Текст книги "The Dark Side of the Moon (СИ)"
Автор книги: Firin_Ram
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Не мог бы ты тоже снять свою футболку?
– Зачем? – тупо переспросил Ройнапат, отрываясь от разглядывания поджарого тела.
– Я собираюсь заняться с тобой любовью, – насмешливо вскинул бровь Конг, а Артит в который раз залился краской по самые уши.
Дабы не провоцировать игриво настроенного юношу на очередную шпильку, наставник поспешно высвободился из одежды, оставшись в дырявых чёрных джинсах, и улёгся обратно на спину, зачем-то вытянув руки по швам.
– Расслабься, – фыркнул Конгфоб, нависая над ним. – Я же не кусаюсь.
– Ещё как кусаешься, – нервно отшутился Пи, после чего замолчал, уставившись на жаркие губы напротив.
Нонг верно расценил этот взгляд и, улыбнувшись, мягко коснулся его рта поцелуем. Тонкие пальцы дразнящей лаской прошлись по линии челюсти и заскользили вдоль шеи с подрагивающим от движений кадыком.
Их животы соприкоснулись, и наставник вздрогнул от этого всем телом: ощущения от чужой обнажённой кожи всё ещё были слишком яркими. Поглощённый поцелуем, он вскоре забылся и пропустил момент, когда первокурсник осторожно вдел в его уши маленькие шарики наушников.
– М-м-м, – недовольно промычал Артит, отрываясь от губ младшего. – Что ты делаешь?
– Доверься мне, – повторил тот вместо внятного ответа и, показательно подняв телефон Ройнапата, нажал на «Play».
Grease me straight down now, good electric!
I like the way you hold the road, mama, it ain’t no sin!
Talkin’ about love!
Хриплый, чувственный голос Роберта Планта заполнил уши, вызвав волну дрожи у не ожидавшего такого поворота Пи. Он судорожно вдохнул и устремил непонимающий взор на Нонга. Тот приподнял уголки губ, отчего лицо его стало казаться ещё более угловатым и плутовским, и мягко надавил растопыренными пальцами на обнажённую грудь возлюбленного, приказывая тому откинуться на спину.
Юноша послушался и лёг, запрокинув голову. Чёрные волосы причудливо разметались по столь же тёмному постельному белью. Всё ещё немного настороженный взгляд широко распахнутых глаз упёрся в потолок.
Он очень хотел посмотреть, что там делает Конгфоб, но не стал: всё это – бьющая по барабанным перепонкам любимая музыка, не дающая и шанса услышать, что же происходит в комнате, не менее любимый парень рядом – интриговало и завораживало. Поэтому Артит – напряжённый и весь словно бы вытянувшийся – коротко вздрогнул, когда вдруг почувствовал прикосновение горячих ладоней к своей груди. Шумно выдохнув через приоткрытый рот, парень прикрыл глаза, вверяя себя во власть младшего.
Take that heavy metal underneath your hood!
Baby, I could work all night, believe I’ve got the perfect tools!
Talkin’ about love!
Руки Конга всегда были чуткими, но теперь, когда Пи не смотрел на него, а лишь чувствовал, каждое прикосновение отдавалось в разгорячённом теле мелкой дрожью. В то время как мир вокруг заполнился тягучим, томным хард-блюзом, изящные пальцы, которые сам Артит нередко определял как аристократичные, творили с ним что-то невообразимое. Они, казалось, были одновременно везде: очерчивали мышцы крепкой груди, игриво спускались ниже и пересчитывали ступени рёбер – мягко, нежно, на грани щекотки; скользили по рельефному животу, дразняще кружили вокруг пупка и невыносимо медленно следовали ниже – к краю стрейчевых джинсов.
С приоткрытых губ сорвался рваный выдох, и Конгфоб, с затаённым дыханием исследующий податливое светлое тело старшего, улыбнулся. Артит в неярком свете белой лампы был подобен редкой жемчужине, переливающейся на дне океана.
Из наушников старой модели, с выходящими наружу полостями динамиков для большей отдачи басов, доносился нестройный гитарный риф и осиплый, невозможно эротичный голос кричал:
Feather-light suspension, coils just couldn’t hold!
