Текст книги "Немного любви в холодном Мэноре (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Вместо мягкого бархата кожа чувствовала острые осколки и обжигающее пламя. Она впала в такое оцепенение, что даже не заметила печального взгляда женщины с портрета, та плакала вместе с Гермионой. Леди Эдвена Малфой тихо наблюдала за юной девушкой, которая стала заложницей Малфой-Мэнора и несправедливой судьбы-злодейки.

В эту ночь мать Люциуса впервые за свою жизнь и существование на портрете наблюдала, каково это: чувствовать всепоглощающую боль и жгучее горе в венах, вместо крови. Гермиона так много пережила в стенах этого поместья, хотя ей было предначертано познать в них только счастье и любовь. Мэнор дарил ей разрушения и жалкие горстки пепла мечты. Терзал её душу.

До самого утра Гермиона не сомкнула глаз, только перекатывалась вдоль деревянного пола кабинета. Казалось, каждый уголок комнаты был пропитан солёными слезами и разводами туши. Диван разодран, а на руках засохла кровь. Хрустальная ваза разлетелась в мелкие дребезги, оставив вмятину на стене. На миг Гермионе показалось, что рассвет забрал с собой ту маленькую капельку сил, что в ней ещё оставалась и она провалилась в сон.

Министерство магии Великобритании. Полдень.

Пустота. Внутри неё не отзывалось абсолютно ничего. Она держалась по правую руку от Тома и совершенно не вслушивалась в то, что он ей говорил. Вместо наставлений перед её первым публичным выступлением – в голове до сих пор эхом отдавались вчерашние слова. Гермиона не помнила своих родителей, даже имён их не знала, а в неё просто швырнули тем фактом, что их беспощадно убили.

Хотелось упасть прямо тут, посреди Атриума, закрыться руками от всего мира и утонуть в собственных слезах. Если ещё пару дней назад она дрожала от страха показаться с речью перед сотней волшебников, то теперь дрожь била по всему тела из-за нестерпимой боли.

– Твой выход, пташка, – Том легко подтолкнул её в спину. – Вперёд!

Неуверенный шаг и Гермиона стоит перед толпой работников Министерства и гостей из других стран. Сотня незнакомых глаз уставились на девушку, а ей хотелось лишь расплакаться. В голове не было ни единой здравой мысли, слова путались, а в горле ещё с ночи стоял ком. Пушистые ресницы были мокрыми, губы искусаны до крови и до омерзения пересохли. Под глазами красовались тёмные полумесяцы, а на бледных костяшках – засохшие бордовые подтёки. Но ведь этого никто не видит, Том изрядно постарался, чтобы массы увидели лишь красивую упаковку. Все ждут.

– Рада всех вас приветствовать в этот день, – монотонно и пусто. – Мне до одури в голове приятно, что столько уважаемых волшебников и ведьм прибыли сегодня в Министерство.

Слова начали вылетать на автомате, она даже не слышала саму себя. Тонкие пальцы крепко сжали трибуны, а мышцы до боли напряглись.

– Я не хочу слишком долго разглагольствовать на тему того, какой должна быть нынешняя политика волшебного мира и какие порядки в нём должны быть. Мне кажется, что если вы уже находитесь тут – то разделяете новые взгляды. Я очень рада, что Лорд оказал мне такую честь и назначил своей правой рукой. Самое важное, что меня беспокоит на данный момент – это… – Гермиона набрала побольше воздуха в лёгкие. – Это сохранение чистокровных семей волшебного мира. «Священные двадцать восемь» – это прошлое, настоящее и будущее, и мы должны приложить все усилия, чтобы сберечь их. К огромному сожалению, Война унесла очень много жизней и нанесла по нам непоправимый удар.

Гермиона чувствовала, как мысли постепенно покидают голову. Она понимала, что ей нужно заканчивать речь и уходить, иначе она рухнет прямо тут. Каблуки на ногах уже ходили ходуном от дрожи.

