Текст книги "Обладание лишенностью (СИ)"

Автор книги: Фишбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Держи, сделай глоток. Станет легче.

Гермиона положила свою ладонь поверх ладоней Тома, чтоб он не выронил чашку. Он пил маленькими глотками. Ей вдруг показалось, что еще немного, и у нее самой пойдет кровь из носа от переутомления.

– Мне никогда не было так плохо, – сказал он и отставил чашку.

– Тебе еще повезло, у меня в первый раз остановилось сердце, – неожиданно сказал Макс. Он сидел за столом Гермионы и пил кофе.

– Всего на десять секунд, – возразила Гермиона. – Я из-за тебя могла потерять работу!

– То есть, когда ты делала мне массаж сердца, тебя волновала не моя жизнь, а работа? – спросил Макс и рассмеялся.

– Это была моя первая мысль, – призналась Гермиона и отвела взгляд. Том тоже громко фыркнул. – Том, перед глазами не двоится?

– Еще спросите мое имя и какой сейчас год, – беззлобно ответил он и снова откинулся на спинку дивана. Он был очень бледен и явно хотел казаться живее, чем был на самом деле.

– Действительно, Том, какой сейчас год? – спросил Макс и встал из-за стола.

Том лежал с закрытыми глазами. Гермиона села за стол, прогнав Макса со своего стула. Макс накинул на Тома старый плед, который за пару лет стал неотъемлемой частью кабинета.

– Извините, миссис Грейнджер, такое со мной впервые, – наконец сказал Том бесцветным голосом и плотнее укутался в плед.

– Это только первый раз отвратительно. У меня вообще лилась кровь из носа четверть часа. Дай руку, я отсчитаю пульс. – Когда Том без лишних вопросов протянул ей руку, она защелкнула у него на запястье браслет слежения.

– Это что? – спросил он. На яркие эмоции, похоже, не было сил.

Гермиона вздохнула и кивнула Тому на стул перед своим столом. Он аккуратно сложил плед и сел.

– На самом деле я работаю в отделе Параллельно-материального магического сотрудничества, – сказала Гермиона. – Этот отдел был создан восемь лет назад и до сих пор остается засекреченным. Мы спрятались у всех прямо под носом.

– Про Отдел Тайн хотя бы знают, что он есть, – добавил Макс с хитрой улыбкой. – Так вот, Том…

– Подождите! – воскликнул Том. Он вскочил со своего места, но схватился за голову и со стоном осел обратно. – Где мы сейчас находимся?

– Министерство магии, пятый этаж, зеленая дверь в конце коридора, – ответила Гермиона. Макс взял трость и медленно прошел к противоположной стене.

– Лучше спроси, когда мы находимся.

Том сжал подлокотник так сильно, что побелели костяшки. Лицо Тома было бледным, но глаза – голубые, как небо в первые дни апреля – побуждали в ней странное чувство реальности происходящего. После переключений сложно было так сходу понять, где явь, а где наваждение, но этот взгляд отрезвил ее. Время, что мчалось с невероятной скоростью, снова пришло в норму.

– И когда мы находимся, мистер Перри?

Его голос звучал удивительно ровно и спокойно, а взгляд – небесноапрельский – вдруг остановился на ее лице. Гермиона улыбнулась ему – она давно не видела людей с такими горящими глазами.

– 15 июня 2019 года, – ответил Макс и провел ладонью по лицу. – А теперь, Том, заткнись и дай нам с миссис Грейнджер закончить.

После «заткнись» Том странно дернулся, как будто совсем не ожидал такого от Макса, и еще сильнее сжал подлокотник.