I’m so glad I took a look inside your showroom doors!
Talkin’ about love!
Oh, I can’t stop talkin’ about love!
Конг облизнул пересохшие губы, жадно разглядывая раскинувшегося на постели Пи. Боги, если бы он только знал, насколько сексуальным сейчас выглядит… Длинная шея беззащитно обнажена – словно нарочно, для поцелуя, стройное тело изгибается, стоит лишь немного провести по нему раскрытой ладонью – вот так, от вставших торчком розовых сосков до напрягшегося плоского живота…
– Конг… – со стоном выдыхает Артит, и в глазах Сутхилака на мгновение темнеет.
Нет, он не закончит всё так быстро. Они ведь по-настоящему ещё ничего и не начали…
С этой мыслью юноша наклонился и накрыл сосок губами, мягко обводя твёрдый шарик языком. В ответ на это касание наставника протряхнуло коротким ознобом. Он с силой прикусил нижнюю губу, руки его, до того момента безвольно лежащие вдоль гибкого торса, беспорядочно заметались: пальцы вплелись в волосы младшего и несильно потянули на себя – то ли призывая остановиться, то ли просто потому, что искали хоть какую-нибудь опору.
Песня в наушниках закончилась, голос утих, и на смену ему пришло длинное чувственное соло. Воспользовавшись недолгим замешательством старшего, Сутхилак медленно провёл вдоль подрагивающего живота и как можно осторожнее расстегнул ремень джинсов. Артит, увлечённый ощущениями, не заметил этого, к тому же, Нонг, совершая свои хитрые манипуляции, так и не прекратил томно вылизывать его соски.
Коротко взвизгнула молния, и младший мягко очертил кончиками пальцев контуры налитого члена, скрытого тонкой тканью брифов. Розовая головка почти полностью показалась из-под плотной резинки, и первокурсник усилием воли заставил себя не смотреть в ту сторону – слишком возбуждающим было зрелище.
I’ve been working from seven to eleven every night,
It really makes life a drag, I don’t think that’s right.
I’ve really been the best of fools, I did what I could.
На этот раз голос вокалиста звучал ещё выше, почти сливаясь с тягучим и нескончаемым гитарным соло. Где-то на задворках сознания Конгфоба, слишком погружённого в процесс, чтобы думать о чём-то всерьёз, проскочила мысль, что эта запись – концертная.
‘Cause I love you, baby, how I love you, darling, how I love you, baby, how I love you… girl, little girl.
But baby, since I’ve been loving you, I’m about to lose my worried mind, oh, yeah!
Артит под ним медленно открыл глаза. Он всё ещё не решался посмотреть на Нонга, полностью приняв правила заданной им игры. Перед взором была лишь белая полоска потолка, мягко подсвеченная с одной стороны настольной лампой.
С ним творилось что-то невообразимое. В ушах гремела музыка, а тело, словно не принадлежа ему, чувственно выгибалось, отзываясь на ласки первокурсника как-то особенно чутко и бесстыдно. Краем сознания он отметил, что Конг расстегнул его джинсы и, когда члена коснулись эти невозможно нежные пальцы, юноша дёрнулся – настолько яркими оказались ощущения.
Это было похоже на искусную пытку: едва он переводил дыхание, как ласка возобновлялась в самом неожиданном месте. Парень то и дело неловко двигал руками, словно не знал, куда их пристроить, но совсем скоро, когда его одним движением освободили от джинсов и белья, попросту вцепился ими в простыни, пытаясь побороть смущение и безрассудное желание пошире развести дрожащие колени.
Он чувствовал себя абсолютно беззащитным, каким-то интимно-раскрытым перед взором Нонга, но отчего-то эти мысли только подстёгивали сделать что-нибудь ещё более провокационное и сумасбродное. Быть может, всему виной чёртова музыка – не обычный рок и даже не томный чёрный блюз, но настоящий гимн сексу.
Возможно, именно поэтому Артит вдохнул поглубже и плавно развёл в стороны ноги, тут же стыдливо зажмуриваясь. Он даже думать не хотел, как выглядит сейчас со стороны – нескромный, возбуждённый до предела, с ходящей ходуном грудью…
Но все эти мысли были выбиты из него резко, разом, когда парень ощутил жаркое и влажное прикосновение чужих губ к своему члену.