– Судьба подарила мне такую прекрасную возможность, как обзавестись друзьями в лице семьи Малфоев, – голос девушки дрогнул на фамилии. – Эта семья входит в «Священные двадцать восемь», являясь старинным чистокровным родом, и они всецело разделяют мои взгляды. Нарцисса Малфой – моя близкая знакомая, которая является примером истинной хранительницы семейного очага и просто доброй женщины, а Драко и Люциус – опора миссис Малфой и очень искренние люди. В своё время эта семья помогла мне встать на ноги и справиться с нелёгким положением. Я считаю, что именно таким должно быть всё новое магическое общество…

Сердце просто вырывалось из груди. Гермиона постаралась выдавить из себя что-нибудь ещё, но безуспешно. Нужно было поскорее убираться, но ноги не слушались. Помимо накатившего чувства паники, ситуацию накаляли взгляды из толпы, а точнее взгляд. Один. Рыжая девушка стояла в самой гуще людей, под руку с молодым человеком, и прожигала Гермиону взглядом.

Создавалось впечатление, что та смотрит в самую душу, обнажает её и вливает кипяток в самое нутро. Становилось жарко, некомфортно, невыносимо тяжело. Хотелось опрокинуть на себя ведро ледяной воды, чтобы пожар под кожей наконец потух, но вряд ли бы это помогло.

– Благодарю всех за внимание, – она отпихнула от себя Тома и унеслась прочь. – Мне нужно побыть одной…

Стук каблуков разливался по всему Министерству, отдавая в голову. Гермиона бежала, путаясь в коридорах и натыкаясь на закрытые двери. Первая, вторая, шестая и восьмая. Все двери были закрыты. Негде было запереться и снять тесный пиджак. У очередных запертых дверей она сняла туфли и оставила их прямо в коридоре, продолжая путь уже босиком.

– Гермиона! – девичий голос окликнул её. – Гермиона Грейнджер!

Она остановилась, но даже не оглянулась. Что-то внутри подсказывало, что стоит ей обернуться и точки возврата уже не сыскать, будет поздно. И больно. Ещё больнее, чем сейчас.

– Гермиона, – рыжая девушка, которая была в Атриуме, теперь стояла перед ней. – Я не понимаю, просто не понимаю. Что ты такое наговорила?

– Простите, – Гермиона начала пятиться назад. – Я не понимаю, о чём Вы…

– Малфои? Правая рука Лорда? – в голосе рыжей слышался упрёк и насмешка. – Что ты такое говоришь, Гермиона?

– Девушка, я правда Вас не понимаю. Вам лучше…

– Мерлин! – та расхохоталась. – Слышали бы тебя сейчас Рон и Гарри, не поверили бы своим ушам. Нарцисса Малфой? Твоя близкая знакомая? А Драко – настоящий мужчина? Сохранение чистокровных семей – превыше всего?

– Я…

– Неужели Гарри Поттер боролся за это? А за что боролась Гермиона Грейнджер?

– Гарри Поттер?

Внезапно за спиной рыжей появились Долохов и Эйвери. Гермиона смогла немного выдохнуть, когда увидела знакомые лица. Мужчины стремительно приближались, но незваная гостья не умолкала:

– Как ты можешь называть Малфоев своими спасителями? Этот сукин сын, выродок Драко, он ненавидел тебя всю свою сознательную жизнь! Он отравлял наше существование в Хогвартсе, отравлял твою жизнь, вставляя палки в колёса. Неужели ты не помнишь, как он бросил тебя? Как оставил тебя в одиночестве? Как примкнул к этим ублюдкам? К Пожирателям? Неужели не помнишь, как умоляла на коленях, чтобы он отказался, чтобы принял твою помощь? А родители? Их убили эти чистокровные выродки! А сейчас ты их защищаешь? Гермиона…

Сильные мужские руки схватили девушку и заломили её. Гермиона не успела понять, что вообще происходит, как рядом появился тот молодой парень, с которым девушка стояла под руку.

– Отпусти её, Долохов, – прорычал парень. – Сука, ты никакого права не имеешь к ней прикасаться!

– Ебало завали, Забини, – ответил Антонин. – Тёмный Лорд не то, что прикоснется к ней – выпотрошит её, когда узнает, что эта сволочь тут устроила.

– Тебе стоит держать свою орденовскую шлюху при себе, – поддержал Эйвери. – Если не хочешь, чтобы от неё остались только рыжие патлы.

– Ваше мнение меня мало ебёт. Отпустили её! Живо!