– Так вот, Том. Нам нужно было достать очень важные книги, о некоторых ты уже слышал от меня, и мы заключили сделку с министром магии Спенсер-Муном. И одно из условий этой сделки – изъятие тебя из второго мира, – сказала Гермиона. Она отстранено взглянула на зеленую дверь у Тома за спиной, потом – на уставшего, изможденного Макса. – Ты, Том, из второго мира, который до недавнего времени был полностью идентичен нашему. Сейчас мы в первом, основном мире, который не поддается маховикам и другим приспособлениям времени. Наш министр дал распоряжение убить тебя, но я за тебя поручилась…

Том потянулся за палочкой, но Макс вовремя вскинул трость и разоружил его. Гермиона вдруг опомнилась – перед ней сидел не преступник или умудренный годами чиновник, а просто мальчишка. Конечно, они сами-то в шестнадцать были способны на многое, но…

Она подошла ближе к Тому и тихо добавила:

– Я забыла сказать, что вправду взяла тебя под свою ответственность. Это значит, Том, что тебе выделят отдельную квартиру, а твои действия будет сковывать только браслет.

Гермиона вспомнила, что только вчера выкинула увядший букет роз, которой стоял у нее в кабинете. Без привычных цветов все вокруг было пустым и излишне свежим, необжитым. Тому, похоже, тоже не нравилось это место – слишком прямая осанка и напряженные плечи.

– И что мне запрещается?

– Колдовать, естественно, летом нельзя, – мягко продолжила Гермиона и снова накинула Тому на плечи плед. Он совсем немного дрожал – скорее всего, после переключения подскочила температура. – Аппарировать, отходить дальше пяти миль от квартиры. Вступать в магические организации и создавать свои.

От последствий переключения не помогали зелья, а Том начал дрожать еще сильнее. Гермиона снова заварила ему чай и вложила чашку в горячие ладони.

– Извини, что напугали, – добавил Макс.

– Я не из пугливых, – ответил Том, сделав глоток чая. Его взгляд оставался таким же светлым, но совсем немного смягчился. Как будто он позволил себе расслабиться на пару мгновений. – Просто я идиот, что согласился на кота в мешке.

– Ты думаешь, что если бы ты отказался, то все бы на этом и кончилось? – спросил Макс и сел перед ним на корточки, немного поморщившись. Том отшатнулся и чуть не выронил чашку. – Ты правда думаешь, что смог бы перехитрить нас? Ладно, забудь, – вдруг добавил он, – сам все в книжках прочитаешь.

– Пара твоих подписей и будешь свободен, договорились?

Том рассматривал ее кабинет, хмурил черные брови и держал спину так прямо, словно проглотил палку.

– Я направила твои документы в Ильверморни, – сказала Гермиона и достала из сумочки ответ от директора. Том аккуратно взял его из ее рук, провел по бумаге большим пальцем и быстро прочитал. – Ты закончишь там два последних курса.

Том словно проснулся от ее слов и поставил свою подпись.

***

На столе в их доме стоял огромный букет розовых бегоний – Рон так часто покупал ей цветы, что она даже не замечала, когда они успевали вянуть.

– Тяжелый день? – спросил Рон. Перед ним на полу лежал блок питания компьютера Розы – видно, снова испортил его колдовством.

Гермиона на ходу сняла мантию и по привычке повесила на крючок. В их доме всегда приятно пахло цветами, от чего голова переставала болеть сама по себе.

– Временная петля и куча беготни. А еще – в пяти кварталах от нас Министерство поселило молодого Волдеморта.

Она села на софу и стянула ужасные черные туфли.

– Он пока ничего не выкинул? – с сомнением спросил Рон и отложил инструкцию. Рубашка с разноцветными драконами – подарок Гарри – очень ему шла. – По-моему, тащить в наш мир это чудовище было плохой идеей.

– Это чудовище всего лишь чуть не заблевало мне туфли, – ответила Гермиона. – За ним будет строгий контроль. Также, если он хоть заикнется о своих намерениях поработить вселенную или расколоть душу, мы узнаем быстрее, чем он закроет рот.

После работы она особенно любила рассматривать их гостиную: большой стол, на котором, рядом с букетом бегоний, стоял подсвечник со свечой, а ее огонь маленькой искоркой освещал комнату.

– Все равно это как-то… стремно, – изрек Рон. Искорка от свечи покачивалась где-то у него за плечом, а на лицо падал свет догорающего дня. – И мы подвергаем смертельной опасности нашу галактику ради… книжек? У нас нет доктора Стренджа, чтоб, если что, он спас всех нас!

Он тряхнул головой и заулыбался. Гермиона тоже улыбнулась – им всем иногда не хватало какого-то супергероя.

