и опасно. Сверкнув беззаботной улыбкой, Джек фривольной походкой обошёл стол и завалился в кресло. – Ну уж нет, – заявил он, – думаю, мы сумеем договориться…

– Тебе не отвертеться, – сухо осадила Жемчужина.

– Брось! – отмахнулся пират. – Я что-нибудь придумаю. Я ведь капитан Джек Воробей, – развёл он руками, сияя заговорщической улыбкой. – Смекаешь?

Дух долго отрешённо кивала головой – соглашалась уж явно не с ним. Пират, конечно, старательно напускал на себя вид абсолютного спокойствия, да только успокоиться, когда там, в море, по твою душу рыщет безжалостное морское чудовище, не так уж и легко. Часто соскакивал взгляд к поблёскивающим отражением стёклам, будто ждал, что тварь объявится за окном с минуты на минуту, но вот мысли – всё чаще сводили отнюдь не к Дэйви Джонсу и плате за сделку. Хоть плата и была высокая. В голове у Джека всё громче звучал вопрос: стоило ли оно того? И отмахнуться от него становилось всё сложнее. Капитан до сих пор не знал, как относиться к Жемчужине: шестое чувство подсказывало, что это дивное создание – нечто большее, чем просто повязанный с тоннами дерева призрак. Хотя так, наверное, было бы куда проще. Но нет, она переживала. Если духи вообще способны на это. А может, это было лишь желаемое, что тешило пиратское самолюбие? Так или иначе, её слова и их искренность удивляли – пусть и приятно: среди Джековых знакомых вряд ли сыскались бы те, кто так бы пёкся о его здравии. Конечно, размышлял Воробей, она была ему в некотором смысле обязана, ведь ради неё он заключил сделку с Дьяволом и теперь готовился пойти на корм кракену.

– Я не помню первый день, – вдруг заговорила Жемчужина, вырывая Джека Воробья из глубоких раздумий. Он поднял голову, потирая переносицу. Дух смотрела куда-то за его плечо. – Но каждый день – другой. Даже волны на вкус другие. – Кэп хмурился, пытаясь докопаться до истины и связать слова с натурой, что стояла перед ним. – Крысы, – она сказала это так чётко, будто припечатала к груди Джека, – когда я была «Распутной девкой», – пират с трудом удержал смешок, – они были повсюду. – Мистерия взглянула на капитана, он тут же слегка улыбнулся. – Ты же знаешь, дух сломить не так просто, как плоть. Но если погибает корабль, его… вы нас так зовёте… душа исчезает.

– Совсем? – для чего-то уточнил Воробей.

– Да. Но иногда случается другое. Корабль не сгорел до конца и пошёл ко дну, тогда явился Джонс. – Джековы брови удивлённо подпрыгнули. Пират заинтересованно подался вперёд, жадно внимая каждому слову в надежде, что услышит нечто полезное. – Предложил мне уйти с ним. Я не знала тебя, мой капитан, не знала, что может быть иной выход, но отказала ему, потому что… – Она осеклась, точно задумалась. Ресницы дрогнули, дева медленно моргнула. – Корабль – всё, чем я была и могу быть, и я сказала, что никогда не оставлю его. Единственное, что сказал Джонс: «Так тому и быть». – Жемчужина обернулась к окну, и голос её потяжелел: – Тебе он дал тринадцать лет. Мой срок – тринадцать лун. – Джек Воробей нахмурился, перебирая в голове сведения об астрономических явлениях, но раньше, чем успел что-то сообразить, мистерия проговорила чарующим голосом: – Когда на небе тринадцатый раз взойдёт голубая луна – тогда я стану свободной. До тех пор, как и сказала, я никогда не оставлю свой корабль. – Капитан хмуро и тяжело вздохнул, оценивая истинное великодушие Джонса: вряд ли какое-то судно смогло бы прослужить так долго. – Ты спас меня, – Жемчужина взглянула на пирата, – от гниения на дне морском, от вечности вдали от ветра и солнца. И, видит небо, я была счастлива, – она замялась, – пусть даже и в когтистых лапах Барбоссы. – Джек серьёзно смотрел на неё, не слыша, а скорее чувствуя что-то в её тоне. – Проклятие моё падёт нескоро, и я готова…