– Ах! – вырвалось звонко из глотки и слилось с разрывающим перепонки: «Oh yeah! Baby, since i’ve been loving you!».
Творящееся с ним представлялось чем-то сумасшедшим, невероятным, словно в мире вдруг выкрутили на полную катушку все краски, все звуки и запахи. Казалось, Конг специально подгадывает момент, когда трек доходит до апогея – и обнажённые нервы хлещет не только нежданными касаниями, но и срывающимся на хриплый крик голосом вокалиста.
Конгфоб ненадолго прервался, чтобы перевести дыхание, и со стоном сжал свой собственный стояк через ткань форменных брюк. Артит, так ни разу и не посмотревший на него, не догадывался, что теперь, не имея возможности слышать самого себя за шумом музыки, издаёт просто сногсшибательные звуки. Он даже дышал на порядок громче, чем обычно, и каждый вдох его, иногда переходящий в стон, обдавал взвинченного до предела Конга жаркой волной.
Юноша мотнул головой, призывая себя к терпению. Сегодня он планировал отыграться по полной, и ничто не заставит его сойти с намеченного пути, тем более, когда цель так близка… Он сглотнул, опустив глаза на обнажённое тело: первокурсник почти не помнил, когда успел полностью раздеть старшего. Но мог сказать с уверенностью: то, что он видел перед собой, было одним из самых восхитительных зрелищ на земле.
Белая, словно благородный фарфор, кожа выделялась на фоне тёмного белья призрачным пятном. Изящная талия, по-мальчишески узкие бёдра и длинные, удивительно стройные ноги с трогательными острыми коленками… Артит был настоящим произведением искусства, и Конгфоб на мгновение замер, стараясь запомнить эту картину – бледные пальцы, вцепившиеся в простынь, комкающие тёмно-серую ткань; подрагивающий от напряжения живот с капелькой пота, скользящей вниз вдоль мягко очерченных кубиков пресса, и порозовевший от прилившей крови, покрытый голубоватыми венами член, упруго пульсирующий от возбуждения…
Смотреть и дальше стало просто невыносимым, и младший плавно наклонился, на пробу касаясь губами алой головки. Артит вскинулся, едва не впечатав своё острое колено в пах Нонга, но тот успел придержать его за бёдра. Мысленно пожелав себе удачи, он сомкнул губы и медленно втянул в рот горячую плоть. То, как отозвался на это старший, прошило Конга разрядом тока: Ройнапат прогнулся в пояснице и выдохнул с коротким стоном что-то между «боже мой» и «твою мать», после чего на ощупь вцепился пальцами в плечо первокурсника, так и не подняв головы.
Песня снова сменилась, теперь в ушах Артита грохотом стучали ударные вперемежку с басом – «Kashmir». Он совсем ничего не соображал: во всём мире осталась только лишь музыка да ощущение горячего языка между его ног.
Конг на мгновение оторвался и, тяжело дыша, нырнул рукой в рюкзак, предварительно брошенный в изголовье кровати. Пальцы дрожали и не слушались, возможно, он слишком торопился, но больше сил терпеть не было – его собственный член больно упирался в ширинку брюк. К тому же, Нонг знал, что сейчас Пи не сможет его оттолкнуть даже если захочет: очевидно, ему оставалось совсем чуть-чуть до той незримой грани, за которой всё вокруг взрывается восторгом и болью облегчения.
Наощупь выудив презерватив, юноша надорвал упаковку и снова наклонился к подрагивающему от напряжения члену возлюбленного. Наставник опять вцепился в его плечо в ожидании продолжения, но Конг не спешил. Он мягко раскатал латекс по указательному пальцу, а сам плавно скользнул к поджавшимся яичкам, поочерёдно втянув их в рот. Где-то над ним Артит подавился вздохом, почти захныкав от невозможности нормально отдаться ощущениям – ласки младшего были слишком дразнящими, но не приносящими реального удовлетворения. Вот уже несколько минут он балансировал на грани без возможности сорваться вниз, и это сводило с ума.