– Рон, мы круче любых докторов Стренджей, – ответила Гермиона и выпустила из волшебной палочки сноп искр.

– Я что-то не помню, чтобы Гарри во Второй магической договаривался с Дормамму!

– Рон Уизли! – воскликнула Гермиона и выпрямилась. – Это будет научный прорыв! Возможно, самый масштабный за всю историю магического мира! Если все получится, то у нас будет первый университет магии, – она немного помолчала, а потом добавила не без лукавства: – И если ради этого нам нужно присмотреть за подростком, то я согласна.

– Конечно, будет. И ты тогда убежишь к Рону Уизли из другого мира, который стал богатым и известным, – Рон поднялся, отряхнул колени и сел рядом на софу. Его рубашка, оказывается, еще и очень приятная на ощупь. Гермиона склонила голову ему на плечо. – А мы с Джорджем всю голову сломали, со вкусом чего придумать «Отвратительные шоколадки для отвратительных свиданий»…

И дальше они обсуждали самые мерзкие вкусы, которые только могли прийти в голову. Гермиона посмотрела на букет розовых бегоний на столе, на занавески, покачивающиеся от ветра, а потом – на Рона в рубашке с разноцветными драконами и расслабленно выдохнула впервые за день. Ничего больше не нужно контролировать.

***

Она прошла в его квартиру: очень чистую и маленькую, заставленную лишней мебелью. Том сидел на диване, склонившись над какой-то книгой.

– Здравствуйте, миссис Грейнджер, – сказал Том и встал, чтобы, похоже, поставить чайник. – Я, если честно, не очень разобрался, как этим всем пользоваться, – добавил он, выглянув из-за двери.

– А Макс?..

– У него дома газовая конфорка.

Его кухня окнами выходила на восток, поэтому ее заливало утреннее мягкое солнце. Гермиона объяснила ему принципы работы электрической плиты, значение каждой сенсорной кнопки – как же она терпеть их не могла! – и зачем, собственно, в душевой кабине радио.

– А почему меня не поселили где-то в магическом квартале? – спросил он, насыпая заварку в чайничек. В этот момент у него почему-то дрогнула рука, и часть заварки рассыпалась по столу.

– Твоя личность засекречена, – просто ответила Гермиона. – Пока что.

Она взмахнула палочкой и скатерть снова стала чистой. Том поджал губы.

Последнюю неделю они с Максом занимались тем, что разыскивали в третьем мире – который ужасно отличался от всего, что они видели раньше – хоть крупицу магии. О Томе она вспоминала часто, но никак не находила времени зайти.

– Макс принес учебники за шестой и седьмой курсы. Если бы не этот ваш браслет, – он потряс рукой перед собой, – то я бы сам себе все купил.

– Я тебе принесла много книг, – сказала Гермиона и начала доставать из своей безразмерной сумочки одну за другой. – Но почитаешь их немного позже – сейчас мы идем гулять.

Том поднял брови.

– Гулять?

Гермионе захотелось угостить его канареечными помадками, чтобы, наконец-то, увидеть эмоции ярче. Том не смотрел на нее, а куда-то мимо – в стену или на дверь.

– За неделю ты вышел из дома два раза в магазин, – сказала она, не стараясь его упрекнуть. Том едва заметно поменялся в лице. – Тебе шестнадцать, а не шестьдесят.

– И куда же мы идем гулять? – спросил он и сделал глоток чая. Том наконец-то посмотрел на нее – похоже, приготовился спорить. Гермиона фыркнула.

– В библиотеку, – ответила она, а Том неожиданно улыбнулся и посмотрел на нее с таким неподдельным восхищением, что захотелось улыбнуться в ответ. Он постучал пальцами по столу.

– Вы принесли мне двенадцать книг по магии, и мы еще идем в библиотеку? – спросил Том, а потом, не дождавшись ответа, сказал: – Вы точно фея-крестная.

– В магловскую библиотеку, Том.

Улыбка вмиг сползла с его лица.

– Кажется, я уже превращаюсь в тыкву, – вздохнул он и ушел обуваться.