– Вновь пойти ко дну? – грозно выдохнул капитан Воробей. Жемчужина слегка качнулась назад, будто испугалась гнева в его голосе. – Славно! – всплеснул руками Джек. – Ты на дно, я на берег. – Он дёрнул пальцами. – Ровно до тех пор, пока не взвою от тоски. Затем вновь явлюсь к Джонсу, чтобы заключить сделку и вернуть тебя. Пройдёт время, он вновь пустит свою животину охотиться за мной, и всё вновь пойдёт по кругу? – громко, не скрывая сарказма и активно жестикулируя, рассуждал пират. Жемчужина же стояла, не шелохнувшись, не моргая, слегка склонив голову вниз и чуть в сторону, но взгляда не отводила, внимая каждому его слову. – Нет, дорогая, – растянул кэп, – мы поступим иначе. У меня есть это! – радостно объявил Джек Воробей, извлекая из-за пазухи рисунок ключа.

***

Время могло тянуться мучительно медленно или проноситься со скоростью штормового ветра. Жемчужина не замечала его течения. Закаты и рассветы отмеряли день за днём, которые люди бережно считали, а она помнила каждый из них и знала, что они будут до конца её существования. Ей не было нужды беречь их или ценить. Но, когда «Чёрная Жемчужина» зарылась килем в мелководье у безымянного острова, стало происходить что-то совершенно иное. С тех самых пор, как капитан Джек Воробей с командой отправился на разведку и никто не вернулся, Жемчужина начала ощущать время. Оно мучало её, изводило, заставляло неприкаянно бродить по кораблю и вслушиваться, не доносятся ли с берега голоса. Но только неугомонно вопили голодные чайки. Жемчужина не знала, кто она – демон, призрак, дух или подобие человека, да и никогда всерьёз не задумывалась о подобном. Она была вполне счастлива: чувствуя свежесть ветра и вкус волн, ощущая неслышный треск натянутых канатов и впитывая жаркие лучи солнца. Ей хватало той свободы, что набиралась меж бортов корабля. Теперь же природа её существа и покорность перед морскими силами изводила, обличала самые болезненные стороны проклятья, не давая, а заставляя вкушать весь его яд. Безразличие, положенное бездушному существу, стало казаться всё менее достоверным. И волновало это оттого сильнее, что впредь подобного не случалось. Или так ей только думалось?..

Перед высадкой на сушу капитан Воробей успел побеседовать с Жемчужиной: впервые с момента их очного знакомства он наверняка знал, что она явится. Солнце, затянутое тусклой оранжевой пеленой вспотрошённых облаков, лениво уползало за горизонт. У берега шипела огненная пена, а на многие мили море расходилось сплошным сапфировым полотном. Высокие горные вершины острова растекались длинными тенями, бледнели плети тумана, над сочной растительностью поднимался пар. Вечер выдался приятный, пейзаж радовал глаз, суша была под ногами, а потому Джек пребывал в приподнятом настроении.

Жемчужина объявилась в каюте, как раз когда кэп запер сундук и сунул ключ за пазуху. Пират приветственно качнул головой и, на секунду замешкавшись, заметил с чарующей улыбкой:

– Выглядишь прекрасно.

– Как и всегда, – без тени смущения отозвалась дух.

У Джека азарта тут же поубавилось, поэтому он решил продолжить свои попытки в изучении её сущности.

– Знаешь, в ту ночь, когда сорвался шторм к востоку от Нью-Провиденса, мне кажется, я видел тебя. На рее. – Жемчужина прямо смотрела на него, давая закончить, и Воробей впервые с горечью подумал о нелюбви к женским иносказательным беседам и намёкам – всё то мастерство, которого он в этом достиг, хранительница корабля и в грош не ставила. – У тебя были крылья. – Вновь молчание. – А сейчас нет. Выходит, ты умеешь летать, но?..