Конгфоб влажно провёл языком вдоль напряжённого ствола и мягко дотронулся пальцем до местечка позади яичек, тут же внимательно посмотрев на распластавшегося перед ним парня. Тот замер, будто прислушиваясь к ощущениям, но головы так и не поднял.
Не встретив активного сопротивления, воодушевлённый первокурсник решил продолжить в более усердном темпе и мягко обвёл кольцо мышц, плавно погружая в него кончик пальца, одновременно с этим до середины заглатывая упруго подрагивающий орган юноши. И тут Артит сдался окончательно: не обратив должного внимания на вторжение в святая святых, он скользнул дрожащей рукой по волосам Нонга и сбивчиво попросил, всё ещё не слыша самого себя из-за гремящей в наушниках музыки:
– Не… не выпускай…
Кровь резко отхлынула от головы, Конг глухо застонал, и вибрация от его голоса отдалась во всём теле Пи. Того вновь тряхнуло, но младший всё ещё крепко удерживал его бёдра свободной рукой. Мышцы вокруг его пальца несколько раз непроизвольно сократились, и Сутхилак, не выдержав, беспомощно прошептал:
– Чёрт возьми…
Его шёпот коснулся влажной головки, на которой тускло блеснула выступившая капелька смазки. Подумав, Нонг осторожно подул на неё. Артит под ним в очередной раз вздрогнул, с силой закусив нижнюю губу.
Нонг вновь вернулся к прерванному занятию и, отвлекая возлюбленного от неприятных ощущений, закружил языком вдоль члена Пи, одновременно с этим плавно вводя палец до середины. Юноша тихонько зашипел, но не попросил остановиться, явно пытаясь понять, что чувствует в большей степени: дискомфорт или всё-таки удовольствие.
Не выпуская орган старшего из кольца губ, Конг осторожно пошевелился, пытаясь сменить позу и переместить вес с затёкших ног на торс. Он автоматически согнул палец, и в следующую секунду Артит дёрнулся всем телом, отчаянно всхлипнув. Обескураженный такой реакцией, Сутхилак осторожно поднял на него взор: грудная клетка старшего прерывисто вздымалась, он отчаянно сжимал в кулаках простынь и, похоже, пытался сдержать рвущийся наружу голос.
Первокурсник с пошлым причмокиванием выпустил его член изо рта и ещё раз согнул указательный палец, намеренно протолкнув его глубже и нащупывая небольшую выпуклость, похожую на шарик.
– Ах, чёрт! – звонко вырвалось из Ройнапата. Его дрожащие колени безвольно согнулись, стройные ноги легли поверх обнажённых плеч младшего, и в следующую секунду тот окончательно съехал с катушек.
Он с силой заглотнул возбуждённый орган старшего и принялся буквально трахать того пальцами. Сначала – осторожно и плавно, вводя их медленно и тут же сгибая, затем – глубоко и ритмично, и вскоре заметавшийся на постели Пи перестал произносить вообще что-либо внятное.
Лишь в последний момент он судорожно вцепился в волосы Нонга, почти прорыдав на выдохе: «Стой!», но было уже поздно. Парень был готов к тому, что случится в следующую секунду, и задержал дыхание, когда Артит начал содрогаться в оргазме.
Сглотнув, Конгфоб со стоном выдохнул и бездумно стёр с краешка рта перламутровую каплю. Он совсем не почувствовал вкуса, хотя врождённая брезгливость должна была, по идее, не позволить ему совершить то, что он совершил с такой возмутительной лёгкостью. Юноша был выбит из колеи, он слабо осознавал происходящее; ему казалось, что тело сейчас просто разорвётся на части, если не дать ему долгожданную разрядку. Не совсем соображая, что делает, он приподнялся и вцепился пальцами в ягодицы старшего, подтягивая его к себе.
Тот беспомощно выгнулся, и совсем задуревший первокурсник слепо толкнулся пару раз куда-то в район его промежности. Буквально сразу же его скрутило аналогичным спазмом; он на мгновение потерял связь с реальностью, ничего не видя перед мутным взором. «Господи, в штаны, как подросток», – униженно пронеслось в голове, но ему уже было плевать. Это ощущалось слишком здорово, слишком выматывающее, чтобы мысли складывались во что-то связное.