На улице Гермиона несколько раз выдернула Тома почти что из-под машины и, кажется, поняла, почему он никуда не ходил гулять. Она как-то смотрела фильм, где человек, который просидел в тюрьме большую часть жизни, так же отскакивал от машин и смотрел на огромные, непривычно высокие здания. Гермиона взяла Тома за предплечье, когда они переходили дорогу.

– Маглы, – сказал он, еле заметно скривившись. Гермиона отпустила его руку, как только они ступили на тротуар, а Том шумно вдохнул и на короткое мгновение зажмурился. – Сейчас всегда так шумно?

Они шли по парку: Том смотрел по сторонам, а Гермиона смотрела на Тома. У него были слишком серьезное лицо и хмурый вид. Она вдруг подумала, что ему точно не помешает канареечная помадка.

В библиотеке они зашли в читальный зал – огромное помещение в два этажа. Том забавно приоткрыл рот, когда заметил компьютеры. Гермиона села за стол и сказала:

– Выбирай. Возьмем как минимум три.

– И мне нужно будет прочитать магловские книги?

– Я уверена, что ты читал их раньше, – мягко заметила Гермиона. – В детстве. Какие были твои любимые?

Том посмотрел на нее выжидающе, словно стараясь понять, что она знала из его детства. Гермиона только улыбнулась и склонила голову к плечу, почти повторяя его жест.

– В приют кто-то притащил старый журнал с «Маракотовой бездной» Артура Конан Дойла, – ответил Том, рассматривая стеллажи. Он немного наклонился в перед, чтобы прочитать имена авторов. – Тут есть его книги?

– Конечно, – сказала Гермиона. – Но, мне кажется, тебе нужно прочитать что-то другое. Один американец очень хорошо пишет ужасы.

Том подошел к нужной секции.

– Нет, подожди, к триллерам. Возьми «Ярость» Стивена Кинга. Нашел? Одно время ее запретили в Америке.

– И почему же ее запретили? – спросил Том, небрежно пролистывая страницы. Она была почему-то уверена, что ему нравились художественные книги, но он отчего-то старался это утаить.

– А ты прочитай, – ответила Гермиона. Она поднялась, залезла на четырехступенчатую стремянку и на мгновение загляделась на пыль, кружащую в полосах света. Том, скрестив руки на груди, смотрел на нее снизу с таким выражением лица, как будто никогда не видел большей глупости, чем человек на стремянке. Гермиона нагнулась и протянула ему книгу.

– «Мандарины», – прочитал Том. – Симона де Бовуар. А эта о чем?

– О фруктах, конечно, – ответила Гермиона. – Откроешь – узнаешь. Тебе столько всего предстоит прочитать, я даже немного завидую!

– А эта хорошая? – Том поднял перед собой «Книжного вора». Наверно, кто-то забыл ее на столе.

– А эту не бери, – сказала Гермиона прежде, чем Том успел ее открыть. – Две книжки про Вторую мировую уже слишком.

Он покрутил ее в руках и все-таки положил к двум другим. Гермиона спустилась со стремянки и села.

– И зачем мне магловские книжки? – спросил он. Том запрокинул голову, рассматривая потолок и второй этаж читального зала.

– Чтобы узнавать новое. Учиться. Понимать больше. Ведь ты, считай, совершенно в другом мире.

Она решила, что когда-то отведет его в магазин за новой одеждой. Роза любила все с яркими принтами и кричащими надписями, а Хьюго все всем старался подражать сестре. Том не был похож на обычного подростка – от того больше хотелось узнать, о чем он думает по вечерам и о чем из этого вспоминает утром.

– Что можно узнать из обычной художественной литературы? – спросил он и склонил голову к плечу. – Да и зачем ее читать, никакой практической пользы. Пустая трата времени.

– Разбейте цепи, сковывающие вашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело… – сказала Гермиона и улыбнулась. – Разве тебе иногда не хочется убежать от реальности?

Том выдержал ее взгляд и ответил:

– Неважно, что мне хочется. Если я хочу достичь чего-то в жизни, то мне не нужны любовные романы и прочий бред.