Нимфа непроизвольно приосанилась.

– К чему птице крылья, когда она в клетке?

Джек Воробей многозначительно беззвучно ахнул. Бросив беглый взгляд на скалистый берег за окном, кэп виновато дёрнул губой.

– Признаться, мне несколько неловко, что я оставляю тебя здесь.

Жемчужина повторила его взгляд, задержалась на мгновение и качнула головой.

– В том нет неловкости. Это правильно. Ты должен послушать, мой капитан, должен бежать прочь.

Джек закатил глаза и успокаивающе улыбнулся.

– С острова-то не больно далеко убежишь, – развёл он руками и, словно опомнившись, продолжил сборы. – Это лишь временно, – принялся на ходу пояснять капитан, – переждём здесь, пока эта зверюга не отстанет, а потом вернёмся к нашим поискам.

– Ты напрасно надеешься, что ключ или сундук спасут тебя, – бесстрастно возразила дух. Больше она не спрашивала, серьёзно ли пират настроен, теперь просто констатировала. Жемчужина не хуже Джека, а может, даже и лучше, знала все истории про Дэйви Джонса – и про то, что сокрыто в сундуке на острове, который никому не сыскать. И ещё лучше знала самого Морского Дьявола, оттого считала, что вся затея Воробья – отчаянная, но пустая трата времени вкупе с огромным риском, которая вряд ли сможет хотя бы отсрочить неминуемое. – Джонс придёт. Он всегда приходит, мой капитан. Вместо того чтобы лезть на рожон, ты…

– Брось! – легко отмахнулся Воробей и тут же перевёл разговор: – Ты же присмотришь за кораблём? – Он обернулся и широко заулыбался, глядя в стеклянные глаза. – Мы вернёмся и глазом моргнуть не успеешь, – заверил капитан, хваля самого себя за неплохую иронию, – а, если что случится, ударь в колокол.

Следующего вопроса Джек точно не ожидал. По крайней мере, не так стремительно, как он был задан.

– А если что случится с тобой?

Прежде чем Воробей совладал с оторопью, на волны успел плюхнуться последний швартовый конец. Кэп покрутил головой, глянул в окно на изумрудные хребты и развёл руками:

– Мы на суше. Что может случиться? – Конечно, пиратскому барону трудно было предположить, что он будет втянут в водоворот правления и теологических противоречий и станет воплощением божества: воплощением, которое, по мнению аборигенов, пелегостов, исключительно съедобно.

Жемчужина понимала, капитана ей не переубедить, и, не сказав ни слова, исчезла. Невидимая глазу, хранительница провожала команду и своего капитана, искренне желая поверить, что случиться не может ничего.

Дни шли, но, как бы преданно Жемчужина ни вглядывалась в заполняющие лес тени, корабль не посещал никто, кроме назойливых птиц. Море уходило и возвращалось вновь, волны лизали киль, ветер манил прочь, а она лишь периодически заставляла швартовые колья глубже зарываться в песок и не поддаваться прибою, в бессильном смирении ожидая возвращения капитана. Пока однажды к острову не прибыл человек. Уильям Тёрнер, кажется, был другом Воробья. Жемчужина услышала его голос и не сводила глаз, пока он обходил корабль и не переставал кликать по имени всех, кого знал. Хранительница медлила, не решалась показаться и нарушить несуществующие обеты, а Тёрнер ушёл в джунгли – и не вернулся.

Корабль тяжело увязал в песке. Всё глубже. Следующим днём к острову подошла шлюпка, вернее, волны бесцеремонно вышвырнули её на берег вместе с двумя пассажирами. Уж этих ребят Жемчужина знала отлично: её воротило, без сомнения, от всей команды под началом Гектора Барбоссы, и Абнер Пинтел с Терри Раджетти никогда не были исключением. Заполучив проклятье острова Мёртвых, Барбосса не утруждал себя заботами о «Чёрной Жемчужине» – на корабль ему было плевать, как и на всё остальное. Течи, сырость, вездесущие крысы, киль, царапающий ракушками дно, лохмотья вместо парусов – хранительница впервые жалела, что корабль не остался гнить на дне, но сама ничего не могла поделать под гнётом двух проклятий. И то, что ранее было аморфным, оставляло всё более чувствительные следы.