– Да подавись! – Антонин швырнул девушку в руки мулата. – Но не думай, что ей эта выходка обойдётся. Тебе она, кстати, тоже даром не забудется. Гермиона, с Вами всё хорошо?

– Да… – растерянно ответила девушка.

Но с ней не было всё хорошо. С ней вообще ничего хорошо не было. Мир вокруг Гермионы начал вращаться с бешеной скоростью, словно бы сбивая с ног. Она чувствовала себя потерянным ребёнком, которому только что рассказали, что Санта – выдумка. Её состояние уже сложно было назвать растерянностью или отчаянием, это уже граничило с безумием и истерическими припадками.

Безобразный шрам на руке начал гореть с новой силой, вызывая ещё больший дискомфорт. Сердце больно защемило, а в голове вместо мыслей образовалась каша. Тёмный пол министерских коридоров таял под ногами, а стены не удерживали шатающееся тело Гермионы.

– Антонин, – прокашлялась девушка. – Доставь меня домой…

– Конечно, – мужчина тут же подлетел к ней, оставляя разборки с мулатом на Эйвери. – Потерпите пару секунд.

Оглушающий щелчок аппарации поглотил их, и через миг Гермиона уже увидела перед собой угрюмый Мэнор. Только вот то странное успокоение, которое дарило ей поместье, не наступило, вместо этого волна необъяснимого первобытного страха окатила девушку с ног до головы. Обыденная мрачность и холод дома пробирались под кожу, достигая сердца и души. Руки затряслись, а на глазах проступили слёзы.

– Всё хорошо? – вновь поинтересовался Долохов, галантно усаживая Гермиону на диван. – Может, что-то нужно?

– Нет… – тихо ответила девушка. – Ступай. Я хочу отдохнуть.

Мужчина растворился в воздухе, оставив её наедине с собой. Гермиона тут же стянула с себя пиджак. Вслед на пол полетело платье, колготки и туфли. Жемчужное ожерелье разлетелось на десятки бусин, когда девушка со злостью сорвала его с шеи. Тяжёлая заколка с громким звуком упала под ноги, а сама Гермиона опустилась на диван. Ей было плевать на лёгкую прохладу Мэнора, на которую она обычно жаловалась Тому.

Она думала, что дышать станет легче, как только она избавиться от одежды, но этого не произошло. Потому что Гермиону душила собственная кожа. Заплаканными глазами она в очередной раз осмотрела осточертевший шрам, горевший адским пламенем.

– Драко… – прошептала под нос Гермиона. – Мне так плохо. А тебя нет рядом. Ты же обещал мне, что будешь рядом. Всегда.

Но никакого ответа не последовало. Хотя она всё же надеялась. Надеялась на то, что его холодные руки сейчас вырвут её из оков страха, боли и печали. Ей так хотелось верить, что всё случившееся сегодня – просто очередной кошмар, что сейчас она проснётся.

– Драко! – крик полон мольбы. – Где же ты, Драко? Ты обещал мне, помнишь? Обещал, что убьёшь любого, кто причинит мне боль. Так вот, мне причинили боль! Мне сделали больно, очень больно…

Крик превратился в тихие всхлипывания. Она кричит, но кошмар не заканчивается. Видимо, это не сон. Это её кошмар, наяву, который не остановится по щелчку пальцев. Гермиона не сможет восстановить сбитое дыхание жалкими оправданиями, что утром станет легче, что это всё забудется.

– Пташка, – руки Тома коснулись плеча Гермионы. – Прости, что тебе пришлось это пережить.

Температура их тел была одинаковой. Обычно его касания заставляли дрожать до мурашек, а сейчас она и не почувствовала бы их, если бы он не заговорил. Всё, что вызывали его руки – это непонятный страх. Гермиона не понимала, откуда он взялся, но отчётливо чувствовала его привкус на губах. Страх был на вкус как остывшая кровь и горький кофе.

– Нет! – Гермиона откинула его руку и вскочила на ноги. – Не прикасайся ко мне!

– Что такое, Гермиона? Что случилось?

Том говорил тихо, но для неё это казалось криком. Гермиона пятилась назад, скрывая свои глаза. Теперь она не могла смотреть ему в глаза, не могла заставить себя это сделать. Ей казалось, что она умрёт в ту же секунду, как позволит себе поднять голову. Ещё вчера этот человек не вызывал в Гермионе столь много отвратительных чувств. Эмоции, которые она переживала сейчас – выворачивали наизнанку всё её человеческое нутро.