Ей почему-то не хотелось, чтобы он узнавал, чего уже достиг. Поэтому, наверно, она повела его в библиотеку. Она не знала, успел ли Том стать тем, с кем они сражались во Второй магической, и понять это было удручающе трудно: снимались ли вежливость и учтивость с лица подобно маске или всегда были его частью?

– Том, – позвала она, и он повернул голову в ее сторону. – В мире столько радостей, и одна из них – это художественная литература. Человек, который читает книги, проживает тысячу жизней; тот, кто не читает, проживает лишь одну.

– И кого на этот раз вы цитируете? – скучающе спросил Том и отвернулся к окну.

– Тебе же неинтересно.

Он криво улыбнулся, не отрывая взгляд от окна.

– Точно, неинтересно.

Через парк они шли в полном молчании. Гермиона провела его до дома и сказала:

– Не думай, что можешь отказаться от радостей. Ты же все-таки человек, а не дементор.

Том стоял на пороге, прижимая к груди три магловские книги. За его спиной была все та же маленькая и слишком чистая квартира, заставленная лишней мебелью. Она тронула его за плечо на прощание и ушла.

***

– Проблема в самолетах, – сказал ей Том, когда они сидели на лавочке в парке. – И машинах. Разве можно чувствовать себя в безопасности, когда все эти железки шумят? Мне скоро будет сниться этот отвратительный визг тормозов.

Том держал в руках пластиковый стаканчик с кофе и время от времени делал большие глотки. Он предварительно снял крышку – наверно, потому, что не знал, как правильно с ней пить, а показывать это отчаянно не хотел.

– Но, тем не менее, ты в безопасности, – ответила Гермиона.

– Нет, – просто сказал Том. Он едва заметно нахмурился. – Вы же все про меня знаете, так?

В старомодной рубашке и брюках он выглядел старше своего возраста и слишком вычурно – она давно не видела людей вне офиса в идеально выглаженной одежде и настолько чистых туфлях, что от них бликовало солнце.

– Да.

– И изначально знали, что я не грязнокровка. Это была низкая манипуляция. Вы знали, как я отношусь к ним и…

– Как? – вкрадчиво спросила Гермиона. – Как ты относишься к грязнокровкам?

Кажется, Том что-то понял: он отшатнулся от нее и скривился.

– Я знал, что вы…

– Знал что, Том? – продолжила Гермиона. Кудрявая прядь выбилась из его прически и упала на лоб. Гермионе вдруг захотелось, чтобы кто-то толкнул его в грязь и хорошенько там вывалял. – Нравится чувствовать себя выше других?

– Вы неправильно задаете вопросы, – ответил Том и еще отхлебнул кофе. – Все это не имеет смысла, – добавил он со странной интонацией, – я прочитал, к чему это приведет.

Он скучающе наблюдал за людьми в парке. Гермиона смотрела, как ветер трепал его кудрявые волосы, и не знала, что на это ответить.

– Те, кто не извлекает уроков из прошлого, обречены повторять его, – наконец ответила Гермиона. Том поднял брови.

– Кто это сказал?

Он всегда понимал, когда Гермиона кого-то цитировала, и ей это нравилось.

– Стивен Кинг.

– Я не знаю, какой урок я должен извлечь, – сказал Том, раскачивая стаканчик в руках. – Мне не нравилось свое имя, и я придумал лучшее.

То, что он выбрал самое жалкое оправдание из всех, что можно было придумать, заставило ее скривиться. Ей не хотелось видеть в нем Волдеморта, но, несомненно, он уже был им.

– Ты же знаешь, что многие так делают? Просят называть другим именем, потому что им с ним комфортнее.

– Просить называть меня по-другому? – возмущенно переспросил Том. – Какая низость. Как будто я не в состоянии нормально жить из-за какого-то дурацкого имени.

– Но ты же по сути сделал так же, – сказала Гермиона, всматриваясь в его лицо. «Маленький манипулятор», – подумала она с горечью.

– Это другое, – ответил Том и нахмурился. – Совсем другое. Меня назвали в честь магла, который бросил мою мать!

– Не имя красит человека, а человек имя.

Том смял уже пустой стаканчик в руках.

– Прекратите говорить дурацкими цитатами! – воскликнул он и вскочил с лавочки. – Прекратите смотреть на меня так, как будто я безнадежный!