Теперь Жемчужина с высоты крюйс-бом-брам-реи наблюдала за попытками недалёких пиратов в одиночку увести корабль. Им было невдомёк, что без её согласия, как ни старайся, фрегат не сдвинется и на йоту: капитан его был жив, не смещён с должности, а главное – он обещал вернуться. Пинтел барахтался в волнах, пытаясь управиться с толстыми канатами; на палубе Раджетти гонялся за капуцином – единственным обитателем, кто, если не знал, то очень чутко чувствовал, кто настоящий владелец корабля. В отличие от зверя прибывшие моряки таким чутьём не обладали, а потому не стеснялись ни в своей преждевременной радости, ни в высказываниях о корабле, его команде и капитане, поминая последних добрым словом – в надежде, что те уже сгинули.

Джек как-раз намеревался сигануть со штурвала на ванты, когда Жемчужина в полёте ухватила его за хвост. Обезьянка испуганно взвизгнула и унеслась к топу мачты, а деревянный протез поскакал по палубе. Обрадованный Раджетти вставил глаз на положенное место, резво поднялся и тут же окаменел. Здоровый глаз ошарашенно таращился на явившегося ему духа. Жемчужина гордо возвышалась над горе-пиратом, и её холодное молчание заставляло его исходить тонким перепуганным писком. Хранительницу порадовала такая реакция: она так до конца и не поняла, с чего вдруг явилась этому жалкому отребью. Терри – вряд ли осознавая, кто перед ним, но остро чувствуя, что это нечто весьма могущественно, – попытался что-то сказать, но вышло лишь нечленораздельное мычание. Жемчужина приподняла подбородок. Раджетти принялся отчаянно показывать пальцами куда-то за спину.

– Ты пойдёшь туда, – прозвенел холодный голос. Пират стремительно бледнел. – Ты сойдёшь на берег и отправишься в джунгли за командой и капитаном.

В отличие от Джека Воробья Терри Раджетти не мог выдержать взгляда бездонных глаза, но, как ни странно, сотрясающий его хлипкую фигуру страх делал его отчаянно смелым.

– Я… я-й-а-а-а… я… не п-п-п-ойду, – задрожал матрос. То, что в следующий миг он – лишь мельком – увидел в тёмных глазах, потом ещё не давало ему спать много ночей. Ужас парализовывал тело.

Жемчужина молниеносно вскинула руку в сторону, за ней следом метнулся шкот, устремляясь к длинной шее пирата, как вдруг с берега донеслись многие голоса.

– Ты никому не скажешь, – буквально прошипела дух, прежде чем исчезнуть.

Возвращение части команды и здравого капитана не принесло Жемчужине ожидаемого облегчения. Её что-то беспокоило – и это было совершенно неправильно. Джек Воробей ступил на борт, началась привычная суета: пиратам не терпелось убраться подальше. Капитану, даже когда он в одиночестве с облегчением и довольством от удачно сложившихся обстоятельств завалился в любимое кресло, Жемчужина не явилась. Пока кэп с некоторым чувством уязвлённого самолюбия размышлял о её независимости, мистерия незаметно наблюдала за ним сквозь крохотные оконца у двери. Наконец, когда обида достигла апогея и кончилась бутылка рома, Джек Воробей, схватив фонарь, отправился бродить по палубе в решительной надежде встретиться со своенравным духом корабля.

Над морем повисли плотные серые тучи, сыпал мелкий дождь. Вахтенные жались у мачт, проклиная погоду. Растирая свербящий от сырости нос и теряя все запасы решительности, капитан направился в трюм – известно, зачем. Как вдруг сапог скользнул по ступеньке трапа, и кэп полетел носом вниз. Он и сообразить ничего не успел, как приземлился внизу. Но вот незадача: вместо твёрдых грязных досок палубы его физиономию встретили сваленные прямо у трапа в кучу сети. Фонарь тоже каким-то чудом приземлился точно в нужное положение. Джек было открыл рот для громких гневных отповедей, но так и не выдавил и звука, для верности даже прикрыл рот рукой и огляделся по сторонам. Спустя минуту, поднявшись, Воробей ногой отбросил сети с дороги и изо всех сил таращась в самый тёмный угол трюма просвистел:

– Ты здесь? – В ответ тишина.