Всё ещё непроизвольно вздрагивая, Конг, тяжело дыша, расцепил пальцы, которыми, как оказалось, впился в бёдра своего Пи.
– Прости, – задушено извинился он, отползая.
В штанах было мокро и липко, и Сутхилак заторможено подумал, что, похоже, ему придётся стирать и бельё, и брюки.
Немного пришедший в себя наставник слабо пошевелился, вынимая наушники, и, запоздало покраснев, дотянулся до одеяла, прикрывая себя его краем.
– Можно я в душ сбегаю? – тихо попросил младший, на что парень только молча кивнул.
Он был оглушён тем, что произошло. Всё казалось каким-то нереальным, тело ощущалось квелым, каждая конечность будто состояла из ваты. Словно в трансе юноша поднял вверх руку и раскрыл ладонь, рассматривая свои дрожащие растопыренные пальцы.
И вдруг, совершая эти бессмысленные действия, третьекурсник понял: ему мало. Он хотел всего Конгфоба – от макушки до кончиков пальцев, неважно как – около себя, на себе… в себе. Ему необходимо было чувствовать его удовольствие не только кожей, видеть его настоящего не только благодаря тем редким мгновениям слабости, когда младший уже не может сдерживаться, как пару минут назад…
Ройнапат со стоном приподнялся и сел, пережидая приступ головокружения. Он поверить не мог, что мифическая «простата», которой было уделено так мало внимания в статье, оказалась настоящим ящиком Пандоры. Поначалу парень даже не понял, что именно вызывает внутри него это щекочущее ощущение, до тех пор, пока пальцы Конга не заласкали его до полного одурения. Если так это чувствуется только лишь благодаря рукам, то что будет, надави они на эту сладкую точку чем-то более внушительным…
Артит удушливо покраснел, но сил его не хватило даже на то, чтобы закрыть лицо ладонью. Он жарко выдохнул через приоткрытые губы и заставил себя встать. Ноги подкашивались, но парень стоически обошёл кровать, поднял с пола свои трусы и надел их. Он даже смог аккуратно сложить джинсы с футболкой и повесить их на спинку стула, но после этого силы покинули его, и наставник снова упал на постель.
Где-то у изножья кровати приглушённо звучала музыка: они так и не выключили её. Артит протянул руку и отыскал среди складок одеяла свой смартфон. Сборник, озаглавленный как «Led Zeppelin: best» был проигран почти полностью. Нажав на «Stop», Ройнапат вышел из папки и задумчиво пролистал список. Pink Floyd, Beatles, AC/DC, Nirvana… Всё, что он так любил, вдруг приобрело особое значение. По крайней мере, Артит точно знал, что «Цеппелинов» он больше никогда не сможет слушать спокойно.
– Пи’Артит? – вырвал его из раздумий голос младшего. Тот стоял на пороге комнаты, с замотанным поверх бёдер полотенцем, и застенчиво прижимал к обнажённой груди выстиранные вещи. – Извини, я украл у тебя немного порошка…
– Да брось ты, – фыркнул расслабленно наставник. – Повесь на балконе, к утру высохнет.
Когда Конгфоб снова вернулся в комнату, парень успел смешно закутаться в одеяло, оставив снаружи только своё лицо. Увидев это, Сутхилак хихикнул:
– Изображаешь гусеницу?
– Угум, – отвлечённо отозвался тот, подвигаясь и освобождая юноше место.
Некоторое время они молчали, после чего Артит всё с тем же загипнотизированным выражением произнёс:
– Это было…
– Сильно, – закончил за него Конг, и Пи согласно кивнул.
– У тебя случайно не найдётся для меня сменного нижнего белья? – покраснев, спросил Конг после паузы. – Прости, я куплю тебе новую пару, просто сейчас…
– В ящике под кроватью, – глядя в одну точку, прервал его лидер инженеров.
– Спасибо, – сконфуженно пробормотал первокурсник и наклонился.
На несколько секунд перед Артитом предстала его задница, выгодно обтянутая махровым полотенцем, и парень заворожено изучил её, пока Сутхилак копался в вещах.