Том замахнулся и кинул смятый стаканчик мимо урны. Несколько людей обернулись, но он, кажется, этого не заметил.

– Поганая грязнокровка! – выплюнул Том и, развернувшись на каблуках, ушел в сторону своей квартиры. Гермиона какое-то время смотрела ему вслед: у него были такой же размашистый шаг и все еще прямая спина. Она посидела пару минут, успокаивая дыхание, а потом подняла с земли смятый стаканчик и выбросила в урну.

Слово «грязнокровка» уже не трогало ее, как раньше. Гермиона пошла в сторону своего дома – пять кварталов. По дороге она смотрела на носки своих туфель на плоской подошве, и они, как и те, неудобные, взлетали и касались земли от ее быстрого, размашистого шага.

Остановившись у выхода в парк, Гермиона вдруг снова взглянула на свои туфли: ей показалось таким инородным, что и они замерли, когда замерла она.

– Вы плачете, – сказал Том и подошел к ней. Он не выглядел виноватым – скорее очень удивленным.

– Меня уже очень давно не называли грязнокровкой, – ответила Гермиона. Она закатала рукав на левой руке, оголяя шрам, который не сводился ни одним зельем.

Том восхищенно пискнул – похоже, ему нравилось видеть раны на других людях.

– Кто? – отрывисто спросил он и провел пальцами по буквам на коже.

– Тебе это неинтересно, – ответила Гермиона, одернув руку.

– Шрамы украшают, – сказал Том. – Они доказывают, что ты способен пережить боль, и напоминают, что ты еще живой.

Он расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, и Гермиона увидела у него на шее едва различимый рубец. Рана была не от острого предмета, а, скорее, от провода или веревки.

– В прошлом году Билли Стаббс решил напомнить мне про его кролика, которого я повесил на стропилах очень и очень давно. Хотя, – вдруг добавил Том, – я это вполне заслужил. Интересно, стал бы он счастливее, если бы не струсил и довел дело до конца?

Гермиона промолчала, а Том так и стоял, сжимая пальцами ворот рубашки. Он казался немного бледнее, чем всегда, словно был шокирован собственными словами.

Солнце начало клониться к закату, и за спиной Тома на небе появилась пурпурная лента света. Гермиона хотела согласиться, что он и вправду это заслужил, но рассмотрела его нахмуренные брови и напряженную челюсть и промолчала.

Они пошли в сторону его квартиры. Том еле волочил ноги, будто ему было трудно идти, поэтому Гермиона останавливалась и ждала его.

– Иногда мне не верится, что война закончилась, – сказал Том. Конечно, он имел ввиду Вторую мировую. – Мне должно быть радостно, или, возможно, я должен чувствовать облегчение, но нет. Скажите, Гермиона, – добавил он, впервые за время их знакомства назвав ее по имени, – вы могли бы стереть мне воспоминания о будущем?

Он был серьезен. Она почувствовала что-то странное – как в груди увеличился мохнатый комок сострадания к нему, а потом, перевернувшись, рухнул в желудок. Они стояли у порога его квартиры. Гермиона положила руку ему на плечо и ответила:

– Извини, Том, не могу.

Том поджал губы и скрылся за дверью. Как будто спешил спрятаться.

========== Глава 2. Стеклянные тени ==========

Теплицы ботанического сада отбрасывали тени на Макса и Тома. И тем больше они отличались друг от друга: Макс со своей тростью и не очень прямой осанкой походил на усталого путника, который заблудился в садовых деревьях, а Том – просто на мраморную статую, возведенную по образу неизвестного человека.

Их повел сюда Том – и тем страннее было наблюдать его полностью отрешенное лицо.

– Я никогда не был в ботаническом саду, – просто ответил он и протянул руку к цветам, но одернул ее, так и не коснувшись бутонов. Он сел на корточки, от чего на его лакированных ботинках появились заломы, и начал читать заметку про чайную розу.

– И как тебе? – спросила Гермиона, а Том посмотрел на нее снизу вверх и вздохнул.

– Никак. Посредственно.

– А что ты ожидал?