Жемчужина, что стояла за его спиной, слегка улыбнулась.

========== -3– ==========

Когда команда «Летучего Голландца» вместе с капитаном исчезла с «Чёрной Жемчужины», и пока доблестные пираты отходили от ужаса, а Джек Воробей гневными речами заставлял их приняться за работу и держать курс на Тортугу, в дальнем отсеке трюма загорелся покрытый толстым слоем паутины фонарь. Тусклый свет едва разогнал плотную темноту, а женского силуэта и вовсе побоялся коснуться. Дэйви Джонс брезгливо сделал несколько тяжёлых шагов по трюму и обернулся:

– Дай-ка угадаю, – растянул он, – решила сделку заключить?

Из темноты блеснули глаза.

– Нет. Предлагаю обмен. – Хрупкая фигура нимфы обретала резкие, будто бы, правда, точёные из дерева, очертания.

– Хм, – изрёк Джонс и закурил трубку, не сводя с духа насмешливого взгляда.

Её голос звучал по-прежнему сильно:

– Возьмёшь корабль. И меня. Воробью простишь долг.

Дэйви Джонс громко фыркнул.

– С каких это пор вам дозволено вмешиваться в судьбы людей? – строго спросил он, намеренно обобщая и не называя хранительницу кем-то конкретным, подчёркивая: она лишь частица моря, такая же незначительная, как песчинка на дне, и безвольная, как планктон. Жемчужина лишь приподняла подбородок. Выпустив клубящуюся струю дыма ей в лицо, капитан «Голландца» подошёл к ней вплотную, несколько раз дёрнул щупальцами и, наклонившись к её уху, выразительно поинтересовался: – С чего это такая преданность?

Нимфа глядела сквозь него, не шелохнувшись, не дёрнувшись от прикосновения щупалец.

– Не твоё дело.

Джонс выровнялся, прищурился и глянул ей в глаза: в отличие от остальных, Морской Дьявол не видел в них ничего, кроме выразительной темноты и пустоты.

– Ба! – воскликнул он, и щупальца его подпрыгнули. – Да эта птаха дорога тебе! – Дым смешался с издевательским смехом. – Потому предлагаешь себя вместо него? – Джонс пристукнул клешнёй. – Бездушным тварям вроде тебя чужды привязанности, забыла? – ядовито напомнил он и вновь зашёлся смехом.

Жемчужина медленно моргнула, взгляд плавно сместился к Джонсу.

– И вроде тебя.

Свистящий смех тут же оборвался. Водянистые глаза капитана полыхнули гневом, что-то звонко булькнуло в его «бороде». Один этот его взгляд мог стоить десятка словесных проклятий, но Жемчужина стояла ровно, и единственное, что чувствовала, – запах гниения.

– Кем ты себя считаешь? – резко возмутился Джонс, а затем чему-то ухмыльнулся, и щупальца на его лице успокоено обмякли. – Нет, – протянул Дьявол, – Джек Воробей получит своё до последней капли, сполна. Сто душ ему не набрать за три дня, а, когда придёт срок, я устрою ему чудный приём! – с одержимой радостью заверил Дэйви Джонс и, выпустив напоследок пару колец дыма, направился прочь.

– Стой, Джонс! – вспыхнула Жемчужина, но тот просто растворился в темноте. Затрепыхалось пламя в фонаре. Хранительница медленно перевела на него взгляд. Огонь извивался, дрожал, но успокаивался. В следующий миг звонко захрустело стекло, и от фонаря остался лишь покорёженный кусок металла. Тьма заполнила трюм.