– Не приближайся ко мне! Остановись! Стой, где стоишь!

– Моя милая Гермиона, что случилось? Поговори со мной.

Он продолжал говорить так, словно не видел её состояние. Будто бы они сейчас сидели за чашкой чая и обсуждали прошедший день. Том был таким спокойным, что Гермиона начала сомневаться в том, что она стоит перед ним обнажённой, заплаканной и напуганной.

– Почему эта девушка сказала, что моих родителей убили чистокровные? Что она имела ввиду, когда говорила, что Малфой отравлял мне жизнь?

– Тебе нужно успокоиться, отдохнуть и мы поговорим.

– Нет! Отвечай! – Гермиона наконец нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. – Что это было? Кто эта девушка?

– Подружка одного из Пожирателей. Девочка немного не в себе, вот и несёт всякую чушь.

– Кто такой Гарри Поттер?

– Твой однокурсник, вы учились когда-то вместе.

– Почему она сказала, что он бы не поверил своим ушам, когда бы услышал меня?

– Гермиона, – Том сделал к ней несколько шагов навстречу. – Давай ты отдохнёшь, а потом мы всё обсудим?

Она не верила ему, ни единому слову. Он говорил спокойно и уверенно, как обычно, но это не внушало доверия. Гермионе было противно слышать его мерзкое шипение, находиться рядом с ним, дышать одним воздухом.

– Я не верю тебе! – выпалила гриффиндорка. – Ни одному твоему слову, Том! Ты лжёшь мне! Скажи правду!

Молчание. Животный страх. Вылетающее из груди сердце. Дрожь в ногах. Всё слилось воедино и тянулось, казалось, бесконечно долго. Слабая головная боль подсказывала Гермионе, что сейчас её читают, изучают мысли, просматривают все её переживания.

– Боишься? Страшно? Не веришь мне?

– Не верю!

– Гадёныш Забини со своей рыжей идиоткой! – Том покачал головой, словно был расстроен поведением ребёнка. – Гермиона, предлагаю в последний раз – ты отдохнёшь, и потом мы поговорим?

– А то что? Говори сейчас.

– Одно заклятье тебе не навредит, – Том достал палочку. – Империо!

Ничего, кроме невидимых нитей, которые крепко связали сознание. Гермиона физически не почувствовала ничего, но вот в голове тут же стало как-то пусто.

– Отныне ты не задаёшь мне лишних вопросов, – тихо продолжил Тёмный Лорд. – По вечерам ты продолжаешь ужинать со мной и смотреть мне в глаза. Ты не говоришь ни с кем, кроме меня. Ты отвечаешь на мои вопросы и не смеешь мне лгать. Ты – послушная девочка, правда?

– Да, мой Лорд, – вырвалось из уст Гермионы, она смотрела прямо в глаза Тому.

– Отлично. А теперь ступай в свою комнату, приведи себя в порядок и отдохни.

– Конечно, мой Лорд.

Ноги сами понесли Гермиону. Её обнаженное тело ни шло ни в какое сравнение с её душой.

– Прости, Гермиона. Мне искренне жаль, что я так поступил с тобой.

Только вот Гермионе от этих слов легче не стало. Всё, что она чувствовала – это приторный привкус предательства. Человек, которого она определённо долгое время считала своим спасителем, своим близким человеком – предал и растоптал её. Когда-нибудь Гермиона поймёт и вспомнит, что это для него в порядке вещей, что по-другому он не может. Но сейчас она поднималась в свою спальню, пока безмолвные слёзы обжигали кожу.

Непростительное заклятье из палочки Тома ранило Гермиону глубоко, в самое сердце. На поражение. И речь вовсе не о физических ощущениях, что-то вроде остановки сердечного ритма, нет. Это что-то слишком сокровенное – то, что скрывается в самых потайных закоулках человеческой души.

Тяжёлый взгляд из портретов провожал Гермиону вдоль коридоров. К собственному сожалению, они понимали, что это только первые шаги девушки в долгом и тернистом пути предательств, обмана и боли. Первые шаги в новом пути, потому что один такой она уже прошла. И к сожалению, или к радости, она забыла его и теперь осталась без инструкций.