Он поднялся, разгладил складки на штанах и отвел взгляд.

– Спокойствия, – ответил Том слишком серьезно.

Они еще какое-то время постояли у чайных роз. Гермиона смотрела, как закатное солнце опускалось на цветы и деревья, чувствовала, как легкий, но плотный ветер трепал ее волосы. Том стоял, положив руки на ограду – на левом запястье из-под рубашки мелькнул браслет, но он быстро одернул рукав.

– Зачем Роберт Уэллс из раза в раз сбегал в прошлое? – вдруг спросил ее Макс.

– Он доказывал формулы из своей книги, я думаю, – ответила Гермиона. – И один раз он пропал полностью. Кто знает, может, мистер Уэллс переключил реальность?

– Я сомневаюсь, – сказал Том и хмуро на них посмотрел. Гермиона недавно подметила, что он всегда предвидел худшее и никогда не строил ложных надежд. – Я полагаю, что его расщепило во времени.

– Звучит как догадка, – хмыкнула Гермиона. Макс улыбнулся уголком губ, а Том отвернулся. – У нас командировка в 43 год на две недели, – добавила она. – Хотим выловить его сейчас, пока он снова не попал в новую петлю.

Том дернулся, словно одно только напоминание о прошлом доставляло ему огромную боль.

– Возьмите меня с собой, – сказал он. – Я не хочу торчать тут две недели…

Он оборвал предложение, но Гермиона и так все поняла. Она не стала советовать ему найти друзей.

– Там же война, – сказал Макс, который никогда не видел настоящей войны. Гермиона и Том как-то одновременно фыркнули.

– Я видел, как бомбы смяли дом, словно кусок картона. А потом я видел, как от осколков люди умерли за долю секунды. – Том замолчал, подбирая слова. – Я вырос в этой войне.

И хоть в это звучало ни в коем случае не драматично, Гермиона сглотнула ком в горле. Возможно, если бы она жила в таких условиях, то тоже искала бы путь просто не умереть.

– Как-то мы, ну, приютские, сидели в бомбоубежище почти сутки. Нас просто забыли отпереть. А за «алохомору» я вылетел бы из школы, как пуля из магловского оружия.

Макс молчал и смотрел на свои ноги. Гермионе показалось, что они, как бабочка в янтаре, замерли в этом мгновении: яркий, почти сочный ботанический сад и ужасы давно прошедшей войны, которые старыми картинками из документальных фильмов появлялись перед глазами. Том неожиданно выдохнул – как будто устыдился своих слов, ненужной откровенности, и торопливо добавил:

– В любом случае, мне надо отправить несколько писем. А то получается, что я просто исчез.

– Не думаю, что кто-то будет наводить справки, – серьезно сказал Макс. Он стукнул тростью об пол – поставил заглушающие чары. – На самом деле, Том, я не думаю, что будет уместно брать тебя в прошлое. Ты можешь сбежать, чтобы остаться там.

Макс заправил прядь волос за ухо и прищурился.

– Я не смогу сбежать, – ответил Том и поднял руку с браслетом. – А также не хочу оставаться там. Я просто могу быть вам полезен. И хочу быть полезным.

– Хорошо, – вдруг сказал Макс. – Я уточню.

Он снова стукнул тростью об землю и зашагал в сторону кафе. Чтобы, скорее всего, аппарировать оттуда.

– Я не думал, что он может быть таким серьезным, – сказал Том тихо, хотя силуэт Макса уже превратился в далекую точку. Гермиона, наоборот, не думала, что Том так, добровольно, что-то расскажет им из своего прошлого.

– Макс хотел стать аврором. Даже академию закончил, – ответила Гермиона и вздохнула. Чужие неудачи всегда угнетали ее больше, чем стоило. – Но ты сам понимаешь, – слишком резко оборвала она.

Том снова оскалился, как в тот раз, когда услышал про ее шрам. Для него, похоже, зажившие раны на живом теле имели слишком трепетное значение.

– Как это с ним произошло? – спросил он, подавшись вперед.