Джек Воробей о подобной встрече и о присутствии Джонса на борту и не догадывался, иначе бы ни следа не осталось от его довольной удачным стечением обстоятельств улыбки. Он беззаботно постукивал пальцами по кружке, разглядывая ночь за окном: шторм всё ещё не утих, но капитан был вполне спокоен.

– Он придёт за тобой.

Жемчужина объявилась внезапно, так что Джек от неожиданности шарахнулся в сторону, выронил кружку, шибанулся коленом о комод и громко воскликнул:

– Дьявол тебя забери! – Она непонимающе склонила голову на бок. – Перестань являться, точно призрак!

– Но… я почти призрак, – растерянно пробормотала Жемчужина.

– Почти! – Воробей поймал это слово в воздухе двумя пальцами и кивнул: – Разница существенна. Уж поверь. Особенно для столь прекрасного создания, – чарующе заулыбался пират. – Но, быть может, дорогая, если ты в следующий раз постучишь или, скажем, скрипнешь доской, я не приму тебя за… всякую нежить.

– Ты и так меня за неё не принимаешь, – совершенно спокойно возразила мистерия.

– Нет… То есть, да. – Кэп закатил глаза. – В смысле, не принимаю сейчас, потому что, должен признаться, что ожидал тебя, но, если взять в целом и учитывая некоторые обстоятельства, твоё неожиданное появление можно расценить как попытку произвести впечатление, ну а я как человек, верящий в приметы, в самом деле могу принять тебя, прошу извинить за сказанное, принять тебя за… нечисть. – Джек Воробей умолк и, подведя глаза кверху и слегка шевеля губами, перебирал в голове сказанное.

– Не можешь, – спустя несколько секунд отрезала Жемчужина. Она тряхнула головой. – Мы говорим не о том. Джонс, он придёт за тобой.

Капитан Воробей усмехнулся, поднимая с палубы кружку, и с сожалением глянул на разлитый ром.

– Нет, – пират зубами выдрал пробку из бутылки и, прицелившись, плюнул её точно в старинную вазу в углу, – он дал мне три дня. – Ром вновь забулькал в кружке.

– Тебе не найти людей за три дня. – Воробей поднял задорный взгляд, но Жемчужина не дала ему поспорить. – Даже на Тортуге.

– Но попытаться стоит, – с усталой улыбкой развёл руками Джек. Странно, размышлял он, Жемчужина и не думала упрекать его в том, за какую цену он собирался выкупить свою душу у Дьявола. Даже в глазах Джошами Гиббса, человека далёкого от моральных идеалов, читался тусклый, но всё же укор в избранном способе: старпом молчал потому, что, откровенно говоря, не верил в успех всей затеи и предполагал, что Дэйви Джонс затащит Воробья за шкирку на «Голландца» следом за сотней прощелыг и Уиллом Тёрнером. А Жемчужину же это вроде бы устраивало. Может, подумал Джек, в ней говорит её предназначение – сохранить корабль любой ценой. На самом же деле, в тот момент о корабле Жемчужина думала в последнюю очередь.

– Почему ты не послушал меня? Почему не побежал? – прошептала она одними губами.

– Не брошу же я тебя на произвол судьбы! – возмутился капитан Воробей и добавил серьёзным тоном, глядя на хранительницу сквозь лёгкий прищур: – Я продал душу и гонялся за тобой десять лет не для того, чтобы вновь потерять.

Жемчужина или не захотела, или не успела ответить: корабль выбрался из бури, и взошла яркая луна. Дух знала, ей не удастся переубедить Воробья – удивительно упёртого в некоторых случаях.

Джек ещё долгое время, до глубокой ночи провёл за картами, уткнувшись в параллели невидящим взглядом. Мысли упорно возвращались к ней. Бежать и спасать собственную шкуру – для Воробья это был естественный и ничуть ни оскорбительный выход, да только в этот раз кэп нарочно гнал размышления о побеге прочь из головы. Жемчужина порой пугала, порой осаживала его так внезапно, – даже и не помышляя о подобном, – и совершенно точно не подходила ни под одну известную ему категорию дам, и при этом… вроде как заботилась о нём. Привыкнуть к этому было труднее, чем к бездонному взгляду её глаз. За все годы Джек прочно уяснил правило: лучший спаситель – ты сам. Он привык сам сражаться за собственную жизнь и выпутываться из немыслимых, но так необходимых пиратскому духу передряг. И теперь он бы не поступил с ней так, не оставил бы в каком-нибудь порту и уж точно – не смог бы забыть.