Когда Нонг выпрямился, выражение на его лице изменилось. В руках помимо тёмно-красных брифов он держал свою шестерёнку и сложенную пополам фотографию.
Ройнапат застыл, наблюдая за тем, как сменяются эмоции в тёмных глазах: непонимание, узнавание, горечь… Но уморённый старший не способен был возмутиться: он знал, что рано или поздно им придётся поговорить об этом.
– Положи на место, – с ленцой в голосе сказал он.
Конг дёрнулся, бросил на него короткий взгляд и вернул вещи в ящик, тут же рывком задвинув его. Звук получился чересчур громким; Нонг нервничал.
– Её зовут Пи’Намтарн, верно? – тихо спросил младший, надевая бельё прямо так – под полотенцем. Почему-то сейчас ему претила одна только мысль, что он может остаться обнажённым перед наставником.
– Да, – глухо отозвался Артит, следя за его действиями. – Не думал, что ты запомнишь.
– Трудно забыть имя девушки, которая разбила моему любимому человеку сердце, – почти прошептал Конгфоб. Он сидел на кровати, спустив на пол тонкие ноги, и горбился, повернувшись к старшекурснику спиной. Очень напряжённой и очень красивой спиной.
Ройнапат горестно выдохнул и откинул голову, устремляя свой взор в потолок.
– Давно хочу выбросить эту фотографию, да рука не поднимается, – признался он после паузы.
Сутхилак напрягся ещё больше, но не обернулся.
– Ты не должен её выбрасывать, – переборов себя, сказал он. – Это часть твоего прошлого.
– Очень болезненная часть.
– Боль тоже стоит того, чтобы её помнить, – наклонил голову Нонг, запуская пальцы в свои влажные волосы.
Артит тут же прикусил язык: и как только он мог не подумать… Для Конгфоба он и есть то самое «болезненное прошлое», ведь в самом начале наставник отверг его. Отверг грубо, по-хамски и очень жестоко.
Возможно, именно эти мысли побудили юношу выпутаться из одеяла и подползти к младшему поближе. Ройнапат протянул было руку, желая коснуться сведённой спины, но одёрнул себя и глухо заговорил, смотря куда-то в сторону:
– Ты меня пару часов назад спрашивал про Pink Floyd. Я именно тогда и начал их слушать. Когда Намтарн стала встречаться с Джеем.
Конг молчал, чутко впитывая каждое его слово, но всё ещё сидел, сгорбившись и уперев лоб в переплетённые пальцы.
– Мне было хреново, – гулко продолжил Артит. – Очень хреново, если быть честным. Я же их и свёл в конечном итоге… Помнится, тогда на телефоне валялась папка – что-то, вроде сборной солянки из самых знаковых альбомов ХХ века. Там нашлась «Стена», и я… Чёрт, – он сглотнул, заставляя себя договорить всё до самого конца. – Оно про такое жуткое одиночество… Крутил её на «реплэе» несколько месяцев. Душу себе всю наизнанку вывернул, но в конечном счёте понял, что мне становится легче. Не знаю, как это вышло. Просто было такое ощущение, что эти ребята за меня уже всё сказали.
Сутхилак наконец-то повернулся: на лице его читалось понимание, и Артит невольно смешался.
– Ты всё ещё её любишь? – тихо и как-то совсем обречённо спросил Конг, на что наставник моментально качнул головой:
– Нет, Конгфоб. Я люблю тебя. И то, чем мы с тобой тут занимаемся, должно было сказать тебе намного больше, чем мои признания.
На этот раз на лице Нонга отразилось такое всепоглощающее раскаянье, что Пи негромко фыркнул:
– Ну чего ты, в самом деле…
– Прости меня, – порывисто обнял его первокурсник, крепко прижав к себе. – Прости, я такой дурак…
– Просто прекрати травить себе душу понапрасну, – пробормотал тот с нежностью в крепкое плечо мальчишки. – Ты же и сам всё знаешь…
– Покажи мне этот альбом! – оторвался вдруг от него парень и посмотрел на старшего горящими глазами. – Покажи её. «Стену».
– Нет, Конг, – решительно ответил Артит. – Не хочу я это вспоминать.