========== Глава 10. Игра в чувства. ==========

Малфой-Мэнор. Март, 2002

Весна быстро вступила в свои права. Снег растаял с первым же днём. Оттаяли огромные глыбы льда на крыше поместья. Всем своим видом природа показывала, что весеннее тепло просачивается под корку и возвращает всё вокруг к жизни. Всё, кроме Гермионы Грейнджер.

Драко наблюдал за ней две недели и ничего не изменилось. Абсолютно. Она неизменно сидела в кресле, закрыв глаза, но не спала. Это можно было понять по дрожащим ресницам и рваном движении грудной клетки. Еда на столике оставалась нетронутой, лишь менялись тарелки и их содержимое. Он не видел, как она ест или спит, даже не видел, чтобы она пила воду. Иногда Драко казалось, что она бы и дышать перестала, если бы только могла. Он видел, чувствовал, чего ей хотелось больше всего на свете: перестать дышать, перестать жить.

Книги, которые он принёс несколько дней назад, успели покрыться тонким слоем пыли. Глупо было полагать, что романы привлекут её внимание. Вокруг Гермионы образовалась непроглядная пелена боли, страха и отчаяния. Даже белые розы, которые он срывал для неё каждое утро – к вечеру уже увядали. Нежные бутоны не успевали распуститься прежде, чем осыпались на ковёр.

– Гермиона, – он стоял на коленях у её ног. – Прошу, поговори со мной.

Но она молчала. Выжженная, разбитая на сотни осколков, пустая и мёртвая. Сейчас Драко знал разницу между той Гермионой, которую увидел впервые в Мэноре и этой, которая сидит перед ним. И это его пугало. Пугало, что измученная пытками девушка, которую он тогда считал мёртвой – была живее всех живых. Она хотя бы что-то чувствовала, что-то переживала, а сейчас перед ним безжизненная кукла.

– Милый, – рука Нарциссы коснулась волос Драко. – Пойдём.

Он чувствовал себя не менее побитым жизнью. Драко смотрел на Гермиону, и его сердце разбивалось, видя её такой. Её глаза подёрнулись пеленой тумана горя. И теперь ему оставалось только молиться, чтобы она никогда не вспомнила кого она обрекла на смерть. Если таким как он, позволено обращаться к небу с молитвами.

Спальня Нарциссы была тем самым местом во всём поместье, где всё ещё пахло уютом и любовью. Но даже тут Драко чувствовал себя чужим. Его нутро отвергало столь тёплое пристанище. Совместные семейные колдографии, вазочка с конфетами, клубок ниток для вязания – всё это было таким неправильным для Малфой-Мэнора.

Драко считал, что поместье давно превратило в труху те вещи, которые не пахли смертью, одиночеством и ненавистью. Но Нарциссе удалось сохранить кусочек былого Мэнора, оградить его от кровожадных лап Войны.

– Как она? – обеспокоено спросила миссис Малфой, усаживаясь рядом с сыном.

– Всё так же, мам, – устало ответил Драко. – Ничего не меняется. Я не знаю, что с ней будет.

Он действительно не знал. Впервые за всю Войну он не знал, что будет с человеком. Драко всегда знал, что ждёт человека в будущем. Знал, кому суждено умереть, а кому выжить. Знал, кого пощадят, а кого казнят. А сейчас он смотрел на Гермиону и терялся в собственном незнании. Единственное, что было понятно, как белый день – это то, что она нужна Тёмному Лорду и он найдёт способ использовать её.

– Тебе нужно отдохнуть, родной, – Нарцисса нежно обняла сына. – От того, что ты не спишь, сидя возле неё – легче не становится. Ты нужен ей сильным.

– Я ей не нужен, – Драко сбросил руки матери. – Как ты не видишь? Ей никто и ничего не нужно. И жизнь не нужна. Ей нужна душа, которую Тёмный Лорд выжег до основания.

– Она сильная, она справится, – голос Нарциссы дрожал. – Справлялась уже. Ты её недооцениваешь, Драко. Ты же смог исцелить свою душу, и у неё обязательно получится.

– И что ты же ты подразумеваешь под исцелением моей души?

– Ты любишь, а любовь всегда исцеляет, сынок.

– Тебе сильно помогла любовь? – Драко сверлил мать взглядом. – Где же тогда отец?