За размышлениями и бутылкой рома кэп не заметил, как голова отяжелела и сонливо опустились веки. Рука с кружкой медленно съезжала с края подлокотника. Тонкая кисть появилась из-за плеча сладко сопящего пирата, пальцы Джека разжались, но бледная ладонь вовремя подхватила чарку. Жемчужина неслышно опустила кружку на стол и застыла, как восковое изваяние. До прибытия на Тортугу оставалось часов пять, чуть меньше до рассвета. Лёгким мановением руки дух потушила свечи, впуская в капитанскую каюту темноту, и исчезла, лишь когда из-за горизонта показались первые лучи.

На следующий день, сидя на самом краю грот-марса-рея и слегка покачивая ногой, Жемчужина равнодушно наблюдала за новыми членами команды – пока на борт не взошла женщина. В отличие от людей хранительница не умела забывать, но часто моряки для неё были похожи один на другого, а утруждать себя их различением у духа не было никакого желания. Женщины на борту корабля появлялись и впредь – но крайне редко и совсем не с таким торжествующим видом, как эта девушка, Элизабет Суонн. Пленница раньше, теперь она стала той, кому Джек Воробей оказывал активное внимание – и Жемчужина совершенно не понимала, почему. Шаг за шагом она следовала за Элизабет, и та порой передёргивала плечами и нервно поглядывала по сторонам, словно чувствовала чужое присутствие. Воробей велел накрыть ужин и завёл с мисс Суонн мирный разговор о славном прошлом, будто бы вовсе позабыв, что выходит в море, не имея никакого спасения от Дьявола и его зверя.

Хранительница корабля была не единственной, кто безрадостно наблюдал за их общением. Опустившийся ниже уровня презрения к самому себе Джеймс Норрингтон вновь напился, так и не успев протрезветь. С полубака проводив смурным взглядом Воробья, что показывал Элизабет её временное пристанище в каюте палубой ниже, экс-командор закончил немой диалог с внутренним «Я» и далеко не с первой попытки зарядил короткий мушкет. С каждым шагом к корме походка его становилась всё увереннее, а предвкушение от свершившегося возмездия – всё реальнее. Выпивка выпивкой, а тренированные десятилетиями рефлексы не обманешь: Норрингтон пристрелил бы Воробья с первого раза и трясущейся рукой. Однако всего в нескольких футах от дверей капитанской каюты его остановил донёсшийся точно из-под воды голос:

– Не стоит этого делать.

Норрингтон оглядел стоящую перед ним Жемчужину с ног до головы тяжёлым взглядом, переступил, слегка уйдя в сторону, и резко дёрнул головой:

– А почему нет?

Дух сцепила руки за спиной и спокойно ответила:

– Это ничего не изменит. – Хмель в мозгу Джеймса мешал остро соображать, потому бывший служивый не нашёл ничего лучше, чем наставить пистолет на того, кто мешал ему пройти. – Ты хочешь её, – проговорила Жемчужина, – но она нужна Джеку Воробью. – Тон её голоса был таким, как у торговцев, что обсуждали покупку лошади. – Но я не понимаю, почему… – вдруг поделилась мистерия. – Почему он так странно ведёт себя с ней? Почему ты смотришь на неё так странно?

Джеймс Норрингтон обречённо вздохнул и опустил пистолет.