– Но…
– Конг, – с нажимом повторил Ройнапат. – Слышал выражение «блюз просто так не танцуют»? Pink Floyd – это тебе не «Цеппелины». Это личное.
– Почему ты не можешь довериться мне? – с нотками отчаянья в голосе прошептал № 0062. – Почему…
– Дело не в доверии, – смущённо пояснил Пи. – У них что ни песня – то свежевание. Сидишь и чувствуешь, как тебя наизнанку выворачивают, заставляют в такие бездны заглянуть, в какие ты сам сознательно никогда бы в жизни не полез.
Нонг помолчал, мучительно кусая губы, после чего вдруг улыбнулся:
– Но это же не только со страданием связано, верно, Пи’Артит?
Наставник застыл, со страхом подумав, что это просто невозможно. Невозможно, чтобы человек понимал всё настолько без слов…
– Не только, – сипло подтвердил он. – Просто раньше мне не доводилось сравнивать.
– Так давай сравним, – легонько тронул его губы поцелуем младший, успокаивая. – В этом нет ничего страшного, верно? И ты, и я… Это всё впервые.
Несколько секунд лидер инженеров колебался. Он и без того чувствовал себя обнажённым в последние дни, но сейчас Конгфоб предлагал ему обнажить душу, а для подобного нужна была смелость. Юноша осторожно посмотрел на возлюбленного и тихо вздохнул.
О чём это он? Разве кому-нибудь ещё можно довериться в равной степени полностью? Кому, как не Конгу, проклятому номеру 0062?..
Парень протянул руку и взял свой телефон. Он молча пролистал список, нашёл папку «Избранное» в разделе группы и вдел шарики наушников в уши подопечного.
– Просто слушай, – глухо попросил он и нажал на «Play».
В следующую секунду лицо Конгфоба изменилось до неузнаваемости. Он сидел, не смея пошевелиться, молчаливый и напряжённый, с широко распахнутыми глазами, которые смотрели куда-то сквозь Артита, и слушал. Слушал жадно и внимательно, с каким-то необъяснимым восторгом, на грани настоящего испуга, как бывает во время падения с большой высоты, бездумно гладил холодные пальцы своего Пи и вздрагивал, когда рёв гитары становился особенно пронзительным.
В какой-то момент, спустя, быть может, целую вечность, он обратил к Ройнапату своё лицо и одними губами прошептал: «Спасибо».
Артит улыбнулся и первым потянулся за поцелуем.
Должно быть, именно так люди и придумали фразу «стать единым целым». Доселе старший всегда воспринимал её буквально и, как и любой парень – тем паче учащийся на таком строгом техническом факультете, – посмеивался над слащавостью и двусмысленностью заложенного в неё посыла. В картине его мира всё всегда было предельно логично и выверено. Если любишь – женишься, заводишь детей и… И что там ещё приличные люди делают друг с другом? Зарабатываешь деньги, наверное, ворчишь по вечерам, но стоически терпишь, ибо ты – глава, ты – добытчик. Почему-то никто и никогда не говорил ему, что с любимым – по-настоящему любимым – человеком можно разделить не только быт, не только секс и приятные хлопоты. Кто решил, что честно утаивать ото всех эту чудовищную, иррационально сладкую тоску? Тоску по всему человечеству и ни по кому в частности. Тоску, тянущую вперёд, будто под рёбра загнали крюк, – туда, к чужому телу, к чужому дыханию и теплу, к чужой груди, где неистово грохочет сердце, наполненное кипящей кровью…
Потолок перед глазами расплывался, и Артит вздрогнул, когда чуткие, немного обветренные губы прошлись дорожкой поцелуев по его шее. Когда он оказался опрокинутым на постель? Он не помнил; всё, на что хватало юношу – беспомощно стонать, едва Нонг задевал особенно чувствительные местечки. И это ощущалось так правильно, так сильно, что было почти больно.
Почему даже взаимно любя ты испытываешь боль? Возможно потому, что не должны люди быть друг к другу настолько близко? Потому что природа намеренно сделала их самостоятельными и отдельными друг от друга?