– Да, сильно. Если бы не любовь – я бы давно гнила под шестью футами земли, – миссис Малфой вновь приблизилась к нему. – У любви есть свои ноты, излечивающие любые раны.

– Если всё так, как ты говоришь, – Малфой-младший направился к двери. – То моя любовь издаёт лишь мелодию плача и криков. Её слёз и истерик. Эта любовь кладёт на лопатки, душит и не отпускает, заставляет страдать. Любовь делает людей слабыми.

Он открыл дверь, чтобы выйти, чтобы не наговорить Нарциссе лишнего, чтобы не сорваться на грубость. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы мама страдала в очередной раз.

– Не думаю, – ответила Нарцисса. – Мне кажется, что в своё время любовь сделала мисс Грейнджер сильнее.

Он не понял к чему это было сказано. Сейчас не понял, а миссис Малфой и не попыталась объяснить. Ещё не пришло время. В самое тёмное время Драко любил самой светлой любовью. И если он допустил мысль, что любовь – слабость, тогда он – самый слабый человек во всём мире.

Малфой-Мэнор. Следующий день.

Давно в его венах не бурлило такое ядовитое желание убивать. Драко сидел во главе стола трапезной, пока Альберт изучал какие-то рукописи напротив него. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. Если с самого раннего утра в Мэноре появился этот человек, то вскоре появится и Тёмный Лорд. В последний раз, когда Драко видел мистера Бута, то Гермиону решили превратить в хранилище для крестража. В Малфое-младшем кипели злость и гнев от одной только мысли, что будет дальше.

Утром он заглянул к Гермионе. Ничего. Конечно же ничего не изменилось. Она также сидела в кресле, потупив взгляд. Миппи крутилась у ног девушки, предлагая ей завтрак, но та просто молчала. Розы, которые Драко принёс ей, привычным делом отправились в вазу, а старые засохшие бутоны превратились в пыль.

***

– Мой Лорд, – Драко привстал со своего места, направляясь к Реддлу, появившемуся посреди комнаты.

– Альберт, Драко, – Тёмный Лорд медленной поступью направился к столу. – Рад видеть вас. Замечательный день, не правда ли?

– Да, м-мой Лорд, – заикнулся очкарик.

– Тогда я думаю, что мы можем сразу приступать к делу, – Том занял место Малфоя. – Драко, приведи девчонку.

– Конечно, мой Лорд, – процедил Драко.

Он выскочил из трапезной и побежал к дверям комнаты Гермионы. Так быстро, что казалось, он боится не успеть. Боится, что сейчас откроет дверь, а там пусто и её нигде нет. Но Грейнджер сидела точно так же, как и утром, как и все дни до этого. Драко выдохнул с облегчением и аккуратно приблизился к девушке.

– Гермиона, – очень тихо обратился он. – Ты можешь встать?

Никакой реакции. Ноль эмоций и хоть малейшего намёка на то, что она его слышит. Он легко дотронулся до её руки, наверное, впервые за эти недели, но она никак не отреагировала. Это прикосновение больно отозвалось где-то в груди, сковав все мышцы.

– Гермиона, – он снова окликнул её. – Нам нужно спуститься на первый этаж.

Лишь лёгкое движение пушистых ресниц давало понять, что она живая. И всё, больше ничего. Драко прикоснулся к ней ещё раз. Такая бледная и холодная кожа, что его самого пробивала дрожь. Мертвецки холодная. Он постарался заглянуть ей в глаза, но их было не видно под тяжёлыми веками.

– Я возьму тебя на руки, хорошо?

Он выждал двадцать секунд, надеясь услышать хотя бы какое-то мычание в ответ. Ничего. Драко аккуратно подхватил девушку, удивляясь тому, какая она маленькая в его руках. Тело Гермионы было практически невесомым. И очень холодным. Ему хотелось прижать её к себе сильнее, укрыть от прогнившего мира, вычеркнуть весь этот кошмар из её жизни.

– Прости, что позволил твоему кошмару сбыться, – прошептал он ей на ухо, спускаясь по лестнице.

Через минуту Драко с Гермионой на руках показался перед Тёмным Лордом и Альбертом. Волан-де-Морт оценивающе посмотрел на представившуюся ему картину и злорадно ухмыльнулся. Но Драко это мало задевало, его волновала лишь девушка, которая лежит у него на руках. Что с ней сейчас будет? Как решится её судьба?