– Да что ты знаешь… – протянул он, зигзагом направляясь к фальшборту. Жемчужина последовала за ним. – Элизабет – не просто женщина, – заговорил Норрингтон, обращаясь то ли к призрачной собеседнице, то ли к морской ночи. – Это так не объяснить… Я никогда не строил иллюзий, но такого… Да, – махнул он рукой, – что тут говорить?.. Чёртов Тёрнер… Да и сам хорош… – Эти ноты в голосе Жемчужина знала отлично: чего-чего, а пьяных разговоров, полных бессмысленного сожаления, она выслушала достаточно. – Засело что-то в сердце, вот и вся история.

Некоторое время дух задумчиво молчала, а потом уверенно проговорила:

– Если рыба попалась на крючок, у неё два варианта: причинить себе боль и вырвать его или погибнуть.

Норрингтон обернулся к ней и долго буравил взглядом, пытаясь поймать её лицо в фокус.

– Кто ты?

– Порождение твоего разума. – Жемчужина направилась прочь, затем, остановившись вполоборота, добавила: – Ты слишком много пьёшь.

***

Удача оказалась на стороне «Чёрной Жемчужины», как и попутный ветер. Дух корабля провожала взглядом «Летучий Голландец» из разорённой капитанской каюты. «Отличный корабль! – судачили на палубе. – Воистину, неуловимый! У неё точно крылья выросли!» Жемчужина и рада была принять комплимент на свой счёт, да только мешала твёрдая уверенность – Дьявол не отступается. Дэйви Джонс был хозяином на море, с этим нельзя было спорить, а банка, что вручила Джеку Воробью гадалка, могла задержать монстра или отвлечь, но отнюдь не остановить. Пока пираты во всё горло радовались отставшей погоне, хранительница не сводила глаз с горизонта, зная, что «Голландец» не сдался. Это лишь отсрочка. Ей бы переговорить с капитаном, предупредить его преждевременную радость, но, как назло, Джеку Воробью, довольно постукивающему пальцами по «священной банке» на капитанском мостике, и в голову не приходило наведаться в каюту. И потому духу лишь оставалось смиренно ждать.

Ей виделась затянутая ночным туманом гавань в окружении множества огней. Горячий ветер раскачивал из стороны в сторону ослабленные шкоты и поддевал обвисшие фестонами паруса. Неподалёку у берега тихо хлюпали волны. Уже изрядно выгоревшая краска на бортах покрылась каплями росы, и под сапогами молчаливых солдат скользили выбленки штормтрапа. Полуночные визитёры пустующего корабля были скоры и точны в своих действиях: расплескали по трюму масло, процедили горючую дорожку по трапам наверх и высекли искру. Вспыхнуло моментально. Пламя ринулось вниз, а люди прочь. Шлюпка очень быстро удалялась. Огонь загудел, захрустел тонкими досками переборок, мигом заполняя трюм. Пожирал дюйм за дюймом, жадно и неистово, без всякой жалости. Нырнувший книзу порыв любопытного ветра лишь сильнее раззадорил его, и вот уже высоченные колонны мачт, что, казалось, подпирали облака, застонали в объятьях жаркого пламени. Перегорели тросы, и тут же хлопнули под бризом и огненным смерчем расправленные, точно крылья, паруса – чтобы затем обратиться в нарисованные пламенем знамёна, опадающие, признающие поражение. Жемчужина стояла в центре верхней палубы, опустив руки и расправив крылья за спиной. Под её ногами разверзся раскалённый ад. Корабль стонал и выл. Гарь удушала. От звонкого треска погибающей древесины закладывало уши. А хранительница запрокинула голову, цепляясь взглядом за топы мачт, что растворялись во мгле: огонь настойчиво карабкался вверх и не сдал бы своих позиций, если бы в трюм не хлынула вода, стальной хваткой моря утягивая корабль на дно. За зрелищем, от которого в бухте было светло, как днём, наблюдали едва ли не все. Но двое были особо важны. Один, заложив руки за спину, с тенью улыбки на холодном лице разглядывал озарённую пожарищем гавань с высоты балкона в здании управления Ост-Индской торговой компании. Другой, позабыв про адскую боль от выжженного клейма на запястье, будто снова горел, сгорал заживо вместе с кораблём, вцепившись в холодные решётки крошечного окошка тюрьмы…