Он смутно припомнил, что читал о чём-то подобном на первом курсе, когда среди точных наук в их программе затесались совершенно бесполезные, на первый взгляд, предметы, вроде философии. Кажется, они изучали Платона? Артит не был уверен, но строчки эти запомнил чётко: «Каждый из нас – половинка человека, рассеченного на две подобные камбалам части, и потому каждый ищет всегда соответствующую ему половину».
– Как глупо, – горько прошептал он.
Но Конфгоб его не услышал, чему наставник мысленно порадовался – в ушах парня всё ещё были наушники, и Пи осторожно вынул их, отбрасывая телефон куда-то в сторону.
– Конг… – он понемногу пришёл в себя и не знал, как попросить о том, чего хотел. – Думаю, что мы можем… Можем сегодня. Я не против.
– Пи’Артит, – выдохнул жарко Нонг, мягко касаясь губами его губ. – Я боюсь причинить тебе боль.
– Ты не причинишь, – абсолютно искренне сказал Ройнапат. – Ты же читал ту статью. И в курсе, что надо делать.
– Как ты узнал? – неподдельно изумился младший, и Артит, не выдержав, рассмеялся.
– Ну, потому что я тоже её читал, – иронично выгнул он бровь. – Мы на одном факультете учимся и мыслим, стал быть, в одном направлении. Давай, мистер отличник, покажи, на что ты способен.
Сутхилак умилительно зарделся, но почти тут же решительно кивнул. Следом за этим лидера инженеров по ощущениям накрыло цунами: руки Нонга неожиданно оказались одновременно везде – они гладили, ласкали, щекотали и доводили несчастного юношу до полного изнеможения. Конг был вопиюще нежным: сцеловывал вздохи с искусанных губ, скользил вдоль беззащитной шеи, игриво дразнил самым кончиком языка вставшие торчком соски и проходился томными поцелуями по точёному прессу.
В тот момент, когда он стянул со старшего немного влажные трусы, Артит уже готов был молить о большем. Наставник совершенно ничего не соображал, и только когда почувствовал, как в него снова входят эти невозможные пальцы, смазанные чем-то прохладным и пахнущим ментолом, вскинулся, прогнулся в пояснице и хрипло застонал. Их прелюдия затянулась на долгих два дня, и он больше не мог этого выносить.
– Конг… – позорное «пожалуйста» едва не сорвалось с губ, и третьекурсник мучительно закусил изнутри щёку, чтобы не унизиться окончательно. Вместо этого он собрал в кучу остатки самообладания и в приказном тоне выплюнул: – Ты там заснул что ли?
– Какой же ты нетерпеливый, – усмехнулся Конгфоб, чувственно и самозабвенно лаская его пальцами.
– Мы с тобой танцуем или трахаемся? – дрожащим голосом спросил тот.
– Нет, Пи’Артит, – нагнулся к самым его губам младший и выдохнул, одновременно с этим сгибая пальцы: – Мы занимаемся любовью.
На внятный ответ сил у наставника не нашлось: он всхлипнул и стыдливо прикрыл лицо ладонью, надеясь, что Нонг не заметил выражения этого мучительного удовольствия, что отразилось на нём.
Сутхилак ненадолго отстранился, отчего старшего тряхнуло, когда он ощутил возникшую внезапно пустоту внутри себя, и принялся шуршать чем-то. Ройнапат осторожно разлепил тяжёлые веки и мутно глянул в ту сторону. О чём моментально пожалел, почувствовав, как подобрались от возбуждения его яички: № 0062, закусив нижнюю губу, раскатывал по своему налитому члену презерватив.
– Чёрт, – шёпотом выругался Пи, осторожно сжимая основание своего собственного пениса. Не хватало ещё кончить до того, как начнётся всё самое интересное.
– Пи’Артит?..
– Если ты сейчас спросишь, готов ли я, не пожалею ли я или уверен ли я – я тебе пяткой в нос заряжу! – с истеричными нотками в голосе пискнул гроза факультета.
Конгфоб тихо рассмеялся и, пододвинувшись ближе, уверенно развёл в стороны его ноги.
– Нет, я всего лишь хотел попросить тебя согнуть колени и опуститься чуть ниже.
Юноша вспыхнул и деятельно подвигал тазом, оказываясь притиснутым вплотную к поджарому смуглому телу возлюбленного.