– Положи её на стол, – прошипел Реддл. – Альберт, осмотри девчонку.

Малфой-младший бережно опустил тело гриффиндорки на холодный стол, отступая на несколько шагов назад. Внутри всё переворачивалось, сжималось, кипело. Ему было мерзко смотреть на то, как руки Альберта расстегивают рубашку Гермионы, а палочка вырисовывает непонятные руны.

– Драко, – обратился Волан-де-Морт, переводя взгляд с медика на него. – Как Нарцисса? Я её очень давно не видел.

– Она в порядке, мой Лорд, – холодно ответил Драко. – Сейчас в теплицах, занимается розами.

– Да, я заметил розы. Они расставлены по всему поместью?

– Да. Домовики меняют их каждое утро, мой Лорд.

– Что же, это замечательно. Я рад, что Нарциссе удается сохранять в поместье домашний очаг даже в такое время.

– Нарцисса – хозяйка Малфой-Мэнора. Не удивительно, что она старается облагораживать свой дом.

– Да, верно подмечено, – ответил Волан-де-Морт. – Только, мне кажется, что ранее я не видел этих роз в Мэноре. Точнее, не видел их срезанными, расставленными в вазах.

– Мать не так давно начала это делать.

– Не любит срывать цветы? Считает, что это неправильно?

Ей нравятся белые розы, но она никогда их не срывает. Говорит, что это неправильно.

– Да.

Боковым зрением Драко наблюдал за действиями Бута. Тот осматривал тело Гермионы и попутно залечивал все видимые раны и ссадины. Непонятные цветные руны кружили над девушкой, а медик подолгу их рассматривал и что-то бормотал себе под нос. Сама же Гермиона лежала с полузакрытыми глазами, тяжело дышала. Её волосы небрежно раскинулись по столу, а тонкие пальцы вцепились в глянцевое покрытие. Спустя ещё несколько долгих минут Альберт наконец-то отошёл от гриффиндорки, небрежно кидая на неё рубашку.

– Ну что? – Реддл вопрошающе посмотрел на очкарика. – Что скажешь, мой дорогой друг?

– Не готова, – коротко высказался мужчина. – Абсолютно не готова.

– И что ты думаешь?

– Я вижу только два варианта развития событий, – начал излагать Бут. – Первый: она сдохнет. Сама она умирать будет долго и мучительно, так как отказывается есть и не спит. Она истощена, уже шагает по дорожке смерти.

Серые глаза Малфоя-младшего почернели, налились кровью. Ему не нужна палочка, он готов прибить это ублюдка голыми руками – задушить, вывернуть его кишки наружу и скормить ему же. Выпотрошить всё нутро, намотать язык на горло и выколоть глазные яблоки.

Перед глазами начали проноситься картинки того, как Драко лишает жизни этого мерзавца только за одни такие слова. А в это самое время Гермиона продолжала неподвижно лежать на столе, не подавая виду, что слышит, будто бы всё сказанное её и вовсе не касалось.

– А второй? – наконец спросил Волан-де-Морт.

– По второму разу лишить её памяти, – очкарик странно улыбнулся. – Это заставит её забыть все пережитое, что означает: она новый лист, новый сосуд. Делай с ней – что хочешь, воспитывай – как хочешь. В общем, это самый оптимальный для Вас вариант. Ну, и для неё тоже.

Теперь он не знал, что хуже: позволить Гермионе умереть или позволить снова стереть ей память. С одной стороны – это был не самый худший вариант, но с другой – просто отвратительный. А что, если это означает, что ей снова придётся пережить весь этот ужас? Что, если Тёмный Лорд снова начнёт измываться над её сознанием и всё повторится вновь?

Но что Драко мог с этим сделать? Ему оставалось только надеяться, что «новая жизнь» Грейнджер будет лучше прежней.

– Это как-то отразится на ней?

– Нет, мой Лорд, – запротестовал Бут. – Разве что только в положительном ключе.

– Отлично. Когда мы можем воплотить твою идею в жизнь?