Отвечать не хотелось, но перед глазами все еще стояли смятые картонки-дома, поэтому она чуть ли не выдавила слова из горла:

– Слишком долго пролежал с переломом бедренной кости, и впоследствии она срослась неправильно. Ну и мышцы, как тебе известно, восстановить нельзя.

– Вы не ответили на вопрос, – сказал Том и нахмурился.

– У него был пес. Монарх, – вздохнула Гермиона. Она очень не хотела рассказывать Тому эту историю. – Шесть лет назад за ним увязалась целая стая хрупов и загрызла насмерть, а Макс пытался его оттащить. Вот и все.

– Можно же было заклинанием, – протянул Том совсем без восторга. – Или вообще туда не лезть. Я бы так и сделал.

Она в который раз осознала, насколько Том был ожесточенным.

– Только не говори Максу, что я тебе рассказала.

Гермиона отвернулась от Тома и постаралась сосредоточиться на солнце, что опускалось за линию горизонта, но в голову лезли совсем дурацкие мысли.

– И почему Макс не спросил у вас насчет того, могу ли я пойти с вами? – спросил Том. Похоже, ему не нравилось молчать в ее компании.

– Подумай, – отмахнулась она, рассматривая чайные розы.

Вскоре вернулся Макс – он только протянул разрешение Министра и рассказал основные детали, которые узнал в офисе.

Следующим утром она зашла за Томом и аппарировала их под Министерство. В ее кабинете они втроем стояли, скрепленные медной цепочкой.

– Крути на 15 августа, – сказала Гермиона. Вдруг стало жарко и горячо, как от летнего солнца.

Она почувствовала только легкое головокружение, Макс так и стоял – уперев трость в пол, а Том покачнулся и схватился за стену.

– Порядок? – спросил Макс.

– Уже давно беспорядок, – ответил Том и встал прямо.

Они пошли к гостинице. В Ист-Энде Гермиона все еще чувствовала себя излишне заметной, а Том, подобно многим жителям этого района, шел, смотря себе под ноги, а не по сторонам. Домов-картонок не было видно, только пустующие улочки в обрамлении наново отстроенных зданий.

– Я уже не могу дождаться прочитать эту рукопись, – сказала Гермиона, стараясь не всматриваться в лица прохожих. – Мы его перехватим!

– А можем не перехватить? – с сомнением спросил Макс и заулыбался. – Рядом с вами, миссис Грейнджер, и мертвые оживают.

Гермиона фыркнула, а Том, скорее всего, не понял шутки. Они сняли комнаты на четвертом этаже – Гермионе понравились витражные окна. Да и вся их квартирка казалась потусторонним мороком: столько в ней было света, который все предметы из совершенно обычных преображал в более реальные, чем все, что происходило до этого.

Кухня оказалась удивительно большой, и тем страннее было видеть крошечный деревянный столик у витражного окна. И Том, который за этим столиком пил чай, поджав под себя ноги, на короткий миг вернул ей одно воспоминание – как Роза сидела так же за их большим столом и, качаясь на стуле, ковыряла вилкой в овсянке. Долгий, теплый момент, и тем удивительнее было, как просто эта поза – на стуле с поджатыми ногами, подошла Тому, который, помнится, раньше сидел исключительно прямо. Гермиона сглотнула и провела рукой по волосам.

Том поднял на нее взгляд, но снова посмотрел куда-то за плечо, а потом опустил голову, как будто стараясь не привлекать к себе внимания.

Сквозь витражи солнце ложилось ему на плечи и руки, на предметы на столе, растягивая длинные тени. Эта квартирка, которую они и сняли-то всего на две недели, оказалась неожиданно свежей, хоть и в полосах света кружились пылинки. Это была совершено другая свежесть. Душевная, что ли.

Гермиона тоже села за стол, чтобы немного подумать, и почему-то именно в этой кухне, рядом с Томом Реддлом, ей почудилась невероятная реальность происходящего. Почудилась – потому что дети и Рон были далеко, но все еще оставались осязаемыми для нее. Она вздохнула, стараясь не думать о семье, не скучать, но не получилось – реальность витражной кухни померкла.

– Зачем вам эти книги, если уже создали переключатель? – вдруг спросил Том.

– А зачем ты учишь что-то новое? – ответила Гермиона.