– Мой Лорд, – Альберт прокашлялся. – Её клеймо, оно не поддаётся лечению. Я полагаю, что миссис Лестрейндж использовала для его нанесения эссенцию яда василиска. Думаю, что будет лучше, если мы найдём способ убрать отметину с руки. У грязнокровки будет и без того много вопросов после Обливиэйта.

Тяжёлый взгляд Драко переместился с Бута снова на Гермиону, что всё также неподвижно лежала на столе. Даже в полумраке парень видел её покрасневшее предплечье: из-за множественных попыток медика залечить его.

– Я вижу только один выход, – опять затараторил мужчина. – Самым надёжным вариантом будет срезать ей верхний слой кожи. Да, у неё из-за этого останется более безобразный шрам, но хотя бы не эта надпись.

В какой-то момент Драко показалось, что этот коротышка в очках пытается всячески спровоцировать его. Всё, что он говорил и делал в отношении Гермионы – до потери пульса бесило и выводило из себя. Каждая новая реплика заставляла мышцы всё больше и больше напрягаться. Кулаки сжимались и ногти впивались в кожу ладоней, а гнев внутри был распалён до предела. До смертельно-опасного предела.

– Ты явно метишь на повышение, – с театрально наигранным энтузиазмом заявил Реддл. – Хорошо. Тогда завтра мы займёмся нашей золотой пташкой. Драко, отнеси юную мисс Грейнджер в спальню, ей нужно набраться сил перед грядущим днём.

Драко подхватил Гермиону на руки и уже через секунду исчез из трапезной. Неся девушку в комнату, он прижимал её к себе с такой силой, что в какой-то момент ему показалось, будто он слышал хруст её костей. Он чувствовал её дыхание, её запах, её тихие-тихие всхлипы. И он в очередной раз начал извиняться:

– Прости меня. Прости за это всё. Ты не заслужила этого. Уж кто-кто, но не ты.

– Не вини себя… – очень тихо ответила Гермиона, но для него это было сравни отчаянному крику.

Бережно и аккуратно он положил её на кровать. Она практически сразу уснула. Драко так давно не видел её под одеялом, спящую. Секунды превратились в минуты, а минуты в часы. Он сидел на ковре у постели Гермионы, не сводя с неё глаз. Солнце село, уступая место молодому месяцу.

Гермиона стоит перед ним с растрёпанными волосами. Футболка сползла на одно плечо. А в руках чашка чая. Она выглядит одновременно так мило и нелепо в его серой футболке. Глубокие карие глаза смотрят в самую душу, а веснушки играют на лице.

– Ты такая красивая, Грейнджер, – он нежно обнял её. – Тебе чертовски сильно идут мои вещи. Могу подарить тебе эту.

– Лучше бы ты начал называть меня по имени, – по-доброму съязвила Гермиона. – Это было бы самым лучшим подарком.

– Ну, тебе нужно успеть вдоволь насладиться своей фамилией.

– У меня вся жизнь впереди, Малфой.

– Да, – Драко заговорщически улыбнулся. – Долгая и счастливая жизнь. Только вот она будет со мной и моей фамилией, Грейнджер.

– Дурак, – гриффиндорка легко ударила блондина кулаком в плечо. – Я ведь серьёзно. У меня есть имя, и я хочу, чтобы ты называл меня по имени.

– И я серьёзно, Гермиона. Мы закончим школу, и ты станешь Гермионой Джин Малфой. Будешь моей леди Малфой.

Девушка звонко рассмеялась, уютно устраиваясь в руках парня.

– Я люблю тебя, Драко Малфой.

– И я тебя люблю, Гермиона Малфой. Всегда.

Это был не сон. Сны не бывают такими яркими и правдивыми. Малфой это знал точно. Но что тогда? Откуда всё это взялось в его голове? Когда он мог видеть Гермиону в таком виде? Когда мог признаваться ей в любви? И что самое невероятное – он не отрицал того, что был счастлив в тот момент, что хотел бы прожить те минуты ещё раз, видеть её счастливую, в его футболке и слышать от неё такие признания. Самому признаваться в вечной любви.

– Согласилась бы ты стать Гермионой Малфой, если бы знала, что я виноват в том, что с тобой произошло? – прошептал Драко, прикасаясь лбом к её руке. – Почему я так отчётливо всё это вижу? Почему? Что из этого правда, а что – моё больное воображение?